Николай Панченко К 100-летию со дня рождения, ч. 3

Я опубликовала свои работы, посвященные моему учителю, поэту Николаю Васильевичу Панченко, но тема его жизни не исчерпана, а его поэзия для меня по-прежнему, как и в юности, притягательна, незабываема. Завтра в ЦДЛ а Малом зале будет отмечаться столетие со дня рождения поэта, и в программе самое ценное - авторское чтение стихов и разговор из сюжетов его судьбы.

Поэтому я, получив от Никиты Шкловского материал, отражающий биографию Н.В, в том числе касающийся издания по его инициативе альманаха "Тарусские страницы" (1961), решила поместить на ПРОЗА.РУ текст, написанный недавно знатоком поэзии Панченко и одним из самых проницательных действующих сейчас литературоведов Сергеем Ивановичем Чуприниным.
    
     Из письма Сергея Чупринина Никите Шкловскому-Корди:

Это короткое биографическое эссе о НВ предназначено не для журнала, а для словаря "Оттепель: Действующие лица", над которым я сейчас работаю. По идее этот словарь должен продолжить выпущенную мною в начале этого года хронику "Оттепель: События" (не знаю, видели ли вы этот том), с установкой прежде всего не на анализ лит.произведений тех или иных фигурантов Оттепели, а на характеристику их гражданского поведения.    В фейсбуке мною выставлено уже несколько десятков таких коротких (не длиннее 2 страниц) очерков, с тем чтобы читатели меня поправляли, уточняли, давали дополнительную информацию. Очень рад, что в случае с НВ я ни в чем существенном не ошибся и что какие-то уточнения смогу внести уже в печатную версию.

ФБ:
Панченко Николай Васильевич (1924-2005)
Дважды контуженный и тяжело раненный в годы войны, П. закончил Калужский учительский институт (1949) и Высшую партийную школу (1953). Был журналистом, возглавлял областную комсомольскую газету «Молодой ленинец», работал на заводе, затем в Калужском издательстве. И всю жизнь писал стихи, так что уже после выхода первых книг «Теплынь» (1958) и «Лирическое наступление» (1960) критики уверенно заговорили и о несомненности его лирического дарования, и об устойчивости его нравственной позиции.

Эту репутацию подтвердили и позднейшие публикации поэта, многие из которых либо с трудом проходили сквозь цензурное сито, либо на десятилетия застревали в этом сите. Однако – так бывает в истории литературы, - называя имя П., исследователи Оттепели чаще вспоминают не его книги (очень, повторимся, достойные), но альманах «Тарусские страницы» (Калуга, 1961), одним из инициаторов и членом редколлегии которого он был.

И дело здесь сладилось почти случайно. На даче, которую Б. Балтер снимал в Тарусе, в июле 1960 года состоялся знаменательный разговор К. Паустовского с П. и прозаиком В. Кобликовым, работавшими редакторами в Калужском книжном издательстве.

«Перебивая один другого, они, - рассказывает Г. Корнилова, - поведали нам новость: у них в издательстве сняли тираж Марка Твена. Осталась неиспользованная бумага…

— И мы решили… — продолжал Кобликов.

— Мы подумали, — подхватил Панченко, — что нужно немедленно издать вашу книгу, Константин Георгиевич!

Паустовский с минуту молчал. Потом, легко хлопнув ладонью по столешнице, очень решительно объявил:

— Нет! Мы издадим другую книгу! Сборник прозы и стихов молодых авторов! Ведь практически он у меня уже собран…».
 
Работа над альманахом шла быстро, весело, что называется, сообща. И не без хитростей, конечно. Так, в ответ на начальственное распоряжение «дать очерки о наших маяках – о тружениках-тарусянах»,  три требуемых очерка написала не кто-нибудь, а Н. Мандельштам (под прозрачным псевдонимом Н. Яковлева), и еще два предложила Ф. Вигдорова.

