Письма в Крым Гл. 3-5

Глава 3

Крым. 2224 г.


Он смахнул тонкий слой песка с древнего монитора. Флешка лежала на столе, рядом с клавиатурой и уже покрылась тонкой пленкой пыли. Песок и пыль набивались в щели старого дома. Он боролся по мере сил с его нашествием, понимая, что стоит только опустить руки и песок тут же поглотит все их жизненное пространство.

- Пески времени – пробормотал он.

- Что ты сказал? – она тут же откликнулась из своего кресла, хотя казалось, что она крепко спит.

С ногами у нее беда, они совсем отказывались ходить и большую часть дня она сидела в кресле, передвигаясь только по большой нужде и при его поддержке. Они зависели друг от друга. Она физически, он находил смысл жизни в уходе за ней. У них больше ничего не было. Только они друг у друга и этот старый дом.

- Ты прочитал? – в ее голосе слышалась торопливая жадность. Глаза слезились и быстро уставали, но он еще мог разбирать текст с экрана монитора.

- Только первое письмо. Позже продолжу, пусть глаза отдохнут – его голос звучал надтреснуто и жалко. Он сам себя ненавидел за это. Что чувствует она, ощущая, как он слаб? Он не хотел это знать, но мысли об этом не давали ему покоя.

- Котя, расскажи скорей, не томи – она слабо улыбнулась и тяжело вздохнула. Он знал, что ей тяжело дышать. Мельчайшие песчинки пыли циркулировали в сухом жарком воздухе комнаты. На улице дул ветер и дышать там было еще тяжелее.

Его звали Костя, эта жена придумала ему такое ласковое прозвище в пору их молодости. Когда ночи их были полны любовной страстью, а засыпали они на рассвете. Как давно это было? Вроде как вчера, но ведь прошла целая жизнь, и пески времени притушили огонь.

- Там воспоминание про первую любовь. Совсем детские и от этого очень трогательно получилось.

- Я хочу послушать, прочитай мне вслух. Это ведь очень личное, я правильно поняла?

Да, это личное, настолько личное, что память всколыхнулась как зыбучие пески и вот уже показалась крыша Социального учреждения №5, где прошло их детство. Лишь бы не увязнуть в этих песках воспоминаний, он хочет этого и боится одновременно.

- Я позже почитаю тебе, дорогая – он ласково поправляет плед на ее ногах. В комнате нестерпимо душно и жарко, но ноги у нее мерзнут несмотря на жару. Она ловит его руку и подносит к щеке.

- Посиди еще со мной. Можешь не читать, давай просто поговорим.

Нет, это выше его сил. Духота сгущается, песок скрепит на зубах. Он повсюду, он вездесущ. Они почти привыкли к нему как к неизбежному злу.

- Мне надо сходить до продуктовой лавки.

- Зачем? Ты же вчера получил социальную норму по карточкам.

- Я договорился о встрече. С одним знакомым, ты его не знаешь – он говорит очень быстро, боится, что она начнет возражать, но она только устало кивает головой и закрывает глаза.

- Маску не забудь надеть – шелестит вслед ему ее голос.


Он наврал ей, никто его не ждет. Дом стоял когда-то на пляже у самого моря, он не застал этого времени, только слышал рассказы стариков. Море давно отступило от берега и скрылось где-то у линии горизонта, где небо сливается с землей и становится большой водой. Или не становится? Как это узнать, только увидеть сверху, но крыльев нет, чтобы взлететь, а птицы давно покинули эти берега и улетели вслед за водой. Он шел вдоль кромки бывшего моря, превратившегося в пустыню. Берег безжизненно пуст и только ветер переносит песок, воздвигает дюны, в которых все еще живут маленькие юркие ящерицы. От моря не осталось ничего, все поглотил песок времени.

Наверх, в поселок, ведут стертые каменные ступени, полузасыпанные песком. Он часто здесь проходит и отмечает все изменения. Наверху, много строений, но все они заброшены и полуразрушены. Здесь когда-то кипела курортная жизнь, шла бойкая торговля. Люди, привлеченные близостью моря, охотно приезжали сюда отдыхать. С тех пор, как море ушло, ушла и жизнь из этих мест. Здесь еще остаются доживать свой век никому не нужные старики, но их не так много. Молодые все давно уехали.

