Хромое счастье

               

Начало апреля: хмурый день, снег лежит еще кое-где в ложбинках, гуще кустарника, да на задворках домов, куда не добраться солнышку. Хотя, оно в этом году особо  и не старалось – снег методично ели  туманы, а уж затем неожиданно  на неделю регион накрыло летнее тепло.

   На клумбе под окном бурная жизнь:  вся земля ощетинилась пучками нарциссов и примул. На кустах сирени сочно набухли почки, многие уже полопались, и кто-то пытается высунуть из них зелено салатовые  носики.

    А с неба капает редкий то ли снег, то ли дождь. Большие капли  стекают с почек и повисают под ними хрустальными подвесками, а  … Ох,  да не об этом же речь!  А о женщине, внимательно наблюдающей за происходящими за окном  апрельскими метаморфозами. Даже не о ней, а мыслях, посетивших ее. А размышляет она над вопросом «что есть счастье?»
Казалось бы, все ясно, а, вот, поди ж ты, чем дольше она смотрит в окно, тем больше становится клубок мыслей, и все они разные, как куча ниток для вязания в глубокой корзинке около столика: и цвет разный, и размер клубочков разный, и качество ниток разное.

      А родилась эта мысленная канитель еще вчера. Были среди знакомых и друзей Зои Васильевны те, кто знал об ее интересе к поэзии и сам не чурался оной. И редко, но несказанно радовали ее, принося почитать что-нибудь интересное. Вот и вчера, протянув ей тоненькую маленького формата книжечку, знакомая сказала: «Не по мне, но, может, тебя чем зацепит».

     И зацепило! А словосочетание «хромое счастье» вообще поселилось в голове. Как он додумался до такого эпитета? Сколько за ним невысказанного! А какое оно вообще, счастье, и что мы имеем ввиду, говоря это слово?

    В одной из телепередач Зоя Васильевна услышала, что православные святые отцы в своих писаниях утверждали, что земная жизнь дается человеку не для счастья, а как время подготовки себя к жизни на другом уровне. Здесь каждый борется с трудностями разной степени  и свойства, вырабатывая в себе определенные качества и совершая поступки, которые в определенный момент и станут пропуском к счастью. А чтобы люди не впадали в уныние от этих трудностей и их преодоления, каждому  все же дается надежда и возможность найти его и в этой жизни, пусть и  не такое, каким оно есть на самом деле. Вот только мы не умеем его искать, понимать, что нашли именно его, а найдя, оберегать, как зеницу ока. А потому постоянно сокрушаемся, обижаемся, злимся и сетуем на его отсутствие, или называем его «горьким», «мимолетным» или, как этот поэт – «хромым».

     Зоя Васильевна с последним  была  согласна. Обидно, конечно, за нашу глупость и слепоту, но, что есть, то есть. Вот у нее, например…

   Была ли она счастлива?  Прожила тихо - мирно, муж не гулял, не бил, выпивал в меру, квартира – работа есть, дети выросли хорошие, все уже пристроились, семьями обзавелись. Сейчас одна, все у нее есть. Разве это не счастливая жизнь? Но, почему тогда оглядываясь, мы вспоминаем кусочки, минутки, цену которым в тот момент мы, возможно, и не до конца поняли?
  Сколько не вспоминала женщина себя в детстве,  не могла вспомнить, чтобы мама ее обнимала, гладила, целовала. Родителей почти никогда не было рядом. У них дела, им не до нее. А, может, дело было не в делах?
 
   В доме обычно было спокойно, без скандалов,  каждый  занимался своим делом. В выходные все собирались за большим столом,  перебрасывались словами,  ели что-нибудь этакое, приготовленное бабушкой специально по такому случаю, пили чай. Иногда все вместе гуляли или отдыхали на одеяле под раскидистой яблоней в саду. Летом – солнышко, птички, цветы. Осенью – листопадный  хоровод, походы по грибы, горький запах  хризантем и  костров во дворах. Зимой – снежки, санки, коньки,  снежные корки на рукавичках и одежде, полные снега валенки, обмороженные щеки и руки, новогодние апельсины. Но никто ее не обнимал, не гладил, не целовал. Она была счастлива? А родители?

      В ее классе учились дети из детского дома, и она видела их глаза.  В них точно не было счастья.

