Кожаные латы. Глава 2

— Вот и ты прибыл, обманщик, — выдал седобородый, — думаешь, раз, бесчестно завладел сапогами, так и со мной управишься с лёгкостью?


— Почему сразу «бесчестно»? — я пожал плечами. — Вроде все испытания прошёл, какие ужасы показывали, не убоялся.


— Кроме последнего, утонуть заживо, — возразил собеседник, — если бы не нечестивый обитатель болота, сейчас бы кормил пиявок своим трупом и не нарушал установленного порядка. Впрочем, мне до нарушений дел нет, пусть кому надо, тот и разбирается, поговорим о задании. Должен ты вот этой дубинкой завладеть любым способом. Сумеешь, твоё счастье, первым схвачу и не сносишь головы, как муху прихлопнул, не успеешь и пикнуть.


— Понятно, почему вы о сапогах заговорили, — я губы облизал, — сами сон босым стоите, небось, холодно и сыро, в столь почтенном возрасте для здоровья не полезно совсем. Волшебные не отдам, пригодятся, а вот свои старые.


Взял я обувь свою, нарочито медленно и вдруг резко бросил в сторону незнакомца, тот схватил рефлекторно, а я уже вперёд прыгнул, верхней частью щита в подбородок врезал, заставили отпрянуть, нижней дубинку в сторону отбросил. Старик хотел схватить, да рука лишь воздух сцапала, чего ногой пнул в живот, оттолкнув в самую топь, потом метнулся к нужному предмету и немедленно сцапал его, повернулся, а бородатый уже по пояс в грязи, лицо ужасом перекошено.


— Протяни мне дубинку, — взмолился он, — вытащи, не хочу такой литой смерти.


— Ты же говорил, если коснёшься её, мне конец придёт, — напомнил я, — сомневаюсь, что изменилось чего-то, опять перехитрить пытаетесь, как тогда, когда путались утопить. Однако и губить не хочется, вот, возьми мой щит за ремень, он ненамного короче будет.


Ухватил старик за оружие, сжал неожиданно сильными пальцами, круша дерево и разрывая кожу, потянул на себя, пришлось выпустить, пока за собой не утянул, погрузился безумец в грязь с воем. Книга же его на стойке исчезла, остались наручи из чешуек и латные рукавицы с когтями на пальцах острыми, поспешил облачиться, только, отчего-то, не происходило ничего особенного, латы не работали. Я по ним постучал, попрыгал, пустое.


— Наверное, все дело во втором поручении, исключительно, — предположил единственный зритель, — ты его не сам прошёл, вот и не обрёл силы соответствующей. Или чего-то не хватает, на самом деле.


Откуда-то с небес ударила чёрная молния, да прямо в меня, руны на латах засветились и послышалось злобное рычание. Поднял я голову, а надо мной какой-то мужчина кружит, верхом на большой крылатой ящерице с посохом в руках, с навершием в виде драконьей головы. Судя по одежде, волшебник, лишь они так облачаются вычурно, ну, и остальное о том же говорило.


— Не думал я, что найдётся глупец, решившийся собрать доспех, да против меня выступить, — заговорил всадник, — смерти ищешь лютой, сын Адама?


— Почему сегодня абсолютно все встречные желают меня убить? — я всплеснул руками. — Хоть бы один предложил выпить по кружке эля, закусить хорошим куском мяса, отыскать пару красоток, не строгого нрава. Меж тем, получить доспех было не так и сложно, любой бы справился.


— Просто у остальных хватало ума даже не пытаться пробовать, кроме одного глупца, ныне покойного, да и тот тинной деве старшим братом являлся, выбора никакого не имел, — злой чародей усмехнулся, — вся сила лат в том, что на них магия не действует и только, но я-то в небе летаю, а ты внизу, ничегошеньки не сделаешь, а попробуешь, в грязи утоплю, тут ведь чары втор, чтобы ей управлять, сама обычная, влипнешь и битва закончится.


Я головой подкрутил, сапоги до сих пор мои лежали, брошенные стариком, подобрал их, один в недруга запустил, тот выстрелил из посоха, превратив в пыль, а вот со вторым, сложнее вышло, я в него руку засунул, перчатку стянул и с ней бросил, и представьте, чары не подействовали, луч волшебный пусть кожу и прожег, а затормозить не сумел, ящерица по носу получила, закричала, изогнулась и седока выронила, шмякнулся он прямо в грязь, а я кинулся падающему сапожку, поймал и вернул себе перчатку.


— Да как ты смеешь, — темный кудесник начал подниматься.