Он дошел до ржавого металлического фургона. Это автолавка. Вставляешь кусочек пластика в прорезь, открывается окно и в лотке ты можешь забрать свою социальную норму продуктов и питьевой воды. Другой воды они не видят, все источники давно пересохли, водопровод не работает. Возможно, в других местах не все так плачевно. Есть вода и зеленеют деревья, у них только песок.

Это его обычный маршрут, больше здесь некуда пойти. Еще он заходит в библиотеку, она также заброшена, как и другие здания, но книги остались на полках. Входная дверь на замке, он нашел разбитое окно и ползает в него за книгами. Чтобы песок не проникал в помещение библиотеки, он нашел подходящую фанеру и вставил вместо разбитого стекла. В библиотеку он частенько наведывается за книгами, еще там есть раздел электронных книг, они на флешках. Интернет давно накрылся медным тазом, он испарился из этих мест вместе с морем. Хорошо хоть электричество работает. Книги на флешках даже интереснее в чем-то, чем обычные, бумажные.

Он садится на горячие камни бывшей набережной и смотрит на горизонт. Что он пытается найти в книгах, кроме забвения? Ответ на свои вопросы? Они так и не разобрались в прошлом. Читая книги, они сравнивали прошлое этого места и настоящее, пытаясь понять, когда случилась катастрофа и почему все покинули эти места.

Как погибли их родители никто не знает. Они познакомились с женой в приюте для сирот. Социальное учреждение №5. В Симферополе. Большой когда-то город в самом центре полуострова. Уже тогда с водой были проблемы, водохранилище питающее город водой обмелело. Воду включали только утром и вечером. Тогда еще шли иногда дожди, очень редко, обычно зимой. За последние полвека климат резко изменился в сторону потепления. Зимы теперь нет, с ней закончились и дожди. Границы времен года стерлись для них, все поглотил песок.

Его первые воспоминания о ней тусклые и серые, как стены того сиротского приюта. Маленькая девочка со смешными косичками, торчащими как крысиные хвосты. Крысы водились на первом этаже, они прятались в темных углах длинных коридоров и пугали девчонок, перебегая внезапно им дорогу.

Она всегда держалась в стороне от шумной девчачьей компании. Во дворе была клумба с чахлыми, полузасохшими цветами. Она всегда возилась у этой клумбы, рыхлила землю, поливала цветы. У нее были вечно грязные колени и под ногтями земля. Почему он выделял ее из всех остальных девочек? Чем она ему так понравилась? Ее звали как цветок – Роза. Он помнит, как удивился, ему показалось это имя смешным.

- Роза, подойди ко мне – звала строгая толстая воспитательница.

Все дети играли во дворе, когда он услышал эту фразу и стал искать глазами ту, которую звали как красивый цветок. Она оказалась обычной девочкой, совсем некрасивой. Серые волосы, пыльная кожа, колени в грязи. Что в ней было такое особенное? Он ходил потом целый день за ней, исподтишка наблюдая, как она возится с растениями на клумбе.

- Ты чего пялишься на нее? – один из мальчиков подошел и толкнул его – пошли лучше в догонялки поиграем.

Он испугался и послушно пошел играть, но тайна девочки с красивым именем не давала ему покоя. Его взгляд постоянно искал ее среди двора. В какой момент она поняла, что он следит за ней?

- Меня Роза зовут – она подошла к нему и протянула перепачканную землей руку – хочешь мне помочь пересадить вон тот кустик?

Она показала на чахлый куст у самого забора и вопросительно посмотрела на него.

- Хочу – признался он и взял у нее лопату – а зачем?

- Я думаю, на клумбе ему будет веселее с другими растениями. Ты не бойся, я спросила разрешения у воспитательницы. Она сказала, что он все равно погибнет, но я так не думаю.

Куст намертво врос в сухую землю, и они долго возились около него. Потом торжественно посадили на клумбу.

- Костя, обещай, что будешь помогать за ним ухаживать. Мы ведь в ответе теперь за него.

Он серьезно кивнул и убежал. Спрятавших ото всех в темной подсобке, он слушал как возятся и шуршат крысы в темноте. Ему надо побыть одному, чтобы разобраться в своих чувствах, но уже тогда он понял, что никогда не будет один.

