Тридцать обнажённых Аполлонов и восемь каторжан

 В начале лета нашей группе пару раз крупно повезло. Первый раз фортуна улыбнулась по своей прихоти, и никак не зависела от наших усилий. Второй же раз удача пришла к нам вместо наказанья вопреки здравому смыслу. Ну а в конце лета нескольким обладателям пустых карманов нашего коллектива посчастливилось узнать, каков труд каторжника.

I

 Сразу после сдачи летней сессии всю нашу группу из тридцати человек отправили сдавать нормативы по туризму в окрестности деревни Б.

 За неделю нам предстояло преодолеть туристический маршрут протяжённостью в несколько десятков километров: продираться через леса, переправляться через реки и отбиваться от полчищ ненасытных комаров. Ежедневно мы должны были разбивать лагерь, обустраивать его, готовить себе пищу на костре, а поутру, едва обжив новое место, снова отправляться в путь.

 Все без исключения в нашей группе надеялись, что суровые испытания обойдут нас стороной. Всё зависело от трёх преподавателей, посланных с нами: Шефа и двух Туристов, которые из-за пристрастия к алкоголю иной раз так расслаблялись в турпоходах, что теряли всякий интерес к вверенным им подопечным.

II

 Поезд мчал по бескрайним просторам родины, увозя нас всё дальше и дальше от областного центра. В каждом купе решали сложную задачу: как и под каким предлогом подтолкнуть наших преподавателей ступить на сколькую дорожку?..

 Это было непросто сделать: Туристы были нам совершенно не знакомы, так как мелькали на кафедре редко. Шеф - грузный и неповоротливый мужчина пенсионного возраста, имевший суровый неуравновешенный характер – напротив, был нам хорошо известен. Он выезжал с нами на сборы по лыжной подготовке, где умудрялся, не снимая валенок, демонстрировать технику бега на лыжах как классическим, так и коньковым ходом. Неуклюже передвигая ногами, обутыми в валенки, Шеф тщетно пытался скользить по снегу, изображая движения на воображаемых лыжах. За пару лет до тех самых наших сборов студенты уговорили его отказаться от удобного и безопасного способа перемещения на валенках и встать на лыжи. Самоуверенный Шеф, пройдя на лыжах пару шагов, запутался в ногах и неуклюже повалился на снег. Под хохот проходящих обучение, он встал, стряхнул снег со своей шапки-ушанки, отстегнул лыжи и больше никогда на них не вставал. Всем шутникам, предложившим «любителю валенок» переобуться, на зачёте пришлось несладко.

III

 Скрытая в хвойных лесах от пассажиров поезда деревня, находящаяся в паре сотне километров от города, оказалась настоящей глухоманью. Мы выгрузили наши вещи на платформу, представлявшую собой узкую полосу из вросших в землю растрескавшихся бетонных плит.

 Электровоз насмешливо прогудел, состав дёрнулся и, набрав ход, скрылся за поворотом, унося с собой воспоминания о цивилизации.

 Взвалив на плечи палатки, спальники, а также личные вещи, мы выдвинулись нестройной колонной, шагая за преподавателями по просёлочной дороге к месту стоянки. Зажатая между деревьев дорога вывела нас на небольшую поляну у речки, прозрачные, не изгаженные «цивилизацией» воды которой медленно текли вдоль покатых берегов. Ширина реки колебалась в разных местах от трёх до пяти метров. В детстве, проведённом мной на Сахалине, такие небольшие речки гордо носили название «переплюйки».

 Трое преподавателей, остановившись посреди поляны, стали вглядываться в видневшуюся вдалеке окраину деревни. Рюкзаки медленно сползли с их ссутуленных под грузом прожитых лет спин на землю. Мы свалили вещи в одну большую кучу позади них и, встав возле неё полукругом, стали ждать дальнейших указаний от преподавателей. Шеф оторвал взгляд от деревни, молча с минуту рассматривал нас сквозь еле открытые веки, затем, делая большие паузы между предложениями, словно ему было тяжело говорить, объявил:

 - В этом месте разбиваем лагерь… Сегодня у нас выходной… Разведите костёр… Сварите себе покушать… Завтра начнём…

 Закончив распоряжение, Шеф нырнул в свою палатку, которую два Туриста установили за то время, пока длилась его немногословная речь.

 Едва за ним закрылась молния, из низко висевших над нашими головами туч посыпал мелкий неприятный дождь. Не желая мокнуть под дождём, мы быстро установили палатки, закинули в них пожитки и разожгли костёр.

