Мишка, Гришка... продолжение повести

                Мишка, Гришка...

В середине 50-х годов в колхозе имени «Чапаева» сгорел конный двор.
Колхозные лошади не пострадали. Большая часть их была в работе. Другие мирно бродили по загону, который примыкал к конному двору.
Причина пожара была известна,- гроза. В жаркий полдень налетела темная туча, засверкали молнии, загремел гром, начался сильный ливень. Двор загорелся сразу, так как был крыт соломой.
Горящий сарай находился от южной околицы села метров за двести.
Кучка сельских ребятишек, не обращая внимания на ливень и грозу, побежала к месту пожара.
И тут,- новый, мощный заряд электричества! Четверо ребят упали и не двигались.
Одного из четверых сумели спасти. По деревенскому обычаю их забросали землей, - один «отошел», то есть – задышал. Трое остались окоченевшими. Горя, крику и плача было достаточно.
По поводу такого происшествия, из района прибыл следователь.
Он мало интересовался смертью ребят. Выяснял причины потери колхозного имущества. Определял, на самом ли деле конный двор сгорел от удара молнии, а может,- тут имел место поджог?
То, что дети погибли в момент грозы, в расчет не принималось,- враг хитер и коварен.
Нужно было найти свидетелей, допросить; и,- если в их показаниях появлялись противоречия,- изобличить.
Двое мужиков,- колхозные конюхи,- дружно, слово в слово,- повторяли, что в сарай ударила молния, показывали место возгорания. Противоречий не было.
Но был еще один свидетель пожара,- Петя Кустовский.
Кустовский,- не фамилия- прозвище. Даже не прозвище, а как бы отличительная черта. Петя,- придурковатый малый, лет за тридцать. Родом из деревни Кустовка, которая находилась километров в четырех от Озерок. После войны и различных укрупнений, Кустовка исчезла с лица земли, оставив после себя название и одичавшие вишневые сады.
Петя прибился к нашему колхозу. Жил прямо в конюховской. Бабы приносили ему из коровника молоко, из дома краюхи ржаного хлеба. Делал, что заставляли конюхи.
Вот этот Петя задал работу следователю, да и другому местному начальству. Когда его вызвали на допрос, и первым делом следователь спросил:
- Кто непосредственно находился рядом с конным двором, когда начался пожар?- Петя без запинки ответил.
- Мишка, Гришка, я,- Васек.
Мишка, Гришка,- колхозные конюхи,- были уже допрошены. Самого Петю лицезрел следователь. Кто же этот таинственный четвертый свидетель?
Вызвали бригадира. Бригадир по пальцам пересчитал всех Васек в селе. Некоторых допросили. Говоря юридическим языком,- у всех было алиби.
Еще и еще раз спрашивали Петю Кустовского, намекая, что может, он ошибся, и никакого Васька и в помине не было. Но, не задумываясь, хоть и задумываться было особо нечем,- четко выдавал:
- Мишка, Гришка, я,- Васек
Врать мог кто угодно, но Петя врать не мог, так как был дурачок. Следователь это понимал. Значит, все же был таинственный Васек, который мог совершить поджог?
Как только это дошло до колхозного, и,- особенно,- местного советского начальства,- у них взмокли спины.
Слова: вредительство, пособничество, несохранность колхозного имущества,- это было серьезно. Пахло не только лишением должностей, но и более опасными последствиями.
Кто же этот Васек, которого знал Петя, а они не знали?
Петей занялись основательно. Но ничего вразумительного он рассказать не мог. Когда следователь стал намекать на то, что дело принимает политический характер, все,- к великому облегчению,- разъяснилось.
Сгоревший конный двор никак не повлиял на внутренний распорядок жизни колхозного табуна. Лошадей каждый вечер конюхи угоняли в ночное. Утром табун загоняли в отремонтированный загон.
На третий день после пожара, лошади жадно пили из большой, долбленой деревянной колоды, а следователь должен отбыть в район и терпеливо ждал, когда для него запрягут председательского жеребца. Петя, стоявший рядом с загоном, указывая на буланого мерина, закричал:
-Васёк, Васёк!
Мерин поднял мосластую голову и приветливо ржанул. Петя, радостно жестикулируя, показывал следователю,- вот он,- Васёк, а ты не верил…
Работник прокуратуры зашел в конюховскую и стал переписывать протокол...