Недетская повесть о детстве. 11 Танька по прозвищу

11.Танька по прозвищу Танк


Десять лет – это чудесный возраст! Это своеобразный рубеж, когда человек оставаясь ребёнком,  уже чувствует себя вполне взрослым и разумным, каковым и является. Он достаточно самостоятелен и даже самонадеян в лучшем смысле этого слова.  Он многое чего умеет и знает. Ему кажется, что он понимает всё на свете. В десять лет он пылает справедливостью и правдолюбием. Он знает, что такое достоинство и честь.  Он не предатель, не ябеда, не трус! Он Кибальчиш, Робин Гуд и доблестный рыцарь Айвенго в одном лице. Он честен, бескомпромиссен, великодушен. Он оптимист и весельчак, и уже немного клоун. Он открыт миру и верит людям. Он идеалист, начинающий бунтарь, вольнодумец и искатель истины.  Окончательно эти качества личности выкристаллизуются в двенадцать-тринадцать лет, а дальше или укрепятся, или начнут сходить на нет, пока окончательно не исчезнут.

А пока первое десятилетие пройдено.  И  впереди столько всего нового и интересного! Это в восемнадцать человек понимает, что детство промчалось семимильными шагами, а в десять оно тянется лилипутичьими шажочками.

К десяти годам я была настоящим крапивинским мальчишкой, ведь крапивинские мальчишки – это не только мальчишки, но и девчонки определённого склада характера.  Вернее было бы сказать – крапивинский  ребёнок.  А если он ещё и  дружит с подобным крапивинским ребёнком!..

По окончанию третьего класса в начале июля я познакомилась с девочкой,  в которой сразу почувствовала такую родственную душу, что только держись!

Рядом с  новым домом, где мы уже несколько лет жили с родителями,  тоже находился детский сад. Двор его был  разделён на две части. Одна  часть  садика  работала, а вторая была заброшена и отделена от рабочей части высоким внутренним забором.  В результате, образовалась  очень уютный, загороженный со всех сторон дворик с аварийным корпусом и большой деревянной горкой. На этой горке и произошла знаменательная встреча.

Чтобы попасть к горке, надо было вскарабкаться на крышу сарая, примыкающего к внешнему забору садика, спуститься на сложенные  за забором  шлакоблоки, и  с них впрыгнуть во двор.  С некоторых пор эта территория стала излюбленным местом для игр.

В тот день я лазала по горке, качалась на перилах, подныривала под них, чтобы потом вынырнуть с другой стороны и успеть схватиться за перила, а иначе лететь вниз ого-го сколько! А траве вокруг ещё и битые стёкла от бутылок валяются.

И вдруг на горке появилась девочка. Худенькая, с двум длинными тёмными косичками и огромными зелёными глазами. И она так же, как я была в шортах!   Я сразу поняла, что это стоящая девчонка. Тем более,  когда она стала лазать по горке и выделывать коленца подобные моим.

Мой лучший друг по авантюрам и приключениям,  Димка Чилингаров,  к тому времени переехал с родителями в другой город.  С Оленькой Стихиной играть было, конечно интересно, но мой буйный характер требовал не только «мирных» девчачьих игр,  но и нечто более серьёзного, динамичного и авантюрного.

Вот тут-то и встретилась Танька!  И на долгих три года стала моей верной спутницей во всех наших проделках. Прозвище у неё было Танк, потому что если, что задумает –  с задуманного не свернёт,  да и имя подходящее.
 
Уже на следующий день после знакомства я пригласила её на свой День рождения. Мне исполнялось десять. И Танька,  по какому-то наитию, ещё совсем не зная моих увлечений,  принесла мне в подарок крапивинскую книгу «Валькины друзья и паруса».

Весной и осенью мы с Танькой обожали «мерять лужи», что  называлось у нас «лужно-канальной экспедицией».  Это было увлекательное занятие, а требовало-то всего лишь высоких сапог и измерительного оборудования.  Измерительным оборудованием у нас был старый мамин сантиметр, который я выпросила специально для этого, предусмотрительно не посвятив, однако маму, в истинное назначение данного измерительного приспособления.  Мама в очередной раз попалась на удочку, думая, что мы с  Таней собираемся заняться шитьём для кукол. и  довольнёхонькая отдала нам сантиметр. Знала бы она по какому  назначению мы его используем!