 Дождь и наши унылые рожи нагнали тоску на Шефа и двух Туристов, и из их палатки послышались звуки, которые издаёт стеклянная посуда при аккуратном соприкосновении.

 - Кажется, «стаканами греметь» начали – неуверенно предположил Женька Закромный, стоявший в толпе греющихся у костра.

 - Надо гонца послать в деревню. - Поддержал его Серёга Косарь. - Вдруг у преподов «горючего» не хватит – так мы им подкинем.

 Женька был капитаном футбольной команды, ему нравилось проявлять инициативу в делах житейских. Всё, что он делал, носило созидательный характер. Косарь играл в хоккей, имел неплохое чувство юмора, часто подтрунивал над тормознутыми сокурсниками, и, пожалуй, был склонен более к разрушению, чем созиданию. Больше всех от него доставалось Косте Колупаевскому. Вот и сейчас Серёга оглядел всех собравшихся у костра и, состряпав серьёзную рожу, принялся рассуждать:

 - Кого бы послать за самогонкой? Может быть, Костю? Да нет. Он только «ковырять замазку умеет». Ещё и деньги бабка-самогонщица у него отберёт.

 Все засмеялись. Несколько  добровольцев, не убоявшихся встретить «лютую бабку», отправились в деревню за самогонкой. Однако такая предусмотрительность с нашей стороны оказалась излишней. Вечером за Туристами и Шефом примчался старый автомобиль из деревни. Они молча, словно осужденные на казнь, погрузились в него и укатили по неизвестному адресу в загадочную избу, где самогонка лилась не хуже, чем виски в ирландском пабе.

IV

 Утром следующего дня на безоблачном небе взошло солнце. Лесные птицы на все лады славили светило, разогнавшее мрак ночи. Мелкая рыбёшка плескалась в речке, пытаясь ухватить пролетающих насекомых.   Вставшие раньше всех члены группы «гипнотизировали» ведро с водой, «ускоряя» процесс кипячения.   

 Я взял из рюкзака полотенце, мыло, кружку и пошёл умываться к речке. На обратном пути присоединился к кучке любителей раннего завтрака.

 - Мы пока по деревне ходили, узнали, что здесь озеро есть. Пока погода хорошая, и Шефа с Туристами нет, давайте, пацаны, туда сгоняем. – Предложил Женька Закромный.

 - Точно. Пока преподов нет, надо потеряться. «Нарисуются» - нас нет. Пусть ищут. Пока будут искать – день пройдёт. Не по тайге же шагать. День дурака поваляем. – Изложил свой план на день Косарь.

 - Главное, чтобы все без исключения смылись на озеро. За коллективную безответственность не бывает ответственности. – Молвил староста группы Витька Синеоков. Он был сторонником решений. устраивавших всех, так как ему по должности «прилетало» из деканата за проделки нашей группы.

 - Тогда остальных бездельников будить надо. Врываемся в палатки и кидаем в реку всех, кто попадётся. Водные процедуры полезны для здоровья. – Подкинул идею быстрого пробуждения Закромный.

 Все рванули к палаткам, в которых ещё нежились одногруппники. Первым в воду полетел Влад Семенович, похожий на школьника из-за своей худобы. Вторым водные процедуры принял его друг, Виталька Макашников. Заспанный, он имел неосторожность выглянуть, интересуясь тем, куда так стремительно исчез его товарищ, ноги которого ещё секунду назад нерешительно топтались у выхода из палатки.

 В лагере поднялся шум: мы, кидая в воду своих заспанных однокурсников, смеялись и орали словно дикари, а очутившиеся в воде одаривали нас трёхэтажными матами.

 Палатки быстро опустели – спящие раздолбаи сообразили, к чему ведёт долгое лежание в постели, и побежали умываться на речку. Оставался лишь излишне перекаченный штангист Андрей Духовный. Он был единственный в лагере, кто не понял, что происходит. Быстро соображать ему мешала большая масса и закрепощённость всего организма. К тому же, у Андрюхи напрочь отсутствовало чувство юмора.

 Человек двадцать выдвинулись к палатке, где неспешно одевался штангист. Он ещё не успел сообразить, что происходит, как тело его взмыло в воздух и покочевало к реке. Через несколько секунд, выходя из воды, он произнёс:

 - А я думал, что вы меня об землю ударить хотите.

 Все засмеялись, а он, улыбаясь за компанию, некоторое время посматривал на нас, так как не понимал, что всех насмешили его рассуждения.

