Лот и компания. 4 часть-окончание

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ОТКРЫТАЯ ЛОДКА
 1
БЕЛЛЭР испытывал жажду. Тот факт, что он сделал большой глоток менее чем за
полчаса до этого, не перевесил этого. В самом
присутствии Стакхауза чувствовалась психологическая напряженность жажды.
Мастер сидел, сгорбленный и непристойный, на корме лодки, поглаживая
мокрые складки своей рубашки - чистое тело желания, боящееся смерти, боящееся
жажды, боящееся страха жажды и смерти. Живописность и
индивидуальность покинули его; романтика и странная культура
человек, для глаз Беллера; также древнее чудо, которое дали ему моря и
острова морей. Беллер не мог забыть этого
лодыжки, движение этих обнаженных масс вверх и вниз, как у Стакхауса.
он одновременно цеплялся за маленькую лодку и за планшир Джад. Какой яд для прошлых историй - эта нынешняя страсть и метод самоспасения. Он был меньше, чем животное, сохранив облик человека.

Беллер повернулся к Флери. Словно быстрые приятные лучи в темноте, перед глазами возникли последние сцены главной палубы. И снова он поразился
ложность его первых суждений, которыми он прежде так много устанавливал,
и так самодовольно. Сначала это лицо показалось ему жирным, лицом, которое
не соответствует действительности, лицом простого человека, который принимает вещи такими, какие они есть, потому что его не учили видеть в них зло и
дай им бой. Все, что вспомнилось с трудом, даже для этого
момент-контраст. Он не придет снова. Флери встал в кризис, человек в галстук. Он уже никогда не будет прежним ни во взгляде, ни в действиях, ни в интонации; как Стакхаус никогда не мог быть прежним. Флери
поднялся и обрел царственный вид; другой утратил даже это
неопределенное восхищение грубым животным.Проповедник, склонившись к коленям женщины, разговаривал с младенцем. Беллер представил себе его глаза широко открытыми и трезвыми; конечно же,он был спокоен. Лицо матери было частично отвернуто. Флери сказал:“У него свои приключения. Он будет великим человеком. Он будет иметь мир в его кончиками пальцев, когда он стар, как мы ... а потом его и начнется настоящая работа. Когда мы достаточно знаем о мире, мы переходим к Бог”.Примечание проповедника в этот ничуть не смутил Бельэйр, как это сделали бы до _Jade именно тонет.“Он будет великой силой, - продолжал Флери, - для сердца матери” . “Эти вещи, которые для него проходят бессознательно, сформируют его тем не менее. Они будут выполнять свою работу внутри; и когда он вырастет, он будет знать, что делать и говорить”.
“Откуда ты знаешь?” - спросила мать.“Главным образом потому, что я верю в тебя”, - ответил он.“Я хочу, чтобы он жил”, - сказала она.
“Мы тоже этого хотим”, - сказал Флери.Беллер почувствовал, что кивает в темноте.“Если он хочет стать великим человеком, ему придется пережить свое первое ... по крайней мере, это приключение”.
Смысл сказанного Беллером был очень ясен. Это было связано с крекерами и
вода для питания ребенка. Такой сильной и уверенной была ее собственной
сила духа, что ей не нужно говорить, что она думает только о еде
и выпьем за него. Это означало, в Белэр, “если я не могу ухаживать за ним, он будет умереть”.Он считал длина и ширина в небольшой лодке. Оно было не более
восемнадцати футов в длину - и только полярные моря могли быть пустее, чем
этот бескрайний южный океан. Ночи было бы легче переносить, но
дни - одно долгое горение. И все же это не было бы изнуряющей жарой; они
были слишком далеко на юге для этого. Мысль о шторме, он держал в
почву своего ума. Они все сделали. По приблизительным подсчетам, у них было
еды и воды достаточно, чтобы прожить без особых мучений неделю,
возможно, день или два с лишним, но Стакхаус в это не входил
рассмотрение. Он не мог прожить и недели без чрезмерного потребления воды
....
Флери говорил о звездах. Они увидят Венеру до рассвета,
он сказал; самым большим в их меридиане сейчас был Юпитер. “Если бы у нас был морской бинокль, мы смогли бы увидеть его спутники.... Это, ” он указал
на самую яркую из неподвижных звезд, великолепный желтый отблеск на
востоке, - это Канопус, которого никогда не видели севернее стран Персидского залива у себя Дома. Он настолько мощный, что наша маленькая земля расплавилась бы за десять секунд если бы он приблизился к нашему солнцу.
Беллэр наклонился к нему, прислушиваясь. Проповедник указал на
Южный Крест и Альфу Центавра, почти ближайшего из соседей солнца.
Их мысли естественным образом обратились к таким вещам. В полном осознании
осознав свою беспомощность, они посмотрели вверх. Фон был темно-фиолетовым
без пятен. Беллер не знал больших звезд северного неба, не говоря уже об этих великолепных незнакомцах. Наполняется близость темного моря боронуют сердце Ланцман о нем; и был кое-как или даже более великое, чем собственно ужас конечной погружение. Это был страх страха; тот самый, который заставляет людей прыгать с высоты из-за самого ужаса от мысли о
прыжке. Вода плескалась о брусчатые борта маленькой лодки. Он
коснулся его. Его плоть принял от прохлады-то, что блокировал
вездесущая сигнализации; сообщение, которое влажной рукой почувствовал, но мозг не мог истолковать. Наличие остальных вперед, поддерживаемая его;
Стэкхаус в корме было тяги вниз, вызванной; таким образом, Бельэйр в
баланс. Он все еще был далек от рассвета; конечно, не легче, но Бельэйр мог видеть лучше. Женщина, глядя в сторону. Он знал, что будет видеть ее такой,
до последнего дня ее жизни - этот профиль безмятежного контроля, этот
спокойный, проницательный взгляд.... Что придавало ей эту тихую силу?... Уже
мысли всех троих были сокровенные вопросы ко всем. Это казалось очень
естественно теперь задать Флери что дал женщине такая сила.
“Это чувство, что все хорошо, несмотря на это физическое
отчуждение от мира”, - сказал проповедник. “Беллер, это
чувство, что ничто не имеет значения, кроме души. Это не вера, это знание.
Она утратила чувство собственного достоинства. _She через речь._ Это
закончил с ней. Мы говорим, потому что не закончил в США--но это
свершается. Мы говорим, потому что мы хотим, чтобы мир; когда она приходит
мы не будем разговаривать, но проживем это. Это прямо противоположно желанию; ты можешь это видеть...Да, Беллер мог это видеть. Ему стоило только повернуться на стуле, чтобы столкнуться со Стакхаусом, заламывающим свои тяжелые, подергивающиеся руки и умоляющим дать ему воды, умоляющим, как прокаженный, теперь, когда к нему повернулось лицо - самое
ужасающая картина работы желания и страха перед желанием, которую
может предоставить мир или преисподняя. Меньше двух часов назад
в своей жадности он выпил кварту и потратил пинту впустую; а позади Беллера
стояли молчаливая женщина и Флери, думающие о других, полные добра
от мира.... В суетности, которая пришла к нему от Стакхауса,
интимность вопроса, о котором они только что говорили, казалась поразительной.“Нельзя не заметить, что _ ты откуда-то получаешь_ - и что есть у этой женщины”, - добавил Беллер.
 * * * * *
Они были в серой тайне рассвета - одни, потому что их отнесло течением, и
матросы в другой лодке сразу начали грести. Стакхаус был
немного воодушевлен, сблизился, возможно, из-за напряжения, которое они все так хорошо узнали напряжение того серого часа перед наступлением дня
обнажает море.“Это был мой корабль”, - захныкал он. “Это был мой хамбер ... Макарлисс был моим" и служба...”“ Ты бы уже съел их все, но ты развлекался, наблюдая, как бедняга Макарлисс падает в выпивку. У тебя было бы все это - все равно сегодня утром - потому что он никогда бы не налетел на риф при исполнении служебных обязанностей ...
Он был Бельэйр кто говорит, и это вдруг появилось
с ним понятно. Стэкхаус не дрогнет от настоящего, его огромная голова
перебегая Востока и Запада смотреть через отбеливания фильм.
“Это был мой хамбер. Здесь, у моих ног, есть место. Это было мало, но
это так много значило. Мне не следовало беспокоить тебя ...
Отсутствие этого, казалось, внезапно причинило ему еще большую боль.
“Вы все пойдете к черту со своими разговорами о басе”, - заявил он, глядя
между ними, но ни на кого не глядя. “Я пойду первым, что с
пить вымирают, но не долго. Там ад для меня, но
для всех одинаково. Вы ни проживали дни, но чем дольше, тем больше ад. И
вы все придете, наконец, к долгому глубокому глотку рассола...
“О, перестаньте, Стакхаус”, - сказал Беллер. “Возможно, все обернется не так
ужасно. Тебе везло и раньше. Ты много говорил мне об удаче - и
смертях других. Если настанет твоя очередь - прими это так, как это пережили твои бесчисленные друзья.Человек был уничтожен у них на глазах. Плоть на его челюстях выступала, как будто его тянули невидимые пальцы. Его тяжелые губы сжались так, что они отвернулись от их вида.“В лодке хватило места для корзины рома”, - крикнул он. Как безумный. “Это было все для меня. Для меня нет никаких разговоров о Боге - ром был всем, что у меня было!... Я был бы таким тихим. Это было бы здесь, в моем ноги, если бы не этот дурак, который говорит о Боге и никогда не сможет познать жажду людей.
Флери повернулся к нему с глубоко обеспокоенным лицом. Беллеру пришло в голову что в том, что сказал Стакхаус, что-то было. Флери, пинком отбросив
корзину, не дал дьяволу Стакхауса проникнуть в лодку, и Стакхаус не служил никому другому.... Все больше и больше это выворачивало
его мозг, как молодые аллигаторы выворачивают тушу.
“Я бы засунул его сюда, между колен. И я бы взял с собой
маленькую бутылочку из хижины - последнюю, которая поможет тебе уснуть...
“Так вот за чем ты отправил ее обратно ... отправил ее на верную смерть...”
“Ты лжешь. Ее держали здесь ... она пыталась передать мне хамбер. Там
Было бы время. Она ушла бы и вернулась. Она была бы сейчас здесь...
Беллер и Флери переглянулись. -“Я прогнил от выпивки - и сначала выпью рассол, но ты пойдешь за мной. Ты будешь поднимать его руками и пить - и
пить...” Теперь он смотрел на Флери. Интенсивность жажды в этом зрелище
его присутствие - этот огромный импульс жажды - было похоже на
жгучее солнце в их глотки. Ребенок плакал, и мать увлекла его
дрожью в груди. Флери с трудом сглотнул, его лицо осунулось
и обращается в рассвет. Он подошел и занял свое место перед
монстр. Бельэйр подмывало задать ему будет легко, но нет
нужно. Флери повернулся, налил чашку воды и передал ее другому.
Челюсти Беллера жестоко болели от вытекания пустых желез.

“Нам следовало бы пожалеть тебя, Стакхаус, - сказал он, - но мы не стоим лицом к лицу с смертью сейчас. Ты наполняешь лодку жаждой - ты наполняешь море - своим пейте с мыслью и с разговором - до тех пор, пока не вызовете крик жажды у маленького ребенка. Как будто мы провели шестьдесят часов - вместо шести ...Он говорил ради женщины. Стэкхаус пил и рос
молчит. Бельэйр чувствовал себя лучше, и мужественнее, хотя весь свет
выявлено ничего, кроме пустого моря и небесного мира.
 2
На рассвете Беллэр оглядел свой мир.... Жажда и голодание; возможно, конец.... Особенность его открытой лодки размышления, двух одинаковых не было. Физическое отрицание ускорило его с одного
план к другому, с которого он рассматривал свой мир - свои два мира, ибо
Стакхаус позади был одним, а его друзья впереди - другим; первое
привлекало его любовь, мужество и лучшие идеалы; второе - подавление
себя, чтобы не истощить себя ненавистью. Они были не болтуны в
стойка. Он не видел достаточно полного выполнения смысл Флери
говорите до конца моменты. Далекая Женщина неизменно говорила
мало; ребенок был самым молчаливым из всех; Флери встретил этого демона
и прогнал его. Стакхаус говорил и говорил, и к картинам
он творил словами, он принадлежал вовсе не им, а невыразимым вещам.
Беллер вспомнил свой собственный разговор с Филбриком. Его передернуло. В тот день он стал раздраженным, сложным и неэффективным. Он не
говорил по прямой линии сердца и разума. Он понял, что человек, который
говорит то, чем он не является, меньше, чем ничто, как Стакхаус.
меньше, чем ничто.“ Как далеко мы от чего-либо, Беллер? - Спросил Флери.
“ Мы не должны были высаживаться раньше Чатема или Баунти.
Остров - в двух днях плавания по эту сторону Новой Зеландии, насколько я понимаю.Неделю назад мы потеряли шесть земель - _Madre de Dios_, как назвал их Макарлисс - у западного побережья Южной Америки. При хорошем ветре Макарлисс планировал осмотреть острова у берегов Новой Зеландии через три недели. У нас была неделя хорошего плавания до вчерашнего дня - значит, мы в двух неделях пути, как посчитал Джад, от... вашего дома.Беллер повернулся к женщине. Она ничего не ответила.“ Как вы думаете, мы наткнулись на коралл? - Спросил Флери.Тема казалась совершенно безнадежной. “ Я видел карты в каюте Макарлисса.Во время нашего плавания рифы не были нанесены на карту. Возможно, мы были сбились с нашего курса. Но я не понимаю. Помощник измерил наши координаты вчера в полдень. Я не знаю, что он доложил капитану...
“Возможно, мы наткнулись на затонувшее судно”, - сказал Флери.
Беллер подумал об этом. Он повернулся к Стэкхаус, которые могли бы
было что-то сказать, но другой смотрел на них мрачно уставился в
лица, не отвечающие их глазами. Либо он не следил за их словами,
либо решил не принимать участия.
“Если мы вообще находимся на пути каких-либо кораблей, то это должен быть один из них", проходящий нашим маршрутом от Горна до островов”, - добавил Флери. “Я сомневаюсь, что грести пойдет нам на пользу. Мы не должны напрягать силы.Если мы сбились с курса, мы не можем сказать, на север это или на юг.
так что положительно ничего не добьемся. Это вопрос рук. Другая лодка немедленно отправилась куда-то. Если они найдут корабль они расскажут историю ...Это казалось бесполезным перечислением очевидных вещей. Белэр была мысль
это по чуть-чуть несколько раз не находя наименьшее вещества чтобы галстук. Дополнение Флери лишь подчеркивает мрачность их положение.
“И все же, ” добавил проповедник, “ если нам нечего делать на
пути борьбы, остальное упрощается. Мы можем подвергнуться тщательному испытанию, но я чувствую странную уверенность в нашем окончательном завершении. Я подумал об этом перед тем, как мы расстались с _Jade_. Это пришло ко мне снова той ночью. Теперь я верю в это. Мы не принадлежим бездне - не все из нас.Беллер удивился силе, которая исходила от этого. Он возложил свое доверие на этого человека, как на человека, знакомого с источником, из которого он лично не черпал. Слова проповедника были призваны
подбодрите женщину, но он не мог допустить, чтобы это сошло за простое.
У Флери было убеждение, иначе он бы так не говорил.
Воздух стал прохладнее во время долгого закрытия того первого дня.
Беллэр подумал о своем пальто, которое лежало свернутым в рулон под узким
настилом в передней части, где сидела женщина. Пачка нью-йоркских газет
выпала, когда он вытащил одежду. Он открыл одну из газет
смеясь.... Заголовки были похожи на голоса из другого мира.
Пропасть между реальным и нереальным разверзлась перед его глазами теперь в
открытая лодка. Нью-Йорк, казалось, боролся в гравюрах за вещи, такие
маленькие и бесполезные. Так недавно он, Беллер, вращался среди
них, как среди вещей, которые имели значение. Теперь то, что было реальным, - это мужество женщины , и сущность веры Флери, и надежда, которая исходила
из необъятного. Глубокие контрасты жизни владели Беллером.
Когда сообщение прессы дошло до его глаз, он погрузился в странную
апатию, поверил, что видит сон, когда прочитал собственное имя. Он не был
поражен; даже это было не его, а изобретение, подобное щелчку
часы, в которых было обозначено, иллюзия времени, иллюзия.... В
после обеда бумажку, датированную второй день после его отъезда из Нью -
Йорк; краткое изложение своего отъезда с некоторыми средств лота
И компания, один пункт, в тысячу долларов, несколько других подозреваемых
отсутствует.... В выпуске следующего дня была следующая статья: "Беллэйр"
пока не найден, считалось, что он отправился в Кобальт; Бесси Брилт,
профессиональный певец, провел час или два с пропавшим мужчиной
накануне его вылета. Он безрассудно тратил деньги.... Это было все.
Он выбросил бумаги за борт и впоследствии пожалел об этом; тем не менее, у него не было физической энергии объяснять, а у двух других не было понимания таких деталей. Лот и Компания пожертвовали им, чтобы предотвратить
возможное раскрытие информации, которое он мог сделать. Возможно, адвокат Джексон предложил этот шаг. Это было предельно ясно. Даже если бы станционный смотритель не отправил по почте его письмо, они бы нашли в сейфе приказ об освобождении. Это было частью другого мира - правильный бизнес с точки зрения Lot & Company. В своем узком кругу он считался вором. Он казался
увидеть лицо хозяйки пансиона, когда она услышит новости.
Она обыщет ее дом.... И Бесси Брилт.... Искуситель,известность, была в ответе за нее маленькие, подлые стороны. Это было не ДТП. Она, должно быть, смотрели на свою карту и сказала, что для репортеров не пришли бы к ней.... Это начало причинять ему боль, в основном из-за мыслей и мечтаний о помощи ей, которые приходили к нему с тех пор, особенно здесь, в открытой лодке. Она пустилась в одну из маленьких нью-йоркских уловок - любой ценой попасть в печать. Там было не так уж много реальность в остальном, и мало шансов, что ему снова понадобится Нью-Йорк.
 * * * * *
... Трое с ребенком в маленькой лодке. Бледный полумесяц, ее
поклон заходящему солнцу, показался выше на западе. Какое космическое вмешательство! со вчерашнего вечера, когда он увидел ее первую дугу и
блеск земли с палубы "Джада"! И какой вкусный ужин он приготовил
после! В этом был крэнч - с тех пор прошла целая эпоха....
Долгое время никто не произносил ни слова. Беллеру стало интересно, думали ли мужчина и женщина о еде так же, как он.Три и ребенок в пустом море, и великих солнц ночь выходит в густеющем сумраке. Они были чужими, но больше
реальнее, чем на море. Это было совсем не похоже на землю; и все же
_Jade_ был с земли. Его ткань содержала связь, которая
держалась от порта к порту. Звезды и моря-еще одна реальная, чем другие,
и тоже разные, ибо там был ужасом глядя вниз, но надеемся, что в
смотрю вверх. Что-то в его груди ответил на универсальность, но
дрогнул перед бездной.
... Только что Беллер поднял пальто, чтобы запахнуть его поплотнее.
он почувствовал непривычную тяжесть слева. Его рука метнулась туда,
коснулась полной бутылки виски "Бурбон", купленной в Саванне. Его
Рука на мгновение задержалась с ней. Дрожь прошла по маленькой лодке
от Стакхауса, который очнулся от очередного отвратительного сна.

 3
Беллер уставился в море. Много минут никто не произносил ни слова. Было
ближе к полудню. Хотя все, что было связано с памятью после затопления
_Jade_, было предательским, согласно его рассказу, это было всего лишь
на второй день, то есть когда материнский корабль затонул в самом сердце
позавчера вечером.... Беллер поддался искушению, когда позволил
своим глазам погрузиться в глубину. Он боролся с этим часами и знал
, что ничего хорошего из этого не выйдет, но нужно было так много бороться, что у него больше не было на это сил.На поверхности море было спокойным, но внизу наблюдалось движение, такое обширное и неторопливое, что это было похоже на какое-то планетарное действо.Казалось, глубины подтягиваются к югу, смещаются в сторону Полюса. Временами пурпурное облако поднималось далеко снизу и закрывало ему обзор, подобно движению синевы в корыте для стирки
до того, как он хорошо рассеется. Ему пришло в голову, что это была всего лишь более плотная область облачная страна - океан сгущенных облаков, перемещаемых не только ветрами, но и таинственным внутренним притяжением земли, которое в свою очередь, они определялись солнцем, луной и звездами. Он был все документы в порядке, но он, таинственный замок, была выведена из строя. И такая мелочь - кварта холодной воды и любая из тысяч блюд, которые он бездумно, без благодарности купил и оплатил - съеденных тысячами
с книгой под рукой или газетой, чтобы отвлечься от формальных
рутинное кормление самого себя. Сотни приемов пищи, которые он принимал, потому что был час, и сигара после него доставляла больше удовольствия; еда в
его комнате - бумажные пакеты с едой, ведерки со льдом, охлажденные бутылки с
на них образуется дымка; салонные обеды, тарелки с разноцветными сосисками,
кремово-розовые ломтики ветчины, нарезанный редис и сельдь, маринованные в
луке.... В море не было ни рыбы, ни движения, кроме
посинения и этого скольжения подводной реки к Полюсу.

И все же там было что-то такое - конец этому беспорядку. Это было бы
забрать все, что у него осталось, - свежий воздух. Это было как нож, или пистолет, или пилюля с ядом.... Движение ниже был настолько силен, что бы сцепление его, закрой его от воздуха, и оставить его проскальзывания по направлению к Поляк, проваливаясь в сторону, а потом растут, вечно ищет его
баланс ... не навсегда. Он представил себя в стае сельди.
тысячи ярких глаз без век, тысячи пузырьков, похожих на глаза, из
их ртов открываются и закрываются - он скользит вбок - его руки
двигаясь сквозь толчки и давление. Они перестанут шарахаться от его
движения, понимая их, как наземные птицы чувствуют ветер в траве. Губы, веки и ноздри - у них была бы пища. Еда была
великим событием дня для всех - кроме мужчин. Мужчины ели по часам.
ели, чтобы покурить, ели, чтобы смягчить сердца женщин ... и все же, в конце концов, любая еда была едой.... Или одна большая рыба.... Или два, чтобы сражаться за него....Или один из выводов он лежал неподвижно, медленно раздувает плавники против фиолетовый давления, наблюдая, чтобы быть уверенным, - потом удар.... Однажды он уже осматривал пескаря после поклевки окуня.... Где бы _ он_ был в том страйке - или в той школьной комнате с селедкой - не это скользящее боком существо - но _ он_? Будет ли он наблюдать с юмором или вернется в клетку к мистеру Спроксли или в спальню Бесси? Было ли все это мифом о том другом _ нем_? Это казалось мифом, когда его желудок сжался, сжимаясь, как мокрая тряпка, между парой могучих локтей. В центре тряпки была спрессованная пробка, а в пробке был закручен винтик.
Пробка - это навело его на мысль о виски. Он отвернулся от воды
моргая, посмотрел на пальто под сиденьем. Его босая нога шевельнулась.
больно пальто и вдоль груди карман, на жесткий горб бутылки.

На глаза вдруг навернулись фигура Стэкхаус, чьи подходы
была бесконечная череда сцен смерти, а его рассказы были также
на фото. Его лицо еще больше поросло бородой, глаза остекленели,
тело стало бесформенным, словно одежда, набитая волосами. Его руки держали
первобытное значение рождения и смерти. Они лежат на его конечностях,
большие пальцы сложены в ладони, указательный и мизинец каждого из них
направлены прямо вниз. Беллер подумал о том, как смерть сжимает
большой палец, и как младенцы приходят с загнутыми большими пальцами.

Также на его разум воздействовали две различные серии
эмоций - Стакхаус представлял одну серию; Флери и Далекая женщина
обозначали другую. Он переходил от власти к власти. Затем его беспокойство
и восхищение Стакхаусом сменились с отвращения и видимой
трагедии на странный отрывок догадки относительно всемирных
процессов, которые питали это огромное тело до его падения. На самом деле,
Любимые рестораны Беллера всплыли в памяти, словно театрализованное представление;маленькие гостиницы в проливе, в которые он обычно ходил в летнюю субботу послеобеденные часы; единственное место в Стейтене, где были кукурузные лепешки и вид на корабли; мириады закусочных и питейных заведений Нью-Йорка.Йорк; и из них всех - одна лавка с отбивными и цыплятами-бройлерами, где чудеса творились на древесных углях, так что даже дым, наполнявший заведение, был приправленной пищей.
“Они определенно знали, как покупать”, - пробормотал он вслух.
Это был своего рода стон, и он быстро добавил: “Прошу прощения”.
Флери и женщина смотрели на него с молчаливой добротой.
“Я просто подумал об одном моем знакомом человеке - покупателе консервов”, - сказал он поспешно объяснил. - Сделки с консервами, которые он умел совершать. провернуть! Там не было ни одного человека в Нью-Йорке, кто мог принести в линии что-то в рисунке он признался ... немного мелкий человек по имени Blath, кто знал свое дело----”Флери откинулся назад, как будто тянутся за поддержкой, его спокойная улыбка не маленький тендер. Два его подрумянится руках вышел вперед, чтобы колени bellair для,и сказал он с преданной улыбкой:
“Я не забуду этого в спешке.... Блат, ты говоришь, его звали?”
Беллер хорошо знал, что он не скрывал своих мысленных образов от
Разум Флери. Все его сознание было в паре и древесном дыму.
ему приходилось иметь дело с жарящимся мясом. Три носили тонкие, изношенные до тонкой восприимчивости, и поймал одну чужую мысль без усилий
много слов.... Но он не свернул, шок жалости приехала к нему сейчас
для учителя. Он намеревался отложить открытие виски до
следующего рассвета, смутно думая, что, если они обнаружат, что море опустело еще раз, у них будет эта ложная сила, к которой можно будет прибегнуть. Стакхаус не мог прожить больше дня или двух. Его растерзали дьяволы.,
его единственным спасением были проблески сознания время от времени.
Виски было на уме Беллера как проклятие. Он хотел заполучить ее
силу для себя, но на самом деле никогда не собирался ее использовать, даже не поддался искушению. Его жребий пал на передовые силы; они не притронулись бы к содержимому его бутылки. Это, однако, не изменило желания.

 4

Третий день. У Беллера кружилась голова из-за нехватки крекеров.
Вчерашний день был днем жажды и голода, но этот был характеризуется непрекращающимся чувством голода. Завтрашний день он предвкушал с ужасом
еще один ужас от жажды, и после этого совсем не от голода, а от сильной
агонии, которая знала только одно слово - "Вода". Живой кондиционирования и ночь утром и стерилизовать сжигание днем, постоянно раздували
и стимулируются естественные потребности тела.... Он забыл
газеты. Лицо Бесси были до него-что-то в ее глубине сердце трогательное тона, которые изменили его.“Там, должно быть, многие женщины там-большая прекрасная женщина-как вот этот”.Он не обернулся. Возможно, это была первая уступка с его стороны повседневные способности к истинной красоте этой женщины. Он уже знал об этом. Он признал это глубоко внутри, где понимание мужчин мудрее,
но до него труднее добраться. Определенные часы ясно показали ему качества
святых и мучеников; и он увидел в чистом жизненном уравнении, что этот
ребенок стоил его жизни или жизни Флери. Он бы отдал свой, как и большинство.
белые люди сделали бы это, но было по-другому видеть ценность и правильность
этого....

Теперь в корме чувствовалась невыразимая потребность. Он, не оборачиваясь, вытащил бутылку из
кармана пальто, лежавшего у его ног. Флери и женщина
наблюдал за ним. Он перерезал ножом тонкие провода, оторвал пластинку,
наполовину ожидая какого-нибудь звука сзади.... День подходил к концу.
Молодая луна, только что видимая в сумерках, начала свой изгиб на запад с
более высокой точки в небе....
В ноже Беллера был шуруп. Он бесшумно погрузился в пробку, но первый же скрип пробки о стекло вызвал толчок. Они все почувствовали это - как будто огромное тело выпало из сна.
Стакхаус уставился на предмет в руках Беллера, показался его язык
, лицо наполнилось светом. Он протер глаза, лицо
зачатки артикуляции глубоко в горле. Он пытался заставить
себя поверить, что это не видение. Это мучило их. Пират бы
пожалел его - желание рептилии отражалось не только на лице, но и в
руках и во всем остальном. Беллер налил большой глоток в жестяную кружку. Флери передал ему флягу с водой. Стакхаус с криком осушил чашку.

Что-то земное медленно сошло с его лица. Напротив, все становилось мягче
и расчетливее; но через час он обезумел от боли и был опасен.
наступала ночь. В свете луны было предательство.
Бельэйр и Флери вместе сидели в центре. Основная другой был
большой и небольшой лодке. Стать хранителем бутылку виски,
Бельэйр сейчас требуется помощь. Он хотел бы оказаться в море, но в этом был какой-то
укол жестокости. С новой силой, оживившей Стакхауса,
приходилось считаться. Она была одновременно хитрой и разрушительной. Есть
было никакого убийства в их сердцах.... Стакхаус подобрал под себя ноги,
помогая им руками; его глазные яблоки закатились от агонии;
его конечности свело судорогой; затем он рухнул вперед на колени. Ремесло
желание перешло от борьбы к речи. Луна была серой на его груди
и поблескивала в его глазах.

“Ты выслушаешь человека, который умирает. Да, Беллэр, ты будешь
слушать - который так много слушал меня.... Дай мне выпить, чтобы я мог говорить...“Это может спасти тебя, но не тогда, когда ты примешь все сразу”.
Существо поморщилось, но его страсть достигла намеченного предела. Он
вынул большой коричневый бумажник они часто видели; втирать его в
руки, пока пальцы могут чувствовать; затем открыл кожаный ремешок. Из
одного ящика он достал толстую пачку банкнот.
“ Ты мне нравился, Беллер, почти так же, как некто Белдинг. Я мог бы многое сделать для тебя. Я ненавижу этого человека, потому что он сделал мою смерть тяжелой ...Повернувшись лицом к Флери, но старался не встречаться взглядом проповедника.“В _Jade_ принес сладкий груз в комплекс ameriga, и Стэкхаус не
не банк в Нью-Йорке.... Бельэйр, я хочу выпить ... так что беседовать будем
подойди----”Настолько абсурдным был звук грузов и банковской деятельности, что Бельэйр думал, что его вновь бродили, пока, - сказал он :
“Тебе лучше. Ты не можешь пить каждый час. Если это поможет тебе,
ты должен быть в здравом уме”.“Я должен кое-что сказать о важности - ты поможешь мне, Беллер. Это для тебя”.Лица Флери и матери не помогли ему. Они были добры,но, казалось, под ними, как будто они ждали его, чтобы
вернуться из него.“Вы поддерживали этого человека, а не меня”, - хрипло сказал Стакхаус.“Так что я хотела выбросить в море в последний раз ... в этом и все статьи----”Он поднял банкнот и показал ему коллекцию
отдельно диапазонов документов.“Я богатый человек, и у меня нет наследника. Я думал о тебе, но ты отвернулся от меня и больше не слушал. Ты пошел к нему.
из брешей - но теперь у тебя есть то, что нужно мне, и я уйду.
бей. У меня нет наследника. Я говорил это раньше. Теперь я верю тебе. Умирающий человек не лжет. Есть бумаги, которые сделают тебя богатым, потому что у меня есть другое состояние. Смотри, я бросаю ее в море ... если вы не дадите мне, что бутылки----”Бельэйр смеялись над ним.
“Это тысячедолларовые банкноты ... Их пятьдесят...”
Беллер на мгновение отвернулся. Деньги и еще больше бумаг.
деньги - все это было очень далеко от того, чтобы разжечь волнение в его груди. A хлеб и кувшин свежей воды были настоящими; восход луны выше
каждую ночь и величественный план ночных солнц - все это было настоящим.
Флери, женщина и младенец, затерянные в кромешной тьме
земного океана - они были реальны. Как и звезды, они имели отношение к
могущественному Зачинщику всего этого. Они были частью Концепции - и поэтому
они были настоящими - но долларами людей....
“И ты знаешь, что я сделаю - после того, как выброшу это в море?”
Вопрос быстро вернул его к действительности.“Нет, Стакхаус”, - ответил он.
“Я приду за тобой и разолью эту бутылку. Я большой. У меня есть сила. Я
разолью ее - или ты убьешь меня - и это будет конец ...”
Бельэйр думал об этом. Там был пистолет в его пальто. Он не
хотите использовать его. Он считал, Стэкхаус будет делать как он сказал.
“Ради Бога, Белэр----”“Если я отдам его тебе ... Ой, не на эту ерунду!” он указал на бумажник. “Если я дам это тебе ... Ты умрешь быстрее ...”
“Это то, чего я хочу”. -“Но это не наш путь ...”
Стакхаус вытащил из кармана рубашки тяжелые золотые часы и их
более тяжелые цепи, за вся в складках бумажника вес его вниз. “Он утонет”, - сказал он.“Черт с ним----”“Ради Бога, таинственный замок!” Стэкхаус застонал, его рука поднимается с бумажник и снова падает.
В этот момент Бельэйр думал о Бесси Brealt и ее карьера.... Он
повернулся к Флери и Матери. Они смотрели на него с величайшей добротой
заботой - как будто он был любимым человеком, который не мог не преуспеть в любом случае. Затем он подумал о работе, которую мог бы выполнить Флери - проповедник который закончил с речью и так стремился действовать.... И именно тогда,маленький ребенок оторвался от материнской груди и повернулся к нему - озадаченный взгляд, но спокойный, и влажная верхняя губа дрогнула, как будто он хотел улыбнуться, но не был уверен. Бельэйр протянул виски. Кошелек был засунут в его руках прием бутылки--бешеной сделки.
Они умоляли его пощадить ее для собственного спокойствия. Они дали ему воды, но бедняга Стакхаус не мог жить с этой дрянью в руках. Через пятнадцать
минут бутылка была осушена, и тогда монстр заплакал.


 5

Ночь продолжалась, как ночь в безмолвных горах. Молодая луна
скрылась за морем. Юпитер в меридианной славе, казалось, пытался донести
свой белый огонь до умирающего красного Антареса.... Темная звездная ночь
теперь, когда луна-выскочка перестала быть темно-фиолетовой. Больше всего,
Беллэр был очарован огромным желтым сиянием Канопуса. Это было
сухая, чистая темнота - в ту ночь ни капли воды - но мучительный ужас в этом
соленом плеске океана о доски.

Стакхаус лежал в тени без головы, его поросячье дыхание было частичным
из всех. Флери, мать и ребенок спали; голова проповедника
находилась близко к коленям женщины. Беллер отметил это и то, что Флери
любил ее. Временами вся жизнь проповедника казалась попыткой заставить
ее есть и пить; а что касается самого Флери, то часто казалось, что ему
не требовалось лучшего питания, чем раздавать пищу и воду
другим. Как хранитель, он требовал полномочий для своих действий....
Беллер долго думал о Бесси. Он наконец-то наблюдал за востоком, ожидая, что
Венера взойдет раньше солнца....

... Но Бесси стала размытой. Он не понимал. Либо его
мозгу возникла другая картина, или оригинал поет девушка была
потертости.... В Нью-Йорке голос, ни страсти, но амбиции, отличная
голос ... и такой красивой, девичьей груди.... Беллер попытался
стряхнуть с себя эту холодность. Это было неправдой. У него было слабое
подозрение, что женщина мужчины более склонна уходить от него, пока он
рядом с ней, чем когда его нет. Это потому, что пришел другой,
если страсть к старому умирает, когда его нет. Одинокий и обособленный, человек
на самом деле более пылкий, если только не создается новая картина.... Он невспомнил о
Дэви Эктоне, рассыльном в "Лот Энд Компани", о его задумчивом, искреннем лице
и тут Беллэр уступил место ночи.

Это было новое ощущение. Это было вызвано голодом и жаждой. Он мог
отпустить. Тогда пурпурная необъятность поглотила бы его. Пройдет полчаса, даже час. Это был не сон, совсем другое дело. Он был
не совсем потерян. Негромкий барабанный бой возвращался к нему из
могучего пространства грез, и его сердце отвечало на этот удар. Казалось, он
находился на границе Абсолютной Тайны; и неизменно после
он был поражен тем, кем он был раньше - таким грязным, опустившимся и порочным была недавняя жизнь, которую он знал.

“Но я был тем, что дни и годы, казалось, хотела от меня”, - пробормотал он.

Это был желчный ее. Дни и годы предатели; все
деятельность мире являются предателями. Он увидел великое терпение
плана. Только человек торопится. Расположен давления, тонкие и
еще озвучили, затянуть на человека, принося только предположение, что все
не очень хорошо с ним. Затем есть более очевидные факторы давления - лихорадка,
желание, смерть любви человека - которые заставляют его остановиться, посмотреть и
послушайте. Но он так редко связывает это с беспокойством своей
души. Скорее, он приписывает это общим страданиям жизни. Его
научили делать это - ложное учение.... Ибо всеобщее несчастье не входит в
план жизни. Если бы _children_ только можно было научить тому, что все это
великолепно сбалансировано, план совершенен; что не сиюминутный стресс от
страдания приходит незаслуженно; что бремя всех страданий состоит в том, чтобы сделать мужчина меняется!... Пришел приговор, так ясно для него, что даже его губы сформирован он. -“План жизни для радости!”

Он увидел, в чем нуждается каждый сотый человек, по крайней мере, возникающие повторить
это предложение мира, вытекающие из его боль и шелуха, как
младший сын, и возвращение к радости дом отца....
Поет что-нибудь в его мысли _children_.

“Мы слишком стары, - подумал он, имея в виду миллионы мужчин, оказавшихся в ловушке мира, в котором был он сам, “ но дети могли научиться. Они могли
измениться...”
Он повернулся к луке. Флери был ближайшей тенью, он сидел, склонив голову
вперед. Голова матери откинулась на пальто Беллера,
ребенок лежал у нее на коленях.... Этот слабый серый свет был вокруг нее. У него было сначала я этого не заметил; казалось, это пришло с момента
созерцания - что-то вроде звездного света, что-то вроде сияния земли
это объяснил Флери. Ее губы были приоткрыты, а глаза, казалось, были закрыты
не так, как если бы она спала, а как будто думала о чем-то дорогом
ее лицо немного осунулось.
Он видел это яснее, чем можно было предположить по слабости света
- и в груди Беллера внезапно возникло ощущение ее ожидания.
Казалось, она не спала, но лежала на спине с закрытыми глазами в ожидании любовника. ее лицо немного осунулось от жжения ожидания. Ибо
на мгновение это показалось ему очень красивым. Затем все было испорчено - из-за вошедшего личного. Почти прежде, чем он успел что-либо предпринять в этом вопросе, его
разум пронесся через промежуток времени между ними - как будто он
был тем, кто поднес этот знак к приоткрытым губам.

Он покачал головой от нетерпения и страдания в час понеслась
домой ему в голову.

... Флери был в сознании, и они шептались, женщина все еще спит.

“План мира создан для радости”, - устало сказал Беллер. “Нас всех
учат, что это юдоль слез - вот в чем проблема - учат, что мы
должны хватать то, что можем”.

