Твой. Без цензуры... Глава 60

На выходных Алькович с Чеховой постоянно где-то зависали. Когда возникала возможность хорошенько отдохнуть после занятий и не только, они никогда её не упускали. Вернее Алькович, а потом к её компании присоединялась привыкшая позиционировать себя непьющей Чехова, пробуя алкоголь, когда на этом начинала настаивать её подруга.
 
Эти выходные не стали исключением. Тем более причина развеяться у обоих была серьёзной. Особенно нуждалась в подобном времяпровождении Чехова, чей мозг от постоянной зубрежки медицинских терминов пух так, что временами ей начинало казалось, будто ещё немного, и её голова совсем станет квадратной. Валерия нуждалась в резкой смене обстановки. И этот момент настал.

Сбежав днем из больницы на квартиру к Алькович и переодевшись ближе к вечеру по последней моде, (Чехова позаимствовала одежду из гардероба подруги), девушки отправились в ночной клуб на поиски «приключений».
 
Не сложно было себе представить, что испытала Валерия, наткнувшись после возвращения на «сюрприз» в своей комнате. И увидев теперь собственными глазами, что сотворил с её плюшевым медведем Глеб, (а в том, что это был делом его рук, она не сомневалась), предварительно оттяпав игрушке голову пилой и разбросав по комнате куски синтепона, Чехова пообещала ему отомстить, не спеша в тот день даже выходить ужинать, пока к ней не пришел Денис справиться о её самочувствии.

Застав сестру в подавленном состоянии, подросток тщетно пытался её расшевелить, утверждая, что их ждут на кухне. Сжимая в руках остатки того, что когда-то было её любимой игрушкой, Чехова только качала головой, без конца причитая: «Это был мой любимый мишка! Понимаешь? МОЙ! А теперь посмотри, что с ним сделали!», пока ей не посчастливилось нащупать в распоротом плюше завернутые в целлофан дискеты.

Не понимая, что бы это значило, она отдала их на экспертизу Денису, вернее он сам попросил. Тогда-то она и вспомнила о странном желании Рудаковского вскрыть её медведя по подсказке своего больного — писателя Зюкина, ножом, и поискать тайник в туловище плюшевой игрушки, пока за него это не сделал Глеб, преследуя совершенно далекую от расследования дела цель.

Но оказавшись не в силах добраться до информации на дискетах из-за пароля, немного позже Денис пришел к мысли, что их следовало отдать на проверку Вадику Левицкому. Авось у него могло что-то получиться.

Не став спорить с братом, Чехова сделала так, как он ей говорил. И в тот же день передав ему на руки дискеты, попросила его больше не связываться с Левицким и не брать у него вдобавок ещё какие-либо диски с играми.

Ей не хотелось, чтобы он проводил время за ноутбуком больше обещанного, но повлиять на его решение она не могла.

В конце концов, пообещав ей выполнить просьбу, Денис схватил эти дискеты, и даже не подозревая, что за информация могла храниться на этих носителях, умчался прочь из комнаты сестры, заявившись позже на кухню. И вновь оказавшись предоставленной самой себе, Чехова задумалась о мести Глебу, пока ещё не представляя себе до конца, как это должно было выглядеть, и что конкретно она собиралась сделать.   

Что он там говорил, чуть не задушив её тогда в раздевалке, а потом чуть не ударив её в бок ногой, швыряя на пол? Что следующая ночь с Гордеевым станет для неё последней, по его словам?

Даже если это повторится, что он с ней сделает тогда? Прибьет насовсем как обещал или напрочь забудет о брошенной накануне угрозе? Ей хотелось это увидеть.

И словно специально преследуя цель окончательно вывести из себя сводного брата и показать ему, что она совершенно его не боится, (в конце концов, он не имел никакого права указывать  ей, с кем водиться, а с кем нет), в тот же вечер набрав по телефону Гордеева, Чехова назначила ему встречу в клубе, предварительно согласовав новую дату с Алькович. Тот ответил ей согласием, честно признавшись, что давно не бывал в подобных местах.

