Изерброк. Глава LvIII

Изерброк. Глава LVIII




LVIII


Они медленно плыли вперёд, точнее, скользили по затопленным чёрной водой растениям. Свет фонаря ненамного вперёд высвечивал пространство – его предназначение заключалось не в том, чтобы освещать дорогу, а в том, чтобы делать пребывание в лодке светлым, тёплым и уютным. Уютный свет заполнял лодку до краёв, переливался за борт, растекался золотыми струйками в жидкой черноте, поглощался, исчезал, но иногда вспыхивал из глубин краткими зарницами. В лодке, в свете фонаря, Мамушка и старик Доу Бэй чувствовали себя умиротворённо, дымили табаком. Погруженная в свет голова Роди тоже умиротворялась, холодное лицо, отвёрнутое в угол между бортом и мешком, начинало тихо улыбаться.

– Что там в Костяном лесу? Всё нормально прошло? – спросил Доу Бэй, вглядываясь в темень за границей света.

– Нет, – немного подумав, ответил сыщик. – Я там никого не нашёл. Будто и не было никого. Уже много лет.

– Видно, так оно и должно быть. В болоте так бывает. У болота своё разумение, людям не всегда понятное, – сказал старик и затянулся трубочкой.

– Странно всё это, – задумчиво произнёс Мамушка.

Некоторое время плыли в тишине. Старик с тихим плеском двигал шестом. Мамушка замер в задумчивости, как некая птица, перевозимая на плоту через реку. Глаза его остановились на одной точке – отблеске лампы на борту – и застыли.

Из задумчивости его вывел странный еле слышимый звук – как будто кто-то едва слышно скулил под самым его носом. Мамушка прислушался, повернул голову, наклонился. Звук исходил со дна лодки – его источник находился, возможно, под самым дном. Но что это могло быть? Доу Бэй невозмутимо продолжал работать шестом и, казалось, ничего не слышал. "Может, это какое-нибудь насекомое? Или зверёк?" – строил догадки Мамушка, разглядывая дно лодки. Потом остановил взгляд на голове Роди, на спёкшихся в крови и грязи волосах на затылке. Мамушка наклонился ниже почти вплотную к мёртвой голове и с содроганием понял, что это Родя скулит – точнее, скулит его мёртвая голова. Сомнений быть не могло – звук исходил прямо от головы. Временами даже создавалось впечатление, что Родя тихо плачет и всхлипывает. Развернуть однако голову к себе лицом Мамушка не решался.

"Может, мне мерещится?" – тем не менее думал сыщик. Звук и правда был чрезвычайно тих. Настолько тих, что его можно было принять за призрак звука. – "Может быть, я устал, вот и мерещится всякое?"

Далее, по левому борту появилось нечто кажущееся вполне реальным: некое болотное животное или существо; его, вынутое из темноты фонарём, сразу увидел и Доу Бэй, остановил лодку и замер, глядя на явление. Мамушка понял, что вряд ли ему мерещится то, что он видит, – двоим людям не может привидеться одно и то же.
Свет лампы как будто померк. Лампа продолжала гореть, но свет от неё как будто не мог справиться с холодной тенью, накрывшей лодку. Голова Роди заскулила громче. Доу Бэй обернулся и посмотрел на неё – следовательно услышал – потом на Мамушку. В глазах сыщика стояли вопросы: "Что это? Что мы видим? Встречали вы что-то подобное?"

Старик медленно приложил палец к губам, давая понять, что сейчас лучше не издавать ни звука.

Существо стояло в туманной дымке (или, может быть, висело) не далее как в пяти метрах от лодки и в целом не было ни на что похоже, однако всем своим видом, цветом (что-то серое, тускло коричневое, бледное) и колыханием навевало на наблюдателей тоску. И сыщик, и старик Доу Бэй почувствовали серую холодную тоску, которой очевидно неоткуда было взяться, только от этого существа. Сыщик ощутил крайнюю бесприютность своего положения, старость, беззащитность, одиночество; ему захотелось домой, в тепло, к камину – может быть, там удастся спрятаться от тоски.

