Ловушка 2

Ночью я  долго не мог заснуть – предвкушал нашу встречу,  и забылся только под утро. Так крепко обхватил подушку, что на ней остались отпечатки. Жарко было от вымышленных объятий, отбросил ненужное одеяло.
Она наверняка заждалась, наскоро перекусил, ограничился чаем.
Собираясь на работу, родители, передвигались на цыпочках и разговаривали шепотом, если бы не таились, я бы давно проснулся.
Поэтому, когда ехал на трамвае, мысленно подгонял его неторопливый ход.
Так передвигаются слепые, на каждом шагу тщательно ощупывают дорогу. Или вожатый засыпал на остановках, и не сразу удавалось растолкать его.
Выпрыгнув из вагона,  удлинил нос растопыренными пальцами, так отомстил копуше.
Из-за домов вывалилось и ослепило солнце.
Различил в радужных сполохах, как вожатый укрылся за черными сварочными очками, чтобы не ослепнуть.
А я приспособился к сиянию, пусть огонь высветит до последней складочки, все равно никто не догадается, а если поймут, то наверняка позавидуют.
Из подворотни – нужный мне подъезд был во дворе – осторожно выглянула женщина.
Блеклый силуэт на теневой стороне улицы, в крошечном палисаднике этот силуэт разбросал зерно или хлебные крошки.
Не сразу удалось приспособиться к свету, еще сложнее жить во тьме, но все же я увидел.
Голуби слетелись на угощение.
Так надо устраивать засады: за вроде бы безобидной кормежкой дожидаться врага; не знаю, почему так показалось.
Худенькая невзрачная женщина с всклокоченными реденькими волосиками если кого-то посчитала противником, то тот вряд ли подозревает об этом.
Голуби хищные птицы, взъелась на белогрудого красавца, что безжалостно отогнал от кормушки голубку; у каждого сверчка свой шесток, не зря считает народная пословица.
Но женщина забыла об этом, нацелилась наказать драчуна.
Испуганные голуби   взлетели, но тот, с кем она боролась, достойно отступил,  перья взъерошились.
Я по-птичьи взмахнул руками.
Поэтому мгновенно вознесся на третий этаж.
Мария ждала у входной двери.
Напряженным слухом  разобрала невесомые мои шаги.
- Машенька, - слегка изменил чарующее ее имя.
- Нет, не здесь, подглядывает любопытная соседка, -  откликнулась девушка.
Темно в прихожей, но различил даже в кромешной тьме или в густом тумане.
Кто сказал, что волшебства не существует?
Мария живет в волшебстве, и когда я  рядом с ней,  тоже становлюсь волшебником.
У нее нежные ступни, паркет вздыбился, может поранить ноги.
Я подхватил ее на руки, чтобы уберечь от житейских неурядиц.
А она, забыв про соседку, приникла к моей груди.
Драгоценный груз донес до комнаты.
Соседка  плотно прижалась к замочной скважине, ее окантовка впечаталась в глазницу.
Показал язык любознательному наблюдателю.
Девушка вскрикнула, наверное, мой шершавый язык оцарапал нежную кожу.
- Сладкая кожа, - шепнул я.
-  И ты сладкий, - согласилась Машенька.
Внес в комнату, осторожно опустил на кровать.
Узкая, похожая на пенал комната, куда едва вместился шкаф и две кровати, маленький столик.
А мне виделся парадный зал, когда мы вошли, заиграл невидимый оркестр, музыка очаровала.
Соседка, оказывается, не подглядывала, но придумала приготовить  праздничный пирог, и теперь хлопотала на кухне.
Ей, наверное, исполнилось тридцать лет, чтобы не знать и не видеть, заслонилась  пятерней и заткнула уши.
Вокруг бушевало лето, и не хотелось думать, что еще целый год придется мучиться в школе.
Когда я нес ее в комнату, она прижалась грудью, я задохнулся, и все не мог отдышаться.
- Сегодня, сейчас, здесь, - позвала  девушка.
- Что? – не разобрал я.
- Тоже хочу, - сказала так тихо, что скорее угадал, чем расслышал.
Соседка высматривала и прислушивалась, так почти невозможно приготовить праздничный пирог.
В подвале в норах копошились мыши, в трубах шумела вода, на стыках рельс  стучали колеса, город не мог угомониться; ни звука, ни шороха не доносилось из заветной комнаты, эта тишина пугала и настораживала.
Осторожно подобралась к двери и ухом приникла к замочной скважине, все равно не услышала.
В духовке подгорел пирог, удушливый чад заполнил кухню и проник в коридор.
Она не ощутила.
Потом вывалился на лестницу, заполнил двор и через подворотню выполз на улицу.
Женщина, что хотела накормить голубей, все пыталась наказать наглую птицу.
Та, как назло, не улетала.
Медленно и вальяжно отступала от преследователя.
Женщина  неловко и неуклюже гонялась за ней, хрипло и тяжело дышала, тоже прислушивалась.
Но не услышала, а учуяла.
Чад заполонил  улицу.
Ни я, ни Машенька не почувствовали.
