Москва Нью-Дели Гобинд Садан Дом Бога

               

Зарисовки частного лица о поездке в Индию по случаю празднования дня рождения гуру
Баба Вирса Сингха (с 18 февраля – 28 февраля 2007 года)

   Пасмурным, холодным утром, семнадцатого февраля две тысячи седьмого года, мы, группа из восьми человек, улетали из аэропорта Шереметьево в Индию (Дели), в Гобинд Садан (Дом Бога) на празднование дня рождения нашего гуру – Святого Баба Вирса Сингха, по Его дружескому приглашению.
Летели с двумя пересадками. При подлёте огромное количество разноцветных огней фейерверком рассыпалось под нами. Приземлялись уже поздней ночью. Мягкая посадка и мы по трапу самолёта спускаемся в совершенно иную цивилизацию. Толпа встречающих с табличками в руках. Находим глазами знакомое название: Гобинд Садан и пробираемся за водителем к поданному для нас микроавтобусу. Меж тем, по пути, нас преследуют какие-то люди, наперебой предлагая свои услуги. Вырывая из наших рук чемоданы,
сумки, тянут нас совсем в противоположную сторону, чуть ли не лезут за нами в машину. На что наш водитель никоим образом не реагирует. Но вот, наконец, оторвавшись от «приставал», мы трогаемся к месту назначения. Быстро забыв про временную суматоху, смотрю во все глаза, боясь пропустить, хоть самую малость, чего-то интересного. Из моей тёплой куртки, мешаясь, торчит кое-как сунутая в рукав шапка, распиханные по карманам теплые перчатки. Ноги запарились в зимних полусапожках… Видок у меня, надо сказать, был совсем неподходящий для полураздетых индийцев. Но мне не до того! За окном мелькают странные картины, от которых берёт оторопь. Вдоль всей дороги тянутся нагромождения из картона, целлофана, наподобие временных шалашей, сооружённых детьми для своих игр. Но в них, прямо на земле, спят люди, бедняки. Кучи мусора, всевозможных отходов – дикость первобытная! И это – Индия?!
И где-то здесь Тадж-Махал – седьмое чудо Света?! Зачем я здесь?! Так, только спокойно!
Моё внимание привлекает слон, медленно шествующий посредине дороги. На его спине, в огромной корзине, дремлет человек: картинка из учебника истории рабовладельческих времён.
Довольно быстро подъезжаем к Гобинд Садану. Железные ворота высокого кирпичного забора. Стучимся.
Из темноты появляется Мэри, в простом пенджаби, со своими милыми седыми косичками. Приветливо улыбается. Встречает каждого из нас, как родного – тёплым объятием. После короткого разговора (не помню на каком языке, скорее всего языке «жестов») разводит нас на ночлег, по комнатам. Поселяюсь в комнату под номером восемь, к Людмиле Тимофеевой и её приятельнице Ольге. Недолгая ночная беседа и я проваливаюсь в сон после длительного утомительного перелёта. И сплю беспробудно, будто у себя дома, на своём привычном месте.
Утром просыпаюсь от дикого громкого мяуканья.  Оказывается, так кричат павлины, которые свободно разгуливают по саду. Тихонько выбираюсь на улицу. Предрассветная розовая полоска неба, лёгкая туманная дымка, бледная зелень цветов в горшках на эстакаде нашего временного жилища. Необыкновенный покой и тишина пронизывают все внутренности моего тела.  Быстро осваиваюсь с территорией.  Всё удобно рационально продумано для гостей. Общая столовая. В ней один длинный стол. Стенные шкафы с подарками: сувениры, книги, фотокарточки…
Взгляд останавливается на знакомом родном лице Валентина Митрофановича Сидорова, почётного Российского гостя, с чьей подачи я теперь оказалась здесь, в гостях у Святого Махараджи.
Еда, поначалу, для меня показалась вполне приемлемой, но уже по прошествии нескольких дней, одинаково острой или приторно сладкой. Но всё равно – необычной и вкусной. Остроту можно было погасить всевозможными фруктами, овощами, напитками, которые подаются неограниченно – чай, кофе, соки.
Совершенно не замечается отсутствие мясных блюд.
