Занимательная филология

На слово "длинношеее" в конце пришлось три "е" Укоротить поэта. Вывод ясен.
              (В. Высоцкий)

Многие знают, что в русском языке существует слово, где подряд стоят три буквы «е»: «длинношеее». В детстве это была любимая загадка: «Назови слово с тремя “е” подряд!». К нему в компанию просятся и другие диковинки вроде «короткошеее» или же вовсе фантастические гибриды: «многошеее», «двушеее» и даже  «одношеее», да прочие зоологические курьезы. Но, дабы не уподобляться занудным филологам, коим свойственно «растекаться мыслию по древу», оставим эти эксперименты теоретикам.


Пойдем дальше и поставим собственный филологический эксперимент: попробуем переплюнуть по экстравагантности само «длинношеее».

Прежде чем погрузиться в буйство согласных, стоит сделать небольшой ликбез. Дело в том, что в русском языке существует особая, привилегированная каста звуков — сонорные (от латинского sonorus — «звучный»). Это настоящие аристократы фонетического мира, гибриды, стоящие на грани между гласными и согласными.

И главная особенность сонорных звуков  — в них тон преобладает над шумом, в отличие от других согласных. Как известно, певцы поют гласные звуки, и лишь эти самые сонорные  - единственные согласные, на которых можно петь. Именно это свойство и открывает для них двери в мир музыки. Эти самые сонорные звуки прекрасно поддаются растягиванию и пропеванию, становясь мощным выразительным инструментом.

Классический пример — знаменитое, почти что мычащее завершение песни The Beatles «Yesterday»: «m-m-m-m-m…». Пол Маккартни доверяет финал композиции не гласной, а сонорному звуку [м], и это рождает ощущение глубокой, невысказанной тоски.

То же самое можно проделать и с другими «певучими» согласными: бархатным [н], летящим [л] или раскатистым [р]. Великие мастера слова и вокала виртуозно использовали это в своих выступлениях.

Вот Шаляпин в русской народной песне «Из-за острова на стрежень» выводит, описывая Стеньку Разина: «Весь весёлый и шальной-й-й-й…». Обратите внимание: он тянет не последнюю гласную «о», а именно йот ([й'], который в фонетике считается сонорным согласным! Этот прием придает финальной фразе неукротимую, удалую протяжность.

Таким образом, сонорные звуки — это мост между речью и музыкой, между смыслом и чистым чувством. Они доказывают, что даже в мире согласных есть место для настоящего певческого полёта.

Следующий лингвистический курьез — не мое изобретение. Его нам на лекциях по языкознанию в ЧГУ подарил глубокоуважаемый (и не только мною) профессор М.И. Сидоренко. R.I.P.

Возьмем, к примеру, возглас «Тпру!» — традиционную команду возницы лошади остановиться. В сети даже гуляют юмористические байки о неком персонаже по фамилии Тпрушкин. Прекрасно! Давайте от этой гипотетической фамилии образуем еще более гипотетическую. Представим, что вознице пришлось трижды скомандовать непослушной кляче: «Тпру! Тпру! Тпру!». А что, если строптивая скотина понимает только с третьего раза? Вот и получает наш гипотетический ездовой кличку, а затем и фамилию — Тпртпртпрушкин. Если в слове "длинношеее" подряд три гласные буквы, то на всю "говорящую" фамилию лишь одна гласная! А слогообразующую роль до неё имеет звук "р", и целых три раза!

 Звучит сложно, почти по-немецки длинно и  вычурно, но всё же попроще, чем имя знаменитого исландского вулкана Эйяфьядлайёкюдль, который в 2010 году парализовал авиасообщение над половиной Европы. Кстати, если перевести его грозное название («эйя» — остров, «фьядль» — гора, «ёкюдль» — ледник), получится умиротворяще: «ледник островных гор».

Вообще, среди всего богатства звуков человеческой речи особняком стоит звук, передаваемый буквой «р». Это не просто фонема — это целое явление, которое некоторые артисты умеют превращать в мощнейший инструмент выразительности. Вспомните, как Александр Розенбаум в песне «Декабристский сон» выводит леденящую душу, почти осязаемую «барабанную др-р-р-р-робь!».

