Повесть. часть 2. Там, где ждет меня мама...

             Вторая часть повести «Долги мои» (Там, где ждет меня мама…

 Что нужно для счастья?
 Главное, что бы все были живы.

 Г. Шпаликов. Дневник

 Было нищее величье
 и задерганная честь.

 А. Тарковский.


Дневниковые записи
(дачный сезон 2011г, 3июня, деревня Волчиха).
Время летит незаметно. Почему- то в голове крутиться строчка из романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Смерти нет… Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты».
… Два раза снилась мама. Первый раз, как будто едем в автобусе; я сижу на сиденье и разговариваю с ней, потом меня ошеломляет радостное осознание: мама – жива, вот она, - сидит
передо мной – и мне улыбается.
« Все мы не чужие – одна наша семья», - запевала бабушка Вера, когда у нас в Озерках за столом собирались мои тетки из Шумерли. Теток было трое: Матрена, Анна, Наталья. С Матреной ( тетя Мотя) часто приходил её сын – Володя, молодой парень двадцати лет. С Анной ( тетя Нюра) и Натальей ( тетя Наля) неизменно находились их мужья. Зятья – так называла их бабушка. Муж тети Нюры – Алексей Федорович Аганин. Муж тети Нали – Егор Самойлов, мой крестный. ( фото№12)
Фото№12

