Part 15

ГОРОДА, БОЛЬШИЕ ГОРОДА ОТ МЕНЯ ТЕБЯ СКРЫВАЮТ

    Лос-Демоньос, разительно отличающийся от main city of North Homerica, встретил меня восемнадцатью градусами, шуршащими на ветру пальмами и гомоном фанатов, собравшихся возле аэропорта, чтобы поприветствовать любимых актеров. Мы с мисс Кертон, не сговариваясь, подошли к кучке визжащих старшеклассников и раздали автографы, параллельно пожимая протянутые ладони и стараясь не морщиться, когда особо нервные девицы взвывали так, что потрескивала кора мозга. Я всегда уделял минут десять-пятнадцать на общение с поклонниками, - мне было совестно проходить мимо с индифферентной физиономией, используя бодигарда как живой щит. Памятуя о детстве, когда после концерта любимой группы поджидал их более пяти часов на морозе и получал от солиста вялый кивок и высокомерное «we have no time, sorry», я, порой заставляя организаторов различных мероприятий понервничать, отодвигал Тони и несся расписываться на плакатах, испытывая несвойственную селебрити моего уровня смущение за то, что столько людей побросали все свои дела для того, чтобы мельком увидеть кумира. Взяв протягиваемый мне тринадцатилетним на вид мальчиком смартфон, я, развернувшись, приобнял его за плечо, сделал серию снимков и, вручив гаджет расплакавшемуся от радости малышу, потрепал его по кудлатой голове и двинулся влево, ставя незатейливые закорючки на кусках ватмана, носовых платках, футболках и даже коже, - некоторые, as I knew, мчались после этого в тату-салоны увековечивать автограф любимой звезды, и мне казалось, что после выхода объявления, что Амбио Калленберг завершает свою карьеру подобного рода случаям надлежало иссякнуть, однако несколько дамочек, довольно зрелых, попросили начеркать что-нибудь на память прямо на ладони, и я, задумавшись, вывел размашисто «be careful», «thank you», «with love» и, подхватив едва не упавшую Аспорину, зацепившуюся каблуком о зазор между бетонными плитами, помахал на прощание беснующимся подросткам, сдерживаемых хлипким ограждением и, вручив нервно почесывающему ухо Сиболду свой саквояж, нырнул в пропахший терпким парфюмом салон минивэна, и устраивающаяся возле окна Ливилла, оторвавшись от своего планшета, на котором печатала что-то в текстовом документе, завела разговор о глобальном похолодании и сравнила этот февраль с прошлым, когда в Долливуде стояла неимоверная жара, а народ разгуливал по улицам практически в исподнем. Несмотря на то, что все контракты я разорвал, прилежно выплатив штрафные, требуемые за расторжение договоров, дабы избежать судебных тяжб, от продвижения экранизации новеллы госпожи Полинг я решил не отказываться, опасаясь, что слишком резкое исчезновение одного из участников проекта повредит репутации коллег, и на них обрушится тонна хейта всвязи с тем, что они, мол, недостаточно хорошо относились к больному человеку и не заметили ухудшения состояния актера, воплотившего Клейтона, that’s why мне пришлось оставить Тэма на несколько суток одного и совершить небольшой вояж в Эл Ди - записать подкаст с блогером-миллионником, побалакать с ведущим шоу «Friday’s Morning» и выйти в прямой эфир с Аспориной и ответить на самые часто задаваемые questions, подогревая интерес к находящемуся в статусе «post-production» фильму, умело балансируя between «это спойлер» and «it was ama-a-azing», и отвлекающим «omg, the most craziest thing in my life was…» пуститься в воспоминания о съемочном процессе, избегая пересказа сюжета, потому что финал в книге был открытым, и вся соль заключалась в том, что сценаристы под чутким руководством автора полностью переписали концовку, и сия немаловажная деталь усилила ажиотаж вокруг «Find me in your broken heart», а фандом ожидаемо разделился на два лагеря: одних наличие интриги устраивало, другие же считали любое отступление от оригинала святотатством и строчили гневные комментарии в адрес Ливиллы, обвиняя ее в фансервисе и разрушении канонов.
