Part 17

OPEN UP YOUR PLANS AND, DAMN, YOU’RE FREE

    Март вступал в свои права, медленно отвоевывая у февраля припорошенные снегом территории: сквозь оплешивевшие шапки на крышах частных домов вновь начали проглядывать черепицы, потемневшие и блестящие от влаги, и хотя по ночам на город опускался туман, превращая огни иллюминаций в нечеткие акварельные пятна, нанесенные неумелым художником и растекшиеся по полотну ощетинившимися иглами разномастными ежами, а потоки холодного воздуха обжигали щеки и нос, дыхание весны ощущалось и в стайке прилетевших с юга птиц, и в проглядывающем сквозь пелену of clouds солнышке, и в сменивших плащи на куртки жителях мегаполиса. В не самых благополучных районах участились убийства на почве ревности, и я изредка наведывался в заселенные беженцами бараки, прислушивался к разговорам на повышенных тонах и избавлял жен от мужей, в пьяном угаре поколачивающих их, предотвратил изнасилование восьмилетнего мальчика чернокожим ублюдком, приволок Тэмми кровь извращенца, выпотрошившего собственную дочь, дабы продать на органы, не пощадил и несовершеннолетних живодеров, развлекающих себя закатыванием в бетон бродячих псов, рассудив, что подобных дегенератов уже не перевоспитать и, повзрослев, они станут совершать преступления куда более тяжкие. Иногда, шатаясь по супермаркету и нагружая тележку баклажками с водой, я, замечая манящее сияние белого, желтого или оранжевого цвета, провожал заинтересовавших меня персоночек до места жительства и запоминал адрес, - в отличие от Криоса, утолявшего голод первым встречным и не присматривающегося особо к цвету каймы, я уже давно понял, что это своеобразная подсказка, и чем светлее и яростней light, окружающий человека, тем поганей его нутро, а люди с чистыми помыслами облеплены черным, серым или темно-коричневым кружевом, не представляющим for me никакого интереса, и невзирая на отсутствие гуманизма, я поражался тому, как много на планете негодяев, обожающих причинять боль и сеять разруху. Отдельного упоминания достойна уродливая inside and outside жирная коровища, склонившая к сексу молоденького миссионера и посадившая его на синтетический героин, к которому сама пристрастилась с четырнадцати лет, воспитанная злоупотребляющей психоактивными веществами матерью. Несчастный парниша скончался от жесткого передоза прямо в ее комнате, и она, вместо того, чтобы вызвать полицию или хотя бы закопать тело на заднем дворе, засунула мальца в сундук и не обращала внимания на удушающее амбре разлагающейся плоти, and with satisfaction судьи, вынесшего серийнику справедливый приговор, я наблюдал за тем, как ее трехсоткилограммовая туша обращается в пыль и разлетается, подгоняемая сквозняком, по углам, a box with daed boy я не поленился доставить прямо ко входу в полицейский участок, представляя мучимых неопределенностью родственников бесследно сгинувшего бедолаги и, of course, я не отказал себе в удовольствии навестить папашу и прикончить мистера Пеллегрино и всю его семью - высокомерную супругу, шпыняющую приходящую домработницу и туповатую, донельзя избалованную дочурку, выкладывающую провокационно-гомофобные ролики на MyTube и самоутверждающуюся, как ее долбанутая мамаша, за счет унижения слабых, третируя одноклассниц из менее благополучных семей.
