Три Анны-Анюты

Перед вами литературная попытка автора передать шёпот жизни, отразившийся в капельках росы.

Анюта семьи Звягинцевых.

Я понуро брела домой; в классе случилось ЧП: группа девочек устроила тёмную новенькой за её слишком (на взгляд некоторых) правильное поведение. На самом деле было всё гораздо проще – новенькая поставила под сомнение Машкино лидерство, завоёванное с помощью не очень приглядных методов (авторитет держался на кнуте и прянике). Но Машенции казалось, что однажды заработанное обожание – величина незыблемая, а тут, на тебе – появилась белая ворона с чисто-честными принципами и Машкина коалиция затрещала по швам.

А я отличница и пример для класса (по утверждению многих учителей) повелась на чужое – неприглядное, и вместо того, чтобы просто обозначить свою позицию и акцию проигнорировать, клюнула на уговоры подруг – твоё участие придаст нам веса (змея Ленка знала, чем зацепить), и я шагнула в неведомое. И теперь мне предстояло объясняться с отцом – что он в курсе не было ни малейших сомнений – классная с ним на постоянной связи.

Я не стала звонить в дверь, решила воспользоваться ключом, подумала – хоть немного отсрочу неизбежное (папа дома на больничном), но не тут-то было. Я переступила порог и услышала простуженный голос отца, звенящий металлом:
- Анна! Мне напомнили, что ты висишь у меня на шее, и что груз этот очень тяжёл. Твой педагог, Мария Ивановна, мне пеняла 23 минуты (я засёк время), если бы это продлилось 25, ты бы получила взбучку, но небеса тебя пожалели (впрочем, как и меня, 25 я тоже не выдержал бы), поэтому просто расскажи, что случилось. – Я разревелась. К взбучке я была готова, я бы её снесла мужественно - заслужила, а такой поворот был полной неожиданностью и организм дал сбой.

- Анюта, доченька, тебе не три годика и не пять, чтобы слёзы лить по такому поводу. Иди умойся, переоденься и на кухню обедать. Мама с утра такой умопомрачительный борщ приготовила (я не смотрела на папу, но видела, как по его лицу разливается блаженство); я его понимала, борщ у мамы удавался всегда – бабушка знала к чему приучать свою дочь.

После обеда я рассказа как было дело. В глазах отца стоял немой вопрос – что я собираюсь делать? Я его озвучила и честно ответила – не знаю.
- Может начать с того, что просто извиниться перед этой девочкой и повнимательней к ней присмотреться. Я уже почти на выписке. Может пригласишь её в пятницу вечером погулять – мы с тобой маленькое представление устроим – в огни поиграем…

…- Он, он, – только и пролепетала я, переступив через порог. Дело было после классного вечера с танцами. Папа подошёл, погладил по голове, заглянул в глаза и закончил начатую фразу – выбрал другую. А потом мне растолковал, что списывать диктанты и контрольные – одно, а пригласить на танец – совсем другое. И я успокоилась, решив, что Петька меня не достоин, да и вообще, почти двоечник, какие бы у него оценки были без моих подсказок. Надо на другую парту пересесть, пусть сам выкручивается, и пусть ему Ленка ответы нашёптывает, глядишь на пару четверку и заработают…


… - Девочка моя, чем ты на этот раз расстроена?  – у папы всё тот же вопрос, только ответы у меня всегда разные. И я, смиряясь с неизбежностью, в очередной раз честно и чётко отвечаю:

- Новый коллега, он наговорил пошлостей и двусмысленностей.

- Деточка, может он говорил о перчатках, а ты подумала, что он речь ведёт о панталонах. – Как всегда эти папины сравнения. Ну любишь ты цитировать Антона Павловича, но зачем же других постоянно тестировать на знание его произведений. Почему просто не сказать, что я неправильно поняла, что у меня богатое воображение, не в ту сторону повёрнутое. Да, я самоедка, а папа – оптимист, он может любую ситуацию перевернуть и из любого минуса большущий плюс получить. Иногда я жалею, что мне от него досталось только упрямство и воля к победе, а остальное осталось за скобками. Папа продолжал что-то говорить, но я не слушала, погруженная в свои мысли. Но вдруг его голос проник в моё сознание:

- Знаешь, дорогая, я сегодня заглянул в свой паспорт и подумал, что я уже созрел для внуков, как ты считаешь? Может пригласишь этого своего коллегу на чай вечерком.

Витька (тот самый коллега) на следующий день изобразил полный восторг (надеюсь искренний) познакомится с моими родителями. Я же впервые в жизни посмотрела на молодого привлекательного мужчину с матримониальной точки зрения.


Анна семьи Кирилловых

Я Анна, но близкие люди именуют меня «очередная причуда». Делают это преимущественно родственники от придирчивого глаза которых ничего не скроешь. А на внешнем рынке я вполне успешная дамочка, точнее была ею до недавних пор, пока самооценка меняться не начала в связи с последними событиями моей жизни.

Я дошла до точки. И прозвучал не тихий звон маленького колокольчика, а разнеслась оглушительная сирена – остановись, подумай, как ты идёшь по жизни, как относишься к себе и окружающим.

Да, начнёшь и такие вопросы себе задавать, когда «крыша» едет так, что ты, в буквальном смысле этого слова, читаешь написанное задание и понимаешь, что не понимаешь ничего. И не только какие задачи перед тобой поставлены, а вообще, не понимаешь не единого слова из текста...