Только я рядом был, прыжок, удар тем же сапогом, в челюсть, а потом кулаком в живот, заставив согнуться, посох из руки вырвал, сломал и швырнул в болото. Пусть теперь без него поколдует, ухватил врага за космы, коленом в лицо, не жалеючи, ящерица сверху опомнилась, кинулась хозяина защищать, но теперь мой верный проводник навстречу прыгнул, врезался в её тело, уронил, покатились, сцепившись. Мне за тем поединком смотреть некогда было, продолжил негодяя обрабатывать, уж драться хорошо обучен. Маги, они, обычно, своими чарами страшны, на них и излишне полагаются, а если магия не работает, становятся не опаснее любого смертного. Да ещё и к тумакам не приучены. Наконец, я негодяя совсем уронил, придавил его коленом и принялся кулаками охаживать, кровь так и брызгала во все стороны.


— Отпусти меня, пожалуйста, молю от всего своего черного сердца и проданной, да перепроданной души, — прохрипел побитый, — я тебя озолочу, дам всего, что душа попросит, власть, женщин, бессмертным сделаю, только не убивай, ибо кара окажется непомерной, пожалеешь, что на свет белый появился, а поздно будет.


— Извини, твоему брату волшебнику веры нет, — возразил я, — сейчас наобещаешь с три короба, а поддамся и сразу нож в спину вонзишь. Прости, приятель, но злодействам предел положу, отправляйся в ад, там давно уже поджидают с нетерпением.


Ухватил я противника, перевернул его, теперь за подбородок сцапать и развернуть голову до знакомого хруста, шейные позвонки сломались. Вспыхнул злодей зелёным пламенем и обратился в прах, взмыл в воздух шар чёрный, жутковатый, и унёсся, было, прочь с воем. Но из грязи вылезло какое-то щупальце, обвило, и утянуло вниз. Надеюсь, то не дух был злой, а то как бы не пришлось с ним после возиться. На болотах кто только не водится. Кстати, о местных. Повернулся я к помощнику, а у того как раз кончик хвоста ящерицы исчезал, проглотил и не подавился, а ведь чудовище было втрое его крупнее! Видать так же не прост совсем. Лучше бы поскорее убраться, пока цел, а то так же употребят на завтрак и косточек не оставят. Меж тем, Загубляйка по животу похлопал и рыгнул громко. Нечисть отродясь вежливостью не отличалась.


— Как знал, что с тобой можно дело иметь, — заявил проводник, — и повеселил, и накормил, все, о чем только мечтать мог, считай...


Закончить собеседнику моему не дали, ибо задрожало все вокруг, завибрировало, начал в грязи нечто вспучиваться, вздуваться, появился пузырь, огромный, я отбежал подальше, от греха, Загубляйка вовсе в трясину нырнул, дрожа от ужаса, и вот вырос шар, размером с дом, взорвался, разбрасывая вокруг грязь, и предстала предо мной дева, странная, правая сторона тела человеческая вполне привлекательная, что лицо, что густые рыжие волосы, что фигура стройная, да изящная, а вторая, как есть, рыбья, да ящеричья, чешуей покрыта, наростами всякими, жабры, опять же, в пасти зубы тонкие, как иглы, глаз огромный выпучен, на пальцах верхней и нижней лапы когти с перепонками, хвост длинный и гибкий. Обвивали незнакомку цепи толстые, однако, их уже ржавчина покрывала и вот рвануло странное создание и порвало их, сбросило и обратились в прах. Повернулась ко мне резко с рыком злобным.


— Долго же пришлось ждать, пока, наконец, сподобишься и освободишь, — заявило чудовище, — долгих три сотни лет, мог бы и пораньше прибыть. Наверняка, не знаешь, какие клятвы дала, и собираюсь их исполнить.


— Да нет, уже просветили, — я сглотнул, — хотя, это и не совсем честно, между прочим, как мог освободить триста лет назад, коли самому и сорока не исполнилось вообще-то? И теперь-то, между прочим, свободна вполне, так радуйся, чего злобствовать, разве я сковал и на дно болотное погрузил? Наоборот, обидчику отомстил, оковы порушил, неужели заслужил за подобное смерти лютой?


— Разве это важно, давши слово, держать должна, — отмахнулась тинная дева, — единственно, коли ты бы вознаградил за страдания и муки, тогда бы и задумалась крепко. Был у меня дворец каменный, неподалеку от этого болота, конечно, остались лишь руины, но в них есть сундук волшебный, а в нем платье из заморского шёлка, не успела примерить, как в плен попала, принесешь и первые сто лет прощу. Но не пытайся сбежать, нагоню и вот уж тут расправы не избежать, и доспех не поможет.
Я лишь сплюнул, не успел с одной проблемой разобраться, а тут новая напасть. Наверняка ведь и с руинами что-то не так, и с сундуком, и с платьем, а куда денешься? Поклонился монстру и поспешил в указанном направлении, а тут и проводник присоединился, словно ничего и не случилось жуткого.


