27. Вампира потерять нельзя

Научно-фантастический роман «Кластер». Часть вторая

Источник изображений: images.yandex.ru
Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ


Глава 27. Вампира потерять нельзя

Первое, что сделал Жорик, вернувшись в подвал, опередил друга Колика у самой двери и быстро-быстро пошёл к Фредди, тому самому чудаку на букву «м», который проходил у них ещё и как доцент. Выглядел многообещающе и слегка колоритно: сжатые у хилой диафрагмы кулаки, вид грозный, как бы подстрекающий бомжующие массы к самосуду над смутьяном. Должен же он когда-нибудь свершиться над этим зарвавшимся умником! На самом деле Жорика распирала обида на весь белый свет и ему хотелось срочно получить сатисфакцию за полученную ложную наводку на дом начальства, за лапшу на уши, за телесный ущерб, полученный от стражей общественного порядка. Но тут Жорику опять пришлось наступить на горло собственной песне, причём в который раз. Он поймал сбоку холодный взгляд сыщика, собирающегося в очередной свой дальний поход и шнурующего поэтому свои невообразимой непромокаемости и износоустойчивости альпинистские ботинки. Сыщик поднял голову и сказал ему серьёзно, почти доброжелательно, но со смыслом:

- Докладывай, как акция. Быстро. Мне некогда.
- Как-как… По черепу опять схлопотал. Вот как! А то не знал, что будет?!
- Ты посмотри, - ухмыльнулся Осклизкин, - и ты ещё жив после таких-то приключений?! Что же тогда так рвался туда, настолько хата запала в душу?! Решил всё-таки поживиться?! Или сам не знал как наверняка получится?! Теперь после облома решил доцента крайним сделать?! Молчишь… Ну-ну. Кто ж тебя причесал-то?!
- Кто-кто, дед Менто, кто ж ещё, брательник твой, ментопёс… Больше некому.
- Ой, как же я дико писюнею, Клава! - Хладнокровно констатировал ситуацию Толик своей привычной мантрой. И на всякий случай отодвинулся. Правильно сделал. Потому что если опять состоится заварушка, разве ж станет кто разбирать правого и виноватого, описюнелого до полной невозможности? Тогда же и мама Клава не спасёт, не выручит.
- Что правда, то правда. – Усмехнулся доцент.
Однако тут тихо подошёл папа-бомж и слегка выдохнул:
- Короче, писюны, где пацан?.. Опять уволокли?! Я вам щас сделаю маму Клаву! Во всю октаву.
- Короче, нет пацана. - Отодвинулся Жорик. - Если он где и появится в этом домике на подземных ножках - шухеру станет, не оберёшься! Бабки-ёжки его нам сами принесут. В конвертике, крепко связанным и в наморднике. Чтобы потом сразу дать дёру до канадской границы. Скажи, Колёк!
- Скажу. Объявляй розыск на всю педерацию!
- Объявляю!..
- Тогда наливай, если что осталось!

Командир эскадрильи попытался дать в морду Колику, но промахнулся. Тогда он с заиндевевшим, точнее, как подметил доцент, действительно описюнелым взглядом двинулся к выходу. И пропал. Это сумеречное телодвижение его и выдало. Сынок, похоже, мало интересовал прославленного аса. Нет, так нет, чего уж тут, другого сделаю, может быть. Причина агрессивного наезда состояла не в том. Здесь просматривалось кое-что другое. Впрочем, довольно неоригинальное. Оно не замедлило проявиться. Просто комэску по причине утреннего полыхания труб требовалось срочно, во что бы то ни стало, но найти-таки рядового «скунса». Возыметь прямо на месте обнаружения, до дыма из ушей. Сам хищно раздувающийся ободранный нос бомжопапика свидетельствовал о крайней целеустремлённости бывшего лётного, а теперь нелётного командира. Бомжомамка, услыхав новый звон про сынка, опять принялась понемногу хрюкать, да подвывать, но в целом пока что довольно прилично себя вести. Лучшая представительница по-настоящему волевого народа, не сгибаемого всяческими жизненными невзгодами, не то, что нынешнее племя.