“Если мы не хотим учиться на радости, нам придется смириться с болью”, - сказал
проповедник. “Мы должны отойти от концепции времени и пространства, какими их видит мир
, чтобы уловить проблеск радости от этого плана. Мы
в разгар великолепной головоломки. Для тех, кто видит только суть, а
не смысл, жизнь - это страна зла, страна драконов и
чудовищ. Но во всем этом есть душа, и у человека есть душа. Если человек
начинает использовать свою душу, чтобы видеть и думать, пазл начинает
разверни. Душа человека не имеет значения. Это Пилигрим приходят далеко, далеко
иди - очень хочу, чтобы это конкретное путешествие сквозь материю закончилось ----”

“Но зачем совершать это путешествие?”

“Чтобы познать зло”.

“Младший Сын растратил себя в поле ...”

“Не был ли он впоследствии поставлен выше старшего в сердце Отца?”
Флери спросил. “Разве он не мог ценить Отчий Дом лучше, чем
тот, кто его не покидал?" Человек-это больше, чем ангелы-это намекали
везде в Писании. Ангелы легированный хорошо. Человек, который
освоил материя становится творческой силой. Все великие истории мира
рассказывают одну и ту же историю - странствия Улисса,
задачи Геркулеса. Мастерство души в выполнении каждой задачи и бегстве от нее
каждая опасность и иллюзия - это дополнительный урок - наконец-то головоломка раскрыта
. Искатель приключений видит долгое путешествие души, а не это
небольшое пересечение земли. Он видит, что теперь его страдания, а погружение в
Долина-что длинный путь-это стабильно растущая дорогу-что такое план
для радости”.

В ту ночь это стало для него ближе, чем когда-либо прежде. Его душа
все эти годы пыталась выразить себя и указать ему более высокие пути,
но он сбился с пути в этом мире. Он понял, что все люди проигрывают
их путь; что его внезапно встряхнули, чтобы он мог видеть.
В его случае это была удача - страдания в Lot & Company, пение
Бесси Брилт, беспрецедентные контрасты здесь, в открытой лодке.
Но почему нужно показывать его, а не миллионы других заключенных
мужчин? Было ли это снова частью великого терпения плана? Произойдет ли
что-то с каждым человеком в свое время, какая-то сила в нужное время, чтобы
помочь ему подняться и стать свободным?

“Человек, который привязывает себя к "Пилигрим" - и не больных мало
стучат мире существо-вдруг обнаруживает, что он имеет только одну работу”
Флери сказал немного погодя. “Он должен рассказать об этом ...”

Мир внезапно поразил Беллера.

“Ну, люди сказали бы, что человек сошел с ума, если бы он сказал то, о чем мы
подумали этой ночью”, - сказал он, наклоняясь вперед. “Может быть, мы немного
нездоровы. Возможно, это иллюзии, которые мы лелеем - причуды
от высыхания и истощения, подобные причудам
алкоголя - несомненно ...”

 * * * * *

Это было похоже на пробуждение ото сна--ужасные звуки теперь от
Стерн. Голос бельэйр слышал Флери. Обернувшись, он увидел Венеру перед
что-нибудь еще. Это была мысль, с которой он впал в задумчивость
, и с которой нужно было покончить по пути к выходу.

Под этим великолепным утренним видением Стакхаус стоял на коленях, прижавшись
грудью к перилам, и подносил ко рту полные ладони
рассола.


 6

То, что произошло в лодке на четвертый день не
в целом, чтобы быть объяснена. Метафизик с Востока объяснил
похожее посещение - но, как и во многих объяснениях Востока,
основы его обсуждения были зыбкими. Он не начал
с вещами, которые утяжеляют организм. Запад может взвесить Луну
и оценить объем скрытого спутника Антареса, но в случаях
когда _things _ перестают быть весомыми, наша сторона света остается в стороне
с замечанием: “Достаточно выдвинуть гипотезу о несущественном,
но какой в этом прок, если вы не можете этого увидеть?” Также, когда Восток
мягко высказывает свое мнение, Запад поднимается, чтобы заявить: “Да что вы, люди,
в ваших домах нет газа или водопровода”.

Иногда наступает момент, когда западный глаз что-то замечает.
что он не может точно потрогать или понюхать, и в это легче не поверить
своим собственным ощущениям, чем сменить свою точку зрения на восточную.
Поэтому он говорит: “Я с ума жара”, или, как Бельэйр был
склонен объяснить явления этого дня, “жажда и
голод был со мной”.

Далее следует, без дальнейших уточнений, ничем не подкрепленный рассказ о том,
что, по-видимому, должно было произойти в тот четвертый день:

Как и следовало ожидать от выпитого рассола, Стакхаус сошел с ума.
Внешний вид великого существа, сама его личность изменились, вышли из
он и что-то еще вошло. Такое случается, когда собака сходит с ума. Нам
приходилось считаться с этим в наших собственных семьях. Если то, что мы знали,
пройдет, и его место не займет что-то чужеродное, результатом будет
простая инертная масса, ожидающая смерти. Психиатры дали нам
слово "одержимость", чтобы объяснить то, что приходит вместо этого, превращая в
непристойность и насилие то, что мы знали. В старину эти
Пришельцы были известны как демоны. Человек по имени Легион был окружен ими,
а Другой, обладающий сильной волей, пришел и, согласно истории, освободил
Легион. То, что обесчестил его вошли в стадо свиней, бары
которые были как-то на время....

Они перестали ненавидеть Стэкхаус. Старый мастер уходит в кому
известно, что длительное кормление мечта? Это было лишь его тело, которое они
наблюдали за час-два до полудня. На самом деле, Беллер
наблюдал за отплытием с некоторой отстраненностью. Он, как обычно, сидел в
центре лодки, радуясь, что агония Стакхауса закончилась. Там
был момент, когда казалось, что смерть быстро приближается,
и другой, когда новый вид жизни вошел в тело - как вандалы
войти, чтобы разграбить дом после того, как жилец уехал.

Сгорбленное тело внезапно потянулось к нему, как огромная обезьяна. Беллер
ощутил сокрушительную силу прикосновения и почти равную силу удара
от мысли, мелькнувшей в его голове, - воспользоваться пистолетом....
Лодка под ними закачалась. Чернота от большого количества крови была в мозгу
Беллера. Борьба была короткой. Несмотря на все это, Беллер слышал
крики ребенка. Как раз в тот момент, когда он был готов потерпеть неудачу, монстр сел
откинувшись назад, его зубы вцепились в бороду - огромные руки ощупывали его,
как ослепленного.

“Поменяйся со мной местами, Беллер”.

Это было от Флери - около полудня четвертого дня. Беллер подчинился.
потому что боялся пистолета под рукой.

“ Я не хочу его убивать, ” выдохнул он.

“До этого не дойдет”, - ответил Флери.

Именно тогда была произведена передача мест. Беллер смутно полагался
на большую силу проповедника, которая заключалась не в конечностях и
плече. Монстр упал на колени, чтобы возобновить бой.

“Замри”, - приказал Флери. “Успокойся и отдохни ...”

Сам Стакхаус не дрогнул бы перед этим голосом
Флери, но в нем была сила, которая на мгновение возобладала над
одержимость. Воздух был полон напряжения.... Они слышали, как бьется сердце в
бедном теле. Руки с синими кончиками были подняты со дна
лодки - лицо было обращено к ним. Бельэйр и далекая женщина может
вижу только затылок Флери. Штамм был как в тисках в
открытые лодки.

Бельэйр размышлял над загадкой: что это за сила, более низкий и более
разрушительные, чем Стэкхаус, может осуществляться и приглушенным частично
энергия чужой воли, когда сам Стэкхаус бы
требуется грубая сила.... Он думал , что понимает , что происходит
далее, хотя он, вероятно, разузнал бы то же самое, если бы кто-нибудь сказал ему.
В любом случае, Флери успокаивал стоявшую перед ним сложную проблему....
Они услышали, как сердце бьется рост и раковина, руки, часто поднимаясь из
дно. Весь отрывок боя был увеличен до их
глаза. Прошло несколько часов. Флери едва исполнилось.

Пока что не к чему призывать восточных метафизиков, но
день еще не закончился, как и предсмертный гальванизм чудовища.
День был все еще ярким, когда огромная волосатая голова поднялась
по-другому - глаза расширились и внезапно наполнились
желто-зеленый свет, цвета мякоти тыквы, близкой к кожуре, но при этом
прозрачный свет, который собрал лучи уходящего дня.
просветление, и удерживали свои собственные глаза - ужас без век, поднятый из его чрева
. Женщина, должно быть, заметила перемену в тот же миг, потому что ее
крик смешался с голосом Беллера. Как один, они поняли, что
Флери предстояло встретиться с другой силой - более мудрой, более древней
и ужасающей силой, возможно, из недр мира зла,
без отношения к Стакхаусу, но с очень захватывающим отношением к ним
.

Все лицо приобрело другой вид. Оно поднималось все выше. Руки
опирались на решетку, подталкивая тело вверх. Они привыкли
к развязанному хаосу скотства, который Стакхауз оставил на его лице
черты - но то, что смотрело из его глаз, было суровым и сосредоточенным.

Рука Флери отдернулась.

“Оно не ответит мне”, - говорил он. “Это другое. Оно не будет
подчиняться мне. Возьми меня за руку, Беллер.... Да, и возьми ее за другую.
Мы должны изгнать его”.

В речи было больше усталости, чем смерти. Он боролся за
часы. Это был голос мужчины, который боролся до конца своей души.
Беллер держал его за руку и за руку женщины, но чувствовал себя предателем.
Это пришло _ за ним_! Он был пророком, лежащим неподвижно, пока
матросы совещались. Они должны были бросить его в море, прежде чем эта тварь
сможет успокоиться. Сосредоточенность с его стороны была нарушена
этим убеждением.

Тело Стакхауса подняли на колени - другое лицо
смотрело из глаз. Они сидели перед ним, как перепуганные дети.;
глаза отыскивали их одного за другим, неуклонно, с неземным холодом
юмор, как некоторые творческие силы зла, интегрированный веков,
снята с бесстрашной воли, правящей гость, что хотел бы задержаться, но
немедленный к кульминации.

Это не было человеком, за исключением формы и особенностей, позволяющих их распознать;
его отличие от человека заключалось в откровенной осознанной разрушительности.
Человечество в основном не осознает процессов зла; _это было
выбрано_. Это было от притяжения земли, и он знал ее силу. Это
казалось знакомым Беллэру, как будто с какой-то древней встречи. Однако он никогда бы не смог
вспомнить без этого возвращения. Это было лишено секса,
что, казалось, принесло ему какую-то старую глубокую проблему, которая заняла свое место
с его невыразимым страхом перед присутствием.

Итак, Беллер сидел между ними, держа их за руки, но бессильный
помочь.... Он был выше, глядя в глаза тела, в странных
решение с падшим человечеством лица они знали. И Bellair
знал, что он был ответственным.

“Вы должны уйти. Тебе здесь не место, ” произнес чей-то голос. Беллер не мог
сказать, принадлежал ли он Флери, или женщине, или ему самому. Возможно, это было
просто мыслью.

Теперь существо поднялось. Оно покачнулось на качелях лодки. Флери
и он встал навстречу телу, которое метнулось вперед....
Вода захлестнула их. Они были под чудовищем. Беллер почувствовал
нечто большее, чем сокрушительный вес плоти, силу, родственную
электричеству, но не электрическую, удушающую, оскверняющую динамику, которая
опустошила его низкая, холодная глубина ее вибрации, а не
яростная ярость этого. Затем он подумал о ребенке этой женщины. Это пришло к
нему как чистый проблеск. Ребенок должен жить. Мысль была очень реальной,
из "я", но не для "я".... Казалось , что он услышал
сердце Стакхауса разбилось, и демон с шипением улетел.

Беллер поднял взгляд со дна лодки. Лицо женщины было
очень близко, его лицо было между ее ладонями.

“... Да, возвращайся к нам!” - говорила она. “О, мы не смогли бы жить"
”без тебя..."

На мгновение это показалось ему нереальным. Он отвернулся от нее Милостивого
глаза. Флери сидел в центре, держа ребенка с
руки дрожали. В лодке сидел легко, хоть воду лей в
дно. Он повернулся дальше. Да, сиденье в корме было пусто.

“Он мертв?” Бельэйр прошептал.

- Да, - ответила она.

“И мы не убивали его”, - добавил Флери.

“Но как он оказался за бортом?”

“Ты помог”, - сказали ему.

Он не помнил. “А ребенок?”

“ С маленьким Проблеском все в порядке. У нас все хорошо, Беллэр.

Теперь что-то от встречи вернулось. “ Мне не место здесь, с
тобой, - сказал он. “Эта тварь - в конце концов - пришла за мной ...”

Затем он понял, насколько абсурдно это прозвучало бы - как будто пришел какой-то людоед.
И все же они поняли.

“Я думала, это пришло за мной”, - тихо ответила женщина. “Я сказала
это, и _ он_...”Она с улыбкой повернулась к проповеднику,“... и он
сказал то же самое - что это пришло за ним. Мы забудем это. Что-то
освободило нас...

Беллер повернулся к ребенку.

“Это был маленький Проблеск, который освободил нас”, - сказал Флери.

“Откуда у тебя это имя?” Спросил Беллер.

“Ты это сказал”.

“Как долго я здесь лежу?”

“Десять минут”.

Он отдохнул еще немного.... Женщина была в здравом уме, ребенок невредим.
Стакхаус был мертв, и они не убили его. Шел четвертый день.
заход солнца.... Беллер сел и обратил взгляд к морю.

Огромное тело было близко. Оно не тонуло. Они пытались грести, но
были слишком слабы, чтобы далеко не тянуть. Спокойное море не покроет его от их
глаза.... Даже птицы не дошло, и было не дергайся
из глубин.

Ужасная битва этого дня заставила их хныкать - истощенных людей,
во всепроникающем спокойствии моря, под сухой безоблачной жарой и
при свете неба. Флери и Беллер посмотрели друг на друга, и их
глаза сказали: “Мы его не убивали”. Они посмотрели еще раз и обнаружили, что
женщина более здравомыслящая, чем они. Они обернулись через ее плечо к пятну
на море. Оно плыло высоко, дрейфовало вместе с ними. Они не могли говорить
они были связаны, но жаждали этой ночи.... Наконец, они услышали ее голос.:

“Для меня очень здорово знать, что в мире есть такие мужчины.
Будучи маленькой девочкой в Новой Зеландии, я представляла себе таких героев - таких
братьев и героинь. Позже я усомнилась в этом, и это было зло во мне.
во мне. Теперь я вижу, что мечта была правдой ...

Они слушали, как два маленьких мальчика.

“Смотрите, наступает похолодание!” - добавила она. “Ребенок тоже рад.
Вечером мы поговорим!

“ Ты расскажешь нам сказку? - Спросил Флери.

“ Да, когда стемнеет. Сейчас все так безопасно и тихо. Мы все
один.”

Это означало, что Белэр. Позже, когда было темно, и они
и чашу после вечери, сказал он :

“Хорошо, как ты можешь рассчитывать на меня, но ты не должна. Я не принадлежу этому миру,
как бы мне ни хотелось. Сначала я недооценил тебя. Я недооценил Флери ... и
его... ” он указал через ее плечо на море.

“Утром все пройдет”, - прошептала она, похлопывая его по руке. “Нас
трое... и ребенок”.

“Трое, и да благословит вас Бог”, - сказал Флери. “ Три и маленький
Отблеск...

“ Отблеск, ” повторила женщина, крепче прижимая к себе ребенка. “ Мне нравится
это.

“Нас трое, и мы следуем за Отблеском”.


 7

Флери взял ребенка. Далекая Женщина выпрямилась на своем месте, так что
Беллер удивился ее силе. Ее сила перешла к нему.
Глубины его слуха открылись для ее низкого голоса. В историю вошли
с ними все цвета и контур ее мысли-картинки--это
богатство от невысказанных слов, которые не могут быть даны снова:

“Это о маленькой девочке, которую я назову Ольгой”, - сказала она. “Это
на самом деле ее имя, и история действительно принадлежит маленькой девочке. Я буду только
сказать, часть его в эту ночь, ибо это долго, и я только хотел сказать тебе
счастливая часть - сегодня вечером.

“Отец, мать Ольги и другие дети жили в низком доме
у открытой дороги, которая вела в Гамильтон. Он зарабатывал на жизнь разведением овец на
холмистых пастбищах у реки Вайката, в сотне миль к югу
от Окленда.... Да, Ольга родилась в Новой Зеландии - младшая из
полных сестер. Они относятся скорее к последней части истории,
которую я не буду рассказывать сегодня вечером - сегодня только счастливая часть....
Первое, что запомнилось Ольге как относящееся к Великой Теме, было
сказанное ее отцом однажды вечером, когда они все вместе были в своем
ужин из хлеба и молока:

“‘... Никогда не знаешь наверняка. Лучше не прогонять незнакомца, нет.
даже если он потрепан и плохо выглядит. Я слышал о доме, где
незнакомец отвернулся. Они не были плохими людьми, но ужин был
за, то отложили в сторону, а женщина очень устала. Незнакомца
поселили в соседнем доме, и утром он показался им другим
совсем не потрепанным и не выглядящим плохо, а отдохнувшим и смеющимся,
с яркими огоньками в волосах. Всегда после этого этот дом был
благословен, но другой дом продолжал жить в своих страданиях и трудах. Никто никогда
знает. Лучше не прогонять незнакомца.

“Теперь Ольга поняла это от начала до конца. Много раз прежде она
пыталась следить за разговором за столом, но слова приходили сами собой
слишком быстро, и она скатывалась к своему собственному взгляду на вещи.
Эти разговоры упрощенный много вопросов к ней, и, казалось, весьма
утв. Так что по вечерам она стала наблюдать за _her_ оценки до
долгая дорога уровне, что привело к Гамильтон. Все то лето Ольга думала об
этом и наблюдала, хотя ей было совсем мало, всего пять лет. Иногда
когда еще не темнело, она отваживалась сделать несколько шагов вперед и
смотрела на длинную дорогу, пока дом их далекого, но самого близкого
соседа не становился размытым в ночи. Сразу за ее коттеджем, в
другом направлении, дорога спускалась в овраг, и деревья росли
из него, перекрывая расстояние. Никакое место не могло быть прекраснее,
чем овраг в полдень, потому что тени оживляли птицы,
пчелы, цветы и многое другое, что видела только Ольга, но его очарование
было слишком жарко для вечера, и ночь наступила там очень быстро.

“Ее Гость никогда не пришел бы со стороны ущелья, а со стороны длинной, открытой
дороги - Ольга была уверена в этом. И все же, когда она задумалась, ей стало
страшно, что ему не разрешат пройти мимо соседского дома. Их
маленький Пол был ее частым товарищем по играм, а отец и мать Пола
были самыми хорошими и гостеприимными людьми, последними на Гамильтон-роуд
, кто пропустил незнакомца мимо, без еды и крова. И Пол будет
смотреть, потому что он почти всегда интересовался ее вещами....
Но, возможно, они будут дома за ужином и не увидят незнакомца; или
возможно, он не захотел бы останавливаться на этом, но знал бы, что _she_ наблюдает за ним
. Она была очень уверена, что он не пройдет мимо ее дома
незамеченным.

“Снова пришла весна. Бледно-голубые печеночники пробивались к цветению
. Был один день, который закончился самой чудесной ночью Ольги.
Солнце зашло, но не рассвело. Небо было многолюдно с богатыми
золото, как грудь фиолетовый Мартин ... flickerings красивых
свет в воздухе, словно маленькие шарики счастья ломились от
сами. Тени были мягкими на длинной дороге; плитка на
низкий дом соседа были как побитые золото, и ароматы
гиацинты поперли отовсюду в тишину. Все, чем когда-либо могли быть небеса
, заключалось в этом широком великолепии и сладости - овраге, мягком
пурпурная тишина позади и слабый красный туман, падающий вдалеке
золотой.

“Он приближался. Она издалека узнала в нем Гостя. В доме соседей
было уже темно, но незнакомец был виден отчетливо, так что она знала,
он прошел мимо их двери. Она побежала навстречу ему, и никто не позвонил
к ней сзади. Казалось, все сделано для ее ... вечером так сладко
огромная и совершенная. Одна из ее маленьких свободных туфелек слетела, когда она спешила.
Но она не остановилась. Из-за одной туфли она бежала неуклюже,
поэтому она освободила и ее. Он не должен думать, что она маленькая хромая
девочка.... Он оказался дальше, чем она думала; она никогда не заходила так далеко
одна вечером. И все же как ясно она могла видеть его....

“Он, должно быть, очень устал, потому что иногда он был на одной стороне дороги,
а иногда и на другой. Он был довольно стар, и походка у него была нетвердая,
однако он носил трость и не пользовался ею.... Голова его была непокрыта.
Теперь она знала, почему его шаги были такими нетвердыми. Он смотрел вверх, когда
он шел - вверх и по кругу довольно радостно, сияние неба освещало
его белую бороду и волосы - так что он не заметил, как она подошла, и ее
босые ноги бесшумно ступали по дороге.

Она почти ничего не почувствовала, когда коснулась его трости.

‘Разве ты не придешь к нам домой отдохнуть? О, пожалуйста ...’

“Да, да", - ответил он, но не опустил глаз.

“Наш дом рядом ... Ты не придешь?" - снова спросила она и, обернувшись, спросила:
она была удивлена, как далеко это было, но не испугалась, и никто ее не окликнул.

“О, да", - ответил он.

“Но я здесь, внизу...’

“Господи помилуй ... это ты?’

“Он, похоже, не очень хорошо видел ее, но старался следовать ее голос,
его глаза смотрели мимо нее, а в сторону, его большие руки ощупью
для ее нежно. Ольга снова заговорила и коснулась его руки. Тогда он действительно
увидел ее, и она вздохнула с облегчением, потому что его глаза наполнились
самой нежной любовью, которую она когда-либо видела - казалось, они остановились на ней и одновременно заключили
ее. Радостная улыбка приветствия появилась на его лице
. Обе ее руки были в его нащупывающих, но теперь она повернулась и
повела его. Пока они шли, было тихо, и Ольга спросила:

“Но что ты искала... Ты смотрела вверх, ты знаешь?’

‘Это был я, дорогая?’

‘Да, и что ты искала?’

“Я искал свою мать", - сказал он.

“Ольга подумала, сколько ей, должно быть, лет, и ей захотелось заплакать.... _Her_
мать оказала незнакомцу радушный прием, а ее отец отступил назад.
прислонившись к стене, он улыбался так, как она запомнила навсегда, и
не раскуривал трубку, пока незнакомец не покончил со своей едой.
ужин. Там было золотистое масло и черный хлеб, который составляет жизнь крестьян.
Кувшин свежего молока и кусочек того сыра, который
это принесло только по воскресеньям или праздникам. Они настаивали на том, чтобы поесть
больше, говорю, что он, должно быть, нуждаются в еде после своего путешествия, но это
был очень маленький, что он действительно принял. Он улыбнулся и спокойно перевел взгляд
с одного лица на другое, но Ольга отодвинула свой табурет в тень,
потому что не хотела мешать. Он не так часто видел остальных.

“Стул привел к очагу, ибо уже было темно, и там был
маленький огонь против влажную прохладу вечером. Они ждали
зря за него говорить. Он как будто вернулся домой. Для Ольги он был
интенсивно памятные сидел в свете костра. Другие
приблизиться, и он наклонился вперед и посмотрел в лицо с улыбкой,
но это было не то же самое.... Теперь он все оглядывался по сторонам
. Он нашел ее и протянул руки. Она услышала, как ее мать сказала,
‘Это гостья Ольги’.

Она не верила, что его старые руки могут быть такими сильными. Одной рукой он
держал ее, а другой мягко, медленно похлопывал по плечу, как будто
у него было все, чего он желал. Все вокруг нее было залито светом костра и
его странная радостная белизна - его шея, воротник и борода, все
блестящий белый цвет. В его объятиях было то, чего она никогда не знала,
даже от своей матери - глубокая и безграничная радость, как будто в мире все было хорошо
и не могло случиться ничего такого, что было бы неправильным
что было бы хорошо.

“Тогда она испугалась, что ее грудь разорвется, потому что счастья было
все больше и больше. Это было связано с будущим, такого далекого расстояния
видя, все растет и все хорошо, пока Ольга должна была соскользнуть вниз
с колен, потому что счастье в ней было больше, чем
она могла вынести.

“Я вернусь", - хрипло сказала она.

Выйдя на улицу, она подождала, пока звезды не выровнялись и не стали похожими на те, которые она знала
звезды, потому что сначала они были огромными и сверкающими; затем она
вернулась, и он протянул к ней руки, и она услышала ее
мама говорит: ‘Конечно, это гостья Ольги’.

“Она не помнила, как забралась в свою маленькую кроватку. Она услышала пение
птиц в виноградных лозах, и когда она проснулась, был золотой день. Внезапно она поняла
, что проспала слишком долго, что обнаружит, что его нет.... Она
подумала о своих маленьких коричневых туфельках на дороге, но кто-то же должен был их найти.
принесла их, потому что они были у кровати.... Его больше не было в доме.
но она не плакала. Там было так много чудес и
красоты. Она смотрела в лицо матери, но не успел спросить. Мать
улыбался, как будто ждал ее, чтобы говорить. Другие дети должны иметь
сказали, что у них не говорить.

“Тысячу раз Ольга пожелала, чтобы она проснулась вовремя, она часто
пришел к ней что бы она не делала все, что могла, для ее оценки, но
там не было несчастья об этом, и она уже никогда не были прежними
после этого идеальную ночь. Она обдумывала это по крупицам каждый день, но
прошло много, очень много времени, прежде чем она заговорила, и это было обращено к старшей
сестре, которая - это было самым странным и жалким для Ольги - казалось,
все это забыла...”

Далекие женщина потянулась к ребенку, и держал ее близко и
странно. Флери предложили ей воды, но она взяла только суп и Баде
им закончить чемпионат. “Это была счастливая часть”, - добавила она шепотом,
ее спина медленно двигалась взад и вперед, когда она высоко держала ребенка. “Это
все могло бы быть счастливее, но Ольга была не совсем такой, как другие.
Они не рассказали ей того, что знали, а Ольга никогда не могла рассказать им
что она чувствовала. В другой раз - в какое-нибудь счастливое время - я расскажу тебе, кто такой
такой хороший - ты поймешь остальную часть истории ...”

“Не могли бы вы сказать нам, приходил ли гость Ольги снова?” - спросил проповедник.

“Да, он приходил снова”, - тихо сказала она.

Беллер несколько мгновений сидел неподвижно. Затем он наклонился вперед и
дотронулся до платья ребенка.


 8

Они сделали вид, что пьют (с крекером в руке) в полночь.
Но это было ради женщины - глоток тепловатой воды.
Долгая ночь пролетела незаметно. Медленно опускалась луна - эта сухая луна,
кирпично-красный и выпуклый, когда он входил в западное море. Все было тихо в
маленькой лодке. Беллер был готов встретить свои страдания. Он не мог
уснуть - потому что женщина была рядом. Это была ночь, когда ее качество
навсегда запечатлелось в его сердце как образец для подражания.

Эта маленькая история открыла ему новое убежище. Ему это нравилось, и еще
этот небольшой Блеск; что касается этого, то он тоже любил Флери. Это было странное
разрешение всей обособленности, которое пришло к нему от этих друзей.
Это стало более захватывающим, чем когда-либо, когда Стакхауза выгнали из лодки
и с тех пор, как история стала принадлежать ему.

Она была напугана его потерей сознания в конце
битва. Он проснулся, глядя в ее глаза. Он едва осмеливался
вспомнить, что она сказала в тревоге, но это было необыкновенно
вопрос ценности. Какой матерью она была, и как жила маленькая девочка
в этой истории, и сейчас!... Эта маленькая девочка все еще была в ее сердце.
Последние дни в открытой лодке не испортили ее, как и недавние
годы одиночества и трагедии. Из всего этого вышли определенные совершенные работы
младенец у нее на руках, ее собственная стойкость и бесстрашие перед
смерть; маленькая девочка все еще в ее глазах и сердце. Беллер увидел, что
мужчина любит ребенка в женщине так же сильно, как женщина любит мальчика
в мужчине.... Она сказала, что они с Флери были братьями и героями.
В своем собственном случае он знал лучше. И все же она сказала это, добавив, что
открытие для нее таких мужчин было частью самого расцвета жизни....

Беллер сейчас не думал о личных отношениях. Флери и она
были связаны в его собственных мыслях. Так было с самого начала; и
все же он не просил большего. Он пришел к вере благодаря их великолепному
человечество (такое странное для него и вначале бесперспективное) - что
мир был переполнен скрытыми ценностями, которые, будучи однажды затронуты и оживлены
, превратили бы его в рай.

В этом заключалась суть всего дела. Он никогда не должен забывать об этом.
Человеческие ценности, с которыми он познакомился в них, были тайной в тысячах,
возможно, в миллионах сердец, и их нужно было только разбить стрессом
и откровением - принести тысячелетие на старую Мать-Землю и открыть
ее небеса для плана радости. Беллер запечатлел это в своем сознании
еще раз, чтобы он не забыл, - затем заснул.

Она первой проснулась при свете, пробивающемся вдаль. Она встала
осторожно, чтобы не разбудить мужчин и ребенка, и долго смотрела
по сторонам. Там не было ни корабля, ни земли, ни облаков, и все же след
счастья на ее худое лицо, как она села. Флери был зажигательным. Она
ожидала этого; потому что благодаря их странной симпатии несколько раз
до этого он просыпался вместе с ней или вскоре после. Она наклонилась вперед и
прошептала "Доброе утро" и добавила:

“Это ушло ...”

“Конечно?”

“Да”.

“Слава Богу”.

Проповедник глубоко вздохнул, рассматривая их лица одно за другим.
еще один. Взгляд Беллера, лежащего на корме, многозначительно переместился
на женщину, и его собственный загорелся рвением.... Беллер был тогда на
границе, поднимаясь сквозь бездны сна. Он уже
чувствовал жару; солнце обжигало его глаза. Все трое
были наполовину ослеплены долгим сиянием безоблачных дней на море
.... Беллер пытался заговорить, но не мог из-за пересохшего горла
. Более того, никакие мысли не могли удержать его - даже Бесси.
Она пришла на ум, розовая и беспомощная, погруженная в свои детские штучки.
Она и раньше терпела подобные неудачи....

К его губам была поднесена чашка. Он почувствовал запах воды и захотел ее, как и он сам.
хотел порядочности и правды - как он хотел быть храбрым и достойным быть одним из
этих троих. То, как он этого хотел, почти сводило его с ума - но это значило бы
отобрать это у нее. Вся сила его воли была направлена против
чашки. Он оттолкнул ее.

“Не надо, Беллер”, - сказал Флери. “Ты это прольешь. Пей...”

“Я не буду. Убери это”.

“Ты должен выпить. Это ваше.

“Да, он должен выпить”, - сказала женщина.

Беллер сел. Флери поднес чашку к его губам.

“Оно ушло сзади”, - сказал проповедник. “Пейте свою воду. Я
есть. Я поговорю с тобой после того, как ты выпьешь.

Он уставился на них и на открытое море позади нее. Затем до него дошло,
как будто из головы Флери, что нужно подчиниться.... Затем Флери обслужил женщину.
Они вместе съели крекер; по крайней мере, так показалось. Затем Флери заговорил:

“Мы должны служить ребенку - это наша первая мысль; поэтому мы
должны в первую очередь подумать о матери ребенка. Что касается другой ее части, как нашей
компаньонки, она, конечно, будет с нами одним целым. Мы были здесь пять
полных дней, и нам не разрешили из-за присутствия того, кто
ушел - и пусть Господь упокоит и сохранит это - нам не позволили
сделать все, что в наших силах, ради этой великой привилегии быть вместе и
приблизиться к реальности. Многие ушли без еды и питья в течение десяти
дней, чтобы приблизиться к Богу. Здесь есть еда и вода, чтобы держать нас в
жизнь. Вот что я бы сказал: мы должны изменить нашу точку зрения.

Он сделал паузу, и они перевели взгляды друг на друга. Лицо ребенка
казалось омытым волшебством утра. Проповедник добавил:

“Мы должны перестать считать себя страдающими, нуждающимися существами,
как умирающий от голода или жажды. Скорее, как три души соединяются, каждая с другой
которые вместе отправились в паломничество - период
простого аскетизма для очищения наших тел, чтобы лучше встретиться
и ощущать реальность, и подходить с большей чувствительностью, чем мы когда-либо знали
к тайне и служению Бога.... Поэтому мы не
страдания, Белэр. Мы не страдания ... ”

Он повернулся к женщине.

“Мы избранные. Это в нашей глуши. Когда мы будем готовы - Бог
заговорит с нами. Мы очень далеки от низменных потребностей тела - для
это время и период нашего посвящения. Да благословит Бог вас обоих
и Сияние ”.


 9

Шел седьмой вечер, наступала прохлада. Беллер не мог чувствовать
свое тело ниже легких, если только не останавливался, чтобы подумать. Ребенок был
у него на коленях, он держал его руками. Маленькое личико было коричневым, но
очень чистым и сияющим. Руки Беллера, прижатые к платью ребенка, были
на его взгляд, похожи на когти, как у чернокожего мужчины очень преклонного возраста. Он
мог пошевелить пальцами, когда думал об этом, но не знал, сможет ли
они двигались, пока он смотрел. Усилием выровнял ребенка он сделал
не чувствую себя в его объятиях, но в плечах. Это было похоже на боль в
глаза. Слез не будет, но все самое умное из слез зарождается; и
малейшая мелочь вызовет это. Ему пришлось остановиться между
словами и подождать, пока у него перехватит горло - в самом простом высказывании.

Он видел все четко и ясно. Открытая лодка была похожа на сиденья поднимается
мелочь над взлетно-посадочных полос в мире. Он видел их, как в
роение пути под не смогла бы увидеть. Все это было хорошо, но
какая боль и давление от них всех!... Бесси Брилт с болью и
давлением; Дэви Эктон в "жестком воздухе"; Бродуэлл, который пытался
быть мужчиной в "Лоте и компании"; старая женщина из пансиона, у которой
забыла обо всем, кроме своих комнат - в ее комнатах двигались тени, которых
она никогда не видела ясно и никогда не надеялась понять - тени, которые
порхали, ее счета никогда не были в порядке, ее комнаты никогда не были в порядке....
Там были люди, которых он никогда не видел - один девичий голос
который просыпался днем и тихо пел, самую приглушенную и
невозможное пение. Она работала по ночам за телефонным коммутатором -
ночные желания большого города проходили через нее - и она пела
до полудня, когда дело доходило до клетки.... Воскресным днем
когда было погожеее, из задней комнаты выходил бородатый мужчина, выходил
с тростью и портсигаром. Всегда на крыльце он закуривал
сигарету....

Беллэр теперь не мог курить.... Однажды в нижнем этаже раздавались стоны.
в задней комнате ночью и утром стонала женщина. Он не был уверен, была ли это модистка или та, что работала в магазине Кратца.
Женщина-модистка. Женщина-модистка
стоны прекратились, и, когда он проходил через зал, он слышал, как врач
сказал хозяйке:

“Король Алкоголя”.

Только что.... Он увидел головных уборов женщина после этого, значит, это не
она.... Воздух в старых залах имел свой особый характер. Он
был сильнее, чем эманации из любой из комнат. Отдельные течения
потеряли свою идентичность, как потоки в океане, как души
в Брахме.... Как странно обособленно он держался все эти пять лет! А
лицо не видел раньше в залах, и он не знал, если бы это было
новичок или старый. Так что немногие приходили к доске, чтобы поужинать--хор-женщина
с Ипподрома, который каждую ночь выныривал из воды.... Он увидел
вид из своего окна - на крыши и площади. Это была стена из
окон - обитатели склонов каньона; вывешенные коробки с едой,
одежда, вывешенная освежиться в тусклом и застойном воздухе -
цветные чулки и лица, которые выглядывали наружу. Все было
однообразно, но лица - лица мрачные и заостренные - лица котят и
быков, кроликов и лисиц, морды хорьков, лоснящиеся лица, истерзанные лица,
красные и жестокие, белые и изможденные лица; лица, полные еды и питья, лица
от голода и страха; одурманенный взгляд; мало слез, но много сухой тоски,
и ни одного радостного выражения на лице.

На нижних взлетно-посадочных полосах не было радости и покоя, только боль и
тяжелое давление.... Беллер снова увидел себя идущим по этим коридорам,
не незнакомцем, но с рукой, улыбкой, долларом. Никто не будет стонать
в течение нескольких дней без его ведома. Он бы нашел день,-работа для самых маленьких
телефон скучаю и отправлять заказы на шапки с модисткой. Он
пробудить эту тень всех теней, хозяйка, с добротой и
исцеление. Он звал через пещеру с окнами.... Они говорили,
“Подойди и помоги нам”, - и он бросался вниз по лестнице и вокруг.
на другие улицы, и лица там были готовы показать ему. Он
видел все это ясно, как есть, но никаких фактов. Они не стали бы звать
к нему. Они не исцелились бы. Они взяли бы доллар, но сказали бы, что
он был сломлен. Он мог двигаться, проходя вперед, вот доллар и
там ... это было все. Они будут приветствовать его на много прокатных компаний, если он
сдал его в аренду достаточно спокойно. Доллар поступил бы в систему Спроксли
и беспрепятственно вернулся бы к самой фирме, чтобы ее можно было заполучить и удерживать
и отмечены в доме Лота - Иавис, Натан, Эбен, Сет, каждый
по роли, веселый мистер Роутер - маленькая, но заметная роль - сто
Спроксли отмерил центы.... Дэви Эктон не получил бы ни цента, ни Бродуэлл,
ни девочки наверху. Фирма не поощряла бы его выходить за пределы
клетки мистера Спроксли.... Многим хотелось еды и питья
и шляп... шляп...

Теперь он был с Бесси Брилт ... та ночь и поцелуй. Это была
другая жизнь.... Он вернулся к тем, кто нуждался в пище-в Нью-Йорке так
полный еды. Тут он почувствовал на себе тяжелый кошелек к своей груди ... один
лежащая там бумага наполнит открытую лодку едой....

“Боже мой”, - сказал он.

 * * * * *

Он не пытался объяснять.... Иногда он погружался в небольшой сон, пока
сидел. Однажды он пил в узкое горло из зеленой бутылки,--а
волшебная бутылка, в основании которой находился в море, и тот ручеек, что прошло
через посвежел по капле. Но это был трюк, как и все остальное в мире.
Капли стекали с мучительной медлительностью. Он пришел в себя,
сильно посасывая свой медный ключ, во рту у него образовалась язва.... Там
порой в долгих дней, что он жаждал звезд почти
как для питья; раз в ночь, когда звезды ему надоела, как некоторые
человек-зрелище, которое он видел слишком много; порой мысль
Бог был меньше, чем мысль о воде; и времена, когда Вера
и слава духа мира жажды штуки, смех
и смерть причудливые и незначительными.... Иногда по ночам
ему казалось, что эта женщина - Бесси Брилт. Это приходило как-то незаметно.
сначала подозрение едва пробуждало его разум; в конце концов, это было
реальный - что поющая девушка была там, все, кроме ее песни. Он садился.
бунтующе потирал глаза. Как только он заговорил, чтобы быть уверенным.

“Да, это я”, - сказала она хрипло, и голос принадлежал не Бесси
Бреалт.


 10

Они не говорили о кораблях. В бессонные ночные часы они
высматривали огни кораблей, но не говорили о бдениях.
Их глаза были прислушивающихся к неизведанным берегам в дни,
но они не говорили о земле; ни дождя, хотя они смотрели
страстно изменение и движение ветра и облаков.

