Психоделический Рассказ, Где ты, моя милая Клоди?

Рассказ «Моя милая Клоди…»

«Она пропала несколько месяцев назад…. Я жду ее … конечно, она вернется…  Вернись к своему Карлу, дорогая…»

День был совсем обычным, разве что лил дождь, не характерный для этого времени года.

Оттенки желтовато—серого, как постиранные тени, лежали на всех предметах небольшой квартиры….  то ли пыль, то ли сумерки… Старый буфет, который при всем желании, не сошел бы за антиквариат, занимал почти пол комнаты, и без того небольшой.

Безделушки (зачем их производят?), предметы памяти, подарки, которые не имеют смысла, были расставлены на столешнице буфета с какой-то скрытой концепцией, известной лишь самому хозяину помещения. Обычных скучных сентиментальных фото в рамках с розочками или с купидонами на буфете не было, как и зеркал…
 
«Вот ее вещи…, и любимое кресло».  — Человек, назвавший себя Карлом, был в синем спортивном, слишком просторном для него, костюме. Он брал в руки предметы женской одежды, с интересом разглядывал, трогал с нежностью что-то, напоминающее пеньюар… «Я помню его, этот халат…, я покупал его», … затем, брал носок, который был, скорее мужским. «Дорогой, —говорила мне моя Клоди, —носок опять один. Где же его пара? —Носки, дорогая, не лебеди, парами до самой смерти не живут…»— так погружался в одни и те же привычные мысли хозяин квартиры. Вид у него был сонный, и… этот спортивный синий костюм, который свисал с фигуры, как взятый «поносить» у старшего брата …, не добавлял человеку бодрого, энергичного вида…

В дверь позвонили… еще… и еще раз…

«Кого несет? Уже вечер заканчивается, у Клоди ведь есть ключи… Это не она… Или она?!» — решив подождать (если это Клоди, она не уйдет), он продолжил перебирать одежду, набросанную на любимое кресле Клоди, его, пропавшей, но всегда ожидаемой им, жены…

Затем, подошел к двери и посмотрел в глазок — «Клоди? Нет Какой—то посторонний тип!» —и назвавший себя Карлом на цыпочках вернулся в комнату к любимому занятию…

— Почему не открываешь?! Я десять минут звоню! — человек в синем спортивном костюме обернулся на крик за спиной. Передо ним стоял молодой мужчина в элегантном белом пальто.

— Кто ты и как вошел?! — спросил хозяин квартиры, не столько удивившись, сколько разозлясь,- Где Клоди, моя жена?

— Слушай, хватит этих игр… —начал было вошедший, но хозяин прервал его.

— Ты— продавец пылесосов?! Кремов?! Или, жулик без прикрытия продажами? Обыкновенный вор? Как ты вошел?!

— У меня ключи. — неожиданно усталым голосом ответил вошедший, и стал оглядываться. Он снял перчатки и сел в кресло любимой жены хозяина Клоди, прямо на одежду, как будто был у себя дома.

— Правильно, зачем что-то воровать, когда можно просто украсть ключи от квартиры, где лежат деньги…. И саму квартиру заодно… — пробурчал хозяин, не прерывая своего занятия — теребить в руках носок, словно вошедший был не очень интересен ему.
В этот момент, словно мало было для рефлексирующего обладателя фетиши, этого, почти ночного визита, странного грабителя, раздался телефонный звонок.
Музыка телефонного звонка совсем не удивительным образом была: Клоди Фритш-Мантро - Voyage Voyage.

В телефоне послышался высокий голос. С той стороны темноты говорила женщина, быстро, почти кричала. Но крик ей не помог.

— Хватит! — прервал громкий монолог в телефоне человек в синем костюме, — С меня довольно! Я не знаю, о чем ты говоришь, но твердо знаю, что моя любимая жена…, моя Клоди…. Она вернется… обязательно, я жду ее каждый день! —и нажал на гаджете значок с красной телефонной трубкой.

— Она достала меня! — зачем-то обратился именующий себя Карлом к незваному гостю,

—Говорит, что, она— моя, мол, дочь, и утверждает, что Клоди, моя Клоди,… не может вернуться, потому… потому… что, — быстро говоривший хозяин дома, где все ждало Клоди, от ее пеньюаров, до дверных звонков, резко замолчал и, шаркая ногами подошел к кровати, которая не была застелена с утра, и возможно, с того утра, когда, по местному утверждению,  пропала некая  жена, и молча лег, вытянув ноги.

—Потому, что не уходила… — закончил фразу молодой человек. Ему показалось, что хозяин дома быстро заснул, словно малолетнее дитя, напившись грудного молока.  —Неужели ты не понимаешь, что никто не вернется?!

