Про чудеса

                Про чудеса.

                «А ты твердишь, дорогая, не бывает чудес!
                Ну что тебе ответить: они на свете есть!
                Чудес на свете столько, что их всех не счесть!» - любимая припевка моего отца, адресованная моей маме.
                У меня отличные родители. Они очень давно вместе, очень дорожат друг другом. Они любят друг друга. И им очень повезло, что вот нашлись, встретились и не расстались, что довольно редко случается, к сожалению. И сохранили свою любовь и под гнетом быта, обычно разъедающего самое высокое и прекрасное чувство, и не растратили его с течением времени, а ведь всем известно, что время – самый беспощадный убийца и любви, и прекрасных душевных порывов, и красот физических и душевных.
                Ах, опять я расфилософствовалась. Есть такая слабость.
                Так, к чему я это… А! Про чудеса.
                Так вот. Чем наша жизнь прекрасна, так это тем, что случаются в ней неожиданные события, необыкновенные повороты, странные и труднообъяснимые совпадения, удивительные подарки судьбы.
                Как вам, например, такая жизненная история, имеющая место в реальности. Рассказанная ее свидетелем напрямую автору.
                Дело было давно. В прошлом веке. В семидесятых годах.
                Совсем юный деревенский парнишка из глухой чувашской деревушки волею судеб оказался занесенным в далекий уральский городок под названием Новотроицк. В то время молодые парни и девчонки были легки на подъем, срывались то на комсомольские стройки в Сибирь, то поднимали целину, то строили каналы.
                Паренька поманили дымящиеся трубы уральского металлургического комбината, вернее, огненный металл доменных печей (помните фильм «Весна на Заречной улице»?). Что ж, у каждого свое понимание романтики.
                Собрав немудреные пожитки в старенький фибровый чемодан, парень (назовем его Гена) попрощался с родными, друзьями, обнял маму на прощание, получил от нее благословение на дорогу и поехал. Езды двое суток поездом. Люди в то время были большей частью открытые, добрые, доверчивые и несколько наивные. Компания в поезде попалась веселая, молодежная. Все продуктовые запасы выкладывались на общий стол. Пели под гармошку песни про любовь, молодость, родину. За окном мелькали необъятные просторы великой страны – леса, реки, озера, поля, города, деревни.
                Но во все времена были и, к сожалению, останутся люди недобрые, нечистые на руку и совесть. Документы, деньги и единственный добротный пиджак из фибрового чемодана исчезли. Гена обнаружил пропажу только по прибытии в славный город Новотроицк, когда на вокзале полез в чемодан за деньгами.
                Вот что бы вы сделали в подобной ситуации?
                Правильно, позвонили бы кому-то из родных или надежных приятелей, чтобы деньги перечислили на карту. Но, напоминаю – середина прошлого века, мобил и карточек нет и в помине, что такое интернет человечество не будет знать еще несколько десятилетий. Люди, в чьих квартирах были установлены стационарные телефоны, были из числа элиты – ученые, народные артисты или имеющие значительные должности в медицине, военном деле, директора заводов.
                Пойти в милицию Гена робел. Он, совсем еще пацан, первый раз выехавший далеко от дома, растерялся и расстроился.
                Целый день Гена бродил по городу. Город ему нравился своей необычностью, заасфальтированными проспектами, высокими (аж в пять этажей!) домами, тем, что кругом по горизонту шла цепочка гор, что на краю города дымили трубы металлургического комбината, что девчонки  ходили яркими веселыми толпами, у некоторых из них были в руках странные букеты из длинных тонких как нити пушистых веток (как оказалось потом, это были ветки степного ковыля). По рельсам тренькали трамваи, первый раз увиденные Геной. Где-то недалеко от города протекала река Урал, в которой героически погиб комдив Чапаев, и по которой проходила граница между Европой и Азией.
                Он прогулялся по парку, в котором был круглый фонтан, раскачивались качели-лодочки. Напился воды из питьевого фонтанчика. Все было интересно и здорово. Все было бы замечательно, если бы некая сволочь не стырила деньги и документы. Даже парадный пиджак было не так жалко.