Это правда, что они меньше страдали в дни, последовавшие за
кончиной Стакхауза. Подземный мир исчез с сиденья на
корме; солнечный свет и морской воздух смыли его с лодки. Они были
слабее, но и муки жажды были слабее. Маленькие кусочки металла
во рту у них продолжали сочиться слюна. Реальная разница была
возбуждение, которое даже Бельэйр общая порой, и который пришел к
их пятого утра с разговорами Флери, и с интенсивностью переработки
так.

Ребенок был здоров; его императивные источники все еще текли. Она была чиста
мать; сначала вскормили ребенка, а не ее собственное тело.
Она была первой в страсти к его сохранению. Действительно, она бы
сразу сказала им, если бы ему угрожали какие-либо изменения. Но она также была
душой поста; его строгость находила глубокое одобрение внутри
нее; и были моменты, когда она приводила Беллера в замешательство, потому что она
засиял жизненной силой, которая выше потребности в хлебе.

Флери говорил о Боге, как Стэкхаус говорили о смерти. Действительно, есть
был контрастным опьянения в дни и ночи проповедник,
но один, без отвратительной реакции.

“Наступает момент, “ сказал он, - когда я остаюсь один - когда вы двое
спите, - когда я чувствую слабость. Я пью и ем - возможно, больше, чем моя
доля. Но когда мы все вместе - сидим здесь, как сейчас, разговариваем и
поддерживаем друг друга - о, кажется, я никогда не была так счастлива ”.

Беллэр подозревал, что эти разговоры о том, что он впадает в заброшенность, пока
другие спят, были попыткой успокоить их мысли по поводу
его доли. И Мать, и Беллер сомневались в этом; это преследовало
их. В основном они были одним решением, каждое отдельное качество
их индивидуализм в единый пул для поддержания в
троица.

“Это меняет весь порядок”, - заявил Флери. “Да ведь целые толпы людей
умерли от голода - в два раза меньше, чем святые мужчины и женщины.
постились как простой случай в своей практике самообладания. Это
наше посвящение ”.

Бельэйр нашли это правда. Он уже перестал поражаться себе. Глубокий
реконструкция была выдвинута в нем; и странное лояльности
и выносливость процветал от новой основы. Если бы это было
самогипнозом - очень хорошо; если безумием - тоже очень хорошо; по крайней мере, это
было приятно обладать, семь, восемь, девять дней в открытой лодке, на
одну пятую порцию воды и продовольствия. Беллэру, который чувствовал себя
неполноценным по сравнению с другими, казалось, что они уже жили тем, чем был он
захватывающе продуманный. Он вспомнил свои первые мысли о них - в
холодной светской манере попутчика. Это было почти настолько далеко, насколько
эмоции человека могут отличаться от того, что он думал о них сейчас. Раньше
Боже, он верил, что был прав сейчас, а тогда ошибался. Конечно, он бы это проверил.
если бы дожил до того, чтобы снова жить среди людей.

Он часто думал о голосе ребенка - в тот момент, когда сердце
Стакхауса разбилось - как о точке его обращения и спасения. Это
дало ключ ко многим вещам, хотя он не упустил из виду тот факт, что
мир улыбнулся бы его доверчивости в принятии такого устроения
как реального. Мир сказал бы, что жажда и голод загнали его на далекие расстояния
иллюзии; фактически, все, что он видел
, кроме первоначальной сущности в глазах Стакхауза, было иллюзией.
часть иллюзии. Беллер учел это, а также то, что в каждом
недавний случай, когда он придерживался точки зрения мира, показал, что он
был неправ. Он предоставил миру его права думать так, как он
выбрал, но принял устроение.

Внутри него было добро и зло. Равновесие изменилось в пользу добра, с этим криком.
Оно отвернулось от "я". Это был крик. Он отвернулся от себя.
Целью Вошедшего было удержать его в себе. Это пришло
из непостижимых глубин зла - та цель и дьявол, которых
он видел. Беллэр неоднократно слышал, что какой-нибудь такой "пришелец" является
каждому человеку, который резко поворачивает от жизни плоти к
жизнь духа. Каждый из троих увидел что-то чужеродное в
глазах Стакхауза. Правда, они не говорили об этом; возможно
для каждого это было по-другому в его смертоносности; возможно, их не было
он увидел демона, поскольку Флери и женщина были гораздо дальше на пути
чем он, но они были достаточно хороши, чтобы разделить ответственность за
посещения. Действительно, Далекая Женщина не могла притворяться, поскольку
в тот момент, когда _it_ появилось, у нее вырвался крик.

Он любил изучать это: что его мысль о ребенке уравновесила
весь вопрос против незваного гостя; что что-то внутри него принесло
эту спасительную благодать самоотверженности из хаоса. Это был писк, неизменно добавлял он
, но он показал ему достаточно, открыв путь. В каждом человеке
должно быть такое начало; фактически, должен наступить
момент выбора; момент, в который человек сознательно выбирает свой
путь, сопоставляя все, что было в прошлом, с надеждой и интеллектуальным
представление о лучшей жизни.

Беллер много размышлял об этом, особенно на девятый день,
и это был день, когда Флери заговорил - самый священный из их дней в
открытая лодка. Впоследствии Беллеру многое стало яснее. Как только он
полностью понял, он намеревался закрыть все это, поскольку это касалось его собственных родственников
. По самой своей природе оно должно быть дано другим, должны быть
обратились к полезности. Это была своего рода звездная пыль, которая не прилипала
к себе, но искала места невинности, чтобы сиять, и использовала каждый
чистый инструмент для своего распространения. Ключом ко всему была
потеря самоощущения. Приняв это, Беллер понял, что
он должен, так сказать, отправиться в Ниневию. Он дрожал.

“Мы учимся, совершая аскезы на части”, - сказал Флери, “а потом мы вернемся
для людей с историей. Нас призывают на гору, чтобы мы стали свидетелями
преображения, а затем отправляют с этой картиной вниз, к людям. О,
нет, нам не позволено ни оставаться, ни строить там храм. Сначала
мы получаем; затем мы должны отдавать. Мы должны потерять самоощущение, чтобы
получать; а получив, мы не хотим самоощущения.
Это правая и левая рука молитвы - чистая бескорыстная восприимчивость,
затем неустанная отдача другим. Это ключ ко всей схеме молитвы.
жизнь - горы и долины, приливы и отливы, ночь и день, зима и
лето, движение легких, сердца и души. Мы не можем
получать, пока наши чувства горят желанием; поэтому мы должны стать
тонкими и восприимчивыми. Получив, мы должны оживить дар
через действие. Мечтать прекрасно; мечтатель получает. Мечтатель
начинает все; но мечтатель становится безнадежным неудачником, если
он не воплощает свои мечты в реальность в материи. Вот и все. Мы здесь
для того, чтобы заставить материю следовать за мечтой. Вот почему дух облекается
плоть - вот почему мы труженики. Действие - правая рука мысли”.

Проповедник опередил его в этих мыслях. Так часто он говорил именно то,
в чем нуждался Беллер, точную, ясную, полезную вещь. Например,
Беллер следовал своему собственному захватывающему убеждению в том, что мир
полон тайных ценностей; что мир готов объединиться,
только для этого требуется определенный стимул извне - какое-то определенное послание
это охватило бы и объединило всех. Флери затянут дело по своей
выражение его:

“Социалисты делают великое добро. Церкви все хорошо;
общества, обратившиеся на Восток, услышали великое послание
даже в торговле зарождается новая жизнь; повсюду в мире,
чувство обретения некоего нового духа, который работает на разрушение
чувство собственного достоинства. Если один великий деятель должен прийти сейчас ... говорю,
- Вы все хороши. Вы тут все то же самое. Одно из них-это
хорошо ... давай только.... Что нам нужно, так это чтобы кто-то затронул за нас струну
дал нам ключ, как к оркестру из разных
инструментов. Все мы извлекаем разные ноты; и все же готовы к
гармония - некоторые из нас страстно стремятся к гармонии. Великая потребность
заключается в Объединителе.... Кажется, что мы, здесь, в маленькой лодке, можем видеть
Америка стала намного понятнее, чем когда мы были там ”.

Беллэр чувствовал это тысячу раз.

“Величайшая история в мире - это история о пришествии
Мессии - того, кто может стать для нас аккордом. Я думаю, что Он придет. Он придет
с Востока, его лицо подобно утреннему солнцу, обращенному к Западу.
Разве ты не видишь - мы все подобны атомам стали в хаосе? Вы знаете, что
происходит, когда на стальной пруток подается электрическое напряжение?
Порядок приходит в хаос; атомы поют, все повернутые в одну сторону. Этот
Голос должен прийти - это огромное напряжение духовного электричества - это
приведет всех нас в гармонию - всех, кто поплывет вниз по течению ”.

И Флери закончил все это, указав на то, что с ними произошло
в маленькой лодке. Они потеряли обособленность; они были каждый за другого
.

“Это то, что должно случиться в Америке, в мире,--тяга
каждый для всего-гармонии. Вы уже видели зрители в
разгар Великой сообщение или отличная музыка--они плачут вместе. Они плачут
вместе. Они все едины. Такова история. Это то, что должно произойти
. Это произойдет, когда придет Объединитель. Это основа
всего Евангелия - что мы все едины духом. Разве вы не видите этого - каждое
послание от начала времен говорило об этом? Все едино -все едино - наше
отделенность - это наше страдание, наше зло. Вернуться в Дом Нашего
Отца - это конец отчуждения ”.

... И Флери был тот, кто перестал разговаривать. Но он действовал,
слишком.... Они увидели, что он держал какой-то особенной силой его давать.
Он был как свет. Он отдал всю материальную силу своего тела тому , чтобы
предотвратить то разрушение, которое произошло со смертью Стакхауза.
Он не ел, так же как ели они. Они боялись за него, потому что
он был центром и главной движущей силой их паломничества. Особенно это
преследование стало более захватывающим в самом центре девятой ночи.... Там
оставалась маленькая жестянка с водой, меньше трех пинт, очень далеко от
чистой; и чуть меньше фунта крекеров. Беллер проснулся и обнаружил, что
Флери ушел со своего места между ним и женщиной. Он был на
корме, на старом сиденье Стакхауса, и молился. ... Флери встретил
десятый день с возвышения, что благоговение Бельэйр и женщину; и
от него исходил страх в сердце Бельэйр это не имело ничего общего с
самостоятельно, ни с матерью, ни просвета.

Все они были слабы, а двое мужчин - совершенно слабы. Благодаря их воле и
отрицанию, а также необычайной силе и здоровью ее собственной натуры,
ребенок еще не подвергся опасному отказу. У троих это стало чем-то вроде
естественной религии - готовности умереть за Сияние.

“Это наш последний день”, - сказал Флери, прежде чем горизонт на западе прояснился
.... Далекая Женщина рассказала им еще одну историю о том, что
старая мудрая собака пастух рассказал щенков ... что это было лучше для начала на
сухари и вода-и закончится печенье и крем....


 11

Беллер был уверен, что это последний день. Авторитетности было вполне
достаточно, но все же было что-то сродни вечности в возможном
пространстве другого дневного света и расстояния. Объявление не принес
его бесспорным радости, таинственный страх по ночам привидениями
его-то, что достается ему по полной и удивительной Луны
в то время как Флери молился.... День не принес никаких знамений. Они сидели, потеряв дар речи, и
склоненный под палящим полуднем - маленькая лодка в широкой зеленой пучине
под безоблачным, безветренным небом, гордый своей чистой частью бесконечного пространства
.

Это был день, когда ребенок стонал, как существенно для ушей
мужчины, как и для матери. На вид он был беспризорником - маленькое сердечко,
временами похожее на одно из них в стоицизме, - потом прижимающееся к материнской груди
и отворачивающееся в изумлении и боли. В глазах Матери было
страдание.

“Это наш последний день”, - повторил Флери.

“Я верю тебе”, - сказала она.

“Тогда пей и ешь...”

“Я сделал... это... это ... о, я сделал!”

“Земля или дождь или корабль, я не знаю ... но это уже вчерашний день----”

Бельэйр относился к нему, между его собственной бессловесной vapourings из
сознание. Проповедник был похож на гостя, не с земли в целом
- на того, кто придет вечером.... Да, так оно и было
. Он был похож на старика, который пришел к Ольге, только молодой и красивый.
Беллеру сейчас и в голову не приходило, что он смотрит на своего друга с
проницательностью, которой сытый человек никогда не знает.... То, что он
считал безмятежным и мальчишеским, было изящным и властным. Щеки и
виски были впалыми, но глаза сияли. В них была яркость
голода, лихорадки, определенных лекарств, но они были такими же разными, как
отдельные цвета - и не имели отношения к глазам этого человека. Ничего из того, что знал
Беллер, кроме звездного света, нельзя было сравнить - и не только со звездным светом.
Была одна звезда, что выросли и поднялись выше и немного
в отношении Севера, одинокий, удаленный, не желтый, ни красный, ни зеленый, ни
белый, как мы ее знаем--еще той белизны, которая является источником всего.
Беллер забыл это имя, но глаза Флери заставили его вспомнить о нем.

... Голова женщины была откинута назад. То, что Беллер отмечал
сотни раз, даже не задумываясь об этом,
теперь появилось со всей энергией осознания. Ее горло было
почти слишком красивым. Расходящиеся линии под ухом, одна тянулась
до плеча, другая изгибалась вперед вокруг подбородка, были
затенены немного глубже из-за истощения ее тела, но красота была
глубже, чем плоть, сама структура классическая. Это было то же самое, что и
когда он обратил внимание на ее ногти. Красота принесла ему что-то вроде
волнение, и что-то враждебность, как если бы он был ужасно больно
им давным-давно. Но это было по-другому; эти детали пришли в одну
один, как он был готов. Ее целостность вошла в его сердце, прежде чем
каждый внешний символ. Сначала он вообще не заметил ее; вспомнил
странное чувство нерешительности, когда поднимал глаза через стол в
каюте "Джада". Он изучал ее лицо в открытой лодке, но
что-то, казалось, затуманило его взгляд, когда она повернулась к нему, чтобы заговорить. Для настоящего взаимопонимания нужны двое
. Пока они по-настоящему не встречались,
они еще не повернулись друг к другу в том испытующем молчании, которое все постигает.
Но до него начали доходить подробности. Возможно, это был путь той
Далекой Женщины - осмыслять кого-то одного.

 * * * * *

День подходил к концу - их тени удлинялись на воде. Флери поднял
руку и сказал:

“Для меня это надежнее всего на свете ...”

“Что, Флери?” Бельэйр спросили, хотя была лишь одна тема
день.

“Что это наш последний день в открытой лодке.”

Бельэйр не ответил. Собственный голос казался ему отвратительным и
выдавал его страдания.

“Это был слишком великий свет, который я видел”, - хрипло добавил проповедник.
“Это началось прошлой ночью, когда я молился. Я увидела, что это был последний день для
нас - но больше того...

“Я увидела кое-что в тебе, когда ты молился”, - сказала женщина.

Флери удивил их, сделав глоток воды. Они увидели, что ему есть что сказать
о Боге и душе человека - это был роман, которому он
поклонялся. Они слушали с благоговением. В сердце Беллера, по крайней мере, было
убеждение, которое постоянно укреплялось, что им осталось недолго
услышать слова проповедника.

“... Два года я был в неведении и не мог молиться. Раньше
Я молился с мыслью о себе, что не является молитвой. Я не мог
оставаться церковным лидером, не молясь. Я сказал, что буду молиться, когда
Я смогу молиться исключительно за них. Я также сказал им, что не могу оглядываться назад
в служении и преклонении перед Спасителем другого народа, который
жил две тысячи лет назад. Они назвали меня дьяволом и богохульником.
В течение двух лет я пытался служить, вместо того чтобы молиться, но никто
не хотел слушать, никто не хотел меня принимать. Они сказали, что я сумасшедший, и в
временами я верил в это. Наконец до меня дошло, что я должен уехать ... в
самую дальнюю часть мира...

Он с тоской повернулся к женщине.

“И тогда ты пришел со своей силой и верой”.

Теперь к Беллэру:

“И ты пришел с миром в своих мыслях, а я создал третий.
Мы спустились в пустыню вместе--с другой
подземный мир. Должен был космос._ Он показал мне все, что я могу вынести. Последние
ночью он пришел ко мне, что я _could_ молиться за вас. Он пришел только для того,
ведь я любил тебя достаточно, - - - -”

Его лицо переходило от одного к другому, рука теребила платье
ребенок рядом с ним.

“Это было предельно ясно. Как только я полюбил тебя достаточно, я смог молиться за
тебя, не думая о себе. Именно потеря "я" сделала это.
Все было так чудесно. И когда я молился, пришел свет, и Спаситель, которого я
потерял, был в этом свете. И свет был Впереди; и это послание
от Него дошло до моей души:

“_ Я здесь для тех, кто смотрит вперед; и для тех, кто поворачивает назад
я здесь две тысячи лет. Те, кто любят друг друга, находят меня
быстро._

Беллер едва слышал его. Глаза Флери светились сами по себе. Глаза мужчины
внутреннее кольцо пламени была прорвана. Было в нем нечто накаливания ;
что-то внутри тронут “сверкающие плоскости”. Но это не
значит, будущее лет вместе. Бельэйр этого хотели.... Флери улыбнулся
теперь его взгляд был устремлен на Восток. Он поднял руку.

“Это всегда приходит с Востока”, - странно сказал он.

Несколько минут назад Беллер осматривал этот горизонт. Он точно знал
как выглядел Восток - тонкая светящаяся серая линия на зеленом фоне,
становящаяся берлинско-голубой, затем ярко-лазурной. Он не осмеливался взглянуть
сейчас, но наблюдал за женщиной.

Напряжение и ужас были в ее глазах - затем внезапный свет, чудо из
света и надежды, затем ее крик.

Беллер, казалось, увидел это в ее сознании - пятно на
горизонте - прежде чем повернулся. Оно было там - размытое пятно на тонкой серой линии.

Поднимать весла было все равно что поднимать дубовые бревна, но он наконец погрузил их на воду
прислушиваясь к словам остальных и наблюдая за их лицами
. Это казалось проще, чем напрягать зрение на Востоке. Флери
попытался поднять пальто со дна лодки, но оно выпало
у него из рук, и он с улыбкой откинулся на спинку:

“Это не имеет значения”, - сказал он. “Они приближаются. Они скоро увидят нас”.

Для Беллера эта улыбка Флери была все равно что увидеть привидение. Это означало
что-то, что в будущем будет для него не менее важным, чем то, что
корабль приближается, чтобы поднять их. Он потянулся на восток - почувствовал, как
приходит прежний обморок, потянулся против этого - на восток, пока вокруг него не возникла
низкая, грохочущая вибрация, подобная поступи смерти.
Возможно, дело было в этом - мысль всплыла из глубины, обретя форму.
расплывчатое пятно.... Он снова пил воду. На этот раз он не сопротивлялся.

“Пусть твой, таинственный замок, человек,” Флери говорил: “и вы
не нужно грести. Они идут. Это судно быстро приближается. Там светло
чтобы они могли нас хорошо разглядеть - если еще не разглядели...

“ Но ты не пил!

“ Благослови тебя Господь, я выпью сейчас.

Женщина протянула ему воду. Чашка была у него в руке. Он прикрыл
только донышко чашки, и сделал так, будто это была полная
кварта.

“Дело в том,--я не хочу пить”, - сказал он жалобно, когда он увидел их
лица.

“Вы все,” Бельэйр сказал в испуге тоном.

 * * * * *

Весь затянувшийся конец того дня Беллэр наблюдал за приближающимся пароходом
, но его мысли были заняты не красотой его формы и не
тем, как наконец погасли его огни. Он стоял, прислонившись к голому столбу
в сумерках, махал и звал - его голос был тихим и капризным. Звук
казалось, дрогнул и задержался в пределах их небольшого радиуса действия, затем вернулся обратно
достиг его ушей - неоперившееся усилие. Но глубокий рев парохода
наконец ответил. Но даже это не могло удержать мысли Беллэра.... Она
теперь направлялась прямо к ним. Если это были смерть и иллюзия, пусть будет так.
по крайней мере, это то, что он видел.

“Все было бы в порядке, если бы не он”, - сказал Беллер женщине.

“Я говорю вам, что все в порядке”, - сказал Флери. “Только я прошу...”

“Да”, - сказали они, когда он замолчал.

“Не позволяй им разлучать нас, когда мы будем на борту корабля сегодня ночью.
Я хочу быть с вами обоими этой ночью - с нами троими, которые так много повидали
вместе - и с маленьким человеком.

... Они услышали гудки ее мотора и его замедление. Она была
входила мягко, как ангел, принося другую жизнь, возвращение
это была земля. Женщина плакала. Беллер не мог говорить
без слез....

Только что сквозь вечерний пурпур он увидел эту звезду на востоке,
недалеко от носа парохода.

“Флери, ” сказал он, - скажи мне, что это за тот... тот чистый... который я
забыл?”

Глаза проповедника проследили за его пальцем.

“Это Спика... Спика Пресвятой Девы”, - сказал он.


 12

Двигатель заглох. Она приближалась в глубоких сумерках, арфа огней,
и с ровным шумом водопада.... Она просто двигалась.
С высоты раздался оклик.

“Хай!” - ответил Беллер. Это был слабый, надломленный звук.

Теперь они почувствовали странный, другой жар от
пароход- земное тепло - и тысячи запахов, ощущаемых их чистыми органами чувств.
молоко и мясо, угольный дым и пары горячей золы,
духи, металл и краска.... Хриплый голос позвал сверху:

“Кто-нибудь из вас болен ... заразен?”

“Нет ... просто голод и жажда ... чистый, как новенькая койка”.

Это снова был Беллер.

“Держитесь подальше. Мы опускаем лестницу. Следите за зеленым светом ”.

Они видели, как он спускался к ним - к самой воде. Затем они были
вознесены. Это был мир, возвращающийся - но изменившийся мир. Великая
доброта снизошла на всех людей. Беллер увидел слезы в глазах
люди собрались на палубе. Он почти ожидал увидеть Бесси
Brealt есть.... Возможно изменение пришла от ее пения.... Есть
был душить в голосах людей, собравшихся вокруг них.

“ Пожалуйста, ” сумел вымолвить он, “ не разлучай нас сегодня вечером... нас троих.
Пожалуйста, позволь нам быть вместе.

И в коридоре на палубе он услышал женские голоса, и среди них
Далекий женский голос в ответ:

“Да, к счастью, я пойду с вами, но ненадолго. Мои спутники
и я должны быть вместе очень скоро. Мы трое - сегодня вечером - это обещано
между нами.

Голоса Флери не было.

Доброта каждого была подобна острой боли для
Беллера. Он не осмеливался заговорить; на самом деле, существовала опасность, что он сломается
даже без слов. Глаза вокруг него были ищущими, в их
стремлении помочь. Время от времени к нему подходил англичанин и сжимал
его руку; немец рассказывал другим о замечательном состоянии
лодки и трех ее членов спустя десять дней; другой немец подошел и
помогал, без каких-либо слов, хотя его взгляд заставил Беллера подняться над собой.
несколько всплесков эмоций. Американский судовой врач был лучшим
из всех; молодой, грубоватый, с чувством юмора, сообразительный, делающий и говорящий
правильные вещи.... Они приносили ему стимуляторы и воду по
чайной ложке. Едва уловимый аромат жидкого бульона на дне чайной чашки
донесся до его губ. Ему помогли принять горячую ванну; великолепная тишина
дружелюбие во всем этом. Теперь Беллеру пришло в голову, что они были
чрезвычайно заинтересованы услышать его историю. Он хотел удовлетворить их....

“Это было на пятый день после смерти Стакхауза”, - говорил он, хотя и ошибался.
"Возможно, вы слышали о нем ... Владеет множеством кораблей и..." - Сказал он. "Это был пятый день после смерти Стакхауза". “Возможно, вы слышали о нем...
острова здесь, внизу.... Это был кульминационный момент для нас. Он умер тяжелой смертью, и он
был крупным мужчиной - но мы не убивали его.... Его тело не утонуло .... ”

В ванной послышался шум льющейся воды; поднимался пар.
Голос Беллера был безрезультатен. Лицо корабельного врача склонилось к
нему в паре, говоря:

“Прекрати - у нас полно времени.... Предоставь все это нам.... Я говорю, откинься
назад. Тебе скоро принимать ванну. Гуесс, ты никогда раньше не был на больничном
. Мы можем подождать с историей.

Беллэр попытался откинуться назад. Одна за другой оболочки силы воли
, которые он интегрировал за последние десять дней, расслабились. Было странно
чувствовать, как они уходят. Они кончали тяжело и, соответственно, медленно
чтобы ослабить хватку. Ему приходилось повторять снова и снова - помогать
отдыхать. Было приятно думать, что человек не теряет таких выстраданных
сила с большей легкостью, чем он, что никто, собственно, и использовать
одинаковое усилие, чтобы расслабиться. Все это было восхитительно, это дружелюбие,
легкость его тела и отдача - отдача в человеческие объятия великой
доброты и ощущения, что о других заботятся так же. Они
приготовили для него спальное место, когда он сказал:

“Вы знаете, мы должны быть вместе в эту ночь. Это был договор между
США----”

Хирург был вне и внутри. Это произошло в Белэр, что он был
посещение двух других.... Он повторил хирургу свое пожелание о том, чтобы
как можно скорее присоединиться к остальным.

“Они все похожи”, - сказал тот. “Они все думают о том, чтобы
снова собраться вместе.... Боже милостивый, парень, у тебя было десять дней постоянного
Компания. Тебе следует поспать...

“ Между нами заключен договор.... Он... он?

Беллеру пришло в голову, что этот человек мог бы сказать ему правду,
но хирург уже стоял в дверях и разговаривал с одним из немцев. Он
исчез, не обернувшись....

 * * * * *

Позже они были вместе в одной из пустых кают немецкого лайнера
"Фомальгаут", направлявшегося в Окленд; и только американский врач
приходил и уходил. Ребенок спал на койке рядом с Флери. Двое других сидели рядом.
Необыкновенный лунный свет предыдущей ночи, когда Беллэр спал на койке рядом с Флери.

Двое других сидели рядом.
проснулся, чтобы найти священника на молитву, оставил Духа Своего
сияние на лице Флери. Оно было там и сейчас - и такое другое
лицо, которое его глаза, искаженные Нью-Йорком, увидели впервые.
Это был настоящий Флери - этот худощавый, смуглый, белозубый игрок,
черты лица которого тронуты каким-то бессмертным сиянием восточной луны; чья
улыбка и качество каждого слова и жеста придавали ему блеск
о вдохновении и благородстве нежности. Человек воскрес в
Флери - в этом был секрет. И то, что поднялось во Флери, не могло
умереть.

Но плоть умирает. Бельэйр знал его в сумерках, а
пароход приближался. Он знал, что женщина поняла - по ее лицу, которое
постоянно наклонялось к койке, по страданию в глазах
и раздуванию чувствительных ноздрей.... В течение десяти дней, столько, сколько он
мог, Флери выдавал себя. Хранитель пищи и воды,
он хорошо служил им. И в тот день, когда скончался Стакхауз, - если только все это
не было ужасным сном, как порой воображал Беллер, - он не
восстановил баланс сил, который так и не вернулся, чтобы отбить
воля Незваного Гостя.

Плоть умирала, но то, что поднялось во Флери, не могло умереть.
Другой их товарищ пал, покрытый волосами, грязью и
страстью зверя, забрав с собой остатки человека.

Таким образом, он пришел к Бельэйр--яркий контраст пещеры и высокие
полдень. Все это было в двух смертей, вступления в силу второго, а еще
недострой.... Нью-Йорк и вся жизнь изобиловали бесчисленными уловками и уловками
чтобы заставить человека сбиться с пути, потерять шанс подняться и умереть с достоинством
вот так. Нью-Йорк был похож на одну огромную Компанию.

Голова Флери лежала на коленях женщины. Беллер не видел, как
она взяла его. В этот последний час все трое были как одно целое. Раздался
крик Беллера, который женщина слышала всю свою жизнь:

“О, Флери, тебе обязательно идти?”

По меркам времени, молчание длилось долго, прежде чем Флери ответил,
и то только для того, чтобы сказать:

“Возьми меня за руку, Беллер”.

Он очнулся от глубокого сна, чтобы повиноваться. Это было так, как если бы он снова был на улице
под звездами, - Флери говорил из тени рядом с женщиной.
покой, необъятность и звездный свет.

“ Это слишком великий свет, Беллер. Он появился, когда я смог его вынести.
Как только я могу любить тебя достаточно, я мог бы молиться. Это потеря
чувство собственной личности, что сделало его прекрасным. Свет и голос его от
вперед.

“_ Я здесь для тех, кто смотрит вперед, и для тех, кто поворачивает назад.
Я здесь две тысячи лет. Те, кто любят друг друга, находят меня
быстро._’... Я умираю от счастья ”.

В наступившей тишине приглушенный свет салона снова привлек их внимание.
Они услышали, как он сказал напоследок:

“... Я люблю вас обоих, уважаю и благодарю вас обоих. Мы нашли свое
счастье в открытой лодке.... И Беллэр, когда ты вернешься в Нью
Йорк, не оставайтесь слишком долго. Это право для вас, чтобы пойти, но не удержался
слишком долго.... И дорогие Белэр-всегда следить за просветом”.

Пришел врач. Их разбудили его шаги в коридоре. Он
наклонился к лицу, затем заглянул женщине в глаза. Она не смогла
найти его глаза.... Беллер был озадачен. Голова была у нее на коленях, еще
проповедник, казалось, за ними, и еще с чем-то говорить. Они были
не уверен, что это был доктор, который спрашивал:

“Почему ты не позвонил мне?”

Он повторил вопрос.

“Он сказал нам, что вы придете позже”, - ошеломленно произнес Беллер.

“Да, он так хотел”, - сказала женщина.

Доктор уставился на них. “Вы двое собираетесь что-нибудь предпринять сегодня вечером
или вы собираетесь отдохнуть, в чем вы нуждаетесь, и позаботиться
о питании, в котором вы нуждаетесь?”

“Теперь мы подчиняемся приказу, доктор”, - сказал Беллер....

“Если бы он понадобился мне ночью ... если бы я испугался, вы бы
позволили ему прийти?”

Об этом у Доктора спросила Далекая Женщина, ее рука
коснулась рукава Беллера.

“Ну, конечно”, - быстро ответил Доктор.

“Мы вместе участвовали в странных событиях”, - объяснил Беллер. “И теперь
ты видишь, наш друг ушел”.

 * * * * *

Дверь между их каютами была открыта, но Беллера не позвали.
Один раз он услышал детский плач, но его быстро утихомирили.... Он
подумал, что, должно быть, наконец-то наступило утро, и вышел на палубу. Он не был
страдания, кроме как от усталости, глубокой истомой и онемение странности
что Флери не был рядом с ним ... что женщина не сидела в своем
место вперед.... Это было сразу после полуночи, Луна еще высоко,
погода та же. ... Он не был замечен. Трое мужчин сидели
курение в Ли один из котельной трубы, свет от
в столовой на коленях. Доктор присоединился к ним и сказал
через некоторое время:

“... Для меня немного глубковато. Они были в открытой лодке десять дней. Старый
Стакхаус, хорошо известный здесь, умер от жажды на четвертый или пятый день.
но эти двое и младенец пережили это. Проповедник
выглядел нормально, но, похоже, испытал смертельный приступ счастья
с тех пор, как мы подняли его на борт. Эти двое, очевидно, знали, что это произойдет, и
устроили так, чтобы я отсутствовал.... Похоже, что они совершили что-то вроде
паломничества в Мекку из-за жажды и голода, и им это сошло с рук
...”

Беллер тихо удалился.

На следующее долгое утро, когда он не мог подняться, он пожалел, что не вошел.
в ту открытую дверь, когда он был на ногах прошлой ночью. Иногда
в полусне он пожалел, что не вернулся в открытую лодку, потому что она
всегда была рядом. Что-то утвердилось в его характере
с тех десяти дней. Она никогда не подводила - ни при свете, ни в темноте, в
сумерках рассвета и вечера, при луне, звездах и солнечном свете - всегда
была рядом; неторопливо раскрывая ему какой-то новый аспект красоты. Он
теперь понял, что человек не начинает ясно видеть какой-либо объект до тех пор, пока
кого-то привлекает это - то, что все беглые разглядывания вещей вокруг
в мире не приведут их домой к полному пониманию.

... Он мог бы позвать ее, но это было все равно что звонить по телефону. Ему это никогда не нравилось.
Кроме того, он не был хозяином своего голоса. Это
не пойти прямо, но задержался в углах, сломал жалобно, - так что он
знал, что это напугало ее ... и смыслов в голове, которые он не мог
говорят, давили слезы из глаз.... Потом была боль. Его
тело поразило его. Прошлой ночью он просто был слаб и разбит, но
сегодня.... И он знал, что она страдает, не из-за каких-либо звуков из
ее каюты, а из-за того, что она не пришла. Потом им пришлось кормить
ребенка. Это наполнило его бунт настолько острым, что она напомнила ему
полное факультетов на секунду. Он имел улыбку на его абсурдность.

На второй день было то же самое, но на третий Беллер встал; и когда
она услышала его шаги, раздался ее зов. Было еще раннее утро. Он нашел
ребенка прежде, чем заглянул ей в лицо.

“Мне стыдно быть такой слабой”, - сказала она. “Но сегодня - немного позже - он
сказал, что я могу встать. Мы должны быть на палубе в течение получаса после ужина,
он сказал мне.

“Маленький проблеск...” - сказал Беллер....

Она была белее, более изможденным, чем когда они увидели
_Fomalhaut_. Там был кризис, который они не ожидали, что в
отказ от своей воли-силы.... Еще он увидел, как прекрасно
лицо ее было старомодным.... Ее рука поднялась к нему, теплое от
ребенок, рукав падал на ее плечо, провел к нему, ладонь
вверх. Когда он принял это, вся странность и смущение покинули его, и
он стал тем, кем не был уже пять лет, чем-то из
Непознаваемое. Но это было еще не все. Он посмотрел ей в глаза и встретил там
что-то невыразимо знакомое.

Самый запоминающийся момент для Беллэр.

 * * * * *

Днем они вместе были на палубе, американский врач
помогал им. Они услышали духовную музыку, когда он шел между ними на корму.
Они подошли к перилам променада, выходящего на главную палубу.... A
заупокойная служба велась на немецком. Пассажиры и команда были внизу,
а в середине - освинцованные и зашитые в парусину, под прикрытием флага----

Звук, изданный женщиной, не поддавался интерпретации. Она
повернулась и ушла от них. Бельэйр бы последовало, но он почувствовал
вежливость благодаря врачу, который был устроен для них, чтобы не пропустить
церемония. Возможно, он провел церемонию, пока они не могли оставить
кабина. Однако Беллэйр уже отвернулся.

“Боже милостивый...” - сказал американец. “Вы, ребята, меня остановили. Я
думал, это наряд ”тринити", который мы подобрали".

Беллер взял его за руку. “Это было ... но наш друг бросил нас”.

Доктор с любопытством взглянул на него и указал на тело
уже на поручне. “Я полагаю, это не имеет к нему никакого отношения?”
заметил он.

“Не сейчас - не для того, чтобы смотреть”, - сказал Беллер.

“Когда-нибудь я пойму тебя”, - добавил другой. “Иди к ней. Ты
вероятно, найдешь ее ждущей тебя впереди”.

 * * * * *

Бельэйр лежал на своей койке той ночью, в открытую дверь, и он
мысль о том, что первый реальный взгляд, что произошло между ними. “Я не
прямо сейчас в открытой лодке”, - отметил он. “Я совсем расстроен
от голода, немного одичал от мечтаний и видений, но я видел старые радости
там и старые трагедии, и горы, и пустыни, и - самое главное -
расставания. Интересно, какое отношение я имею ко всему этому? Мне казалось,
что я принадлежу к некоторым из этих расставаний - как будто я изголодался по
ней раньше и принадлежу ей сейчас - и все же...

В его мысли вошел Флери. “Им, безусловно, было здорово вместе. Это
мне казалось, что я не принадлежу себе, когда они были вместе; и все же,
этим утром, когда я смотрел на нее сверху вниз ... ну, что-то вроде ожидания было
там ...

Беллер обнаружил, что лежит почти неподвижно от силы своей надежды.
Затем мысли его закрутились обратно в Нью-Йорк--все недострои. Там был
что-то в его сердце для Бесси-и что-то в кошельке для
Бесси. Что было в первоначальном замысле, и он не должен подвести в
что; а затем он должен очистить это имя, Белэр, с черной меткой
Много прокатных компаний начертила на нем. На мгновение он упал на вас заинтересовало
насколько он будет идти об этом. Много & Company был плотный и трудно
двигаться.... Мгновение спустя он был где-то в злого и многолюдная часть
Нью-Йорк, в темноте, Дэви Эктон крепко держит его за руку.

“... что-то от ожидания”... Было ли это в ее глазах или в ее губах?
Все ее лицо всплыло перед ним сейчас, картина ясная, как жизнь. Раньше он
задерживался на ее глазах - и на этой волнистой мягкости ее груди, когда
она лежала - он не думал об этом. Он был как-то один говорит
еще такой момент, что единственный смысл возвращается домой,--слова не
вспомнил позже. И ее рот - он был как у девочки, как у матери.
такой нежный и _внимательный_. ... Это слово взволновало его. Оно
было ключом ко всему.

Он был все дальше и дальше от сна, прислушиваясь, наконец, с таким
интенсивность, которую, казалось, она должна была вызвать.
***************

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.КАМЕННЫЙ ДОМ:

 1

Эта женщина внушала ему такой же благоговейный трепет, как и в открытой лодке. Поворот
ее профиля к морю имел для Беллер значение, которое нельзя было точно истолковать
, но это было связано с твердостью, устремленностью
и будущим. Флери был в их умах больше, чем на словах. Она
могла говорить о нем спокойно, и это в период чувствительности
выздоравливания, которое так близко к слезам. Возможно, они находили свою
глубочайшую радость в свежем цветении ребенка. Люди на корабле были
отличная компания.

Разум Беллера медленно и с помощью довольно напряженного процесса свыкся с
фактом наличия кошелька Стакхауса. Это было все, что сказал великий странник
. Женщина приняла отмененное условие, но это казалось трудным
для ее способностей установить связь с мирским изобилием. Флери
дал каждому из них нечто большее. В этом они были едины - проницательны и
всеобъемлющи; действительно, их умы энергично и пылко атаковали это.
одна мысль: как-то помочь утолить переполняющие мир печали.
мир.

До Беллера сразу дошло, что это не было новой концепцией. У него было
слышал и читал о _helping_ всю свою жизнь. Прикосновение, странно электрическое,
посетило его еще мальчиком, когда мимо проходил некий старик, и кто-то из них
прошептал самым банальным образом: “Все его мысли направлены на
других”.... Он читал это во многих книгах, особенно в последнее время, Примечание
были озвучены. Было попадание в пресс-нибудь дней на каждый
страницы. Все культовые и социальные порты, в которые он заходил (как
грязный китобой, подумал он), в первую и последнюю очередь говорили о братстве.