И более того. «Вместо, - пишет Д. Быков, - включенных в альманах рассказов Юрия Казакова Панченко показал в обкоме (где выпуск альманаха курировали и одобряли) три других, послабей и попроходимей. «Школяра» не показывал вообще — для демонстрации в обкоме Окуджава представил другую прозу, набросок будущей детской повести «Фронт приходит к нам», задуманной еще в Калуге. Правда, в обкоме на художества составителей смотрели сквозь пальцы — что страшного могут протащить в областной альманах? Кто его заметит, несмотря на участие молодых столичных знаменитостей? Глядишь, еще и похвалят за остроту…»
 
Местное начальство, говоря нынешним языком, лопухнулось. К середине ноября 1961 года из запланированного тиража в 75 тысяч экземпляров отпечатали первые тридцать. И уже 23 декабря областная партийная газета «Знамя» обнаружила в альманахе «забвение принципов партийности в литературе, безыдейность, эстетски-объективистский взгляд на жизнь, натуралистическое копирование отрицательных явлений действительности…» 

В тот же день (!) докладной запиской в ЦК на альманах отреагировал и начальник Главлита СССР П. Романов, среди «произведений, неполноценных по своим идейно-художественным качествам», особо отметивший и «более сорока декадентских стихов М. Цветаевой», и «пессимистическое по настроению» стихотворение Н. Заболоцкого «Прохожий», и поэму В. Корнилова «Шофер», и повесть В. Максимова «Мы обживаем землю», и иное многое.

Дальнейшее понятно: тиражирование «Тарусских страниц» было остановлено, опасную книгу попытались изъять из библиотек, местный цензор, обкомовские и издательские начальники наказаны по партийной линии, а П. уволен. Что, правду говоря, пошло ему только на пользу: поступив слушателем на Высшие литературные курсы, П. переехал в Москву, где почти мгновенно стал своим в среде вольномыслящей интеллигенции, собиравшейся и вокруг Н. Мандельштам, и вокруг о. Александра (Меня), и вокруг В. Шкловского.    
 
Публичной знаменитостью по формуле А. Вознесенского: «Вас заграницы издают. Вас продавщицы узнают», - П. не стал: не та органика, не те свойства личности и таланта, но его нравственный авторитет был неоспорим, что подтверждалось и новыми стихами, и всем гражданским поведением П. Его подпись – под заявлениями в защиту И. Бродского, А. Синявского и Ю. Даниэля, обращением 84-х в поддержку письма А. Солженицына IV съезду писателей СССР.
 
А когда в стране забрезжили перестройка и гласность, П. тут же включился в общественную жизнь: стал одним из основателей писательского движения «Апрель» (1989), возглавил комиссию по литературному наследию В. Нарбута (1989), написал яркую вступительную статью к одному из первых изданий «Воспоминаний» Н. Мандельштам (1999).

И, конечно же, вновь вернулся к «Тарусским страницам»: в 2003 году вышел второй сборник, подготовленный им вместе с Н. Бялосинской, а в 2011-м в Калуге появился и третий, одним из составителей которого обозначен опять-таки П., к тому времени уже покойный.

Эти книги, при всех достоинствах их состава, уже мало кто заметил, оценив как своего рода памятник памятнику. Тогда как «Тарусские страницы» 1961 года помнятся по сей день. И всегда будут помниться, как будут помниться и лучшие стихи П.
                С Чупринин 

Соч.: Стихи. М.: Худож. лит., 1983; Избранное. М.: Сов. писатель, 1988; Живу во глубине России. М.: Соль, 1999.