Перед необыкновенно волевым народом на тумбочке, похожей на старый и большой почтовый ящик, к месту упавший со стены, - как раз там и стоял наполовину опорожнённый флакон изысканного цитрусового одеколона, очень дорогого, по сорок пять рублей бутылочка. Градусов на девяносто. Настоящий чуфырик. Однако он вовсе не добавлял ощущения излишнего роскошества, как можно было бы сгоряча обрадоваться странствующим бомжовым рыцарям. Просто он им чуть-чуть кое-что пригасил, может даже и притушил. Но всё ж на время.

Потом как-то так ненавязчиво образовался поблизости дяденька радиослесарь. Угрюмый и главное что трезвый, сигарета приклеена к губе. Не очень брит. Если и слесарь, то скорее по взлому и пробиванию засоренных черепов. Представился: «Дядя Алик. Предъявы есть?». Народ вздрогнул и сразу признался, что и он сильно рад, что особых предъяв нет, кроме того, что шибко скучно стало без событий с фронтов текущей линии жизни. Бритый мужик в спецовочке и с немаленьким рюкзачком на боку – события те пообещал, но только в избытке. Если меньше, то не согласен. Да они и не делятся так. Рюкзачок под воздействием умелых рук развязался и обступившие бомжики увидели беленький, правда слегка в пятнах и сбоку приплавленный, но в целом всё-таки довольно симпатичный радиофончик, вполне такой сабвуфер, который сняли с производства наверное во времена антиалкогольной кампании Иуды Меченого. Намётанным режиссёрским взглядом Фредди сразу же отметил необычное количество разнообразных выводов на задней панельке и слишком серьёзный для такого приборчика сетевой разъём. Словно бы в потёрханный «Запор» впихнули мерседесовскую начинку. Оттуда же, из слесарского ящика, извлечены были мотки цветных иностранных проводов, молоток, естественно отечественный, отвёртка, пассатижи и мелкие гвозди с шурупами. Также несколько как бы звуковых колонок довольно странного образа и подобия. Больше как будто ничего не было. Но там опять же кто знает. Притом вся эта рухлядь почему-то потребовала невероятно вдумчивой электронно-акустической настройки на месте. Ни себе чего. Настоящее радио теперь такое?! Да ещё и для бомжей?!


Хмурый, загибающийся от собственной трезвости слесарь принялся за работу, напевая слегка зажравшимся на деградантовских хлебах тенорком. Дотошный доцент Фредди, как никогда снедаемый юннатской жаждой познать неизведанное, пристал и к нему. Закидал въедливыми вопросами.

- Чего это вдруг - и года не прошло после обещания, а тут выполняют его?! Даже радиофицируют по высшему классу. Что у вас за аппаратура такая интересная выделена для бомжей?! Колонки просто невероятные, видимо очень дорогие! Не слишком ли жирно для бомжиков?! Здесь что - дискотека будет?! Ни себе чего техника! Ой, не к добру всё это! Признавайся, дядя! Зомбировать будете?!
- Всё нормалёк. - Солидно ответствовал дядя-слесарь-айтишник, поддёргивая штанишки. - Никакой дискотеки. Думаю, завтра комиссия какая-то сюда причалит. Новую сказку вам расскажет. А вы ей свою. Радио тогда всем и подпоёт как надо. А вы с ним хором. Только сильно не увлекайтесь! Жалко мне вас что-то.

Только тогда доцент несколько прояснел небритым ликом.
- Можешь не продолжать. Понятно. Мне тоже себя жалко.
- Ты готов, жалкенький?! - Дёргал его за руку сыщик. - Пойдём! Сколько тебя ждать? Выйти-то мы договорились вместе. Ты ж не хочешь тут один с крокодилами остаться?!
- Двинули… Однако я с тебя угораю, родной. Как же ты обо мне заботишься! Стремишься побыстрее вытащить отсюда. Нас тут радиоэлектронной разведкой обложили, жучков повсюду навставляли, а ты как и не замечаешь ничего.


