Добрый или слабый? Часть 5

Летом второго года страсти в семейной жизни Эдварда накалились не на шутку. Он очень любил своего сына, к которому его жена относилась так же плохо, как и ко всем, и это он очень болезненно переносил, постоянно пил, чтобы уйти от неприятной ему действительности. Он хотел развестись с Надеждой и забрать сына себе, но его жена говорила, что он поклялся жить с ней, кричала, что ребенку нужна мать, и потому он обязан её содержать и терпеть её особенности. Эдуард не считал возможным нарушить свое обещание, но драться с женой, когда его сын на это смотрел, не решаясь даже закричать он тоже не мог. Надежда, говорила ему, что если он не может её терпеть, то лучше ему повеситься, и она будет получать пенсию по потере кормильца, как в свое время получала её мама. Чтобы обсудить с Наполеоновичем это все, Эд поехал к нему через всю Латвию в гости.

В этом крохотном приграничном городке, а правильнее будет называть его деревней, у Наполеоновича была неплохая двухкомнатная квартира со всеми удобствами. Когда Эдик покупал пиво и закуску в единственном магазине этого городка, продавщица попросила девушку проводить гостя до квартиры Андриса, которого там уже все знали. Девица даже посидела с ними в кухне немного, попила чаю, пока деревенская знаменитость и его столичный друг пили пиво. Эдвард привез другу в подарок много кассет с рок-музыкой и историко-философской литературы. Он зачитывал Андрису свои новые произведения, которых, правда, было тогда ещё не очень много. И только днем на следующий день он сказал, что собирается покончить с собой, потому что не знает, как ему поступить. Наполеонович начал говорить о том, что самоубийство является тяжким грехом, да и оставлять сына сиротой наполовину тоже нельзя, тем более на злую и нетрудоспособную Надежду. Он утверждал, что с любым человеком можно ужиться и договориться. Эдуард был очень расстроен тем, что услышал, но не подал виду. Поезд до Риги отходил в четыре, а то, что в городе нет банкоматов Эд узнал в три, когда уже поздно было ехать на местном автобусе до районного центра, где банкомат был. И тогда Наполеонович предложил Эду ехать бесплатно с его удостоверением инвалида. Эдик только посмеялся над этим предложением, потому что даже на маленькой фотографии было видно, что они совсем непохожи. Андрис был брюнетом, а его друг рыжим. Но Островский не сдавался, советовал сказать кондуктору, что перекрасил волосы и сбрил бороду с усами. Но потом предложил поехать вместе с ним, потому что бесплатный проезд положен и персонам, сопровождающим инвалидов. Но когда поезд тронулся, кондуктор сказала, что бесплатный проезд положен сопровождающим инвалидов только первой группы. Эд вывалил всю мелочь, чтобы доехать до Резекне, где они уже сняли деньги и сели в полночь на ночной автобус до Риги, который ехал очень долго кружными путями по проселочным дорогам.

Надежда, конечно, совсем не обрадовалась, неожиданному визиту Наполеоновича. Эд тогда снимал студию в полуподвальном помещении, там были полы с подогревом, вместо окна была стеклянная дверь, выходящая на тротуар узкой улочки в тихом центре. Кухня была совсем маленькой и узкой, спать там было негде. Надежда заорала, как же она будет взимать с мужа супружеский долг, когда рядом будет лежать на раскладушке его друг. Наполеонович сказал, что пойдет погуляет часок в прекрасном парке рядом. Он тут же начал играть с сыном Эда и тот даже начал издавать громкие звуки, чем вызвал крики матери. Впрочем, она была не против того, что гость возится с ребенком, она потребовала у мужа побольше пива в компенсацию за неудобство и в качестве угощения предложила гостю ядовито-зеленые пряники похожие на лягушек и желтые, похожие на грибы. Наполеонович засмеялся над черствыми пряниками, и они полетели ему в лоб, но он только засмеялся. После такой реакции на свое насилие, Надя зловеще зашипела, что она его рано или поздно выведет из себя, не смотря на его выдержку. Эд поспешил на работу, оставив друга на растерзание своей жене. Он не пытался его как-то защитить от неё, даже с каким-то интересом наблюдал несколько дней, как она его пытается разозлить, старательно выискивая слабые места в его обороне.