     Первая влюбленность. «Ах, как кружится голова» обволакивала  слушателя грудным голосом  Шульженко. И, да, она кружилась! А вместе с ней хороводом вихрились  планы и надежды. Он так хорош, так внимателен, обходителен, заботлив! Так трепетно к ней относится! Он еще не говорил, но они обязательно поженятся! Скоро! И тогда она будет бесконечно счастлива! Но он оказался женат… Ее оцепенение, его  отчаянье… Не на ту улицу свернуло счастье.

     Встреча с будущим мужем произошла через 4 года. Голова хоть и  кружилась, но успевала и думать. И  Зоя  уже не спешила  верить и строить планы. Боялась: если это счастье, то вдруг вспугну? А если нет, а я опять поверю? Но в один зимний снежный вечер он догнал ее по дороге домой, осел коленями в снег посреди улицы, а затем стал медленно подниматься, скользя  руками по ее запорошенному пальто. Она в смятении молчала и боялась пошевелиться, а он, сжав руки кольцом вокруг ее плеч,  жадно приник к  губам: «Люблю тебя! Люблю!».  И ударили  над их головами литавры, зазвенели колокола, весь мир завертелся вокруг них! Да, это было счастье!

     А через полгода они поженились и, как говорит  в известном сериале  актер Каневский «Это уже совсем другая история». Потому что дальше была просто жизнь  во всей ее красе.

    Были рождения детей – вспышки бесконечной радости.  В этом тоже было, конечно, счастье, но оно опять  куда-то незаметно и быстро исчезло, оставив место  тревогам , вечной усталости  и заботе, которые добавились к просто жизни во всей ее красе.

   И вот уже дети выросли, разлетелись искать свое счастье. А родители остались привычно коротать вечера у телевизора, вязать тапочки всему семейству, пить нескончаемый чай. Это счастье? Или просто нормальная жизнь? А нормальная жизнь – это счастье? Но, если это так, то сколько же нас, живущих  в состоянии непрекращающегося счастья? И такое  действительно может быть?  Тогда почему мы недовольны и все время чего-то ищем, на что-то жалуемся?

   Сегодня Зоя Васильевна живет одна. Когда хочет, тогда встает и ложится, когда хочет – ест и пьет чай или кофе. Хочет – идет гулять или бродить по магазинам. Или посидеть в библиотеку, или навестить подругу. Хочет - читает, хочет – вяжет или слушает музыку. Ее жизнь спокойна, нетороплива. Ей не надо спешить и о чем-то беспокоиться. Она счастлива? Или у нее просто хорошая жизнь? И почему из всей такой длинной  нормальной жизни ей, при мысли о счастье,   вспоминается так мало:  тот поцелуй на заснеженной улице и мгновения, когда впервые увидела детей? Это и были ее минуты счастья, давшие силы прожить долгую непростую нормальную жизнь? Или она ничего не поняла, и вся жизнь была счастьем уже потому, что просто была?
                *   *   *
     - А  если посмотреть с другой стороны, - задумчиво продолжала задавать  себе вопросы Зоя Васильевна, сидя вечером в кресле со спицами в руках. – Вот, взять бабушку Машу: счастливая у нее жизнь была? Страшные времена  пережила, а помнится человеком с улыбкой, добрым словом.

   Жила Маша  в деревне. Помнила коллективизацию, продразверздку, бабий вой вослед уходящим обозам с хлебом, безжизненные лица раскулаченных, которых сгоняли в телеги, чтобы вести в центр.  О счастье здесь никто не знал.

    Потом началась эра совхозов и колхозов. Все, кому исполнилось 11 лет, должны были выходить на работу. Но и школу никто не отменял. Каждый день ходить за 7 км в соседнее село через поле-лес. Правда, правление лошадку с телегой давало школьников довезти до места, но такое везение  выпадало далеко не всегда. И шли детишки и в дождь, и в снег с морозом, а обуты - одеты – одно название. И эти годы счастливыми не назовешь. Однако  школу Маша окончила, а в день получения свидетельства объявили о начале войны.

   Зоя Васильевна помнила, как бабушка рассказывала:
 -  Работали день и ночь: днем  снопы вязали, ночью укладывали их в стога. И постоянное напоминание: «Вы – комсомольцы! Вы должны быть в первых рядах»! А еще же и овощи выращивали! Их надо посеять, обработать, собрать.  И все в сроки, за все отчитаться».