Человек в синем костюме вдруг резко вскочил с постели, его младенческий сон мгновенно испарился.

—Что?! Да кто ты такой, чтобы говорить мне это?! Я вижу тебя впервые! Звоню немедленно в полицию, если ты тотчас же не уберёшься!
Хозяин квартиры начал метаться из угла в угол, как человек, глубоко оскорбленный несправедливостью.

Так, как, синея, спортивная одежда, была слишком велика для надевшего ее, казалось, что, сам по себе костюм мечется по комнате и размахивает пустыми рукавами.

—Но!..  но, прежде чем… ты, незваный дурак, уйдешь, я покажу тебе мою Клоди! —и, подскочив к буфету, синий костюм стал выкидывать на пол все содержимое из утробы старого, давно вышедшего из мебельной моды, громоздкого буфета.

— Вот! Иди сюда! Вот она… моя Клоди! — и говоривший достал пошарпанное фото с загнутыми углами. —Видишь? Она, моя, жена, была!.. вот… и пропала, ее нет! Понятно?! Всем понятно?! Теперь убирайся!

На фото была запечатлена женщина лет сорока в старомодной одежде, как будто подыгрывающей той мебели, откуда было извлечено ее изображение.

— Стой! — поздний гость быстро подошел к человеку, держащему драгоценное для него изображение, — Дайка, что там еще за фотки?

Из-под стопки бумаг, которые давно не беспокоили, торчала небольшая фотография. Молодой мужчина быстро достал ее и…, покрутив в пальцах, раздраженно сунул ее прямо в нос оппоненту, разглядывающему с трепетом найденное им доказательство — изображение некой женщины средних лет в устаревшем наряде.

— Смотри, упрямая натура! —крикнул предполагаемый вор с какой-то странной заинтересованностью в том, чтобы хозяин квартиры посмотрел на обнаруженный им вариант застывшей памяти.

— Как такое может быть?! —«упрямая натура» в синем костюме уставилась на предлагаемое фото, — Это Клоди! Да! Моя… любимая Клоди…. А кто это рядом? —голос говорившего задрожал, — …я его видел… где-то… Как такое…?  Так это ты?! Мерзавец!

Открытие было слишком поразительным, и хозяин квартиры плюхнулся обратно на кровать, словно ноги больше не держали его. Повисла душная пауза…. Наконец, очнувшись от потрясения, потерявший жену выдавил из своего нутра, как будто, он действительно, физически, был раздавлен новостью:

— Как ты, вор, сфотографировался с моей женой?! Вон отсюда! Ты подсунул этот монтаж сюда, пока я отвернулся! Ты для этого пришел сюда?! Хочешь отобрать нашу с Клоди квартиру?! Я понял! Ты —черный риелтор!
Молодой человек в элегантном белом пальто посмотрел на кричащего, взял перчатки и… медленно удалился, нешумно прикрыв за собой входную дверь…
Ночь, всё-таки, настала… Яркие уличные фонари и свет в квартирах требовали плотных штор на окнах. Человеческое любопытство еще никто не отменил…
«Я пойду ее искать… она, возможно, где-то бродит… ждет меня… забыла дом… дорогу…

А, может ее держат взаперти?! Следователь, с которым разговаривал, был не внимателен к моему горю мужа…  Он сказал, что, нет признаков преступления: «Она сама скоро вернется…. Возможно, ей понадобится медицинская помощь… А, возможно, — сказал тупой следователь, — она уже вернулась», и мне надо срочно пойти домой, проверить возвращение, и, если что, ждать ее там. Тупой, непрофессиональный следователь.»

Мысля так, человек спустился в холодную зимнюю темноту, которую не могли согреть ни желтые фонари, ни теплые воспоминания о самой любимой Клоди…
Однако у подъезда, сразу при выходе, даже в это темное время суток, он встретил назойливую соседку, которая встречалась практически всегда и каждому, проходящему здесь. Это была буквально тайна — как ей такое удавалось? Полуслепая, в очках с линзами максимальных диоптрий, живущая, практически, наощупь, тем не менее она обладала приветливым характером и неизменной, от этого почти идиотской, улыбкой. Она радостно помахало костылем попавшемуся ей под прицел очков-телескопов.

—Сеньора, — обратилась она к человеку, вышедшему в ночь— вы уже позавтракали? Здесь прекрасная булочная, можно купить свежий круассан!

«Совсем ослепла», подумал спешно вышедший из дома, и ускорил шаг…

— Круассаны…! Вы позавтракали…?