Развязка наступила, когда к Эдварду пришел в гости его бывший коллега Виктор. Он пришел не с пустыми руками, а принес водки из Казахстана, и это была действительно водка, а не какой-то осветленный самогон, который под видом водки продавали в магазинах. У этого напитка не было ни вкуса, ни запаха, его не надо было запивать или закусывать, он пился легко, как вода, и только попав в желудок давал приятное жжение. Конечно, Виктор после распития одной бутылки, предложил Эдварду ещё три бутылки за полтора лата. Эд с радостью купил такой качественный алкоголь, от которого не терялась память, не тошнило, не трещала голова наутро. Но и продажа водки, купленной у железнодорожников по дешевке, не была целью визита Виктора. Он, как обычно, предложил Эдварду вложить сбережения в бизнес. Ранее он предлагал ему оборудовать на чердаке несколько квартир и получать доход от их сдачи, потом организовать контору проката велосипедов и много других проектов. Он знал, что Эдвард зарабатывает большие деньги, но не мог предположить, что все эти деньги пропиваются или разворовываются его женой. В тот раз, он предложил, раздобревшему от хорошей водки Эдику, вложить деньги в вебсайт, на котором тот сможет публиковать свои литературные труды. Он воодушевленно говорил о том, какие огромные деньги можно получать за рекламу на своем сайте, если он часто посещаем. Эд сказал, что не против был бы завести свой сайт, но у него нет денег даже на свой компьютер. Виктор распсиховался, сказал, что знает о его большой зарплате, и нечего врать про отсутствие денег.

Атмосфера вечера стремительно портилась, и Наполеонович решил развеселить раздраженного гостя своими новыми пародиями. И новые пародии вызвали у Виктора восторг, он попросил повторить это в телефон, набрав номер своего знакомого. Андрюха был очень рад возможности выступить. Надежда заметила воодушевление своей жертвы и решила нанести удар, испортив ему выступление. Она взяла иглу и начала колоть друга мужа, крича, чтобы он говорил шепотом, а то ребенок спит. Шепотом пародии не получались, прирожденный артист вскипел от того, что ему не дают проявить свой талант, да и крик прямо в ухо в сочетании с уколом иглой, положили конец его терпению. Он вскочил со стула и толкнул Надежду, так что она повалилась на пол с табуретки, но живо вскочила и метнулась к двери на улицу. Наполеонович с перекошенным от ярости лицом, взял клюку и побежал за ней. Бежал он быстро, так что Эдик и Виктор от них отстали, пока запирали дверь. Надежда с радостью вопила на всю улицу, что её, кормящую мать, пьяный алкоголик хочет изнасиловать и убить, звала на помощь. И народ действительно высунулся в окна, выходящие на тихую узкую улочку.

Никто не ожидал, что Наполеонович, который обычно еле ходил, сможет пробежать триста метров. Надежда изрядно запыхалась пока убегала от него, размахивающего своей тростью, рычащего ругательства. Он остановился около дверей православного храма, в котором как раз проходила вечерняя служба. Он остановился, и замер, а потом бросил клюку, закрыл лицо руками и опустился на колени. Его друзья подняли его, и довели до ближайшей скамейки. Много раз он рыдал притворно, но в тот раз он рыдал по-настоящему. Надежда села на край скамейки и начала злорадно хихикать, приговаривая, какой Наполеонович добрый, настолько, что хотел маленького ребенка сиротой оставить, сначала напился, мешал ему спать, а потом убить его бедную слабую маму собрался. Эд поймал жену, надавал ей тумаков без всяких эмоций, механически, и велел заткнуться. Виктор вспомнил про неудавшуюся попытку получить инвестиции, распрощался и ушел. Островский не хотел идти домой, пришлось его долго уговаривать, и только выдавленные под пытками из Надежды извинения заставили его зайти в студию и лечь на раскладушку. Он накрыл лицо простыней и бубнил молитвы, не желая разговаривать с другом. Надежда не выдержала и сказала, что повесилась бы со стыда на его месте после такого. Эд начал выкручивать ей руку, давать затрещины и спокойно требовать больше не издавать ни звука. Наполеонович попросил его не трогать жену, сказал, что он сам во всем виноват...