Голова Роди продолжала скулить. Останки Роди будто оплакивали горькую судьбу погибшего, печальную жизнь и страшное её прекращение. Словно Родя в некотором своём остатке, не желающем покидать земную юдоль, не хотел и не мог поверить в то, что его больше нет.

Чем пристальней сыщик вглядывался в существо, тем поганее ему становилось на душе.

Существо на первый взгляд не выглядело цельным. Как будто несколько дырявых серо-коричневых и полинявших одеял развесили над болотом с небольшими промежутками. В промежутках, однако, по мере наблюдения можно было различить скелет существа: беспорядочное сплетение многоколенчатых, как лапы паука, тонких белых костей. Иногда проглядывал белый костяной бисер – как будто гроздья паучьих яиц. Весь этот своеобразный каркас со скудным нутром хорошо было видно, когда серые покровы существа плавно вздымались, словно от ветра, и опадали, роняя клочья тумана. Между тем воздух был неподвижен – даже намека на ветер не ощущалось. Существо ещё немного приблизилось к лодке – перемещалось оно боком, то есть плавно надвигалось плоскостью одеял, не используя членов – как будто парило над водой.

 В верхнем левом углу существа загорелась красная точка. Если у этого странного животного есть голова, то красная точка, по всей видимости, это его глаз.
У сыщика в животе перехватило от тоски. Он представил, как существо плавно беззвучно накрывает их вместе с лодкой своими одеялами и поглощает. Он боялся смотреть на красный глаз, без которого существо просто походило бы на кучу тряпья на деревянном каркасе. Голова Роди всхлипнула и умолкла. Сыщику нестерпимо захотелось броситься в объятья одеял – ему казалось, что так он избавится от тоски.

Серые полотнища приблизились ещё, стало видно, что они кожаные, шагреневые и шевелятся всей поверхностью по своей воле, точнее, по воле, исходящей из тёмной области слева и вверху, где горит красная точка.

 Душной волной навалился множественный шепот – ни единого слова Мамушка не понимал; он даже не мог вычленить из этого шума что-то похожее на человеческое слово. Однако это именно был шепот – шепот тоскливый и унылый – такие звуки издавало существо. Звук исходил от всей поверхности одеял. Видимо, чтобы перебить этот шепот, Доу Бэй бодро и буднично заговорил, обернувшись к сыщику:

– Историю одну вспомнил. Когда еще жил в городе. Приятель рассказывал, приехали к нему в гости тёща с тестем из Вейи. Люди обеспеченные, культурные, даже можно сказать – богатые. Жена его в это время занята была на работе, а тёща с тестем решили до встречи с ней провести время где-нибудь в ресторане. И спросили у зятя, где тут у них недалеко от центра есть хороший уютный ресторан. А приятель, то бишь он и был зятем, ради шутки посоветовал кабак "Собачья голова" возле ПромСектора. Грязная забегаловка – пристанище шлюх, работяг и вообще всякого сброда. Приятелю тесть и особенно тёща всегда казались важными, спесивыми, не чета ему, тем более из Вейи. Аристократия. Отговаривали дочь от замужества с ним, но она не послушалась. Вот он и решил подшутить над ними. Отправил их в настоящую дыру, притон всякой пьяни да рвани.

– Собачья голова? – Мамушка даже заулыбался, услышав это название. – Я бывал там. Нормальный кабак. Пиво хорошее. И не… так уж грязно.

– Это для тебя не грязно. А для приятелевых тёщи и тестя из Вейи – это совсем не то место, в каких они привыкли бывать. Он профессор, она чинуша от министерства просвещения… Короче, приехали они в кабак на карете, спускаются в подвал под ржавой вывеской, заходят, а там, представь, накурено, вонь, чад, граммофон орёт, шлюхи с работягами пляшут… Столы голые деревянные, на полу – опилки. В общем… Тесть ахнул и попятился назад. А тёща задержала его и, представь, пошла к свободному столику и профессора своего прихватила. Уселись, огляделись, заказали пива. Шутка у приятеля не совсем удалась. Тёще по крайней мере там очень понравилось. Она даже отплясывала под конец канкан на столе под хлопанье местной публики. Пиво, видать, и правда хорошее оказалось. Только я не пробовал, не знаю. Повеселилась тёща на славу. А профессору не понравилось. Он вообще больше по филармониям.