— Я позавтракал, еще вчера, — бросил он на ходу, слова, как некие камни. Ему хотелось, чтобы они попали в цель…


Карл, как называл сам себя, брел по темным улицам, присматриваясь к редким одиноким силуэтом.

«Странно, магазин открыт! Мы в нем часто бывали с Клоди… она любила заходить сюда…
Не раздумывая долго, он прошел внутрь небольшого магазинчика с яркой, не по статусу, вывеской.
Здесь продавали все и вся.

«РАСПРОДАЖА! СРОЧНО! ВАМ ПОВЕЗЛО, КАК НИКОГДА! ДВЕ БЕЙСБОЛКИ ПО ЦЕНЕ ОДНОЙ!» —

кричала надпись на витринном стекле. Хотя, весь скарб в его предложении не на много превышал цену двух бейсболок.

За прилавком сидела в расслабленной позе молодая продавщица с радостным, по непонятной причине, выражением лица. 

—Что Вам будет угодно? — спросила она, демонстрируя полуоборот головы и странно скосив глаза. Наверное, ей кто-то сказал, что в таком ракурсе она смотрится наиболее выигрышно.

Человек все в том же синем костюме и в пальто поверх него, которое также было неадекватно большим, слегка причмокивая от умиления, показал на дешёвую брошку, которая пылилась среди других, никому не нужных предметов для выбрасывания денег.

 — Вот, прекрасная броошшшь…, она любила смотреть на нее… — продолжая причмокивать и растягивая слова сказал посетитель лабаза. — А… почему вы открыты в такой поздний час?

— Вас ждем, — продавщица как-то сникла, видимо, расстроившись, что дешёвая брошка вызвала у клиента больше эмоций, чем она сама. — 200 рублей. — бросила она покупателю, не совсем понятно, что имея ввиду…

— Да, я хочу ее, для моей жены.
Девушка за прилавком при этих словах, подскочила с места и бесцеремонно уставилась на созерцающего бижутерию.

— А почему ваша, как вы говорите, жена, — здесь продавщица захихикала, тыкая маленьким, сморщенным от подавляемого смеха, носом в кулачок, —не купила эту недорогую брошь? Не знаю, как у вас может быть жена, …но..., платите и вещь будет ваша, для, хи… хи сожительницы, —хмыкнула продавщица и закатила глаза, выражая презрительное фи.

— А что тут странного, что я хочу брошь для моей супруги? Что вы пытаетесь этим сказать?  ... По-вашему, я настолько плох, что не могу иметь жены?! Да… я…я позволил украсть ее, жену, у меня… да… Но, она обязательно вернется! …Давайте сюда изделие. — И расстроенный непонятной насмешкой покупатель выскочил из странного места, грея в кулаке желанный предмет для любимой Клоди...


Стало совсем темно. Моросил дождь, мелкий, надоедливый, совсем не по сезону.
У подъезда обладатель дешёвой брошки опять заметил соседку в очках —телескопах. Она также радостно помахала палкой костылем:

— Вы уже позавтракали? Здесь продают прекрасные круассан…- но, названный Карлом не дослушал знакомую речь и быстро шмыгнул в подъезд, крепко сжимая подарок жене, которая обязательно вернется! «Она обрадуется… Приколет на платок у шеи… и… мы будем сидеть долго… долго, держась за руки… и я больше не выпущу ее…»

Когда обладатель брошки вернулся домой, то застал там незваных гостей. Молодой человек-вор и девушка, которая якобы была его дочерью, расположились, «словно, были дома и все здесь их, осталось только утрясти детали с еще живущими», — напрягшись от неприятной для него сцены, отметил про себя хозяин квартиры.

—Кто вы и что вам нужно? – вернувшийся домой, не останавливаясь и не глядя на странных посетителей, прошёл мимо них в спальню. Затем, высунулся из двери и раздраженно проговорил:

— Ты, называешь себя — Джули и моей дочерью?! Но тебе плевать на мать, которая пропала при загадочных обстоятельствах! Какая ты мне дочь после этого? Я один измываюсь ее поисками, а тебе и всем родственникам все равно! Зло должно быть наказуемо, а вы, при таком поведении, часть его! — Закончил кричащий и достал из глубины кармана драгоценную для него побрякушку. — Вот!

— Я хочу сказать…—начал было возражать элегантный молодой человек, но был пресечен на корню.

— Ты кто?! Отвечай немедленно, полиция уже едет!