Территория Гобинд Садана не очень большая – за день её обходишь по нескольку раз. Но каждый уголок имеет своё, особое значение. Например, сад  Бабаджи, где Ему было видение Христа. Раньше это место, что символично, было скотным двором. Теперь здесь установлено изваяние Христа и Его матери – Марии.
К Христу у местного населения особое почитание, как к живому. Его ежедневно умывают, переодевают, украшают цветами, читают молитвы на разных языках. Здесь же, после молитвы, раздают прасад – сладкая освящённая пища. В холодное время Христу надевают тёплую шапку, накидывают на плечи тёплый красивый шарф, а на руки надевают вязанные рукавицы. Вот так, трогательно до слёз!
От такого трепетного отношения к Господу проникаешься ещё большей симпатией, любовью, доверием к индийскому простому народу. Да и у индусов к русским людям добрые, дружеские отношения.
Они с удовольствием вступают с нами контакт, готовые кинуться в объятья при первом движении к ним навстречу.
Вообще, их служение многочисленным Богам, органично сочетается с их образом жизни, будто Боги всегда с ними. Вся их жизнь – служение. Богам отдаётся всё самое лучшее, красивое, вкусное.

Поначалу меня шокировало огромное количество сжигаемого дорогого продукта в Хаване (место поклонения Огню) –топлёного масла, фиников, бананов, орехов…
Но у Сикхов, в обряде «кормления Огня», есть какой -то особый, наивысший смысл, где материальный недостаток никак не связывается с расходованием продуктов на священное действо. Огонь для них – Бог!
Они считают, что все люди живут так, как этого заслужили.
Думаю, такие крамольные мысли, какие приходят иной раз в голову в Православной церкви, мол, свечи дороги, записки поминальные… им дики и вообще – чужды.
Народ там настолько терпелив, каждый согласен с тем, какую нишу в жизни он занимает. И каждый, по своему счастлив тем, что имеет.
В продолжение повествования скажу, что дни пребывания в ашраме Святого проходили в сочетании труда, встреч, конференций, развлечений, отдыха. Всё было каким-то образом увязано с празднованием дня рождения Бабаджи.
Лично я, под неусыпным вниманием Людмилы Тимофеевой, проходила  всю трудовую и духовную практику в добровольно-принудительном порядке.  В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не ходят!
И я смиренно читала священные тексты обезьяньему богу Хануману, ни черта, прости Господи, при этом не понимая. Поэтому, на всякий случай, держала в кармане фигу. Кланялась хвостатому, как и полагается по всем заведённым правилам, а про себя творила непрестанную Иисусову молитву: «Господи, Иисусе Христе,
Сыне Божий, помилуй мя грешную», « Царю Небесный, Утешителю…», « Отче Наш…» и так далее, что помнила.
Сама же Людмила подавала личный пример самоотверженного труда на всех, имеющихся там, поприщах.
То видишь её со шваброй в руках, когда все ещё спят, то она на кухне моет за всеми посуду, то неистово молится за такую, как я, уклоняющуюся по разным причинам. А причины были совершенно банальные:
Сходить в магазин купить подарки родным и знакомым, то жарко, сил нет, с ног валишься, то просто погла –
зеть  на местные достопримечательности. Но ни слова упрёка я, такая занятая, от подруги так и не услышала.
Вот уж пример для подражания – следила только за собой!
В какой-то момент я начинала чувствовать, что являюсь действующим лицом романа Конкордии Антаровой
«Две жизни», правда, не определилась, в какой роли – положительной или отрицательной. Но, раз уж попала
сюда, да ещё к Людмиле в комнату под номером восемь – число моего рождения и именин, то уж точно –
не случайно. Может даже для того, чтобы в чём-то утвердиться или наоборот – разувериться!
Одно мне стало ясно с первых дней пребывания – чувствовала здесь себя, как рыба в воде: комфортно и
спокойно. Меня устраивало буквально всё. Никто не раздражал, всех воспринимала с пониманием.
Не тяготили даже ночные дежурства в Хаване, где все чувства обострялись до предела.
Сад был украшен многочисленными цветными огнями. Не покидало ощущение сказки, необычности
происходящего со мной. И я полностью принимала эту игру волшебного действа.