               НИКОЛАЙ ПАНЧЕНКО            
          СТИХИ из книги "ИЗБРАННОЕ" 2014 года


                *
       Тем все равно, кто не служил тебе.
       А я служил:
                был твой надежный панцирь,
       Твоя стрела на жесткой тетиве,
       Кистень и нож в твоих крюкатых пальцах.
       Тем все равно, кто дань платил горбом.
       А я, рабом рожденный, –
       Славил рабство,
       Твое злонравье и твое злорадство.
       Тем хорошо, кто дань платил горбом.
       А я себя по клочьям растерял,
       В огонь и в воду с гордостью бросая.
       Тем все равно,
       Кто лгал, себя спасая.
       Тем хорошо, кто знал, что ты тиран.
       Но был момент:
       Еще ты жил и жал,
       Людей сажал, верша двуострый выбор,
       Когда, вильнув, из рук твоих я выпал,
       Вонзился в пол и звонко задрожал.
       Как я решился?
       Как я мог посметь –
       Вонзить не в цель направленное жало?!
       Но рухнул вождь.
       Я славлю эту смерть,
       С жестокостью, обычной для кинжала…

       1953


          *
     Мы идем угловатым Арбатом
     по магазинам
     с одним грузином,
     и он рассказывает:
 -   Двадцать лет назад
     Шляпу хотел купить.
     И не купил.
     Деньги пропил.
     И хорошо:
     Шляпа была бы уже старая...

     Вздыхает грузин,
     Заходит в другой магазин
     и снова рассказывает:
     – Двадцать лет назад
     женщину здесь повстречал,
     головой покачал,
     мимо прошел,
     и хорошо:
     женщина была бы уже старая.

     Вздыхает грузин,
     Заходит еще в магазин
     и снова рассказывает:
     – Двадцать лет назад
     С другом сводил нас Арбат.
     Скоро его не стало:
     Полк на войну ушел.
     Друг был бы уже старый –
     Было бы хорошо!

1961


           *
     Когда я вернулся с войны,
              меня не узнали,
     Говорили, что знали такого-то,
     Но что это не тот…

     Убивали меня, воскрешали,
     До зубов пеленали,
     Через край зашивали суровыми нитками рот.

     И вернулся, конечно, не тот.
     Но – вернулся! –
     Чтоб, к земле приклонившись,
     Вернуть хоть какого – того!
     Сколько раз, не сломав головы,
     Через голову перевернулся
     Искушенный преемник –
     Наследник пути моего.

     И покуда живой – тот вернувшийся, –
     Тлеет надежда,
     Что проснется однажды, разжав кулачонки, во мне
     Долгожданный, дурной,
     По сегодняшним меркам – невежда,
     Позабывший о славе, о грязи,
     О прошлой войне…

     1981


                *
     Ушли мальчишками, вернулись взрослыми,
     Скорей широкими, чем низкорослыми,
     Коротконогими,
                с руками долгими,
     С руками долгими,
     Глазами волглыми.

     Который год они под солнцем сушатся,
     Покуда старые дороги рушатся,
     Покуда новые пути устроятся,
     Глаза солдатские травой укроются.

     Гуляйте, детушки, по жирной травушке
     Да не завидуйте солдатской славушке.

     1950 – 1980

 
            *
     Страна лесов,
     Страна полей,
     Упадков и расцветов,
     Страна сибирских соболей
     И каторжных поэтов,

     Весь мир хранит твои меха,
     Но паче дух орлиный –
     Он знает стоимость стиха
     И шкурки соболиной.

     И только ты, страна полей,
     Предпочитаешь сдуру
     Делам своих богатырей
     Их содранную шкуру.

     1949


           *
     В России плохо с мужиками,
     Чтоб с головою
     Да с руками, –
     И не одна война виной,
     И революцией одной
     Не оправдать –
          тоска их съела:
     Попробуй посиди без дела,
     К беде Отечества спиной?!

     Борцы,
     Аскеты,
     Сумасброды,
     Земной презревшие уют,
     Копают тупо огороды
     И водку пьют
     Или не пьют.

     Их нет в искусстве, нет в науке,
     Их запах выдрали из книг,
     Чтоб внуки их
           и внуков внуки
     Учились жизни
     Не у них…

     1956, 1961


;