    Нечто занимательное случилось в одну из пятниц, когда активно готовящийся к экзаменам Линкольн зависал в библиотеке, собирая материалы для курсовой и домой заявлялся ближе к полуночи, измотанный, шатающийся от усталости, с глупой улыбкой глядя на то, как я, преклонив колени перед ним, восседающим на табурете, медленно расшнуровывал кроссовки юноши, снимал носки, массируя стопы и, если находило игривое настроение, засовывал в рот большой палец, заставляя fellow извиваться от щекотки и, подхватив за бедра, уносил в спальню и ублажал ртом, не требуя ничего взамен и получая ни с чем не сравнимое pleasure, когда он, тихонько сопя, засыпал на моей груди, а по утрам будил поцелуями, шепча «aishiteru», переводящегося с ниппонского как «ti amo», и я, оглаживая его округлые, довольно пышные для парня столь субтильного телосложения ягодицы, отвечал, что люблю - и не лукавил, потому что тоска по Криосу не отменяла моей tenderness к очаровательно-рассеянному Тэмми, забывающему развесить одежду после стирки, разбрасывающему по всем горизонтальным поверхностям шариковые ручки, чайные ложки, текстовыделители, выдранные из блокнотов странички со столбиками букв и чисел. Мне и в голову не приходило гневаться на устраиваемый им беспорядок в апартаментах, более того, я намерено оставлял вещи разбросанными, не спеша ликвидировать бардак и находя прелесть уюта и в оставленной на подоконнике апельсиновой корочке (муж иногда полоскал рот свежевыжатым соком, чтобы перебить голод и проверить чувствительность обонятельных рецепторов), и в развешанных на спинках стульев рубашках, и в засунутых на самые верхние полки чашек с присохшими чаинками - кофе вызывал любое отвращение, а вот tea наш измененный организм усваивал также хорошо, как бутилированную минералку с добавлением ароматизаторов, так что, вздумай промышляющий шпионажем чувачок разместить in our flat скрытую камеру и внимательно изучив записи, на которых восемнадцатилетний garcon, прихлебывая чаек, переписывает в тетрадь формулы из учебника, не заподозрил бы, что сутулый мальчуган человеком не является и способен в два прыжка настигнуть самого быстрого бегуна и оправить его в небытие, выкачав всю энергию вместе с кровью.
    Получив от бывшей агентши ссылку на облачное хранилище, с которого можно было скачать черновую версию последнего фильма с моим участием я, столкнувшись с проблемой нехватки места на переполненном всякой ерундой внешнем диске, не желая просматривать папки, избавляясь от ненужного, вспомнил, что в верхнем ящике прикроватной тумбы со стороны Линкольна есть горстка флешек, решил, что супруг не обидится, если я позаимствую одну из десятка и, рассыпав по стеклянной столешнице стола металлические прямоугольники, принялся втыкать каждую по очереди в USB-отверстие с целью найти полностью отформатированный носитель, но когда в выскочившем на экране окошке вместо электронных книг и рассортированной по сборникам музыки всплыли квадратики видеофайлов, я из чистого любопытства, убежденный, that it was скачанные на досуге комедии и мелодрамы, запустил проигрыватель и едва не выпал в осадок, understanding, что наткнулся на любительские home porn movies, снятые на прикрепленный к держателю смартфон с участием моего ненаглядного и незнакомого мне типчика с фигуркой настолько худощавой, что мой астеничный husband с в меру развитой мускулатурой казался качком на его фоне. Мастурбация вампирам, к величайшему моему сожалению, недоступна, - с перерождением физиология претерпевала некоторые изменения и самоудовлетворением заниматься мы не могли, однако мне стало интересно поглядеть, как Тэм смотрится со стороны, какие приемчики использует чаще, посему, рассчитывая получить эстетическое наслаждение и получше узнать о своем возлюбленном, я приглушил звук до минимума и без колебаний навел курсор на «play», предвкушая захватывающее зрелище, проливающее свет на бурное прошлое Линкольна. Накрыв ладонью натягивающий эластичную ткань плавок партнера бугорок, он по уже знакомой мне схеме облизал горошины сосков, подтянувшись, начал целовать лежащего бревном молодого человека, не пытающегося выразить свою вовлеченность хотя бы поглаживаниями, едва касаясь языком верхней губы и не настаивая на углублении. Я, настроенный непредвзято, подмечал непростительную инертность долговязого, в то время как my lovely baby отдавал себя процессу без остатка, проявляя похвальную настойчивость и отвагу при том, что this strange boy, явно бывший инициатором знакомства, не поощрял старательного Тэмми ни жестом, ни кивком, вытянувшись на матрасе точно силиконовая куклешка. Спустившись ниже, мой муж, еще немного подразнив скелетообразного юнца прикосновениями через белье, снял трусы и приступил к минету, то обхватывая головку и щекоча уздечку шаловливым tongue, то выпуская член изо рта и ведя языком вдоль ствола, очерчивая влажным кончиком каждую из выпирающих вен. Я никогда не позволял ему затягивать ласки и уже спустя пару мгновений подтягивал к себе и впивался жадным поцелуем, сдавливая пальцами ягодицы и кайфуя оттого, что наши фаллосы трутся друг о друга, увлекал в полный страсти french kiss, разорвать который казалось святотатством.
