Девочка

Я, весь такой молодой, иду с ребятами по улице. Проходим мимо какого-то рынка, такие появились в приснопамятные для их переживших «девяностые».
А слева от улицы, на пустыре, особнячком стоит как бы ларёк. Или по-другому – киоск. Такие тоже тогда были. Может, где-то на задворках и сейчас ещё есть. Жестью обитый и не раз по ржавчине грязно – голубоватой масляной краской покрашенный.
Вокруг этого ларька – толпа плохих пацанов, и все они одеты в чёрные спортивные костюмы, явно из китайской синтетики. И внезапно они начинают между собой драться! Почему, отчего – непонятно.

От таких серьёзных событий надо бы держаться подальше, и мы ускоряем шаг. И тут я понимаю, что дерутся они за что-то, что находится в этом киоске. А киоск какой-то не такой… На торговую точку не похож. Он как будто отдельно от всего, отделён от того, что здесь и сейчас…

Я говорю об этом своему другу, который идёт справа. Он мне предлагает: надо подождать, – похоже, что они друг друга перебьют, тогда и посмотрим. И стоим в сторонке, где нас не видно.

А как всё утихло, я иду туда. Иду один, про друга и не вспоминаю.
Возле двери валяются как будто не тела, а куклы. Чем-то мягким набитые.
Ни живые, ни мёртвые, но бездвижные.

Открываю дверь – внутри пусто. Только обломки скамеек валяются. Стены покрашены, снизу наполовину голубые, сверху – белые.

Значит, я ошибся. Ничего здесь нет. Из-за чего же они так жестоко дрались? И как могли драться эти мешки из чёрных спортивных костюмов?
И тут вижу, что в одном месте панели пола из ДСП друг к другу как-то не прилегают. Беру откуда-то взявшуюся палку из обломанной ветки дерева, вставляю в щель, приподнимаю панель. И вижу люк! Крышка его округлая, как будто из олова, а может из свинца. Тяжёлая, еле приподнял. Там – темнота, похоже на какой-то лаз. Но я туда никак не пролезу – он узкий совсем.

Хочу подсветить телефонным фонариком, но понимаю, что телефона у меня нет, и знаю почему, и его даже не ищу. Но вижу, что там начинает что-то светиться и двигаться… И совсем не испугался… или не успел испугаться? Это была… девочка! Девочка лет пяти. И я сразу понял, что она какая-то особенная, – не просто девочка.

У меня, конечно, возникают вопросы – чья она и откуда? Она со мной не говорит, но я понимаю, что' она говорит. Я узнаю, что её ищут и хотят захватить. Что сейчас наступила ночь, а ночью она под защитой… И вижу поле с золотящейся травой, густой и высокой, за ним зеленеет лес. По полю на светло-сером коне скачет какой-то светлый и симпатичный муж… По образу – то ли витязь, то ли сказочный царь. Слева от него прыжками бегут три огромных волка… Это даже не волки, а похожие на них сказочные звери – длинная серебрящаяся шерсть, вокруг голов небольшие гривы. Зубы не оскалены, но нет сомнений, что они есть, и порвут того, кто нападёт на всадника. Трава упруго сминалась и ложилась под ними…
Откуда-то я узнаю, что это – отец девочки. И он мне говорит, – говорит беззвучно, – что девочка сейчас под его защитой, а я могу отдыхать и спать. Но вот днём – днём её надо будет защищать, – защищать от тёмных, которые приноровились жить на свету. Одни друг друга перебили – другие придут, и числом их будет больше – такие на кровь тянутся... 

У меня много вопросов – но никаких сомнений не возникает в том, что это действительно надо, и что мне придётся это делать. Только как я справлюсь? Почему я, к серьёзным схваткам не готовый? В одиночку я просто не смогу! Ну разве что только её… прятать.

Смотрю на девочку – совсем дитя, но дитя… взрослое! Она всё видит и всё понимает лучше меня!

И я вижу… даже не вижу, а ощущаю, сколько тёмных прячутся под разноцветной одеждой, и чем ярче одежда, тем они темней. По одежде их не отличить, не отличить и по лицам, разве что… может, по глазам? Где-то слышал, что по глазам можно видеть, есть ли душа – или нет.
А сейчас как будто от неё, от девочки слышу, что у души человеков есть двойное дно, а глаза отражают только поверхность… Глубоко не проникнуть, разве что когда глубина чиста и прозрачна…
Как у этой маленькой девочки – это уже я сам вижу и понимаю…
Одного только не понимаю – зачем её отправляют в наш гадостный мир? Оставалась бы она там, по ту сторону люка… Люка с литой тяжёлой крышкой, который большинство людей считает потайным… Неужели она сможет что-то здесь изменить?!
Дочь какого-то светлого сказочного царя, который не может её защитить при свете дня сего тёмного мира, а только ночью… Минуточку… Темнота во тьме перестаёт быть темнотой, и свет тогда всесилен?! Ну и не бред ли это? 

Приходил сюда Сын Божий, и при свете дня Его распяли, и от этого многое в мире изменилось, но так и не исправились те, к кому Он приходил… Их души не очистились от того, что на их дне… двойном дне… А очистившиеся – те к Нему рвутся и из мира уходят…

А девочка – она, что ли, очистит?!

Большой зал во дворце, высокие окна с красивыми золотящимися шторами. Два длинных дубовых стола, на которых рядами стоят какие-то блюда и свечи в ветвистых подсвечниках. Должны прийти гости, но зал пустой, ещё никого нет… Нет гостей, и хозяева не выходят…

А за дверью сидит старый, трясущийся и блаженный старик. Слёзы льёт и радуется. И что-то проверяет у себя за пазухой… Он там что-то прячет. Ну и кто у него хоть что искать будет? И кому он нужен?
И разве будет у такого кто-то хоть что-то спрашивать?
Да и спрашивать, выходит, некому!
А кто это?
Да похоже, что я…