Один из вечеров полностью был посвящён Иисусу Христу, с возжиганием трёх тысяч свечей по всему саду.
Это такое незабываемое зрелище, что словами трудно описать, это надо видеть!
С самого утра мы отправились за розами. Потом дружно обрывали их лепестки, чтобы потом ими осыпать
изваяние Христа с головы до ног.
Сплетённые гирлянды цветов, зажжённые свечи в вечернем саду, деревья в подсветке разноцветных огней,
звучание музыки, молитв на всех языках, раздача прасада и угощение сладостями местных жителей и
особенно детей. Огромное сердце, выложенное у ног Христа из лепестков красных роз, было одно на всех!
Без слёз восторга об этом невозможно вспоминать.
Ко всеобщей радости, Господь ежедневно присутствует в жизни Гобинд Садана.
Возле Его беседки бьёт неисчерпаемым источником ключевая вода, как символ Вечности.
ОН нам оставил вечно живое Евангельское  Слово! Тут же, на деревьях, над родником висят металлические
 черпачки и любой  прохожий может испить этой холодной живительной влаги…
Христа украшают с любовью сшитые для Него одежды, которые ежедневно стираются, гладятся и
надеваются на Него.
Однажды я зашла в общественную прачечную и гладильную комнату и в общей куче белья обнаружила
Его одежды. Мне доставило огромную радость выгладить освящённые вещи.  Делала это с волнением, 
любовью и трепетом, как  для Самого живого Бога. И так символично было, что Его вещи перемешаны с
нашими, будто Он даёт понять, что не отделяет нас от Себя. Как когда-то пришёл и омыл ноги Своим 
ученикам, подавая пример служения ближнему. Только у истинного Учителя можно встретить такую
простоту, естественность в отношениях с простыми людьми.
В продолжении этого небольшого и поверхностного повествования, хочется немного приземлённого.
Бывало, у нас находилось и свободное время. Никто никого не неволил. Каждый чётко знал где, когда и
что  ему надо делать. Мы пользовались этой свободой и иногда выбирались в близлежащую деревню.
По моему представлению – деревню. Шли, в основном, небольшой компанией за покупками и просто
поглазеть на местную жизнь туземцев поближе. Покупали дешёвые фрукты, овощи, удивляясь местному
колориту. Встречаясь с местными жителями, складывали ладони лодочкой перед собой в знак приветствия,
кланяясь и произносили слово «Намастэ», на что нам индусы с радостью отвечали тем же.
Бедность резко бросалась в глаза, но она была какая-то не унижающая, яркая, живая.
Сточные канавы, несмотря на жару, почему-то не были зловонными, видимо, сказывалось вегетарианское
питание.
Очень жаль было худых собак, от голода они даже не лаяли на нас. Бродячие бездомные коровы с печаль –
ными огромными глазами, впалыми боками и торчащими рёбрами, бродили в поисках пищи, жуя
целлофановые пакеты. Они были светло песочного или серо белого окраса. Лучше об этом не вспоминать…
Местные на священных коров не обращали никакого внимания, они же вегетарианцы!  И сами находились,
думаю, в чуть более выгодном положении, имея богом данные руки и ноги для добычи пропитания.
Прямо на улице они мыли детей, да и сами совершали водные процедуры, недалеко от своего жилища.
Здесь же приводят себя в порядок – бреются, стригутся самым примитивным образом.
Их «парикмахерская» состоит из дерева, к которому крепится зеркало, полочки для всяких причиндалов –
ножниц, бритвенного станка и т.д. Высокий деревянный табурет. Это весь сервис!
Но, что хочется отметить: все люди на вид одеты чисто, а женщины, так просто – мадонны!
Стройные, яркие, красивые, как статуэтки. Узенькие смуглые ступни ног, украшенные на щиколотках
блестящими браслетами. Ноготки покрашены ярким лаком. Тонкие запястья рук, так же в недорогих, 
красивых, украшениях.  Лёгкие, полупрозрачные сари, подчёркивают стройность гибкого тела.
Они будто лёгкие бабочки, будто живые цветы, украшают и сглаживают вопиющую нищету и убожество
улиц.
