Part 18

И В ЗЕРКАЛАХ ОГРОМНЫХ МЫ СМОТРИМСЯ НЕСКРОМНО

    Двадцать первого числа, в день весеннего равноденствия, когда на деревьях набухли почки, а сквозь вспоротые брюшины облаков начала все чаще проглядывать небесная синева, с каждым разом отвоевывая все большую площадь, разрастаясь из крошечного просвета в нечеткий овал, в который как в замочную скважину подглядывало обретающее мощь солнце, раздался звонок в дверь, и я, уверенный, что это курьер с доставкой, которого ожидал мой супруг, распахнул створку, да так и остался стоять в прихожей, цепляясь за дверную ручку: передо мной, засунув руки в карманы брюк, возвышался Криос, а у его длинных ног лежал на боку чемодан образца шестидесятых, слегка потрепанный, но, несомненно, ему подходящий, как и старомодный пиджак с водолазкой, являвшиеся неотъемлемой частью стиля зеленоглазого брюнета. Отойдя от первого шока, я затащил внутрь сначала саквояж, осторожно, точно фарфоровую вазу водрузил его на полку под вешалкой, затем, выбросив вперед hands, втянул неуверенно переминающегося с ноги на ногу парня и, обняв, вдохнул исходящий от волос запах табака, после чего потерся носом о его, выдохнул «ты здесь», помог снять верхнюю одежду и повел в спальню знакомить с валяющимся среди книг и распечатанных рефератов Тэмми, сосредоточенно стучащего по клавишам своего ноутбука и не сразу отозвавшемуся, когда я, окликнув юношу, попросил уделить нам пару мгновений. Несомненно, я опасался, что Линкольна оттолкнет холодность неулыбчивого мужчины, повадками напоминающего мрачного жнеца, but радушие of my husband не ведало границ, и он, зная, что обращенного с подарившим ему vida nueva вампиром связывают нерушимые узы, постарался быть с третьим членом нашей крошечной семьи обходительным, тотчас же предоставил личное пространство, перебравшись на кухню. Выбросив целую кучу вычурных нарядов, предоставленных спонсорами в качестве презентов, я в два счета освободил пространство для вещей Сноудена и заметил, как тот постепенно оттаивает, пряча в очах улыбку every time, когда fellow, величая его то «Криос-сенсей», то «повелитель», опускал eyes и осведомлялся, может ли оказать какую-нибудь любезность.
    Свалившаяся на мои плечи ответственность, бесспорно, пугала, как терзает беспокойство a person, впервые взявшего на руки младенца, сопротивляющегося нахлынувшей потребности опуститься на ковер, дабы сократить расстояние между крошкой и полом, обеспокоенного до предела сбивающим пульс с привычного ритма страхом за хрупкую vita пучеглазого существа, доверчиво взирающего на тебя из вороха складок и с агуканьем засовывающего в беззубый рот указательный пальчик, демонстрируя очаровательно-розовую пятку. Я желал заразить угрюмца энтузиазмом, организовывал совместный досуг, водя по красивым местам и посвящая в планы на ближайшее будущее. Иногда, оставаясь наедине, я осмеливался выразить свою признательность, прижимая к своей скуле его костяшки, обнимал, пылко умоляя не держать все в себе и высказать накопившееся за восемьдесят лет скитаний по континенту. Сноуден, I thought, понимал, почему я больше не предпринимаю попыток сблизиться в физическом плане и тоже соблюдал дистанцию, как бы намекая на то, что не собирается отнимать меня у Тэма, и от этого мне становилось еще хуже: я сделался раздражительным из-за того, что присутствие Криоса не оставляло меня равнодушным, и я хотел его каждую секунду так, что был готов кидаться на стены, - всякий гребаный раз, когда он проходил мимо, ненароком задевая меня кистью или локтем, я сходил с ума, представляя, как опрокину его на ближайшую горизонтальную поверхность и искусаю так, что его безупречная кожа покроется шрамами. Заниматься сексом с мужем мы не могли, поскольку находящийся за стеной кровопийца уловил бы каждый полустон, и когда я уже подбирал выражения, чтобы уговорить Линкольна отправляться de temps en temps на побережье или арендовать номер в отеле, чтобы не смущать Сноудена скрипом кровати и всхлипами, парень, краснея и запинаясь, признался, что его