    Атмосфера, царящая в Лос-Демоньосе, вдохновляла меня на ночные прогулки в одиночестве, и хотя мисс Кертон настойчиво приглашала меня погостить в ее доме, расположенном в коттеджном поселке «Lonesome Lake», я радушное предложение Аспорины вежливо отклонил, обосновав свой отказ нежеланием видеть на первых полосах желтушных изданий байки о нашем романе. Большинство звезд, вкладывая сбережения в недвижимость, приобретали виллы в различных штатах, соревнуясь друг с другом в оригинальности: Тара Джонс, zum Beispiel, выкупила особняк, принадлежавший когда-то Весте Кардо, на старости лет эмигрировавшей в Иудалию и скончавшейся отшельницей в неполные девяносто два, а Лаэрта Лейн, выйдя замуж за бывшего эскортника, поселилась с супругом и детьми на вилле в Рио-де-Феврейро, которую около века назад арендовала сама Марни Морион, сбежав от суеты после развода и провалившегося в прокате мюзикла, бюджет которого составлял пятьсот тысяч таллеров. Обзаводиться элитной жилплощадью я не стремился, - нью-моргкской квартирки мне хватало с лихвой, поэтому, велев Сиболду как следует отдохнуть, выскользнул из номера через окно, бесшумно приземлился на газон и, обойдя здание, обнаружил вбитые в стену скобы, по которым можно будет с легкостью забраться на крышу и вновь проникнуть в комнату, не вызвав подозрений.
    На всякий случай нахлобучив панамку и скрыв половину лица очками, похожими на блюдца, я побрел в сторону пляжа и, усевшись на скамейке, наблюдал за развалившимся над горизонтом медом прощального огня, вдыхал запах халвы, следил за серфингистами, бесстрашными покорителями студеных вод Пангейского океана. Две девушки, облаченные в топик и трико, расстелив на траве под секвойей силиконовые коврики и установив поодаль камеру на треноге, записывали свои тренировки, ежесекундно прерываясь, проверяя отснятый материал и сетуя на то, что смотрятся ужасно из-за фиговой цветокоррекции. Напоминающий индейца отрок (а может, перезагоревший чиндаец) выгуливал свою собачку, бестолково обнюхивающую урны, столбы и ноги прохожих. Компания клошаров, попыхивающих марихуаной, примостилась у закрытого киоска и, одобрительно похлопывая друг друга по спинам, разливали по стаканчиками прокисшее вино, свистом зазывая к себе занимающихся йогой красоток. Кто-то примостился на другом краю облюбованной мной bench, но я не соизволил даже повернуть головы с целью идентифицировать придурка, ничтоже сумняшеся вклинившегося в мое личное пространство и нарушившего идиллию. Подставив лицо напоенному солью бризу, я, прищурившись, позволил мельтешащим пятнам чужих аур слиться в размытое облако, на секунду представив, что являюсь простым смертным, пробовал нащупать себя прошлого - раздавленного уходом Джесса, возненавидевшего себя за согласие сделаться игрушкой зажравшихся богатеев в обмен на протекцию, но при том, что память послушно развернула перед мысленным взором мой портрет семимесячной давности, весь спектр былых эмоций, вызывающих переживания, был недоступен вампиру: нас разделяло толстое стекло, и чем скорее я отпущу my old version, прекращу проводить аналогию между обреченным на death парнем и подчинившим себе вечность существом, тем проще станет vita mia, тем более что решение принято и пути назад нет. Придется постепенно отдалиться от матери и отчима, перестать навещать Хлою, Кирана и Тоби, удалить из контактов номер Аламеды, покинувшей мегаполис и предававшейся dolce far niente, внезапно осознавшей, что жизнь одна, и глупо посвящать ее целиком работе, хоть трижды горячо любимой.
    - Pardonne-moi, у вас не найдется огонька? - раздался справа хриплый голос с намертво впечатавшимися in my brain точно наскальная живопись нотками равнодушия, который мог принадлежать лишь одному субъекту. Длинные и тонкие, словно паучьи лапки пальцы вертели хорошо знакомую зажигалку, подаренную мной таинственному гостю полтора месяца назад.