Утром Наполеонович попросил отвести его в гости к Владу Реставратору, который жил неподалеку. Эдвард действительно видел его, когда Влад рылся в мусорном контейнере и не хотел с ним здороваться. Тем не менее Эд отвел друга на нужный адрес, где дверь отворила какая-то спившаяся неряшливая женщина и сообщила, что Реставратора нету, что он пока не вернулся с ночного промысла. Наполеонович попросился внутрь, сказал, что он старый друг Влада, приехал из деревни. И женщина его впустила. Эд спешил на работу, просил скидывать ему звонки, с чужих телефонов, если что-то пойдет не так или идти к нему домой. После работы он не обнаружил Наполеоновича у себя дома и пошел к Владу, и тот через дверь раздраженно сказал, что не знает никакого Островского и знать не хочет. Эдвард несколько часов бегал по окрестностям в поисках друга, но его нигде не было, искал он его и на железнодорожном и автобусном вокзалах, но не нашел. Не смотря, на то, что он волновался за Наполеоновича, он после произошедшего как-то в нем разочаровался. Ранее он был уверен в том, что Андрис действительно настолько добрый, что просто не может ни на кого разозлиться, но его жена оказалась права, что агрессия в нем есть, но он просто боится и не умеет её проявлять. Она утверждала, что Наполеонович не добрый, а слабый, а доброту может проявить только сильный человек по отношению к слабому. Этот довод Надя использовала, чтобы доказать Эдварду, считавшему себя добрым, что он такой же злой, как и все, а это ему было больно это признавать.

Однако, после этого случая Эдвард, увидев со стороны, как его жена манипулировала его другом, вдруг понял, что им она манипулирует точно так же, и эти манипуляции перестали на него действовать. Он вдруг перестал ей доказывать, что он совсем не такой, каким она его видит. Он с легкостью сказал, что ему безразлично её мнение, и кем она его считает. И это был самый настоящий прорыв в его жизни, выход из тупика, в который его загнали окружающие. Желание всем нравиться вдруг пропало, и он начал действовать в своих интересах. Он перестал помогать бесплатно своим коллегам на работе, где была сугубо сдельная оплата за работу. И он сказал жене, что больше не будет с ней жить, кем бы она и её мама и многие другие его ни считали. Виктору он тоже сказал, что встречи с ним и его проекты ему не интересны. И как это ни странно именно в этот момент к нему в руки попали книги Карлоса Кастанеды, в которых он нашел подтверждение этим своим мыслям. На работе его называли подлецом, соблазнившим бедную девушку и бросившим её с ребенком, но в ответ он только смеялся и соглашался.

Надежда применила против него последний метод воздействия. Она предлагала ему сына за деньги, но не хотела оформлять отказ от ребенка официально, хотела отдать мужу ребенка, но получать детское пособие, алименты и пару тысяч лат единовременно. И как Эду не было тяжело расставаться с сыном, он это сделал, потому что понимал, что, живя вместе с женой, он просто сопьется, и сыну будет только хуже, если рядом с ним будет не только неадекватная мать, но и спившийся отец. Он решил накопить денег, чтобы через суд забрать сына себе. После развода он бросил пить, начал прилично одеваться, много читать и печатать, посещал разные вечерние курсы, и полностью прекратил общение с Алексеем и Артёмом, лишь изредка заходил немного поболтать с Анатолием.