Вот молодая мама, мадонна, грациозно движется нам навстречу. На её голове глиняный кувшин, в одной руке
большое ведро в другой она держит руку своего ребёнка. Идёт прямо, с гордо поднятой головой, несёт свою
ношу в прямом и переносном смысле. Хоть картину с неё пиши!
И во всей этой, казалось бы, неразберихе, суматохе с велосипедами, священными коровами, мотоциклами,
телегами, базарным гвалтом, всё же чувствуется органичность, уместность происходящего.
Единственно, выглядят нелепо и не вписываются в местный колорит, дурацкие рекламы на английском
языке. Впрочем, подобное ощущение испытываю и в Российских провинциальных городах.
Мы, приезжие москвички, разморённые жарким индийским солнцем, уже еле-еле плетёмся по пыльной
дороге, напрочь  забывая об опасности местного движения автомобильного и гужевого транспорта.
Правила там чисто символические: кто ловчее, тот проскочет!
Нам сигналят, лихо объезжая и оглядываясь на бестолковую компанию. Но с доброй улыбкой, без ругани
и раздражения. Я, чувствуя некую опасность нашего похода, кричу увлёкшимся разговором своим
соотечественникам,  мол, сойдите на обочину дороги, вы же не священные коровы, вас могут и не заметить!
Все весело расхохотались на такое глупое, но удачное сравнение.
Всего дважды, за короткий период нашего пребывания в Индии, мне удалось выбраться в Нью-Дели и Агру.
 Мы осматривали различные достопримечательности – в основном Храмы, Тадж-Махал, Храм Лотоса…
 Всё постаралась  запечатлеть в многочисленных фотографиях. Больше меня интересовали встречи и
живое общение с Бабаджи, с местными людьми, их образ жизни, нравы, обычаи…
Однажды я выбралась в город за покупкой пенджаби с моей бессменной попутчицей Людмилой Тимофеевой.
Надо было приобрести одёжку, достойную празднования дня рождения Святого. Все мои  подруги, похоже,
принарядились, а я никак не могла подобрать себе наряд по размеру и вкусу. А праздник уже приближался.
Людмила, как всегда, с пониманием вызвалась сопроводить меня в город в качестве гида и переводчика.
Мэри, у которой дел всегда выше крыши, не оставила нас без внимания: дала машину с водителем и мы
покатили с ветерком. Ехать на рикши я категорически не захотела, не для моих это нервов.
На машине-то, удивляюсь, как мы умудрялись проскакивать между велосипедами, мотоциклами, автобусами,
пешеходами, сновавшими, как мухи туда-сюда. Такой лихой езды мне видеть никогда ещё не приходилось.
Не знаю, уж какую быструю езду любят русские, но индийская мне точно была не по душе!
Вот они точно по натуре все экстремалы.  До сих пор страшно вспоминить!
Но от безысходности сложившейся ситуации, я скоро отдалась на волю Судьбы и начала с любопытством
смотреть по сторонам, запечатлевая в памяти всё, что попадалось на пути.
Женщины, в развевающихся воздушных, цветастых сари, удобно, казалось, размещались на заднем сидении
мотоцикла или велосипеда. При этом в руках у них мог быть ребёнок и какие-то кошёлки с продуктами.
Все спокойно и деловито ехали по своим делам.
Из автобусов и риши торчат плотно набитые пассажиры в красочных одеждах. А автобусы, вообще,
по-моему, не тормозят: люди ловко вскакивают и выскакивают на ходу. И во всей этой неразберихе
мелькают спокойные, улыбающиеся лица. 
Транспорт страшно изношен, обшарпан донельзя. Но всё, что имеет колёса, всё движется очень лихо и
весело. По улицам города идём пешком. Улочки очень узкие. По обеим сторонам сплошные магазинчики,
забегаловки. Одновременно с пешеходами там умудряются проехать и на транспорте. Да ещё и бродячая
корова наровит поддать тебе в спину, видимо, для прибавления скорости. Её здесь только и не хватало для
полного ощущения экзотики!
Обалдевшая от всей этой неразберихи и суматохи, покупаю себе первое, что более-менее подошло: красное
пенджаби – широкие полупрозрачные шаровары и сверх них платье с разрезами по бокам.