    - Какое невероятное совпадение, - отчеканил, поворачиваясь всем корпусом я и, презрев правила приличия, заправил скрывающую от меня профиль собеседника прядь за ухо, отчего тот, утратив безмятежность, дернулся и вскинул полыхающий недоумением глаза. - Nice to meet you here, mein Herz. Как делишки?
    - Ты меня знаешь? - изогнул брови Криос, окатив меня полным презрения sight и, не особо мудрствуя, попытался схватить за горло, но я, предвидев внезапную атаку, оперся о спинку скамьи, перебросил ноги назад с ловкостью акробата и, оказавшись за противником, заключил в медвежьи объятия и, оторвав от земли, понесся к отелю, пока ошеломленный подобной наглостью Сноуден, вцепившись в мои запястья, замер каменным истуканом, не сопротивляясь, точно ему было все равно, убью ли я его за то, что он обратил меня без спросу или подвергну жесточайшим пыткам. Его волосы, пропахшие табаком, щекотали щеки и лоб и, запыхаясь от быстрого бега (скакать с весящей по ощущениям почти полтонны гипсовой статуей - испытание даже для качка-кровопийцы вроде меня), я разжал хватку только когда спрыгнул на балкон своего номера, едва не снеся чугунное ограждение. Задернув портьеры, я развернул юношу к себе и, сотрясаясь от смеха при виде его охреневшей физиономии, представился, но поскольку fellow, потрясенно хватая ртом воздух, опустился на стул и, смаргивая затуманившие изумрудность очей слезы, повторил свой вопрос, я сделал вывод, что с памятью у красавчика проблемочки и, залпом осушив стакан воды - единственное, что мы могли употреблять помимо крови, напомнил о встрече в клубешнике и укусе в бедро.
    - О, так это ты, - безразличие вновь превратило his face в некое подобие маски, а блеск надежды в зрачках угас. - Я действовал безотчетно и не запомнил ничего, кроме амбре медленно разлагающихся внутренностей. Хотел узнать, что случится, если вытянуть энергию у того, чей силуэт окаймлен черным кружевом, надеялся, что умру, высосав питающуюся твоими соками болезнь, but your blood вызвала такое отвращение, что я сбежал, убежденный, что к утру ты отбросишь коньки. Полагаю, просить прощение поздно? Знаешь, как прекратить все это? Kill me right now, please. Я чертовски устал. I want to rest. I wanna die.
    Обескураженный внезапной истерикой ледяного короля, утратившего самообладание, отшвырнувшего прочь индифферентность, исполняющую обязанности щита, я, осознав, что должен был сдохнуть that night, и трансформация носила внеплановый характер, вместо злости ощутил жалость, очень четко представив, через что прошел родившийся в 1949 году мальчишка, около восьмидесяти лет мирящийся с loneliness и, судя по сдавшим нервам, участь сию тоже не выбиравший. Не соображая, что творю, я, наклонившись, коснулся его подрагивающих, смоченных солоноватой влагой губ, и он, потянувшись навстречу, приглашающе раскрыл рот, требуя чего-то большего, чем просто отвлекающее, ничего не значащее лобызание, и сопротивляться притяжению казалось бессмысленным: нас обоих трясло от дичайшего вожделения, в воздухе повисло такое напряжение, что, казалось, помедли мы секунду, and our bodies разорвутся в клочья схлопнувшейся вселенной, не принимающей никаких развилок и альтернатив кроме единственно верной - вторить его приглушенным постанываниям, забраться руками под футболку, поглаживая бока, с бесстыдством озабоченного тинейджера сжимать пах, чувствуя через ткань плотных брюк тяжесть яичек, снять с себя кофту, разорвав passionate kiss с такой неохотой, точно нуждался в ласке также сильно, как и мой партнер, слетевший с катушек и заражающий меня безудержной похотью. Опустившись на колени и спустив мои джинсы вместе с бельем, Криос сомкнул алчущие lips вокруг поблескивающей от смазки головки, и я, взвыв, до боли закусил ладонь, потому что влажное тепло of his mouth побуждало такой фейерверк, что оргазмы, получаемые с Тэмми, меркли по сравнению с удовольствием от прикосновений моего забывчивого создателя, и несмотря на то, что минет он делал не шибко умело, прикусывая