Черепаший клад

            Никитка гуляет  по набережной, время от времени наклоняясь и рассматривая морские камешки, остатки устричных раковин. Каждое лето он приезжает в Крым к бабушке, предпочитая размеренную жизнь и морской воздух  гнетущему шуму и суете родного города. Солнце только-только начинает  вставать из-за горизонта, а мальчик уже здесь, на тихом и ещё безлюдном берегу. Волны накатывают одна на другую, неся прохладу и чистоту погожего утра. «И ведь не спится в такую рань», – ворчит бабушка на единственного внука, которого ждёт всю осень, зиму и весну, души в нём не чая, но снаряжает на ежедневную  прогулку, безропотно собрав бутерброды и чай в термосе. Она, как и родители Никитки, так же считает, что для здоровья и развития ребёнка общение с морем сделает своё значимое дело... Друзья здесь есть, но это во второй половине дня, и до вечера он будет с ними, а сейчас – только он и море…   
.     Как и многие  мальчишки его возраста,  Никитка мечтает  о морских  путешествиях, желая быть похожим на смелых и отважных мореходов. Но вот взгляд его упал на достаточно большой рапан, лежащий почти у воды. Интересно, должно быть шторм выплеснул его. Рапан оказался пуст. Мама говорила, что вдали от моря морская раковина поёт песни, в которых слышны звуки волн, прибоя, и может поведать свои тайны. Конечно, если посчитает нужным. Мальчик приложил  рапан к уху.
      – Хорошо, если бы ты мог  рассказать мне такое, о чём я ещё не слышал и не читал в книжках, – размечтался Никита.
     Он прилёг на шезлонг. В приятной тени пляжного зонта под  убаюкивающие звуки моря мысли текут сами собой.
    «Нужно быть внимательным, терпеливым и сосредоточенным», – учила мама.
      У мальчика терпения и внимательности хватило бы на десятерых как он. Оставшись наедине с морской раковиной, Никита прикрыл глаза. Его потянуло в сон. И нечто, обитающее в ней, поведало мальчику  правдивую и невероятно удивительную  историю из далёкого прошлого…
       Старый пират – капитан  Шохтинг – был свиреп и зол. Матросы боялись его и восхищались им одновременно. Никто и никогда даже в мыслях не смел перечить ему. У этого «морского волка» был особый нюх на рифы, архипелаги, не обозначенные на морских картах. Шохтингу и его команде служили приста- нищем живописные острова и лагуны. Там пираты иногда отдыхали после очередного взятия какого-нибудь торгового судна. Но постоянного пристанища капитан себе так и не облюбовал. «Даже звёзды над Атлантическим  океаном могут предать», – думал он, хорошо разбираясь в мореплавание и доверяя своей интуиции. Предсказывал  ветра и штормы. Любил, когда  корабль сдавался  без боя, но с теми, кто оказывал сопротивление он расправлялся жестоко и беспо- щадно. Всех, кто смотрел на его лицо, переполнял ужас и страх. Для него ни жизнь человека, ни какой-либо живой твари не представляла никакой  ценности и интереса.
         И всё же у Шохтинга  была одна слабость: все на корабле, от негра-кока до последнего матроса, знали о ней. Это –  попугай Элькерро. Он  достался старо- му пирату как трофей с одного венецианского судна. Золочёная клетка, отде- ланная металлическим кружевом, и всё внутри неё было устроено для полного комфорта и проживания своенравной экзотической птахи.
         – О, да ты у нас птица породистых кровей! Назову тебя Элькерро, – сказал Шохтинг, взявший клетку с попугаем, когда тот был совсем ещё крохой.                Природа не поскупилась на краски в оперении попугая. Яркий голубой и зелёный окрас с красными вставками напоминали плащ китайского  императо- ра. Портрет Элькерро довершал сильный клюв и победоносный взгляд больших выразительных глаз.
     Надо сказать, что Элькерро очень привязался к Шохтингу, повторял всё, чему учил его  хозяин, и через год не только воспроизводил  человеческую речь, но и мог высказывать свои суждения или выражать своё настроение, чем очень удивлял и забавлял  команду. У попугая были разные желания.  Ему ни в чём не отказывали. Он мог пребывать  не только в клетке – ему разрешалось летать на верхней части судна, по каюте старого пирата, сидеть у него на плече… В ночные часы спокойствия оба предавались излюбленному  желанию пообщаться друг с другом. Чуткий Элькерро мог читать не только настроение, но и мысли Шохтинга, разговаривать с ним и даже давать советы.