Чехова была уверена, что Глеб там будет тоже. Со своими придурковатыми приятелями. Вот ей и хотелось посмотреть, как отреагирует он на присутствие в клубе «светилы» и на все остальное. Ведь она не собиралась просто сидеть с Гордеевым и цедить из трубочки коктейль на протяжении всего вечера.

Словом, у неё появился повод по-настоящему шокировать «братца», и она должна была встретиться с ним во всеоружии, не став заранее посвящать в свои планы Алькович, которая могла пригласить Толика, а ей это не очень подходило.

Народу было в клубе — не протолкнуться. Хорошо, хоть администрация сделала добротную скидку на алкоголь, иначе с посещение подобного заведения пришлось бы несколько повременить: до стипендии ещё было далеко, а полученные от сдачи в аренду квартиры деньги пришлось потратить на обновки Денису и его таблетки.

Воспользовавшись подобной акцией, Алькович заказала себе дорогой коктейль, и довольно быстро опьянев от его употребления, начала заигрывать с какими-то незнакомыми парнями, пока её трезвая подруга высматривала среди толпы Гордеева, обещавшего «прилететь» приблизительно, то есть с опозданием на полчаса, если не больше. Пока её взгляд не наткнулся на физиономию Геры, одного из приятелей Глеба в окружении подобных ему индивидуумов.

Она ни сколько не удивилась, обнаружив рядом с ними и своего сводного братца, который приобнимая за шею свою искрящуюся от счастья подружку, травил анекдоты, порядочно приняв на грудь. Только им было куда веселей, чем им с Алькович, которая оставив вскоре свою подругу в одиночестве, ушла с новым кавалером на танцпол.

Оказавшись за столиком теперь совсем одна, Чехова принялась ещё усерднее поглядывать на часы, проклиная «светило» за его привычку везде опаздывать.

Вот куда он запропастился? Неужели опять застрял в какой-то луже?! Без своей лады-седан ему было уже не так просто перемещаться по городу. Кто знает, когда он здесь появится. Если появится вообще, вспомнив о её существовании.

— Ну, ладно-ладно, посмеялись и хватит! Кто же знал, что все случится именно так?! Давайте, послушаем и других! — пребывая навеселе, Глеб чувствовал себя среди привычных рож приятелей знаменитостью на гребне славы, по десятому кругу рассказывая им казусную историю, которая произошла с ним в больнице по его вине.

И тоже слегка перебрав с алкоголем, его окружение хохотало так, что у некоторых от пересказа им своего приключения в больнице началась икота, а с Инной и вовсе случилась истерика, причем в хорошем смысле этого слова.

А суть инцидента заключалась в том, что отпилив накануне пилой голову любимому мишке Чеховой, спустя время он заявился с этой пилой уже в больницу.

И преследуя цель проучить Гордеева, в отсутствии одногруппников подпилил одну из ножек стула, на котором тот обычно сидел на занятиях, не предусмотрев одного: что занятия у них будет вести не «светило», а замдекан, как и предупреждала накануне Шостко, жалуясь на их несерьезное отношение к учебе как экспериментальной группы.

«Кто же знал, что именно он придет к нам на занятия, а не Гордеев?!» — недоумевал Глеб, делясь с приятелями подробностями происшествия.

Сам замдекан так внезапно появился тогда в аудитории, нацелившись курировать их группу до конца недели, что едва успев спрятать пилу, он даже не посчитал за нужное предупредить мужчину не садиться за стол, никогда ещё не ощущая себя столь беспомощным как в тот момент.

Результат превзошел самые немыслимые ожидания. Свалившись на пол из-за рухнувшего прямо под ним стулом, замдекан так забил себе копчик, что нормально сидеть он начал только на вторые сутки. И искренне не понимая, за что именно его возненавидели студенты, когда сам он желал им только добра, мужчина принял решение целенаправленно ходить к ним теперь на каждое занятие до конца месяца, если бы не вмешательство Провидения.

Придя к ним на очередное занятие, как и обещал, угрожая уже всем отчислением из мединститута за прошлую выходку, замдекан сел в самом углу аудитории, и пристально следя за тем, как отвечают эти студенты на вопросы Гордеева, что-то отмечал в своем журнале, пока не произошел следующий казус.