С того дня они были неразлучны. Через много лет, вспоминая этот первый момент знакомства, он остро осознал, что, если бы она сама не подошла – их жизни никогда бы не пересеклись. Он не осмелился бы подойти к ней. Скорей всего, он прожил бы всю жизнь один, прячась как улитка, в своей раковине. Он не любил людей, единственный человек, который его не раздражал – это Роза, его жена и друг. В этой глуши и запустении ему было хорошо с ней, когда люди покидали эти места, ему даже в голову не приходило уехать и искать лучшей жизни. Даже море покинуло свои берега, но он остался верен этому пляжу.

- Слишком я стар, чтобы срываться с места – пробормотал он себе под нос.

Роза никогда не разделяла его взглядов, не дорожила этим местом. Скажи он завтра, что надо уезжать, она бы только обрадовалась. В душе он понимал, что ведет себя как эгоист, но всегда находил себе оправдания.

Он встал и отправился вдоль берега, по направлению к ущелью. Там, по берегам горной речки еще росли кусты ежевики. Путь был неблизкий, но это стоило того, он уже представлял радость жены при виде ягод. Слишком мало осталось в их жизни радости, слишком мало им осталось, пока пески времени еще не поглотили все вокруг.

Глава 4

Март 2023 г.


Печка дымила и никак не желала разгораться. Дрова в поленнице отсырели, я забыла занести их в баню. Едкий дым выгнал меня на улицу, я села на расчищенную от снега скамейку.

- Соседка! У вас все в порядке?

Конечно, это вездесущий Роман озаботился дымом, вот ведь, до всего есть дело.

- Все в порядке, печка немного дымит – я распахнула калитку, впуская соседа во двор. Пусть сам убедится, что опасности нет.

- А, бывает. Мы тут уже давно отказались от печек – все на электричестве. Кроме бани, конечно – хохотнул он.

- Может зайдете, чай поставлю. Дрова пусть немного просохнут, к вечеру затоплю.

Роман легко согласился, и я пошла ставить чайник. Он пошел проверить баню и дрова. Так, на всякий случай. Вдруг мне нужен мужской пригляд по хозяйству.

- Жаль Иваныча, хороший мужик был, хозяйственный. Вон как дом подновил. Я ведь не верил, что справится. Легче все снести и новый построить, вот как я сделал, а он только посмеивался, да делал. Упрямый был, на своем стоял, никого не слушал.

Муж умер два года назад, во время пандемии. Сердце у него часто прихватывало, но он только отмахивался от врачей и поликлиник. В какой-то момент, он все-таки сдался на мои уговоры и сходил на диагностику. Результаты были неутешительные – тяжелое сердечно-сосудистое заболевание.

- Все это ковид проклятый, сколько жизней унес. Ну, вы там в городе и сами виноваты. Маски плохо носили, эти самые, как его – перчатки надо было в автобусе надевать. Опять же прививку вовремя сделать.

Я молча потягивала остывший чай и смотрела в окно на заснеженные яблони. Вот ведь март, а все в снегу. Где-то уже цветет мимоза. Соседская кошка с азартом наблюдает как синицы толкутся у деревянной кормушки на березе. Муж когда-то повесил, он часто ездил зимой и угощал птиц. Вчера я насыпала птицам семечек в память о нем. Глупая кошка следила за юркими птицами, мечтая до них добраться. Как будто ее не кормят.

- Муж не от ковида умер. У него было заболевание сердца, требовалась срочная операция, а из-за пандемии ее откладывали. Слишком высокий риск был подцепить эту заразу. Когда откладывать было уже нельзя – сделали операцию. Именно там, в больнице, муж и заразился ковидом, ослабленный после операции организм не справился.

Я говорила все это ровным, бесцветным голосом, посматривая на кошку. То страшное время вставало перед глазами, хотя я не хотела его вспоминать. Вот я захожу в продуктовый магазин – все без масок, ходят между полок выбирают товар. Подходя к кассе, все как по команде достают из карманов и сумок маски. У многих они явно грязные, скомканные как использованные носовые платки. Если на тебе нет маски – ничего не продадут. Чтобы купить маску - надо тоже иметь маску на лице. Абсурд происходящего зашкаливал. Вот какая-то женщина скандалит на кассе, отказываясь надеть маску, кто-то сует ей эту тряпочку, но она, гордо вскинув голову, орет.

- Не надену, вызывайте полицию, я свои права знаю, я прививку сделала.