Мастером использования раскатистого «р» был, конечно, Владимир Высоцкий. Его «р-р-рычание» (к сожалению, сложно выделить один пример — он делал это виртуозно и к месту во многих песнях) было не просто бравадой, а сконцентрированной энергией, яростью или отчаянием его персонажей. Вообще, Высоцкий мастерски делал ударными не только «р», но и другие сонорные согласные, особенно конечный «н», который он мог упереть, как точку в конце сурового приговора.

И здесь мы подходим к интересному парадоксу. Ведь рычать, делать агрессивный упор на звук «р» — на уровне инстинктов, мягко говоря  - невежливо. Так животные предупреждают противника и выражают агрессию. Хозяева собак хорошо знают этот низкий, исходящий из самой глотки гортанный звук.

Возможно, поэтому многие языки стремятся этот звук смягчить или обойти:

· В английском «r» часто редуцируется или просто удлиняет предыдущую гласную.
· Французы грассируют, немцы картавят, смягчая его, делая более утробным, а не ударным.
· В идише и многих вариантах еврейского произношения «р» приобретает легкий, почти дрожащий, смягченный характер.

Кажется, никто не хочет рычать по-настоящему! Но есть и блестящее исключение — испанский язык. Здесь звук «r» в речи и впрямь лихо «рычит»! Достаточно вспомнить страстные «la revoluci;n!» или «la reconquista!». Не зря в испанском алфавите существует даже отдельная, особая буква — двойное «rr» (например, в слове arriba — «верх»). Это не просто орфографическое правило, это указание на особый, яркий и энергичный звук. Вся страсть, огонь и неукротимость Испании, ее корриды и фламенко, слышны в этом раскатистом, гордом «rrr!».


Если в испанском и русском звук «р» — это яркая, подчас экстравагантная краска на полотне языка, то у наших братьев-славян сонорные согласные (такие как р, л, м, н) и вовсе совершили настоящую революцию, взяв на себя фундаментальную роль гласных!

В сербском и чешском языках это явление закреплено официально: сонорные звуки могут формировать полноценные слоги даже в словах, где классических гласных попросту нет. Ярчайшие примеры — сербская «смрт» (смерть) и чешский «vlk» (волк). Произнесите их медленно, и вы услышите, как между согласными рождается едва уловимое, но совершенно отчетливое слоговое звучание — тот самый вокальный центр, который обычно создает гласная.

Но на этом славянские  лингвистические чудеса не заканчиваются. Чешский язык вообще способен свести когнитивный диссонанс любого иностранца в священный трепет. Здесь существуют слова, целиком состоящие из согласных, обходящиеся без единой гласной буквы:

· «prst» (палец)
· «krk» (шея)
· «smrt» (смерть)
· «skrz» (сквозь)

Чешская фонетика на этом не успокаивается и порождает и вовсе умопомрачительные конструкции, где пять согласных стоят в ряд, образуя при этом всего два слога, как в слове «zblbnout» (оглупеть) или «ztvrdnout» (затвердеть). Наше «длинношеее» с его четырьмя гласными рядом на их фоне кажется образцом благозвучия и простоты!

А если мы двинемся на юг, к другим славянам, нас ждет не менее удивительное зрелище. Взгляните на болгарское слово «пъдпъдък» (перепел).   Работу гласных здесь выполняют так называемые редуцированные гласные (обозначенные как «ъ»), которые на письме лишь обозначают слогораздел, а в речи практически не слышны, превращая слово в почти чисто согласный конструктор «п-д-п-д-к».

Эти примеры показывают удивительную гибкость и экономию человеческой речи. Славянские языки, как виртуозные инженеры, демонстрируют, что для передачи мысли порой достаточно лишь костяка из согласных, а голос найдет способ вплести между ними нужные оттенки звучания.

Переключим фокус с фонетики на орфографию,  отвлечемся от этих лингвистических головоломок вроде чешского «;tvrthrst» (четверть горсти) или нашего родного - мы тоже не лыком шиты  - «ёпрст» (где четыре согласные подряд чувствуют себя как дома).

Перенесемся из академических кабинетов в шумную, пеструю стихию обыденной жизни — на рынок. Здесь, на ценниках и вывесках, разворачивается в реальном времени живой эксперимент по народной этимологии и интуитивной орфографии. Здесь царит непреложный принцип: «как слышу, так и пишу».

Вот лежит оранжевый корнеплод, гордо именуемый «марков». Не путать с фамилией «Марков» — тут нет и намека на каннибализм! Это просто плод творческого осмысления слова «морковь» через призму его произношения, проведенное скорее всего ЛКН (лицом кавказкой национальности). А вот и цитрусовые из теплых стран. Страна их происхождения, известная нам с советского детства, оказывается уже не Марокко, а загадочная и мифическая «Морока». Интересное  название для места, откуда везут такие солнечные и веселые фрукты!