(стоят, слева направо: Володя, мама, тетя Наля, крестный, дядя Леша. Второй ряд, сидят: тетя Мотя, бабушка Вера, тетя Нюра, Валя Аганина. Первый ряд: я, Таня, Лида Самойлова, Леша Аганин).
Бабушка не только запевала, но и «вела» песню. Тетки подпевали. А голос мамы звучал как-то особо. Она не подпевала, а пела эту же песню, но её голос каким-то эхом выделялся …
Создавалось впечатление отдельного исполнения…
Только сейчас я начинаю по настоящему осознавать, насколько мама была одинока в жизни. Часть её души так и осталась невостребованной, нерастраченной и не нашла применения. Может, это место должно быть занято верой христианской, но этого, к сожалению, и по неизвестным причинам - не случилось.
Но, скорее всего, это часть души, была отдана умирающему мужу вместе с мольбой за его жизнь, а назад взять не сумела или не захотела.
… И, - не осталось места для веры…
Темна душа человеческая. Не приведи Провидение мысли инфернальные к обиде на Высшее…
А у мамы были такие мысли, даже тогда, когда находилась в полном здравии. Она ничего не боялась, даже смерти…
Такие люди не гнутся и не ломаются при любых испытаниях, они неуклонно стремятся к той цели, которую поставили, и всегда находят оправдание своим поступкам, но никогда не признаются в своей слабости и свои действия всегда считают проявлением силы.
… Тем не менее, я считаю, что болезнь мамы – главная причина трагической смерти.
Однажды она мне рассказала историю как, еще в молодости, ей цыганка нагадала, что она проживет 73 года. Именно в этом возрасте она попала в автомобильную аварию и стала инвалидом. Но самое неприятное то, что после аварии, изменения произошли на уровне личности – мама стала другим человеком. После аварии она прожила три года, но это была не совсем она…
Жаль, - этого мы до конца не осознали.
Как это ни удивительно, но цыганка оказалась права, не случайно мама запомнила это гадание на всю жизнь.
Мама редко рассказывала об отце, но, в редкие минуты упоминания, по тому, как изменялся её тон на напряженно-задумчивый, было понятно, - она постоянно думала о умершем муже.
С войны отец привез немецкую ложку. Она была изготовлена из какого-то металлического сплава, который со временем прозеленел. Этот «артефакт» лежал в сенях, в чулане, где стоял старый самодельный комод. Я иногда открывал верхний ящик и рассматривал её. Ложка отличалась от наших меньшим размером, на внутренней стороне отштампованы немецкие буковки.
Я взрослел, и все меньше интересовался ложкой. Как стало мне понятно, мама не ценила эту, чуть ли не единственную вещь, оставшуюся от отца.
Но в спальне, над окном, размещалась большой фотопортрет в рамке, на котором мама и отец. Это единственная фотография в комнате. (Фото №13). Мать в своем памятном платье, отец в пиджаке и рубашке без галстука, на голове гражданская фуражка, внутри которой по внутреннему периметру была вложена полоска твердого картона для сохранения формы. Я поинтересовался, почему отец фотографировался в головном уборе, - мама пояснила: муж хотел иметь прическу с зачесом назад, по тогдашней моде, но волосы были настолько непокорны, что так и не удавалось их уложить, несмотря на усилия опытной парикмахерши, у которой он постоянно постригался.
Фото№13
Самая близкая подруга мамы – Корнеева Антонина Михайловна, имела схожую судьбу. Только муж у неё не умер, они – разошлись.
Антонина Михайловна (единственная, кто называл маму по имени - Оля) вырастила дочь - Ларису.
Мамина подруга преподавала русский язык и литературу в нашей школе. Она умерла года за два до трагической кончины мамы, и я почему-то уверен, что если бы она была жива, трагедии могло не быть.
Антонина Михайловна обладала удивительным чувством оптимизма, мало того, была способна внушать оптимизм в другого человека. Я не помню случая, когда бы Антонина Михайловна впадала в уныние или кого-либо проклинала, или злилась. Удивительное добродушие и живучесть, при очень тяжелой судьбе делало её уникальным – редким человеком.
На первый взгляд, подруги были очень разными людьми, но вдвоем представляли какую-то гармоническую законченность. Когда они были вместе, мне всегда было приятно наблюдать их отношения. Если это ощущение можно объяснить одним словом, то здесь подходит только одно – трогательность.
Мама редко смеялась, но с Антониной Михайловной она могла как-то расслабиться и чувствовать себя комфортно и радостно. Поэтому я любил, когда она к нам приходила.
Но бабушке Вере приходы маминых подруг не очень нравились, т.к. они заходили за мамой, чтобы идти вместе в кино, и, вероятно, по маминой просьбе.
Обычно это было зимой. Веселые и возбужденные подруги – Антонина Михайловна и Антонина Ивановна (директор школы) «приносили» с собой запах духов и морозную свежесть. Уходя, вежливо прощались – «досвиданья».
Только дверь захлопывалась, бабушка недовольно бурчала вслед, передразнивая: «Прохватило бы вас сиканье». Я беззвучно и незаметно смеялся, а потом, стараясь быть серьезным, говорил бабке, что напрасно она их передразнивает, – так принято прощаться у культурных людей.
Сельские учителя выполняли множество общественно-государственных обязанностей. И одна из таких - быть пропагандистом и агитатором, т.е. «разъяснять политику партии и правительства».
Мамин «участок» - наша же улица имени Чапаева (Чапаевка), вернее её часть от Масакова оврага до площади, на которой располагались все общественные учреждения: школа, магазин, клуб, почта, радиоузел, сельсовет, фельдшерско-акушерский пункт и правление колхоза.
Слушатели собирались в доме напротив, у наших соседей – Володиных. Глава дома – Павел Васильевич – вечный труженик, беззаветный колхозный тракторист, - такие как он, тянули неподъемный колхозный воз. Забегая вперед, скажу, что на этой работе он и надорвался, умерев в 56 лет от астмы, которая его задушила.
Мама, приходя с «агитации» рассказывала как после её доклада, Павел Васильевич, лежа на печи и смоля цигарку, произносил свое «резюме»: «Коммуна! – эт: кому – на, а кому – нет». По маминому тону чувствовалось – это «резюме» она поддерживает.
В конце 70-х годов, дядя Паня, уже тяжело больной, лежал на кровати, а во время приступов астмы вставал на колени, низко опуская голову. Мучился страшно, но никогда не жаловался и никого не проклинал.
Мама иногда навещала Володиных, разговаривала с женой Павла Васильевича, тетей Лизой и заметила, что он в руках держит тонкий, но прочный шнурок.
Когда приступ закончился, мама не утерпела и спросила, хотя, вероятно догадалась: «Павел Васильевич, что за веревочку ты держишь в руках?» Дядя Паня спокойно ответил: «Это – скорая помощь».
Боже, как мне жалко её и как я виноват перед ней! Мне иногда кажется, что после смерти мужа она поставила перед собой единственную задачу – поднять своих детей, «вывести их в люди», и, когда это было осуществлено, её жизнь, потеряла смысл.
Она пыталась «вернуться в прошлое», т.е. как делают многие пенсионеры – не видеть в прошедшем негатива, но не смогла лгать самой себе и предать прошлое не могла. Я думаю, что она не сумела выработать конструктивную позицию (отношение) к происходящим в стране событиям конца 80-х началу 90-х годов, а для неё это было важно, т.к. всегда была общественно активным человеком. Понятие – конструктивная позиция, я здесь употребляю не в смысле одобрения или порицания тех или иных явлений того периода, - нет. Беда в том, что она слишком близко к сердцу принимала перемены, а не отстраненно. Все, что происходило, не способствовало сохранению душевного здоровья. Многие на этом сломались, она не сломалась, она перестала понимать происходящее в стране. Вот такая странная реакция…
Это создавало напряжение в ее душе, рождало противоречие, которое невозможно разрешить без изменения парадигмы мышления.
Не знаю, мог ли я чем-либо помочь, если бы находился рядом. Могу сказать одно, что в последние годы её жизни между мной и мамой установился такой душевный контакт, о котором я мечтал всю жизнь. Аналогией может быть только детство.
В раннем детстве, да даже в начальных классах, я спорил с сестрой Татьяной – кому сегодня спать с мамой. Мама пыталась объяснить мне, что я все же мальчик, на два года старше.
Ни на какие уступки я не шел. Так и спали по очереди: ночь – я, ночь – Таня. Но уж если заболеешь, то прерогатива переходила к больному. Но я в детстве болел мало…
…В памяти мелькают картинки-вспоминания.
В селе мама имела непререкаемый авторитет. Её призывали разрешать различные семейные конфликты, и, что удивительно – она не отказывалась играть роль третейского судьи в споре жены и мужа, матери и сына…
Её появление успокаивало разбушевавшегося хмельного мужика, а простой житейский совет восстанавливал мир в семье.
Случались и курьезы.
Через три дома от нас проживала семья Поплевичивых, по- уличному – Усовские. Это не озерские фамилии, дело в том, что сам хозяин был родом из степной Усовки. Этот мужик долго болел, сидел вечерами на бревне у калитки и пространно рассуждал о жизни.
Мама рассказывала о суждении на снятие Хрущева. Поплевичев, куря цигарку, вещал окающим говором: « Сняли, ну и что сняли: нограбил он золота - то и поплевыват в потолок». Мама рассказывала, сдержанно улыбалась и не осуждала этого мужика.
Мое тинейджерское воображение рисовало картину поплевывающего в потолок бывшего 1-ого секретаря ЦК КПСС, а с потолка вместо плевков падали золотые монеты.