       – Научил тебя на свою голову, пернатая тварь, – ворчал иногда старый пират, – вот теперь сиди с тобой и разговаривай!
        – Элькерро хороший! Элькерро умный! Элькерро любит тебя! – отвечал попугай.
5

        – Любит, любит! А кто вчера спрятал мой любимый кубок? Я что? Ром прямо из бутылки должен пить, подлая птица?
       – Элькерро хороший! Элькерро умный! Элькерро любит тебя! Он всё правильно делает! – отвечал попугай.
         Лицо Шохтинга приобретало в эти минуты вполне добродушное выраже- ние и даже подобие улыбки, преображало его, что приводило попугая в состоя- ние счастливого покоя и умиротворения.
          Он начинал тихо насвистывать и что-то петь на своём птичьем языке.
        – Опять  ты за свои арии принялся? Ну пой, пой, – добродушно ворчал Шохтинг, – а я всхрапну…


         Но однажды случилось событие, которое многое изменило в жизни пира- тов…
         Матросы, плавая на шлюпке рядом с судном, поймали огромную черепа- ху. Она выплыла на поверхность океана в самый неподходящий момент и тут же стала «морским трофеем» пиратов. Черепаху показали Шохтингу. Она скорее напоминала большую перламутровую жемчужину, ожившую по воле злого рока в людских руках.
      – У нас сегодня будет экзотический обед, ребята! – суп из черепахи! Смотрите, какая она огромная! Видимо, лет 200 уже прожила! Кто из вас хочет пожить долго? Съедим её, и станем  долгоживущими! – объявил Шохтинг о своём решении, – А пока пусть побудет в моей каюте.
       Черепаху пожалел один Элькерро. Надо сказать, что у него было  очень доброе сердце, несмотря на то, что «воспитал» его Шохтинг. Черепаха закрыла глаза, из которых катились слёзы по морщинистой чешуйчатой коже. Она смиренно ждала своей участи, мысленно прощаясь с Океаном, своим домиком, друзьями и родными, коралловым рифом, и всем тем, что дарил ей Океан на протяжении её длинной черепашьей жизни, ведь у неё почти не было врагов.
          – Бедняжка, что бы такое придумать, чтобы спасти тебя? – задумчиво бормотал Элькерро, решительно  расхаживал по каюте, при этом собрав всего себя, начиная с клюва и кончая зеленым хвостом,  в единое целое, – Думай, Элькерро, думай! – я подарю тебе чалму персидского султана! – продолжал разговаривать сам с собой попугай, роясь в собственной голове в поисках светлой спасительной мысли…
      – Я назову тебя Гертруда! Так звали мою мать, дорогая моя крошка!
        – Зачем мне имя, когда ваш негр-кок уже залил котёл и поставил его на огонь? – с грустью отвечала черепаха.
         – Послушай, Гертруда, – встрепенулся попугай, – а ты умеешь чувство- вать клады? У моего хозяина – тайная страсть: он мечтает найти один такой, чтобы отойти от своих пиратских дел и заняться мирной жизнью. Он иногда признавался мне в этом.
          – Чувствовать?.. Ты хочешь сказать, знаю ли я, где  найти клад? –  удивлённо спросила черепаха.
          – Именно, – подтвердил Элькерро.
          – Дай подумать… Океан знает ВСЁ… Но мне необходимо с ним соеди- ниться, а на это нужно время, – почти шёпотом произнесла черепаха.
           Дверь в каюту шумно распахнулась.
            – Ну что, дорогуша, пожалуйте к нашему столу в виде прекрасного чере- пашьего супа, – изрёк старый пират, и  ужасный  смех, который скорее напоми- нал  громовые раскаты, потряс стены каюты.
      – Ни в коем случае, Шохтинг! – Элькерро закрыл Гертруду  своими крыльями, встав твёрдо и решительно на её панцирь.
       Надо сказать, что за время  жизни на судне попугай превратился в ог- ромную упитанную птицу, ведь кормили его только  отборной первосортной едой, учитывая все вкусовые предпочтения Элькерро.
        – Ты ведь всегда прислушивался к моим советам, дорогой «папочка»! И сегодня  ты сделаешь самую большую ошибку, если съешь эту черепаху.