Однако сразу им так и не дали уйти. В этот самый момент с треском, как от удара, распахивается дверь. Так наверно всегда приходит хозяин тайги. Самый правильный из пацанов! Спрыгнув из командирского кресла. Или со спины пролетающего мимо ударного журавля системы «стерх».

В проёме как в кадре (в кадре как в проёме, а в проёме как в промоине) возникает живописная, а может даже в чём-то и невероятно скульптурная группа полицаев. Однако не та, что час назад гладила многоразовой резинкой суверенной демократии упрямый мальчишеский вихор у Жорика. Нет-нет. Другая. Из параллельного отделения всё тех же чрезвычайно внутренних дел. Но столь же до упора вездесущего ментопёсья. Того самого отделения, которое так боялось, что чудо-пацанчик вот-вот взорвётся и им некуда тикать станет.

Поэтому тут как тут она - мёртвая сцена. Тотальный, всепарализующий стенд-ап! Как всегда при виде псов-рыцарей. Бомжики судорожно похватались кто за что. Жорик за ушибленное темечко своё. Колик за край стола, пряча колоду другой рукой за спину, чтоб менты не подглядели расклад. Бомжомамка леди Кры - за флакон. Сыщик Осклизкин по неистребимому стереотипу, с юности вбитому в него по самую по прямую, чуть было не отдал честь. Но вовремя вспомнил, что давно отдана незнамо кому. К тому же ни за что ни про что и потому хрен её теперь сыщешь.

Разрядка внутриподвальной напряжённости последовала прямо на месте. Полундра отменилась сама собой. На заботливых дяди-стёпиных ручках восседал очаровательный пучеглазенький малышок теперь уж и не поймёшь какого возраста. Больно повзрослел за одну ночку, стервец. Словно после конфирмации. Какой-то почти торжествующий, как Наполеон после Эльбы. Явно что-то хотел сходу высказать из вновь обретённого. Или доложить. Не кому-нибудь, не мамке с папкой. Почему-то именно доценту, но лучше, конечно, сыщику.

Не иначе кого-то завалил звёздный ребятёнок, или как раз сейчас заваливал. Во всяком случае, всё более похожий на девочку парнишка теперь совершенно чётко знал, для чего вновь появился, что и как должен доделать в этом смрадном мире. Славный вурдалачик явно не хотел полностью теряться, совсем уж людей расстраивать. Затем, спохватившись, он переключил регистр с доцента и сыщика на то, что ему тут всё ещё полагалось делать. Протянул реально удлинившиеся ручки к своей мамочке леди Кры и тоненько так закричал, как зайчик, а может и поросёнок: «Ма-ма! Ма-ма!». Аж в полуподвальчике стало глушно. Глазки же бездонные смотрели на мамку по-прежнему строго и почти насмешливо. Признавайся, крыса старая, таки не сдохла?! А жаль.
Научился же где-то глазки строить, красавчик змеёныш, уважительно рассудил доцент.

Что подумал по этому поводу чудесно спасшийся конвой, непосредственно доставивший малыша в подвальный гадючник, да и мог ли он в принципе после этого думать - оставалось не совсем понятно. По отлично выбритой полицейской щеке отчётливо катилась стеклянная слеза неподдельного пёсьего умиления и счастья, что наконец сдыхано с рук такое счастье. Хотя дядям полицаям по-прежнему было несколько неуютно в столь необычной для них обстановке, но держались они с честью и даже симпатией к наконец воссоединившемуся семейству. Вот, мол. А вы всё кричите, что мы только драться всё время можем. А мы не только и не всё время. Вдруг без нас непоправимое всё же произошло бы?! И столь замечательная мамка с таким классным сыночком так и не встретились? Да чисто бы конец света образовался! Никто бы не пережил.
И то верно.