Поплевичев вскоре умер. Его жена – Наталья, осталась с тремя детьми и пожилой матерью. Их старший сын, Коля, на два года старше меня, но с нашей уличной компанией не водился, рос обособленно и диковато. Закончил восьмилетку и остался дома.
Тут и проявился его глупый, хулиганистый и озорной нрав. Он напивался, среди ночи начинал играть на гармони, не включая света. Две младшие сестренки, мать и бабушка – старушка, молча сносили такое издевательское, по отношению к ним, поведение великовозрастного балбеса.
Потом он начинал требовать отдать ему документы, подступая к матери с кулаками. Наталья не выдерживала и посылала одну из дочерей: « Беги за Ольгой Федоровной!» Испуганная девочка прибегала к нам и говорила: « Оль Федоровна, у нас Колька опять озорует, мамка за вами послала».
  Мама резко менялась в лице, но не теряла спокойствия – уходила. Что происходило у Поплевичевых, рассказывала очень скупо.
Складывалась, примерно, такая картина. В единственной комнате, на деревянном сундуке, в котором наряду с одеждой хранились документы, сидела Колянова мать и цепко держалась за края крышки.
Сам Коля Усовский «ходовал» по избе, т.е. кидался из угла в угол, сучил кулаками, подбегал к своей матери и орал: « Отдайте мои документы!» Слово, – документы, он произносил с ударением на втором слоге, - звучало более убедительно.
Появление решительной и строгой мамы производило нужное впечатление. Коля переставал метаться по избе и размахивать руками, девочки прекращали визжать, а бабушка стонать и охать. Наталья переводила дух, понимая, что пришло спасение. Мама спокойно спрашивает:
- Ты, чего уцепилась за сундук, какие документы он
требует?
Возбужденная Колянова мать взахлеб рассказывает.
- Он документы просит ( с тем же ударением на втором слоге), уехать хочет, а я не даю.
- А какие у него документы?
- Только свидетельство об окончании восьмилетки.
- Ну и отдай ему это свидетельство, посмотрим, куда он с ним уедет.
Наля изумленно раскрывала рот, а мама объясняла, что без паспорта он ни на какие заработки уехать не сможет.
Скандал мгновенно прекращался за полным успокоением сторон.
… Впоследствии Коля Усовский женился на какой-то молодой бабенке с авантюрно-уголовным складом характера и во время пьяного скандала пырнул её ножом. За «телесное повреждение» отбывал срок. А эта «мадам» стала писать подметные письма одиноким старухам и требовать, чтобы они приносили сумму денег и оставляли их у ворот кладбища. Бабушки принесли письма в сельский совет. Автора «посланий» быстро вычислили и предупредили.
Так что, такие вояжи были не совсем безопасны.
Мама не останавливалась не только перед гипотетической опасностью, но и перед реальной. Она была по-настоящему мужественной. В этом мне пришлось убедиться еще мальчишкой.
Этот случай произошел ранней осенью 1963 или 1964 года. Я и мама шли из Шумерли. Прошли «водокачку», т.е. пристань на шумерлинской стороне реки. Далее дорога лесом и через большую луговую поляну, тут и перевоз, т.е. паромная переправа.
Осень выдалась дождливая, колеи лесной дороги наполнились водой; двигались скользкой тропинкой, которая петляла меж громадных вязов. Навстречу попалась какая-то баба и сказала маме, что на дороге стоит пьяный парень и требует деньги у проходящих одиноких женщин. На местном сленге это звучало так: « Там встречают». Мама «окаменела лицом», но даже не подумала встать и подождать каких-нибудь попутчиков. Наоборот, подобрав с дороги суковатую и довольно толстую палку, она решительно двинулась вперед.
Я, конечно, был готов защищаться, но все равно следовал за мамой, глядя в её напряженно-решительную спину. Мне стало ясно, что она не рассматривает меня в качестве боевой единицы, - было немного обидно. Даже со спины было заметно, что мама нисколько не боится.
Действительно, попался навстречу пьяный, мордастый парень с лицом недобрым, но молча, прошел мимо, мельком взглянув на нас.
Что-то его остановило, но я уверен до сих пор, что при необходимости палка была бы пущена в ход.
Даже после того, как непосредственная опасность миновала, мама не бросила эту палку. Только подходя к парому, рассталась с орудием защиты, как мне показалось, с каким-то сожалением.
Для чего я пишу об этом, с такими, может быть ненужными подробностями? Этот момент очень хорошо характеризует её: она всегда была готова к волевому действию, хотя была вполне миролюбива, и не терпела изменения заранее установленного распорядка или плана.
Хочу все же отметить, что при всех способностях разобраться во взаимоотношениях между людьми, она могла ошибиться при определении глубинных индивидуальных характеристик того или иного человека. Когда это обнаруживалось, то сильно переживала, не показывая этого, как будто он не оправдал её ожиданий (мне известны такие примеры).
Но тот, кого считала своим товарищем, мог быть уверен – она его никогда не предаст, впрочем, я об этом уже упоминал, повторяюсь лишь для более полного уяснения основного психологического стержня её личности.
Имея громадную волю действия и рожденная под знаком Скорпиона (14 ноября) в год Тигра ( 1926г.) мама обладала сильнейшим магнетизмом и интуицией. Однажды я услышал, как наша соседка – Даша Масакова, которая хорошо чувствовала людей и была остра на язык, и не боялась говорить правду даже местным начальникам, - сказала маме: « Я давно замечаю, что тебе, Ольга Федоровна, нельзя сделать плохо, - все сделанное к этому человеку возвращается». Мама ничего на это не ответила, и на самом деле, - тетя Даша была абсолютно права: Скорпионы жалят мгновенно…
В реальности, я не помню случая, чтобы мама опускалась до тривиальной ругани, как это часто бывает в селе ( необходимо отметить: с соседями старались не скандалить).
Когда, эта же тётя Даша, тайно (ночью) изрубила топором нашу ледяную горку, что бы мы, катаясь, не поломали её изгородь, мама, на следующий день помогала нам вновь заливать ледяной спуск, но нисколько не поддержала наш возмущенный ропот против соседки.
Не могу не упомянуть, – мама не терпела немытых полов в комнате или в сенях, малейшего мусора и пыли, а стирку затевала через день, - ей Богу – не утрирую. Я на велосипеде возил тазы с выстиранным бельем – полоскать, хотя у нас в колодце прозрачная вода…
Но маме этого было мало. Она стремилась выполоскать белье или в озере, в котором была очень мягкая вода, или в Ручье, особенно после сильных дождей.
На Ручей, повыше села, приходили с мамой поздней осенью, - уже льдинки по краям берега, а с неба сыпала снежная крупа. Маму ничто не останавливало: она с удовольствием полоскала чистейшие занавески и пододеяльники в голубоватой, холодной воде. Я стоял рядом, держал велосипед, шмыгал носом и терпеливо ждал. Необходимо отметить, - интенсивность стирок не изменялась с изменением времен года. И, что важно: все это делалось руками, - стиральные машинки появились в Озерках со второй половины 60-х годов.
Все свое детство и тинейджерство я, в свободное от учебы и помощи по дому, время – играл. Но как мы играли! Трудно даже перечислить те игры, что мы переиграли в детстве. Мама никогда не препятствовала мне и моим товарищам в наших играх и занятиях.
По зимам, снег вокруг нашего дома был истоптан, сугробы в огороде изрыты подземными ходами, позади двора сооружен снежный дот, который, в конце концов, не выдержав нашей шумной оравы, разбил деревянным чурбаном Шурка-сосед, - молодой мужик. Под крыльцом был устроен штаб, в котором хранились деревянные, самодельные автоматы, пулеметы, сабли и моя карта Озерок.
Гонялись на лыжах, коньках, особенно когда замерзали огромные лужи в лугах, болота и озеро. Коньки скользили по прозрачному льду, сквозь который была видна жизнь подводного царства. Я, иногда , останавливался, ложился на лед и долго наблюдал этот удивительный мир.
Лапта, футбол, хоккей – постоянные наши игры, - играли даже в городки, которые сами же изготовили по журнальным чертежам.
Журнал мне выписывала мама, точно не помню, как он назывался, - вроде – «Техника молодежи». Там печатали множество занимательных вещей: как изготовить самодельную ракету, воздушный змей, парашют…
Все это изготавливалось и запускалось. Мама приносила из школы кусочки каменного угля, желтую серу, лабораторные весы – готовили взрывчатую смесь для ракеты. На парашюте я прыгал с коньковой крыши двора прямо в снежный сугроб.
Кроме этого журнала выписывали «Роман-газету», «Вокруг света», «Начальная школа», газеты «Пионерская правда» и районную - «Колхозная стройка».
Однажды я сам стал от руки писать и вывешивать в избе «Домашнюю газету», но далее третьего номера дело не пошло – катастрофически не хватало материала в рубрику «Домашние новости». Вообще, как помнится, новости были, но я не решился их обнародовать по причине малозначимости, а про себя писать как-то не хотелось.
В журнале «Начальная школа» за август 1964 , на последней странице обложки напечатана моя фотография. Вернее, нас четверо, второй справа – я. Это фото сделано в областном пионерском лагере для детей работников просвещения. (фото№14)
Лагерь размещался в Курмыше на территории бывшей помещичьей усадьбы. От барского хозяйства сохранился зимний дом, сложенный из громадных бревен, летний дом, обшитый досками и сосновая роща. В ветвях громадных сосен - беспрерывный грачиный ор, который прекращался с закатом солнца.
Фото №14