Мамушка улыбался, слушая Доу Бэя. Он вспомнил свое посещение "Собачьей головы". Там ему показалось уютно, спокойно. И пиво понравилось. "Надо будет как-нибудь зайти туда снова", – подумал сыщик. И заметил, что странное полотняное существо отдалилось от лодки. И продолжало отдаляться, постепенно заволакиваясь дымчатым мраком. Одинокий красный глаз тускнел по мере удаления.

– Охо-хо! – крикнул в сторону исчезающего существа Доу Бэй. – Чего только в городе забавного не услышишь.

Красная точка мигнула последний раз и погасла. Существо покинуло путников, отправившись дальше странствовать по болоту, словно по воле ветра.

Доу Бэй вздохнул и принялся раскуривать трубку.

– Что это было? – спросил Мамушка.

– Парусник. Так его называют, – ответил старик и чиркнул спичкой. Приложил огонёк к чашке трубки, потянул; табак затрещал.

– Животное?

– Скорее, тварь. Может, мутант. Я не знаю, откуда они появились, все эти создания.

– Наги говорят, что они от злобы людской появились, – сказал Мамушка и полез в карман за папиросами.

– Тогда эта тварь, скорее, от уныния возникла. Заметил, как грустно стало, когда она появилась? Как будто дышать нечем. Высасывает душу. Потом накрывает, обнимает и всё… – нет человека. Даже тела не остаётся.

– Почему она отстала от нас? – спросил сыщик.

– Не любит, когда люди не унывают. Поэтому лучше всего при появлении парусника развлечься чем-нибудь, байку рассказать, анекдот, чтоб не поддаваться тоске. При паруснике нельзя. Это оно специально тоску навевает, душу вытягивает.

Старик взялся за шест, чтобы двигать лодку дальше.

До острова нагов по всем приметам оставалось недалеко. Скоро должны были показаться стены коксохимического завода. Старик планировал обогнуть завод, направив лодку вдоль полуразрушенной ограды по одному ему известному маршруту.

– Я даже удивился, с чего это вы начали рассказывать про "Собачью голову", – Мамушка уселся на своё место, на скамейку на корме, поправил сюртук, снял и надел шляпу, затянулся папиросой.

Лодка снова была полна тёплым золотистым светом.

– Удивление — это тоже хорошо. Помогает что-то неожиданное, что переключает голову, да хоть песню запеть, лучше кабацкую, озорную с матерком, свистнуть, хлопнуть… сбить настрой. Парусник теряет тогда контроль и уплывает. А вообще, конечно, это ветошь унылая. Не так опасно. Нам повезло, что мы елань не встретили. Поди уж не встретим.

– Елань? Что это? – заинтересовался сыщик.

– А ты у нагов спроси, как вернёмся. А пока лучше даже не вспоминать о ней. Кто знает, мож она мыслями о ней притянется. Так что, давай о другом. Значит, говоришь, хороший кабак "Собачья голова"?

– Нормальный. Но я в основном в "Пеликане" бываю. От дома недалеко, по ценам терпимо и вообще…

– Нравится тебе в Изерброке жить? – спросил Доу Бэй.

– Да как сказать. Понравится, конечно, когда деваться больше некуда, – Мамушка хмыкнул, мол, это шутка, но доля правды в ней есть.

 Сыщик задумался: «Куда деваться из этого мира? В Вейи ненамного лучше, но перебраться туда – слишком дорого и хлопотно. На Бонги – нереально. А вообще на юга… в аграрные доминионы…»

Мамушка вспомнил свой разговор на эту тему с Родей, вздохнул… Он на миг забыл, что Роди больше нет… и, вот, вспомнил. От него осталась только мёртвая голова да последняя бледная бабочка, в агонии им порожденная, которую сыщик спрятал за ленту шляпы.