Спешно открывают сразу две соседние кассы и очередь дружно и молча перестраивается. Никто не поддержит женщину без маски. Все хотят купить продукты и без проблем добраться домой после тяжелого рабочего дня. Я тоже опускаю голову и тихо жду своей очереди как корова на скотобойне. Это не моя война, я всего лишь слабая женщина и подчиняюсь произволу. Все мы понимаем, что кассир не виновата, ведь ее просто уволят, если она нарушит эти непонятные правила.

У себя в вузе я тоже надеваю маску перед вахтером, чтобы получить ключи. Эта полная суровая женщина в кудряшках, бдительно выполняет свой долг. Нет, она не будет стрелять на поражение, но язвительно пригвоздит к полу каждого нарушителя порядка.

- Где ваша маска, наденьте сейчас же. Без маски не выдам ключи, вы что не знаете, что действует режим, приравненный к ЧС.

Нет, эпидемии нет, но действует какой-то непонятный режим. Мы проводим в институте большую часть дня, едим тут и пьем чай, но у вахты мы должны быть в масках. Иначе вахтер просто перекроет нам путь и бросится на амбразуру своей необъятной грудью. Все мы понимаем важность ее миссии и беспрекословно надеваем тряпки, чтобы потом с облегчением снять их. Абсурд происходящего преследует меня повсюду. В торговом центре, где на входе мне тыкают в лицо штукой, похожей на пистолет. В автобусе, где кондуктор требует показать не билет, а маску. В театре, где ты хочешь выглядеть красиво, а не как пугало, в маске, закрывающей половину лица.

- Эх, печально все это. У нас в деревне тоже несколько человек померло и даже те, кто вакцинировался. Вот ведь зараза какая, как людей косила и главное, лекарства от нее нет – Роман рассуждает сам с собой. Мне приятнее смотреть как кошка пытается добраться до кормушки.

Я проработала в медицинском вузе двадцать лет и не люблю, когда люди, знающие о заболеваниях по слухам и из благословенных социальных сетей, учат и лечат меня. Но стараюсь ничем не обидеть соседа, участливо улыбаюсь и киваю головой. Это своего рода тоже трусость, мне хочется скорее остаться одной и погрузиться в воспоминания. Сосед все понимает и удаляется, на ходу обещая принести немного сухих дров для бани. Я его уже не слышу, погружаясь в яркие воспоминания прошлого. Нет, еще не Крым, всего лишь жаркое лето 1990 г., когда мы с мужем только познакомились.


В тот жаркий день, я сидела на скамейке и читала журнал «Юность». Солнце припекало голые коленки. Ох уж эта юбка-мини, я немного стеснялась своих толстых ног, но колени у меня красивые, надо только ноги поставить чуть на цыпочки. Говорят, мужики в первую очередь смотрят на ноги, потом на грудь. В последнюю очередь они заглядывают в душу. На минутку. Стоит ли надолго задерживаться в чужой душе, ведь там всегда потемки? Мысленно я была далеко от скамейки, чтение не увлекало.

Мысли убегали за горизонт, а на горизонте замаячил молодой человек. Он потоптался перед скамейкой, чуть в стороне, обошел ее вокруг, причем не один раз. Но я его в упор не видела, душа пребывала в мечтах о том единственном, который ищет меня на краю света. Тогда молодой человек решительно подошел к скамейке и шумно сел. Тут я очнулась от задумчивости и посмотрела на него. Молодой человек напряженно смотрел перед собой и краснел. Я вздохнула, молодой человек вздрогнул, посмотрел на меня и запинаясь произнес оригинальную мужскую фразу: "Девушка, можно с вами познакомится?" Дальше все было как обычно - робко поговорили и договорились о встрече. Придя домой, я привычно поделилась новостью с матерью. Мама поинтересовалась пойду ли я на встречу своей судьбе, на что я ответила, что вряд ли. Это явно не судьба. Судите сами -только пришел из армии, работы нет, отдельной квартиры нет, да и внешность ничем не примечательная. Обычный. Нет, все это несерьезно, парень явно ищет развлечений. Мать только головой покачала

- Сходи, не убудет от тебя.


В те времена места для свиданий были в дефиците. Это сейчас на каждом шагу то кафе, то бар или пиццерия. Тогда на весь город была пара-тройка ресторанов, куда невозможно было попасть. Очереди, как и везде. Ох уж эти очереди, но о грустном не хочется вспоминать, ведь на дворе лето и погода стояла прекрасная. К тому же в городе есть набережная, излюбленное место прогулок горожан. Вот там и назначили свидание.