крайнюю плоть и едва не разорвав уздечку, мне стоило огромного труда не кончить on his face, и я, приподняв, швырнул Сноудена на кровать, раздел, кайфуя от того, как умопомрачительно выглядит его в меру мускулистое тело с четкой линией талии, длинными реками вен на внутренней стороне предплечий, аккуратных темно-коричневых сосков, проработанным прессом и косыми мышцами живота - указывающая на твердеющий пенис стрелочка, и мои глаза разбежались от столь необъятной красоты, будто подо мной лежал не вампир, а божество, ибо столь великолепных тел не встретишь даже среди истязающих себя в спортзалах порноактеров, почти целиком исключивших из своего рациона углеводы, чтобы зрители имели возможность созерцать бицепсы, трицепсы и квадрицепсы. Оперевшись локтями о матрас, я сократил расстояние между нами до минимума, обвел подушечками пальцев контуры узкого лица, поцеловал, испытывая восторг оттого, как тесно прижимаются его бедра к моим, как скользят his fingers по плечам и шее, притягивая ближе. Кончик моего языка прогулялся по его верхней губе, скользнул ниже, рисуя незамысловатые узоры, пока кисть поглаживала ключицы, кадык, подбородок. В тот миг безумного наваждения не представлялось возможным помыслить о разъединении, - мы не просто занимались любовью, мы сливались энергиями как соулмейты, достигшие просветления на эмпатическом уровне, и не нужно было ни слов, ни жестов, чтобы понимать друг друга: Криос желал ровно того же, что и я, моей же целью стало сделать его счастливейшим мужчиной на всем белом свете.
    Несомненным плюсом нашего положения являлась, конечно же, possibility не растягивать любовника перед пенетрацией, однако мне не хотелось отступать от привычного сценария, поэтому, погрузив в парня сначала один, затем другой палец, я приступил к риммингу, вынуждая его содрогаться от конвульсий и просить не останавливаться клокочущим шепотом, вызывая табун мурашек on the skin над позвоночником и разливающееся в районе солнечного сплетения тепло. Я измывался над Сноуденом удивительно долго, наказывая вознесением на самый пик блаженства за флегматичность, за попытку убить, за эгоцентричность и забывчивость. Разбавив образовавшуюся тишину причмокиваниями (french kisses, обмен слюной, утоление жажды иного толка, отличающейся от слабеющего без энергии  организма), я перевернул его на живот, заставил прогнуться в пояснице и лобызал кожу между лопаток, and my tongue пересчитывал выпирающие позвонки, вновь и вновь возвращаясь к ягодицам, промежности и сжимающемуся отверстию ануса, и лишь когда fellow завопил «go on», я, нежно обняв брюнета, лег сверху, прикусил мочку уха и позволил своему члену проскользнуть вглубь, заглушив стон поцелуем совершая фрикции таким образом, чтобы его пенис терся о накрытый простыней матрас, вызывая не менее приятные ощущения. После минутной передышки и оральных ласк (теперь уже his dick познал всю прелесть фелляции) он, вдруг грубо отпихнув, прорычал «my turn, baby», смачно плюнул на ладонь и, используя блестящий аки бриллиантовая крошка яд в качестве смазки, поставил меня в коленно-локтевую и толкнулся так резко, что я, упав грудью на подушку, в изнеможении закрыл глаза, вдыхая через рот и сосредоточившись на неизведанных доселе впечатлении, характеризующимся безмерно приятным покалыванием, невесомым перышком щекочущем узелок внизу живота, дарящим ocean of joy, описать который не по силам даже гениальному Вадиму Бокову, живи он в двадцать первом веке и реши накатать порнушный фанфик со списанным с Амбио Калленберга центральным персонажем, по обыкновению снабдив свое шедевральное творение кучей фривольно-анатомических подробностей, ввергающих в краску стыда преисполненных собственной важностью ханжей, считающих, что соитие должно происходить в темноте под одеялом, сумбурно, неловко, сугубо в миссионерской - долой Камасутру и изобретательность развратников! - позе и грохающихся в притворный обморок, заслышав такие слова как «эрекция», «фаллос», «вагина» и «малафья».