 - Ну, пора и остальным поплавать. Погнали на озеро! – Крикнул староста группы Витька Синеоков…

V

 Вскоре вся группа стояла на пляже у озера овальной формы. У противоположного берега в воде отражался подступающий к берегу хвойный лес. Поворачиваясь разными боками к солнцу на пляже, словно сосиски в гриле, загорало несколько деревенских бездельников.

 Мы вдоволь поплавали и через некоторое время собрались, чтобы обсохнуть возле кучки из своих вещей.

 - А давайте, пацаны, в футбол поиграем. Я и мяч прихватил. - Сказал староста.

 - Точно! Давай! – Посыпались одобрительные возгласы со всех сторон.

 Желающие поиграть разделись на две команды по семь человек. Оставшимся не у дел предложили заменять уставших по ходу игры. Через несколько минут выяснилось, что отсутствие разного цвета формы, вносит некую сумятицу в ход игры: игроки одной команды частенько отдавали пас противнику, так как в суматохе приблизительно одинаково загорелые тела и мало отличающиеся по цвету плавки не позволяли отличить соперника.

 - Давайте одна команда без плавок играть будет – предложил Олег Понамаренко.

 - Вот-вот. Пусть твоя команда без трусов и бегает. – Ответил ему Женька Закромный.

 - Что, пацаны, не слабо нам? – обратился Олег к своей команде.

 - Нет! – закричали шесть играющих с ним и сняли плавки, бросив за импровизированные ворота.

 - «Надерём» их голые задницы! – крикнул Женька своим игрокам, сохранившим одежду.

 Игра возобновилась, теперь перепутать своих игроков с соперником было невозможно. Бегущие обладатели подпрыгивающих на каждом шаге «теннисных мячиков» отличались от тех, у кого благодаря наличию плавок ничего не мотылялось.

 Немногочисленные отдыхающие у озера изредка посматривали за бегающими по пляжу: мужчины - с интересом, а женщины - украдкой, словно всё происходящее их никак не интересовало.

 Через час игра закончилась. Мы ещё немного побарахтались в воде, смыли с себя прилипший песок и, так как дело шло к обеду, решили возвратиться в лагерь.

 Когда все тридцать студентов нашей группы вышли на трассу, от Понамаренко прозвучал призыв:

 - Давайте все плавки снимайте, кто не слабак.

 Слабаков не оказалось. Несколько минут шли голые вдоль трассы до тропинки, ведущей к лагерю, напоминая тем, кто проносился мимо нас в автомобилях, тридцать обнажённых Аполлонов, невесть откуда взявшихся в этой глуши.

 Оставшиеся дни мы были предоставлены сами себе. Хозяева «ирландского паба» привозили пьяных преподавателей проспаться по ночам, выгружая их, как мешки с картошкой, в палатку, и забирали рано утром, пока большинство из нас спало.

 В конце недели наконец-то появился Шеф и объявил, что завтра мы возвращаемся в город.

VI

 По дороге в город мы договорись всей группой пропустить день занятий в летнем лагере. В самом деле, предстоящие нам три недели на летних сборах казались излишними. Так что пропустить день все считали за благо.
Вместо понедельника во вторник к восьми утра мы вышли на станции «Песчанка».

 Совершено неожиданно нас уже встречала замдекана Сапожникова - сухощавая бабуля, чрезвычайно подвижная для своих лет.

 Мы построились напротив  её, образовав неровную колонну с загибающимися концами.

 - А! Группа «В»… - Разочарованно протянула она, словно ожидала вместо нас увидеть детей с лучезарными улыбками с цветами и воздушными шариками в руках.

 После странной «приветственной» речи она скрестила руки на груди и на некоторое время замолчала. Суровым взглядом, словно желая испепелить, она медленно обвела всех стоящих напротив. Годы, проведённые на руководящей работе, не прошли для неё даром.

 Мы молчали, так как ситуация была непонятна. Все ожидали упрёков за пропущенный группой день занятий или наказаний, но Сапожникова неожиданно продолжила удивлять:

 - А что вы в одежде сюда приехали?

 На наших лицах появились ухмылки и некоторое понимание того, что ей уже кто-то «насвистел» про футбол без плавок и прогулку тридцати обнажённых Аполлонов вдоль шоссе.

 - В общем так. Мы решили, что в лагере вам делать нечего – остальные группы дурному только научите. Даю вам день на сдачу лёгкой атлетики, и до осени чтоб никого не видела. Теперь все на стадион.

