Краткий очерк истории Атлантиды. Часть 3

Ум, несомненно, первое условие для счастья. (Софокл)

Названные мною понятия начинаются и зарождаются приблизительно таким образом: всем от природы присуще стремление к половому сожительству, последствием коего бывает деторождение. (Полибий. Всемирная история, шестая книга)

Что большинство? Большинство – безумие. Ум ведь лишь у меньшинства. (Фридрих Шиллер)


Изрядным заблуждением было бы считать, что только великий колебатель морей ступал на берега Атлантиды с целью, как теперь принято говорить, сексуального туризма. Прослышав об этой чудесной земле, окружённой со всех сторон прозрачными солёными водами, и другие жадные до новых ощущений обитатели Олимпа стали предпринимать упорные попытки посетить благословенный остров и в тайне от Посейдона улучшить генофонд атлантов, ведущих свой род от совсем древних и заскорузлых кроманьонцев.

Первым из незваных олимпийских гостей оказался, конечно же, предводитель муз Апполон. И хотя жительницы Атлантиды не могли похвастаться тонкими чертами, изяществом фигуры и легкой походкой, столь характерной для дочерей Эллады, всё же их тяжёлые бедра и мощные плечи не оставили равнодушным сребролукого мусагета!

Вслед за лучезарным своим сводным братом двинулась на Атлантические берега всезнающая сероокая Афина, находящаяся в перманентном конфликте с Посейдоном. При этом дева-воительница мудро преображалась в прекрасного юношу, что позволяло ей успешно оплодотворять местных женщин и девиц, а также вступать в однополые отношения с особо выдающимися воинами-атлантами, не подвергая себя риску нежелательной беременности.

По примеру более прославленных своих родственников хаживал на солнечный остров и мастер ремёсел Гефест, оставляя на время свою пышащую огнём кузницу без присмотра.

В результате такого олимпийского паломничества довольно быстро образовалась тонкая прослойка смертных, имеющих наследственную склонность к изящным искусствам, культурному обхождению, инженерным и научным занятиям, одним словом, способных обеспечить научно-технический и гуманитарный прогресс созданного Посейдоном островного государства.

Нельзя, однако, не отметить, что вышеупомянутая прогрессивная прослойка оказалась очень уж тонкой, чему, впрочем, имелось вполне понятное объяснение. Апполон и Афина были по натуре своей весьма разборчивы, и далеко не каждая атлантка становилась предметом их вожделения. Гефест же, хромец обеногий, был далеко не самым привлекательным персонажем для любовных утех. От него постоянно несло кузней, да и занят он был чрезмерно своими производственными проблемами, что вызывало справедливое негодование местных красавиц. Хотя кое-что перепадало и ему!

Но это только полбеды. Прослышав о похождениях верховных олимпийцев, прямых отпрысков великого громовержца, рогатый Пан, сопровождаемый сворой козлоногих сатиров, и его частый спутник  склонный к безумию Дионис-освободитель, умело управляющийся своим тирсом из стеблей фенхеля, вскоре стали постоянными посетителями благодатной Атлантиды, завсегдатаями, у которых не было иных забот, кроме как ухлёстывать за атлантическими бабёнками, независимо от их внешних качеств, умственного развития и имущественного положения. Козлоногие, подогретые винными парами, были совершенно неразборчивы и чрезвычайно плодовиты. В скором времени их потомки по числу своему переплюнули не только тонкую прослойку носителей олимпийского огня, но и коренных потомственных атлантов, чьи прапрадеды участвовали в кровопролитных сражениях между неандертальцами и кроманьонцами. Память об этих ужасных битвах, результатом которых и стало, между прочим, заселение самой Атлантиды, передавалась из поколения в поколения, образуя культурные архетипы и вызывая у некоторых атлантов призывного возраста и обладающих при этом высоким IQ, стойкое нежелание участвовать в каких-либо боевых событиях.