Неужели о подобных вещах должны были говорить немногие на протяжении нескольких тысяч
за годы до того, как это пробило себе дорогу в концепцию многих и
наконец-то начало сводить воедино материалы для действий? Это не было чем-то новым
в определенных частях мира две тысячи лет назад, когда Иисус
принес идеальную историю об этом и проводил ее через жизнь и смерть.
смерть. Было ли с тех пор слишком много речей и слишком мало действий; или
помогли ли все эти речи; результат был медленным, но кумулятивным, ближе к
концу четко сформулированной мысли со стороны большинства
это заставило бы атомы материи действовать, исправляя все
мысли и мечты?.... Он знал людей, которые каждое воскресенье сидели и вежливо слушали
более или менее вдохновенные голоса, призывавшие их
Любить друг друга. И все же эти люди в течение следующих шести дней двигались так же
обычное в их работе соперничество и жгучее личное желание. Почему это произошло
?

Ответ был в его собственной груди. Он составил мысленное представление о
пользе обращения силы своей жизни к другим, но он
не жил этим; никогда серьезно не думал о том, чтобы жить этим, до того момента, когда
результаты были показаны ему, поскольку смертным никогда раньше не давали глаз
видеть. Вот и все; мужчинам требовалось больше, чем слова. Будет что-то
бывает донести до всех людей наконец преображая факты, как они были
привели к нему в открытой лодке-прямо, не спеша, один за другим?
Он не отличался от многих мужчин. Если бы он увидел плоды
желания и плоды сострадания бок о бок, какими он был
вынужден их рассматривать - любой бы понял.

Женщина была одной из тех, кто получил все это давным-давно. Она перестала
много говорить об этом, но воплотила это в жизнь. Ребенок был частью
ее действия, и свою любовь к ней, - что новое чувство, глубже, чем
жизнь ему. Она, в основном, перестал говорить.... Действие, а не речь
таков был путь Флери, его главная жизненная тема, его первые и последние слова
. Раньше Флери говорил, а затем вышел в мир
действия. Это был потрясающий поступок - для них. Эти вещи никогда не умирают.
"В этом-то и прелесть", - сказал он вслух.

"Эти вещи никогда не умирают". “Эти вещи никогда не умирают”.

“Вы думали о нем”? - спросила Женщина Вдалеке.

 * * * * *

"Фомальгаут" оставил их в Окленде - островном, высоком и ветреном
между его гаванями и теплым для сердца южным летом.
Они сели на поезд до Гамильтона, недалеко от того места, где она жила....

“Кажется, прошло так много времени с тех пор, как я была частью здешней жизни”, - сказала она ему.
когда они поднимались на холм по длинной дороге - той самой, по которой ехал дом Ольги.
Гость пришел: “и все же на самом деле это не так. Вы можете видеть, насколько слаб этот
Отблеск. Он родился здесь.... Ему так многому предстояло научиться. Это было
как краткий обзор всей жизни. Когда я думаю об этом - и чувствую ребенка
живым, невредимым - о, ты знаешь, что мне хочется сделать? ”

Беллер думал о Флери. Он почувствовал ее волнение, когда покачал
головой.

“Это заставляет меня хотеть работать на вас”.

Беллер отнес ее высказывание на счет ее прекрасного рвения к
благу ближних. Он был очень далек от того, чтобы видеть что-либо героическое в
своей роли в течение десяти дней.... Они остановились на небольшом холме позади
поселения, где она жила. Возвращаясь домой, она
не встретила ни одного знакомого, пока он был с ней. Это было так, как если бы она пришла
посмотреть, а не войти.... Но было два дня, в течение которых она шла
вперед одна, и Беллер получил представление о том, что это значит быть
раздельно. Он позвал к себе все силы, которые он заработал.... В
Далекая женщина вернулась в Гамильтон, где он ждал,--как человек, который имел
поспешил. Ребенок спал, и они вышли на улицу
вместе....

Они снова были одни, как в ту первую ночь на борту "Фомальгаута"
когда Флери ушел от них.

“Ты хочешь остаться, чтобы построить свой дом недалеко от Гамильтон-роуд?” - спросил он
.

Она спокойно смотрела на него, ее глаза были устремлены на его лицо с
невыразимой тоской.

“Нет”.

“Ты собираешься остаться в Новой Зеландии?”

Она снова посмотрела ему в глаза, прежде чем ответить:

“Возможно, мне здесь будет хорошо, как и везде. Я не мог оставаться в Америке”.

Солнце садилось. Именно она нарушила молчание:

“Ты должен уехать?”

“Да. Вы знали это от _him_?”

“Из того, что он сказал - да”.

“Он сказал мне не задерживаться”.

“Возможно, он все это видел. Возможно, он видел что-то, что будет держать вас”.

“Он видел очень много.”

Они ушли два часа. Шаги ее участилось, когда она думала, что
ребенка.... “Да, я с таким же успехом могу остаться в Окленде”, - сказала она.
“Знаешь, я бы хотела остаться у моря ... быть рядом с ним, чтобы
помнить...”

Казалось, что очень близко к убеждению Белэр-это вся ее
жизнь была превращена в Санкт-кто прошел.

“Маленький домик у моря”, - сказал он, мысленно рисуя его, чтобы
решить более важный вопрос.

“Как раз то, о чем я думал - маленькое местечко за Оклендом на
утесах - с видом на Вайтемату - откуда можно было видеть корабли, заходящие
в ...”

“Вы позволите мне помочь вам найти его и устроить ваши дела?”

“Для меня не было бы ничего более счастливого, если бы вы захотели”.

“ Сегодня вечером мы вернемся в Окленд и оттуда начнем поиски.

В дни поисков они в основном шли вдоль берега, но
иногда им попадались леса и маленькие городки. Там был не
в конце ее; она положила на свежий совершенствах с каждым днем, а были
моменты, в которых он был зацеплен в собственной глупости не видеть
великолепие ее в первый момент. Им овладело
полезное для здоровья удивление по поводу женщин - как мужчины вроде него годами ждут
какую-нибудь душу-спутницу, наконец поверив, что она на небе, только для того, чтобы
обнаружите, что _ ближайший _ все это время ждал. Мир так полон
мир иллюзий, и разум человека темнее всего, когда он кажется наиболее ясным.

Дни были похожи на вход в один огороженный сад за другим, всегда
ее дух исчезал за дальними воротами. Рядом с ним была сильная хрупкая девушка
товарищ, любящая воду, воздух, небо и лес, как может любить их только естественная женщина
ее глаза мягко сияли, губы были приоткрыты и алели
как у спящего ребенка. Он был поражен чудом ее рот
свежесть. Это было похоже на пасть города воспитанные женщины, Женщина, которая
заставила ее путь в течение многих лет через трудные проходы мужской
мир, который встречался с битвами в открытую и на более жесткой линии.
битва в одиночестве.... Здесь вмешалась неуверенность Беллера.
Более того, это были уста, которые могли говорить безошибочные вещи.

“Она прекрасно сложена”, - говорил он после ночных расставаний.

Она выдержала все испытания. Завораживающий авангард никогда
не подводил - это крылатое бессмертное нечто впереди. Часто по ночам в какой-нибудь маленькой гостинице
или в отеле в Окленде он обнаруживал, что находится в состоянии
бунта, потому что не мог пойти к ней. Он всегда был в открытой лодке.
проснувшись, он обнаружил ее там, и в ту ночь, когда Флери скончался,
она просила, чтобы он был на связи, но те времена прошли.
Мир немного вмешался.... Был один летний день
и нужно было войти в лес, мгновение, превосходящее все. Ее руки и
пальцы, глаза и грудь были переполнены эмоциями. Она дала ему
обратно его детства, что после обеда в торжественной церемонии бессловесный, но все
его неуверенность из детства пришли с ним.

Для нее леса были полны фей; в ее глазах было что-то значимое.
в дуновении ветра над коричневыми заводями. Она поймала лесную местность.
шепот был частью приятных, низких вибраций воздуха.... Ее глаза
встретились с его глазами, бесстрашными и нежными; и все же, хоть убей, он
не мог быть уверен, что они хотели чего-то, что он мог дать.
Впервые он поразился гениальности самозащиты
которую женщины проявляли инстинкт за инстинктом на протяжении всего этого века
мужчины, этого века мускулов и мозга, в котором движущий дух
у всего этого нет голоса.... Над ней была одна ветка, похожая на
боярышник, полная бутонов. Маленькая накидка из Инвернесса, которую она носила, была
ее отбросило назад, и ее руки были подняты к ветвям.... Странно
это мгновение он думал о ней-приход гостя-в
думал, что она провела все эти годы, странного беспокойного по своей красоте
идеально-матерински красоты, что казалась ему сейчас бесконечно в
мощность. Такая загадка пришла к нему из ее объятий, как будто она держит
их получать совершенства, какой великий духовный дар.... Это было
поразительно родным для нее, это ожидание - чистая восприимчивость к нему,
и мысль о красоте в ее уме. Женщина могла повелевать небесами
с этим жестом, - подумал он, и вызвать на землю архангелом, если ее
идеально было достаточно чисто.

Внезапный порыв любви охватило его для своего ребенка. Он думал, что раньше ему это нравилось
, но теперь это пугало, наполняло его, заставляло повернуть его
шагнуть обратно к тому месту, где это лежало....


 2

И все то время, пока они по всему Окленду искали
свой дом, маленькая англичанка, постаревшая, сидела и ждала
их в часе езды от города. Наконец они нашли ее
и ее каменный коттедж, редко привлекательный в своей запущенности; и из
дверь-двор, одесских Виста небо и гавань и поднял
береговой линии.... У них даже проходили его раньше, в их глазах превратился
дальше. Беллер не мог проигнорировать аналогию с ближайшей
женщиной, ни истории о всех великих духовных поисках - о том, как
шерсть на пороге дома мужчины становится золотой, если он только может видеть.

“Я знала, что кто-нибудь придет”, - сказала маленькая женщина. У нее была родинка на носу.
Ее глаза ярко блестели. “На самом деле, я молилась”.

Беллер улыбнулся и вспомнил слова Флери о том, что те, кто повернет назад,
через две тысячи лет найдут Его.... Она содержала пансион.,
а теперь работы было слишком много. Кроме того, дети младшей сестры
, оставшейся в доме престарелых в Эссексе, звали ее.

“Я нужна им в Англии”, - повторила она. “И вот, я был не
держать до маленького домика. Я теперь слишком старый. Мои молодые люди были так
уважаемая об этом, но я был не делает их удобными. Сердце человека
поворачивается домой к концу ... ” Она подумала, что они не поняли; и
тщательно объяснила все значения - как в эпоху временных потребностей
они не так остры, и ум возвращается к более древним местам....
Беллер стоял в стороне, зная, что две женщины могли бы справиться лучше
один.... Коттедж выходил окнами на восток, немного на север, и был
построен из обломков скал с утеса и берега, его стены были толщиной в двадцать
дюймов и оштукатурены изнутри. Интерьер удивил
их своими размерами, две спальни с видом на море и две сзади, рядом
гостиная (также предназначенная для столовой, согласно раннему дизайну) и
кухня. Они приняли его таким, каков он есть, с мебелью и всем прочим, и ему понравилось
покупка.

В течение нескольких дней она оставалась с ними, помогала, объясняла и
дополняла, предлагая много красок. Каждый день в течение часа или около того там
это были слезы. Она обнаружила, что идти ей было не так-то легко, и процесс был медленным.
она медленно привыкала к долгому путешествию; чувство отстраненности
нельзя было торопить. Она хотела, чтобы они увидели весь ее план дома
. Ее мечтой было сделать узоры из вечнозеленых растений и
цветочные клумбы в виде звезд и полумесяцев. Тем временем с возрастом она выросла.
вокруг нее выросли самые дикие и естественные украшения каменного дома.
коттедж; виноградные лозы и кустарники, сосны, пышно разросшиеся среди низкой
листвы, совершенно не одобренной.

Постепенно все это было забыто, кроме долгого путешествия, и Беллер смог
помочь сделать детали этого как можно более простыми и желанными.
Фактически, он отправился с ней на корабль....

“Она была дорога нам, и мы всегда будем скучать по ней”, - сказала той ночью Далекая Женщина
.... Она никогда не вернется. Это было расставание, но
сама легкость его тронула их. Они задавались вопросом, если бы они сделали все
они могли.

“Я так рада, что средства не оказалось под рукой, для ее покрасить
камень-работу,” таинственный замок твердо сказал.

“Боюсь, она подумает, что нам неинтересно”, - добавила женщина, когда
взглянула на закопченные потолочные балки. Годы смягчили их.
идеально.

“Она хотела, чтобы их первым делом вымыли, “ сказал Беллер, - и
покрыли лаком. Если бы она задержалась подольше, нам пришлось бы
что-нибудь покрасить”.

В последующие дни, пришел мягкость и по-летнему цветут
постоянно в глазах далекой женщины. Сердце его учащенно, когда
она повернулась к нему. Они переехали в коттедж к тому оснований,
снова и снова.

“Это нереально для меня”, - говорила она. “Интересно, если она когда-нибудь показаться
наш? Я знаю, что этого не произойдет, пока тебя нет. Я мог бы прожить здесь пятьдесят
лет, пока не стал бы частью коттеджа, травы и деревьев, и я
почувствовал бы себя отдыхающим паломником”

“Это теперь часть тебя, и всегда было частью тебя”, - сказал он. “Ты дома
на возвышенности, и тебе, должно быть, далеко до моря. Они принадлежат тебе.
Я думаю, именно поэтому мне было так трудно понять тебя.

“ Я был жесток с тобой?

“Я был так непривычен к маленьким расстояниям и близорукости
вещей - от взгляда сверху вниз ...”

“Интересно, был ли кто-нибудь когда-нибудь настолько готов к тому, чтобы его увидели с худшей стороны?”
она спросила. “Я действительно верю, что ты очень мало знаешь о себе.... Он
увидел настоящую сторону”.

“Он везде видел хорошее”, - сказал Беллер.

“... Интересно, почему я поначалу казалась тебе странной?” - повторила она через мгновение.
 “Ты не был мне чужим”.

“Не тогда, когда я столько времени провела в большом плетеном кресле?”

“Нет. Ты, казалось, изучал. Я видел, что тебе там не место"
. Ты, казалось, интересовался всем этим - как будто он был частью
корабля ...”

“И ты, казалось, совсем не принадлежала моим глазам”, - сказал он ей. “Ты
принадлежала океанским далям. Ты подходил все ближе и ближе
за дни, проведенные в открытой лодке, - но здесь твое место. Мне кажется,
что ты вернулся домой - и как бы я хотел тоже остаться ”.

“Я хочу, чтобы ты осталась, - но я знаю, что там незаконченную работу в новый
Йорк”.

“Интересно, откуда он знал?” Бельэйр под сомнение.

“Он видел очень четко. Он вообще не был плотью... В тот последний день...

“После ночи... когда он молился.... Вы видели его той ночью?”

“Да”.

Ее врожденное чувство красоты поражало его каждый день заново. Все , что он
идеализированное было для нее открытой книгой. Беллер спланировал свой дом в
Нью-йоркская комната. Величайшие дома строятся так теми, кто страдает
и заключен. Это не пришло к нему в виде этого камня
коттедж у моря. Это не было его мечтой, которая сбылась здесь,
хотя во многих отношениях это было прекраснее его мечты. Очень ясно, что этот
маленького скалистого гнезда был ее создании ... самые атомы его,
рисование вместе в соответствии с изображением в ее сознании. Он любил
место лучше так. Возможно, ее мысль о доме была сильнее.

“Сейчас он почти идеален”, - говорила она. “Пренебрежение сделало
это правильным. Несколько роз, несколько пчелиных ульев, виноградные лозы и многолетние растения.
остальное просто расчищаем. Я мог бы перебрать все листья
филиалы и намыленной губкой. Остальное чернослив и тонкие и
очищение-так солнечный свет не закрывает из любой точки мира в целом-так
все может дышать----”

Он запечатлел картину в ее сознании - листва, срезанная для игры солнца
и ветра повсюду - целомудренная и непреходящая красота листьев и камня
и движущейся воды. И теперь часть ее натуры предстала такой же реальной.:

“И потом, эти две лишние комнаты, я мог бы снять их и обеспечить питание ...”

“О, но тебе не обязательно”.

“У меня всегда было много дел. Теперь мне нужна работа ”.

Она не имела представления о собственности; материальная бедность была частью ее натуры.
темперамент. Она была великолепно здорова и могла оставаться такой только благодаря
расходованию достаточного количества энергии. Беллер увидел Марту соул, мать
мужчин, кормилицу. Он подумал о страсти мужчин к виноградаркам,
и о привязчивых сыновьях, которых они вынашивают.... Он задержался на одном корабле, потом на
другом. Они трудились вместе, как двое крестьян в открытую, ребенок
сидя на солнце, ashine дом внутри. Она бы только
простые вещи. Она любила тонкие текстуры, но только из долговечных тканей.
в изделиях из дерева. Она довольствовалась тем, что носила воду и чинила лампы.
Она любила камни и низкие открытые очаги. Часто она отворачивалась
в сторону моря, как он видел ее с поручней "Джейд" и с носа
сиденья открытой лодки. Однажды в саду он рассмешил девочку, чтобы
вернуть ей зрение, и она сказала:

“Мне так нравится здесь, но я не хочу любить это так, чтобы было больно
ужасно, если бы это забрали”.

Это была только одна сторона. Были и другие моменты, в которые Бесси и
Нью-Йорк и все, чем были он и Далекая Женщина, казалось, слились воедино
в клубящийся туман, и они стояли вместе, мужчина и
женщина, наконец прикоснувшаяся к здравомыслию в мире силы и славы. Тогда было
не время для слов.... Как только их руки соприкоснулись, и
задержавшись на мгновение, Беллер испытал странное чувство, что его "я" уходит
от него. Он не чувствовал своей руки или какой-либо части своего существа - как будто это
было частью ее, два существа слились в одно, и неописуемый
прилив чего-то иного, чем физическая жизненная сила.

И однажды, сидя с ней вечером под лампой, он снова нарисовал
то чувство покоя, которое пришло в странной темноте на палубе
_Jade_. Это было связано с горами - как будто они покончили с долинами
и поднимались вместе в ярком свете
гор.

А потом была страсть - это простое, прямое земное влечение. Беллэр
было странно в этом с Далекой Женщиной. Эта страсть была похожа на
возвращение старого товарища по охоте, такое естественное в дикой природе, но
странное и неуместное в его новой упорядоченной жизни. Оно пришло из
Непознаваемого, и он полагал, что оно затеряно в той глуши. Его
встревожило, что _she_ вызвала его, но она воззвала от него
все день ото дня, и не день то же самое. Он потерял большую часть
старый, но не страсть. И характер у нее, который она вызвала у
недоумение красоты.... Но было многое, что удерживало старого уроженца
дебри от настоящего проникновения. Мир назвал бы
идеализм Беллера наивным; и было что-то от Флери в самом
решении их жизней - ни малейшего намека на страсть во всех этих
отношениях. Там была Незаконченная история гостя Оглы. Наконец-то появился
Проблеск.

Жизнь была очень насыщенной и редкой для Беллера, но, казалось, всегда было что-то новое.
корабль в гавани, летящий рейсом Blue Peter в Калифорнию.... В основном,
они забывались, как мужчина и женщина без присмотра, спали под
одной крышей и ели вместе; по крайней мере, Беллер забывал об этом на
часы кряду. Это казалось самой природой жизни, ее чистотой.
все было так очевидно.... Однажды днем он возвращался из города прохладным.
дул южный ветер; день был серый, закат водянистый, лимонного оттенка. Он был
мышление корабль, который будет плавать Синий Питер завтра. По-домашнему
аромат влажной коры горения оживила его чувства, как он пересек
двор, и он услышал, как она поет ребенку. Каким-то образом древесный дым
вернул ему весенний день в северных лесах - серый свет и
темные лужи, вся листва совсем молодая, пара певчих воробьев с трелями возвращается и
далее от края к отверстию....

Он увидел ее в одной из редких вспышек жизни. Она сидела у
камина, ближайшего окна в другом конце комнаты. Ее фигура была смягчена
в глубоком сером свете до чистой чувственности материнства - за исключением
ее лица, рук, ботинок и того, что она держала. Они были мягкими
в слабом оранжевом свете камина. Ее спина была изогнута
подавшись вперед, она склонила лицо к головке ребенка, которую держала высоко на сгибах рук
. Платье плотно облегало ее лодыжки - прикрытие
гибкое, почти как ночная сорочка, но это было тайной теней.
Она была похожа на фигуру какой-то женщины, которую он где-то видел - какой-то женщины
с берегов реки, но это была Мадонна в свете костра. Он прошел дальше,
и подождал, прежде чем заговорить.


 3

Они в последний раз съездили в город.... Там нашлось место для стула,
и они увидели старую урну в переулке, который принадлежал
Весна. Они чувствовали, что эти мужские изделия должны быть именно такими, и
что они заслужили большое благо, получив роль в stone
cottage. То, что было принесено сюда, должно сохраниться; должны рассуждать
вместе в долгом согласии на досуге, приобретая в конце концов тот же внутренний оттенок
и смягчаясь вместе, как старые друзья или старые товарищи. На этот раз
Глаза Беллера смотрели на город не совсем так, как раньше; это было не так, как у
незнакомца, который бродит по порту, пока его корабль стоит
в порту. Его настоящая стоянка находилась в часе езды назад от города
и сделаны из камня. Возможно, позже он найдет работу, чтобы сделать здесь.... А
ребенок сдал их в магазин, и внесены изменения после их
купить мальчиком лет двенадцати-четырнадцати, лице старые с осторожностью. Он сделал
Бельэйр думаю, Дейви Актон " Лот " & компании. Они купили немного
стекло, немного серебра, белье и ковер, и поехал домой со своими
оружие полном объеме.

Другое письмо пришло из одной из островных штаб-квартир
Стакхауза в ответ на запрос Беллера относительно дел.
Бумаги в бумажнике дали ему ключи к различным островным
интересы; и ответы, без исключения, отражали
отношение агентов, готовых и открытых власти извне.
Стакхаус не оставил ни одного центра силы, который, казалось, обладал бы жизнеспособностью
достаточной для повышения собственной ответственности. Бельэйр увидел, что рано или
позже он должен сделать посещение этих разных интересов, и что
на месте бумажника на данный момент, по крайней мере, составили
в штаб-квартиру. Он написал как можно более ясно в ответ на
письма, пообещал позвонить в надлежащее время, установил свободу действий
там, где это позволяло его суждение, но чувствовал, что все это обширное дело очень
свободно в руке. Нью-Йорк был первым, и стало ясно дал ему понять,
особенно в эту ночь, что Нью-Йорк должен быть введен на без
дальнейших задержек. Мысль о прошедших неделях вызывала трепет тревоги.
и сны. Сны были хорошими. Он нуждался в
этих днях; произошли большие изменения и исцеления. Это было
приятное затишье между старым и новым, единственный отдых, который знала его жизнь
на самом деле. Вся его красота была сосредоточена в том периоде - но
мечты должны быть воплощены в действие сейчас.

Человек может так долго пребывать в радости. В жизни каждого бывают моменты
когда пробьет час расставания. Любовник делает хорошо, чтобы оставить его
дама быстро. В мире существует понимание того, что
женщина неизменно шепчет: "Останься", но очень часто организация
силы, которая делает возможным аскетизм, исходит не только от мужчины.
Если момент расставания проходит, а двое все еще остаются вместе, между ними возникает тень
, размывая их лица в глазах друг друга,
затемняя мечту.

Это не приходит извне. Поезд пропущен, проезд оплачен
и не подключен, колонна уходит маршем, один комплект сломан.,
сторожевой пост, на который странная фигура называется-это но
важно, чтобы посмеяться потом. Тень встает между ними от их
собственные неудачи. Он медленно поднимать. В "Последнем возвышении романтики"
показан один затонувший отрезок.... Есть момент встречи и
момент расставания; то, что лежит между ними, будь то час или
поколение, составляет лишь равную треть для великих любовных интервалов
человеческий род измеряется не временем, а открытием дверей
сердца. По самим законам нашего бытия двери сближаются
против продолжительного восторга. Мужчина, который пересекает мир, чтобы прожить
один день со своей возлюбленной, наконец видит ее в дверях или на месте
свидания, поскольку он не может увидеть ее снова; и в слезах расставания,
что-то в ней другое, что-то, что было скрыто, проясняется
волшебным образом для его глаз. То, что он остался, не должно ослеплять его, ибо это ее
дар - оставаться с ним над пропастью. Это проходит, чтобы не прийти снова
если он остается; восторг сменяется потворством; нити целостности
ослабевают и опускают их до простых смертных. Человек не готов к
настоящее откровение романтика, в котором мастер не возникает с первого взгляда.


 * * * * *

В ту ночь в дверь постучали _mew_. Они допили чай и
сидели у камина. Женщина открыла дверь, и в комнату неторопливо вошел молодой
полосатый кот, описал круг по комнате, высоко подняв хвост
. Стул и стол и гостиная, она задела, стоя
по ее пальцы, глаза, смотрящие на огонь. Женщина принесла блюдце
молоко. Посетительница выпила, как будто все это было очень хорошо, но что она
могла бы вполне продержаться до завтрака. Очевидно, это было не в ее правилах.
нападать на друзей в голодном состоянии. Она
теперь сидела перед камином, время от времени добавляя штрихов к своему туалету, осматривая его
внимательно и долго. Наконец она повернулась к женщине, запрыгнула к ней на
колено и устроилась дремать. Она приняла их, и они назвали ее
Эльси.

“Больше-то делать нечего”, - сказала женщина.

Позже той ночью они стояли у кровати ребенка.

Шел дождь, и дом окружал их своим уютом и скромностью.
красота. Теперь он видел ее руку во всем - даже в перекладинах стульев
сияла в свете огня. Очаг был подметен. Ее лицо - это было место
силы, и в нем было такое слияние нежности, глаза чистые
и милосердные. Все это он знал и прежде ее приход был недостроен,
пояснительная. Она показала ему, что человек взрослый женщина должна быть в
в этом году нашего Господа. Его душа рвалась к ней, вся его жизнь птенца
в этом месте у нее-как ей камень кроватка, приник к скале.... Она
всегда было очень тихо, о ее любви к ребенку, когда он был рядом.
Это было потому, что он так любил блеск.... Еще он видел
Костра Мадонна.

“Ты сделала все, что я мог сделать - уехать”, - сказал он.

“Я думал об этом ... Я мог бы облегчить это. Я думал об
этом”, - повторила она. “И все же ... мы так устали. Казалось, нам нужно было
быть самими собой. Это было прекрасно - быть самими собой...”

Ему показалось, что она подошла ближе, но это было невозможно
ребенок был между ними.... В этот момент в его сознании возникла другая картина -
ее руки, протянутые к бутонам боярышника - его собственный ребенок в этих руках
! Он бы боролся, чтобы предотвратить это, но он представил
само по себе. Было ли это тем, что зачаровывало лес?... Он был
молчалив. В это мгновение она стала для него еще больше. Он не хотел
его назвать иначе, чем красивая, теперь, когда оно пришло. Она была больше, чем
когда-нибудь сердце тайны-квест. Она знала все эти вещи - любовь
и материнство, которые она знала; даже страстные звуки флейты Пана
оживляли ее зрение; и там, где она жила, был дух Домашнего Очага.

Это пришло так медленно - возможно, это было еще не все. Неделями он
стоял рядом - день за днем, и сердце ее становилось все более просторным и
красноречиво; одно чудо этой женщины за другим - наконец, сегодня ночью
тайна всей жизни, окружающей ее, для его глаз. И все же для нее это не было
тайной; она была частью этого, ритмично. Она знала мечту - и ту
жизнь, которая наконец приходит, чтобы оживить ее. Она могла любить; она могла жить;
она могла подождать. Она любила Бога - но любила и Природу. Она была духом,
но и плотью тоже. Она была могущественна в двух мирах....

Так Бельэйр стоял с опущенной головой, и хотя Бесси была забыта,
Флери не был. Он все еще был с ним, что Флери и далекой женщиной
мы созданы друг для друга.... “Возможно, она так чудесно относится ко мне,
потому что она верит, что я пойму ...” такова была суть его
страха. Это лишало его сердце дара речи.... В тот вечер она принесла кувшин с водой
и поставила его на очаг, подняла глаза и увидела, что он наблюдает за ней.

“Для фей”, - сказала она.

 * * * * *

Это немного изменило его, приблизило ее к его словам; хотя
усилие заговорить было подобно поднятию моста. Она уходила в свою комнату.
когда он справился:

“ Послезавтра, на пароход. Нельзя ли нам поговорить сегодня вечером?

Он увидел, как она остановилась. Затем она с такой радостью направилась к нему.

“Да ... ты хочешь услышать продолжение истории?”

“Да.... Мне было жаль, что _ он_ не мог этого слышать ...

Она стояла перед ним, высокая и бледная.

“Я думаю, ты похож на меня”, - сказала она через мгновение. “Я думаю, у тебя за спиной есть
что-то, о чем ты не говоришь - что-то, что сделало тебя
тем, кто ты есть - и при этом более великим, чем ты кажешься самому себе.... Я бы
сказал тебе в то время он был с нами, но ты знаешь, как дни проходили и
мы не могли держать наши мысли вместе. Затем были времена, когда
мы даже не могли использовать свои голоса.... Знаете ли вы, что мир
прекрасен - что тысячи людей вокруг нас даже не мечтают о том, насколько он прекрасен
насколько огромны даже страдания? Иногда я думаю, что
трагедии, с которыми мы сталкиваемся, - это наши лучшие часы ”.

“Ты встречалась с ними”, - сказал он, почти став частью ее духа. “Я видел их в твоих глазах.
"Я видел их". Это дало мне ощущение убежища рядом с тобой и
безграничное понимание ...

“Я благодарна за это”, - прошептала она. “Когда у нас есть понимание,
у нас есть все. Те, кого в детстве заставляли страдать
ужасно часто поступают те, кто достигает понимания. Иногда они
слишком много страдают и становятся тупыми. Иногда в очень боль
их история, которую можно так редко говорил, они рискуют рассказывать к
некоторые не готовы. Она болит так, как ее остается и останется нерассказанной. О,
весь мир жаждет понимания, а еще если мы рассказываем нашу историю к одним
кто не готов-мы их обидеть и себя, и добавить к нашим страданиям.
В жизни бывают отдельные моменты, в которые человек находит понимание,
но мир давит на него на следующий день, и история выглядит не так
что ж. Дух этого угасает, и поступки не кажутся чистыми, когда дух уходит.
так человек теряет любимого друга. О, я говорю неопределенно.
Не в моих правилах говорить туманно, но сегодня вечером... Это как разделение дорог
, и нужно рассказать историю...

“Как ты думаешь, завтра эта история поубавится в моем сознании?” спросил он.

“Нет, не ты. Я видел, как ты сквозь солнечный свет и тьму смотрела
мне в глаза, ожидая этого. Если бы я думал, что это уменьшится в вашем сознании - да.,
Я бы сказал это точно так же. Это должно быть сказано - но жизнь не была бы
то же самое. Даже это, наша маленькая каменная кроватка, не было бы прежним. Мне
должно было становиться все труднее и труднее держаться - следовать за Отблеском----

“... В остальной части истории я буду Ольгой”, - говорила она. “Потому что
Я Ольга.... Правда в том, что у меня нет другого имени. Есть одно, которое
Я использовал и еще один, которым пользовался раньше, но они не мои. Ты
увидишь.... Мой отец преуспевал в разведении овец, и постепенно на
длинной дороге, которую вы видели, дома появлялись один за другим, пока, наконец,
рядом с нами не появилась деревня. Мой отец был похож на деревенского отца,
и моя мать была источником его мудрости во врачевании и материнстве
она научилась этому, рожая. Но я не была одной из них - они
все это видели. Приход изобилия, приход людей,
приход мужчин ухаживать за моими сестрами и девушками, которых приводили мои братья
чтобы мы посмотрели, прежде чем они заберут их совсем - ничего из этого
были так реальны для меня, как приход моего Гостя, когда я была такой маленькой
девочка. И никто этого не помнил - даже моя мать. Пока я не перестал
говорить об этом, они пытались заставить меня думать, что это был сон. Но я знал
тот восторг. Он изменил меня. Я всегда должен был искать его снова. Я
всегда искал другую такую ночь - снова это послесвечение. Я
был последним ребенком и молчаливым.

“Но все, что имело отношение к детям, было интимным и прекрасным для
меня.... Я помню, как однажды, когда мы все были девочками, мы сидели дома вместе, и
они говорили - каждая о том, что ей следует взять из своего сокровища
в доме - один ореховый, один серебряный, один инкрустированный письменный стол - и они
со смехом повернувшись ко мне, поскольку со мной, как правило, не советовались, я сказал, что
хочу маленькую колыбельку из гикори в верхнем шкафу. Это был один из
те бытовых дни, которые помню девушек.... Все было тогда счастливей.
Маленькая колыбель казалось, что гроб, в котором драгоценности пришел
мать-в семь раз. Мы все впервые улыбнулись ей из той колыбели из гикори
.... Я поднялся наверх, чтобы взглянуть на нее - сумрачное место, полное жизни и
посланий для меня. Я была слаба, у меня болели руки, и она была так дорога, что я
не осмеливаюсь сказать, что она моя.... Мой отец сказал, что колыбель должна принадлежать
старшей девочке.

“... Я начал ощущать ужасную реальность жизни через
совокупление Лоис, на десять лет старше, с земляком, который приехал за ней.
Что касается сестер, Лоис и я всегда были далеко друг от друга, и этот незнакомец
который хотел жениться на ней, не имел ничего общего с жизнью, о которой я мечтал
это - двенадцатилетний ребенок. Для многих Лоис была самой красивой из нас - крупной,
спокойной, темноволосой и безмолвной, очень стройной, с медленной речью, но быстрой улыбкой.
Если бы вы посетили наш дом, вы должны помнить моего отца
Патриарший воздуха, улыбаясь, Лоис, и материнский, что передумано
над всеми нами. Остальное вы получите потом - множество молодых людей
с разными недостатками и привлекательностью - я, седой, последний, кто
обратите внимание. Лоис ценили больше, чем ее саму. Я не люблю
ум или силу, но, кажется, мне нравится смелость. Лоис нужно было что-то занять
вместо всего этого - не мужество - и нет, не власть и не ум. У нее было
чувственность и аппетит.

“Однажды ночью мне показалось, что я увидел, чего ждал весь дом -
своего рода постоянно происходящего процесса женитьбы. Только что это была Лоис.
Я помню, как моего отца позвали в гостиную, где Лоис и
Коллиндж провели вечер - его лицо сияло, когда он вышел,
и тихое разрешение моей матери. После этого были совещания.,
шитье одежды, улаживание денежных дел. И я внезапно заболела
этим. Для меня не могло быть никакой торговли или общественных дел. Для меня это
имело отношение к ребенку, и это была освященная земля. О, вы должны
понимать, что все должно было быть по-другому. Я хотел этого, как удара молнии.
Я не понимал, но я хотел, чтобы все было именно так - как полет
лебедей - а не разговоры и сделки с недвижимостью. Для меня это имело отношение к
дождю и морозу, приливам и отливам, пульсированию растений - безмолвным
вещам. Я не понимал, но знал, что дети приходят к тем, кто
забирает друг друга.

“Я помню один ужин; сельский житель говорил - говорил о свадьбе
день - завтрак, церемония - конец и сумерки, и повернулся к
Лоис с сонными полуприкрытыми глазами. Она улыбнулась и покраснела, - и я
взгляд с лицом к лицу за столом, на моих сестер, - и я умчался
потому что я не мог найти ничего чистого.... Кто-то сказал моей матери никогда не
выглядела красивее.... Я помню поток аромата жимолости, который
пришел ко мне в муках ненависти, когда я проходил через далекий
зал.... А потом, позже, с верхней площадки лестницы Лоис и моя мама разговаривали.
и Лоис сказала:

“Знаешь, мама, у нас не будет детей первые три
года, по крайней мере...”

“Каким-то образом я оказался рядом с ней в нижнем холле. Она казалась румяной свиньей.
прямая, с красными отметинами и пылающая.... И той ночью, много лет спустя,
моя мать нашла меня и сказала: ‘Ты становишься выше меня, Ольга’ . ...
Но я мог думать только о мужчинах и женщинах, копирующих белок,
наполняющих свои мусорные баки, украшающих свои дворы, тянущихся к внешним вещам
и это было за самой моей сущностью - за матерью и
патриарх - спина пастырства и сворачивания - спина _me_.
Я ненавидел жизнь уничтожающей ненавистью - Лоис хотела сменить времена года, но
не желала приносить плоды, принимая представление о жизни деревенского жителя
.... Ты видишь, что для меня это было похоже на смерть? ”

Беллэр мог только склонить голову. Эта женщина рассказывала ему о
мрачных днях, благодаря которым она обрела самообладание и власть.... Она
рассказывала другой случай с той же склонностью - потому что мысль
о том, чтобы стать матерью, была единственной в ее жизни. Казалось, он
видит рядом с ней ребенка, девочку, женщину помоложе - сероглазую,
с красными губами, с талией, которая становилась все меньше и меньше по мере того, как она
прибавила в дюймах с пятнадцати до восемнадцати - безумие материнской заботы,
страстное в этом, но не страстное до ощущений - ее лицо
иногда такое белое, что они спрашивали ее мать: “С Ольгой все в порядке?".
С Ольгой все в порядке?”... И в то же время изобилующий тем крепким здоровьем, которое присуще маленьким косточкам
идеальное усвоение - все для поддержания жизни содержится во фруктах
и листьях ... книги, чуткий сон, увлеченные жизнью
великие женщины и святые - одни из тех, кто приходит в мир ради
преданности, аскетизма и мгновенной жертвы; но ни для чего из этого
отдельно; скорее плодоносящая лоза, ее преобладающая и вечная страсть
к материнству.

“И все же я почти перестала дышать, “ говорила она, - когда я пришла к
пониманию роли мужчины в этих вещах. Я почувствовал себя по-другому
после этого - даже дети - но из этого раннего кризиса, который так много мужчин
и женщин встретили с невыразимыми страданиями, появилось спокойствие, которое без него не могло бы прийти
. Подвиг принес мне глубоко в истину.
Для всех замечательных вещей, цена должна быть оплачена ... как чудесно мы узнали
что в открытой лодке. Есть несколько противных процессов в производстве
все прекрасно - даже в рождении Мессии.

Она сделала паузу, как будто увидела что-то в глазах, которые слушали
с таким пылом. Беллер прокашлялся. “Я помню кое-что, что _ он_ сказал
”, - сказал он ей. “Эта материя - грифельная доска, дух - послание, которое
написано. Доска сломана, послание стерто, но _eyes_ увидели его
, и сделка завершена. Ибо дух объединил
себя в выражении ----”

“Я думаю, он сказал это, чтобы ты сказал мне сейчас”, - прошептала Далекая Женщина
.

“Только _ он_ мог остановить твой рассказ”, - добавил Беллер.