    Устроившись между ног своего полудохлого товарища по играм (назвать происходящее полноценным сексом, учитывая абсолютную пассивность второго азиата, проигрывающего моему обаятельному зайчонку по всем фронтам), Линкольн вновь поцеловал парнишу, и тот, перестав наконец изображать треску, вынутую гурманом из томатной пасты и нахлобученную на кусман черного хлеба, приобнял его, открыл mouth, впустил tongue постанывающего от избытка эмоций Тэма, и минуты три они весьма неуклюже лизались, сталкиваясь носами и наклоняя головы в противоположные стороны. Произошедшая смена поз атмосферы не изменила: пацанчик, вяло потеребив руками напряженный торс компаньона, отсасывал настолько неумело, что я, не выдержав столь откровенной халтуры, промотал немного вперед, пропустив не самое удачное исполнение l’amour croisee из-за плохого освещения и неудачного расположения видеорегистрирующего устройства, а вот отрезок, где мой любимый, смазав пенис лубрикантом, вводит его в херово притворяющегося развратником асексуала, вздумавшего пойти по стопам Киллиана Милтона и потерпевшего поражение ввиду полного отсутствия таланта, ибо, поверьте, мастерство актеров эротического жанра также является искусством и требует немалой отдачи, меня приятно удивил: я и не подозревал, что мой супруг может выглядеть мужественным и уверенным, cause всякий раз, когда я предлагал ему разнообразить нашу половую жизнь и поменяться ролями, он отнекивался, настаивая на закреплении за мной статуса актива. Doggy style, признаться, показалась мне идеальным выходом, чтобы Линкольн сосредоточился на медленных фрикциях, не отвлекаясь на унылую физиомордию фальшиво охающего якобы от joy партнера. Оставляя chain of kisses между лопатками и стимулируя fellow’s dick, Тэм, толкнувшись сильнее, уложил азиата на живот, навалившись сверху и упираясь коленями в обтянутый хлопковой простынкой матрас, ненавязчиво повернул his head, увлекая в поцелуй через плечо, и мне до дрожи в чреслах захотелось проделать с ним нечто подобное, потому что наши интимные забавы, к огромнейшему моему сожалению, ограничивались позами, в которых удобнее всего целоваться, не разрывая зрительного контакта, и теперь я жалел, что не удосужился настоять на чем-то провокационном, ломающем стереотипы, способствующей офигительной выработке дофамина и утраивая восторг новизной, расширяющей границы возможностей и предоставляя простор для реализации всех фантазий. Изнывая от дичайшего желания, я впился взглядом в двигающего тазом красавчика on the desktop of my notebook, мечтая оказаться там вместо заторможенного уродца, ощутить wet and wild kisses на плечах, откинуть голову назад, сдавленно прохрипеть «еще», заводя руку назад и вжимая его в себя так, чтобы он вошел сразу на всю длину, приклеился намертво, не оставив ни миллиметрового зазора between our bodies. Черт возьми, я безумно завидовал этому глистомордому фригидному придурку, удостоившемуся чести провести несколько часов в жарких объятиях Тэмми как трехлетка, узревший в витрине «Детского Мира» робота последней модели с покрытым сусальным золотом мечом, крошечным викинговским шлемом с рожками и прикрученными к днищу коробки проволокой доспехами, идущими в комплекте. Я, без преувеличения, отдал бы все за то, чтобы пару секунд насладиться сумбурным дыханием втрахивающего меня в ложе ниппонца, в данный момент исступленно покусывающего мочку уха не мне, а стремному недоумку with poker face, как будто он, блин, сидит на уроке и решает задачку по физике, а не сношается с одним из красивейших парней на всем белом свете. Терзать свою нервную систему и досматривать это фуфло я не сподобился. Забыв об изначальной цели и наплевав на планы сводить Линкольна в кино или посидеть на краю бизнес-центра, любуясь fires of night city, я, заскочив в дом для престарелых, сцедил страдающую деменцией старушку и, дождавшись возвращения супруга с занятий, велел немедленно напитаться не до конца выветрившейся энергией и, не дав опомниться, швырнул недоуменно щурящегося юношу, не церемонясь сорвал с него джинсы и, нависну, угрожающе прошипел, чтобы он не вздумал брыкаться. Введя внутрь его увеличивающийся член, я оперся ладонью о его грудь и, смотря в расширившиеся от изумления и непонимания зрачки, прошептал прямо в губы, обдавая подбородок hot breath.