нехило влечет к длинноволосому красавчику, и он еле сдерживается, чтобы не опуститься на колени и не начать умолять Криоса разрешить отсосать ему, - поскольку почти столетний вампир передал мне через укус часть своей антиэнергии, которую я в свою очередь разделил с очаровательным ниппонцем, нас троих нехило магнитило друг к другу, и единственный выход крылся в полиамории, позволяющей каждому из нас ощутить собственную значимость, и пускай в ряде стран подобного рода взаимоотношения подвергаются нещадной критике в основном из-за давления церкви, пропагандирующей моногамию и по причине возрастающих рисков получения не всегда излечимых инфекций, передающихся половым путем, мы, во-первых, не призываем никого to follow our lead, во-вторых, бессмертным монстрам, поглощающим blood, никакие вирусы не страшны, и в-третьих, боги, как намекнул Сноуден, погрязли в заботах куда более важных, им некогда следить за кучкой насекомых, ползающих по Эмбле, так что как мы развлекаемся, не волнует ни Самого Главного, ни Святую Веронику, ни Иезусса, чьи суровые лики взирают на грешников с икон, напоминая о последствиях непослушания, хотя, учитывая стремление людей искажать детали и переиначивать историю, не удивлюсь, если однажды вскроется, что Адама с Евой никто из райских кущ не выгонял, а бунтарки Лилит не существовало вовсе, и ворующую младенцев демоницу придумали для того, чтобы пугать непослушных детей. People, ха-ха, чрезмерно самонадеянны, коль всерьез полагают, будто gods, восседая на тронах и держа наготове золотые перья, скрупулезно записывают в талмуды все наши деяния, дабы после, на суде вынести окончательный и не подлежащий обжалованию вердикт, - чиканутым фанатикам, несколько веков подряд уничтожавших иноверцев, сложно представить, что their life - всего-навсего случайность и, по сути, мы - микробы, обезобразившие beautiful face of our planet уродливыми фурункулами - следами своего пребывания, так что knowledges, открывшиеся нам, превратили меня и Криоса в еще больших атеистов, осознающих свою ничтожность, ну а упрямец Тэмми продолжал посещать буддистские храмы и развешивать по углам лоскуты ткани с иероглифами, и я, относясь с уважением к его рвению, иногда присоединялся к my sunny bunny и молился вместе с ним, показывая, как много он для меня значит.
    Предположив, что наши с Линкольном многозначительные переглядывания Криоса заколебали, и ему, вероятно, кажется, что он здесь третий лишний, я, улучив момент, когда guys столкнулись на кухне и завели пустопорожнюю болтовню, сдабривая свою речь неловкими паузами и овечьим «э-э-э», я, материализовавшись позади husband, привлек мальчишку к себе и бросил на вздернувшего бровь парня похотливый sight, прозрачно намекая, что он просто обязан к нам присоединиться. Сделав неуверенный шаг вперед, Сноуден с несвойственной для него робостью накрыл губами заключенного в мои объятия юношу и, отпрянув, окатил меня недоумевающим и в то же время виноватым взглядом, и тогда я, загнав его в угол, прошептал разгадавшему мой замысел Тэму «действуй» и, пока он расстегивал кардиган крупно вздрагивающего от нетерпения мужчины, слюнявя шею, грудь и кубики пресса, я, проникнув языком в рот Криоса, вызвал на танцевальный баттл his tongue, и спустя полчаса мы, полностью обнаженные, хихикающие от неловкости, тесно прижимаясь друг к другу, перекочевали in the bed. Сноуден, помаленьку раскрепостившись, стал проявлять инициативу, целуя то меня, то моего супруга, точно силился понять, чьи губы слаще, уложил покорно раздвинувшего ноги азиата животом вниз и, придерживая свой фаллос, приступил к пенетрации, буравя меня возбуждающе-напряженными очами, в которых я различил и благодарность за столь смелую мысль, разбившую оковы его оцепенения, и обещание не подвести, и разгорающийся inside пожар, жестоко затушенный его первой любовью, оказавшимся предателем и прислужником коварной Селкет, готовым предоставить скорпионше в качестве подопытной крысы старшеклассника, только-только принявшего свою гомосексуальность. То, что