Потом Фредди от несбывшихся надежд на потерю любимого вампира на какое-то время получил от судьбы неприятный дискомфорт в кишках, грозящий непосредственным конфузом. Его чуть не стошнило, он даже присел на свой матрасик, неизвестно кем, но таки слегка описанный, то есть, это пока слегка. Однако никаких подозрений на этот счёт уже не было. Малыш чудесным образом подкорректировался и повёл себя на редкость гуманно, то есть, как никогда прилично и даже с достоинством. Да так, что почти ни у кого теперь не вызвал ни педофильских ни педофобских настроений. Он какое-то время ни на кого не смотрел, занятый исключительно собою. От этого доценту как-то сразу полегчало, и тошнота понемногу прошла. Даже стало почти хорошо и покойно, будто прителепалась к нему на свиданку долгожданная разрядка с эксклюзивной передачкой от музы - катарсисом. Тогда он не сдержался и принялся напевать на завязший мотивчик гимн их вивария:
- Во мне уже слегка описюнелость есть!..
- Спасибо, хоть слегка, но поскольку всё же появилась, значит, задолбали и тебя. - Усмехнулся Осклизкин. - Не случайно же Толик мамку Клаву последнее время всё чаще поминал! Это он науськивал. Наверно скоро сама по факту прибавления в её рядах заявится, ежели не заблудилась.
- Куда она теперь денется?! – Задумчиво согласился Жорик. – Если даже вы описюнели! Это я так шутю! – И увернулся от очередного пенделя со стороны сыщика.

Бомжомамка круто развернулась, да так, что чуть флакон с цитрусовым эликсиром не разлила, и коротко, медведицей, то ли рявкнула, то ли всплакнула утробным басом и, схватив, прижала бесценное дитятко ко впалой и тощей принцесскиной груди своей. Малыш поначалу обмер было, цапнул её за сисон ручкой, но потом на радостях тут же и обмочил. Как всегда прицельно, основательно, надёжно, с головы до пят. По всему видать было, что на этот раз делишки такие ему всё же стоили определённых нравственных и даже волевых усилий. Да и как не понять - столько терпеть, не гадить, не писать на полицаев! Кто ж из людей такое выдержит?! А тут инопланетянин, пусть и маленький. Поэтому хоть мамку, но обдать надо было обязательно, иначе бы лопнул.

Осклизкин, Жорик, Колик, Толик и Норкин вели себя очень вежливо и с врождённым достоинством, как на приёме у местного лорда Бэ-э…Бэ-э-кингема. Они почти перестали блеять по прошлым, теперь дико несущественным поводам. Умильно глядючи на мокрую бомжомадонну с ангельским спиногрызом на руках, бомжики даже принялись как бы по-человечески улыбаться, втягивать слюни, да ещё и стремительно розоветь при этом. Синюшный оттенок постепенно смикшировался с необыкновенно мужественных землистых лиц, да так, что стали они обыкновенно землистыми, почти румяными. Лишь «дядя Алик», это который слесарь, стучал себе молоточком и стучал. Всё наворачивал сеть крутых аудиовизуалок вокруг, будто одолжение делал. За окном сиял себе и сиял абсолютно ко всему равнодушный полдень. Но для чего и почему они так делали - они и сами не знали, ни знающий себе цену дядя слесарь, ни подступивший ко всем ним, но ничего не знающий дядя полдень. Ни, тем более, наряд из полицейских дядей, которые всё уже сделали и теперь собрались дёргать отсюда поскорей.

Покинув персональный сортир, в пространство активного социального взаимодействия вихрем аравийским влетел, чуть не разметав восковых размягчённых стражей порядка, командир местной истребительно-бомбардировочной авиации, он же по совместительству папа найдёныша. «Скунса» он всё-таки раздобыл, где-то откопал, заблаговременно вдул в себя, сколько положено. Оставшуюся часть надёжно припрятал в штанах и пока ещё помнил где. В результате сбитый лётчик, а ныне простой педеральный бомжопапик, оказался крепко прослезившимся, то есть, поддатым. Просто совсем крепко. Даже дал филигранный иммельман в низком небе у обеденного стола. Сразу после этого принялся энергически вырывать любимого короеда у леди Кры.