Рядом протекала чистейшая речка – Курмышка, на которой были устроены деревянные купальни, – помост, а по обеим сторонам квадратные загоны с деревянным полом и такими же стенами. В купальнях воды было по пояс. Нырять – не нырнешь. Слева купались девочки, справа – мальчики. В общем, – не разгуляешься, зато –безопасно.
Я помню мужчину в кожаной куртке, который ходил вместе с начальником лагеря, тот ему что-то объяснял. Он, как оказалось, терпеливо ждал когда к трем ребятам, лежащим на траве, присоединиться самый непоседливый. Наконец, я подбежал к своим друзьям и улегся рядом – сохнуть и загорать, тут он нас и запечатлел.
В сентябре мы получили этот журнал с нашим фото, под которым подпись - «Набираем силы к новому учебному году!». Я показал его маме и сказал, что это нас фотографировал корреспондент в лагере. Мама недоверчиво посмотрела на меня и не совсем поверила. Фото было сделано профессионально и, мы – четверо, выглядели какими-то не деревенскими мальчиками.
Потом, ( я уже работал в школе ) вспоминая эту купальню и то, что каждый год мама назначалась начальником колхозного пионерского лагеря, который размещался на реке Суре, а в 50-е годы даже на противоположном берегу, я говорил маме: « Мам, я удивляюсь твоей смелости. Я бы ни за что не согласился так работать, как вы работали. Сура бурная, опасная река. Вспомни, как мы купались всем лагерем в ней». ( Фото№15)
Фото№15.
(Пионерский лагерь за Сурой. Стоят: первая слева Антонина Михайловна Корнеева; седьмой слева дедушка Николай Педин, - пасечник (см. раздел «Истоки);восьмая слева – Анна Степановна Федотова. Сидят, первый ряд: третья слева – Лариса, дочь Антонины Михайловны, следующий – я, далее – Валя и Коля Федотов, ,рядом Коля Педин и Коля Митряев (Кузьма). Снимок лета 1957 или 1958г.г.
Фото№16.

