Узеир
Все очень грустно, стариков надо понимать, они живут прошлым, какой смысл жить настоящем, когда оно не твое, когда ты можешь понимать будущее, повторяющееся в том, что ты уже пережил? Все это уже было, оно повторяется в матрице, которую невозможно изменить, как невозможно изменить прошлое, навязанное еще более древним. Ничего нового не будет, нам только кажется, что все совершенствуется, мы по-прежнему бежим за собой, пытаясь догнать себя.
Азик, которого звали Узеиром, очень отличался от нас, потому что он был слишком не похожим. Все у него было не таким, как у нас, он был очень другим, непонятно, что связывало нас. Не хватило полвека, чтобы понять это. Одно я понимаю, что мы были избранными, потому что Господь, которому мы и не выражали особое уважение, отобрал и собрал нас каким-то образом.
Азик был очень интеллигентным, когда мы не нашли стакан и решили пить водку из горла, он вытер горлышко бутылки платком и только после этого приложился к нему, это нас потрясло. Это было очень эффектно, мы даже не рассердились, и я спросил Сашу Голубева, что это было? А Саша, самый начитанный, ответил:
«Тебе, сынок, не понять, это то, к чему ты никогда не придешь и не пытайся когда-либо повторить такое!»
Я не пытался, и сейчас не повторю, потому что это было бы неестественно. Для этого надо было быть Азиком, а куда мне было до него…
Я давно не читаю книг, они мне неинтересны сейчас, я не смог перечитать «Мастера и Маргариту», Толстой мне кажется очень занудным, а Достоевский с его Раскольниковым с топором и любовью к проститутке – уж больно залезшим сам себе в зад и там задохнувшимся. Это фраза из Курта Воннегута.
А вот Азик – он был из тех, кому было глубоко насрать на то, что творится вокруг, он жил друзьями и это очень важно. Я позвонил ему, когда уже все было очень безнадежно, когда я уже знал и не хотел верить. Есть такое состояние, когда ты знаешь, что все абсолютно безнадежно и тогда ты обращаешься к тому, кто, кажется, может сотворить чудо.
Азик пришел и принес какие-то непонятные лекарства и сел со мной в соседней комнате и сказал, что не зайдет к ней. И мы так посидели, и я убедился, что все безнадежно.
И так прошло пять лет, и Азик пришел на день рождения Алика, он был в каком-то странном джемпере, из которого торчала его сильно похудевшая шея, и я понял, что все безнадежно…
Свидетельство о публикации №224041101424