  Но у Маши была мечта – стать ветеринаром! Очень ей с животными возиться нравилось. И стала она ходить в правление, просить направление на учебу. Председатель, правда, умный мужик был,  сообразил, что  свой специалист очень  будет к месту, и разрешил поступать. И вот, в 45-ом, после техникума, вернулась Маша в  район, правда, направили ее не в свой совхоз, а в районную ветстанцию.  Была ли она счастлива, что добилась своего? Да, конечно. Но счастье это очень быстро затерялось в работе с утра до ночи,  марш-бросках от деревни к деревне по бездорожью, отсутствии лекарств, санитарных условий и реальной  возможности попасть в тюрьму  «за вредительство», если корова или теленок падут.

   А счастье все же снова лучиком  пробилось  к Маше: прислали к ним в ветстанцию на работу  Тихона – специалиста, да еще и с высшим образованием! Ох, как загудело-завертелось все вокруг него: такой знатный жених в поселке появился!За плечами ветеринарный институт, фронт. А ему приглянулась Маша – маленькая, худенькая, светленькая, с тихой улыбкой. Да, было у этих двоих настоящее счастье. Густо замешанное на общем деле, общих заботах, беспокойстве друг за друга, взаимной поддержке. Дружно жили,  с заботой и вниманием детей растили. Зоина мать вспоминала: «Сядут, бывало, вечером на кухне около печки, привалятся друг к другу. Папа высокий, большой, а мама рядом с ним как птичка. И мы рядом возимся. Глядишь, а кто-то из них уже и заснул, а другой тихонько сидит, не шелохнется – сторожит, значит, сон другого. Уставали сильно». Еще бы: работы видимо-невидимо, а еще дом, хозяйство. Потом пошли дети. А Мария, не смотри, что маленькая да хрупенькая, что задумает - доведет до ума. Решила она, что маловато ей техникума, рядом с достойным мужчиной должна быть достойная женщина. И поступила на заочное отделение в Московскую ветеринарную академию. И окончила!  А потом работала в ветстанции медсанэкспертом до 82 лет! Такая вот жизнь. Видно, смогла бабушка не пропустить свое счастье.
                *     *    *
   За окном ночь, а Зоя Васильевна  все спицами позвякивает, да думки свои  в голове гоняет.

- Ну, ладно, времена бывают разные,   отпечаток на жизнь накладывают, и счастью в них совсем, кажется, места нет. Вот, как, например, в недалекие 90-е. О каком тогда можно было говорить счастье? Хотя, и тогда ведь люди влюблялись, женились, детей рожали, чем-то нужным занимались. А вот что сейчас людям не дает быть счастливыми? Ну, все же, кажется, есть! Только живи! А что на деле? Вон, Верка со второго этажа: девке под тридцать, а живет неизвестно зачем. Все у нее лохи, уроды, дебилы, работы нормальной нет, начальство – козлы, соседи – чокнутые, денег платят мало. Мать - «старая», как Верка ее обычно зовет,  «с катушек съезжает – денег давать отказывается!» Такая вот тяжкая жизнь у человека, какое уж тут счастье?!
 
    У подруги, Карины, дочь два года назад замуж вышла. Уж как все радовались! Сколько надежд  и планов было! И образование у обоих, и работа хорошая. Родители сложились, квартиру  молодым купили, машину сами приобрели. Дома все есть, сами молодые, красивые, здоровые. Живи, люби, радуйся! Нет, уже на развод подали: не понимают они друг друга, видите ли! Нет в доме счастья! А откуда ему быть, если никто пальцем  о палец для этого ударить не хочет? Любят только себя, свои хотелки? Родители  плачут, убеждают, отговаривают, а что толку, если не смогли вдолбить в глупую дочкину голову, что счастье – это не тур на Гавайи.
 
       Зоя Васильевна вдруг  резко остановила  стремительное рождение петелек. Ей пришла любопытная мысль.

     Бог есть Любовь. Не плотская или к чему-то конкретно, а всеобъемлющая. А  земное счастье – это, тогда, наверное, частица этой Любви. Но человек не умеет любить как Бог, он даже по-своему, по-человечески, далеко не всегда умеет. Потому и далеко не каждому удается  разглядеть счастье и порадоваться ему.

- И у поэта того с любовью, видно,  большие проблемы, оттого и счастье  «хромое». Затерялось где-то в суете, работе, пустых хлопотах, несбыточных мечтах, непомерных ожиданиях…  Да  мало ли что мешает нам быть счастливыми? Или научиться любить?