“... Я рассказал вам, когда мой Гость пришел в предрассветных сумерках, о доме
нашего ближайшего, но далекого соседа; теперь я рассказываю вам о годах
спустя, когда на длинной дороге было много домов, и
мой товарищ по играм Пол уехал в Сидней. Лоис уже давно была замужем. Мне
было семнадцать - и я так странно и неуловимо жаждал самовыражения,
чего-то, чего я не знал, что означало реальность для меня, но что
было чуждым и не имело значения для всего, что меня окружало. Часто по вечерам я смотрел
на длинную дорогу.... Я помню, как однажды поздно вечером в ближайшем доме,
легкий ветерок донес до меня детский плач. Это было так недавно, и
мне было нехорошо. Я пошел туда в том виде, в каком был, хотя люди только что
переехали и были нам незнакомы. Это была жажда, как мы знаем. Я пошел
это, как мы бы пошли к водопаду. Дверь их дома была
заперта, но я постучал. Отец пришел наконец. Нижняя номера
были наполнены распакованных коробок. Я рассказал ему, зачем я пришел. Он говорил
для меня странно. Он поднялся наверх и отправил мать на меня. Это
казалось, что я не смогу пережить ту ночь - и не получить своего
кстати. Она обняла меня и повела наверх, в комнату, которая была
пуста, если не считать стула у окна. Я стоял там и ждал, пока
она не вернулась с ребенком.... Я увидела свет в нашем доме, когда
они хватились меня, голоса, но я не могла пойти. В предрассветных сумерках я услышала, как
женщина говорит моей матери: ‘... Она действительно была нам так нужна. Малышка была
беспокойной, но с ней ему намного лучше, и он спокоен. Они очень счастливы
вместе.... Да, она в безопасности и здорова ”.

Теперь Далекая Женщина покинула его, чтобы пойти к ребенку.


 4

Вернувшись, она поставила чайник и заварила чай в глиняном горшочке. Для
Беллера ее появление в комнате снова было пополнением - как будто она
отсутствовала несколько часов; и это вызвало острую боль глубоко в его сердце,
которая вскоре заполнила все, когда он понял, что его корабль потерпел крушение.
приди за ним. Было уже за полночь.... На самом деле это было завтра.
его корабль должен был отплыть.

“Ты чудесно слушаешь”, - сказала она.

“Кажется, все дело в маленьком Проблеске”, - ответил он. “Это делает
важным все, что связано с открытой лодкой.... Я забываю сглотнуть ...”

Они вместе рассмеялись.

“Знаешь, я с трудом могу осознать, когда мы здесь, что это Что-то Новое
Зеландия? ” спросила она наконец. “ Что совсем недалеко отсюда находится длинная
дорога, река и овраг - соседский дом, и наш, и
другие дома между ними.... Я расскажу тебе остальное очень быстро - и
о, позволь мне сначала сказать тебе, что я не боюсь. Несмотря на все, что я знаю, я
не...

Она наклонилась вперед через стол.

“... Я была женщиной, когда Пол вернулся из далекого города - и пришел
прежде всего ко мне. Он изменился - что-то прекрасное было в его
лицо и осанка, и что-то, чего я совсем не понимала, его:
морщины на лице стали глубже, голос тише, слова наготове. Я не думала
о нем, когда он был далеко. В первые вечера мы проводили вместе,
У меня был только старый смеяться для него. Я поцеловала его с чем-то
как любовь. Нам разрешили побыть наедине, и я увидел
прежнее выражение лица моего отца, которое я так ненавидел. Этот взгляд ... еще
до того, как меня покинуло чувство товарища по играм. Затем я начал _видеть_
Пола - что-то, что мне не нравилось и чего я не мог понять, готовность говорить,
и он не был достаточно мудр, чтобы сделать их глубоко кольцо. Мне казалось
обучающиеся в него новизну мужчина-глазами девушка.

“Однажды вечером мы были вместе в доме Отца Моего. Это были наши Весны и
тихо идет дождь, на ступеньках. Трава, казалось, полные фимиама, и
лозы дрожа от жизни. Он поцеловал меня там. Казалось, что я вряд ли
знал. Я смотрела через его плечо в темноту и увидела маленькое
белое личико. Оно было похоже на омытый дождем цветок ... и для меня это было совершенно
все.

“... Все, что я знал и любил - компенсация за все, что я
я скучал и жаждал. Только маленькое личико - но я знал, что руки
были протянуты ко мне.

“Пол ничего не знал об этом. Он не был виноват. Это был не он, тот, кто
увлек меня. Он просто был человеком, которым он воображал - играл в
то, чему научил его мир - показывая себя пылким и мужчиной.
Я могла бы посмеяться над его поцелуями.... Я ничего не имею против него.
Это было в его стиле.... Но однажды он поцеловал меня - и до меня дошло, что он
был таким, - что он должен соединить свое призвание с моим.... Я могла бы сделать все.
но это - мне не нужно любить его. Можете ли вы понять - мне казалось, что
все было сделано, но это... это маленькое личико уже выбрало
меня.... Я отослала его, и я помню, как много времени спустя я стояла на
крыльце одна. Шел дождь ”.

Теперь Беллер понял, что она наблюдала за ним с чем-то похожим на
страдание. Другое фото, где она пришла к нему с того момента,--подал
на длительный дней--пристальным взглядом ее рот, и Жемчужина
в волосах, которые вывели блеск белизны от нее
кожи---пышные, но стройными, тонкими руками, которые дрожали и двигались
к нему, как она говорила.... Это было что-то для него - как будто у него было
до этого всегда был наполовину спящим - как будто она внесла в его существо какой-то последний
возбуждающий компонент.

“... Моя мать спросила всего один раз. Когда я сказал ей... меня охватил ужас
я подумал, что она умрет. Я не думал об этом раньше. Я думал
, что это мое - я очень мало видел Пола. На самом деле, он приходил
несколько раз, когда я не хотела его видеть.... Она позвонила моему отцу - и
все должно было повториться снова. На мгновение мне показалось, что он ударит
меня. Самым ужасным для них всех было то, что мне не было стыдно.
Они чувствовали, что я был неестественным....

“В той маленькой комнате наверху был один знаменательный день. Все это было похоже на
молитву, когда они позволяли мне побыть одной и не терзали меня своими страданиями
но в один прекрасный день я должна сказать тебе. Я стоял у
окна в водянистом свете солнца с далекого севера. В этот
момент ко мне пришла Странная Смелость. Я чувствовала, что могу повести нацию,
не к войне, а к прочному миру; как будто у меня было послание для всего моего народа
и не женское мужество, чтобы сказать это, сказать это снова и
снова - пока все люди не ответили. Именно тогда я понял
что душа мужчины вселилась в моего ребенка, и что это будет не девочка
, как я иногда думала.

“И тогда остальные ждали, дни страдания, что я вряд ли смогу
помните изменений-и все же что-то поет внутри меня ... я проведения
его высоко к небу, как я мог-пение с песней внутри. Спустя
недели до меня внезапно дошло, что они хотели сделать, чтобы скрыть свой
позор - забрать у меня недоделанного ребенка - убить его - чтобы
скрыть свой позор.

“Тогда я сказала им, что мне и в голову не приходило выходить замуж за Пола... Что
Я не любила его - за то, что любила маленького ребенка. Я сказал им
что я не верю в этот мир - что я не верю, что поступил
неправильно - что я не верю нашему старому проповеднику, который так долго оставался в
стол мог бы лучше подготовить меня к появлению ребенка. Я сказала своему отцу, что
Я не верю в то, что можно выйти замуж за мужчину и сказать, что у меня не будет
детей в течение трех лет. Я сказала ему, что без ума от ребенка - что
Я была молода, сильна и готова умереть за это... этого хотел мой ребенок.
я, и никто другой. Я бы уехала, но они не позволили мне этого сделать.
это. Они держали меня в комнате наверху. Пол ушел... и через
несколько месяцев мой отец отправился на его поиски. Мне было грустно - грустно, что
Я не могу забыть, как мой отец взял свою трость и сумку и
отправился на поиски отца - с разбитым сердцем и полным ужаса,
находясь вдали от своего дома. Он не уезжал много лет.... И
моя мать робко вошла в мою комнату.... И тогда я спустилась, как
дочь фараона, к самой кромке воды - ради, ради Блеска!”

Ее глаза сияли, и она негромко рассмеялась, глядя вверх
как будто она увидела видение и забыла о комнате и о том, как она слушала.
ее глаза были так же близки к слезам, как и смех.

“... И когда я вернулась - все было так по-другому. Я мог бы пожалеть
их - мое сердце разрывалось от жалости к моим отцу и матери, у которых не было
удивления, а только страхи. Они раздавали--после того, как делать их
лучше, как они увидели его, уже много-много лет вместе, и я привез
их трагедии, рушится их дом ... позор на
патриарх долгая дорога, темнота на нее родильных домах.... Это была
идея моего отца привести Пола ко мне. Как будто я бы забрал его,
но он пришел - мой отец дал ему много денег.... О, не будь
строг к нему. В нем есть дикость и раскованность, но мир
указал ему путь, и он был молод. Я сказал ему (это было в течение
десяти дней после соминг, мои отец и мать ушли из комнаты.
): "Я бы и не подумала выходить за тебя замуж, Пол, но не говори им.
Как только я буду готова, я уеду с тобой, и они не будут так несчастны.
и как только мы будем далеко, ты будешь свободен. А ты
можешь оставить деньги себе, Пол.

“... И теперь я как бы приношу тебе награду за то, что ты так хорошо слушал. Я
расскажу вам сейчас, в момент красот и чудес-таких, как я знал, но
когда-то раньше, и была для меня реальнее, чем все остальные. По сравнению с этим то,
что было печальным и убогим в остальном, казалось неважным....
В верхней комнате был ранний вечер, и все еще было светло. Старый
Слуга, который любил меня, был в комнате, и Сияние спало - на
четырнадцатый день после его прихода. Женщина помогла мне стул и
нарисовал он на окне, и все было замято. Даже пока я смотрел, в
несказанным счастьем забилась в мое сердце.

Ущелье было погружено во тьму, но длинная дорога была полна
света. Дома между ними, казалось, уменьшались, но расстояние было таким же
они были полны сияния - снова это идеальное послесвечение. Не на двадцать лет
там был такой закат, и теперь небо было стянуто с золотом
пурпурная грудь Мартина и крыша дома Поля были похожи на два
раскрытых листа кованого золота - повсюду воздух наполнялся странным
сиянием. Аромат полей поднимался навстречу небесам
падал с неба.

“Я пытался притвориться, но дорога была пуста. Гость никогда больше не придет
и все же в такую ночь, как эта, он пришел ко мне - как
святой, завершивший свою работу, как Мастер, спускающийся в последний раз
. Вся комната и дом погрузились в тишину позади меня.... Но длинная
дорога была пуста.

“Старая служанка наконец не смогла больше этого выносить. Возможно, она подумала
Я не дышал. Она тихо пересекла комнату, подошла к колыбели, подняла
Мерцающего и положила его мне на колени, как бы призывая меня вернуться. Дыхание вернулось
быстро от его прикосновения, и она, должно быть, услышала тихий радостный звук
когда я потрогала ребенка. Одной рукой я держала его, похлопывая другой по плечу
мягко, медленно, пока экстаз давних времен
не наполнил мое существо.

“Был момент, когда я должен был попросить ее забрать у меня Блеск
- если бы я был в состоянии говорить. Это был такой момент, что я выбежал
под звезды. Но когда я похлопал по крошечному плечу, бремя
экстаз прошел, и пришло длительное блаженство - покой великого
понимания.

“Дорога ... конечно, она была пуста... потому что он пришел.... Я думал, что уже сказал
старой служанке, но во второй раз мне показалось, что я вижу ее встревоженное
лицо, склонившееся так близко в сумерках.

‘Почему, ты не видишь?’ - Прошептал я. ‘Он искал свою мать, когда
Я нашел его”.

 * * * * *

Это был конец истории - остальное просто детали, которые мог бы спросить посторонний человек
: Как она ушла с Полом ради своего отца; как
он оставался с ней во время долгого путешествия в Америку, но как ничто.
для нее он становился все более и более незнакомцем с непохожими на нее взглядами - как он.
дал ей лишь малую толику денег, которые ее отец доверил ей
сохранил... и умчался рыть себе могилу в городе.... Тогда просто мелькнуло
представление о ее нужде, о ее труде и тоске по островной жизни -
мечта, дЖаде_....


 5

В последнее утро Беллер взял младенца на руки и спустился сам.
по каменистой тропинке к берегу. Тропа позади него была пуста, и
коттедж, окруженный группой маленьких сосен, чистый для прохода
как комната ребенка. А здесь были омытые дождем валуны, согревающиеся в лучах утреннего солнца.
а перед его глазами синее море с глубокими глазами.
Она подкатилась к его ногам, вечно меняясь своими историями и своими
секретами, очень классными во всех них сегодня, полными мастерства и досуга.

Беллер сел на камень и посмотрел на ребенка: “Я бы хотел, чтобы ты мог
скажи мне, маленький человек ... но ты не говоришь. Ты знаешь все, как
море - но ты не рассказываешь.... И я буду видеть тебя так много раз, когда
Я далеко, - вижу тебя такой и много раз жалею, что не могу обнять тебя. Потому что
мы всегда были друзьями, хорошими друзьями. Ты не просил многого.... И ты
был в порядке в трудную минуту, сын мой.... Тот тихий крик, который я услышал, этот маленький
крик.... Он любил тебя и обещал тебе великие дела. Я пришел к выводу.
поверь в это, малыш, потому что я знаю твою мать. Это хорошая игра,
с моей точки зрения.... Он знал это первым. Он знал все это первым. И ты
не сказала ему.... О, будь для нее всем, маленький Огонек, будь для нее всем, и
скажи ей, что я люблю ее, когда она отвернется к морю. Скажи ей, я буду
возможно, уже иду.... Я не знала, что меня когда-нибудь позовут поцеловать маленького
но тебе все равно ... и позаботься о ней ради меня.

Они стояли вместе в последний раз перед его отъездом.
Карета ждала уже много минут. Ребенок лежал на
лужайки, и Элси стала собирать ее шаги и покачивая лапами, что встретились
роса в траве. Его взгляд был устремлен поверх ее плеча на
обветшалую дверь каменного коттеджа. Она была приоткрыта и медно-коричневого цвета,
как и стены над молодыми виноградными лозами. И поверх другого ее плеча тоже,
это был сверкающий эфирный водораздел моря. Ему пришлось вернуться и
немного постоять в большой комнате. Ворвались ветер и свет;
потянулись вьющиеся побеги. Он увидел ее книги, ее фотографии, ее
стул, ее дверь....

Он снова встал рядом с ней и попытался рассказать ей, какими трогательными были эти недели
.

“Да, мы видели обе стороны, и это была идеальная сторона. Мы видели
другую, ну...”

“И ты не попался ни на то, ни на другое - это то, что волнует меня больше всего”, - сказал
он. “Я всегда попадаюсь - в голод, жажду, страх и боль - в
красота и обладание. Но ты выстояла все это.
все -готова приходить или уходить, готова к солнцу или шторму ...”

“После многих лет перемен и неопределенности человек начинает полагаться только на
истинные вещи”.

“Я захочу вернуться - до первого поворота дороги”, - сказал он
. “Я думаю, что я голоден для маленького дома----”

Она положила ее руки, о нем. Его сердце разрывается, но что-то было
Бессмертный в данный момент.

“Это всегда будет твоим домом”, - сказала она. “Ты можешь вернуться"
сегодня ночью ... завтра ... через двадцать лет ... это твой дом. Я буду
будь здесь. Я научу _him_ узнавать и приветствовать тебя.... Мы
разные. Мы не чужие. Мы прошли глубокие пути
вместе. Мы всегда будем знать друг друга, как никто другой, или как мы сами
не можем знать других. Поэтому мы должны много значить друг для друга - и это наш
дом. Ты никогда не забудешь.... О, да, ты должен вернуться... Так же, как
ты должен уйти...

Предложение за предложением, мягко, непринужденно произносимые; не с особой красотой
высказывания, но с отдачей сердца, которая заставляла его быть максимально восприимчивым.
восприимчивость. И она обнимала его как мать, или как сестра, или
как женщина, которая любила его. Что-то было в ее владения, всех
любит земли. Он заглянул глубоко в ее глаза, но в них была любовь
, которая не выдавала себя тогда в чувствах. Он не мог знать наверняка, потому что
он не доверял своему собственному сердцу.... Но это он знал, и ему было о чем поразмыслить впоследствии.
То, что она дала, не могло быть ни дано, ни
получено до дней открытой лодки. Таким странным было
служение этого поста.

Они поцеловались, и она, отданная с такой радостью, не раскрыла тайны; и все же
открыла ему любовь, которая поддержала и послала ему мужчину - такого
каким не был Беллэр.




ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ПАРТИЯ И КОМПАНИЯ: II


 1

БЕЛЛЭР прибыл в Нью-Йорк утром в середине мая с запада и прошел пешком
по Седьмой авеню до своей старой комнаты. Это было время, когда он был
в редких случаях были известны улицу и шаг. Существует другое выражение
дневного света на них. Конечно, он встречался с такими вопросами многие
Воскресенья, но воскресный свет и атмосфера неизменно были другими
в его глазах - в этом было что-то чуждое и фальшивое. Однако он увидел старый знак отличия
в вестибюле - частичная уборка .... Это
это всегда было ее способом; все вещи имеют форму. Вестибюль и камень.
Ступени должны быть подметены - таков был закон; подметать с силой и
тщательность была второстепенной. Он позвонил и попросил слугу соединить его с
хозяйкой дома.

Ожидая, он обнаружил, что находится в странном подавленном состоянии духа. Город
стеснил и сбил его с толку. Маленький овал серо-белого облака
появился в темном зале. Он приблизился, и Беллер увидел лицо
пыльного воска - меньшего размера, чуть ниже глаз. Он подошел совсем близко,
и был перевернут. Видение было смутным, а память; все проходы
медленными и загроможденными.

“ Это мистер Беллэйр, ” сказала она, не протягивая руки.

“ Да. Я вернулась.

“ У меня нет комнаты... для вас.

“ О, извините.

“И насчет ваших вещей на складе - я был бы рад, если бы сейчас было место.
Не могли бы вы позаботиться об этом сегодня?’

“Да”, - ответил он.

“У меня готов счет”.... Она позвала слугу, который принес
метлу. “На моем столе среди бумаг вы найдете счет мистера Беллера
за хранение. Пожалуйста, принесите его”.

Беллер услышал шаги слуги на лестнице: один, два, три пролета; затем
долгое молчание. Он никогда не был уверен, где спит хозяйка,
полагая, что она парила от подвала до небесного света в соответствии с
приливами и отливами жильцов. Двойные двери из холла в
нижнюю переднюю комнату были слегка приоткрыты. Это, самое дорогое в доме
, казалось, пустовало. Слуги долго не было.
Хозяйка не оставляла его одного в холле. Они не разговаривали.
Темнота наползала на Беллера, как будто он был в резервуаре, который медленно,
но верно наполнялся и вскоре накроет его. Бумагу принесли.
Плата за хранение в течение шести месяцев была мизерной. Беллэйр оплатил ее.,
и предложила больше. Он подумал о ее тяжелой жизни, но лишние деньги были
возвращены ему.

“Этот подарок у меня на хранении”, - сказала она.

“Какой подарок?”

“Это ты подарил мне в ночь своего отъезда ...”

“Но я подарила это тебе. Разве ты не примешь маленький подарок от того, кто
прожил в твоем доме пять лет?”

“Деньги, которые достаются легко, идут одинаково”, - ответила она.

Тогда Беллер понял, каким глупцом он был. Она видела
газеты. Она боялась довериться ему одному в этом пустом холле.
Запах ковров душил его.

“Мне жаль, что ты так думаешь”, - сказал он. “Но подержи подарок немного
больше. Возможно, вы не всегда будете чувствовать, что он пришел так легко. Я
отправить для моего товара сразу.... До свидания.”

“Прощайте, Мистер Белэр.”

Он был болен. Боковая дверь знаменитого отеля распахнулась перед ним прямо перед ним.
напротив, через дорогу от его дома. Он не был уверен, что его возьмут.
Зарегистрировавшись, он остановился, чтобы вспомнить, откуда он, и добавил Окленд, Северная Каролина.
Z.... Да, его багаж принесут со станции. Ему выделили
комнату, и Беллэр стоял в центре.

На несколько мгновений он действительно ослабел - конечности и разум. Это было не ново
Один-Йорке, ни грязных происшествия через дорогу, напоминая ему
так беспощадно лота & Company и все, что было и еще
делать; скорее это была уступая место одиночеству, что растет
уже почти месяц, носить его на тень самого себя, и давая
его ночной бой и утром. Как и многие другие одинокие молодые люди,
он много размышлял о том, какой могла бы быть определенная женщина. Он обнаружил
что в тех женщинах, которых он встречал, определенные пробелы должны быть заполнены его собственным состраданием
и эти пробелы не выдерживали испытания. Всегда в испытании
они оторвались от реальности. Но Далекая Женщина день за днем добивалась
реализации; даже там, где его идеализм потерпел неудачу, она дополняла картину
женщины, стоящей выше него и обладающей непреодолимой привлекательностью.

Она подходила все ближе и ближе. В этом смысле она была волшебной. Он
сначала смотрел на нее отстраненно и искоса, стоя у перил "Джада".
Теперь у него вырвался вздох. Это было так невозможно и так давно.... Она
назвала его не более чем крестьянкой. И все же одна за другой раскрывались ее редкости; так будет всегда.
Она была такой. Она была
для него это был настоящий источник романтики, суть привлекательности которой
- переменчивость дней. Из всех дней, проведенных вместе, не было
двух похожих друг на друга - двух одинаковых часов. Он посмотрел на ее лицо под
свет--не вдвое же. Ребенок, девушка, мать,
любовь-женщину, Санкт - --губы страсти, преданности ... тогда те
чудо-моменты, когда старые трагедии вернулась в ее глаза.

Они возбуждали его, как будто он знал ее давно, и пока ничего
это пришло к нему в первую очередь. Каким грубым и неприветливым он не был
видеть. Лот и Компания и Нью-Йорк скрыли ее от его глаз. Он
должен был поститься, молиться и сосредоточиться на ее существе, как преданный на
хрустальном шаре, чтобы начать постигать ее тайны. Каждый человек имеет свою
Много прокатных компаний, его Нью-Йорк-силы, которые связывают его с миром.
Человек, привязанный к миру, может видеть только тело вещи - краски
картины, только контур и пигмент рисунка или кусочек
природы - только тело женщины.

Что-то пришло к нему в тот момент - о совершенном законе всего сущего
. Те, кто вовлечен в поток событий, видят только это, слышат только
это, предвидите, но это - самый секрет всех страданий и
близорукости в мире. Человек должен возвыситься, поднять центр своего
сознания над телом вещей, даже для того, чтобы увидеть физические материи
в их истинном соотношении. Все это было так волнующе правдиво для него в этом
проблеске - что человек никогда не сможет должным образом увидеть последовательность своих действий
если он не сможет подняться над ними - что те, кто в беде, никогда не узнают, что
они вот-вот появятся....

Он попытался вспомнить ее лицо, когда стоял в гостиничном номере. Потерпев неудачу,
его мысли вернулись к их дням вместе. Теперь он был отдельно и мог
рассматривать их, одну за другой, в их удивлении и красоте. Он разрывался с ними на части
. В разное время долгого путешествия он останавливался на отдельных эпизодах
. Некоторые из них изматывали его до изнеможения. Люди на корабле
поверили ему человек с большим горем. Во-первых, он огляделся
с одного лица на другое, искал того, кому он может сказать, но есть
никакой регистрации на свой рассказ. Ему пришлось остановиться и подумать, что он был
отличаются и друг от друга.... Она всегда была в стороне.

Он принес ее в покое, двигаясь притихло и только с его историей; лежа
с открытыми глазами на своей койке в ночные часы, а часто и во второй половине дня
, с открытой книгой на груди лицевой стороной вниз, с трубкой
холодной ... заново проживая разные моменты в комнатах каменного коттеджа
, в саду, на берегу; их совместные путешествия, их совместные
завтраки, ланчи и вечера.

Мальчик ушел от него, с лица и тела. Он не знал, что
пришло вместо него, но он знал, что носил в своем сердце творческий образ.
сердце; что-то от ее аромата сохранилось в нем. Это было
прийти к нему ночью наедине на палубе - ощутить ее сладость - на ветру.
Все, чего он хотел, все, о чем мечтал больше всего в жизни, труде и
любви ... и все же, в конце концов, какое отношение он имел к ней в отношении
этих интимных вещей? Друг, компаньонка, наперсница - она была
всем, чем только может быть женщина, за исключением ... Разве сущность
такого рода пожертвований не умерла для нее с кончиной проповедника?...
Что-то в ее истории напугало его. Она познала предел
реальности любви. Мужчине, который сейчас вошел в ее сердце, придется
пришел с печатью бессмертия на нем. Был только один, кто мог взять на себя
отцовство Блеска.... Беллер не чувствовал этого человека;
не знал, что она дала ему; не знал, что пришло к нему - к
его лицу, осанке и голосу. Он еще не поднялся выше
, чтобы видеть. Однако те, кого он встречал, были поражены
другим Беллером, а те, кто не мог понять, считали его
немного странным - как у человека после солнечного удара или любого сильного света.

... Был уже полдень. Он подумал о своем старом друге Бродуэлле, о
реклама-рабочий стол на много прокатных компаний. Возможно Бродуэлл бы пообедать с
его. Он позвонил. Голос вернулся к нему.... Да, он придет в
один раз. Беллэр пригласил его в отель. В перерыве он позвонил в
Трастовую компанию, на хранении которой находилось поручительство в тысячу долларов,
поинтересовался, получила ли "Лот Энд Компани" эту сумму. Ответ был
вернулся сегодня о том, что много & компания представила его
выпуск и собрали сумму с процентами через четыре дня после его
отъезд.

Бельэйр услышал отдаленное пение где-то внутри и обнаружил, что она
что-то связанное с Бесси. Он позвонил в "Брандт" и выяснил, что тот же самый
квартет должен был петь там в девять вечера. Это тоже было одним из
дел, ради которых он приехал.

Бродуэлл немного опоздал, но был сама вежливость. В нем было что-то от
в манерах и речи продавца. Беллэр осекся
после приветствия, охваченный своего рода мысленным смятением, во время которого
в его голове всплыла картина другого званого обеда - в тот день, когда он
проходил мимо стола и клетки мистера Спроксли с незнакомцем по имени
Филбрик и его собственный рассказ о страстной чести кассира....
Когда он вернулся, чтобы ясно разглядеть лицо Бродуэлла, он обнаружил, что
его лично изучают со странной интенсивностью. Могло ли быть так, что
у Бродуэлла было нечто большее, чем личный дружеский интерес?
Его вопросы казались неумелыми, и все же ему хотелось узнать так много
- о корабле, об Окленде, но особенно об этой долгой дороге обратно
в Нью-Йорк.

- Вы здесь остановитесь? - спросил я. он спросил.

“Да. Моя старая комната была как раз напротив, но мне сказали, что дом был
полон”.

“Так ты приехала сюда?”

“Да”.

“И ты собираешься остаться в Нью-Йорке?”

“Я не знаю, Бен. Нужно позаботиться о нескольких вещах”.

“Ты ищешь работу?”

“Ну, нет. По крайней мере, не совсем.

Как Беллер ни старался, он не мог чувствовать себя свободным, как в старые времена. Он чувствовал,
другой чего-то хотел, и это сдерживало каждое его предложение.
Он знал, что Бродвелл, по крайней мере, шесть месяцев назад, не мог бы
плохо поверить в Lot & Company, и никаких видимых изменений не произошло.
Разоблачение прессы, должно быть, само собой пришло в порядок в офисе.
что касается его, Беллера, то он, конечно, не разделял страха Бродуэлла
о нем рассказывала хозяйка квартиры; и все же было трудно обсуждать эти вопросы.
вещи. Рекламщик, по-видимому, не собирался этого делать.

“Мы все скучали по вам на нижнем этаже”, - сказал он.

“Есть ли какие-нибудь изменения?”

“Очень мало”.

“Кто занял мое место?”

“Человек со стороны. Мистер Роутер привел мужчину средних лет. Мистер
Спроксли тоже знал его”.

“ Бедняга, ” сказал Беллер, но еле слышно. Они не осмелились
открыть "Откровения леджера" кому-либо в офисе, но нашли снаружи
человека, который, несомненно, был знаком с подобными книгами, несомненно, одного
который искалечился в долгих, медленных перипетиях торговли. Возможно
это были дети. Дети были хорошими для большинства Лот компании
доверенные слуги. Это было хорошо, чтобы рядом были дети, как г-н
Спроксли - потому что у них много потребностей, и душа человека не может дышать в них.
среди множества потребностей и маленькой зарплаты.

“Ты придешь в офис?”

“Да, я считаю, что должен. Некоторые люди забирают конечную партию и компанию.
сообщили в газеты о моем уходе. Они очень торопились
с распространением той статьи в газете - с деньгами в сейфах.

Бродуэлл серьезно посмотрел на него. “Я полагаю, они поняли, что
мнение, что может быть только один мотив для оставления без
уведомления. Большинство фирм было----”

“Я не удивлюсь, если большинство фирм будет?” Бельэйр спросил. “Мужчины бывают провалы другого
чем впасть в воровстве. По крайней мере, фирма должна найти факты
в случае первого. Это довольно серьезная вещь, чтобы зарядить человека с
отъезд с денежными средствами. Например, общественность ознакомится с
деталями такого обвинения и полностью пропустит последующее опровержение. Вы
под залогом?

“Нет, я не распоряжаюсь средствами компании ...”

“Предположим, вы были ... и однажды ночью вы подошли к концу своего
веревка - обнаружил, что ты не можешь вернуться - обнаружил, что это вопрос жизни и смерти
дело твоей души, вернешься ты или нет. Тем не менее, у тебя было
какое-то жалованье и, скажем, поручительство в тысячу долларов. Вы взяли это
точную сумму - зарплату, облигации и проценты в долларах, и оставили
записку с указанием этой суммы вместо суммы; также записку, отправляющую
вашей фирме сумму залога и проценты, и четко указывая
статью заработной платы - скажите, вы ожидали, что в газете следующего дня вас обвинят в
растрате?”

Плечи Бродуэлла расправились.

“Не в газете следующего дня”, - сказал он с улыбкой.

Беллэр не упустил момент.

“Вы думаете, что мой случай был не совсем таким?” он спросил.

“Я не понимаю, зачем фирме давать такую информацию прессе - если только
они не обнаружили убытки”, - медленно произнес Бродуэлл.

“Много & компании не раскрыли потери, не глядя в
самое место, где моя записка, которая оказалась там не было никакой потери. Lot &
Компания не смогла бы взыскать с меня залог без судебного разбирательства - если только
они не обнаружили, что я его выпустил. И залог был взят ”.

“Тогда я не вижу никаких причин для обвинения ... кого бы то ни было”, - сказал
Бродуэлл.

“Ну, на то была причина, хотя факты моем случае точно
заявил. Много прокатных компаний была причина. Я еще не решил, будет ли он
необходимо сделать что известно.... Но я привел вас сюда не для того, чтобы
обсуждать это дело. Я хотел увидеть _ вас_...

Как раз в этот момент мистеру Бродуэллу позвонили по пейджеру. Посланник сказал, будет ждать
для него в холле.

“Отправьте его” и Broadwell сказала легкомысленно.

Дэви пришел Эктон, и Broadwell увидел свою ошибку. Беллэр понял, что
его собеседник сообщил о своей встрече в офисе
перед уходом....

“ Садись, Дэви. Я рад тебя видеть...

Мальчик вырос. Беллер отметил эту простую вещь, как отметил и тот
факт, что Дэви мучился от смущения и не собирался
входить. Он извивался руку вперед, чтобы взять таинственный замок, который был
провел его в сторону, а затем посмотрел вниз, стыдливо, как будто он был
предъявлено обвинение в краже. Беллэр хорошо знал, что проблема мальчика заключалась в том, как с ним встретиться.
когда-то он был другом, а теперь стал изгоем фирмы. Своего рода
тьма окутала его. Теперь он видел, что Бродуэлл считал его
вором, как и хозяйка квартиры; но в случае ни того, ни другого
из этих же страх окончательно пришел к нему, как с лица
пострадавшего мальчика.

Это была мысль, которая пронзила разум Бельэйр же, “никому не понравилось
Дэви справлялся так хорошо, как я; никто не пытался помочь ему так, как я; и теперь он
думает, что моя симпатия и моя помощь - часть распущенности характера,
которая сделала меня вором ”.

Мысль была странной, но в то же время естественной. Она пришла во тьме,
которая покрывала обитель сознания Беллера.

 * * * * *

“ Небольшая копия, которую я пропустил, выходя, ” говорил Бродуэлл. “ Я
был взволнован, когда ты позвонил.... Хорошо, Дэви. Я сказал им, где
найти это на обратной стороне записки.... И теперь Беллэр... Ты был...
говорил...


 2

Бельэйр наблюдал за поворота со стороны Бродуэлл, что бы раскрыть
характер его сообщение, ибо он не верил в дело
копия для принтера. Холод между ними был сильным, но все же Беллэр
сумел сказать:

“Я здесь не для того, чтобы мстить или создавать проблемы. Это довольно в новинку -
быть невинным, но обвиненным в чем-то; конечно, можно увидеть взгляд из
мир, который не мог сложиться иначе. Я хочу увидеть тебя снова - как можно скорее.
Мне нужно рассказать тебе историю. Это было важно для меня. Раньше у нас было
кое-что общее. Я бы хотел рассказать вам эту историю и посмотреть, какое впечатление она произведет на вас
----”

“Хорошо. Я в запасе...”

“Предположим, ты придешь сюда завтра на ленч ...”

“Нет, ты пойдешь со мной”.

“Я бы предпочел другой путь”, - заявил Беллер. “Это моя история, которую вы
послушать”.

Когда они расстались, есть только след от старого Бродуэлл, что осталось
Бельэйр с чувством доброты.

“Мне интересно услышать эту историю”, - сказал рекламщик. “Это было
очевидно, что-то для тебя. Сильно расстроило тебя - но это еще не все.
Я не могу понять, что именно - но в тебе что-то есть, Беллер.

Это был долгий день.... У него было меньше чем шесть месяцев;
и еще был таким же чужим, как молодого человека, идущего с Запада
впервые. Часы тащат. Город не внушал ему благоговейный трепет, но
многое в нем поражало его в самых нежных местах. Он мог отдавать и отдавать снова и снова.;
казалось, другого выхода не было, ничего другого нельзя было сделать. Он сидел на скамейке в
Юнион-сквер, и говорили со стариком, который так сильно нужны деньги
что Бельэйр отражается на какое-то время лучший способ, чтобы отдать его без
шок. Старик выглядел так близко прошла, что один боялся его сердце
сломали бы под какого-либо неправомерного давления волнения.

Беллер решил, что в первую очередь ему лучше купить стимулятор, поэтому он
направился через площадь к "Килти". Они выстроились в очередь напротив
бара и согрелись, идея в голове Беллера заключалась в том, чтобы дать
что-то помимо денег. Теперь старик (ни в малейшей степени не понимающий
больше, чем прихоть незнакомца сделать что-то для него),
он был так поглощен тем, что предстояло сделать, что не мог слушать. Беллер
должен был перейти к делу. Они подошли к столику, чтобы перекусить, и
открылось зрелище разума нищего - история, лишенная воображения
и рассказанная с жалкой попыткой вписаться в то, что представлялось
особая слабость этого слушателя.

В течение нескольких месяцев, Бельэйр не коснулся маленького орбиту топтал
жизни. История не была истинной, ибо ни одна группа из десяти слов распашной
после того, что было сказано, или сложить в следующем сообщении. Старый
человек был не простой, но его хитрость была проста, и простота
это было непристойно. Попрошайничество может быть изобразительного искусства, но и мужчины выбирали и упал
в своей работе не считал, что делает искусство. Старик сделал
не знаю, как его собственный огромный драма. Если бы он осмелился открыто быть правдивым, он
покорил бы мир своими собственными слабыми способностями. За этим
притворством скрывались проблески великих реальностей - если бы только падший разум
мог принять свои дни и рассказать о них такими, какие они были, - просто нетленными
плодами своих дней. Как бы то ни было, виски унесло их еще дальше,
и существо попыталось действовать; его жалкая концепция последствий
была вызвана к жизни. Пульсация всего этого была тем, каким был мир
возвращенный в Беллэр. Вся его прошлая городская жизнь пронеслась в памяти.
Это был всего лишь шокирующий пример мириадов жизней - попыток быть тем, что
их неразвитые чувства подсказывали в данный момент, вместо того, чтобы быть
самими собой. Это был голос и манеры продавца, которые он видел в
Бродвелле.... Он прервал свои размышления, протянув подарок.

Глаза старика теперь были дикими от надежды и мучительного желания сбежать.;
смешанный страх, как бы большая сумма денег в одной монете не оказалась
фальшивой; как бы незнакомец не потребовал ее обратно или кто-нибудь не сбил его с ног
и не отобрал ее.

“Я сидел в маленькой лодочке,” Бельэйр говорил: “десять дней, с очень
мало еды и воды. Я видел, как один человек умирал, как зверь, от жажды - или
страха перед жаждой; и я видел, как другой человек справился с этим - так, что умер
улыбаясь - так, как может умереть только человек ...

Беллэр не закончил. Он пытался привлечь внимание старика
этим ... задержать его на мгновение, думая, что какое-нибудь слово дойдет до него.
домой, что-то Бессмертного факты в его сердце, что-то большее
чем наличными ... но старик считал его сумасшедшим, лжецом, дураком или
все три.

“Да, да”, - сказал он, глядя в сторону и на дверь.

Поэтому он не мог слушать ни до, ни после. Беллер облегчил его
агонию, отпустив его - деньги, зажатые в его руках, его конечности
ускорился, глаза забегали направо и налево, когда он пронесся через
вращающуюся дверь.... Несколько мгновений Беллер сидел, погруженный в печаль оттого, что
он - затерянный в самой мрачной из всех трагедий - осознал, что вот мы здесь, люди
семья, все предназначены для высокой и величественной заканчивается, но потеряв
мощность формулировать друг к другу. Внезапно Беллэр вспомнил
что лицо старика на мгновение заглянуло в него, когда его отпускали
потрясенное, посеревшее, с бормотанием чего-то вроде “Боже, благодарю тебя”,
на дрожащих губах. В этом было что-то от луча.... Затем
он снова погрузился в трагедию. Дело было в том, что старик
счел его сумасшедшим за то, что он пытался помочь ему; что он увидел
что-то чужое и совершенно неправильное в глазах хозяйки, в Бене
У Бродуэлла и, что было для него более трогательным, у Дэви Эктона.

Беллер расправил плечи. Жалость происходящего угнетала
его до тех пор, пока он не довел это до смеха. Раньше он попытался бы
сбежать. Не его дело, если старику не помогут; он
пытался. Если человек может добиться успеха в излучая добрые чувства и дух
в услужливость, он сделал его частью; последствия вне его
силы. Он понял, что хотел помочь; что то, что он взял из
открытой лодки и у женщины, выдвинуло этот импульс на первый план
во всех своих мыслях. После этого он должен быть художником в работе; должен
стать непревзойденным; но, сделав все возможное, он не должен тратить энергию
на капризы и личные депрессии.... Что касается Лота и компании, он должен
встретиться с ними на их собственной почве - забыв обо всем, кроме их точек зрения
. Теперь его делом было убрать черное пятно, и это было
отвратительное материальное дело, с которым нужно было справиться как таковым, призвав на помощь
силу воли и проницательность мирового уровня. Он увидит, если потерпит неудачу.

