Письма для Веры-2

Начало см. http://proza.ru/2024/04/11/774

Февраль, 1914 год.

— Спорим, — голос Казимира подчёркнуто резок, — к весне, самое позднее через полгода, начнётся война.
Тонкими длинными пальцами молодой человек нервно откидывает со лба русые волосы, выжидающе смотрит на сидящего у камина приятеля.
— Тут и спорить не о чем, — плотный черноволосый Илья рассеянно пробегает пальцами по пуговицам студенческой куртки, лениво пожимает плечами. — Начнётся, значит, пойдём…
— Эх, судари мои, — укоризненно басит худощавый мужчина, склоняясь перед стоящей у окна молодой девушке в чёрном бархатном платье и почтительно целуя ей руку. — В ваши годы мы о женской красоте думали больше, чем о военных баталиях. Взгляните, как хороша моя Наденька в свои восемнадцать…
— Батюшка!
Надя ловит себя на мысли, что отец расхваливает её точно невесту на выданье перед возможными женихами и заливается румянцем.

Шаркая ногами, старик-слуга вносит в комнату медные канделябры и ставит один из них на каминной полке между двумя китайскими фарфоровыми вазами. В мерцающем пламени свечей оживают на вазах птицы, порхающие над ветками цветущей сакуры. Второй канделябр находит своё привычное место на подставке возле игорного столика, отбрасывая тень на протёртое почти до дыр зелёное сукно.
Полумрак в комнате оттеняет роскошь прошлого, скрывая нищету настоящего.

— Надин! Простите ли вы меня за опоздание? — блондин в армейских брюках и тёмно-синем кителе, похожем на английский френч, почти бегом врывается в комнату, артистично бросается на колени перед девушкой. — На улице так метёт, что конка на Захарьевской встала, и ни с места, а извозчика днём с огнём не найти…
— Станислав, — улыбается девушка, — хватит резвиться, вставайте.
— Только когда получу прощение, — упирается вновь пришедший. — Позвольте вашу руку…
— Когда заслужите, — смеётся восемнадцатилетняя кокетка, прекрасно зная, что обворожительна в новом платье: лиф туго охватывает высокую грудь, ворот и манжеты на рукавах украшены тончайшими кружевами, а широкая юбка волнами спускается к изящным ботиночкам.
— Тогда позвольте, по случаю вашего дня рождения…
Молодой человек хлопает ладонями по нагрудным карманам на кителе, приподнявшись, проверяет огромные карманы на бёдрах и наконец вытаскивает маленький свёрток:
— Для вас, Надин, дар-оберег, доставшийся мне от прадеда...

— Какое чудо, — восхищённо хлопает в ладоши девушка, рассматривая серебряные серьги, искусно выполненные в виде свернувшейся змейки. Вместо глаз у змейки – зелёные изумруды, язычок выполнен из розового сапфира.
— У этой вещицы есть история, — Станислав доволен произведённым эффектом.
Даже мужчины, покачивая головами, с интересом и, что скрывать, с завистью рассматривают подарок.

— В 1780 году императрица Екатерина II спешила в Могилёв на встречу с австрийским императором Иосифом II.
— Как же, «спешила» императрица, — фыркает Илья.
— Может, и не очень спешила, — соглашается Станислав. — Я со слов прадеда рассказываю, как запомнилось. По дороге остановилась со своей свитой на ночлег в имении генерал-адъютанта Зорича в Шклове. Императрица Зорича привечала, но что-то между ними пошло не так, она его из своих покоев отлучила, а после затосковала… В ту ночь нёс службу возле неё молодой шляхтич. Из небогатых, но весьма родовитый, да и собой хорош.

Станислав выдерживает паузу, с удовольствием убеждаясь, что его внимательно слушают.

— По рассказам прадеда, они всю ночь проиграли в карты. Надо сказать, прадед мой был игрок – отменный, и в старости равных ему не было, а уж как играл в молодые годы можно лишь догадываться. На что играли, да как партия закончилась, прадед не сказывал, однако получил он на память от императрицы вот эти самые серьги…

— Врёт, как пишет, — шепчет Илья. — Наверняка на Захарьевской у Боруха ювелира купил.
— На Захарьевской дёшево не продают, а уж в лавке Боруха тем более, — так же шёпотом отвечает Казимир.
Друзья мрачнеют.

— Ну, раз все гости собрались, прошу отужинать.
Хозяин дома церемонно подаёт руку дочери, и гости направляются в соседнюю комнату, откуда доносятся ароматы жареного мяса, овощей и приправ.
За их спинами бьют куранты старинных часов…

Слуга тушит свечи в канделябрах, вздыхает:
— Тяжёлые времена настают, беречь надобно.

***

Видишь, Вера, я, как обещала, начала писать. Не знаю, заинтересовала ли тебя эта история. Если ты помнишь, мы с тобой когда-то видели такие серьги в антикварном магазине на… чуть не написала на Захарьевской, нет, конечно, на Ленинском проспекте. Тогда он был Ленинским, а мы с тобой были молодыми и глупыми девчонками, твёрдо верящими в ждущее нас счастье.
Я-то в драгоценных камнях не разбиралась, но ты зависла над этим розовым сапфиром. И долго просвещала меня.
Несколько дней мы ходили любоваться серёжками, а потом прямо при нас их купила пожилая пара. Впрочем, в те годы все, старше тридцати, казались мне пожилыми. Внешность женщины: правильные тонкие черты лица, седые коротко стриженые волосы, большие голубые глаза так поразила меня, что я запомнила их разговор. Она сказала что-то вроде:
— Раз обещала, приму твой подарок, но это ничего не изменит.
— Зря, — ответил он. — Сейчас все уезжают.
Ты помнишь, это было самое начало девяностых, действительно, уезжали многие, даже из нашего класса, дома...
Женщина промолчала, надела серьги. Они очень шли ей. Мужчина, купивший серьги, не удержался:
— Тебе идёт. Хотя ты сама бываешь злая как эти змеи… Ну, почему ты отказываешься ехать со мной?
— Наверное, змеиная мудрость, — рассмеялась она.

Прости, закончу письмо позже, стучат в дверь…

Продолжение см. http://proza.ru/2024/04/11/791