— Я —твой сын, насколько мне известно… — и незваный гость резко отвернулся,  пряча увлажнившиеся глаза от человека с брошью.
Хозяин квартиры, подошел вплотную к молодому мужчине, и приблизив к нему свое лицо, так близко, что дыхание запущенных зубов стало для назвавшегося сыном ощутимо болезненным, выдавил почти зловеще:

— Значит, ты хочешь мне сказать, что я— твой отец?!

— Я этого не говорил…—промолвил юноша.
Девушка, которую назвали Джули, не обращая внимания на странный диалог, подошла к стене и стала по ней водить ладонью, как слепая по Шрифту Брайля.

— Марк, подойди сюда, — окликнула она молодого человека, который к тому времени разоблачился от белого пальто и остался в строгом костюме, какие обычно надевают для важных мероприятий.

Он, подойдя к девушке., также возложил руку на стену, где было хорошо заметное прямоугольное пятно, и тоже стал водить ладонью по стене на месте странного отпечатка.

— Вот! Вор и каменное сердце! Нашли друг друга! О, моя бедная Клоди, думала ли ты, когда жила в этом нашем гнездышке, что будет такое?! Что, два сумасшедших придут, вырядившись, как на свадьбу, и будут марать наши стены? — говоривший застонал и снова принялся интенсивно рыться в пошарпанном буфете в поисках самого весомого аргумента своей правоты.

—Вот! — торжественно вскрикнул хозяин гнёздышка, и затряс в воздухе очередной фотографией! — Смотрите, нелюди! Вот! — Молодой человек и девушка склонились к предлагаемому аргументу. Хозяин фото радовался своей находке, как обнаружению кумранских свитков, а, может и больше.
На фотографии, которую удалось разглядеть в его машущей руке, были два человека.

—Да, вижу, — сказал назвавшийся сыном, — муж и жена, мои и родители.

—Стало быть, и мои — медленно проговорила девушка и снова вернулась к загадочной стене с прямоугольным пятном.

—Да! — торжествовал державший фото, очень бережно, как самую драгоценную улику, —я и моя жена Клоди..., — и он заплакал, вяло опустившись прямо на пол, — вы видите это? Вот вам доказательство того, что вы больные, …а я жду Клоди и дождусь ее! Я купил ей брошь, — при этих последних словах, взгляд его смягчила и стал почти мечтательным,— что ответите, злые люди? Или все делается вами ради этой квартиры? Украли Клоди и теперь меня игнорируете и делаете сумасшедшем?

— А все ответы здесь, — и молодой человек также подошел к стене, присоединившись к девушке по имени Джули, — здесь, в этом прямоугольном пятне, более светлом, чем вся стена…

Хозяин квартиры, называющий себя Карлом, без особого интереса посмотрел на молодых людей, которые шарили руками по стенам его с Клоди, живой Клоди, как он считал, гнездышка…

— Так..., говорите, какую чушь вы еще придумали? Вы не видите наше с женой недавнее фото?! — он снова затряс доказательством. — Здесь я и … Клоди… Вы видите, в конце концов?! И ты, Джули, моя дочь?! Да! Моя наглая, бессердечная дочь, которой плевать на исчезновение матери и муки отца… — устало закончил говоривший.

— Да, здесь - ты, на фото, никто не отрицает…. А вот, стена и пятно… — но, ее оборвал предполагаемый отец и подбежав резко к девушке стукнул ее ниже спины.

—  Я должен воспитать тебя прямо сейчас, раз раньше нам не удалось… бедная моя жена… вот брошь… ведь она красивая, да? — странным образом перевел разговор хозяин квартиры. - Опять какое-то пятно! Вы больны!

— Что было здесь, скажи мне? — тот, которого назвали Марком не переставал тереть стену в том месте, где, по их мнению, его и Джули, был ответ на все вопросы, на те обстоятельства, которые не укладывались в голове у всех.

— Я не помню, что прицепились? Возможно…, зеркало… — ответил, называющий себя Карлом.

— Именно, — облегченно вздохнув, констатировал молодой мужчина. —Именно! И где оно теперь?

— Откуда я знаю?! Разбилось, наверное… Точно! И потому пропала Клоди… это очень плохая примета…— тон его стал почти вкрадчивым, как у дотошного сыщика, напавшего наконец на след.

— А в ванной куда делось зеркало? — раздался голос Джулии, которая, судя по всему, переместилась именно в ту часть квартиры, о предмете которой спрашивала, —Здесь было большое зеркало с подсветкой, вон, и куски цемента остались на стене.