стряслось с ним шестьдесят лет назад - чудовищно, и ни мне, ни Линкольну никогда не избавить this man от травмировавших душу воспоминаний, однако в нашей власти сложить покореженные пластинки в ларь, окружить Криоса заботой, что исцеляющим медом пропитает his tormented heart, помочь отпустить прошлое и наслаждаться тем, что имеется в нашем распоряжении - вечностью, неуязвимостью, ценя every second of life и извлекая из своего бессмертия пользу для общества, не коря себя за ежемесячные убийства. Обхватив ладонями затылок мужа, трясущегося и хныкающего от предвкушения, я поцеловал его, затем, выпрямившись, потянулся к Сноудену и, сжал его ягодицы, отчего Тэмми, всхлипнув от переполнявшего его восторга, обессилено склонил голову, уткнувшись лбом в сгиб локтя, а Криос, выдохнув, разъединился с fellow и, подмяв меня под себя, заворчал, что расквитается со мной и научит манерам. Скрестив лодыжки у него за спиной, я задвигал бедрами, вызвав у партнера поток брани, весь смысл которой утратился, как только он, проведя подушечкой большого пальца по уретре, вызвал у меня столь мощный оргазм, что кровать закачалась, равно как и потолок, и если до судьбоносного января vita mia куролесила беспризорным корабликом в бушующем море, привязанным канатами к порту, пресекающими как possibility пришвартоваться, так и opportunity отправиться в долгое странствие, ввергая в пучины сомнений и пограничных состояний, мешая поставить точку в конце предложения и упрямо разграничивая sentences малофункциональными запятыми, то теперь, я получил наконец долгожданную свободу после обретения immortality, благодаря которой появилась смелость совершать любые поступки и не вздрагивать в предвосхищении осуждающих взглядов тех, кто мою точку зрения не разделяет.
    - Do you know, you’re crazy, - пропыхтел Сноуден и постарался скрыть прорывающееся сквозь гримасу равнодушия восхищение нарочито грубым покашливанием, но Линкольн, чуявший фальшь за версту, пресек на корню попытки молодого человека отгородиться, перебросил ногу поперек his belly, прижался ухом к his chest, сводя на нет прорезавшийся в его тоне металл, а я, заметив собравшиеся в уголках его eyes дрожание слез, придвинулся так близко, что смог уловить тихий гул циркулирующей по венам своих любимых мальчиков жидкость и, повернув к себе индифферентное лицо Криоса, стер и без того покрывшуюся трещинами маску незамысловатым «мы рядом, мой друг, мы не бросим тебя» и слизнул скатившуюся вниз по виску слезинку, крошечным алмазиком вспыхнувшую в полумраке, преломляя свет зажженного ночника и, стиснутый нами с двух сторон, young man, выплакав все до дна, погрузился в глубокий сон, и на его тонких губах блуждала умиротворенная улыбка, преобразившая его прекрасный лик до неузнаваемости, словно вместе с печалями, отравлявшими his loneliness шесть десятков years сгинул и угрюмый молчун, зацикленный на своей боли и не замечающий ничего, кроме нее. Переплетясь руками с супругом, я, аккуратно просунув palm под затылок Сноудена, чтобы задняя часть его головы не затекла от долгого лежания на плоской поверхности (подушки валялись на полу, и надобность в них и пледе отпала сама собой - сцепленных между собой тел было более чем достаточно для комфортного отбытия в царство грез), а утром попробовавший объяснить произошедшее весенним умопомрачением Криос сдался, поскольку мы с husband, не сговариваясь, напали на него, защекотали, довели до истерики, и консервативность почти столетнего вампира, считавшего, что любовь скрепляет лишь двоих, пала после краткой лекции о свободе выбора, подкрепленной просмотром загруженных на MyTube роликов, объясняющих значение термина «групповой брак», и тем же вечером Линкольн оформил в ЗАГСе заявку о включении в семью еще одного партнера, а я, заскочив в ювелирный, купил три одинаковых титановых браслета, символизирующих our connection, куда более крепкую, нежели материнская жертвенность, сыновий долг или жадность, толкающая охочих до бабла чиновников на бескомпромиссность.