Всё началось в детстве с папы. Я просто не хотела быть такой как он. Да, он умный, заботливый, внимательный, но есть одна червоточинка, которая ставит под сомнение всё его хорошее – он размазня, не умеет держать удар, решительно идти к поставленной цели, и всегда ищет причины, чтобы оправдать своё неделание; а в неудачах винит кого угодно, только не себя. Ещё в детстве мне стало это очевидно: мы жили с родителями и младшим братом в квартире дедушки. Папа всегда мечтал о зарядке по утрам, но дедушка турник в коридоре сделать не разрешал. Но если ты действительно чего-то хочешь, то делай – нет турника, отожмись от пола или иди на улицу, перекладины во дворах были во все времена.

Также мне стало очевидно ещё одно, что я очень похожа на своего отца, и мне стало страшно сделаться такой, как он, поэтому начала целеустремленно, используя любую ситуацию и разные подручные средства, действовать (получив за это прозвище «наша причуда»); на первый план выставила амбиции, знала, они помогают в достижении целей. И это работало: биофак МГУ, аспирантура, престижная работа с хорошей зарплатой, ученики, правда, с личной жизнью как-то не складывалось, но мне вполне хватало достижений в научной области.

Но вдруг кто-то забил в набат и заставил посмотреть на себя с другой стороны и обозначить вопросы:

- нормально ли для тридцатилетнего биолога всю себя отдавать работе, игнорируя остальные стороны жизни;

- правильно ли подчищать за своими учениками каждую соринку, сказав себе - на их работах стоит и твоя фамилия, ошибки недопустимы от слова «вообще»;

- радостна ли перспектива подсесть на антидепрессанты, считая это нормальным явлением среди научных работников?

И как тогда, в детстве, когда я сказала себе, что не хочу быть такой как папа, сейчас я сказала себе, что не хочу быть такой, какой я стала. Почему-то вспомнился Антон Павлович с его тоской-печалью, что сейчас, сегодня сделать не получается, а вот через сто-двести лет всё будет по-другому, для этого и живём и для будущего работаем.

И вот настало это будущее, такое желанное для Антона Павловича и что же?
 Изменилось ли что-то или всё тоже сожаление, что сейчас не получается, а сажаем и делаем для будущего. Но сегодняшнему нужно здесь и сейчас. И даже не материального, а чтобы жизнь была яркой, живой, струящейся, бьющей фонтаном. А что у меня – серые монотонные будни – та же степь А.П. Чехова без конца и без края, сонная, скучная, неповоротливая. Да, занимаюсь любимым делом, да готова работать день и ночь, так и работаю, иногда забываю и поесть. Только на поверку делаю какие-то вещи, может и полезные, и нужные, но неинтересные и к моим научным разработкам не относящиеся: как нянька вычищаю за каждым своим учеником все недочёты, пишу бумаги, отчеты, презентации, и на это уходят все силы и тратится всё время…

До чего я дошла? Как же решал трудные вопросы Антон Павлович? Может он спасался тем, что в любой ситуации видел смешное – надо попробовать, сегодня и начну… А может начать с того, что вернуться на Родину, в Россию?..


Анюта-Анечка семьи Виноградовых

- Анюта, Анечка, иди скорее к столу, чай стынет. - Папа считает, что в субботнем вечернем чаепитии должны участвовать все. И я, подчиняясь неизбежному, плетусь на кухню – чай пить я не люблю, но ради общего согласия, и чтобы не выделяться из семейного строя, присоединяюсь к застолью. Передо мной только чай – все знают, спортивный режим строг, и выбивать перспективную спортсменку из пищевого графика никто не решается, даже бабушка, привыкшая во всём верховодить.  У меня чёткие инструкции, и если по возвращении к тренировочным занятиям (спустя выходной) на весах появятся предательские излишки, родители знают, что им не поздоровится. Жизнь будущей великой спортсменки расписана и упорядочена так, что учтена каждая мелочь.

 Десять лет назад папа отвёл меня в секцию гимнастики – я оказалась трудолюбивой, способной и перспективной. Но мне кажется, что папа жалеет о своём поступке. Он смотрит на пустое блюдце рядом с моей чашкой, на младших брата и сестру пухленьких, розовощёких, с удовольствием уплетающих булки и накладывающих в чай сахар ложками, потом переводит взгляд на меня, тихо вздыхает и опускает голову.
Я папу люблю, но знаю, что он «подкаблучник» и у него двойное ярмо – и мать, и жена. Они верховодят и помыкают. А я вспоминаю неделю на озере на папиной малой родине (остальные на юге) а нас отпустили на неделю порыбачить (чудеса иногда случаются). Там я узнала совсем другого папу, папу – друга: с вечерними посиделками у костра, с наваристой ухой, песнями под гитару. Может это прозвучит жестоко по отношению к остальным членам семьи, но я не могла, да и не хотела представить у костра ни маму, ни бабушку… А ещё, в ту неделю, были блокнот и рисунки, и папа увидел во мне талант художницы.

До начала решающих соревнований оставалось совсем чуть-чуть. Я занималась целыми днями оттачивая и оттачивая всё то, что поможет встать на верхнюю ступень пьедестала. Но что-то в организме предательски щелкнуло, и тело полетело в тартарары, оказавшись на больничной койке.

Очнувшись, я услышала – многочасовая операция позади и скажите спасибо, что калекой не стала, о большом спорте забудьте; затем тяжёлый вздох тренера – все его труды пошли прахом. А мои? Но из моей груди рвалась радость – жива, здорова (восстановлюсь, не впервой), можно навсегда проститься с изматывающим спортивным графиком. Я только в девятом. За два с половиной года точно в Строгановское подготовиться успею…

Когда дверь тихонько закрылась, я открыла глаза – на тумбочке лежал новый блокнот и карандаш. Папа знает, что нужно его любимой дочурке…


Что же связывает этих трёх Анют-Анн – одно имя, русский народ, частью которого они являются, одно поколение, то что трудолюбивы, упорны и талантливы, или ещё что-то; но ведь «никто не знает настоящей правды» посмеивается Антон Павлович, никто…