Поначалу смех Беллера был жестким из-за силы искушения
сдаваться и пусть Нью-Йорке свой путь в его случае. Отхлестав
что (и это была справедливой во второй половине дня) улыбка смягчилась,
и он приступил к задаче вечера.

... Ресторан Брандта был таким же, каким он его оставил. Толпа увеличилась;
пришел квартет. Бесси была прекрасна, как всегда; немного изменилась с тех пор, как
он так много думал о ней в старой шляпе. Она не видела его,
но ее улыбка была подобна цветку тепла и культуры. Прикосновение
старый ажиотаж в груди, как они пели.... Это был новый
Йорк-среди мужчин--еда и питье и тепло. Это тоже была жизнь; эти
были люди, которые трудятся каждый день, которым не нужны месяцы, чтобы мечтать, которые
не могут пересечь море и наблюдать за героями и святыми, но люди, которые толпятся,
и трудятся, и сражаются, даже умирают, ради своих удовольствий - такими были
всплески в мозгу Беллера посреди музыки. Бесси была
аркой всего этого - аркой старого дома в Нью-Йорке, - не эта Бесси,
но та Бесси, которая могла бы быть, значимая женщина, ради которой он работал
изготавливайте и формуйте. Он не столько слушал, сколько жил своими мыслями.
Они исчезли, когда музыка смолкла.... Он послал к ней официанта с
этим, написанным на пустой карточке:

- Ты не споешь “Привет" для старого друга?

... Песня душила странника, и в этом заключалась новая тайна
_Maying_ - что она оставила его у каменных ворот двора за пределами
ветреного Окленда....

 * * * * *

Он прислал вперед букет цветов и был в оцепенении, когда она подошла к нему.
Он сел.

“У меня есть всего несколько минут. Мы споем еще раз, а потом уходим. Как темно и
тонкий выглядишь!”

Он хотел увидеть ее после того, как ее работа была выполнена, но не решался спросить, пока
другие вещи были сказаны.... Там были слова, которые оставили не впечатлить, пока
он услышал, как сам сказал::

“Я читал нью-йоркские газеты в море ...”

“... Репортеры пришли ко мне. Я рассказал кому-то о встрече с вами. Это
было сразу после того, как я прочитал новости. Для меня было в новинку приглашать репортеров
и каким-то образом они получили то, что хотели ...

“О, это не имело значения. Только все это было ненужным. Мои счета там
всегда были честными.

Она сказала, что рада. Он видел, что она еще больше рада сменить тему,
и не совсем ему поверила.

“ И удача отвернулась от тебя?

“Да, в нескольких отношениях - помимо денег”.

Казалось необходимым добавить последнее. Он был поражен стыдом и
жаль, но это было связано с тем, что я снова ее увидел.

“ Ты долго пробудешь в Нью-Йорке?

“ Я не знаю. Я хотел бы поговорить с вами сегодня вечером, после того, как вы закончите.
Тогда я, возможно, лучше буду знать, как долго я останусь. Возможно ли это?... ". - Спросил я. - "Как долго я останусь?". - Спросил я.
”Возможно ли это?"

“ Да... да, я думаю, что да.

“ Когда?

“ После ”Замка".

“ Спасибо.

“Мне будет предоставлен шанс - через две недели - реальный шанс”, - заявила она
. “Я расскажу тебе позже”.

Он пытался убедить себя, что все осталось так, как было раньше; что
Бесси осталась прежней, смыслом Нью-Йорка и состояния, которое у нее было.
подойди к нему. Как бы она могла так петь, если бы это было неправдой?

“Официальное прослушивание состоится через две недели, начиная с сегодняшнего дня”, - добавила она. “Остальное
сделано. Это шанс для жизни--один из проводов с _King
Follies_ на следующий сезон. Они уже слышали. Мне нужно сделать нет
больше, чем уже сделано?”

“Просто поешь?”

“Здесь много реплик и немного танцев - о, это шанс штурмовать произведение
- если я смогу”.

Она расширила и детализировала обещание; Беллер забыл многое из того, что он
должен был сказать.

“ Это все, чего ты хочешь, Бесси?

“ Чего?

“ Этого шанса.

Она раздраженно нахмурила брови. Это был ее прилив, и он не мог
казалось, что она не в состоянии подняться вместе с ним. И все же она не осмеливалась сердиться на него.

“Разве ты не видишь - это все?”

“Полагаю, хорошая зарплата?”

“О, да...”

“И у тебя все готово к этому?”

“Все, кроме одежды - старая борьба. Ты чудесно помогал мне раньше”.

“Возможно, я мог бы помочь тебе снова?”

“О, не мог бы ты?” Она была радостности огне-вся ее натура летят
о нем.

Глубоко внутри он был пустой и унылой и холодной. Он хотел дать ей
денег, но почему-то не мог облегчить ей задачу. Это обесценило его в
его собственные глаза.... Он молчал - его мысли облетели весь мир.
Нет никого, кто мог бы объяснить фразу, промелькнувшую у него в голове: “...
_who покупает вино для японских девушек в Данидине, поскольку Норкросс был
призываться на службу, мы все знаем?_”

“... Но что я могу для вас сделать, ” услышал он вопрос девушки, “ раз уж
вы... не уезжаете сегодня вечером?

Он вздрогнул, вспомнив старое. Возможно, он немного разучился
быть сообразительным и ориентироваться в городе; по крайней мере, он не сразу выразился ясно
.

“ У тебя ведь бывает утро, не так ли, Бесси?

“Нет, если у меня будет новая одежда. Это утренняя работа ...”

“Мне так много нужно сказать. Я думал о тебе во многих странных местах...
”

Она наклонилась вперед и тихо, с жалостью произнесла: “Когда-то ты всего лишь
хотел, чтобы я была хорошей”.

Затем его осенило. “ Боже мой, Бесси, ” воскликнул он, - я не хочу, чтобы ты
была плохой!

Она смотрела на него, поигрывая ножкой своего бокала, как в старые добрые времена.
Он был для нее существом любопытным и совершенно необъяснимым.

“ Ты любишь меня? ” спросила она.

Теперь бас поманил ее, и она убежала.


 3

Бельэйр увидел, что можно есть дар с неба, превосходный
пение-голоса, например, но что нужно также предоставить мысль
за ним. Не то чтобы Бесси Брилт не хватало амбиций; на самом деле,
у нее их было предостаточно, но это был тот тип людей, которые не могут ждать реальных
результатов. Она не видела великого певца; она не думала
дайте своей песней. Она не эмоции, от которых многие органа
вдохновения могут быть построены с годами. Она уже была тронута
миром; мир будоражил ее желания; первостепенными вопросами
важности в ее сознании были вещи, которых она хотела.

В этом она не отличалась от тысяч, от миллионов.
Он не совсем утратил убеждения, что ее можно сделать другой.
другой. Уже она слишком много пела; ее голос никогда не
достичь полной мере под эти условия. Ее постигла бы
участь бесчисленных чистокровных жеребят, которые гибнут от участия в скачках
слишком юные, им отказывают в праве на полноценную зрелость. Она должна иметь
была жизнь-борьба еще много лет; в стране, в
совершенный монастырь естественной жизни. Она не ответила на истинный зов,
но тем временем пришел зов; его яд проник внутрь. Беллэр понял это.
процесс, стоявший перед ним, если таковой вообще был, должен был прерваться, прежде чем начаться.... Если бы
было использовано непревзойденное искусство, разве это не помогло бы Бесси сделать
великую карьеру? Конечно, эта мысль должна прийти первой. Однако он был
далек от мысли, что любое его искусство может быть совершенным.... Говоря
тем вечером о ее новой возможности, он сказал:

“Они будут много репетировать с тобой... Потом выступления дважды в день...
а тебе не больше двадцати...”

“Всего двадцать...”

“Тебе должно быть сорок, прежде чем так много работать над своим голосом...”

Она засмеялась. “Сорок, я, несомненно, закончу. Сорок и раньше,
жир приходит ...”

“Люди могут забыть о жирности ... когда поет великолепный голос ...”

“Великие голоса пели с детьми”, - ответила она.

По его мнению, это не соответствует действительности; по крайней мере, он считал, что с консервации,
был более роскошным мощность достижима. “Они пели, естественно
возможно, но не профессионально. Если они были названы в стресс
из жизни очень молодой, никакого величия впоследствии, несмотря на ранние
борьбы, а не благодаря ей. Голос - это орган, который изнашивается. IT
это не то же самое, что персонаж, который совершенствуется с каждым испытанием. Если бы
ты потратил десять лет на учебу - десять лет не только на изучение вокала
культуры, но и на подготовку к жизни и культуру счастья ...”

“Я полагаю, ты хочешь, чтобы я отказалась от этого шанса с "Фоллис”?"
спросила она с самообладанием, которое предполагает неизбежный перелом.

“Да. Ничто не проходит так быстро, как голос времени года
. Это игрушка людей без памяти. Если бы вы
когда-нибудь слушали лучших из легких оперных певцов, в отличие от а
действительно развитого таланта ----”

Но это не так. Бельэйр закончила фразу расплывчато, не
с остротой мысли, что пришли к нему. Она нервничала
и раздражительность, и усталость. Она была терпеть его, как терпят в
брат из страны, для которых пособие должно быть сделано; также есть
была и более глубокая причина.

“ Возможно, то, что я думаю о тебе, ” сказал он, стараясь как-то взволновать ее.
если возможно, “ это действительно пламенная вещь, Бесси. Я думаю о тебе поет
великие Орды существ в единстве мысли, что бы поднять их от
зверей в людей. В мире так много горя и скуки видеть;
мир окутан облаками - я хочу, чтобы вы спели, разгоняя облака. Если бы вы
могли подождать - просто подождать, как человек, держащий в руках верный и совершенный подарок, - пока
к вам не придет настоящий зов, и тогда пойте, зная свою роль, не
в удовольствиях и забавах, но и в жизни, в оживленных центрах
борьбы. Если бы вы вышли вперед, напевая эту великую песню
свою - от всей души! Это было бы подобно голосу с Востока - чтобы
объединить обрывки человечества. Я все это чувствовал смутно, когда я
впервые услышал Ты ... шесть месяцев назад. Я думал об этом дни и ночи,
в океане - во времена, когда нам приходилось жить своими мыслями, крепко держись за них
или сойди с ума, потому что у нас было воды на два дня на десять человек и на два дня
еды на десять человек. Затем я вспомнил, как пришел к Брандту, растерзанный той ночью.
не зная, что делать, с потускневшими глазами и покрытый обидами. Ты
спел меня свободным. На минуту, когда ты избавил меня от всего этого. Я не смог бы
возможно, освободился бы сам - без этой песни. Я знаю, что есть
тысячи таких мужчин, как я, которые должны освободиться ...”

Теперь Беллер чувствовал себя на твердой почве. Это была его особая манера и
послание - самая прекрасная и странная черта в нем - тот факт, что
всегда появлялся, что отличало его даже от Флери и той женщины
мысль о том, что он был средним - и не более впечатлительным
, чем большинство. Если они могут быть достигнуты, они внесут большой
свою очередь, что он был пихали.

“... Тысячи таких, каким был я в ту ночь, преследуемых торговлей,
тупоголовых в способах торговли, самодовольных, мрачных, ядовитых
торговые уловки, рожденные и воспитанные - их реальная жизнь смягчилась и разбавилась водой
и прошла впустую ... тысячи людей, которые могли превратиться в мужчин при правильном произношении
песни, правильного слова. Я всегда думал о тебе, Бесси, как об одной из
великие помощники. Если вы сможете подождать, путь откроется. Я помогу вам.
ждать. Я вернулся в Нью-Йорк, чтобы помочь вам ...”

Она подняла свой бокал и понюхал его, ее глаза мерцают. - Чудесно, -
она сказала: “но вы совершенно уверены, что не палку в этом
Джинджер-Эля?”

Беллер откинулся назад. Он еще не прикасался к _ этому_. Возможно, произойдет что-то
лучшее, чем слова. Эта работа не была прямолинейной.
о чем он мечтал; всегда было потрясением низводить мечты с Синая.;
всегда было что-то смертельно опасное во встрече с эмпирией. Он улыбнулся. “Просто
имбирный эль, Бесси, но ты возбуждаешь. Ты еще красивее,
чем раньше. Не совсем уж несерьезными, но есть что-то новое, что
очень напряженной----”

Она наклонилась к нему сейчас, он очень энергичен.

“Я подумал, что вы хотели увидеть. Разница в тебе была очевидна сразу.
... Скажи мне, что ты видишь...

“Как раз между глазной складкой и кончиком подбородка”, - ответил он.
(Странно, но теперь он представил, как разговаривает на берегу с
слабый Отблеск; это придало ему как раз то прикосновение, которое помогло.) “...немного
выпрямление овала и небольшая припухлость в уголках рта
вытянутый. Ну, Бесси, это просто исчезающий ребенок. И ты
выше. Я почти боюсь говорить - пытаться выразить это словами, насколько
ты хорошенькая ...

Она тоже была в приподнятом настроении и озадачена. “Где ты взяла что-нибудь подобное?”
- спросила она. “Это то, что заставило меня вспомнить раньше. Всегда, когда вы получите
через проповедь--Вы за это платить----”

Это было до того, как она думала ... но на этот раз точные безошибочные вещь
что было в ее голове.

Он дорожил этим; видел, что таким образом его привлекательность была несомненной; что он должен быть
светским человеком и достаточно бойким, чтобы овладеть ею. Реальность была такова.
медленно, он никогда не в состоянии заплатить за проповедь.... Они смеялись, и
усталость ушла из ее глаз. Расцвет ее здоровье было в ее
высота. Теперь, когда Беллер наблюдал за ней, размышляя о путях мира, она
внезапно вернулась к нему домой - к своему старому запретному приключению, к
смыслу денег и ночей, к своей бездомности, к городу, к песне, к
цена, которую она заплатит, если он этого потребует.

Это навалилось на него прежде, чем он осознал. До сих пор все это было новым.
Беллер. Его тело лежало, словно в восковом хранилище, его
основные силы были приостановлены. Внезапно, без предупреждения, воск
растаяла. Он не сразу дал бой порыву
желания - встретил его лицом к лицу. Беллер почувствовал свою собственную волю и знал, что он
воспользуется ею немедленно. Он был несколько поражен мощью этой вещи
когда она поразила его, и ее природой, столь совершенно не похожей на
благоухание и лучезарность, которые он познал в Каменном доме. Это был
не тот старый Товарищ по Охоте, который пришел с гирляндами; это был похожий на норка
абориген, который пришел с пустыми руками, чьи руки требовали, чтобы их
наполнили.

Смысл всего того, что Стакхаус оставил в кошельках и морских портупеях
архипелаги были в этом существе с угрюмыми глазами - в _O_, образованном из
жаждущих губ. Беллэр попытался проверить это до того, как оно пришло - мысль
что это было своеобразным нью-йоркским проявлением, которому суждено было стать
Фамильяром Бесси Брилт в последующие годы.... Он не должен использовать его
будет. Он потерял себя, думая о ее положении.

“... Пожалуйста, принесите кофе”, - говорила она официанту, ее рука
была поднята, как будто она хотела коснуться его рукава, фамильярность человека, который
пел здесь много вечеров. “Да, он будет пить кофе. Он просто в отъезде
где-нибудь.... Да, мы закоптим его с коньяком, но здесь... сделайте это
здесь. Мне нравится смотреть” как оно горит....

“Очень хорошо, мисс Брилт...”

Все огни вернулись к Беллэру. Он был несчастен -
приключение приелось. Не было ни подъема, ни бурного уноса.
Быстрая перемена охладила его. Ее слова одно за другим заставляли его похолодеть....
По крайней мере, сегодня ночью он потребовал безумия. В жилах Бесси не текло
вино безумия. Это было сделано. Он не мог
хладнокровно прервать тренировку.... И теперь он чувствовал, что день прошел впустую
его до глубины души, как будто день подошел к концу и ему нужно отдохнуть.

Он повернулся к ней. “ Сегодня я нашла для вас маленькую чековую книжку, но
вы должны пойти в банк и поставить там свою подпись. Она сделана из
кожи, достаточно маленькая, чтобы поместиться почти в вашей сумочке. Банковская книжка при нем.
Вы увидите, что открыт небольшой счет.... А теперь я вызову такси
для вас...

“ Но ваш кофе... - сказала она.

“Да, мы возьмем это ...”

Ему нужно было на мгновение отойти. Его сердце было опустошено от голода....
Запах из кухни напомнил ему камбуз на корабле....

 * * * * *

“ О, чем я могу быть вам полезна? - Спросила Бесси, когда он вернулся.

“ Меня интересует, что вы можете сделать для себя...

“Но я должен пойти с _Follies_ - если я выиграю. Это карьера -
начало!”

“Если ты должен”.

“И когда я тебя увижу?”

“ Приходите завтра вечером” если хотите.

“ Да, ” с готовностью согласилась она.


 4

На следующее утро по дороге в "Лот энд Компани" Беллер улыбнулся
вернувшемуся к нему чувству личной несправедливости. Он крепко держался за
своего рода философским спокойствием, но допускается свою энергию, чтобы быть возбуждена
своеобразная смесь презрения и желания, чтобы вырвать правду Из много
& Компании по любой цене.

Вдруг он остановился. Lot & Company была просто чем-то, чем нужно было овладеть. Лот
& Company был, но организованный мир, который он встречал; все
мужчины имели свои организации к лицу, чтобы понять низость
и иллюзию, а затем, чтобы путаться под ногами, шеи и других жизненно важных органов....
Бесси помогла ему. Что-то было в этом.... Он ощутил
боевая готовность за него, и добавил предупреждение, чтобы не поднять его
голос. Он должен иметь дело с Лотом и компанией на прямом низком уровне
"чего-хотели". Это был единственный уровень понимания фирмы.

Дэви Эктон улыбнулась ему застенчиво-первое лицо после бледных
телефон-скучаю у дверей. Дэви был более у себя дома, в этих залах и
пол, чем в гостинице, столовой. Беллер услышал жизнерадостный голос
Мистера Ротера за перегородкой. От расстояния, Бродуэлл
взглянула вверх и помахала ему рукой. Черные глаза мистера Sproxley были закреплены в
его сторону из-за решетки своей клетки. Г-н Sproxley пришел
прошел вперед, поздоровался с ним и вернулся. Беллер попросил о встрече со старейшиной
Мистер Уэзерби, но оказалось, что мистера Сета нет на месте.

“Я поговорю с мистером Натаном Лотом”, - сказал Беллер.

“Мистер Лот занят”.

“Тогда мистер Джабез”.

Вскоре вышел мистер Джабез.... В промежутке времени он был женат,
по словам Бродуэлла; этот факт коснулся его широких безвольных губ. А
очень богатая девушка присоединилась к пастбищам Джейбиза; так что это событие
форвард был одним из богатейших молодых людей Нью-Йорка, олицетворяющим
состояние своей матери, которое мечтательный Натан вложил в
работы, представляющие состояние, с которым он недавно сочетался браком, с мечтой или без нее
, а также миллионы Lot & Company. Мистер Джабез также олицетворял
современную нотку фирмы; он был создан для того, чтобы придать старому и
процветающему консерватизму дополнительную новую и актуальную на каждый час силу
притяжения.... Мистер Джабез улыбнулся.

“ Привет, Беллэр, ” сказал он с небрежным видом, - несомненно, часть
современного метода, распущенности новой Америки, которая не знает каст. У
него сформировалась мысль примерно такого содержания: “Что толку
от того, что я буду носить это с собой - ты не сможешь забыть, что разговариваешь с
сорок миллионов?

“Заходите”, - добавил он, и Беллер последовал за ним.

Мистер Натан был за перегородкой. Атмосфера мечтателя
перекинулась в святилище сына.... Беллэр начал с того, что
он передал письмо, адресованное мистеру Натану, станционному носильщику
в последний момент с платформы Savannah Pullman.

“Но письма не доходят без сбоев”, - нетерпеливо сказал мистер Джейбис.

“Это факт. Возможно, мое письмо не было отправлено. Конечно, ” тихо добавил он.
“ Вам не требовалось это письмо. У вас была моя записка об освобождении в
сейф. В Трастовой компании говорят, что ты получил тысячу
долларов и проценты в течение четырех дней после того, как я уехал.

“Предположим, что каждый служащий, у которого есть залог веры, должен связать нас
таким образом?”

“Было бы неплохо выяснить, что он натворил, прежде чем вызывать
полицию”.

“Чего ты хочешь, Беллер?”

Мистер Джейбис умел сдерживать свой гнев, когда его демонстрация причиняла неудобство.

“Я хочу документ, подписанный вами от "Лот Энд Компани", в котором говорится, что вы были
ошибочны, когда обвинили меня в побеге со средствами компании; что
впоследствии было установлено, что мои счета были полностью верны ”.

Жабец много оглядела его. Там был какой-то перемене, которую он не
понимаю. Бумага попросили, был лишь вопросом диктовку, а
что может быть принужден от фирмы. Однако он полагал, что
Беллэр хотел чего-то другого.

“Я думаю, самым мудрым планом для нас будет передать ваше дело нашему
адвокату”, - сказал он.

“Почему?” - Спросил Беллэр. Полный эпизод "Нубийское досье" и мистер
Прентидд промелькнули в его голове.

“Вы видите, что эти дела лучше улаживаются вне офиса ...”

“Почему?”

“На самом деле, Беллер, ” терпеливо сказал мистер Джабес, “ много &
Компания стремится исправить свою ошибку ...

Раздалось медленное, тихое покашливание, самый естественный и бездумный вид кашля
из внутреннего офиса. Беллер задумался, подействовал ли современный метод
мистера Джейбиса на мечтателя, или он действительно потерялся
в каком-то непостижимом отклонении ума.

“Это казалось бы естественным”, - сказал он. “Казалось бы, это прямой, ясный путь"
. Я не буйный; я ничем не угрожаю”.

Беллэр знал, что это напоминание об эпизоде с Прентидом не помогло его делу.
но он не хотел, чтобы что-то пропало из-за силы, которую он
одержимый. В то же время он знал, что политика Lot &
Company заключалась в том, чтобы ничего не давать без принуждения. Он был заинтересован.

“Мы об этом не думала, конечно,” будущий начальник сказал: “но я
не сомневаюсь, что много & компания имеет то, как хорошо для вас, как ваш
старое место, если вы----”

“Но мне не нужна должность”, - сказал Беллер.

“Чего ты хочешь ... еще раз?”

“Я хочу бумагу, в которой говорилось бы, что я ничего не крал, что "Лот энд Компани" была неправа
Обвинив меня в получении средств ...”

“Своего рода объяснение нашего курса?”

“ Не совсем... Заявление о вашем поведении и о том, что вы обвинили меня
несправедливо... ” Беллэр говорил медленно и четко.

“ Я действительно считаю, что вам лучше повидаться с мистером Джексоном.

“ Почему?

“ Потому что это в высшей степени необычно...

Послышался еще один кашель.

“Необычно - исправлять ошибку, которая причинила боль человеку?”

“Так, как ты об этом спрашиваешь. ”Лот энд Компани" готова принять тебя обратно..."

“Но я не хочу возвращаться. Вы говорите, что "Лот Энд Компани" стремится
загладить свою вину ...”

Вошел Дэви Эктон и сказал, что мистера Джабеза вызвали в отдел рекламы.
На минутку.... Для Беллера это было похоже на прерывание
интересной истории, но он не заставил себя долго ждать. Сцена была просто
изменена. Он был в комнате мистера Натана. Мистер Роутер присоединился к ним, и мистер
Джабез сразу же вернулся. Последний возобновил разговор,
честно и терпеливо изложив то, о чем спрашивал Беллер.

“Я не понимаю, почему у него не должно быть такой газеты”, - сказал мистер Натан,
проводя пальцами по волосам, как бы прогоняя свои мысли
. Он был ни на йоту не старше. Такая же перхоть была у него на плечах
.

Мистер Роутер весело рассмеялся: “Разве вы не понимаете? В том-то и дело.
По отдельности ситуация именно такая, но в большом доме - все это затронуто
и кто должен нести ответственность за Lot & Company
в целом?”

“Это "Лот Энд Компани" обвинила меня”, - сказал Беллэйр.

“Я сказал мистеру Беллэйру...” - начал мистер Джейбис.

“Г-н Бельэйр лучше вернуться в дом, - что само по себе является наш
признание”, - прервал его отец. Очевидно, что сын еще не был
закончил в обучении.

Беллэр повернулся к мистеру Джейбизу, который объяснил причину
нежелания Беллэра возвращаться. При этих словах воцарилось молчание, как будто это было
совершенно непонятно.

“Вы нашли работу где-нибудь еще в Нью-Йорке?” - спросил мистер Натан.

“Нет”.

“Собираетесь ли вы это сделать?”

“В этом я не уверен”.

Теперь г-н Rawter встал и вышел вперед, положив свою руку между bellair для
плечо. Последний поморщился, но не физически. На мгновение она
уволен и затуманенные его. “Беллер, мальчик мой, на первый взгляд... То, о чем
ты просишь, показалось бы очень простым”, - начал он. “Я бы попросил об этом в твоем случае
, но подумай о нас. По недоразумению мы упустили тот факт, что
вы уехали не на свои средства.... Вас не было. Мы искали
вас повсюду, прежде чем это произошло ---- ”

“Ты проговорился”, - сказал Беллер. “Это очень просто. Вызови это снова.
”Это не так просто".----

“Это не так просто”.

“Я мог бы вернуться к работе на вас, ” добавил Беллер, “ и те, кто
знал, сказали бы: ‘У него ничего не было. Вместо того, чтобы запереть его, много &
Компания приняла его на работу, что у него отбирают----’”

“Я мог бы передать вам личное письмо, в котором сказал бы, что мне очень жаль, что в
замешательстве момента мы пришли к выводу, что вы
были идентифицированы с пропавшими средствами ...”

“Но средств не хватает. Вы не могли бы заглянуть в хранилище-поле
не находя мое письмо”.

“ В том ящике были не все наши деньги, Беллер.

- Если бы я взломал ваш банк, они бы узнали об этом к следующему утру...

Мистер Натан, казалось, ушел от них, его глаза смягчились с
видения.

“Напиши ему письмо, Мистер Rawter----” предложил мистер Джебс.

Он ударил Бельэйр как ненавидел запах-этот инструмент за свои грязные дела,
Rawter участие в создании. Он не спешил теперь, хотя он
знал, что они ждут его ответа. Глава продажи возобновлены:

“Да, я сделаю это с удовольствием-на самом деле, он хотел облегчить мой ум, чтобы сделать
это в самых хороших отношениях, но я был бы заинтересован в первую
узнав, для какого именно использования он предназначен ...

“Он будет моим”, - сказал Беллер. “Конечно, я должен использовать его так, как я
считаю нужным”.

“Я подумал... скорректировать тон письма, формулировку, вы
знаете...”

“Скорректировать тон -формулировку - в соответствии с фактами - это было бы лучше всего. Но
Я не принял бы такое письмо от тебя лично. Ей придется
будет написано много и компания----”

Мистер Натан сейчас появились признаки возвращаются.

“Дай нам день, чтобы все обдумать, Беллер”, - сказал он.

“В таком случае - моя роль закончена. Я попросил, чтобы меня вывели из
позорное положение. Ты признаешь, что у меня скоро подъем ”.
Именно в этот момент пришло вдохновение. “Все, что остается
естественно и справедливо, это для вас внести свой вклад. Имя человека
имеет большее значение, чем название фирмы, и в любом случае, ни человек, ни
фирма никогда не пострадали в результате нечестных действий ”.

Мистер Натан, казалось, приветствовал легким теплом замечание. Это
принесли данный момент ближе, в руках которой может быть вымыта и
прокурор вызвал. Но Беллэр не разгорячился, мистер Роутер немного разозлился
.

“Что вы имеете в виду, говоря, что имя человека важнее названия фирмы?
название?” - требовательно спросил он.

“Фирма разделяет свою ответственность. Мужчина несет ее в одиночку”.

“И что вы имеете в виду, говоря, что ваша часть завершена?”

“Я проработал в этом офисе пять лет”, - ответил Беллер. “Я никогда не
видел и не слышал, чтобы человек в моем положении, или в аналогичной должности
спрашивать что-то, кто наживается, позволяя задерживать. Я забуду об этом деле
, если письмо не будет отправлено сегодня. Конечно, я рассчитываю
получить его. На самом деле, у меня давление, чтобы вынудить вопрос--хотя
кажется тривиальным для меня, чтобы упомянуть об этом”.

Беллэр снова подумал о мистере Прентидде. Несомненно, было какое-то незавершенное дело
по делу о нубийском досье. Мистер Прентидд был
не из тех, кого можно остановить. Это не было бы улажено в течение шести месяцев. Лот
и компания знали о его осведомленности об этом деле. Беллэр погрузился:

“На самом деле, есть дело против "Лота и компании", к которому я мог бы добавить
исключительный вес свидетельских показаний. Что касается моего собственного, то оно будет передано тому же самому
адвокату ...”

Мистер Натан взъерошил ему волосы, и последовало бесшумное падение серо-белой пыли
. Беллер почувствовал себя подавленным. После столь долгого пребывания в море это было тяжело
чтобы он мог дышать в этом месте. Теперь он устал от игры, хотя
Мистер Натан был ощутимо подавлен, находясь на материальном плане.

“ Беллэр, ” сказал он, поворачиваясь в кресле, “ дополнительное давление
дискредитированный сотрудник в любом случае не считается свидетельством.
в любом случае...

“Я понял сразу, почему ты дискредитировал меня-инвалидом
в настоящее время какие-либо знания, которые я смог использовать против вас. Однако,
у вас есть все должное, что я не дискредитировали. Единственным пунктом, упомянутым
в обвинении, был пункт, покрываемый Трастовой компанией. У вас было бы
поработать с мистером Спроксли, чтобы показать нехватку в бухгалтерских книгах, связанную с
моим отъездом ...”

“Таинственный замок”, - сказал г-н Натан, “бедный человек никогда не сможет выиграть судебный спор против
решительно поддержал фирма----”

“Что, к сожалению, правда”, - сказал Белэр“, но я отнюдь не бедный. Я получил
наследство в течение последних шести месяцев. Дело в том, что, я думаю,
Я мог бы потратить столько денег, чтобы добиться справедливости, сколько "Лот Энд Компани" была бы готова потратить, чтобы предотвратить это.
”

“Таинственный замок”, - сказал г-н Натан “вы найдете невозможным перемещение
пресс в ВАШЕГО ИМЕНИ в отношении фирмы много прокатных компаний, в наш
рекламные контракты среди ценных в городских списках ----”

Теперь в счет идут знания. “Вы не размещаете рекламу в "_Record_”, - заявил он
. “Я часто слышал от отдела рекламы, что
между этим офисом и той газетой существует разрыв, существующий более
четверти века ...”

Мистер Натан нажал кнопку вызова своей стенографистки. Она опустилась на
маленький стул рядом с ним, как крылатое семечко.

 * * * * *

“Для всех заинтересованных сторон: мистер Беллэйр внезапно уволился с нашей работы,
без обычного предупреждения”, - продиктовал президент. “Обнаружив, что
определенное объяснение в хранилище, а не на сумму чуть более одного
тысяч долларов, принадлежащих этой фирме, мы поспешно предположить, что его
внезапный отъезд был под напряжением в обычных условиях. Фактически, такое
подозрение было высказано прессе этой фирмой. С тех пор мы обнаружили, что
Отчеты мистера Беллера верны во всех деталях, и мы представляем
это письмо, чтобы частично выразить нашу озабоченность репутацией мистера Беллера
на что повлияло наше поспешное заключение. Мистер Беллер оставил письмо
с объяснениями в сейфе, но его внезапный уход и
без объяснения причин вынудил нас сгоряча дискредитировать
это. Однако утверждение, содержащееся в его письме, оказалось правдой, и деньги,
взятые мистером Беллером, были точной суммой его поручительства с
оговоренными процентами и его зарплатой на момент отъезда.”

 * * * * *

“Вы слышали это?” - спросил мистер Натан.

“Да, этого достаточно”, - сказал Беллер.

Президент кивнул своей стенографистке, и та поспешно вышла. “Это будет готово через минуту", - сказал он.
"Я подпишу это для "Лот энд Компани". Беллэр, ты уверен, что не хочешь вернуть свой старый стол?" - спросил я. "Я подпишу это для "Лота и компании"....
”Беллэр, ты уверен, что не хочешь вернуть свой старый стол?"

“Совершенно уверен”, - сказал Беллэр.

Мистер Джабес и мистер Роутер ушли. Беллэр взглянул на часы.
Было чуть больше часа, когда мистер Бродуэлл уходил на ленч.
Рекламно-человек, конечно, был осведомлен о его присутствии в Нижнем
офис. Бельэйр вышел, однако, чтобы убедиться, что его назначение.
Бродуэлл со шляпой в руке беседовал с мистером Джейбисом. Беллер
вернулся в кабинет президента, чтобы дождаться стенографистку.
Не более чем через две минуты вошел Дэви Эктон с сообщением::

 “Очень сожалею, что отменяю ленч. Спешу на поезд до
 Филадельфия до конца дня. Увидимся позже.--Бродуэлл.

... Беллер задумчиво сложил это. Стенографистка принесла
письмо с копией. Предварительный вариант был одобрен для подписания, и
Утренняя работа Беллера была завершена.

В холле он встретил Дэви Эктона и последовал внезапному импульсу.

“Дэви, парень, как скоро ты будешь готов отправиться на ланч?”

“Примерно через три минуты...”

“Я подожду тебя. Я иду в твою сторону”.

Обычно Дэви выходил через боковую дверь. Беллэр ждал там.
соответственно. Девушки спускались по железной лестнице из
переплетчик. Он отступил в тень, чтобы дать им пройти. Там были
фигуры и лица, которые вцепились ему в горло.... А потом началась история
на полпути к первому пролету, и она звучала все ближе и ближе,
голос легко доносился до того, кто слушал с волнением:

“Вы знали, что мистер Беллер вернулся?... Бельэйр, скрыться
помощник секретаря-Мистер Sproxley это. Много и компания отказалась
преследование. Он не будет арестован.... И думаю, что его нервные--спрашиваю
его вернуться на старую должность----”

... Они видели лишь спину человека, если они не видели его вообще. Разговоры
никто не прерывал его по пути на улицу и за ее пределами.... Беллер
вздрогнув, подошел и обнаружил мальчика рядом с собой.


 5

Для квадратной или два, Дэви Эктон шла рядом с ним, Бельэйр не
говорить. Ему необходимо было что последний бит. Утро размыло бы его
с трудом заработанные знания о Lot & Company и мире, если бы не тот момент
под железной лестницей. Это было трудно принять, но мужчина не должен
забывать о таких реалиях, как эта. Он теряет контроль над миром, когда он
забывает. Рад проиграть, конечно, но смысл его эффективности
исчезнет, когда забудутся эти низменные реалии.... Он посмотрел
Дэви прыгал через каждую третью ступеньку, чтобы не отстать. Беллер
ускорил шаг, чтобы оставить болотную вонь подальше позади,
но она все еще била ему в ноздри.... Он рассмеялся.

“ Я думал, Дэви, и эти мысли были как шпоры. Мы никуда не торопимся.
На самом деле.

Он не хотел брать мальчика в статного и столовая-комнаты для него
чтобы смущаться. Бельэйр почувствовал, что у него что-то очень ценное
вместе; а гораздо более сложные решения, чем обед с Broadwell. Они сели
на маленьком столике в углу одной из менее людных
рестораны. Как они ждали, - сказал таинственный замок, растягивая бумагу он
полученных от сновидения Мистер Натан:

“Я хочу, чтобы ты увидела это первой. На самом деле, я была особенно обеспокоена
тем, чтобы заполучить это, просто чтобы показать тебе. Дэви, это поразило меня, как камень...
то, как ты смотрел на меня вчера в отеле. Я не могла этого допустить.
Мы были слишком хорошими друзьями ...

Дэви внимательно прочитал письмо, чувствуя глубокую ответственность за свое понимание.


“У вас были проблемы с получением?” наконец он спросил.

“ На это ушло до полудня, Дэви. Я обнаружил, что они не взяли на себя труд сообщить моим старым друзьям на разных этажах, что я не вор.
Я был вор.
Я был вор. Что было хуже для меня, они позволили тебе так думать ...

“Сначала я бы в это не поверил”, - сказал Дэви.

“Я рад этому”.

“Я сказал мистеру Бродвеллу, что они узнают об этом по-другому и будут
сожалеть. Они не сообщили нам, когда узнали ...”

“Вот почему для меня было важно вернуться ...”

“Но почему ты вот так ушел?”

Разум мальчика был сосредоточен на прекрасном чувстве, что к нему относятся как к равному.
Беллэр почувствовал, что должен быть предельно откровенным и справедливым:

“Я пришел к тому моменту, когда больше не мог жить в ладу с самим собой - и
оставайся в клетке с мистером Спроксли. Я видел корабль в гавани
предыдущим воскресеньем - парусник, - начал он, а затем нарисовал картину
этого; а также своей собственной безнадежности и того, что будут значить годы, а не
касаясь конкретных проявлений нечестности, но намекая на атмосферу, которая
внезапно стала для него ядовитой. Он не забывал, что у Дэви не было
другого места, что он должен сохранять определенное чувство лояльности, или будет
уничтожен в таких условиях.

“Потребовалось бы две недели, чтобы прояснить ситуацию обычным способом”, - добавил он.
 “Мое решение пришло в день ссоры с мистером Прентидом в
офис. Мне пришлось сразу же уйти оттуда--за что Саванна очень
ночь----”

“И ты нашел корабль есть?” Дэви спросил, с нетерпением.

“Я опередил ее там на полтора дня. Затем мы отплыли в Южную Америку. Я
хочу рассказать вам всю историю. Это не то место. Ты не мог бы подняться ко мне в комнату сегодня вечером после ужина?
”Я думаю, моя мама разрешит мне прийти..."

”Расскажи мне о своей матери, Дэви.

С ней все в порядке?“ - Спросила я. "Ты не мог бы подняться ко мне сегодня вечером после ужина?" "Расскажи мне о своей матери, Дэви". Я помню, как я хотел
встретиться с ней какое-то время”.

“Да-точно так же. Вы знаете, что она работает немного тоже----”

“Где?” Бельэйр спросил рассеянно.

Дэви сглотнул, и прежде чем он заговорил, мужчина со странным трепетом увидел
что мальчик еще не научился лгать.

“Ну, она выходит три дня в неделю - работать в прачечной - для
людей, у которых она работает долгое время”.

“О, понятно”.

“Я надеюсь попасть туда, где ей не придется”.

“Конечно”.

Принесли ужин. Беллер попытался наверстать упущенное за место - в
количестве. Пока ни один из них не произнес ни слова. Мужчина тоже был голоден.

“ Я рад, что ты мне это сказал, - сказал он через некоторое время, - рад, что ты мне это сказал.
именно так.

Дэви продолжил. Явно здесь был пункт, что он нужен
не уследишь.

“Дэви, ты справишься. Ты начинаешь правильным, трудным путем -
старомодным способом. Он не такой медленный, как вы думаете----” он был
напоминать сейчас о том, что Флери сказал о небольшой отблеск, что первый
ночь в открытой лодке.

“Медленно, но верно в "Лоте и компании" - если парень выполняет свою часть работы
усердно ...”