Подумай, Шохтинг, большую пользу тебе принесёт черепаха, знавшая тайну клада, сваренная в супе, или  живая, прокладывающая путь к драгоценным сокровищам? Ведь с ними мы обеспечим себе безбедную жизнь далеко от твоей  злосчастной Англии: где-нибудь в тихом спокойном местечке. Однажды мы будем сидеть перед камином, ужинать индейкой и потягивать ром из твоего любимого золочёного кубка…
          – Клад! Она знает, где искать клад? Этот ползающий камень имеет мозги?
        – Но ведь они у нас с вами есть, сэр Шохтинг… 
        Попугай, когда что-то хотел усердно объяснить «папочке», называл его «сэр Шохтинг», чем  приводил старого пирата в состояние  спокойствия  и гар- монии с жизнью.
       – Итак, если у нас с вами есть мозги, сэр, и  мы можем принимать  обдуманные решения, почему же они не могут быть, как вы изволили выразиться, у этого «ползающего» камня? – заключил Элькерро.
        – Ты смеешь мне перечить, подлая птица? – но в голосе Шохтинга скорее послышалось смятение, удивление и… растерянность.
          – Да, она знает, где можно найти клад! – Попугай подлетел к капитану, сел на его плечо и, склонившись над самым ухом, произнёс, – Берегите эту черепаху пуще глаза своего (ведь у Шохтинга он был единственным), поскольку теперь и вы знаете тайну этой черепахи, сэр!
       – Капитан! Всё готово! Осталось разделать черепаху! – в проёме открытой двери возник негр-кок.
       – Пошёл прочь! Приготовь на обед что-нибудь другое! – сердито рявкнул Шохтинг.
      – Ну и дела…– обескуражено пробормотал негр и растерянно попятился назад.
       – Хорошо, Элькерро! Мой потрясающий мальчик! Вот ты и будешь отве- чать головой за успех этого предприятия! А если что-то пойдёт не так, я сделаю из тебя отбивную и сам съем твои птичьи мозги! Завтра, рано утром до восхода солнца, отправимся на поиски «черепашьего» клада!
      – Слушаюсь. капитан! – ответил Элькерро, и его сердце забилось в ра- достной и смутной тревоге в ожидании грядущего утра.
9
         Когда Шохтинг  крепко заснул, Элькерро и Гертруда предались тихой беседе под звуки отдыхающего Океана. Ведь у ночи есть тишина. А она сейчас так нужна была попугаю и черепахе, ведь эта ночь могла быть последней в их жизни…

          Солнце едва начало ткать свою багряную дорожку по зыбкой глади Океана, окуная мир в утреннюю безмятежность, когда судно капитана Шохтинга с командой на борту отправилось на поиски таинственного  острова, в недрах которого капитана и его команду ждали сокровища. Шохтинг  стоял на корме корабля, как всегда угрюмый, с крепко сомкнутыми губами.
        – Дух занимается, когда курс твоего корабля совпадает с направлением ветра. Я всегда твержу себе: «Иди полным ветром!», – так думает старый  пират  Шохтинг.
         Крепко привязанная толстой бечёвкой к мачте корабля, бедная черепаха только движением головы и шеи могла показывать правильное направление, в
10
котором следовало плыть судну. Такой был уговор. Время от времени она поднимает морщинистые веки, и в её маленьких глазках танцуют морские волны, все такие разные. «Но у них один закон, – думает черепаха, – воля и ни минуты покоя. Сколько я их видела. Увижу ли ещё? Океанские волны, то гремящие и пенистые, то в солнечном блеске, то в лунной чешуе. Я так люблю вас!»
        Черепаха слушала Океан. Ведь его голос вторит ветру, а голос Океана – голос воли.
        – Эх, если бы всё произошло самым наилучшим образом. Шохтинг нашёл бы  этот  треклятый  клад, а бедная Гертруда уплыла бы к  себе  обратно в Океан. Ведь он действительно всё знает. Что может быть ценнее жизни, как не сама жизнь, – размышлял в это время попугай Элькерро.
         Солнце уже поднялось над горизонтом, вовсю обнажив лазурную многообещающую гладь Океана с остатками розового  бисера. Судно миновало  «остров Грез», «Неизвестного принца» и ещё какой то маленький островок. И вот черепаха начала упрямо поворачивать голову к месту, которое  они только что едва не миновали. Края небольшого островка были  кое-где  с пологими скалистыми берегами и песчаными отмелями, вокруг него было много  вздымающихся над водой  рифов. Пришлось развернуть судно. Шохтинг выругался. .