Мы не пропускали ни одной глубокой лужи.  Искали самое глубокое место, а потом по мокрому следу на сапогах сантиметром определяли глубину лужи и чьи сапоги выше. И мы на полном серьёзе считали, что занимаемся наукой. В одной из таких «экспедиций» произошло настоящее «чрезвычайное происшествие».

Стояла  ранняя весна. Снег уже сошёл и излился в глубокие канавы вдоль тротуаров.  Эти канавы летом порастали травой, зимой были засыпаны огромными снежными сугробами, потому как туда сгребали снег с тротуаров и дороги, а весной заполнялись талой водой. Мы называли эти канавы каналами.  Бродить  по ним было истинное удовольствие! Даже лучше, чем по лужам.  Особенно классно было в те дни, когда на улице подмерзало и «каналы» покрывались корочкой льда. А мы, словно ледоколы, пробивались вперёд по намеченному курсу и взламывали этот лёд.

И вот мы, вооружённые сапогами и сантиметром,  начали свою «экспедицию».  Кроме того, с собой у нас была парочка парусных корабликов и мы параллельно с «исследованиями» запускали их «по каналу».   И когда все наши «научные» измерения завершились, один из корабликов заплыл в затон из веток и прошлогодней травы.  Там оказалось глубоко. Очень.  Гораздо  глубже,  чем высота сапог.  И тем не менее мы начали спасательную операцию. Талая холоднючая вода, сразу же ринулась в сухое и тёплое нутро сапог. Но мы мужественно продолжали своё дело! И вот когда кораблик был уже спасён, моя нога вдруг провалилась ещё глубже и её стало засасывать, а потом и другую ногу.

- Танька! – что было силы заорала я, -  не ходи сюда, меня засасывает!
Но Танька,  не долго думая, схватила меня за рукав и стал тянуть. И ведь вытянула таки!  Правда, один сапог так и остался в водной пучине. И сколько мы его не искали длинной веткой, так и не нашли. Мокрые, промёрзшие мы разошлись по домам.

Не знаю уж, влетело Тане или нет за эту «экспедицию». Но моя бабуля, когда перед ней предстал мокрющий комок грязи в одном сапоге,   была настолько перепугана этим явлением, что даже забыла меня отругать. А сразу же стала стаскивать мокрую одёжку и единственный сапог. Из сапога хлынула целая Ниагара талых вод.

Бабуля запихнула меня в ванную с горячей водой, благо титан был натоплен, потом загнала в кровать и закутала в одеяла. А перед этим заставила выпить горячущего чая с малиновым вареньем. Она очень боялась обострения моего хронического бронхита или очередной ангины.   Самое странное, ни  я, ни Танька не заболели.

Осенью случилось ещё одно событие напрямую связанное с лужей. Танька так же, как я любила кораблики.  И мы с ней наперегонки выстругивали их из сосновой коры и деревяшек.  Но однажды мне удалось раздобыть огромную пенопластовую коробку. Пенопласт был толстенный и из него получилось два превосходных корабельных корпуса. Я приладила к ним по две мачты и по бушприту, выстригла из белого ситца паруса, прикрепила их к реям. Вырезала из картона два штурвала, установила их на корме каждого парусника, а к носовой части бортов приклеила якорьки вырезанные мной из листочков свинца.

Получилось два чудесных кораблика, больших, белоснежных, с яркими флажками на мачтах. Один Таньке, другой  мне.  День был пасмурный, стылый, ветренный, моросил мелкий дождик и вообще было крайне неуютно. Но разве удержит дома двух великих флотоводцев непогода?  Да ещё в воскресенье днём! Нет, конечно! И мы с Танькой рванули на улицу.

Прямо за нашим домом с краю от дороги, правда немного заходя на неё, расплескалась огромная лужа. Широкая и длинная, а рядом с ней соединённая небольшим проливчиком ещё одна. Лужи были неглубокие, всего по щиколотку, и на их дне отчётливо виднелись разноцветные камешки. Обыкновенная щебёнка, но в воде она была зеленоватой, коричневой, красноватой, белой и чёрной. И  всё вместе выглядело настоящим морским дном.

Мы пускали кораблики, ветер надувал паруса,  по  воде шла рябь, а для корабликов она  словно настоящие волны.  Мы бродили по этим двум лужам, перегоняли кораблики из одной в другую, или просто оставив их на волю ветру, любовались этой красотищей. Настоящее море с парусниками.  Наши носы и руки покраснели от ветра, но разве это помеха для радости, бьющей через край.  Проезжающие  по дороге мотоциклисты и автомобилисты,  смотрели на эту картину и улыбались.