Эдуард чувствовал, что Наполеонович помог ему выбраться из ситуации, казавшейся ему безвыходной, хоть и сделал это неосознанно, можно сказать, против своей воли, будто некая высшая сила вынудила его показать другу выход. Он написал ему об этом в письмах, но в ответах его друг старался не упоминать о произошедшем и мягко осуждал развод с Надеждой. Эти ответы вынудили Эдика поехать в городок восходящего солнца с неприличным названием, чтобы все это обсудить, не давая другу уйти от прямых вопросов, как в письмах. И весной на пасху, он снова постучался к Наполеоновичу, держа в руках большую сумку с книгами, кассетами, дорогим пивом, деликатесами и своими новыми произведениями, уже распечатанными.

Наполеонович оказался заперт, и за ключами пришлось идти к его родственникам. Они сказали, что Наполеоновича уже несколько раз ограбили и побили, и теперь он под замком, ради его же безопасности. Его дядя, живший в другом городе неподалеку, раз в неделю приезжал к нему и привозил продукты с сигаретами. Он получал его пенсию по доверенности и старался, чтобы Андрюха не тратил больше, чем получал от государства. Чтобы узнику не было слишком скучно, ему подключили кабельное телевидение и купили компьютер, правда, интернет был ужасно медленным. Появилась у него и кошка, которая гадила где попало, никого к себе не подпускала, шипела и урчала. Наполеонович очень обрадовался гостю, но к его подаркам никакого интереса не проявил, тяжелая музыка его больше не интересовала. В эзотерической литературе он видел только ересь, которая противоречила его взглядам, которые он не хотел менять. Он долго изворачивался, а потом сказал, что лучше читать библию и ходить в церковь слушать проповеди, чем читать всякую философию. По телевизору он смотрел только канал, транслирующий старые мультфильмы и детское кино. Пиво ему быстро надоело, и он предложил сходить к соседке, которая гнала самогон. Он утверждал, что эта соседка интеллигентная женщина, и в квартире у неё действительно было очень чисто и висел портрет Есенина над самогонным аппаратом в кухне.

Под воздействием самогона Наполеонович решился рассказать о том, что Реставратор его выгнал взашей, когда вернулся, и Андрис умудрился опоздать на вечерний поезд, так что ночь провел на лавке на улице. Потом он принялся возмущаться тем, что Влад его не простил за то, что он взял на себя чужой грех. Дело там было в том, что Влад разводился со своей женой, накануне появления в жизни Наполеоновича уголовницы. Жена Влада купила ему квартиру с частичными удобствами в очень плохом состоянии и дала ему полторы тысячи на её ремонт, чтобы он оставил ей благоустроенную и двухкомнатную. И эти полторы тысячи лат он не положил в банк, считая банки ненадежными, а дал на хранение Наполеоновичу, к которому пришли в гости соседи, якобы, случайно нашли эти деньги и решили их одолжить, даже написали долговые расписки, с молчаливого согласия Наполеоновича, который принял участие в пропитии этих денег. Влад, увидев, что деньги растрачены, устроил скандал, и сказал, что больше не хочет видеть Наполеоновича, сколько тот ему потом ни писал покаянных писем с извинениями.

