12

- Хочу, хочу, хочу!.. – Тина обвивала его руками, прижимая к себе, - ну, что же ты, мне уже не больно, милый мой, дорогой мой...
Он осторожно и медленно вошел в нее, двигаясь мягко, без напора. 
Леонид боялся причинить ей не только телесную боль, но и душевную, поэтому и говорить старался, как с дитятей. Он уже вообще плохо понимал, как себя с ней вести, чувствуя себя неопытным юнцом, впервые овладевшим желанной девушкой и пребывающим в счастливой растерянности. Да ведь, по большому счету, оно почти так и было. Если вспомнить, скольких женщин он за свои уже пятьдесят лет, так сказать, познал, то получится, что у него никого и не было, кроме одноклассницы Светки, которая, приняв изрядно портвешка, сама напялилась на него после выпускного и прогулки на Красную площадь, чуть ли не под своими же окнами в скверике их общего двора, да Алевтины - законной жены. Ах, да, - была еще смешная интрижка лет десять назад с голодной и обожающей его красоткой-библиотекаршей лет сорока в Костроме. Там несколько дней проходила выездная конференция Союза писателей по работе с творческой молодежью. Он и еще несколько матерых прозаиков и поэтов проводили семинары с начинающими писателями из нескольких областных организаций, читали и разбирали их первые опусы, учили кто основам композиции, кто – «секретам» стихосложения, ну и так – вообще. Его уговорили дополнительно провести встречу с читателями в областной библиотеке, собралось человек двести его поклонников и, главным образом, поклонниц. Он захватил с собой пару десятков своих книг, каковые после встречи и ответов на вопросы надписывал и дарил всем желающим. Многие читатели и сами принесли его книги, купленные в Костроме и других городах, он их благосклонно снабжал автографами. Все было чинно-благородно. Как вдруг в самый последний день конференции областные культурно-просветительские начальники устроили жуткую пьянку в узком кругу в элитном ресторане «Гроза» при отеле «Островский», где он и проживал. Вот там-то, в небольшом интимном отдельном кабинете для двух десятков «лучших» людей, его и «пленила» местная заведующая этой самой библиотекой. Да он особенно и не сопротивлялся: устал, был благодушно настроен, немного выпивши, дал себя еще немного подпоить. Женщина была и впрямь хороша… наверное. Он силился вспомнить ее лицо или хотя бы имя – и не смог. Помнил только ее крутые бедра, большую белую грудь да жаркие голодные губы. Ничего общего с теми ощущениями полного, светлого счастья и нежности, которые он испытывал сейчас к этой ласковой, смущенной девочке…    
- Сколько же тебе лет-то, маленькая моя? – его голос звучал глухо и хрипло. – Я уже ничего не понимаю. Что тебе во мне – нездоровом, стареющем типе, себя не помнящем. Вокруг тебя всегда столько интересных молодых людей, красивых, свободных. Наверняка тебе уже не одно предложение было сделано…
- Да что ты, Лёнечка! – воскликнула Типа. – Какие предложения? И от кого? Я же после школы сразу пошла в медицинский колледж, потом пару лет работала то в «Скорой», то в «Неотложке», потом меня стали приглашать сиделкой – уж, конечно, не к молодым и здоровым. Да, люди мне попадались солидные и положительные, но все они были семейные и не очень здоровые… Однажды я очень помогла нашему начальнику департамента здравоохранения, выходив его мать. Вот и приглашают меня на важных и трудных больных. А ведь мне уже тридцать два. И никто никогда мне по-настоящему не нравился. Наверное, я тебя ждала – и вот видишь, дождалась. И ты пришел ко мне, ты ведь мой, мой – весь мой! Прости, что использую твой недуг, но ты ведь сейчас себя самого не ощущаешь чьим-то мужем и вообще -  семейным человеком? Ведь так? Я только теперь про тебя все поняла: в твоем сознании перепутались судьбы всех твоих героев, сюжеты всех твоих замечательных романов, став как бы твоей собственной жизнью. Сейчас вся твоя настоящая жизнь вытеснена из твоего сознания жизнями и личностями твоих героев. А они все, поверь мне, очень хорошие и интересные люди с непростыми судьбами. Но ведь это ты наделил их характерами, и это ты дал им прожить все те жизни, которые не смог бы прожить в реальности сам. Наверное, твоя травма просто активизировала в тебе тот огромный потенциал, который и позволил тебе написать все эти судьбы. И вот ты стал – ими, всеми твоими героями одновременно. У тебя не амнезия, просто ты убежал в самом себе от себя - творца к себе - творениям…Потому что именно в них твоя настоящая жизнь, а вот эта вся суета, нелюбимая жена, выросшие дети, у которых собственная новая жизнь встала непреодолимой стеной между ними и тобой, - это вот все НЕ твоя жизнь. А друзья… - да были ли они друзьями?
Леонид слушал эту, годящуюся ему в дочки, девушку, и самые противоречивые мысли одолевали его воспаленный ум, постепенно перестающий дружить с разумом.