       – Я сам! – он резко отстранил рулевого, взяв  штурвал корабля…
       Как никогда  ещё удача не улыбалась старому капитану как сегодня. Но и тревога была рядом. Сердце бешено билось в груди. Пират  Шохтинг,  находясь в  радостно-возбуждённом состоянии,  мысленно уже поделил содержимое клада с товарищами, при этом большую долю, конечно, оставив себе. В своих фантазиях он наметил Италию, тихую солнечную деревушку: купит себе незамысловатый домик, для видимости будет рыбачить – нельзя громко заявлять о своём богатстве. Будет жить тихо и спокойно со своим Элькерро. Ведь уют, достаток и деньги любят тишину…

          Корабль плавно подплыл  к берегу, и матросы бросили якорь, когда день уже вовсю начинался. Вот Шохтинг и три  матроса с мушкетами наперевес, с лопатами и крепкими  мешками  поднимаются по пологому склону, покрытому цветущим кустарником. Впереди всех черепаха Гертруда семенит достаточно  быстро. Тропинка получается очень извилистой, затейливо проложенной нежданными гостями. .
        – Надо же, а этот ползучий камешек может ещё и бегать умеет? Надо быть настороже. И хотя я обещал ей свободу, кто знает, какие мысли в её плоской головке… Поди разбери этих тварей… – думал Шохтинг..
         Элькерро  сопровождает эту экспедицию, держась ближе к Гертруде, в любую минуту готовый прийти ей на помощь. Сердце в груди Элькерро бешено бьётся. Кажется, его стук слышат и Гертруда, и старый пират, и эти три  матроса,  и даже валуны, разбросанные по острову  тут и там. Нет, он за себя не боялся. Он так хочет, чтоб Гертруда обрела долгожданную свободу и снова  вернулась в свой океан, к своему подводному миру, о котором она кое-что успела поведать Элькерро минувшей ночью…
         Вот, наконец, тернистый путь завершился небольшим плато. Купол молчаливого  неба беспощадно закрыт  мохнатыми рукавами огромных пальм, отчего  всюду прохладный сумрак и влага. Взгляд черепахи упёрся на очень огромный валун. Он лежит  у подножия сросшихся вместе трёх высоченных пальм, с которых спиралями свисают стебли с бананами. Камень почти гладкий, резко отличается от других на острове, как будто старательно кем-то отполированный, с мраморными разводами,  похожими на рисунок, сделанный рукой самого Посейдона.
         – Здесь! – сухо скомандовал Шохтинг. – Копать здесь. Сейчас отодвинем  этот камень.
         Матросы, тяжело отодвинув валун, стали копать. Работа эта не отняла много времени. Клад лежал совсем близко. Достали металлический сундук с коваными ручками. Похоже, был и ключ от  замка сундука, но старательно  изъят. Поэтому матросы начали выбивать крышку и отдирать её с неимоверной силой. Наконец она поддалась. Взору присутствующих предстало ослепитель- ное сияние, исходившее от драгоценностей, которых здесь было огромное количество. Даже небольшие лучи солнца, проникающие сквозь мрак, играли на их поверхностях, будто кто-то Незримый дразнил вожделенные взоры пиратов, и у Него был свой сценарий…
         Шохтинг медленно погрузил свою узловатую кирпичного цвета руку в сокровища, и  приятная прохлада  неопределённо ответила ему  таинственным молчанием. Отчего-то прикосновение к сокровищам ледяным дыханием сковало его сильное взволнованное сердце. А, между тем, медленно, очень тихо и плавно вокруг могучей шеи старого пирата обвилась маленькая золотистая  змейка, которую можно было принять за царскую диадему. Она «поцеловала» Шохтинга в шею… Он недолго мучился. Почти мгновенно опустил своё кряжистое  тело возле валуна с кладом и остался лежать, устремив мёртвый взор к Небу. Потрясённые увиденным, издав  ужасающие вопли, матросы бросились  назад по тропинке, которую они успели проложить  к этому злосчастному месту: золотистых, прелестных и шипящих извивающихся тварей здесь было, оказывается, великое множество. Жизнь, какая бы она не была, на родине или на чужбине, дома или вне его, бедная или сытая, – дороже всего. И  нет цены, которой можно было бы её измерить…
          Матросы бежали к своему кораблю, чтобы поведать о трагическом             конце старого капитана Шохтинга.