Но мой личный фаворит — это настоящий лингвистический перформанс, разыгравшийся вокруг одного популярного сорта яблок. На одном лишь ряду прилавков мне удалось насчитать аж четыре варианта его написания, и все — с ошибкой! В ходу были и «Семеренко», и  «Симеренко», и "Симеринка", и  «Семиринко». Наверняка бывали и другие варианты.

Любопытство заставило залезть в интернет. И открылась истина: правильно писать следует «Симиренко». Все четыре "рыночных" варианта оказались неправильными! Оказывается, это не просто название, а фамилия выдающегося украинского селекционера-помолога Льва Платоновича Симиренко, который и вывел этот знаменитый сорт в конце XIX века.

В этом и заключается великая сила и одновременно народная наивность языка: слово стремится оторваться от своего часто «чужого», официального происхождения и укорениться в почве живой речи, обретя интуитивно понятную, фонетическую форму. Мы не запоминаем фамилии селекционеров — мы запоминаем вкус яблока. А что если это не безграмотность — а  это лингвистический фольклор, происходящий прямо у нас на глазах?


Казалось бы, куда уж дальше? Достигли дна?  Ан нет! Дно - бездонно, говоря каламбурно,  а просторы народного языка — неисчерпаемы. И вновь возвращаемся к магии трёх букв. Оказывается, в слове из трёх букв можно уместить — вы уже догадываетесь! — целых три ошибки.

Самолично довелось увидеть в интернет-переписке, как один собеседник кавказской национальности употребил вместо литературного «ещё» — лаконичное и энергичное «ишо». Что ж, диалекты и интерференция родного языка творят чудеса. Однако стоит копнуть глубже, и выяснится, что подобный вариант — отнюдь не новшество и не исключительная особенность Кавказа. В русских деревнях ещё каких-то полвека назад сплошь и рядом можно было услышать: «Ишо чё?» или «Ишо разок!».

Любопытно и другое: знакомое нам по классической литературе междометие «ишь» (в выражениях вроде «ишь ты!»), как считается, произошло от сокращения «вишь» — то есть, «видишь!». В разговорной речи язык, стремясь к экономии, попросту отбросил начальную согласную «в».

И здесь наша история обретает поистине императорский размах. Существует занятная историческая версия, что вариант «исчо» (именно через «с» и «ч») встречался в личной переписке самой Екатерины Великой. Несмотря на титанические усилия и искреннюю любовь к России, императрица, будучи немкой по происхождению, до конца жизни говорила  по-русски с акцентом и при письме порой делала курьёзные ошибки. Ирония судьбы: женщина, переписывавшаяся с Вольтером и Дидро, законодательница вкуса и просвещения, могла путать столь простые, на первый взгляд, слова! Этот факт лишь доказывает, что язык — стихия, покоряющаяся не титулам, а чутью и постоянной практике.

Так что, если вам встретится в сети написание «ишшо» или «исчо», не спешите хвататься за голову. Перед вами — не просто безграмотность, а живая история языка, многослойная, как пирог. Здесь и древние просторечные формы, сохранившиеся в диалектах, и влияние иноязычных акцентов, и причудливая орфография прошлых веков, недоступная подчас  даже монаршим особам.

И, конечно, всегда найдётся умелец, который сможет побить все рекорды, умудрившись сделать не три, а целых четыре ошибки в слове из трёх букв, выдав на-гора невероятное «ишшо». Вот она какая, подлинная, невыдуманная занимательная филология — порой смешная, порой удивительная, но всегда живая.


P.S. Ну как тут не вспомнить одно из искрометных высказываний Фаины Раневской: "Орфографические ошибки при письме - как клоп на белой блузке". Но не подумайте, я не чистоплюй и не граммар-наци. При всей его вопиющей, воинствующей безграмотности, и явно нарочитой - считаю Паука из "Коррозии металла" одним из лучших российских рок-поэтов.
Он виновник появления в русском языке слова-паразита "тащемта" и мема "Больше трэша, водки и угара!". Также не чужд сей автор и собственно филологических изысканий в виде работы "Толковый словарь угарных телег Паука. 88 слов. Первое экспериментальное издание Пауковедения".