Встретились на остановке, но на автобусе не поехали, решив прогуляться. Пошли через весь город пешком. Я правда об этом горько пожалела, ведь мама предупреждала, что лучше надеть босоножки. Но старые босоножки катастрофически не подходили к серому импортному платью. Я с трудом добыла это платье и теперь шла гордая и несчастная. Вокруг бушевала цветущая сирень, солнце припекало, аж асфальт плавился. От жары ли или от неудобных туфель, я медленно погружалась в отчаяние. Молодой человек всю дорогу молчал, и я почти уже ненавидела его. Он раздражал и мешал, как мозоль на ноге. К тому же полдень, солнцепек. Может в этом все дело.

Наконец, мы нашли скамейку и расположилась в тени деревьев. Веселее не стало. Я чувствовала какой-то душевный дискомфорт, говорить не хотелось, каждые пять минут я порывалась встать и уйти. И когда наконец встала, оказалась, что скамейка была покрашена. Я чуть не плакала, все было испорчено, начиная от платья и кончая свиданьем, потом позорное бегство дворами домой. На крыльце, прощаясь, он робко предложил снова встретиться. В ужасе я отшатнулась от него. Страшно болела голова, это не свидание, а пытка какая-то, неужели он не чувствует этого.

- Созвонимся – бросила я сквозь зубы.

К вечеру голова прошла, жара спала, и я заскучала. Мысли о новой встрече не казались уж такими бредовыми, когда он позвонил, я была даже рада услышать его голос.


- Баня то протопилась – сосед стукнул в окно, улыбаясь и кивая головой. Похоже, он решил взять надо мной шефство, раздражение опять вернулось, выгнать бы его взашей.

Вместо этого, я открыла ноутбук и начала писать второе письмо.

Второй раз в Крым мы приехали уже с мужем. Мы были молоды и наивны, ничего не знали о жизни, но думали, что уже вполне готовы ко всем ее сюрпризам. Жизнь обманчиво легка в двадцать с небольшим, казалось, она будет всегда нам улыбаться. Ведь меня любят, что может быть важнее? Это ли не счастье? Тогда мне это виделось неоспоримой истиной, но оказалось всего лишь красивой мечтой.

Тогда еще мы прибывали в иллюзии, что любовь – это непреходящая ценность, которая всегда будет с нами. Столкновение с жизнью ломает иллюзии, они исчезают как дым, который валит из трубы бани и растворяется в воздухе.

Глава 5

Письмо второе. Крым. Лето 1994 г.

Лето в тот год выдалось дождливое и холодное. Стоя под пронзительным ветром и втягивая голову в куцый воротник легкой куртки, я вдруг услышала от свекрови такую реплику.

- Холодина как осенью, а в Крыму уже яблоки наливаются и второй урожай картошки снимают. У нас в Симферополе тетя Соня живет. Поедите?

Муж мой по молодости был похож на теленка. Куда корова промычала, туда и пошел. В этот раз он к моему удивлению уперся. Нет, не поедет он никуда. Здесь дача, рыбалка и лес, а в Крыму что?

- Как что? Море, пляж, фрукты, солнце – я начала перечислять, загибая пальцы. Радость сменилась отчаянием, счастье уже так близко, но между нами встали любимые увлечения мужа.

- Дача от тебя никуда не уедет, не будь эгоистом. Леся хочет отдохнуть от огорода, ты что, не понимаешь – вступилась за мои интересы свекровь, но как всегда ее фраза прозвучала двусмысленно. Муж, правда, не уловил этой шпильки или он тогда еще любил меня немножко больше чем себя, дачу, рыбалку….


Симферополь встретил нас ярким солнцем, выйдя на перрон, я сразу почувствовала какое здесь пекло. Тетя Соня жила в панельной пятиэтажке. Выложив подарки, мы пошли обустраиваться в свою комнату. Я выразила желание принять душ, но это простое желание оказалось невыполнимым.

- Деточка, днем воды нет. Отключают. Дают только утро и вечером. Вода в ванне, чтобы руки помыть.

