Два дня из жизни Александра Максимовича

Это кого у тебя там ветром качает с носилками? - спросил я у бригадира шестой бригады Витька Петрова, бригада которого бетонировала выгул за родильным блоком   животноводческого комплекса.
- Да москвич, «лепила», с тобой одним этапом с Холмов пришел две недели назад.
– не помнишь что - ли его Мастер? - и захохотал
– запомнишь всех, там человек 30 было в «воронке» - сказал я и спросил
– а почему «лепила»? врач он что ли настоящий? откуда взялся? Почему тогда в санчасть не взяли?
- он зубник, стоматолог, а там кумовской стукачок у медсестры Фариды Хасимовны в шнырях бегает, и хрен кого туда поставят без согласия «кума» - опять ответил Витёк.
- вот и подфартило ему ко мне в бригаду на бетон попасть - а ему уже за полтинник, вроде и жалко старого, а куда я его дену?
- отправь его ко мне в бытовку после обеда, побазарю с ним. Мне шнырь туда нужен, а то Сашка Гляненко перед отпуском не успел спросить, а вы сами будто не в теме, что Профессор откинулся, и в прорабской сейчас некому ни печку затопить, ни мусор убрать, ни вас - бугров  вызвать.

Лебедь слил из закопчённого чифирбака в кружку последние капли чифира, и поставил его на железную печь - буржуйку прорабской.
- я уж думал, что ты его выжмешь как губку - засмеялся Булат принимая кружку, после  сделавшего свои два глотка, кореша
- горячий больно, а так бы запросто! - и повернувшись к сидевшему в углу дневальному, вдруг спросил:
- старый, а правда, что от чифира зубы портятся? - как думаешь, за оставшийся трёшник  хоть половина у меня останется? - и оскалил все свои 32 белых и здоровых зуба.
- что портятся, это точно! самое главное, чтобы они здоровые были, целые и без пломб,  чифир эмаль разъедает и гарантии, что у тебя все такие же останутся, дать не могу - ответил Петрович, пятидесятилетний врач – стоматолог из подмосковья, которого я  неделю назад, после серьёзного разговора, перевёл к себе в прорабскую  дневальным. Нам, молодым, он казался древнее мамонта, и свой перевод с бетона в шныри, где работа заключалась в уборке бытовки, топке печки - буржуйки и вызова ко мне бригадиров и звеньевых - он воспринял как «манну небесную».   

Я закурил и подключился к разговору:
- а скажи дед, почему ваши зубники - стоматологи не могут нормально, без боли зубы лечить и вырывать? 20 век кончается, а к вашему брату в кабинет идёшь, как в пыточную! Бормашина гудит и трясётся, укол делают - аж скрип стоит когда игла в челюсть входит. Тот помолчал и сказал:
- ну это от врача зависит, хороший врач всё без боли сделает, и вдруг добавил:
- я на «Холмах» мужикам зубы и корни гвоздём удалял, и не жаловались.
- Каким гвоздём? Как это? - наши удивленные лица надо было видеть.
- Расплющивали гвоздь и затачивали. Ножа то нет, а им бы ещё проще!

Мы недоверчиво смотрели на него. 
- Да ладно, старый! Ты что, хочешь сказать, что можешь мне, прямо здесь, корень зуба без укола ножом удалить, и больно не будет? За «базар» отвечаешь?
Тот посмотрел на нас, казалось он стал моложе, увереннее, и даже его плечи  распрямились:
- давай, Саша, посмотрим, что там у тебя, садись к свету ближе. Я взял табурет, сел и широко открыл рот. Старый посмотрел и снизу и сверху, слегка поворачивая для удобства мою голову руками, что-то пробормотал и сказал:
- да, один корень внизу и один, как минимум, сверху надо удалять, больше не могу сказать без нормального осмотра или хотя бы зеркальца. А эти два удалю, без проблем, если нож найдёшь, только чтобы у него кончик острый был.
- Ладно дед, скоро съём на обед - давай после него. Но ты же понимаешь, чем рискуешь? Никто тебя за язык не тянул. На бетон пойдёшь опять, если что…
- понимаю - тихо сказал тот. Все засмеялись и вышли из прорабской.

После обеда я прошелся по объектам, решил неотложные дела и, зайдя в прорабскую  увидел, что народу прибавилось. Человек десять бригадиров, звеньевых и корешей ближнего круга, сидели вдоль стен на скамейках и табуретках, после «хлеба» дожидаясь  зрелищ, а на моём столе были разложены шесть самодельных ножей, разных форм и размеров! Финки с наборными ручками, выкидняки и даже небольшой тесак из пилы.
- Народ, вы нормальные? - заорал я на них.
- это что за оружейная палата? Вы же мне тут пару - тройку лет дополнительных приготовили. Сейчас шмон на промке устроят и привет! Давайте быстро разбирайте арсенал и чтобы я его не видел.
– так чем он тебе корни - то рвать будет? - спросил Лебедь
– тесаком, блин, твоим, чем ещё? - и вытряхнул из своего рукава складной нож среднего размера, который взял у электрика Корня.