- Родно-ой! С-сыку-у-ун! Теперь и ты будешь комэском, как я. Руль на себя!.. Ф-форсаж!!! - И стал тут же его подбрасывать, держа в перекрестии прицела, стараясь поймать хотя бы через раз и тем самым вывести-таки в пусковой режим «воздух-земля». Авось заново стартанёт куда-нибудь, но только подальше.

Кости у ребёночка как раз через раз и трещали. Однако ускорители всё не срабатывали. Боеголовка на цель всё не выходила. Враг опять ускользал, отстреливая газовые ловушки. Бомжомамка тупо цеплялась за своё на этот раз почему-то нелетучее дитё. Сыщик странно и протяжно ухмылялся. Доцент тёр вновь резко заслезившиеся глазки. Не успевшие убежать ментопсы опешили и принялись оттаскивать не в меру воспылавшего родительскими чувствами папашку. Тот вдруг взрыкнул, как чёрный полковник на плацу:
- Г-госпыда аф-фицеры-ы!.. Малчать!

Стражи рефлекторно стали во фрунт, мгновенно окаменев. Неадекватный папик вырвался из их рук и опять быстро-быстро убежал по направлению к сортиру. Может он там следующего «скунса» прятал, а не только в портках, кто ж теперь поймёт. В штаны к нему даже самый отчаянный полицай не сунется, ясен пень. Преследовать увёртливого папика не стали. Сбивать давно сбитого лётчика?! Нет, такой задачи похоже ни у кого не имелось. В этот момент хитромудрый и обаятельный потерёныш карла-трансформер опять расчувствовался. Он вывалил губы изрядным сковородничком. Студенистые голубенькие блюдечки будто захлопнулись, глазные райские яблочки вновь позакатились падучими звёздами за сугробик его овального лобика. Глаз не оторвать от роскошных метаморфоз инопланетянчика.

Некая перемена затем каким-то образом вновь проступила. Но на мгновение. Пацан он или пацанка, какая разница, вновь преобразился этот сучок и вправду до неузнаваемости. Перелинял в секунду. Без всякой демонстрации какой-либо внутренней борьбы или хотя бы колебания. Он как бы до конца понял, для чего он здесь. Просто для забавы или по инерции ещё менял оболочки и чуть ли не глазные яблочки. Небрежно тасовал их, выбирая поприличнее, то есть, хотя бы не до конца личные. Застеснялся и мокрой попки своей. Поскольку действительно личное на поверку оказывается неприличным. Настолько застенчивого жучка теперь как заловить во всех его множественных ипостасях, в которых он непрерывно тасуется?! Вероятнее всего папины несбиваемые гены и на этот раз сработали. Всю ночь где-то летал по начальническим хатам, технику вурдалачьей застенчивости отрабатывал, а может и кровушку элитную попивал.

Именно так доцент Фредди Серёгин всё про него и понял. Парнишка-то на самом деле никуда не терялся. Потому что сам не хотел этого. Просто каким-то образом и для чего-то рокировался, слетал на побывку к своему куратору, попасся на ягодной поляне, а затем уверенно пере-вернулся в новом виде на прежнее поле. Оп-па! Поэтому всё-всё в нём и возвратилось, да только с утроенной силой и в скользящем масштабе. Это был самый главный и самый неутешительный вывод из всей картинки возвращения в полуподвал блудного сыночка метагалактики, теперь законченного вампира-неваляшки. Поэтому теперь даже слегка расслабиться в компании с ним могло оказаться смерти подобно.

Конечно, пока что не вечер и ясны по-прежнему глаза. Пока тайфун не подошёл. И наблюдался полный штиль. За безмятежным блудно-пацанчиковым дыханьем как будто никак не прослышивалась даже зенитная потусторонняя пальба по налетающим штурмовым дельтапланам инобытия, словно стервятники непрерывно кружащим вокруг мирового погоста с названьем кратким. Вроде бы не шлёпалась оземь их добыча и не кричала в конвульсиях нечто импульсивно-компульсивное, которое ни на какой язык уже не перевести.