Вдруг какой-то мотоциклист свернул с дороги в нашу лужу. Мы с Танькой подумали, что он хочет подъехать поближе к корабликам и получше рассмотреть их.

Мотоциклист сначала притормозил, а потом резко рванул вперёд и промчался по нашим парусникам, по двум сразу.  Он обернулся и заржал. Ну ладно б ещё, если б это был какой-нибудь молодой туповатый самонадеянный типчик. Нет, это был совсем взрослый дядька, с бородой. Я до сих пор помню его мерзопакостную нагло ухмыляющуюся рожу.

После секундной оторопи мы с Танькой похватали щебёнку и бросились за ним следом, но где нам догнать мотоцикл.  Но каменюги в наглеца мы всё ж таки запустили.  Да не по одной.  Каждая из нас успела швырнуть не менее трёх камней.. Не знаю, попала ли в него Танька, она метала камни очень здоровски, по-мальчишески, далеко и метко. А вот я точно не попала,  о чём сожалею до сих пор.

- Гад! Сволочь! – ругалась Танька, размазывая по щекам слёзы, - если я его встречу – пришибу!  Я ему мотоцикл раскурочу!  Мы с парнями из класса ему зададим!

И я даже не обратила внимания на её «плохие» слова, а попросила позвать меня, когда они пойдут ловить этого дядьку. Ух,  как мне хотелось  наподдавать по его мерзкой харе.

В пятом классе Танька и все её одноклассники в полном составе сбежали с урока немецкого языка. Они вылезли из окна и спустились по водосточной трубе. Все, даже девочки. И Танькину маму, как маму одной из зачинщиц, вызвали к директору школы. Но директором у них тогда был Гомер Фёдорович – самый  добрейший, самый лучший из директоров всех на свете вместе взятых школ.  Дети его обожали, учителя и родители тоже. Если надо было кого-то по настоящему отчехвостить – то виновника вызывали к завучу. Я знала Гомера Фёдоровича, он был хорошим папиным приятелем.  И поэтому понимала, что Танька ни капельки не врёт.

Таньке и её маме повезло, в тот раз завуч была в командировке. И  Таньку с мамой вызвали к Гомеру Фёдоровичу. И он взял с девчонки слово, что они с классом больше никогда не будут сбегать с уроков по водосточной трубе, потому что третий этаж и они бы вообще могли разбиться.  А по-настоящему попало Таньке дома, от мамы.

Когда через несколько лет мой папа рассказал мне историю из своего детства, как весной  сорок первого года они всем классом сбежали с урока немецкого языка по водосточной трубе, я просто таки была ошарашена сходством этих двух историй.  Совпадение почти стопроцентное.  И я поняла, что детство – всегда детство, такое разное и такое одинаковое.

Ещё одна история случилась когда мы учились в шестом классе. Танька сгоношила меня сходить с ней в воскресенье на лыжные соревнования. Был какой-то отборочный турнир.  Танька тоже должна была бежать.   

И вдруг оказалось, что в Танькиной команде одна из девочек не явилась.  И Танька меня спросила: «Побежишь?» и не успела я ответить, как она подтащила меня в физруку и объявила, что нашла замену.  Физрук был новый, детей ещё толком не знал и даже не расчухал, что я из другой школы. Он махнул рукой, мол пускай. И я нацепила лыжи и побежала вместе с Танькой.

Мы бежали по лыжне явно отставая от лидеров. И  в какой-то момент нам встретилась развилка. Тоже лыжня, по которой бежать?  И мы,  не сговариваясь, помчались по правой.  Каково же было наше удивление,  когда мы пришли первыми, превысив все возможные нормативы и рекорды.  Судьи схватились за головы. Предполагались ведь совсем другие победители – девочки, которые уже много лет занимались лыжами и побеждали на городских и районных соревнованиях.  А это был отборочный на область.

В конце концов выяснилось, что лыжня по которой мы побежали, срезала круг на значительное расстояние.  Поэтому мы и пришли, опережая все графики. Наши результаты аннулировали и законные победительницы поехали на свои соревнования.

А потом Таня с мамой тоже уехали, так же как Димка. Только они ещё дальше, в Белоруссию, где служил офицером старший Танин брат.  Мы долго переписывались, но постепенно стали писать друг другу всё реже и реже. После окончания школы она уехала учиться в Минск, я в областной центр, и мы окончательно потеряли друг друга из виду.

http://proza.ru/2024/04/10/1058