Я стояла над ванной, полной воды и просто изнывала от желания прыгнуть в нее. После трех суток в дороге, я чувствовала себя грязной, но ничего не поделаешь. Надо ждать вечера.

- Пойдем тогда к морю? – радостно воскликнула я. О, святая наивность.

- Моря в Симферополе нет. На пляж надо ехать на электричке. Сейчас уж поздновато. Завтра вставайте с утра и поезжайте на весь день – меланхолично заявила тетя Соня.

Мы съездили туда раза два, станция «Солнечное» называлась или как-то так. Там были только дюны и полоска моря. Я вроде даже не искупалась, теперь уже не помню почему. Может потому, что муж настаивал, что мы должны купаться по очереди и кто-то должен сторожить вещи. Я подчинялась, но одна не хотела купаться. Мне было обидно, что он не хочет разделить мою радость и насладиться морем вместе. Целоваться в брызгах соленой воды и дурачиться на волнах. Все десять дней прошли под знаком обиды, я чувствовала его отчуждение, но мы так и не поговорили. Ведь за стеной караулила наш покой вездесущая тетя Соня.

- Деточки, надо съездить на могилку моего мужа. Я каждую неделю туда езжу, вы со мной?

За окном автобуса проносились бесконечные лавандовые и розовые поля цветов. Из лепестков этих цветов делали знаменитое крымское розовое масло.

- Из лепестков розы варят варение и даже настаивают вино – делилась со мной своими секретами тетя Соня – бутылочку этого вина пошлю вашим родителям. Дома откроете и попробуете.

Несколько раз мы ездили в Ялту на троллейбусе. Троллейбусы шли по маршруту каждые пять минут. Это было очень удобно и недорого.

Ялта поразила меня своими красками и ароматами преуспевающего курортного города. Даже тогда, в лихие 90-е, здесь было дорого и богато. Какие-то остатки от прежней роскоши, много цветов, почти все деревья и кустарники цвели и я просто купалась, наслаждаясь этой красотой.

К слову о купании. Искупаться нам не удалось, хотя мы были на закрытом, платном пляже. Он мне не понравился, хотя был благоустроен, но крупная галька не позволила мне зайти в море. Казалось бы, протяни мне муж руку или возьми на руки, но нет. Я как будто отдыхала сама по себе, а муж сам по себе. Едва доковыляв до кромки прибоя, так и не отважилась лезть в воду, боясь подскользнуться на камнях. Вспоминая эти моменты, я удивляюсь сама себе, почему я не попросила мужа о помощи? Почему он не заметил моих затруднений. Я всегда старалась быть незаметной и не осложнять другим жизнь, так меня воспитали. Когда я отравилась на пятый день отдыха, муж не проявил ни капли сочувствия, но зато выразил недовольство, что пропадает экскурсия, запланированная заранее.

- Поезжай один – простонала я, но он решил проявить солидарность и наотрез отказался. Пришлось мне взять себя в руки и поехать наслаждаться красотами ЮБК. С зеленоватым лицом и борясь с тошнотой, я упорно поднималась по бесконечным ступенькам до Ласточкиного Гнезда. Муж бежал где-то в первых рядах, отказываясь упорно замечать мое плачевное состояние. Что я тогда чувствовала? Ничего. Во второй половине дня мне полегчала, и я наконец обрела возможность чувствовать и радоваться.

Рассматривая с высоты птичьего полета море, я не задавалась вопросами бытия, скорей меня интересовало, где можно купить сувениры. Тогда Крым пребывал в упадке, как и мой Север. Впрочем, тетя Соня быстро успокоила меня, выложив банки с домашним джемом и портвейном.

- Ой, зачем столько? – испугалась я – как мы это все повезем, еще и с пересадкой в Москве.

- Подумаешь, пересадка. У тебя молодой, здоровый муж. Пусть тащит – не надорвется.

Молодой муж не посмел перечить грозной тетушке, но ворчал всю дорогу на меня, таскаясь с этими банками. Я чувствовала себя виноватой, порой мне казалось, что возьмись я сама за перевозку этих банок, муж бы благосклонно к этому отнесся.

Несмотря на всякие бытовые неурядицы, я была в восторге от Крыма. Даже ворчание мужа не смогло испортить впечатление. Я чувствовала какую-то мистическую связь с этим местом. Для меня оно было местом силы. Снова и снова я тащила мужа в путешествие по южному побережью, с заездом в какой-нибудь город. Алупка. Гурзуф. Эти названия звучали так таинственно, манили меня.