(Пионерский лагерь за Сурой. Мама слева; справа
Антонина Ивановна Акилова.

Мама задумывалась, как-то несмело улыбалась и говорила: « Не знаю, наверное, молодые были…»
Как бы то ни было – никто и никогда в колхозном лагере не утонул. Под Богом ходили…
Еще немного «психологии»… Мама относилась к типу женщин описанных в романе американской писательницы Митчелл «Унесенные ветром», где главная героиня говорит, что никогда не будет нищей.
Для неё – «от сумы и тюрьмы не зарекайся» - не существовало.
Необходимо отметить, что ни русская, ни советская литература этот тип женщин не описала. Такие женщины очень похожи на пуританок времен заселения Америки.
Мама никогда не действовала, как бы сейчас сказали – спонтанно. Будучи человеком чести, в настоящем смысле этого слова, она всегда продумывали свои мысли и поступки.
В разговоре она никогда не употребляла грубых метафор и не одобряла тех, кто любил так выражаться. Здесь сказывалось её пристрастие к классическому школьному образованию.
Нужно отметить, что в начальной школе я учился у мамы. Нет, никто специально не подгадывал – все вышло само собой. Весной 1958 года мама выпустила четвертый класс ( дети 1947 года рождения) и осенью должна была принять первоклашек (детей 1951 года рождения). Единственное, что было сделано для этого: из двух первых классов я попал в мамин… (Фото№17)
Фото№17.