    - I’m yours! Fuck me like a slut!
    - Амбио, - заскулил мой малыш, and his palm взметнулась вверх, вцепляясь в надплечья, и я, склонившись еще ниже, ощущая, как сильно сжимает он меня в объятиях, задвигался в ускоренном темпе, осыпая поцелуями his lips, nose, forehead, eyes, облизывая скулы, линию челюсти, и он, задрожав, закричал, насаживая меня, резко вскидывая бедра, целуя в ответ так яростно, что от нехватки кислорода закружилась башка, а растерзанные покусываниями губы распухли, сделавшись еще более восприимчивыми к ласкам. Супруг рывком поднялся, я, обхватив коротко стриженный затылок, раскрыл рот шире, впуская his tongue, кончиком носа тыкаясь в щеку, поглаживая кожу за ухом и впитывая his screams of passion как сладчайший нектар, пока обрамляющие нас ауры, выстреливая фонтанами, точно спруты с гигантскими щупальцами, сливались в единое бриллиантово-радужное сияние, заполняя собой пространственно-временной континуум и сужая monde до сбившегося дыхания, глухого стука тарабанящих вразнобой сердец и мысленных просьб никогда не останавливаться. Его движения вдруг стали требовательными, когда Тэм, сгорбившись, лизнул сначала левый, затем правый сосок, и я упустил миг, когда мы вновь перетекли в горизонтальное положение: Линкольн, нависая сверху, сжимаемый моими коленями, был притянут и обвит руками, наши губы сомкнулись вновь, и я, чувствуя, как пульсирует его плоть, готовая вот-вот извергнуть поток семени, кончил прямо себе на живот, и мой возлюбленный, не разрывая поцелуя, исследуя языком мое небо, внутреннюю поверхность щек и верхний ряд зубов, догнав меня секунды через три, лег, скрепляя наши тела стремительно засыхающей спермой, наполняя меня пышущим жаром семенем до краев и вырисовывая указательным пальчиком узоры возле ключиц.
    Обуявшая меня досада ничего общего с ревностью не имела: я по-прежнему считал неуместным любое проявление собственничества и спокойно отнесся бы к развлечениям мужа с кем-либо еще, однако тот факт, что он может быть другим, вскружила head похлеще портвейна, и я, застигнутый врасплох жаждой познать another side of my satellite, потерял рассудок и успокоился лишь когда на моей коже расцвело множество засосов - символ одержанной победы и свидетельство того, что достаточно было слегка надавить на Линкольна, дабы разрушить тщательно оберегаемое им клише, что в нашей паре топом является тот, кто выше, массивнее и старше. I thought, что в настоящей любви условности следует вышвырнуть за борт корабля и потворствовать любым идеям, даже самым безрассудным, ведь чем изощренней мы проявляем свои feelings, тем крепче нас связывает незримая нить, день ото дня утолщающаяся и способствующая образованию мощнейшей гравитации, даря уверенность в нашей принадлежности друг другу и нежелания существовать порознь - ни при каких обстоятельствах.
    - Ты в порядке? - накрыв нас одеялом, мой крольчонок расслабленно вздохнул и поерзал, удобнее располагаясь на мне (я крепко держал его за талию, не разрешая сползти под бок).
    - I am the happiest man on this planet, - заверил я Тэма, стискивая прочные ребра, проводя fingers вдоль позвоночника и, чмокнув в ухо, тихо рассмеялся. - Aishiteru, мой славный глупыш, aishiteru.