Потомки козлоногих, как правило, не обладали ни остротой ума, ни трудолюбием, но и назвать их пассивными созерцателями нет никаких оснований. Скорее наоборот, природная активность, имеющая основополагающее значение в любовных делах и процессе размножения, постоянно подвигала их на совершение каких-нибудь ненужных, бессмысленных, а иногда и откровенно опасных поступков. Это явление можно охарактеризовать простым отношением количества достаточно бессмысленных поступков к общему числу действий, выполненных к данному моменту индивидом или группой особей. Нетрудно заметить, что в большинстве случаев по мере исторического развития величина этого отношения, получившего название коэффициента неполезного действия, стремится к 1. Так уж устроен этот мир! Коэффициент неполезного действия является важнейшим параметром, определяющим значение второго критерия Тобайеса, хорошо известного узким специалистам и показывающего, насколько глубоко увязла популяция в трясине тупоумия, глупости и недальновидности.

Если первый критерий Тобайеса, отражающий плотность расселения пассионарных особей, находящихся в работоспособном возрасте и пригодных к воинской службе, является своего рода мерилом потенциальных возможностей общественного развития, пусть не всегда мирного и комфортного, но всё же развития, то физический смысл второго критерия – это количество совершающих ненужные действия субъектов на единицу заселённой территории. Превышение пороговых значений критериев Тобайеса всегда сопряжено с крупными неприятностями. В случае первого критерия достижение критического интервала приводит к войнам и революциям. В случае же второго критерия последствия не столь быстротечны и заключаются в глубочайшей деградации как всего общества, так и отдельных его институций.

Разнонаправленное влияние олимпийцев и козлоногих на структуру и качественный состав популяции атлантов как-то незаметно привело к парадоксальному состоянию, когда величины первого и второго критериев Тобайеса неожиданно сблизились, достигая при этом предкритических значений. Другими словами, население славного острова состояло в тот момент сплошь из активных пассионариев. С другой же стороны, численность индивидов, отличающихся повышенным коэффициентом неполезного действия, подозрительно приблизилась к количеству пассионариев в популяции атлантов. Совсем нетрудно сообразить, что при конечном и, вообще говоря, не слишком большом островном народонаселении резкий одновременный рост величины первого и второго критериев Тобайеса свидетельствует о весьма значительном перекрывании вышеупомянутых множеств. Иными словами, количество пассионарных мудаков увеличивается до критического значения, что так или иначе приводит к полному краху государства и популяции.

А где же, спросит придирчивый читатель, были все эти потомки Посейдона и Клейто, коим самой судьбою была предначертана обязанность привести островной народ к счастью и процветанию? Ведь именно они, несмотря на различия в темпераменте, моральных устоях и сообразительности, управляли всей Атлантидой и отдельными её частями, являясь при этом носителями божественного начала, так сказать олимпийского огня, который передал им со своими генами великий колебатель вод и ближайший сподвижник верховного громовержца. Почему же народное счастье не состоялось, а надежда простых атлантов на мудрое и эффективное руководство островной жизнью оказалась пустой иллюзией?

Никакого особого секрета тут нет, всё объясняется весьма просто, если, конечно, не плодить излишних сущностей. Никаких реальных потомков к рассматриваемому моменту, по сути, уже не осталось: генетический материал грозного Посейдона через несколько поколений настолько перемешался с генами козлоногих, с необычайной интенсивностью осеменяющих атлантические просторы, что ни о каком грандиозном плане обустройства островного государства не могло быть и речи. Единственным видимым свидетельством великих замыслов так и остался серебряный дворец, возведенный для уступчивой Клейто самим Посейдоном.

Персонажи, которые де-юре считались потомками олимпийца Посейдона, де-факто стали такими же обладателями специфических черт козлоногих созданий, как и большинство населения злополучного острова, только имевшими больше спеси и необоснованных амбиций. Они никак не могли придать атлантическому государству и обществу хоть какой-то позитивный импульс развития, но при этом не могли не задумываться об упрочнении основ своего собственного существования. С одной стороны привычка управлять и командовать крепко въелась в их убогие душонки, с другой – материальные потребности надо удовлетворять в самом полном объёме, стало быть, и рабы, и граждане должны с полной отдачей трудиться на благо высшего эшелона.