    То, что творилось in our little family, выскальзывало за грань трехмерного пространства ломающим мозг невосприимчивого к подобным выкрутасам эмблянина зыбуче-неуловимым тессерактом, руинило монолитную линейность якобы незыблемого временного континуума: я мог совершенно заниматься своими делами, любуясь сливающимися в экстазе мужьями, мог развалиться в кресле, наблюдая за взмокшими от усердия любовниками так, будто они устроили это шоу specially for me, отмечая, как потрясающе двигается Сноуден и насколько органично его длиннопалые кисти смотрятся на бедрах Тэмми; порой созерцателем становился Криос или вернувшийся с занятий юноша, замирая в дверях и делая серию фотографий на свой айфон. Бывало, что я уединялся то с одним, то с другим в душевой кабинке, лаская упругое, податливое тело вместе с потоками горячей воды, и если кто-то начинал чувствовать себя обделенным, мы просто устраивали такие игрища in our bedroom, что любой сценарист порнофильмов продал бы Самаэлю душу за возможность подглядеть за нами и взять пару-тройку идей на вооружение, дабы оживить унылые в своем однообразии adult movies, начиненные тошнотворными клише аки кекс изюмом. Я обожал убаюкивать притомившегося после охоты Сноудена, заплетать в косы его шелковистые hair, водить мочалкой по лодыжкам Линкольна, оставляя мгновенно пропадающие засосы вокруг пупка, просовывать язык между пальцев его ног, внемля отбивающему барабанную дробь corazon; странные трусливые people придумали, что шаг влево или вправо, если он не вписывается в рамки, установленные социумом, грозит запуском скрытого механизма самоуничтожения, и потому любое нововведение рассматривалось возомнившими себя судьями червяками через микроскоп, и только после тщательной проверки new thing либо внедрялась в reality, либо подвергалась остракизму до тех пор, пока не находились храбрые борцы, организовывающие митинги и требующие у власти послаблений. Мы, не нуждавшиеся в апробации (тем паче в подавляющем большинстве штатов семьи, состоящие из более чем двух партнеров по сексу нелегальными не считались), принесли торжественную клятву воздержаться от увеличения популяции вампиров, а также создали лигу карателей, очищающих планеточку от мусора, и поскольку ни Криос, ни Тэмми цветовые спектры излучаемых людьми аур не улавливали, утверждая, что все облеплены либо аквамариновым, либо голубым свечением, на промысел мы выходили втроем, because я один был в состоянии понять, кто из толпы достоин наказания, а Сноуден доселе поглощавший энергию у всех без разбора, однажды заявил, что кровь некоторых его не насыщала совсем, и ему приходилось убивать чаще, поскольку голод из-за плохой усваиваемости of human’s energy обострялся. Меня немного волновало, отчего именно я удостоился чести различать shadows of auras, и почему my boys не способны отличить good person по практически полному отсутствию of radiance, вместо которой их силуэты облепляет глянцевито-черная кайма, в то время как mad sinners светятся аки маяк, буквально выбрасывая in space потоки ослепительно-ярких лучей. Криос, пообщавшийся с Селкет лишь единожды, после своего обращения и смерти Эпсилона был раздавлен настолько, что не задал ни одного вопроса, так что шанс выяснить, является ли мой «талант» индивидуальным даром, которого мои мужья лишены, равен нулю, that’s why Линкольн все свободные от написания курсовых часы взламывал облачные хранилища, базы данных и личные переписки, составляя длиннющий список of sick bastards, совершивших тяжкие преступления, а Сноуден, отыскав почти девяностолетнего Ганимеда в коттеджном поселке крошечного Мортленда, подверг старика допросу, выяснил, что богиня скорпионов покинула это измерение, выполнив возложенную на нее кем-то миссию и приволок живучего гада в Нью-Моргкс, чтобы я просканировал окружающее его гало и выпил досуха, - сам он напитываться blood of this jerk отказался наотрез по вполне понятным соображениям, скривив от брезгливости свои потрясающие губы, систематически доставлявшие нам с Тэмми невыразимое блаженство.