 Тут до всех дошло, что нам улыбнулась удача – летние каникулы продлятся почти на три недели! Мечта! За такой подарок можно было качать Сапожникову на руках, как тренера, приведшего команду к Олимпийским медалям. Вместо этого мы бодрым шагом устремились на стадион. Вдруг замдекана ещё передумает?

VII

 Вечером по возращению в город Женька Закромный спросил у меня:

 - Ты на каникулах не хочешь денег заработать?

 - Да можно было бы. Деньги лишними не бывают. – Согласился я.

 - Только работа трудная предстоит, но денежная. Я ещё несколько человек в команду наберу, и по срокам определимся.

 - Можешь рассчитывать на меня. Найдешь в общаге, когда надо будет собираться, скажешь. Ну, давай, до свиданья. – Я пожал Женькину руку.

 Деньги мне, как любому студенту, были нужны. К тому же у меня была мечта купить модные кроссовки, которые шили на фабриках, принадлежащим немецким братьям Ади и Даслеру. Ну а к кроссовкам прилагалась японская куртка, названная в честь самого холодного штата Северной Америки, само название которой уже говорило о том, что в ней будет тепло и комфортно в самый лютый мороз.

 Во многих городах страны в то время было очень престижно носить что-нибудь из перечисленного, но обладание двумя вещами из списка делало любого супермодным и заметным. Мне казалось, когда осуществится моя мечта, я буду чувствовать себя немного другим человеком.

 За пару недель Женька собрал команду из восьми «мечтателей о больших деньгах», и мы отправились в посёлок Тахтамыгда, маленькую точку на карте севере Амурской области.

VIII

 Работать нашей бригаде предстояло на ремонте железной дороги.

 Первый день ушел на оформление, заселение в деревянный дом с русской печкой, знакомство с оборудованием и фронтом работы.

 В наставники нам дали пожилого железнодорожника Семёныча, который вынес из подъехавшей к дому машины кучу молотков с длинной ручкой.

 - С обеда пойдём шпалы на путях менять. Костыли хоть раз кто-нибудь забивал? – Спросил у нас он.

 - Нет, конечно. – Ответил за всех Серёга Косарь и поинтересовался. - А зачем столько молотков, нас же всего восемь?

 - Да вы уже сегодня половину переломаете – ухмыльнулся Семёныч.

 После обустройства мы выдвинулись к железнодорожным путям. Сначала для ремонта нам дали запасной путь, который был ближе всех к длинному высокому забору с колючей проволокой, за которой находилась зона.

 Замена шпал - работа вроде простая, но трудоёмкая. Находишь шпалу с трещинами, вынимаешь костыли, приподнимаешь рельс с помощью домкрата, затем цепляешь шпалу клещами и, раскачивая из стороны в сторону, волоком вытаскиваешь её. Потом переворачиваешь на обратную сторону, если на ней нет трещин, то вгоняешь её обратно, если другая сторона не годится для замены - берёшь новую шпалу из пачки, которая находится несколько поодаль вдоль железнодорожного полотна.

 Вечером в доме мы нагрели несколько вёдер воды и с ними вышли во двор смыть грязь. В соседнем доме бабка, сидевшая у окна, застыла от неожиданности.

IX

 Со следующего дня жизнь наша покатила по расписанию: ранний подъём, работа до позднего вечера, ужин, после которого мы валились без сил на кровать.

 Иногда нам из райцентра привозили на подмогу Семёныча. Коллеги железнодорожники выносили его пьяного в стельку из машины и относили в сарай, в котором хранились инструменты. Там он лежал, словно бревно, до вечера, пока его не забирали обратно. Странного серого цвета лицо вызывало у нас опасения за его жизнь и здоровье. Первый день знакомства с Семёнычем был единственным, когда мы видели его трезвым. По-видимому, ему стоило больших усилий, чтобы в тот день не быть пьяным. Может начальство, зная его слабость, уговорило продержаться денёк, пока студенты не обучатся ремонту дороги, а взамен дня трезвости разрешило ему пить в течение месяца.

X

 Уже на второй день мы забивали костыли с двух ударов, словно работали железнодорожниками несколько лет.

 После замены шпал на запасном пути, нам доверили ту же работу на основных, по которым каждые несколько минут пролетали поезда. Заслышав приближающийся поезд, тот, кто был с домкратом, нажимал кнопку на нём, он тут же опускался под весом приподнятого рельса, и оставалось только быстро выдернуть его, дабы его не разнёс поезд.

