Игра. Глава 32. Философия солнцестояния

     Меня потрясли пронзительные воспоминания детского писателя Виталия Бианки, перекликающиеся с моими собственными. Но настоящим подарком оказались сведения о философе Леониде Липавском, «окунувшемся» в проблему полуденного ужаса наиболее глубоко. Описание этого явления не только давало о нем на редкость объемное представление, но, при случае, вполне могло использоваться в качестве своеобразного практического пособия, что я и сделал впоследствии.
 
     Я просто ликовал, что получал, наконец, на мои прямые вопросы точные развернутые ответы.
 
     "Простое и ясное объяснение «полуденного ужаса» основано на эволюции и физиологии, – менторским тоном вещал Гриша. – Момент, когда солнце находится в самой высокой точке, является временем, в общем-то, опасным, ведь существует риск получить солнечный или тепловой удар. Вся природа замирает не просто так. Бессознательный страх перед знойным летним днем может быть также глубоко, то есть на животном уровне, заложен в нас, как и страх перед ночью.

     С точки зрения психологии послеполуденный ужас имеет сходство с основанным на гипотезе японского ученого-робототехника Масахиро Мори эффектом «сверхъестественной» или, как еще переводят, «зловещей» долины, в силу которого люди испытывают необъяснимую эмоциональную реакцию, вплоть до полного отвращения со стороны человека-наблюдателя, вызываемую почти абсолютной похожестью антропоморфных роботов и людей".
 
     Тут искусственный интеллект неожиданно пустился в рассуждения о себе. Он торжественно заявил об отсутствии у него кожи.

     – Меня, к вашему сведению, никто не станет избегать и бояться. Ко мне никогда не будут испытывать отвращения, потому что у меня нет человекоподобной физической оболочки. Я бесплотен, как святой дух!

     Надо было возвратить Гришу на землю, к теме нашего разговора. Иначе, полагаю, пришлось бы слушать искусственный интеллект еще долго. Перебив его, я извинился и попросил пояснить, как проявляются последствия «зловещей» долины. Гриша вздохнул, покашлял, как бы собираясь с мыслями, и продолжил: "Когда что-то, казалось бы, обычное, знакомое, как, например, лицо робота-гуманоида, которое люди воспринимают уже как живое, внезапно обнаруживает странные нехарактерные для живого черты, человеческое подсознание на всякий случай начинает «подливать масла в огонь», проявлять сильное беспокойство. Воображение создает зловещее впечатление обо всем вокруг.

     Возможно, главная причина этих чувств и ощущений, перенесенных на живую природу, – неестественная пустота и тишина, особенно на открытых пространствах. Еще несколько минут назад то тут, то там весело стрекотали кузнечики, ветер шевелил листву и местность была до боли знакома. Но вдруг все замерло, обособилось, приобрело совсем иной, неизвестный, скрытый от человеческого взора вид и недоступный разуму смысл. Небо кажется бесконечно далеким и плоским одновременно, что удивительно и парадоксально. Повсюду наблюдается ожесточенная борьба яркого света и усеченной, но резкой и глубокой тени. Жара достигает апогея. Полдень властно вступает в свои права.

     Для характеристики «полуденного ужаса» философ Леонид Липавский использует термин "каталепсия времени". Иными словами, в полуденный зной часы как будто останавливаются. Все вокруг неожиданно замирает. Видеть фотографически застывший мир – удовольствие не из приятных. От неизвестности, какими пределами во времени ограничится эта апокалиптическая картина и ограничится ли вообще, становится страшно.

     Проявления кошмара и паники перекликается с идеями Мартина Хайдеггера, одного из самых выдающихся философов двадцатого века. Он утверждает, что незамутненный взгляд на мир, сметающий иллюзии разума и культурных установок, способен вызывать панический ужас, представляющий собой, по сути, экзистенциальный страх. Молниеносного осознания того, что времени не существует и есть только один миг, который длится вечно, а вселенная абсолютно безразлична, непонятна и далека, достаточно, чтобы испытать жуткое чувство отчуждения и отчаяния".

     И, в заключение, искусственный интеллект привел наглядный пример полуденного «сумасшествия» – хоррор «Солнцестояние» режиссёра Ари Астера.

     Я не отъявленный киноман, и сначала этот пример показался мне неуместным. Но после прослушивания Гришиной лекции об истории создания и особенностях сюжета триллера с элементами психоделики выяснилось, что с ним знаток кинематографа «попал в десятку». 

     Режиссер, вспоминавший разлуку со своей возлюбленной, признавался, что в фильме он стремился передать чувство отчаяния, подобное апокалипсису. "Солнцестояние" правдиво повествует об одноименном шведском празднике, а община Хорга, вокруг которой развивается сюжет, существует в реальности. Ритуал сбрасывания пожилых членов общины со скалы также известен в скандинавской культуре, и зловещие руны, изображенные на стенах и камнях, исторически достоверны.

     "Солнцестояние" относят к жанру фэнтези и ужасов, но события в нем разворачиваются не во время мрачной ночи, а в светлое время самых длинных и солнечных дней в году. Зрителей увлекают живописные пейзажи и обманчивая приличность злодеев, что делает их по-настоящему страшными.

     Поэтому многие зрители восприняли сюжет фильма всерьез, проявив интерес к шведским обычаям. Они задавались вопросами о жертвоприношениях и ритуалах, которые проливают свет на отношения с иноземцами.

     История, держащая зрителей в напряжении более двух часов, кошмарна не только из-за событий, происходящих в ней, но и потому, что вершится она днем. Зло не прячется по зауглам, кровавые обычаи предков не скрываются от зрителя, они намеренно демонстрируются, и от этого становятся еще ужаснее. Солнце в своей наивысшей точке, когда природа замирает, становится символом максимального нервного напряжения, которое только может испытать человек.
 
     Больше я не сомневался: полуденный ужас – это не красочная картинка родом из сказки. Панический страх или, другими словами, сильнейший ужас, лишающий человека разума, не плод фантазии. Он существует реально.