         Попугай, много лет обитавший среди людей, знал, что прежде чем попрощаться с капитаном,  ему  нужно было  закрыть глаза, что он и сделал.
           Тело капитана закидал листьями пальм, только отрывались они тяжело. Но Элькерро мужественно и упрямо  справился с этим. Ему очень тяжело  было расставаться с Шохтингом: столько вместе они пережили. Он ел с его морщи- нистой узловатой руки, убаюкивал его перед сном, причёсывал его седые косматые пряди… И, пожалуй, не было во всём этом огромном мире  живого существа ближе и дороже у Элькерро, нежели старый пират Шохтинг, а теперь уже и черепахи Гертруды.
         – Прощай, Шохтинг! Ты был самым лучшим человеком  в мире и самым моим любимым…
         Гертруда всё понимала и не мешала Элькерро побыть одному. Вернее с капитаном Шохтингом, которого теперь не стало.  Договор можно расторгнуть.  Клад найден. Значит она свободна!
        – Надеюсь, я вам неинтересен, как, впрочем, и моя спутница? Ведь мне совершенно не нужны ваши сокровища, мы уже покидаем ваше царство, – обратился Элькерро к золотистым ползающим  вокруг попугая и черепахи ядо-  витым змейкам. – Жаль, не могли раньше прошипеть…
         В ответ на слова Элькерро только послышалось: « У нас был бы сегодня праздник. Но мы отпускаем вас. Ведь вы так невинны и чисты. Убирайтесь отсюда поскорее».
          Гертруда и попугай вернулись назад на побережье. Они увидели корабль, спешно покидающий остров.
         – Не печалься, друг мой! Садись на мой панцирь. Я знаю здесь недалеко один чудесный островок, на который и нога  человека до сих пор не ступала. Правда, он очень мал, но для нашего огромного счастья вполне подойдёт, – оживлённо сказала черепаха. – Представь, что ты всю жизнь проплавал  бы на этом корабле, среди этих безжалостных и ужасных людей, – успокаивала Элькерро мудрая Гертруда.
        И они вместе отдались на волю океана, прокладывая свой путь к новой жизни.
         – Да нет, милая Гертруда, у пиратов жизнь длинной не бывает. Английская королева очень заботится о безопасности морских путей. Рано или поздно что-то ужасное для Шохтинга и его людей должно было случиться. Он сам мне не раз об этом говорил, поэтому был очень осторожным и мечтал найти клад.
        – Вот мы и прибыли.  Посмотри, какая чудесная лагуна! – сказала черепаха, выползая на берег. Элькерро и Гертруда облюбовали солнечное местечко среди живописной растительности небольшого острова, в центре которого высилась
огромная гора. «Маленький рай!» – как бы сказал капитан Шохтинг…
     – А теперь о нас с тобой, Элькерро. Ты найдешь себе здесь такую же симпатичную подружку, как ты сам. Заведёте птенцов. Смысл жизни в самой жизни. Я вернусь  в Океан. Ты слышишь, как он зовёт меня? Время от времени я буду выползать на побережье, со своим невылупившимся потомством, закапывать его в песок. По правилам  нашей черепашьей природы. А ты будешь присматривать за ними и провожать потом  к Океану. Я верю, что на тебя можно во всём положиться, милый Элькерро… Конечно,  буду иногда  вспоминать тебя и скучать. Но мы же с тобой не расстаёмся, верно?  У нас с тобой есть Океан. А он знает ВСЁ. У  каждого на этой земле, в воде и в воздухе много своих и только своих дел.
          – Прощай, Гертруда! Если бы я умел плакать, я наплакал уже целое озеро. Но я очень рад! Ты права! Смысл жизни в самой жизни! Прощай! Да будет так!
А здесь очень даже славное местечко. Гертруда умница! Знала, где меня поселить.
16
         Элькерро смотрел на черепаху, которая стремительно неслась к океану. Вот она уже превратилась в точку, которая  исчезла в безбрежно-голубой  глади до самого горизонта. Мысли Элькерро погрузились в приятную дремоту под убаюкивающие звуки прибоя, крики чаек, пение птиц.
         Но это уже совсем другая история…