Пытаясь хоть как-то привлечь к себе внимание Чеховой, которая из-за вспоротого плюшевого медведя не разговаривала с ним третьи сутки подряд, вместо того, чтобы слушать лекцию, на протяжении всего занятия Глеб был занят тем, что отрывая от своего конспекта кусочки бумаги, кидался ими в «сестренку», обзывая её тайком «занудой», пока терпению девушки не наступил конец.

Окончательно взбеленившись по причине его навязчивого внимания, и не совсем понимая, за что он так взъелся на неё, что ей даже на занятиях не было от него покоя, Валерия незаметно достала из пенала то, что когда-то называлось «глазом» её любимого мишки, и, воспользовавшись моментом, когда внимание Гордеева было сосредоточено не на ней, а на отвечавшем ему что-то Новикове, она зажала эту штуковину между пальцев и прицеливаясь в Глеба, швырнула её куда-то назад, попав не в него, а в глаз сидевшего позади всех замдекана.

Вопль этого мужчины, получившего впоследствии серьёзную травму сетчатки и рискуя после этого остаться слепым на один глаз, был таким, что его услышал даже находившийся тогда в своем кабинете Лобов-старший, принявший отзвуки этого голоса за вопль собственной совести.

Чехова потом полчаса провела у него кабинете, извиняясь перед пострадавшим замдеканом и им самим. Впоследствии мужчина начал посещать их занятия с пиратской повязкой на лице, которую обязан был носить до тех пор, пока зрение на травмированном глазу не восстановиться.

— Ого, а я и не знала, что твоя сестренка такая буйная! — хохоча, протянула Инна, вешаясь Глебу на шею. — Как ты вообще её терпишь?

Тот лишь пожал плечами в ответ, сам не понимая, как ему удается терпеть выходки Чеховой, когда кто-то другой на его месте уже б давно заставил её съехать к себе.

Жаль, она не ценила его терпение. А его бедной матери до сих пор от неё достается… Уж кого и следовало в этой ситуации пожалеть, так это её. Знал бы он, что все так обернется, пришел бы накануне в больницу с бензопилой и устроил бы всем, включая Гордеева, «техасскую резню»…

Когда смех вокруг него более-менее затих и все переключились на спиртное, последовав примеру приятелей, Глеб тоже пригубил для виду алкоголь, после чего затянувшись сигаретой, поспешил перевести тему разговора в иное русло, стараясь не возвращаться к обсуждению Чеховой. Громкая музыка не мешала ребятам общаться.

— Послушай, а ботинки у тебя прикольные, — обратился он к Гере, задавая тон новой перепалке и переводя все внимание компании на обувь подвыпившего приятеля. — Небось у ребенка резиновые отобрал?!
 
— Ребята, я надел все нелепое, что было у меня дома! — вспылил тот, подыгрывая несерьезному к нему отношению окружающих, отчасти из-за Глеба, втайне презиравшего этого человека, но продолжавшего из привычки водить с ним знакомство. — А ты мне не завидуй, —  он обратился к Лобову. — Поработай ещё немного в больничке своего папаши и у тебя тоже такие будут. Не все сразу.

Поддерживая залихватский тон беседы, ещё один из приятелей повернулся к Глебу, и, кивнув в сторону Геры, с трудом ворочая языком, заявил: 

— Послушай, а с какого момента мы начали с ним вот так?... — шатаясь из стороны в сторону, этот тип едва держался на ногах, требуя у бармена добавки. — Мы Геру ненавидим или как?! — Порой Лобов вел себя так, что даже не все они понимали, когда он просто над кем-то шутил, а когда говорил всерьёз. Особенно если дело казалось мерзопакостной личности их приятеля Геры. 

— Давай, я отвечу на твой вопрос! — вмешался обсуждаемый «объект», успевший к тому времени также перебрать с алкоголем. — И вы оба перестанете ржать надо мной и моими ботинками…

— Ты главное, не выеживайся сильно, — предупредил его Глеб, не собираясь с ним ругаться, а просто преследуя цель словесно его попинать. 

Возмущенный услышанным, Гера хотел быстро ему что-то ответить, но будучи уже не в состоянии ворочать мозгами, как это происходило у него зачатую в иное время, надолго ушел в себя, придумывая отмазку, пока это не начало бросаться во внимание.