Но и утончающаяся год от года прослойка потомков лучезарного Аполлона, многомудрой Афины и трудолюбивого Гефеста, несмотря на неизбывную глупость правителей и перманентные каверзы сограждан сохраняющая и передающая настоящий олимпийский огонь, позволяющий людям выживать в самые тёмные века, и подавляющая масса атлантов, так и не ставших сознательными свободными гражданами, не вкусивших преимуществ античной демократии, а, благодаря козлоногим, превратившихся в самый отвратительный охлос, стали вдруг проявлять смутное недовольство и даже буйный нрав, выражая однозначное сомнение в прозорливости и величии всесильного автократора и его архонтов. Надо сказать, что по-настоящему опасных телодвижений со стороны подданных и близко не было, но, у страха глаза велики, и мифические картины времён непримиримой борьбы кроманьонцев с ужасными неандертальцами, эти отрубленные головы, повешенные на фонарных столбах центурионы, вспоротые животы и прочие атрибуты человеческих конфликтов отчётливо замаячили перед мысленным взором внезапно обосравшейся атлантической властной элиты.

Важнейший по своей онтологической значимости вопрос «что делать?», называемый одним из двух основных русских вопросов, не раз отчётливо возникал перед впадающими в растерянность и расстройство человеческими популяциями наряду с другим русским вопросом «кто виноват?» задолго до первых признаков возникновения государства российского. Античный мир в целом и Атлантида в частности не были исключением. «Разделяй и властвуй» гласит древний принцип, не теряющий своей значимости с течением веков, и для практической реализации этого универсального предписания царькам Атлантиды в первую очередь необходимым представлялось найти виновников, указать чётко и ясно, кто же всё-таки повинен во всех неприятностях и невзгодах, выпадающих на долю славного атлантического племени, и, тем самым, сплотить вокруг верховного архонта-автократора, коим без сомнения являлся правящий Атлантидой потомок Посейдона, самые различающиеся группы населения – и рабов, и вольных ремесленников, и пахарей, и пастухов, и торговцев, и, конечно же, воинов, а также свободных художников и даже яйцеголовых мыслителей. Последние, как свидетельствует историческая наука, присутствуют в любом обществе во все времена, правда в крайне небольшом проценте.

Виноватыми на этот раз оказались афиняне, с которыми у атлантов уже сложились прочные взаимовыгодные торговые связи, чему в немалой степени способствовали общность религиозных воззрений и родство языков, сходные мифы и легенды, светлый цвет кожи, но особенно близость кулинарных пристрастий и эстетических предпочтений. Правда, некоторые зельно ретивые партиципанты деспотической вертикали во всеуслышание объявляли, что афиняне на самом деле вовсе не простые греки, а ставленники, клевреты и прихвостни гиперборейцев, коварно дергающих за ниточки, понуждая безмозглых жителей Древних Афин совершать всяческие гадости и постоянно практиковать мерзкие половые извращения. Но, памятуя печальные последствия предыдущих гиперборейских походов, а также учитывая тот факт, что самих гиперборейцев никто никогда не видел, эти несуразные бредни повисали в воздухе, не находя никакого материального воплощения.

К тому же, как среди атлантов, так и среди афинских граждан, а особенно рабов, ходили упорные слухи, что гиперборейцы управляют стихиями, что делало возможную войну с ними не только чрезвычайно опасным, но и лишённым всяческого смысла предприятием. Итак, вполне очевидным в первом приближении представляется побуждение атлантического автократора совершить победоносный набег на древне-афинский полис. Вполне, следует заметить, закономерная тенденция для системы с ограниченными ресурсами, где первый и второй критерии Тобайеса сближаются, достигая критических значений, после которых, как показывают многочисленные и очень древние, и совсем современные кейсы, назад дороги нет – процесс деструкции пошёл, его не остановить! Правда, в случае Атлантиды Посейдон резко ускорил естественный ход событий…