У нее была нарядная, кружевная блузка, грудь так бурно вздымалась, что кружева могли полопаться, наверное, поэтому отвела мою ищущую руку.
- Я сама, - прошептала девушка.
Пуговица запуталась в петельке, не сразу ее пальцы справились.
- Не смотри, - взмолилась девушка.
- Только радужные круги, - вспомнил я, как вывалился из трамвая. – Ты моя радужная и единственная.
Так же хрипло и тяжело дышал, как женщина, что гоняла голубей.
Или как соседка, что подслушивала и подглядывала.
Мне тоже не сразу удалось сдернуть футболку. Материя прилипла к взмокшему телу, и когда я отдирал ее, иногда лопалась ткань, иногда кожа.
Соседка одной рукой огладила грудь, другой живот.
Не просто огладила, но сдавила.
Очнулась от этой боли и всполошилось.
Всего лишь пригрезилось или припомнилось, но из-за этих грез и воспоминаний едва ни спалила квартиру.
Покачиваясь, как на палубе корабля, добрела до кухни. Выключила газ и распахнула духовку.
Смрад вырвался тугой струей.
Как стая комаров или гнуса, отмахивалась от этой напасти, но все равно не могла утешиться.
Женщина, что гонялась за голубем, не сумела наказать наглеца, поэтому пришлось вернуться.
Тяжело давался каждый шаг, будто многократно возросло земное притяжение.
Голубь взлетел и парил над городом, поймав восходящий ток воздуха.
Лестница казалась непреодолимой преградой, хваталась за перила, а потом подтягивала непослушное тело. Сухожилия лопались перетянутыми струнами.
Чад темным налетом изуродовал лицо.
Вспотела от запредельных усилий, капли грязи скатывались по щекам и падали на одежду.
Пусть живет без достатка, смогла лишь приодеть дочку, но все равно придется выбросить испоганенную рубашку.
Соседка среди привычного городского шума различила неуверенные шаги.
Сама еще недавно была молодой, надо помочь девчонке.
Подскочила к заветной двери, при этом так громко топала, что даже мертвый должен очнуться.
Закашлялась в дымном чадном воздухе, кашель был под стать канонаде.
Я насторожился на этот грохот.
- Затаитесь, оденьтесь! – помогла нам соседка.
Девушка призывно раскинулась на постели.
Скрипнула входная дверь.
Такая неуверенная походка, будто волочила ноги. Или волокли тело, и занозами впивался  вздыбленный паркет.
Девушка не услышала.
Призвала меня в своем призрачном мире.
-  Если бы мы были на необитаемом острове! – попытался вернуть ее к реальности.
- Я не виновата, твоя дочка сама, - напрасно оправдалась соседка.
Чад дымными струями вырвался из замочной скважины и из щели под дверью.
Я отстранился от приманки, натянул футболку, материя прилипла к воспаленной коже, содрогнулся от боли.
Мария, кажется, очнулась.
Но после сладостных видений люди не сразу могут сообразить, что с ними, и где они находятся.
Дверь отворилась, неужели ее специально оставили незапертой?
Она возникла в чаду и в тумане.
Преследователю удалось изловить наглого голубя.
- Доченька! – воззвала женщина.
Волосы ее встопорщились, обернулись ядовитыми змейками, они нацелились.
- Прикройся! – взмолился я.
- Да. – Не услышала Мария.
- Что? – беззвучно спросила женщина.
- Все у нас было.
Я зажмурился, чтобы не видеть ее совершенное изгаженное тело.
Соседка укрылась в своей комнате и достала припасенную для возможной оказии бутылку.
Наверняка ей было не менее пятидесяти лет.
Глотнула прямо из горлышка. Даже не поперхнулась.
Горький напиток не усугубил ее горечь.
- Бедная моя девочка, - пожалела мать дочку.
Словно прочла заупокойную молитву, соседка, наверное, заплакала. Бочком протиснулся я мимо женщины.
- Живот прихватило, - объяснил ей.
Она не задержала, змейки не ужалили.
Была уверена в своей победе.
Насильнику не порвать прочную веревку и не выпутаться из петли. Придется вернуться.
Но если выкопали ловчую яму, то не тот зверь попал в  ловушку.
Что с меня взять? Я такой же несовершеннолетний, как якобы пострадавшая девчонка.
Чудом не переломав ноги, скатился по лестнице и выскочил на  улицу.
Мы живем в приморском городе, пока я был в плену, ветер переменился. С запада нагнало тучи. Они зацепились за крыши домов и упали проливным дождем.
Я подставил лицо. Вода шипела и испарялась, попадая на раскаленную кожу.
Несколько раз порывался вернуться и переждать ненастье.
Но вспомнил про яму, в которую столкнули, и про веревку, которой повязали.
Удалось вырваться, могли бы покрепче привязать, а яму выстелить соломой.
Вторично не получится.
Прохожие попрятались по парадным и подворотням и, наверное, посчитали меня очередным чудаком.
Я был вынужден согласиться с ними.
…………………..

Г.В. Апрель 2024