Эдуарда поразила та злость, с которой добрый Островский обвинял человека, которого он обворовал, в том, что он его не простил. Эд сказал, что Влад совсем не обязан был прощать его и соседей. Наполеонович начал яростно доказывать, что прощение было в данном случае обязательным, потому что Генрих Воняев, нашедший деньги, был болен раком, и хотел погулять перед тем, как умереть, а другие соседи обещали деньги вернуть и Влад знал, что Андрис берет их грех на себя, потому обязан был его простить. Эд откровенно сказал, что деньги были доверены ему, и он за них отвечал, и если он позволил соседям эти деньги взять, без ведома Влада, то он их просто украл, и долговые расписки в данном случае никаким оправданием или смягчающим обстоятельством служить не могут. Решительный тон друга, как-то умиротворяюще подействовал на Наполеоновича. Он выдавил из себя слова согласия с суждениями Эда, но по глазам было видно, что он возмущен осуждением и считает себя правым. Эд прибавил, что Влад, конечно, полный идиот, если оставил деньги у Островского, и он бы такого точно не сделал. И Андрис принялся яростно ругать Влада уже за его глупость.

Новые произведения Эдуарда Наполеонович слушал без особого интереса, но заметил, что теперь он начал писать намного лучше, и если продолжит писать каждый день, и уберет вымысел из из произведений то лет через десять у него, возможно, получится то, что могут напечатать в каком-то еженедельнике. Эд расстроился из-за столь низкой оценки своего творчества, подумал, было, что друг на него разозлился из-за осуждения кражи денег, потому высказался необъективно о его рассказах, но потом услышал более детальную критику по существу и искренне поблагодарил Наполеоновича за разбор своих ошибок. Островский в заключение сказал, что если писатель хочет не писать, а написать и что-то за это получить, то это совсем не писатель, и ему лучше заняться чем-то другим, просил друга не писать, если он может не писать, не чувствуя при этом неудобства. А потом они пошли в магазин и к одному контрабандисту, за сигаретами по дешевке, потому что дядя привозил Андрюхе слишком мало сигарет, заботясь о его здоровье. Эд не хотел соглашаться с циничным Анатолием, который утверждал, что с Наполеоновичем можно только пить, потому приезжал к нему в гости ещё несколько раз, привозил ему разную литературу, музыку, диски с фильмами, упорно убеждал его в том, что в разговорах с падшими людьми особенно нет ничего интересного, что в книгах и фильмах можно найти более интересные вещи. Но Наполеонович не хотел смириться с тем, что он инвалид не только по части своих ног и позвоночника, но и по части психики, и потому лучше ему вести жизнь затворника и общаться только с узким кругом людей, которые не причинят ему вреда. Ему хотелось общаться вживую со множеством самых разных людей. Артисту хотелось полный зал публики. Эд пару раз заходил в единственный бар в городке со своим другом, и там Наполеоновича все приветствовали бурными аплодисментами, угощали, наперебой просили кого-то изобразить, спеть или даже почитать стихи.

В пятом году переписка между Эдуардом и Андрисом прервалась, потому что ответов от Наполеоновича на множество своих писем Эд не получил. Как с ним связаться иначе он не знал и решился отправиться туда на велосипеде, причем не один, а с сестрой и новой женой. Его новая жена тоже была совсем неадекватной, хотя и не такой агрессивной, как первая. На второй день путешествия жена сошла с дистанции, и в тот момент Эд окончательно решил с ней разорвать и впредь больше не пытаться с кем-то жить вместе.

Причиной молчания Наполеоновича было то, что мама решила отправить его в санаторий в Юрмале на месяц летом. Общество стариков и инвалидов Островскому не очень понравилось, да и в санатории были строгие правила в отношении злоупотребления алкоголем. Потому он в одни выходные сел на электричку и за сорок минут оказался в Риге у своего старшего брата, который тогда находился в состоянии запоя и белой горячки. Андрюха тоже изрядно напился спиртом, но поздно вечером всё же решил вернуться в санаторий, чтобы не расстраивать маму, чтобы дядя его не отвез обратно в место его заключения. На вокзале к нему подошла группа подростков и потребовала отдать деньги и телефон, но ни того, ни другого у Наполеоновича не было. И они начали его сильно бить и в завершении скинули его с высокой лестницы, ведущей с перрон в подземный переход. Несколько месяцев он потом лежал в больнице, его лицо собирали по кусочкам, на лбу была огромная вмятина, глаза были на разном уровне. Пострадало не только лицо, но и память, он практически ничего не помнил из своего прошлого. Иногда, казалось, что он что-то вспомнил, но вскоре это воспоминание он забывал. Забывал он и многое из того, что случилось уже после трагедии.