Дэви воспитывался обычным образом.

Беллэр сказал: “Я зайду к тебе домой как-нибудь вечером"
в ближайшее время, если можно.

“Конечно.... Это не такой уж большой дом”.

“Я в этом не так уверен. В любом случае, я хочу прийти. Мы поговорим
повторим это сегодня вечером. Спроси свою маму, когда она разрешит мне...

“ Ты мог бы прийти сегодня вечером... вместо того, чтобы я поехал в отель...

“Нет, я хочу поговорить с тобой наедине”.

Дэви, казалось, почувствовал облегчение.... Вскоре он был в пути, и город
показался Беллеру лучше в тот день. В пять он был в
вестибюле отеля, когда чья-то рука дернула его за рукав, и он увидел
самое белое, самое испуганное лицо, которое он когда-либо видел.

“Я уволен!” был интеллект, который приходил от него, и не было
упрек тоже.

“Пойдемте наверх, но сначала примите это от меня, что ты будешь рад этому,
через десять минут...

Беллеру пришлось быстро придумать героическое противоядие от этой агонии.

“ Вас, конечно, не было дома? - спросил мужчина в лифте.

“Нет”.

“Не могли бы мы послать посыльного к твоей матери, чтобы она не волновалась, и
тебе не нужно было бы возвращаться домой до окончания нашего разговора?”

“Да”.

“Хорошо, я займусь этим немедленно”.

Дэви написал дрожащими руками. Посыльного попросили привезти
ответ от миссис Эктон.

“Теперь скажите мне”, - попросил Беллер.

“Старый мистер Сет был внизу, когда я вернулся. Ты же знаешь, что он спускается только на
теперь на час или два в середине дня. Он позвал меня к себе и
спросил, где я был на ланче. Я сказал, с тобой. Так продолжалось до
четырех часов, когда мистер Эбен подошел ко мне и спросил, показывали ли вы мне что-нибудь
например, письмо от "Лот энд Компани". Я сказал "да". Он
ушел, а в половине пятого позвонил мне снова, вручил мой
еженедельный конверт, сказав, что я им больше не понадоблюсь. Я пришел
прямо сюда. Казалось, я не смогу вернуться домой...

“Дэви, мой мальчик, я рад, что я не сломался, но если бы я был и не мог сделать
что нужно сделать--это будет счастливый день для тебя”.

Беллер приказал подать ужин в номер. Они были свободны и одни.
Вера вернулась к мальчику, хватает на час. Дэви консультации
внимательно на детали заказа, тонкое предложение от
Бельэйр время от времени. Что-то из долгих обедов на "Джаде"
вспомнилось ему в этой роли. За это время он многое узнал о еде.
путешествие, глубина и пустота темы. Беллэйр рассказал свою историю
, сделав ее предельно ясной для Дэви - поначалу такой:

“Офис делал со мной именно то, что мог бы сделать с тобой, Дэви. Это
сломило меня. Этажи Lot & Company заполнены
мужчинами с разбитыми сердцами. Они не знают этого хорошо; некоторые из них могли бы
не знаю, но есть секреты в груди есть мужчины, что
вы даже и не мечтала. Это так все над Нью-Йорком. Торговля делает это.
итак, офисы, весь город, переполненный людьми с разбитыми сердцами.... Они
сначала говорят: ‘Ну, каждый сам за себя и за доллар - почему
не я?’ Так учили нас с тобой в нашей маленькой школе. Потом нас научили Лот
и Компания. Они старые мастера - поколения учителей.
Стесненные и мрачные, но верные одному глаголу - _get_. Во всех лота
семье, Дэви, есть не истинный принцип жизни, такие как вы привели
вначале в офис. Но если бы Lot & Company были уникальными - они
были бы интересным исследованием. Город переполнен такими
фирмами, разбивающими сердца людей, медленной, ежедневной, ужасной работой; каждое
движение, каждое выражение лица - ложь, пока для тех, кто внутри, ложь не становится
реальность - и правда, запретный и ужасный незнакомец. У каждого человека есть
его много прокатных компаний.

“Дэйви, я вдохнул немного открытого, что в воскресенье ... так что я мог видеть, но
на следующее утро его снова окружили меня. Это был мистер Прентидд, который
помог мне. Они обокрали его и солгали ему. Лицом к лицу, в глаза
на первый взгляд, старый Сет Уэзерби, квакер, солгал ему, получив сотни
долларов за эту ложь - миллионеры, получающие сотни долларов от
бедного изобретателя. Передо мной лежала книга лондонских сделок,
в которой говорилось правду, и мистер Спроксли пришел и забрал
книгу у меня и закрыл ее в сейфе.... А потом, когда я ушел,
они знали, что у меня есть их секреты. Вы удивлялись, почему они назвали меня
вором, когда я им не был. Было ясно, Дэви, чтобы что-нибудь испортить я могу
говорите о своих методах. Мгновенно они дискредитировали меня, потому что я был
один из шести или семи в офисе, кто знал, что они воры и
лжецы. И почему они вас уволить в день на обед со мной? Потому что
они боялись того, что я мог вам рассказать. И почему они
послали Бродуэлла в Филадельфию, когда знали, что он должен был пообедать
со мной? Из страха перед тем, что я могу рассказать Бродуэллу. Даже сейчас они будут
не сказать, на разных этажах, что я оправдан.... Но они
боюсь, Дэви, - это их черта. Это их жизнь-страх и ложь.
Представьте себе людей, стоящих прямо на небесах - шипы, поднятые с
землю, Но вернемся к земле-кто знает, но их души уже
живот?--потому что они разбивают сердца мужчин, и жить со страхом
и ложь”.

Он рассказал о Флери, Стакхаусе и "Далекой женщине", о Макарлиссе,
о том, как наткнулся на риф и день за днем плыл в открытой лодке.... Глаза Дэви
выпучились. Мальчик увидел Стэкхаус на одном конце и тихо мужественности в
другие. Он сидел с Бельэйр, кому он понял, в точку
баланс между этими силами. Беллер рассказал о звездах и ребенке
, и о расстоянии, с которого они смотрели на мелочи жизни.
мир и великая простота Бога. Он представил себе человека, которым стал Флери
- проницательного, бесстрашного, воспламененного человека, который
победил ложь в своем сердце и животное в животе - человека
он, Беллер, хотел быть таким, и хотел, чтобы таким был Дэви.... _Формахаут_
наступил, когда Спика загорелся на севере, и Флери умер - картина
в его воображении человека, поднимающегося, а не падающего.... Бельэйр сказал ему
в первое мгновение он услышал настоящий голос Флери, как он стоял
на наклонной палубе _Jade_ в темноте, когда он вернулся на
вода.... “Я придержу для тебя местечко!”

“ Настоящий мужчина всегда так говорит, Дэви. Настоящий мужчина найдет место для себя
тебя. И я подумал, когда увидел смерть Стакхауса и вспомнил его жизнь,
что он был самым печальным и ужасным животным в человеческом обличье. Он
был обжора и трус, но в основном он нарушил свое собственное сердце и не
другие. Он был рабом своего желудка, но не было жизни, не ползет
смерть, в своем сознании. Я видел картины, которые двигались там, низкие, яркие
картины, животные сны, но он не был губителем детей или
разбивателем сердец мужчин. Низкая натура была в нем свободна, но это было
не только инстинкт хищника. Имея достаточно, он мог отдавать. Он может
дать пятьдесят тысяч долларов и полный кошелек ценные бумаги
бутылка виски, но много и Wetherbees бы умер
сжимая свои деньги. Я изучал Стакхауса, Дэви, только для того, чтобы понять
что есть глубина ниже его уровня. Я думаю, я должен был вытащить тебя оттуда
как-нибудь - если бы они не отпустили тебя...

Дэви задавали вопросы, и в историю вошли все лучше и лучше. Штука
что удерживало его особенно последних дней в открытой лодке.

“И ты, и правда, меньше страдать, когда ты решила сделать это быстро?”

“Да, в моем случае это было правдой. Многие намеревались поститься десять дней и
обходились так же мало, как и мы. Конечно, это было мучительно, потому что мы
не знали, когда это закончится; тогда рядом были маленький ребенок и
мать ”.

“ И ты думаешь, он действительно был так счастлив, как говорил?

“ Дэви, парень, Флери был принцем. Он бы отдал тебе свою рубашку. Он
был настолько силен _ для нас_, что огонь счастья пробежал
по нему. Я дам вам несколько книг об этом. Это действительно факт.
Ты не можешь терпеть боль, когда у тебя есть что-то действительно прекрасное в твоем теле.
рукав для другого. Возможно, вы почувствовали это на Рождество...

“Вы совсем не в себе... как...”

“Вот и все, - сказал мужчина.

Больше слов застряло бы у него в горле. Дэви понял... кое-что понял
. Беллэр пришел просить так мало, что это казалось огромной сделкой.
сделка.... Он последовал за Дэви вниз и на улицу. Оставалось еще два
часа до того, как он должен был прибыть в "Замок".

“ Сколько времени нужно, чтобы добраться до твоего дома, Дэви?

“Около двадцати пяти минут. Это далеко в центре города”.

“Полагаю, мне следует пойти домой и встретиться с твоей матерью. У меня есть время ...”

“Да, пойдем со мной. Она будет наблюдать”.

Они миновали магазин деликатесов, на витрине которого были выставлены спелые вишни, и
прилавок, полный продуктов, которые вызвали бы гораздо больший восторг, если бы
они не поужинали так вкусно.

“Как ты думаешь, мы могли бы взять домой охапку этих вещей?” Спросил Беллер
.

Дэви слабо отговорился.... Что клерк, должно быть, думали, что он сумасшедший, для
Бельэйр лишь указал на бутылки и банки и корзины, пока они были
оба заряжены. Была какая-то страсти по поводу ее для человека. Он ненавидел
останавливаться; на самом деле, не останавливался, пока ему не пришло в голову, что это не была
последняя ночь в этом мире, и что Дэви, несомненно, требовалось еще много чего
важные дела, которые обеспечили бы восторженное утро среди запасов
- завтра до полудня....

Они сидели в почти пустой поезд в метро, их пучки об
их, остановки, позвонил охранник. Они оба согнувшись немного, когда
остановка ближайшей много прокатных компаний звали, да не заговаривайся. Дальше
и дальше в центр города - последние пассажиры уходят. Это был час, когда
толпы движутся вверх. Странные, глубокие моменты для Беллера - моменты, в которые
это было нечто большее, чем Дэви, сидящий рядом с ним. Это был Мальчик - Дэви Эктон
но символ великой нужды.


 6

Спешной ходьбы на восток с их пучки на четверть, что Бельэйр
не знал раньше, прошедшие Великую участки массивных зданий
который день отказался, низкого и старше, вроде тех, что несли на
ночь в свою жизнь, где дети плакали, коридоры были узкими, и
тепло стало тяжесть.... Пухленькая маленькая женщина, которая не потеряла
надежды (сначала она не увидела незнакомца, потому что мальчик заполнил ее
глаза); темный холл на втором этаже, маленькая комната с лампой и красным
скатерть; по двери в обоих концах и напротив двери, в которую они вошли,
одно окно.... Как она была озадачена свертками, желая
приготовить что-нибудь для них прямо сейчас. Действительно, это помогло бы ей
проявить активность в их интересах.... Беллер улыбался.

Дэви сказал частью и bellair часть. Вскоре все было забыто в
наличие бедствии, постигшем. Он был медленным, чтобы изменить ее
мнение о Лот компанию. Дэви впечатлял ее в течение двух лет
уроки, проводимые там. Это не подлежит немедленному изменению.
оценка - это превыше всякой бедности, превыше всякой нужды и превыше всякой надежды,
место за много & компании на постоянное место, “если товарищ сделал его
часть” - это много & Company был честный дом. Дэви сказала бумаги
Г-н Бельэйр заставили от них, и bellair коснулись жизни
он привел в тех залах, немного и с ускорением. Чтобы помочь ему.
чтобы говорить авторитетно, он добавил, что поможет Дэви перейти на другую
должность.... Затем он огляделся и взглянул на часы. Там была
маленькая прихожая, которую они занимали.... Беллер спрашивал о
другой двери. “Пустая комната”, - ответила ему миссис Эктон.

Конечно, это была аренда. Под влиянием момента он заявил, что
возьмет ее, попросил ее арендовать ее для него, настаивая на оплате
вперед. Он придет утром, чтобы принесли его вещи.
позже.... Нет, Дэви не должен искать работу завтра. Дэви должен
посвятить себя ему завтра. Он оставил их с удовольствием. Мать
позвонила следом в безнадежный волнение, которое у него осталось достаточно, взять в аренду
комнаты все лето.

Он не показывал Бесси документ "Лот энд Компани"; на самом деле, он никогда его не показывал
только один раз, и то Дэви Эктону сразу после публикации
был получен. Он думал отнести его через улицу, чтобы показать
домовладелице, но, возможно, это только добавило бы ей жизни
смятения. Это было самое важное для Дэви, но, чтобы открыть
тема с Бесси, свою манеру, возможно, коснулся “я-сказал-Вы-так”
бестактность.... Она была счастлива, когда он нашел ее в ту ночь. Одежда
по количеству уже началась-в ближайшие десять forenoons в
ателье женской одежды’. Она очаровательно поблагодарила его, изучая с недоумением.
выражение, которое неизменно преследовало его впоследствии.

Беллер никогда не мог сказать, что именно могло подействовать на него, но иногда
в течение часа общения он говорил что-нибудь, что было выше ее понимания
чтобы бросить ей вызов. После открытия ее способности не были замедленными.
но жизнь, которую она выбрала, настолько последовательно удерживала ее разум на его
обычном уровне, что сформировалась привычка. В основном, когда он говорил выше нее,
она переставала слушать, игнорировала его; но когда что-то из сказанного им просто попадало в точку
, она хвалила его с воодушевлением, как если бы кто-то внезапно осознал
неожиданный интеллект со стороны ребенка. Это стало одним из его
самых замечательных осознаний того, что человек, у которого есть что-то стоящее, чтобы
сэй должен спуститься, чтобы сказать это, так же несомненно, как он должен подняться, чтобы получить это
.

Ощущение приключения с ней не вернулось этой ночью, хотя она
казалось, приняла его иначе, чем раньше; как будто он принадлежал ей,
в основном, как часть ее препятствия, но в моменты исключительной ценности, такие как
машина, которую упаковывают в день для получасовой работы, которую она может выполнять. Его
денег было кое-что приобрести.

Бельэйр сидел в темноте своей комнаты, ноги на подоконнике, шляпа
еще, в два часа, его последняя ночь в отеле, где он никогда не
принадлежал. Он очень устал и жаждал сна, и все же там
была другая жаждет сна, чем то, которое принадлежало физической
усталость. Это было связано с его голодом на далекую женщину. Это
поразило его. Что это было освежающее загадка потом? Он пошел
к ней во сне. она была? Почему так получилось, что бремя расставания
неизменно увеличивались на протяжении долгих дней? Так было на корабле.
Утром он мог жить; затем часы потекли своим чередом, пока не стало
казалось, что он должен прыгнуть обратно к ней; постоянно увеличивающееся расстояние корабля
временами буквально скручивало его способности, пока он не терял сознание от боли.

Он не думал об этом раньше. Почему всегда, когда давление
возрастало, а пыл нарастал, ему хотелось спать?... Ничего
не приходило в его рабочий день мозг из ночных воспоминаний. Его мечты были о меньшем
и все же что-то внутри тянуло его в бессознательное состояние, как
прилив. Это дало ему ощущение необъятности, проблеск
внутренней красоты жизни.

Далеко внизу, в переулке, прогрохотала тяжелая лошадь, идущая медленной рысью
мимо. Двигатели были больше и больше замяли, даже, черт возьми Бродвея
приглушенный. Пришел другой набор звуков к нему домой, но он не
интерпретируй пока; их деятельность затрагивает их собственные глубины
- между ними и его внешними мыслями открылся мост....

Постепенно все внешнее ускользнуло - мать, Дэви и
Бесси. Мост между поверхностью и глубинами опустился, и он
услышал звуки, которые все время волновали его истинное существо, пока
он сидел у окна - гудки лайнера, пересекавшего Манхэттен из
гавань, глубоководные бухты, которые, казалось, звали его домой.


 7

Беллер, должно быть, хорошо отдохнул за несколько часов, потому что встал рано,
чувствовал себя в отличной форме. В течение многих лет мужчина, которого он видел в
зеркале, когда был один, почти не вызывал любопытства; скорее, своего рода
обычная снисходительность. Дело в том, что он годами не присматривался к нему поближе
. Этим утром, когда он брился, что-то новое отразилось на его лице
, все еще глубоко темном из-за открытой лодки. Он назвал это блеском,
но обозначил бы это как нечто, имеющее отношение к силе в
другом. Это было исправлено - что-то заработало и доставлено.

Возможно, это было что-то, что она видела.

Это воодушевило его. Это пришло от Флери и голодания, но большая часть
и все из-за созерцания ее лица и ее натуры. Было ли это пробуждением
его собственной скрытой воли? Было ли это потому, что он был возвышен над Лотом и компанией?
Какая часть этого произошла от муки разлуки? Воистину, мужчина
должен что-то построить, если ему удается жить вопреки учащенному биению
голодного сердца.Лицо тоже было очень худым. Он чувствовал это так часто, когда пользовался утренним ножом, но теперь увидел это. Худой и смуглый, а мальчик исчез совсем... Беллер улыбнулся. Лот и компания пытались забрать мальчика. Если бы они не потерпели неудачу, мужчина никогда бы не пришел, но что-то малодушный на месте мальчика, нечто, привязанное к собственной смерти, его душа защищена от света - щитом из металлических монет.

Он содрогнулся, не столько из-за того, что ему едва удалось спастись, сколько из-за Нью-Йорка, дела которого доходили до него теперь через открытые окна....
Бритье затянулось. Он не привык, чтобы изучить свое лицо. В
очень новизной она провела его в этот раз ... и особенно мысли
того, что она могла увидеть там. Внезапно ему захотелось чего-то большого, чтобы
вернуть ей мужественность ума и целостность души - что-то
чтобы соответствовать той великолепной свободе, которую она вырвала у мира. Тысячу
раз разные части ее истории возвращались в его сознание, всегда
наполняя его благоговением и удивлением. Она пришла как человек, у которого есть задача, и
взялась за нее с детства, несмотря ни на что, пренебрегая всеми человеческими законами
- как будто задача была поставлена до ее прихода. Он знал, что
суть этой свободы была в сердцах женщин повсюду, но
она сделала это явным, отважившись на все страдания ради этого. И все же при всех
борьба за нею, кротость, которую он познал в
ее природа была одним из величайших откровений. Это дало ему представление о
потенциальной красоте человечества; это заставило его понять, что нужно
быть сильным, прежде чем стать нежным; что нужно овладеть собой
прежде чем осмелиться стать свободным. Все, что у него было слишком мало, чтобы принести
домой к ней. Этим утром он чувствовал, что ничего невозможного
стоило ходить после.

Чуть позже, когда он выходил из комнаты, зазвонил телефон.
Оператор сказал, что его хочет видеть джентльмен. На нижнем этаже
Беллер заглянул в глаза молодому человеку, который чего-то хотел.;
“взглянул _into_” несколько неточно; скорее, его глаза скользнули
по глазам собеседника и вызвали особый, неописуемый интерес.
Это был взгляд жеребенка, которого он когда-то видел, блеск дикости и
безответственности на лице, которое было красивым, но не в лучшем виде.

Беллэр видел что-то похожее на выражение лиц молодых людей,
которые слишком сильно зависели от отца; тех, кто не испытал властного
влияния отрицания, и кому было позволено слишком долго опираться. Лицо
имело все, чтобы очаровывать и выражать красоту и реальность, но
внутренние линии не были сформированы; суды не хватает личного
должен слишком властный. Он сделал большой поношенные одежды, но
появилась возможность лучше почувствовать бедность его.

“Я пришел сюда вчера”, - поспешно сказал он. “Все это произошло потому, что
бухгалтерская книга была перевернута назад. Я взглянул на него, как один, так и стоя
из страницы ‘Окленд, З. Н. он был как будто написан на
разные цвета для меня. Я проследовал по строке обратно к названию - и попытался
увидеться с вами вчера днем и прошлой ночью. Вы не заходили ...

“ Вы приехали из Окленда? - Спросил Беллэр.

“Да...”

“Как долго?”

“Прошло больше года.... Мелочь для знакомства с незнакомцем, но это
было все, что у меня было. Окленд настолько далеко и настолько разные, что когда я увидела
казалось, там должен быть шанс----”

“Конечно. Я знаю, каково это”, - сказал Белэр. “Ты хочешь вернуться?”

“Дело не совсем в этом, хотя у меня здесь ничего нет ...”

“Ты завтракал?”

“Н-нет.”

“ Пойдем со мной, и мы поговорим. У меня есть полчаса в запасе.

Беллер услышал свой голос и удивился его холодности. Позже он
вспомнил накрытые бильярдные столы в дальнем конце зала.
холл и полумрак во всю длину холла, пока он шел впереди. Его
собственный был кофе и немного тостов, но другого
можно нуждаются в продовольствии была особая власть над ним, поэтому он оформляется
что это было одной из главных особенностей кормления своего времени.... Но
другой был сосредоточен на определенных вещах, помимо еды. Ему не повезло.
Все, что он пробовал в год Нью-Йорка, так или иначе подводило его.
так или иначе - небольшие предприятия, потерянные позиции - и всегда кто-то был виноват.
виноват был не тот, кто говорил и так страдал. Беллэр прислушался
для одной заметки, которая ограничилась бы незаконченным языком и
нестабильным характером; для одной заметки, которая предложила бы возможность
подсказки, что череда неудач кроется в его собственных недостатках в
сила и качество, но у мальчика не было такого предположения в сердце.

“Вы женаты?” Спросил Беллер.

“Нет”.

На мгновение наступило затишье, а затем была выключена очередная история о
несчастье:

“... Я не хотел жениться на ней. Я получил ее в беде в Новой
Зеландия. Ее отец хотел, чтобы я женился на ней ... был готов заплатить за
это ... но парень не может так рисковать. Мы приехали вместе
с парнем в Нью-Йорк, но для меня все обернулось плохо ...”

Голос продолжал звучать, но Беллер потерял лицо. Между их лицами появился
зеленовато-желтый свет, по крайней мере, для глаз Беллера
, и пол, казалось, сотрясался от тяжелой техники. Беллер
познал жар ненависти и жажду убивать - и тогда он был весь такой
не сосредоточенный, как человек, тяжело раненный. Он поднялся.

“... Дело в том, что я не думаю, что она была вполне _правой_. Никто из них
не...”

“Я больше не смогу слышать об этом прямо сейчас”, - сказал Беллер
медленно. “Сегодня я уезжаю из этого отеля в другие места. Но
завтра в десять утра я буду здесь и выслушаю то, что вы хотите.
Возможно, я смогу немного просветить тебя - по крайней мере, пока. И
это - чтобы ты не пропустил ни одной трапезы...

Беллер протянул ему деньги.

“Пожалуйста, извините”, - добавил он. “И закончить свой завтрак----”

Он подозвал официанта и подписал карточку. Затем он повернулся, как будто смотреть
вокруг комнаты. Он находится дверь, через которую они вошли, Дрю
его руки, как ни странно, по глазам. Рассыпался в благодарности искал
уши у молодого человека в кресле. Бельэйр поднял руку, как будто
отрезать голос, а затем направился к двери, но его ускорить шаг.


 8

Это был действительно многоквартирный квартал, в котором жили Дэви и его мать.
Этот факт несколько напугал Беллера. Если бы он был калекой в колесно-стул,
ограничиваться одной стороны из одного блока, он должен найти в жизни
работы.... Мордашки, которые душили его повсюду. Можно было бы бросить монеты
к их ногам, но тщетность этого была подобна мольбе к Богу.

Мать Дэви готовила его комнату. По какой-то случайности она выходила на
восток; между десятью и полуднем светило солнце. Сорок лет назад это была
кухня в квартире на втором этаже, несомненно, респектабельной.
Только шрамы на кухне приспособления оставалось, как органы вернулся
чтобы рудимент в Swift инволюции. Воду теперь можно было достать только в одном
месте на каждом этаже - в холле, и туземцы приходили туда со своими
кувшинами и бидонами, как тропические жители, утром и вечером к
колодцу.

Миссис Эктон пощадил немного ковер, который выглядел так, как если бы оно было
шероховатый; и чуть ниже окна кончик рай-дерево, махнул рукой. IT
был тощим, как его односпальная кровать, но даже этот рост казался чудесным.
достигнутым, как будто семя должно было содержать все питательные вещества. Беллер
уставился вниз, сквозь тени и мусор, и не смог различить ничего, кроме
трещины в каменной мостовой, из которой вышло это покрытое листвой существо
к нему. Совсем как чудом это было, с множеством детей в
улицы и зала. Это был, конечно, место для хранения тендера. Дэви
вышел по делам.

“Чем он особенно интересовался, когда был маленьким?” Спросил Беллер
.

“Лодки ... лодки”, - сказала мать.

Мужчине показалось странным, что он этого не заметил. Дэви проглотил
свой небольшой список морских историй и, как никто другой, выслушал рассказ об открытой лодке
, но мужчина решил, что это просто любовь к приключениям.
Мать Беллера могла бы сказать то же самое.

“ Вы имеете в виду, он их нарисовал? - Спросил он.

“ Да, и играл с ними. Его отец был моряком, мистер Беллер.

Отец Беллера не был моряком, но в этом не было ничего особенного.
Они были едины в первоначальных склонностях. Возможно, если бы истина была раскрыта
, в этом факте было что-то, что имело отношение к их
отношениям.

“Могу я позавтракать и поужинать здесь с вами?” - внезапно спросил он.

Женщина выглядела испуганной. “Видите ли, я уезжаю три дня в неделю”.

Это была идея Бельэйр сделать это невозможно, поэтому он настоял:

“Мои желания просты. Меня может здесь не быть, всегда на ужин-но,
конечно, я хочу платить за это. Это было бы приятно - нам троим
вместе - и мне все равно, если бы ужин немного запоздал. Видите ли, миссис
Эктон, теперь, когда я начал, я настаиваю на том, чтобы у меня был дом. Я жил в одном
номер за пять лет, и это закончилось. В отеле нет
лучше”.

Дэви вернулся, и Беллэр сразу же увел его, горя нетерпением продолжить
приключение с покупками, начатое накануне вечером. Прошло несколько часов.
Однажды Дэви взглянул на него со смесью благоговения и радости:

“Почему вы покупаете для нас так много вещей, мистер Беллер?”

“Садитесь”, - ответил мужчина.

Они розничная одеждой по. Продавец сделал шаг назад.

“Дэви”, - сказал Бельэйр, “это самая естественная вещь. Первая у меня есть
деньги и у вас есть потребности. Во-вторых, мы друзья ...

Беллер чувствовал, что многие вещи требуют выражения, но когда он
зайдя так далеко, он обнаружил, что вся земля была засыпана.... Мальчик
поспешил домой, но Беллер был не готов. При всей своей привязанности к
парню, он хотел побыть один. Он сдерживал себя, удовлетворяя потребности Дэви
в течение нескольких часов; но на протяжении всего этого фразы - такие короткие и бездумные
за столом за завтраком - потрясающе повторялись. Они причиняли боль всему в нем самом
и невероятным образом. Он удивился, что смог
ответить спокойно. Теперь его лицо горело, и он думал о Далеком
Женщина - какой нежной она была, ни в чем не обвиняя, не испытывая чувства вины.
быть обиженным. Именно это помогло ему сейчас, хотя на сердце у него было
горячо и ноюще.... Человек должен испытывать сострадание к миру - тот, чей
дом - дом такой женщины.

“Это не должно повредить Блеску”, - сказал он вполголоса. Это было бременем
всех его усилий. “Блеск принадлежит ей. Я не должен допустить, чтобы мысль об
этом погасла - даже в моем сознании ”.

Молодой человек застрял в Нью-Йорке. Они встретились, как и договаривались, на
следующее утро. Это было связано со многими трудностями и извращениями
внешнего влияния и действий других людей. Большое сожаление
было ли это в определенное время, когда у него были деньги, больше года назад
молодой человек задержался на день, чтобы купить некую маленькую
табачную лавку на Седьмой авеню. Его друг посоветовал ему
не делать этого и сам сорвал плод. Это натолкнуло Беллера на мысль.

В следующие десять дней все, казалось, ждали, когда менеджер
the _Follies_ примет решение по делу Бесси Брилт. Дэви разрешили
искать новую работу, но Беллер отнесся к его неудачам легкомысленно....
Он больше не обращался к Бродуэллу, ясно понимая, что тот
обратившись к нему, рекламщик поставил бы под угрозу свое положение. Беллэйр
не был готов нести ответственность за такую потерю Бродвелла. Сотрудники
Lot & Company менялись нелегко.... Он часто, но никогда не задерживался
в эти дни с Бесси. Были моменты волнующей
сладости, и моменты, которые он изо всех сил старался быстро забыть, поскольку Природа
поспешно приступает к сокрытию неприличных вещей на земле.

Теперь, когда произошло великое событие в ее жизни, Бесси требовалось много сна.
она как никогда раньше заботилась о своей красоте. Она уже жила, ибо
по большей части, в самой сути победы, на что осмеливается только молодежь
; и все же она не утратила своего рвения в подготовке.... Бельэйр
провел в оригинальной идеей, но средства еще не членораздельная речь. Он
был достаточно чувствителен, чтобы понять, что человек может быть дерзким, даже
когда пытаешься помочь другому.

Потрясающим открытием за этот промежуток времени стало то, что события с открытой лодкой,
которые оказались такими благотворными и конструктивными в его собственном случае, не
оказывали сравнимого эффекта на других, когда он рассказывал о них. Он
начал верить, что у него нет авторитета и что он должен каким-то образом
пытаться завоевать авторитет, добиваясь расположения людей. У него была своя история, которую он мог
рассказать. Он видел дух и плоть - зверя и святого - наблюдал, как
они умирают. Вся жизнь, надежда и смысл были пойманы и удержаны, как он видел
это произошло между смертями двух мужчин. Этот опыт
изменил его - если не к лучшему, - то он был сумасшедшим.

Ему было трудно осознать, что то, что изменило его,
не могло изменить других - даже Бесси. И все же те, кто слушал, за исключением
Дэви и его мать, по-видимому, думали, что он придавал большое значение
приключение по личным причинам. Он пытался написать свою историю, но чувствовал себя так, как никогда раньше.
кости его черепа дрогнули. Он начал так: “Я простой человек”,
но это можно было бы истолковать как глубокое коварство.... “Я ничего не хочу”, - написал он
, “но заставить вас увидеть половину того, что я видел в открытой лодке”, и
он услышал, как мир ответил в его сознании: “Открытая лодка включена".
нервы у этого человека, Беллера. Это его мания. Солнце или жажда _did_
слегка тронули его.”...

Он стал бояться много говорить даже с Бесси, и Нью-Йорк гудел
мимо, оставив его пределами.... Он попытался поднять признаки страдания
путь к дому матери Дэви и окружающие его залы,
но масштабы и ужас происходящего приводили его в смятение; и что довольно удивительно,
всегда приходил один и тот же ответ: он должен добраться до себя и Юга
Морской бизнес был под рукой еще до того, как здесь можно было начать по-настоящему....

Его не было на Седьмой авеню, который он нашел табачную лавку, чтобы удовлетворить его
целью в этом интервале, но обещание было конечно так хорошо, как
старый. Он положил Новая Зеландия молодой человек отвечает, на основе
целью оспорить качество ни у кого; и сделав это в
приняв деловой вид, Беллер поспешил скрыться. Ощущение было прохладным
и прочно засело в его голове, что в этом случае, как и в случае с Lot & Company,
круг замкнулся. И все же у него оставалось подозрение, что молодой человек
не считает его вменяемым.

Он ходил за певицей, когда она позволяла, к портнихам, на репетиции,
выступления квартета и обеды; обнаружил, что другие мужчины следуют за певицами
точно так же, во всех их закоулках рутины; они ему не нравились, не нравились
самого себя.

Он не рассказал ей о своей судьбе, потому что в глубине души знал, что это
изменит все. Он помогал многими мелочами и позволял ей
поверить в то, что она выбрала. Она никогда не отождествляли его с большой
вещи, не думаю, что настоящее соглашение может действовать, и сделал как
как можно больше удобства. Они были вместе в ночь
прежде чем ее попробовать, хотя как обычно это было, но в считанные мгновения.
Бельэйр использовать большинство из них в тишине. Напряжение спешке всегда
остановил его горло. Он жаждал провести с ней целый день, прогуляться
без часов; но что он будет с этим делать - он, который не осмеливался пойти
к одинокой набережной, к которой доносится ночной свист пароходов в
порт был похож на зов ребенка его сердце?

“Вы не в лучшей форме”, - сказал он. “Твой голос никогда не был слаще, чем
сегодня вечером. Вы должны идти спать. Завтра, конечно, ты выиграешь.
и когда я могу прийти?

Ее лицо омрачилось. Возможно, из-за того, что он сказал обратное, мысль о
возможном поражении пришла теперь с ясностью, которая раньше не привлекала
ее неопытного воображения.

“Вы можете прийти в мою комнату в двенадцать - нет, в час. Я пойду туда в
сразу после суда - и вы будете первыми”.

Это доставило ему удовольствие, и поскольку она, казалось, не собиралась уходить, просто
затем, Бельэйр оказался разговор о будущем. Возможно, он не
полностью покрыть его рвение немного изменить ее непоколебимая дачи
я пеной. Бесси родила его. Он не говорил об открытой лодке,
но что-то из того, что он сказал, было связано с этим в ее сознании.

“Завтра все решится”, - заявила она.... “И мне не нравится
та другая женщина на корабле. Она не человек. Ты думаешь, это удивительно
потому что она не плакала и не вопила. Это еще не все.... Она была бы
потеряна, и о ней никто не слышал здесь, в Нью-Йорке ”.

“Да, вероятно, это правда”.

“Для людей, которые не пишут, не рисуют и не поют, нормально говорить
о реальной жизни и о том, какая работа является правильной в этом мире, но художники видят это
по-другому. В любом случае, это единственная работа, которая у нас есть ”.

Беллэр никогда не забывала этого, или, скорее, того, что она хотела сказать.

“Пение - это то, что привлекло меня к тебе, Бесси. На что я возражаю-это то, что
мир пытается сделать с певцами, и что очень многие певцы падают на
это.”

“Мир можно более или менее в покое, пока вы делаете хорошо. Уйма времени
после этого, чтобы ответить.

Она зевнула. Это было настолько близко к реальности, насколько они могли, и Беллер, который
просила так мало, снова увидела то очарование, которое он испытал в первый раз
в море - даже в последнем поцелуе. Она также подарила ему это:

“Ты был добр ко мне. Я бы не справился без тебя ...

Он долго лежал без сна. В доме, в котором он жил, было очень тихо, и он
так близко примыкал к морю.


 9

Она была частично одета, когда он приехал рано утром на следующий день, но
не впустить его. Прежде чем какие-либо слова, он знал, что она
выиграл. Мужчине часто приходится поспешно перестраиваться после предыдущей ночи. Это было
так с Бельэйр сейчас. Ее глаза были яркими эмоциями, но в некоторых
твердость светило там. Это была работа для нее, чтобы думать о нем
и быть добрым. Он бы видел все это в рассказ друга.

Его взгляд то и дело поворачивается в ее обнаженную руку, на которой отвратительный
прививка-шрам выявлено не было. _They_ в те дни не думали о ее пении
.... Она никогда не говорила о своем доме или своих людях. Этого
было достаточно, что те дни закончились. Беллер мог понять
это. Теперь ее победа ощущалась насквозь, удовлетворяя, завершая ее.
Она не любила деньги сами по себе, иначе относилась бы к нему
по-другому. Вся ее избыточная энергия, даже страсть, были направлены на
этот открытый этап ее карьеры. Имея это, предыдущий реквизит можно было бы отбросить
; по крайней мере, Беллэр чувствовал это.

“Да, все готово. Месяц упорных репетиций - и в путь. Я принимаю участие
во второй части, но я надеюсь вернуться к первой ...

“Вы были в лучшей форме на суде?”

“После одного-двух первых моментов.... И больше никаких "Брандт" или "Касл"... Нет!
больше никаких отношений с остальными тремя ... Боже, как я устал от них... и от этой комнаты!
- Ты пообедаешь со мной? - спросил я.

- Я не против.

“Да, у меня есть время до трех”.

Было вскоре после часу. Она оживленно рассказывала о своей работе,
ее глаза смотрели в блестящее будущее. Она закончила одеваться
неторопливо, любовными движениями, полностью отдаваясь зеркалу
как могла бы старая актриса, признавшая главное
важность привлекательности. Она изучала ее лицо и фигуру, как если бы она
служанка с ними. Бесси одеты для мира, не для себя,
конечно, не для Белэр. Снаружи, в мире - улицы, рестораны,
театры - существовала абстракция, которой нужно было удовлетворять. У нее было
еще не вступила в это опасное приключение - одеваться для глаз
одного мужчины. Она не думала о Беллере, когда подняла руки к своим
волосам. Ни в одно другое утро она не была бы так далека от ощущения
его присутствия в своей комнате. Империи рушились из-за того, что женщина поднимала свои
обнаженные руки к волосам, когда в комнате находился мужчина.

Женщина постарше вознаградила бы его за то, что он был рядом; женщина постарше
никогда бы не надела шляпу, выходя на улицу, не вспомнив о ней.
В Бесси было что-то человеческое. Было что-то такое в Бесси, что приберегало поцелуй для
Последние. Возможно, после последней песни дня остался поцелуй. Она надела
цветы, которые он принес; даже это ей не напомнило, как и платье
он купил для нее - спросила, одобряет ли он, не потому, что ей было все равно,
а потому, что она вертелась перед зеркалом, не снимая эту вещь с себя
телом и разумом. То же самое она спросила бы у ребенка.

Они пошли к Beathe на обеде, который также был завтрак Бесси.
Там, это, возможно, было то, что она была готова забыть себя, зная,
он будет держать немного. В любом случае, ей показалось, что она видит Беллера
когда он заказывал для нее, как будто вспоминая, что он многое успел сделать.
в последнее время все шло легко, и было приятно, когда эти дела,
даже обеды, вел другой человек. Думая о нем, плавание было
сразу ассоциируется:

“Я сказал вчера вечером, что мне не понравилось, что женщина,” она началась. “Я не
имею в виду только это, конечно. Но женщина может видеть другую женщину лучше,
чем мужчина. Есть женщины, которые держат рот на замке и добиваются успеха.
репутация мудрых и все такое. Они никогда не общаются с
женщинами. Ты всегда найдешь их с мужчинами, играющими роль сестер, помогающими и
говорю мало. Мужчины начинают думать, что они - это все ...

“Полагаю, так оно и есть”, - сказал Беллер.

Ему хотелось, чтобы она больше не поднимала этот конкретный вопрос; и все же
определенная новизна в этом поразила его сейчас и повторялась много раз
впоследствии - что именно она затронула эту тему.

“ Ты думаешь, мужчина знает мужчин лучше, чем женщина? - спросил он.

Бесси об этом не подумала; она не была уверена.

Беллер тоже. “Дело в том, что не имеет большого значения, что женщины
думают о женщинах и что мужчины думают о мужчинах - по сравнению с тем, что мужчины и
женщины думают друг о друге”, - заметил он.