Этот нож я лично, полтора года назад, подогнал ему после того, как охранники отмели его самодельный ножичек, для снятия изоляции с проводов, чуть не добавив ему сдуру срок за хранение «холодного оружия».
- держи дед! пойдёт такой для операции? - и раскрыв лезвие, протянул его старому. Тот, осмотрел, попробовал остроту кончика и одобрительно кивнул головой.
- пойдёт, сейчас только продезинфицирую его на огне.
- а это не лучше будет? - спросил я опять, и извлёк из кармана куртки флакон  «Тройного одеколона»
- спирта медицинского нет, уж не взыщи! - дед кивнул головой и взял флакончик в руки:
- давно такого не видел!
Арсенал с моего стола уже куда - то исчез и я снова сел на табурет в центре бытовки.

Старый стоматолог тщательно вымыл руки с мылом под умывальником, обработал лезвие ножа одеколоном, подошел ко мне сзади и приступил к делу. Запах «тройного» разошелся по всей бытовке и я представил, что будет если сюда заявится кто-то из зоновского начальства. Но было уже не до этого. Я с детства боялся визитов к стоматологу, и всегда делал это собрав всю волю в кулак. Вцепившись обеими руками в табуретку, закрыв глаза, я открыл рот и замер ожидая что будет дальше. Старый ввёл нож меж зубов, и что-то говоря спокойным голосом неожиданно резко надавил, раздался  хруст, я дернулся, а он надавливая рукой мне на плечо, громко сказал:
- всё, всё, всё - держа в другой руке здоровенный корень зуба. Я помотал головой, приходя в себя, сплюнул на пол слюну с кровью и сказал:
- ну ты старый и фокусник!
- ну как Мастер, больно было? - спрашивали мужики, во все глаза смотревшие на этот аттракцион.
- нормально, ничего понять даже не успел! - и прикурил сигарету. Петрович спросил: - так давай верхний удалять? - нет уж, в следующий раз - ответил я … не зная ещё, что это решение скоро выйдет мне боком.

Я вышел на крыльцо бытовки, и выбросив сигарету, вдохнул полной грудью воздух, не веря ещё, что такое может быть в реальности. А в бытовке кто-то уже занял моё место, и старый осматривал его открытый рот с блестящей фиксой на верхней челюсти. Дурной пример заразителен, как говорил кто-то из великих.
Прошла неделя и в один не прекрасный день, проснувшись утром с опухшей щекой, я понял, что «закон подлости» сработал. Болел оставшийся корень, от удаления которого я из малодушия отказался. Выйдя на промку и обойдя объекты, я пришел в прорабскую уже со складником, флаконом «Тройного» и показал старому на распухшую щёку:
- давай дед, сделай что-нибудь! - но тот, внимательно осмотрев, сказал:
 - Это уже будет очень больно, воспаление пошло.
И действительно, при попытке удалить корень, я чуть не потерял сознание и дед прекратил пытку.
-Надо идти в санчасть,- сказал Петрович:
- правда там тоже не намного лучше будет - и объяснил, что для удаления каждого зуба существует свой инструмент - щипцы, а в санчасти емецкой зоны в сейфе есть только один для всех и добавил:
- анестезия какая-то была, но не уверен, и даже если что-то медсестра и найдёт - не особо  поможет.

И мы пошли в санчасть. Пока дежурный на проходной вызвал ДПНК, пока я объяснял, что почём и что до съёма мне не дожить, прошло около часа. Зайдя в санчасть и отправив местного шныря найти его начальницу - медсестру Халиду, которая отсутствовала, так как ушла пить чай и пообщаться с подругой - начальницей зоновского ларька, прошло ещё полтора часа. И когда дед всадил мне укол в челюсть, и снова стал суетливо объяснять, что лекарство очень слабой концентрации и не сильно поможет - мне уже было всё равно. Я опять сел на табурет (так как  врачебного кресла в санчасти никогда не было) вцепился в него обеими руками, и когда он тащил корень щипцами неизвестно для какого зуба, а медсестра ехидно мне говорила:
- что ж ты это Мастер стонешь, где твоя крутость? - думал только о том, чтобы не потерять сознание и не упасть. Но всё проходит, и когда удалив корень мы с дедом шли в отряд, я ещё успел сказать ему:
– дед, с меня горит! И не раздеваясь упал на свою шконку….

Наконец закончился этот, не самый лучший, но и не самый худший день лагерной жизни,  которых было в моём сроке от звонка до звонка одна тысяча девяносто пять и хорошо, что в отличии от рассказа одного знаменитого писателя - високосных лет не было, и ни одного лишнего дня не добавилось.