Тут же мне его немного расшивают под мой размер, предлагая, на время ожидания, чай или кофе.
Весело напевая что-то, делают своё дело, не забывая, впрочем, время от времени с любопытством меня
разглядывать, как обезьяну в зоопарке. Сижу ни жива, ни мертва. Людмила куда-то нырнула в толпу за
мелкими покупками и я только молила Бога, чтобы она не потеряла меня.
Ведь я оказалась совсем в другом мире – ярком, пленяще-сказочном, но таком страшно чужом, огромном!
Наконец, все волнения позади. Мы благополучно быстро возвратились «домой». Тут же я облачилась в но–
вые одежды. Красный цвет мне к лицу – молодею лет на десять. Хвастаюсь своим подружкам, Мэри.
Она одобрительно кивает головой, складывая ладошки, улыбается.
Моей благодарности нет конца. Теперь я счастлива на полную катушку, как бывало в детстве в день
своего рождения. Праздник – сказка продолжается!
Надо заметить, что индусы, как богам молятся, так и веселятся  – со всей душевной отдачей.
На празднике у Бабаджи, на огромной поляне, застланной коврами, расположилось множество
приглашённого народа. Нам же, русским гостям, не привыкшим сидеть в позе «лотоса», предоставили
возможность комфортно восседать на стульях.
Несколько вечеров и ночей подряд, под звуки национальной музыки, звучали песни, стихи. Как неистовы
были зажигательные танцы индусов, нескончаемые пляски для Самого, казалось, Бога! От мала до велика
врывались они в общий круг показать своё мастерство, выразить свою любовь и признание.
Наши, русские гости, пытались тоже не отставать. Самым смелым удавалось примоститься где-то с края
круга. Мелькали бороды, разноцветные чалмы, белоснежные одежды. Вверх вскидывались руки, извивались
ловкие,стройные тела. Всё было органично, красиво, впечатляюще! Радовалась каждая клеточка моего тела.
Виновник торжества, Бабаджи, восседал на троне, специально сооружённым для Него. Под белым
Шатром, Сам во всём белом, в такт музыки, покачивая головой и танцуя руками. Единой душой Он слился
со своими приглашёнными прихожанами, высиживая праздник почти до утра.
Удивительным образом, нашей делегации из Москвы, предоставлялась возможность тесно общаться  со
Святым, будь то конференция или личная встреча.
Как-то Он принял нас ночью, выйдя из состояния медитации. На веранде Своего дома, Он показался мне
таким по-домашнему родным, близким, доступным. На нём была вязаная шапочка, белые перчатки, Сам
укрыт тёплым палантином.
Говорил, как всегда, вроде бы совсем простые, известные истины; о Боге, о любви. Но такие тепло и свет
исходили от Него, что не оставалось больше сомнений: перед тобой Святой, который читает твои мысли,
тут же отвечая на твой вопрос, неважно на каком языке заданный. Просил, настаивая, задавать Ему любые
самые неожиданные вопросы. Очень хотелось подсесть к Нему поближе, согреться в ауре Его любящего
сердца.
Моё отношение к Бабадже изменилось странным образом: прибавилось больше человеческого, искреннего
пожелания Ему здоровья.
Мне вспомнились строки моего стихотворения, когда мы в Москве, за много тысяч километров от Индии,
молились в прошлый день Его рождения с различными добрыми к Нему пожеланиями.
Тогда я чудным образом переместилась в духе в Гобинд Садан с нашей делегацией и теперь, наяву, нашла
то, что тогда привиделось:
Сам Бог сидит на возвышенье –
Он льёт любовь навстречу нам.
Мы ж, свои чаши с подношеньем,
Спешим сложить к Его ногам.
Учтиво здравия желаем.
Что можно Свету пожелать? –
Его вначале мы вбираем,
Чтоб с благодарностью отдать…
Жаль, что всё стихотворение не запомнилось. Возможно, где-то лежит в забвении в моих рукописях.
Особо хочется вспомнить и сказать несколько слов о Мэри. Будет несправедливо не упомянуть о ней.
Мысленно я называла её маленькой хозяйкой большого дома.
Она, как лёгкий мотылёк, неустанно порхала по территории ашрама и днём, и ночью.