                Наступил вечер. Летний, но прохладный.
                А потом пришла ночь. Звездная. И холодная.
                Гена сидел на скамейке около пятиэтажного дома. Его основательно накрыла тоска. Было одиноко и страшно. А еще было стыдно своего страха. Ведь он молодой, сильный, комсомолец, а спасовал перед первыми трудностями.
                А еще страшно хотелось есть. Потому что последний раз он ел накануне вечером, в поезде. В карманах брюк было пусто. В фибровом чемодане кроме тельняшки и двух летних рубашек, пары трусов, белой майки и носков, в том числе одной пары шерстяных, домотканого вышитого полотенца и мыла не было больше ничего. Запасы еды, которые мать дала в дорогу, он честно выложил на общий стол в поезде. Вспомнился кусок сала, обмотанный промасленной тряпочкой, и желудок скрутила спазма голода. Предательская слеза зародилась в углу глаза. Гена сжал зубы и вытер глаз. Ничего, прорвемся! Люди вон на фронте и не такое пережили.   Так что ему стыдно тут нюни распускать. Ничего, кругом советские люди. Помогут, не бросят. Завтра пойдет на завод. Может получится без документов устроится, хоть чернорабочим, хоть грузчиком, хоть подмастерьем. Как-нибудь да наладится. Надо только эту ночь продержатся.
                Подбодренный самим собою Гена сидел на скамейке и разглядывал редкие  в столь поздний час светящиеся окна домов. Он остро завидовал тем счастливчикам, которые обитали за этими желтыми прямоугольниками окон. Там тепло, уютно. Люди после трудового честного дня, ужинали на кухне, пили чай с вареньем и бутербродами с колбасой, разговаривали о прожитом дне, или читали газеты в свете абажуров, а может слушали радио, некоторые уже спали в теплых белых постелях. А он тут сидит один и никому в целом мире нет до него дела. И Гене снова стало горько и тоскливо. Желудок урчал голодным псом.
                Вспомнилась мама. Уже спит, конечно. А может о нем думает, переживает за него. Хорошо, что не знает как ему плохо сейчас. Вспомнились мамины пироги, лепешки. Пельмени. Больше всего на свете Гена любил мамины пельмени. Если бы Гена не был комсомольцем, он бы сейчас взмолился: «Господи, пошли мне пельмени!»
                …В эту минуту на самом пике вожделенных мечтаний о пельменях, на фибровый чемодан, что лежал на коленях Гены, что-то смачно зашмякалось «шлеп-шлеп-шлеп-шлеп…» Он даже не успел отреагировать, так и сидел неподвижно. Шлепанье прекратилось. Гена в полной прострации в свете фонаря смотрел на пельмени, дымящиеся на крышке чемодана. Восемнадцать штук счетом…
                Следующий день оказался одним из самых везучих – на работу Гену взяли, именно в цех доменной плавки, даже выдали аванс и обеспечили койко-местом в общежитии! Жизнь взяла новый виток вверх. Впереди Гену ждала хорошая трудовая жизнь, с обязательными субботниками, с хором в заводской самодеятельности (вторым голосом!), с участием в соцсоревнованиях, с ледовыми баталиями за заводскую хоккейную команду «Зенит». Потом случилась судьбоносная  встреча с удивительной девушкой Машенькой на новогоднем заводском вечере.
                Но это уже другая история.

                Историю эту мне рассказала моя мама.  Она в тот злополучный для Гены вечер пришла домой поздно, так как после стройки, где работала маляром, еще отучилась в вечерней школе рабочей молодежи, а потому была очень уставшая и очень голодная. Судя по тому, что  в спальне было темно, тетушка уже мирно почивала. Мама тихонько, дабы не беспокоить спящую, на скорую руку сварила себе начатую пачку пельменей сибирских, и чтобы они быстрее остыли (уж очень хотелось есть и спать!), тарелку с горячими пельменями  протянула за окно в прохладу ночи. Рука, натруженная за целый день, дрогнула и тарелка опрокинулась… Пришлось обойтись на ужин чаем с куском батона, щедро сдобренного малиновым вареньем.

                А состыковались мамин случай с упавшими пельменями с папиным чудесным падением пельменей с небес много лет спустя, в философских разговорах за семейным ужином с домашними пельменями о превратностях судьбы и порой происходящих чудесах…

                «А ты твердишь, дорогая, не бывает чудес!
                Ну что тебе ответить: они на свете есть!
                Чудес на свете столько, что их всех не счесть!»