- Эй, ребятки, кому травку от всех болезней – на очередной остановке троллейбуса, в салон крехтя и охая залезла пожилая женщина с корзиной укрытой платком. Она напоминала колдунью из сказки, я видела, как она спустилась к троллейбусу прямо с горы. В салоне, она начала бойкую торговлю крымскими травами, которые тогда еще не продавали в многочисленных лавках по всему побережью и за пределами Крыма.

Приехав сюда через двадцать лет, я застала совсем другую картину. Пока здесь не было кафе и шашлычных на каждом шагу, приходилось побегать, чтобы найти обычную столовую. Но это было не главное. Главное – это свобода передвижения, ежедневная смена локаций, впечатлений.

- Надо сварить варение из черешни – заявила тетя Соня.

Это была засада, я не умела варить варение, но не могла разочаровать тетю Соню. Она уже объявила меня хорошей женой и примерной девочкой. Я стирала носки мужа и мыла посуду, что еще надо для семейного счастья? Тогда я по глупости думала, что этого достаточно и свекровь всячески поддерживала и подкармливала это мое заблуждение.

Там, в Крыму, я вдруг почувствовала, что нет у меня семейного счастья. Я бегала с тетей Соней на рынок за черешней и полдня убила на то, чтобы достать все косточки. Остальные полдня я постигала как надо правильно снимать пенки с варения. Боюсь, я оказалась плохой ученицей, сказался недостаток практики. Или я просто не интересовалась варением, любила черешню в свежем виде.

Муж равнодушно взирал на эти приготовления, сейчас я очень жалею, что не послала тетю подальше и не завалилась с мужем в постель всем теткам назло. Хотя, муж вроде ни разу не предложил, близость тетки и тонкие перегородки напрягали его.

Мы вернулись в дождливое северное лето, обвешанные банками с варением и домашним портвейном. Если бы можно было закрутить в банки крымские ароматы, я бы предпочла сделать именно так. Представляю, как свекровь достает пустую закрученную банку и удивленно смотрит на меня.

- Это аромат магнолий и розы – говорю я, открываю банку и подношу ее к лицу. Волна теплого крымского воздуха пьянит, а свекровь осуждающе вопрошает.

- Где же обещанное вино, настоянное на лепестках розы?

Я только пожимаю плечами и бережно закрываю банку, чтобы хватило на всю долгую северную зиму, когда холода будут подступать к самому сердцу и я вдруг почувствую себя одинокой и несчастной.

В двадцать пять жизнь казалась мне простой и ясной как яблоко в руке. С одной стороны - красный спелый бок, с другой – зеленое, немного не дозрело. Казалось, вгрызайся в спелый бок, пусть сок течет по подбородку. Рядом всегда будет любимый, готовый пить этот сок вместе. Я еще не догадывалась, что мой примерный муж – эмоционально холодный человек и никакое южное солнце не растопит льды в его душе. Мне самой, в одиночку, придется искать источник тепла. Долгое время я думала, что это будут дети. Ребенок – вот источник неиссякаемой радости и вдохновения. Ребенок всегда будет любить меня, разве могло быть иначе?

Тогда я еще не знала, что люди любят прежде всего себя. Жизнь раз за разом преподавала мне урок, но я была плохой ученицей.


На вокзале Симферополя, прощаясь с тетей Соней, я чувствовала печаль. Мне понравилась эта пожилая женщина, я почувствовала что-то в ней родное и близкое.

- Приезжайте следующим летом, я постараюсь закрутить побольше банок. Напиши мне по приезду домой. Я беспокоюсь за банки, как бы вы их не разбили в дороге. Вы такая славная пара – шептала мне тетя Соня на ухо – так напоминаете меня и Мосю. Сорок лет назад, мы были точь- в -точь как вы. Как летит время, как летит…

Я обнимала тетю Соню и клялась, что буду писать в Крым письма. Ведь старушке так одиноко, и мы последняя ее услада сердца, но так и не написала ни одного письма. Она умерла через несколько лет. Теперь, вспоминая ее, я шлю ей мысленный привет и хочу сказать, что стала лучше ее понимать. Тогда, она едва не испортила нам отпуск, но теперь, я понимаю, что ей хотелось всего лишь немного нашего внимания и тепла.