Кажется, что её можно было видеть одновременно в разных уголках резиденции. Когда, каким образом она
успевала распоряжаться по хозяйству, решать многочисленные организационные вопросы, писать свои
научные книги, отвечать на корреспонденцию, проводить встречи… практически, она не пила и не ела.
Забежит в столовую, наспех клюнет, как птичка на лету и побежала дальше. Когда она отдыхала, спала?!
То делает ночной обход Хавана по всей территории, совершая положенный у сикхов обряд, то участвует в
приготовлении прасада… Относится ко всему ответственно и ревностно. Но всё делает спокойно, уверенно,
доброжелательно.
На последней встрече у Бабаджи, когда Он щедро одаривал на прощание нас всех подарками, Мэри просто
засыпала над тетрадкой с авторучкой в руках. Такая маленькая, хрупкая женщина с огромной силой воли
и огромной трудоспособностью.
Что же больше всего поразило меня в этой поездке? Какой след оставила последняя встреча с Бабаджи в
Гобинд Садане?
Во первых, это моё состояние внутреннего спокойствия, равновесия, уверенности в правильности
выбранного жизненного Пути.
Во вторых, я ближе узнала народ дружественной России Страны – Индии. Простой народ, как миролюбивый,
трудолюбивый, радостный, терпеливый. По моему определению – Божий народ – чистый и открытый к добру, глубоко верующий и всей своей жизнью искренне служащий своим Богам.
И в третьих, что самое главное: я победила расстояние внутри себя. Ощутила, что Земля наша не такая уж
большая.   На расстоянии можно увидеть, что везде живут люди, со своими обычаями, нравами. Со своей
религией и культурой. Но Сердце Одно на всех: одинаково ощущает боль, страдание. Одинаково хочет
быть счастливым, любимым и радостным.
Возможно, для осознания этого Единства мне и надо было побывать в таком далёком и сказочном уголке
Индии, в Гобинд Садане, что в переводе на русский означает:  Дом Бога.
И после этого ещё больше полюбить свою Родину, свой народ, свою религию и Культуру, и просто – свой
родной дом.       

  У нас, в России…

У нас, в России, снег лежит,
Унылым стадом тучи бродят,
Взгляд вряд ли сердце ублажит-
На думу горькую наводит.
Так отчего же, отчего
Стал издали еще дороже
Храм тихий дома моего
С индийским в роскоши не схожий?
Где боги тоже все чужды-
Хвостаты или многоруки.
В них нет душе моей нужды,
Гляжу на них, скорей, со скуки.
Бог обезьяний, Хануман,
Перед тобою виновата-
Тайком совала фиг в карман,
Смущаясь обликом примата.
А чудо Света – Тадж  Махал,
(Вновь рассуждаю, как невежда)
Твой устроитель обокрал,
Сорвал последнюю одежду
С простого люда своего,
Пусть даже в память о любимой!
Но осудил ли кто его?
Самой не стать бы подсудимой
В понятьях дерзких и земных.
Умам пришельцев не пристало
В цивилизациях иных
Искать разумное начало.
Здесь все не так, как есть у нас,
Всяк занимает свою нишу:
Не видно слез, не ропщет глас,
Судьбу не обвиняет нищий.
Но Бога зрю в любом лице,
Тому нисколько не перечу.
Сложу ладони: «Намастэ»,
Его приветствуя при встрече!


             Дивный Сон

Приснился нынче дивный сон –
Как будто Бабаджи скончался.
Но интерес был в том, что Он
Чудесным образом остался
Глазами жить. Их на стене,
В сосуд особый поместили.
Неловко, страшно было мне:
Они везде за мной следили!
Безмолвных женщин чёрный ряд
Водою стены омывали в моей квартире,
Как обряд по чьей-то воле исполняли.
С большим усердьем мыли стол,
Где записи мои хранятся,
Похоже, к таинству престол
Готовя, тайно заниматься.
И всё бы было ничего, понятно,
Только удивило:
Глаза-то были не Того,
Кого во сне похоронила!
То были Мории глаза –
Строги, прозрачны,
С искрой снега.
Как справедливая гроза
Всеочищающего Неба.