— Какие долги паузы! Какие долгие паузы! — насмешливо протянул один из его приятелей. 

— Послушайте, ребят, зачем вы с ним так? — взмолилась Инна, иронизируя над затюканным со всех сторон Герой. — У него уже слезы накатились на глаза, смотрите… 

— На самом деле слез моих вы никогда не увидите, — выпучив глаза, отрезал он, самодовольно усаживаясь за стойку и пододвигая к себе стакан. — А вот вам я хотел сказать респект за поддержку…

— К сожалению, мы не можем ответить тебе взаимностью, — разочарованно протянул Глеб, сжимая пальцами дымящую сигарету.

— Вообще-то, я за-а-а-икаюсь, если что… С шестнадцати лет, — Гера безуспешно пытался рассказать ребятам, из-за чего хотел забрать у своей тетки ключ, который она проглотила по его вине и чем все это закончилось.

— Хорошо, мы уже привыкли, что ты такой непутевый, Гера… Продолжай! — взмахнул рукой Глеб, подыгрывая ему. — Мы принимаем тебя таким, каким ты есть. И коль господь с небес предоставил тебе такую возможность, то не заикайся… хотя бы сейчас!

Только лично для его окружения было лучше, если бы Гера продолжал заикаться по сей день.

— Ребята, да вы просто завидуете мне и тому, что у вас никогда не будет такой жизни как у меня! — не выдержав, фыркнул он, не желая превращаться в объект насмешек.

— Да нафиг нам нужно наследство тетки твоей! — отмахнулся от него ещё один приятель, прикидываясь обиженным. — Не говори так, когда ты уже поймешь…

— Я собрался рассказать вам, почему моя тетя проглотила ключ…

— Ну, так рассказывай! Почему ты никак не начнешь? 

— Да потому что вы нихрена не даете мне ответить! — выпалил Гера, потеряв последние крупицы терпения. Они могли смеяться над ним сколько душе угодно, но это было слишком!

— Да ладно, чего ты обижаешься? — спокойно отозвался Глеб, намереваясь остудить слегка его припадок гнева. — Это же шутка такая была.

— А я, по-вашему, дебил, да?! Шуток не понимаю?!

Лобов хотел ответить ему в противовес такого высказывания, когда скользнув взглядом по периметру клуба, он заприметил Чехову. Сидевшей за самым дальним столиком в углу совершенно одной, что было на неё непохоже.

Ранее без общества Рудаковского она практически не переступала порог этой шараги. А это значило, что пришла она сюда не одна, либо кого-то ждала. И скорее всего, Гордеева.
Все это выглядело как минимум странно, особенно если учесть, что Алькович он тоже не видел.

Между тем, последняя была давно на танцполе, и обзор на неё заступали от него несколько парней. Но действительно ли Чехова пришла сюда одна или с кем-то, это ещё надо было проверить. Заодно хорошенько её проучить, раз она не вынесла для себя урок после их недавней стычки.

И не найдя способа лучше, нежели узнать обо всех обстоятельствах у неё лично, заодно «прозондировать» почву для дальнейших шагов, докурив сигарету и встряхнувшись, Глеб сделал жест, будто он вправду собирался куда-то уходить.

Не спеша с ним так скоро расставаться, вытянув губы трубочкой, Инна потянулась к нему за поцелуем, но будучи весьма далек сейчас от  её нежностей, он довольно грубо оттолкнул от себя подругу, покидая стойку.

— Ну, Глебушка! — проигнорировав его не совсем любезный выпад, Инна попробовала снова обратить на себя внимание хмурого поклонника, обхватывая его за плечи, но будучи уже и так не на шутку заведенный от осознания того,  что Чехова вновь соизволила его ослушаться, не в состоянии ответить подруге тем же, со словам «Отъебись!», он с такой силой оттолкнул её от себя, что не схватись она за край стойки свободной рукой, то непременно бы приземлилась лицом на пол.

Когда же Инна поднялась обратно, рассеянно озираясь по сторонам, Глеба рядом с ней уже не было. Последний держал путь в глубину зала, будто увидел там знакомое лицо, с которым ему нетерпелось поздороваться. 

Глава 61

http://proza.ru/2024/04/12/665