За неспешным разговор добрались до завода, без приключений обогнули его…
Когда плыли вдоль стены, Мамушка вглядывался в её тёмные провалы, но ничего не мог разглядеть. Ни единого звука не доносилось с территории завода.

Когда показалась гирлянда огней – светильники на оборонных столбах нагов, Доу Бэй повернул лодку вправо, проплыл несколько метров между болотных лилий, остановился, воткнул шест в дно и привязал к нему лодку верёвкой.

– Ну всё, приплыли. Здесь тропа прямиком до нагов. Давай помогу разгрузиться.

В туманных чёрно-бордовых сумерках светильники нагов, выстроенные в ряд, казались волшебными огнями, придавая болоту сказочность и даже некоторую праздничность.

Мамушка почувствовал себя почти дома – ряд желтых огоньков впереди согревал его и радовал. Он слез с лодки, принял груз, закинул лямки тяжёлого мешка на плечи, осторожно взял из рук Доу Бэя голову Роди, левой рукой прижал её к груди, а в правую взял палку. Идти нужно было прямо, не сворачивая, прямо на огни.

– Ну что ж, бывай. Передавай привет Бадамбе и, вообще, всем, – с улыбкой сказал Доу Бэй.

Мамушка некоторое время молча рассматривал старика – удивительного человека, который уже много лет один живёт в болоте, добывает пропитание, не боится ни гадов болотных, ни порождений скверн… Зайцев постреливает.

Сыщик молчал и тут, решившись, заговорил:

– Я должен рассказать вам, Доу Бэй. Сначала думал держать в тайне, никому не рассказывать, кроме нагов. Но вам решил рассказать. Не только потому, что вы спасли меня, но и вообще. На Острове Бездны я увидел Лотос Последнего Предела, древо жизни, нектаром цветов которого питается птичка с радужным опереньем. Она и есть создатель миров. Лотос Последнего Предела уже наполовину засох. Это из-за того, что подземные воды отравлены злом, скопившимся под Лимбом. Зло копилось, собиралось и умножалось Лимбом многие годы. И вот… Мерзких тварей в болоте скоро станет больше. Доу Бэй, вам небезопасно оставаться здесь. Что вы один сделаете против скопищ злобных тварей? Человечеству нужно объединиться, очиститься и общим усилием чистых душ попробовать нейтрализовать то озеро зла, что отравляет древо жизни. Иначе оно совсем засохнет, и птичке нечем будет питаться, и она погибнет. Творец погибнет. Понимаете? Люди, вы, я, наги, все мы должны воспрепятствовать этому. Вот о каком конце света идёт речь. Спасение зависит от каждого человека, от каждой его мысли. Пойдёмте со мной, Доу Бэй. Вернёмся в город. Или оставайтесь у нагов. В болоте одному – очень опасно. Критические времена наступают. Трещина на Маха-Мандале расширяется.

– То, что ты рассказал, поразительно. Я что-то этакое и представлял себе.  Число странных тварей увеличивается, я это вижу. Но я не покину болота. Это мой дом. Чему быть, того не миновать. Насчет дерева… я думаю, оно будет спасено, не людьми, так кем-то другим. Миров много, а создатель у них один – радужная птица, как ты говоришь. Не бойся, я уверен, что её спасут… Кто-то, может быть, более умный и сильный, чем люди. Прощай, друг. Спасибо, что открыл мне тайну Острова Бездны. Теперь я знаю, что делать. Я останусь здесь, рядом  с тем местом, где был Остров. Может быть, еще увидимся. Не унывай.

Лодка Доу Бэя стала медленно отдаляться от тропы. Горящий фонарь на её носу покачивался.

Сыщик подумал, что фонарь Доу Бэя – это такой же светильник, какие горят на охранных столбах нагов, только он передвижной – и Доу Бэй на лодке также несёт оборонительную дхану, как и его соратники на столбах. Вместе они сдерживают натиск воплощённого и только собирающегося воплотиться зла.