Когда Эдик со своей сестрой прибыли к Наполеоновичу в гости, он старался не показывать того, что не узнал своего друга, говорил разные несуразные вещи, и сколько Эд не убеждал его в том, что с ним его сестра, а не жена, он постоянно об этом забывал и рассказывал похабные анекдоты, которые он каким-то образом вспоминал, в отличии от того, кто такой Эдуард. Помнил он и о том, что его соседка продает самогон и о том, как после него ему становится легче. Ходил он совсем плохо, и совсем не убирал за своей кошкой, не замечая жуткой вони, стоявшей в квартире. Эдвард долго пытался напомнить ему события его жизни, и  рассказам о самом себе Наполеонович удивлялся, многое из услышанного тут же забывал или путал. Разговор как-то совсем не клеился, да и Эд с сестрой были усталыми после трех дней пути на велосипедах, потому легли спать пораньше, а Андрис с наслаждением пил принесенный ими самогон.

Утром приехал друг детства Наполеоновича, который был психиатром, и он тоже не знал о том, что случилось, долго разглядывал деформированное лицо друга, слушал его бессвязную речь и не мог понять, что с ним произошло. Потом Наполеонович вспомнил о какой-то тетрадке, где было более или менее складно написано о том, как он был травмирован в последний раз. Эдвард говорил больше с Максимом, они много слышали друг о друге от Наполеоновича, но никак им не удавалось встретиться. Эд признался, что ему кажется, что это совсем не Наполеонович, а кто-то другой и дело не в изменившемся лице, а в том, что он ничего не помнит. Психиатр вдруг как-то машинально сказал, что человек – это, прежде всего, его воспоминания. Максим не обратил внимания на то, что сказал, а для Эдика они стали откровением. Он долго размышлял о том, что такое душа, читая эзотерическую и философскую литературу. Он понимал, что это нечто нематериальное, но он и не подозревал того, что ответ на это так прост. Человек – информация, а тело с его мозгом – это футляр для хранения этой информации и приспособление для её накопления разными способами и обработки. И бессмертие – это когда кто-то делится своим опытом тем или иным способом с другими, а потом эти люди передают эту информацию дальше. И он вспомнил сотни намеков на это в разной литературе.

В глубокой задумчивости ехал Эдвард обратно в Ригу один, потому что его сестра решила вернуться домой на поезде. Он понимал, что дальнейшее общение с Наполеоновичем уже бесполезно именно из-за того, что у него сильные нарушения памяти. Мало того, что он мало чего помнил, так он был не способен применить эти воспоминания в настоящем, как-то их связать между собой. Он понял, что Андрюха уже умер, но его тело, его футляр, по иронии судьбы функционирует. И если бы он впал в летаргический сон или лежал в коме, то все было бы не так уж и безнадежно, в том случае он мог бы очнуться и прийти в себя. Не было бы всё столь печально, если бы Наполеонович оставил после себя хоть какие-то дневники, какой-то отпечаток своего опыта. В древности обычно свой личный опыт люди передавали своим детям, которые передавали его уже своим детям и так далее. Потом появились шаманы, которые устно передавали личный опыт не только своих предков, но и выдающихся людей. Средства передачи были несовершенными, информация от человека к человеку передавалась не точно, со временем сведения искажались, но люди продолжали жить в других людях. И на основе этих знаний люди объединялись в разные сообщества, большие и малые. А потом возникла письменность, которая объединила людей в народы и нации, в сообщества глобального масштаба. И чем легче и быстрее передается информация, тем больше людей объединяется.