Вернувшись и немного спустя, блудный сын словно опять ушёл куда-то. Будто вовнутрь себя и как бы по делам или по нужде какой, но не сильно большой, поскольку всё-таки наверно умственной. Для обитателей полуподвала чертёнок даже временно снял свою затяжную гипнотическую осаду. Видимо отложил и генеральный штурм томящихся камышовых праведников. Или только приостановил его, для перегруппировки сил и средств. Поскольку прежние рефлексы по ходу слегка затормозились, то и соска его без промедления тут же повалилась на пол, натёртым стволом вниз. Однако вновь не проломила его. Кто-то из стражей общественного порядка нечаянно прижал к полу важнейший агрегат пришельца своим берцом казённым. Бомжомамка бесстрашно оттолкнула его, подняла и облизала заветное орудие, потом вновь вставила в дорогое отверстие. Стволом опять же вперёд, ни как иначе. Всё чётко. Материнская любовь не может перепутать порядок сборки кровиночки. Да и вообще не знает границ.

Друзья, доцент и сыщик, по предварительному плану ещё пытались сорваться отсюда, да и забуриться в очередную шабашку, всяк на свою. Но тут – бац! – опять, в который-то раз! - слегка зазябли от ознобного умиления при виде всё той же, неизбывной, на редкость трогательной и вечной темы: мадонна и её короед в стиле умиления, щека к щеке, ноздря к ноздре, сопля к сопле. Как от этого не оборотиться опять в педофила?! Однако впечатлительный, умный и главное, что сильно памятливый, бомжодоцент Фредди видел гораздо глубже. Поэтому даже суеверно прошептал бомжосыщику Осклизкину на ухо:

- Только посмотри на его торжествующую ухмылку! Он же над нами издевается, гад! Что хочет, то и творит с нами. ВИПяра недорезанный. Из конченой бомжихи пресвятую деву уделал. Себя же под сусика теперь выдаёт. А сам, гад - вылитый фюрер! Усики бы ещё…

Полуподвальный сыщик, однако, по-прежнему спокойно смотрел на всю эту затянувшуюся хренотень про детство нового фюрера. На этот раз даже не икнул, хотя мог бы. На своём веку и не такое повидал бывший матёрый страж законности эпохи первичного накопления. Вурдалак сосёт мамку, подумаешь. Растёт, сил набирается, учится по-настоящему соки человеческие вытягивать, совершенствуется на звание «Лучший по профессии». А там посмотрим, может и вправду нового Гитлера вырастили. Что же тут такого, спрашивается?! Да сплошь и рядом такое даже у простых детей! Никогда среди них никого не угадаешь. Только они пока что неопытные вампиры и могут не ту профессию выбрать, а то и по неосторожности потеряться. Наш же на редкость крутой неваляшкой стал, ты его в дверь, а он в окно, профи значит. Уже сам потеряет кого угодно.
Сызмала начал, мастером стал.

И вообще, хватит развешивать ярлыки и прочие жупелы! Вампир очень даже почётная должность во всех сферах экзистенции, пронизывающих планету. В трансцендентальном смысле, да и в трансцендентном тоже, вампир – это элиминат, инвариантная суть любого человеческого детёныша, взятая по абсолютной величине и отпущенная в земные миры в качестве блуждающей сущности погулять. Естественно, она может существовать исключительно как ребёнок, лишь его способом, им и оставаясь по существу – за счёт соков, нервов и самой жизни тех, кто всегда, до самой старости, ему служит гумусом, питательной средой. Не из этого мира присосётся ангелочек, вылакает аорту, так из другого, а то и из третьего подластится, но всё равно вопьётся. Исчезнувшие из физического мира сущности с оставшейся функцией детскости занимаются привычным им делом и ничем более, поэтому ни  вырасти особо не могут, ни даже просто насытиться. Всегда им подавай и всегда будет мало. Впрочем, всё, как и в физическом мире их жертв.

Поэтому-то каждый из нас просто несостоявшийся или неудачно реализованный вампир. Поэтому Евгений Евтушенко и написал: "И каждый могила ребёнка, которым когда-то он был". Но никуда от него в себе мы ни уйти не сможем, ни наоборот, полностью оказаться им. А так бы желательно было последнее!