— Не слышал о руинах ничего? — спросил я спутника. – Мне бы пригодились любые сведенья, слухи, да хоть и легенды, пришедшие из седых веков, лишь бы какие-то крупицы информации получить.


— Увы, предел болот я не пересекал, — Загубляйка вздохнул, — однако, уверен, не просто так заговорила о сундуке, наверняка, его охраняют тщательно и не самые добрые создания, да и зачем обитательнице топи платье вообще? Нет, там точно другое чего-то. Хотела же погубить, а своими руками могла и не решиться, доспехи, что от чар хранят, и ей самой навредить способны. А так чужими руками работу сделает, и успокоиться.


— Интересно, если она мне первые сто лет простит, то не станет убивать, или замуж не пойдёт, не знаю, чего и хуже, — я откашлялся, — будем откровенны, и внешне не красавица, разве сбоку разглядывать с нужного, и характер тот ещё, плюс, совершенно безумная. Запилит до смерти, заругает, в гроб загонит, разума лишит, лучше уж врагом иметь, чем под венец вести.


— Не спеши с выводами-то, может, успокоится после заточения, уймётся, да иной сделается, особенно коли её просьбы выполнишь и героем себя покажешь, — собеседник подмигнул, — девы любят отважных и исполнительных.


И вот впереди показалась твёрдая земля и лес, обрадовался им невероятно, даже ускорился, жаль, сбежать не получится. До руин и вовсе всего-ничего было, а как приблизился, тут же зарычал кто-то, задрожали камни, взмыли в воздух, начали в одно целое собираться, пока не обернулись каменным големом, шагнул он ко мне, замахнулся кулаком, только разве существо, магией рождённое, могло навредить? Прыгнул я к врагу, обхватил, руны на кожаных латах вспыхнули и развалился воин на части обратно, словно и не появлялся. Правда те, кто руины сторожили, не успокоились, теперь уже вообще все камни ожили, начали сползаться, пока не обернулись гигантом, футов пятидесяти росту. Об одном не подумал защитник, разобрав завалы, обнажил яму, бывшую некогда подвалом, я туда спрыгнул, чудом не отбил и не переломал ног, а выбора особого нет, и сразу увидел сундук заветный, помчался к нему, гигант нагнулся и попытался меня кулаком приложить, пришлось прыгать из стороны в сторону, уходя от столкновения, наконец, на крышку запрыгнул, помахал руками, враг снова атаку повторил, а я в сторону, и великан просто сундучок на кусочки расколол, раздался взрыв, потоки энергии устремились в разные стороны, рука голема в пыль обратилась, а там и все туловище развалилось. Руны на моих латах вспыхнули и буквально поглотили волну смертоносную, даже не почувствовал ничего. Поспешил к обломкам, а там вовсе не платье, а топор огромный, двусторонний, размером с алебарду, на лезвиях луна и солнце вытравлены, рукоятка красивыми узорами изукрашена. Послышался за спиной смех злобный, повернулся, а там тинная дева стоит, руки вытянула и оружие само к ней прыгнуло, уменьшилось, так чтобы нормально держать могла.


— Вот ты сам себе погибель и сыскал, — заявила обманщица, — но, враз убить слишком просто будет. Как и говорила, первые сто лет прощаю. Не видать тебе меня в брачном уборе, даже не мечтай. Однако, коли ещё кое-что сделаешь, прощу и вторые сто лет.


— Слушай, совсем-совсем-совсем не понимаю, почему продолжаешь обвинять в своих бедах? — я скрестил руки на груди. — Ведь не справился твой старший брат, давно почивший, сам-то здесь случайно оказался.


— Верю я, как и предки мои, в то, что души не сразу в рай попадают, а, сначала, грехи свои искупают, меняя одно тело за другим, — пояснила безумица, — соответственно, в тебе чую его дух, и прибыл совсем не случайно, просто, до того, избегал выполнения долга бессовестно. Но, поговорим лучше о деле. В часе ходьбы отсюда располагался некогда храм, в котором мои предки молились, ныне, конечно, от него мало что осталось, да внутри алтарь располагается, сделан он из такого материала, кое даже время не в состоянии разрушить, имеется сбоку панель чуть заметная, коснись её, монолит раскроется, а внутри лежат сапожки серебряные, что доставили мне из далеких краев, хотела их на праздник надеть, а вышло, что не успела и примерить.


— Сапоги, в храме? — поразился я.


— А кто бы посмел чего-то взять из святилища, а вещи ценные весьма? — собеседница плечами пожала.