— Что вы этим хотите сказать? Бестолковые шпионы, что вы несете, что я сам убил мою любимую жену, спрятал ее, где-то в стене, а потом сделал вид, что ищу ее?! — он почти простонал последние слова, затем, подошел к креслу, где лежали вещи, как он говорил—милой Клоди, и стал вертеть одну из фетишей в дрожащей руке:

—Это ее ремешок к юбке, она попросила меня покрасить его в черный цвет, так, как он был желтым. Желтый—ее нелюбимый цвет, — несчастный поднял глаза и посмотрел на присутствующих в комнате так, словно искал сочувствие и понимания проблемы с ремешком. Затем, назвавшийся Карлом, приложил изделие к себе, немного покрутил туловищем, как в неком танце воспоминаний, и горько заплакал. — Моя милая Клоди… Куда все уходит? Любовь, страсть, обожание, долгие диалоги… мечты и надежды, ночи и дни… Куда все это исчезает…? Куда уходят люди? Сколько их было с любовью в сердце, страстью… Где они? Все сгинули, как будто и не были никогда…

Клоди… Моя милая Клоди…

— А почему не купила сразу черный ремешок, — неожиданно спросила Джулии, словно это было сейчас самым важным вопросом и ответом.
Человек в синем спортивном костюме не по размеру, поднял глаза полные недоумения,

—Что ты этим опять хочешь доказать? Что я сам украл Клоди? Убил ее этим ремнем, а потом покрасил его, чтобы смыть следы?! И при чем здесь зеркала, мерзкие детективы?!

Молодой человек молча достал из кармана телефон, подошёл к несправедливо подозреваемому, и, близко поднеся телефон к его лицу, сделал кадр, потом отошел и еще несколько раз нажал на значок «сделать фото».

— Кто это? — и называемый Марком сунул сделанное фото в нос хозяину квартиры, — Кто это?! —буквально закричал он, — чье отражение было ликвидирована из всей квартиры?!

— Отец этой злой женщины это— и, называющий себя Карлом, указал пальцем на молодую женщину, которая тем временем что-то искала в бездонном старом буфете. —Ты, при живом еще отце уже роешься в его вещах?! Что ищешь, золото?!
Драгоценности твоей несчастной пропавшей матери?! Мародеры! — беря очень высокие для имени Карл истеричные ноты, закричал возмущенный хозяин дома.

— Ты мне не отец — бросила девушка, продолжая рыться в ящиках.

— И мне ты не отец, — неожиданно добавил Марк. — Но я —твой сын.
Человек в синем костюме, неподходящим по размеру, вяло подошел к креслу и сел прямо на любимые воспоминания, оставшиеся от милой, как утверждал, жены.

— Вы больные… — тихи пробормотал сидящий в кресле. —Куда дели Клоди? Она пропала…

— Она найдется… нашлась…—девушка подошла к креслу и неожиданно нежно положила свою ладонь на лоб сидящего — никуда не пропала она.

— Потому, что Клоди —это ты, мама…— и молодой человек, так же приблизившись к креслу, аккуратно сел на его подлокотник. — Ты наша мама — Клоди… А папа умер… Это трагедия, он умер ровно три месяца назад….

— Мама… — ласковым голосом прошептала Джулии, сглатывая слёзы, словно сдавшись, ставшая готовой принять все то, что вынуждена была принять, — мама... Пожалуйста, хватит, прими таблетки, которые тебе прописал доктор… Мы все скорбим об отце... но...

— Он, это-он, а ты, это-ты… — монотонно, словно врач, обращающейся к душевно больному, заговорил молодой человек, поддерживая слова сестры.
Он осторожно извлек брошку из ослабевшей руки женщины в синем мужском костюму, не по размеру ей большом…, и приколол украшение на отворот синего воротника.


Затем, он подошел к буфету и вынул из маленькой коробочки точно такую же брошь, — Видишь, мама, эту брошку подарил тебе наш папа, когда вы были совсем еще юные…, она—точно такая же и теперь у тебя их будет две… или…  Наша бедная, милая Клоди…. Марк медленным движением перевернул коробочку, из которой только что вынул украшение, и оттуда высыпались еще несколько точно таких же, любимых Клоди, брошей…
 — Видишь, мама, эту брошку подарил тебе наш папа, когда вы были совсем еще юные…, она— точно такая же, и теперь у тебя их будет две… Наша бедная..., милая Клоди….



Куда уходят люди? Сколько было их на земле?..  Они живут, пока их помнят… потом исчезают вместе с воспоминаниями о ни… вместе со всеми чаяниями и надеждами… порывами любви..., ненависти, отчаяния..., осознанием неотвратимости… Как тяжело принять потерю оставшимся на Земле…, непоправимость утраты..., как сложно осознать это… свое краткое, слишком короткое… как искра, бытие…

 Моя милая Клоди….