“Вы сказали, что не знают, что другой мужчина сначала-что проповедник:” она
заметил.

“Это правда. Была опасность, я должен был услышать его голос в
опасность”.

Белэр была поднята в его жизни-тему. Он никогда не сказал это в
один кусок. Он не хотел сейчас, но Флери приехал четко в голову.
Подали еду, и за пальмами было тихо. Если бы он только мог сказать
что-нибудь для ее сердца. Она, казалось, была готова. Человеческие интересы
теснились в голове - возможно, он смог бы удержать ее с ними.

“... Каждая его мысль была о других”, - говорил он. “Он мне не нравился
сначала, но он был таким добрым и беззлобным во всем, что смог
не смог не произвести на меня немного впечатления, но я по-настоящему не видел его до
ночь крушения, когда он поднялся, чтобы взять дело в свои руки. Он не был
шума, ни голоса, но с разной силой. Он, казалось--так что
огромный Стакхаус был просто поросячьим визгом перед ним. У него нет страха.
Ты смотрел ему прямо в лицо и хотела быть рядом с ним, и делать то, что
сказал он. Я поймал его секрет. Дурак. Это было потому, что он не
думает только о себе. Кажется, Бесси, ты уверена в этом так же твердо, как в том, что
более человек выдает в чистом образом Флери сделал для всех нас--тем более
наводнения власть в нем. Она пришла к нему в объемах. Мы все знали, что это--даже
Стэкхаус----

“И вот к чему я веду. У _ тебя_ есть шанс им воспользоваться.
Я пока не могу. Кажется, я полностью поглощен тем, чего хочу, но ты можешь!
Ты сделал. Ты вытащил меня из толпы, совсем не зная меня - заставил
прийти к тебе - изменил меня. Ты можешь _дарить _ своим пением -
сотням - так, чтобы они мысленно откликнулись и делали вещи,
поначалу странные для самих себя. Они захотят умереть за тебя - но
это не для тебя. Ты, должно быть, хочешь петь для них - хочешь
все время отдавать им свою душу. К тебе придут вещи более великие, чем это.
то, что делает тебя счастливым. Все, что мог дать мир
ты - ты придешь посмотреть - не имеет значения, но то, что ты можешь дать миру
----

Он видел, что она отвлеклась от его рассказа. Она искалечила его. Он не
думаю, что он может не столь сильно.

“Но вы жили вор”, - сказала она.

“Я ... что?”

“Ты все время проповедуешь, но ты был вором ...”

Он не ослышался. Его рука потянулась к бумажнику, в котором было
письмо от "Лот энд Компани", но оно снова выпало из него.

“Если хотите, - ответил он, - но я видел, как зверь умирал на открытом воздухе”
лодка ... и видел, как умер святой ...”

“Вы проповедовать-проповедовать-проповедуйте!”, - плакала она, и ее собственной точки зрения
вернулись с большей интенсивностью. “Вы были так добры-но, Ах, ты родила
меня так! Вы были добры - но, о, не думайте, что вам не удастся заставить
человека заплатить за это цену! Вы были поражены солнцем или сошли с ума - и вы возвращаетесь
проповедуя. Я устал от тебя - как раз в мои лучшие дни, после месяцев борьбы
Я ненавижу тебя...

Беллер услышал звон корабельного колокола. Вокруг него было темно - холодное, безмятежное
темно. Воздух обдувал его мягко и сладко; место качнулось - всего на мгновение
, как будто он был в море.

“Я ненавижу тебя, когда ты проповедуешь”, - закончила она. Ее голос стал мягче. Он
знал, что она улыбается, но не смотрел ей в лицо. Она освободила
его. Он был спокоен и невыразимо свободен, круг замкнулся.

“О, если бы мы вдвоем могли...” - пробормотал он, его мысли были далеко внизу,
в морях - далекие и замкнутые, безмятежные и возвращающиеся домой мысли.

“Чтобы спеть это, нужны двое”, - сказала она.

“Да”.

“Но меня это так достало ...”

“Ты, должно быть, пела это много раз”, - сказал он.

Он не хотел задерживаться. В некоторых тише пришел к ней от него. Это
еще не было трех.... Он казался удивленным, чтобы найти его средь бела дня в
улица. Она тронула его за рукав, привлекая его к обочине, подальше от
толпы, которые удивляли его. Явно что-то было не в порядке с головой.

“Бесси, прежде чем ваша зарплата начинается ... у вас все? Разве нет
что-нибудь...?

Она улыбнулась и заколебалась. Он потер глаза.

“Я так рад, что подумал об этом”, - сказал он, доставая коричневый бумажник.

Его подарок сбил ее с толку, но на этот раз она не спросила его, чего он
хочет. Вместо этого она спросила:

“Но куда ты идешь?”

“Ну, Бесси, я иду домой”.




ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

КАМЕННЫЙ ДОМ: II


 1

САМЫМ трудным было оставить Гонолулу позади. Первые семь дней в море
были похожи на путешествие на другую планету. Беллер мог затеряться во вселенной
между ударами китайских гонгов, созывающих пассажиров
пассажиры охотно, по большей части, обедали на британском корабле
_Суварроу_.... Они выползли из гавани в сумерках.
юго-западный ветер ждал у ворот, как нетерпеливый любовник, ждущий девушку, чтобы
крадись вперед. Она бесстыдно оказалась в его объятиях еще до того, как сгустились сумерки,
голоса с земли едва успели затихнуть вдали. Беллер наблюдал за
их предстоящей встречей. Буйвол бросился вперед; _своя_
кокетливо развернулась и бросилась бежать, зная, что он быстрее и
сильнее, как любят знать все женщины. Вскоре он овладел ею,
и они устроили из этого ночь - время от времени ужасающе вспыхивала луна
время от времени над черными развевающимися облачными покровами. Беллэр наслаждался игрой
трубы дымили прямо над верхними палубами. Они были
совершая путешествие той ночью в лифте "Этого любовника" на юг.

В немецком магазине в Гонолулу он нашел пачку сигар.;
то же самое напомнило ему о Стакхаусе. Это были брильянты со вкусом
Трихинополи, упаковка из Штатов, основной наполнитель
несомненно, с островных плантаций. Немец долго рассказывал о них
, играя с запачканными человечками в руках, потому что они
были достаточно влажными, их нелегко было разломать. “Вам погрузить ваши зубы в
один из них после хорошего ужина, - сказал он, - и если вам не понравится
табак, это потому, что вы курили другие растения. Это
сделано рабочим...

Беллер курил для рабочего; также он курил для Стакхауса. Что-то
доброе нашло на него по отношению к Животному. Лот и Компания помогли ему
в этом.... Да, подумал он, животная часть достаточно правильная. Только
когда сознание взрослого человека становится хищным, земля становится
опустошенной, а звезды затуманиваются.... Это были всего лишь обратные движения
разума Беллера. В основном его так яростно тянуло вперед, что
тело и мозг болели от напряжения. Насколько он мог описать
от ощущения, существует углерода-ручки, встаньте у него между
диафрагма и горло. Каждый раз, как он думал, Окленд, оказалось
жарко.

... Он лучше знал, с чего начать сейчас. Начало было положено не в Нью-Йорке
. Кошелек у него был тяжелый; он не должен был тратить его впустую; не должен был позволить
ему растратить себя из-за плохого управления. Окленд был желанным местом
центром операций Stackhouse. Он мог путешествовать от одного
агентства к другому. Фундаментальные идеи торговли вместе с обширными
знаниями о том, как не следует вести торговлю, были его наследием от
Лот и Компания. Он начинается медленно и с уважением, чтобы отработать свою большую
проблемы, держа свободно плоды в руках, готов отдать их
до другого, если это другое должно появиться; ограничиваться только
с самых простых вещей; подготовка всегда будут беднее, вместо
богаче.... Он заслужит право быть бедным. Мысль согрела его,
в этом было что-то от природной силы юности.

Стоя на ветру с дорогой сигарой, класса
ужин закончили меньше чем час назад, Бельэйр улыбнулся
простота нищеты, приветствуя все детали чистый, суровый отказ.
Еще он не был так далеко от него, как представляется. Он всегда принимал
эти вопросы, роскоши и сытости с предварительным понять; даже
ужины были Стэкхаус, но и исследования жизни. Его идеал тесно
доводят до далекой женщины в этих вещах. Один из самых дорогих от
ее высказывания были связаны с арендой двух передних комнат камня
коттедж. И все же теперь он отчаянно надеялся, что она еще не сделала этого.

Его мысли снова обратились к Островам. Он встретится с
агентами Стакхауза. Сначала они будут сбиты с толку; они будут
думаю, он пришел подсмотреть и укусить. Он поднимал, помогал и проходил мимо
снова и снова описывая круги, обретая уверенность, почти ничего не говоря
. Нет, то, что он имел в виду, имело мало общего со словами.... Что?
масонство среди людей - тут и там кто-то тайно выкладывается по полной.

_ Об этом нет слов._ Беллер остановился и наполнил легкие свежим воздухом
. Эта мысль повторялась подобно определенному яркому узору
во всех переплетениях его концепции. У этого был знакомый вид, и
толчок, который теперь поразил его. Весь смысл этого дошел до него так быстро, что
он рассмеялся.

Он по-своему достиг той точки, к которой стремился Флери
. Он был полон решимости действовать. Он замолчал.... Как раз в этот момент
оторвав взгляд от своих веселых грез, он увидел звезду. Она была впереди, невысокая,
очень яркая и золотистая. Он спасся только миг между
летающие черные фигуры в ночи, но более хороша для этого. Это
была обширной и знакомым-смысл попытался горло и ударил его
сердце странно страдания.... Да, _Suwarrow_ было поднятие
южные звезды. Не может быть никаких сомнений. Он посмотрел на того могучего
солнце слишком часто с открытой лодке на ошибку. Флери сказал, Если бы это было
как близко к земле, как наше Солнце, эта маленькая планета будет высушивают до
Гаревая в десять секунд. Это был большой золотой шар, _Canopus_.... А
рука была мягко помещается в него. Белэр была поражена. Он был далеко
, но радость была мгновенной, когда он повернулся к лицу
Дэви Эктона.

“Ей лучше”, - сказал мальчик. “Я пытался уговорить ее подняться наверх"
на палубу. Она сказала мне спросить тебя, если ты сочтешь это лучшим.

“Конечно, Дэви, я пойду с тобой за ней”.


 2

Он очень мало видел миссис Эктон во время путешествия. Плавание под парусом не было
ее подвигом, но леди была обаятельна после поста. Белэр была
нашли ее очень смелой, и не было такой возможности
скажи ей так, как в эту ночь. Он хотел достаточно света, чтобы видеть ее лицо, и
достаточно воздуха, чтобы держать ее выше каких-либо колебаний. Они нашли трость-стол, на
подветренной стороны, в сторону Америки, свет в салоне проход по нему. Беллер
заказал безобидный напиток для себя и Дэви и шепотом предложил
пинту шампанского, поскольку слышал, что о нем хорошо отзывались как о противоядии от
те, кто выздоравливает от морской болезни.

“... Это немного насыщенный напиток, похожий на сидр, только что приготовленный для
людей, выздоравливающих с первых дней после выезда из Фриско”, - сказал он.

Она выпила с безмятежной уверенностью и откинулась назад, чтобы рассмотреть бокал
и тех двоих.

“Это вино мало чем отличается от вина, которое я пила давным-давно”, - заметила она, и ее глаза
потеплели от воспоминаний.

“А вино?” сказал он.

“Просто так, но это не костыль для нищих, я должен сказать, кстати это
приходит----”

Она указала на ванночку, которая, к сожалению, была серебряной.

“Они любят, чтобы она оставалась холодной”, - предположил Беллер.

“Понадобится лед, чтобы сохранить это холодным”, - ответила она.

В ее словах прозвучала лирическая нотка, которой он раньше не знал;
на самом деле он раньше не был знаком с миссис Эктон. Она была поднята из
слоя затопленного. У нее были ее руки, ее здоровье, и дни
сейчас и впереди были новыми по своему аспекту. Небольшая морская болезнь ничего не значила
для той, кто познакомилась с Городом и годами не давала ему забрать
ее мальчика. В ней не умерло сердце к приключениям.... Фактически,
Беллер, рассматривая маленькое пухлое белое существо в новом черном, с
увидел, как блестят ее глаза, ее руки на тонкую ножку бокала, введенной
после приятного прохождения.

“ Видите ли, миссис Эктон, с тех пор, как мы отплыли, я поражаюсь
мужеству, которое вы проявили, пересекая мир вот так, по слову незнакомого человека
...

“Незнакомец”, - повторила она.

“Я хотел, чтобы вы приняли меня в этом, но дело в том, что ты пришел в мою
слово”.

“Это не много мне пришлось покинуть----”

“Мне понравилось это лучше, чем отель”.

“Вы знаете, мистер таинственный замок, я никогда не давал надежду путешествия--немного
путешествие перед смертью? Но я думала, что это будет только от Дэви ...
Ее глаза заблестели.

Беллэр задавался вопросом, были ли в том многоквартирном доме другие люди, которые
сохранили надежду.

“Вы знаете, - сказал он, - когда я решил просить вас прийти, потому что я был
далеко не закончили с нашим юношей, я ожидал что она будет несколько
борьбы. Я видел, как тяжело тебе было поначалу ... В ту ночь, когда мы
рассказали тебе о том, что он потерял место ...

“Мы так долго были на краю - малейший бугорок мог столкнуть нас вниз”,
пробормотала она.

“ Я заключил небольшую сделку с курьерской компанией, чтобы снабдить вас
обратным билетом - тебя и Дэви, или чеками для их обеспечения, и
достаточно близко, чтобы вернуть тебя в Нью-Йорк в любое время ...

Ее глаза расширились. Она повернулась к своему сыну, чтобы посмотреть, занимается ли он этим великим делом.
бизнес. Чудеса не перестали для него, с того первого вечера в
отель. Дэви был сосредоточен на ней теперь даже больше, чем к своему другу.

“Так я все это фиксируется на ваше имя. Есть агентство в Окленд-один
в каждом городе-так что вы не разоритесь. И никто не сможет обналичить эти вещи
но ты ... после того, как вы звоните и регистрируйтесь свою подпись. Вы найдете достаточно
и с запасом на проезд (хотя я надеюсь, что вы не будете использовать его для многих
в год), а расходы для вас, и мальчик----”

Слезы были в ее глазах. Бельэйр налил ей бокал полный в
волнение.

“Тебе не нужно было делать ничего подобного ...”

“Этим я особенно горжусь”, - ответил он.

“Я уберу это для тебя”, - сказала она, беря протянутый конверт.

Перед его внутренним взором промелькнуло пыльное восковое лицо.

“Это все одно”, - добавила она. “Это для меня легко говорить, имея
только то, что ты даешь мне. Ты слышал дома, где каждый
что они имели в корзину, свисающие с потолка?”

“Нет”, - сказал он.

“ В основном там было пусто. У бедных великодушие, и у тех, у кого ничего нет
.... Это я положу не в корзину, а в банк, и ты получишь
это, когда закончишь раздавать остальное. Я буду уповать на Господа,
конечно, он заберет меня домой ...”

“Я не очень преуспел в раздаче многого”, - сказал он. “Это
наша проблема здесь, на Островах. Дэви должен вырасти и помогать
мне. Ты должен помочь нам. Есть еще один, кто может нам помочь.

Миссис Эктон допила свой бокал. “ Значит, это так много?

Дэви смотрел на нее с неподдельной гордостью в глазах.

Беллер отправил его в каюту за книгой, которую было бы трудно найти,
и повернулся к матери мальчика:

“Я хочу кое-что сказать тебе о Дэви. Я привез история
и денег от других моих поездку сюда. История была
важно, огромное множество. Это все изменило для меня. Я думал, что
осталось только рассказать это, чтобы изменить других. Это не сработало. Но Дэви
слушал, и ему не было и после.

“Я не понимал его сначала. Раньше я думал, что когда он не
говорят, ему было скучно. Раньше я думал, что мне приходилось развлекать его, купите его
с подарками. Но я ошибался. Он думал все для себя все
время. Сначала он был озадачен, почему кто-то хочет быть добрым к нему
и быть ему другом - Боже, какую цену мир должен заплатить за то, что создал
мальчиков, столь непривычных к доброте.... Но вот что я хочу сказать.
Он давным-давно поверил в меня в Lot & Company. Мне удалось заставить
его снова поверить в меня. И потому что он верил в меня, он поверил в
мою историю, и когда он услышал это - он потом был другим.

“Я говорю вам, мальчики полны замечательных вещей, но мир закрылся
дверь за ними закрыта. Все, что нам нужно делать, это быть терпеливыми и добрыми, и
держать дверь открытой, и вскоре вокруг нас будут герои-люди,
вместо волков, лисиц, попугаев и обезьян.... Я научился этому
у Дэви Эктона. После того, как он принял меня, он узнал мою историю - и это показало
мне, что моя работа связана с мальчиками, и что сначала я должен заставить их
поверить в меня. Я должен быть за человек, чтобы выиграть. Мы все
потяните вместе ... ты и Дэви, а другие И.

“Я собираюсь помочь Дэви, и я собираюсь помочь мальчикам. Они не настроены.
Они меняются. Они открыты мечтам и готовы к действию. Они могут
забыться на достаточно долгое время, чтобы слушать. Мир обошелся с ними
плохо; мир был глупцом, воспитывая своих детей.
Что ж, это наполовину удача, если нам удастся чего-то добиться! Думаю, я знаю
теперь, как добиться большего. Я собираюсь попробовать. Поэтому, я бы потратил пять лет и
все, что я должен дать один мальчик его большие, глубокие шанс быть человеком
Бог предназначил. Я помогу мальчикам найти работу, покажу им, как быть
чистыми, подтянутыми и сильными. Я покажу им, что _получение_ - это всего лишь
инцидент, и зашедшие слишком далеко, становится преступности и ад
мира.... Он вернется-и он нашел книгу, тоже. Я должен
использовать его----”

Он рассказал свою историю в какой-то порыв, и молодая женщина
слушал, как чувствительные пластины, ее глаза полны, ее сын переезд
все выше и выше в будущем, в которое был безопасный и зеленый и чистый.... Это
наконец-то получилось у Беллера. Он был счастлив, потому что знал, что это
то, что родилось сегодня ночью, благодаря тому, что мать прислушалась к нему,
было правильным, хорошим подарком - подарком, который вернулся домой из тяжелого
опыт сердцу простого человека.

“Дэви, - сказал он, - у меня есть подозрение, что ваша мать может съесть
что-то. Вызвать стюарда, парень”.

Она вздрогнула и потянулась за носовым платком.

“ Знаете... то есть... я могла бы попробовать кусочек, мистер Беллер ...

Мужчина улыбался. Дэви вернулся и сел с удивлением между
их. Его мать держала рот закрытым, но ее глаза были колодцы радости.

“Я не знаю, тот ли это сидр, который нужно хранить в таком холодном состоянии”, - уверенно начала она
. “Или то, о чем говорил мистер Беллэйр, но
по правде говоря, Дэви, я не была так счастлива с тех пор, как девочкой...

“ Небольшой ленч исправит это, ” рассеянно предложил Беллер.

“ Если поможет, ” ответила она, “ скажи мужчине, что я ничего не желаю,
сегодня вечером.


 3

Окленд пассажиров не приземлился до утра, но
_Suwarrow_ послал одного лодку на берег в ту ночь. По какому-то закону неизвестно
посторонний человек, а несколько мешков почты были избирательно поддерживает, и они
были в лодке. Второй офицер с пачкой телеграмм, которые нужно было отправить
; коммивояжер позвонил домой из Штатов по поводу
из-за семейной болезни в лодке находились также Беллэйры. Он сказал Дэви
и его матери, что собирается приготовить для них место; что он
вернется на палубу "Суварроу" к девяти утра.
Поскольку маленький десантный отряд выбивался из графика, Беллеру потребовался час или больше
, чтобы добиться выхода на улицы. Сейчас была
полночь.

Через три месяца, и не поступило никаких вестей от женщины, которая
осталась. На самом деле никакой договоренности для записи были согласованы,
за исключением Нью-Йорка должны его удержать. Он никогда не видел написания
о Далекой Женщине.... Он был глубоко убежден, что
в часе езды на троллейбусе от того места на улице, куда
он так поспешно переехал сейчас, был утес, каменный коттедж, женщина
ждала его, и рядом с ней был ребенок; что у них двоих все было хорошо
и с местом. И все же сейчас он жил и двигался в изматывающем, всепоглощающем ужасе.
Все его большие и маленькие моменты последних трех месяцев промелькнули перед
ним, как танцоры на освещенной вспышками сцене, некоторые красивые, некоторые фальшивые и
уродливые, но каждая притягивала его взгляд, в них было что-то свое.

Мир хорошо показал ему, что человек не готов к радости, когда он боится.
И все же Беллер боялся. Человек заслуживает того, на что он жалуется.
И все же он боялся. Он тоже ликовал. Города могли измениться, и
нации, и законы, но не сердце этой женщины. Он не верил, что она
могла полюбить его, но, зная о ее нежности, надеялся на это снова. Она
была в безопасном месте - как безопасно любое место в мире. Она была здорова,
со здоровьем, которого он никогда не видел ни у кого другого, и ребенок был плотью
от нее. И все же он боялся, его сердце было слишком переполнено, чтобы говорить. Он не заслуживал
ее, но он надеется на чудо, надеется на то, что за рулем законодательством
человеческое сердце может быть милосердным, опять-таки надеялся на ее любовь.

Он предстанет перед ней в самом худшем своем проявлении - вся слабость и заурядность
этого человека, Беллера, раскроются перед ней. Возможно, она увидит его любовь
из-за этого, но он не сможет сказать ей. Он никогда не смог бы
попросить о ней. Если бы об этом стало известно, то не словами. Это
могло исходить от него только в каком-то бреду. _He_ должен быть увлечен
страсть должна вывести его из себя. Казалось, он был очень далек от
страсть; скорее, это было похоже на ребенка в его сердце, с дарами, глубокими
и неизменными, но невыразительными, как и подобает ребенку. Это ждало долго
приближалось, тихо осуществлялось само собой, и это было восстание.

... Последний вагон уехал, но он нашел экипаж - открытый экипаж,
медленная лошадь, прохладная звездная ночь. Город рос молчит,
края потемнели. Там были высокие деревья, а самонаведения касания о них после
моря, и заглянуть в гавани-слева. Белэр была даже не
мешок с ним. Он хотел снять шапку для себя способом, а затем положить его
снова. Иногда он пускал его ungloved руку повесить побочные, как
можно было бы сделать в небольшой лодке. Был кожистый запах от сиденья
перевозки, с небольшой стабильный вкус, что бы попасть в
мужскую одежду если он пробыл достаточно долго. Здесь тоже было пыльно, что-то вроде
как в тесной комнате, полной старых книг в кожаных переплетах.

Лошадь тяжело плелась вперед, слегка кренясь вперед при каждом четвертом ударе.
Сгорбленный и закутанный, водитель сидел необычайно неподвижно - человек
привыкший сидеть, полностью отдавшийся этому занятию, самый бесхребетный и
осунувшаяся манера. Время от времени он кашлял, и время от времени
он сплевывал.... Один раз они проехали мимо автомобиля - двое мужчин и смеющаяся девушка
между ними; затем возвращался междугородний трамвай - машина, которую он
пропустил. Его сердце бешено заколотилось. Это была та же машина, которую он знал,
те же следы, пока что земля здесь не колебалась.

Тем временем Беллэр огибал Горн на "Джаде"; они наткнулись на
скалу или покинутый корабль, пропали на века в открытой лодке; они пришли к
Окленд и, найдя маленький каменный домик на утесе, остановился там....

Он снова был в море, от Окленда до Фриско, через Штаты,
к Брэндту, Пастерну, Лоту и компании и в доходные дома,
к замку и дому Хозяйки; затем поезда и долгий путь
южный изгиб Суварроу, снова вниз по великому морю к этому
... плывет по высокому скалистому берегу. Рассол подступал к нему,
почти как из открытой лодки. У него защипало в глазах, в горле пересохло, и
водитель закашлялся.

У Беллера в руке были бумажные деньги. Он намеревался рассмотреть его при свете фонаря
, когда вышел к воротам. Он наклонился вперед
и дотронулся до пальто.

“ Ух ты! ” сказал мужчина достаточно громко, чтобы разбудить семерых спящих, и
лошадь встала на дыбы.

“Не останавливайся”, - сказал Беллер. “Это еще немного впереди. Я скажу тебе
когда остановиться.... Да, пусть он идет ...”

Теперь Беллер обдумывал то, что он сказал. Он был таким, примерно таким же
связным, как этот. _который_ по большей части потряс его до глубины души....
Он не знал бы, что ей сказать. Он бы сидел или стоял, как дурак.
и ухмылялся.... Но у нее великодушие. Она помогла бы ему.... Благоговейный трепет и
тишина снова охватили его.

“Теперь подтянись...”

“_who_”, - был ответ, от которого задрожали деревья.

“Ну вот, этого достаточно”, - напряженно сказал Беллер. Он вышел и передал
деньги, забыв взглянуть на них. Он боялся, что этот человек
снова рев.

Это было ближе, чем он думал, всего в шаге от ворот; их щеколда мягко поднялась
и он пересек гравий, удерживаемый голосом оборачивающейся машины
позади. Она медленно поворачивалась, как корабль у маленькой пристани, и голос
разносился, как гогот гусей.... Света не было. Он стоял на
ступеньке. Что-то сладкое росло у двери.... Что-то коснулось
он лежал у его ног. Он наклонился в темноте и дотронулся до
полосатой кошки, тихонько постучал.

“Да...” донеслось изнутри.

“Это я, Беллер ...”

Дверь открылась в абсолютную темноту. Она была не в его объятиях.
Скорее, он был в ее объятиях. Казалось, она возвышается над ним. Вокруг были
мягкость и аромат ее рук и груди.... Не домик
- ее руки стали домом для мужчины. Она держала его у нее, ушла от него
стою растерянный в центре комнаты. Он слышал ее поездки, и
ее голос, похожий на вздох, уступая ему почти как дух-вещь:

“О,...я...так...счастлива!”

Лампа была зажжена, но она оставила его в нише, пришла к нему снова, в
шаль о ней. Огни играли на его закрыть глаза-веки, выполнение
в его руках что человек может знать только тогда, когда он уже перешел в мир
женщину, а не девушку; полнота, что девушка не может дать.

И теперь она поднесла свет и посмотрела в его лицо - свое собственное
сияющее за ним, полное восторга, лицо влюбленной женщины, что-то вроде
вдохновенной тренировки столетий на нем, вся тайна и
деликатес для глаз мужчины, который он может вынести и жить....

“Что это?”

Он мог только смотреть на нее.

“ В чем дело? - спросил я более мягко.

Как будто это отложилось в его памяти и требовало прояснения
он ответил:

“Комнаты ... они сданы?”

Она засмеялась, подошла ближе, чем свет.

“Мы одни - только ребенок. Я не мог никого впустить - комнаты
казались твоими.... Я думал, ты придешь. Было достаточно времени, чтобы измениться
когда я услышал от тебя...

“Маленький проблеск...”

“Да, он здесь.... О, ты знал, что это значило для нас... Когда ты
ушел?

“Я знал, что это значило для меня ...”

“ После открытой лодки и дней, проведенных здесь, вы знали все?

“ Да.

“Я думал, так будет проще.... А ты изменился! Ты как
мужчина, который нашел свое Призвание”.

Она была рядом с ним, как волшебство. Они двигались к маленькой комнате.
Она остановилась и поставила лампу обратно в нишу.

“ Мы не будем вносить ее туда. Это разбудило бы его.

... На пороге было темно. Она взяла его за руку. Он слышал, как бьется ее сердце
или это было его собственное?... Они услышали слабое дыхание.
Она приложила его руку к своей теплой маленькой ручке.

“Да, с ним все в порядке”, - прошептала она. “Все идеально с вашими
пришли.... Есть.... Ты поспешил ко мне домой, не так ли?... Да, Я
надеялся. Я чувствовал корабль. Я не мог уснуть. Я задавался вопросом, мог ли я быть
неправ.... О, подумать только, чтоон скоро рассвет поиском мы здесь вместе
... и слегка отсвечивают....”

 * * * * *

Серый свет, что пришли. Ее лицо было в тени, но Серый был
слабый, о волосах. Его сердце восприняло от нее что-то совершенное;
что-то от природы того покоя, который пришел к нему при пересечении железной дороги
Джейдса, но более важное - исполнение этого.
это. Поскольку это было прекрасно, это не могло длиться вечно в своей полноте.
То была прохлада холмов, но его любовь сияла сейчас, как
полуденное солнце в долине, благоухание высокого солнечного света в реке
низменности. Мать-Земля снова забрала их.

Это был прилив жизни; все было так, как, по ее словам, должно было быть с ней
сродни прекраснейшим процессам природы, подобным позолоте
чайная роза, похожая на полет лебедей. Он наблюдал за ней на рассвете, как
женщину можно увидеть только в ее собственной комнате; наблюдал за ней без слов,
пока от сосредоточенности то, что было связано, не вырвалось на свободу
внутри него.... Фраза, которую она произнесла (возможно, это было час или
минуту назад), вернулась к его сознанию. “О, как я хотела, чтобы ты вернулся домой сегодня вечером!" - Воскликнула она.
"О, как я хотела, чтобы ты вернулся домой сегодня вечером!”

Его разум был полон картин и силы. Возможно, дело было в
необычности освещения, но его глаза не могли удержать ее лица, как и
его разум не помнил лица, которое приветствовало его в свете лампы.
Разные лица мелькали перед его глазами, глубокое сходство в плане
они, как жемчуг, который сортируют и подбирают для одной нитки, чудесный
сестринство лиц, нежность, стойкость, пыл, радость, отречение.
Это было как удар. Он любил их всех - грани одного драгоценного камня. И
был ли драгоценный камень ее душой?

Он встал, не отворачиваясь от нее, и отошел в дальний угол комнаты.
номера, где не было ни стула, ни стола. Когда он двигался, он смотрел
ее неутомимая жажда глаза.

Она встала и подошла к нему, двигаясь низко.... Появившаяся фигура
снова взволновала его древней магией речных берегов. Он не мог
не восхититься тем, как она пересекла комнату, чтобы последовать за ним.... И теперь он
увидел ее губы на свету - девичью застенчивость в отношении своих губ. В тот момент она была
девушкой - как будто с нее спала вуаль. Он никогда не
так перед женщиной всегда, мудрым и готовой с годами, по сравнению
кому что другой ребенок. И еще она была чуть старше
та, другая ... через годы. Ему нравилась застенчивость ее губ. Это было похоже на
один знакомый цветок посреди экзотических чудес. Казалось, он упадет.
прежде чем она прикоснется к нему.

Она низко опустилась в его объятиях, как будто у нее подогнулись колени, как будто она хотела
стать меньше для своего господа.... И что-то в этом, даже когда он
обнимал ее, открыло длинные низкие дороги прошлого - проблески того
нарастающая тайна позади всех нас - как будто они согрешили и искупили вину, и
стремились вместе.

“ ... Что ты придешь ко мне... - прошептал он.

“ Я так долго хотел прийти к тебе.

“Я думал ... я не мог сказать тебе ... Я думал, что буду стоять беспомощный
без слов перед тобой. Да ведь все, что я думал, было неправильным. Я могу
сказать тебе... Но в этом нет необходимости...

“Между нами нет особой необходимости в словах”.

... То, что было надето на ее ногах, было без каблуков, и все крики
, и призывы, и предупреждения, и расстояния мира исчезли из
между ними, когда они стояли вместе.... И как только ее руки оставили его и
были оставлены в силе, как если получит прекрасный подарок. Женщина может команда
небо с этим жестом.

 * * * * *

Они достигли конца леса и встретили рассвет. Звуки
окружающего мира вернулись к ним, как гудение чародея.

“ Пойдем, ” сказала она, беря его за руку, - уже день. Мы должны вернуться в
деревню. И, о, к нашему маленькому Огоньку! Он просыпается. Он будет говорить
твое имя.


КОНЕЦ




АВТОР : УИЛЛ ЛЕВИНГТОН КОМФОРТ


_ Краткое описание критического восприятия_

ВНИЗУ , СРЕДИ ЛЮДЕЙ


_Outlook_: Обладающий изумительным описательным гением, владеющий
удивительно гибким английским языком и движимый страстью к мистике
автор "Среди людей" написал поразительный роман.

Dial_ библиотеки: нам кажется, самой возвышенной и трогательной истории-Н
Комфорт до сих пор написано.

Библиотеки Argonaut_: Роман необыкновенной силой. Это хорошо, поскольку
_Routledge едет один_. Лучше и быть не могло.

_London Post_: Полон событий, переполнен физической энергией,
драматичен по колориту и современен в каждой фразе. У него есть послание.
передано энергично, вдохновлено напряженной страстью.

_атлантический Ежемесячник_: В нем так много настоящего огня - огня юности
который видел и выстрадал - так много жизненной силы и страсти, что растешь
воздержитесь от мелочных комментариев. Писатель предлагает нам чашу жизни, и
в чаше есть кровь.

_ Chicago Record-Herald_: Почти идеальная история о мужестве и
приключениях.

_Chicago Tribune_: Содержит некоторые из самых замечательных сцен, которые
появились в недавней американской художественной литературе.

Новая Йорке Times_: несколько романов богаче, чем этот Г-Комфорт есть
публиковался во многих долгого дня.

_New York Globe_: Мы можем сказать со всей искренностью, что нам неизвестно ни о каком
недавнем описательном материале, который мог бы сравниться с этим по устойчивости,
захватывающему дух драматическому интересу.

"Спрингфилд Републиканец": "Гибель среди мужей", пожалуй, самый
амбициозный американский роман, вышедший за последний год.

 _12 млн., 1,25 долл. нетто._




СРЕДНИЙ ВЫПУСК

... Намек на признание первокурсниками книги, которая была создана для того, чтобы
остаться в американской литературе:

_Boston Transcript_: если ее экстравагантность, пусть будет так, сказать
комфорт-это рассказ о своем детстве редко бывает соперничали в
литература. Это равносильно откровению. Действительно, единственные параллели, которые
напрашиваются в наших письмах, - это те великие, которые встречаются
в Finn_ _Huckleberry.... Диапазон этому человеку комфорт длительное и он
мчался всю длину. Возникает вопрос, не дают ли _Midstream_ права на очень долгую жизнь интерес, умение,
общая ценность этого, то, что он может сообщить обо всей жизни, а также
о единственной жизни, не дают ли _Midstream_ права на очень долгую жизнь, которую
нравится только самым лучшим книгам.

_San-Франциско Argonaut_: читать книгу. Это автобиография, в своей
совершенство. Она показывает больше человеческих реальностей, больше о
конфликте бога и дьявола, чем любая книга подобного рода.

_спрингфилд Републикан_: Трудно представить себе другого молодого человека.
Американец, который так смело изменил процесс написания ради
"рынка” и так категорично настаивал на том, чтобы его воспринимали, если вообще воспринимали, на
его собственных условиях жизни и искусства. И теперь начинается его откровенное и удивительное
откровение, _Midstream_, в котором он захватывает и увлекает читателя дальше
к истории возрождения. Он далеко продвинулся; вопрос в том, насколько далеко
дальше он пойдет?

Мэри Фантон Робертс в "Мастере": По сравнению с масштабом этой книги
обычные роман и биография кажутся любопытным образом незначительными. Вы
читаете это с острым интересом и закрываете с удивлением, благоговением
и благодарность. Есть что-то странно трогательное в таких
искренних словах и привкусе философии, выжатой из таких
диких и горько-сладких плодов. Послание, которое в нем содержится, способно проникнуть в душу.
глубокое, проникающее и обогащающее любую восприимчивую душу, к которой оно прикасается.
Слова этого человека светятся добела. Многие из нас чувствуют, что он вдыхает
в язык, ставший банальным из-за избитого употребления, вдохновение от
ожившей жизни.

Ида Гилберт Майерс в "Вашингтонской звезде": Мужество поддерживает это откровение.
Дар самопознания оживляет его. Честность поддерживает его. И мистер
Редкая способность Комфорта схватывать и передавать свое видение вдохновляет его. Это
потрясающая вещь - величайшее из всего, что когда-либо сделал этот писатель.

Джордж Соул в "Маленьком обзоре": "Здесь изложена жизнь человека"
абсолютно обнаженная. Прямое, масштабное дело, настолько простое, что почти никто не делал этого раньше - этот мистер Комфорт осмелился. Люди, которым становится некомфортно из-за близкого понимания чего-либо, для которых скрытность важнее правды. они не дочитают _Midstream_ до конца, но
другие выйдут из книги с чувством абсолютного благородства
о откровенности мистера Комфорта.

Эдвин Маркем в Magazine_ _Hearst: будет Левингтон комфорт,
писатель отличия, дал нам книгу с живым человеческим интересом,
со страстной искренностью и со всей силой своего деспотизма над
слова. Он был странствующей ногой, знакомой со многими направлениями; он
познал стыд, печаль и борьбу; он достиг безмятежных высот.
Он рассказывает все это без хвастовства, связывая свой опыт с большими
смыслами жизни для всех людей, с мистическими течениями, стоящими за жизнью, из которых мы исходим, в чьи великие глубины мы возвращаемся.
 _12mo., Нетто, 1,25 доллара_

КРАСНОЕ РУНО_ Спрингфилдский республиканец_: Первый настоящий роман о войне.
_Outlook_: Первый сколько-нибудь значимый роман, посвященный
великой войне._ Сан Франсиско Аргонавт _: Необыкновенная книга. Читателя книги Комфорт уносит буря эмоций.

_New York Tribune_: Безусловно, первый заметный роман о великой войне
- "Красное руно" Уилла Левингтона Комфорта. Комфорт видит в мечтательной душе мужчины
семя духовного возрождения мира.

_ THE Dial_: Как стилист, мистер Комфорт никогда не работал лучше. “Его
одежда пахла смертью; и однажды утром, прежде чем рассеялся дым, он
смотрел, как солнце освещает окутанные дымом холмы. В этот момент его захватила мысль, что сосны бессмертны, а люди всего лишь
отбросы земли.” Не многим мужчинам дано писать на таком английском языке
как этот.
_Boston Transcript_: Это история, написанная беспроводным способом. Она оставляет молниеносное впечатление.
_New York Times_: У этого романа есть один самый необычный недостаток. Он недостаточно длинный.
_Churchman_, Нью-Йорк: Безусловно, самая интересная и вдумчивая книга
художественной литературы времен великой войны.
 _12mo., нетто, 1,25 доллара_
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА:На странице 123 слово "боковые пути" заменено на "боковые пути".На странице 130 слово "банкноты" заменено на "банкноты".
На странице 310 слово "набережная" заменено на "уотерфронт".
На странице 336 слово "веки" заменено на "eye-lids".
Название "Фомальгаут" был записан несколькими способами в этой книге; все
было официально закреплено в "Фомальгаут" (звезда Южного полушария.)
Предоставление прочих правописания, Расстановка переносов и в наречии сохраняется как верстал.
*******************************
Автор: Уилл Левингтон Комфорт.
Авторское право, 1915, для Джейн.
*** КОНЕЦ ЭТОТ ПРОЕКТ ГУТЕНБЕРГ ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА ЛОТ КОМПАНИЮ ***