(Осень 1960г. – третий класс, мальчики. Стоят, слева направо: Самойлов Лёня, Сунин Шура, Федотов Саша. Сидят, слева направо: Шутилин Шура, Шалеев Коля, Педин Валера, Середенков Миша.
Никогда не испытывал неловкости от этого, и никогда не попадал в двусмысленное положение, и, естественно, никакими привилегиями не пользовался. Даже если бы захотел, мама все равно бы не допустила…
Любовь она понимала не как жалость или милость, а как преданность и верность, поэтому, никогда не касалась этой темы.
Несмотря на её твердость и решительность она была ранимым человеком, - только этого не выказывала.
Здесь я рисую портрет мамы, как закрытую личность. Это на самом деле – так, но её «закрытость» касалась самого сокровенного – её чувств, её внутренних переживаний. А в остальном – мама достаточно открытый человек.
...До сих пор во мне живет то впечатление, которое получил в конце и 80-х годов. Я жил в Арзамасе и в село приезжал только в летние каникулы.
Однажды приехал поздно вечером, стемнело. Знал, что у нас никого нет, - мама была в Шумерле. Подхожу к своему дому с темными окнами, и так резануло по сердцу – Господи, как одиноко выглядит дом, как страшно, что в доме не светятся окна…
Дом на самом деле выглядел сиротой.
После того, как мама продала «родовое гнездо», мне рассказывала сестра Таня: «Приезжала в Озерки, ходила к дому, зашла в огород и так плакала, так плакала…»
Я её понимаю.
… А дом, в котором вырос, мне сниться и сниться и я вижу во сне как ветви со спелыми темно-красными вишнями тянуться к нашим окнам…

3июня - 19 сентября – 14 ноября 2011г.
Педин Валерий.