 В день, когда Женька Закромный уезжал в райцентр, все брали выходной. Он быстро наладил отношения с местным начальством. В одном из доверительных разговоров ему посоветовали делать приписки, чтобы по окончанию наших работ мы получили достойное вознаграждение. Так Женька, работающий с отчётами, понемногу прибавлял десяток-другой к нашей реально выполненной работе.

 Иногда нас бросали на другой участок, где мы, вооружившись отбойными молотками, шли за вагоном, подсыпавшим гравий, и вбивали его под полотно.

 Где-то через неделю в райцентр вместе с Закромным отправился Влад Семенович. Коллектив отпустил его к венерологу на приём, так как его мучило неизвестное высыпание на мужском органе. Он сдал там анализы, и ему посоветовали звонить через несколько дней, справляться о диагнозе и методах лечения.

 Больше его не отпускали, ибо каждый человек был на вес золота, да и работать за отсутствующих никто не хотел.

 Ситуацию по лечению Влада от болезни, приходящей в результате неразборчивости в любовных отношениях, взял под контроль Серёга Косарь. Он предупредил всех нас о том, что будет «разводить» Влада, выдумав диагноз «окологоловочная амнезия».

 Когда приблизился срок, обозначенный венерологом, Косарь как бы невзначай объявил за ужином Владу:

 - Тебе врач звонила. Сказала, что у тебя «окологоловочная амнезия». Лечиться тебе, батенька, надо.

 - А что это такое? – удивился Семенович, услышав незнакомый диагноз.

 - Да я откуда знаю? Связь плохая, ничего непонятно.

 - Блин. А чем лечить? – Возмутился больной выдуманной болезнью.

 - А хрен его знает. Мазью какой-то головку смазывать. – С показным равнодушием ответил Косарь, словно речь шла не о здоровье, а чём-то несущественном.

 - Ну, я завтра ей устрою «мазь какую-то». – Встал на дыбы Влад.

 - Да-да, устрой ей как следует. Странное какое-то отношение к людям. – Поддержал его Косарь.

 На следующий день, когда Влад пошёл звонить по телефону, установленному на складе с инструментами. Косарь незаметно увязался за ним.

 Через некоторое время он прибежал и начал рассказывать об услышанном.

 - Пацаны, слушайте прикол. Звонит Влад и говорит: «Здравствуйте, я у вас неделю назад сдавал анализы, мне передали, что у меня «окологоловочная амнезия», и сказали мазью мазать, только я не понял какой?». Ему врач отвечает: «Кто вам такое сказал? Не мог я такое посоветовать!»

 «Кто? Кто? Косарь мне сказал!» - Отвечает он.

 «Какой ещё Косарь?» - удивляется доктор. 

 «Которому вы звонили» - нервно орёт в телефон Влад.

 «Успокойтесь, пожалуйста. Не волнуйтесь. Приезжайте к нам в больницу. Мы вам поможем». – Говорит ему врач, думая, что разговаривает с больным амнезией.

 «Они там до сих пор пытаются понять друг друга!» - захохотал Серёга.

 Мы посмеялись, а Косарь обратился ко всем:

 - Вы только ему ничего не говорите, а то розыгрыша не получится.  У него там ничего серьёзного.

 - Хорошо. Не будем. – Посыпались ему заверения со всех сторон.

 - Вон он идёт. – Кивнул он головой в сторону приближающего «больного». – Работаем. Как будто ничего не знаем.

 Так до окончания наших каторжных работ ему никто и не сообщил, что все происходящее - большая шутка. Даже его хороший товарищ Виталька Макашников хранил молчание, ибо был связан данным Косарю обещанием.

XI

 Ещё один раз прикололись над Виталькой, когда он ушёл вечером на поиски принцессы. Его одежду набили соломой, сделав некое подобие чучела с накинутой поверх оранжевой жилеткой, и привязали к шесту. А рабочие ботинки прибили к деревянному полу в сенцах. Утром все встали пораньше и перед уходом разбудили Витальку, немного возмущаясь тем, что он «проспал». Он вышел на работу с заметным опозданием и целый день чесался, так как мелкие частицы соломы ещё оставались в одежде.

XII

 Вернулись в город богачами уже в сентябре. Практически сразу мы с братом купили себе кроссовки и куртки, о которых я грезил. На свои мечты я ухлопал почти все заработанные каторжным трудом деньги.

 Когда с первыми заморозками я вышел на улицу, облаченный в обновки, то не почувствовал ровным счётом ничего: ни особой радости, ни безбрежного счастья, ни ощущения собственной крутости – ничего!

 С той поры стремление стать обладателем какой-нибудь модной шмотки напрочь улетучилось у меня.