Шанс на спасение

Человек

Человек — свободен... он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум — человек за все платит сам, и потому он — свободен!..
Горький М. На дне
(эпиграф)

Я стоял прямо на краю этого огромного мира. Чувствуя на щеке его хмурое неодобрение, я вытирал уже сотую каплю дождя рукавом. Продрогнув, мое тело продолжало быть стойким. Оно отказывалось принимать реальность и, сопротивляясь ей, не могло сдаться просто так. Стараясь видеть дальше, чем ресницы, глаза выпрыгивали из-под век и жаждали широкого вида. Они пожирали каждый дюйм этого старого, давно полюбившегося им пристанища. Я мимолетно подумал о том, как бы выглядело мое лицо, если бы на их месте и вправду были зубы. Меня передернуло лишь от одного этого слабого представления, и я постарался быстрее забыть этот образ, но хорошо знал, что скорее всего он уже никогда не уйдет из моей памяти. Более того, он еще всплывет у меня в голове ближайшей ночью. И намного красочнее, чем было вначале. Стараясь внушить мне необъяснимо стойкий страх перед собой, он непременно восторжествует. Протянув руку вперед и аккуратно забравшись на качели, я начал покачивать ногами. Заставляя их торопливо двигаться туда и обратно, я думал о том, что они раскачиваются так же быстро и смешно, как бедра моей двоюродной тетушки, опаздывающей на последний поезд. На самом же деле одним из моих любимых занятий было представлять, будто я иду по воздуху, разгоняя ступнями тучи. Сидушка подо мной была не такая уж и приятная, даже до отвращения влажная, как это обычно бывает после дождя. Но зато само ощущение полета давало неплохой простор моему воображению. Размахивая ногами все сильнее, я начал поистине увлекаться этим процессом. Парящее ощущение призрачной высоты захватывало меня до мурашек. Чувство оглушающего падения вытягивало мой дух вместе с некоторой неприятной дрожью у меня в животе. Уже ребенком я научился понимать, что взлеты и падения не могут существовать друг без друга. Они связаны между собой, как души влюбленных, обреченных на вечное безмолвие. Все свое существование они сознательно посвящают цикличному маятнику. Стремлению вверх, к солнцу. Или вниз, к земле. Снова вверх. И снова вниз. Захочешь подольше задержаться в воздухе — сильнее оттолкнись и будь готов к головокружительному риску и вполне оправданному страху упасть, когда полетишь назад. Но в тот момент я вовсе не думал об этом. Я молча смотрел на приближающиеся красивые волны и совсем не подозревал, что на наш маленький городок надвигалось цунами. Я любил смотреть на воду всю свою жизнь, представляя, что и внутри моего маленького организма она выглядит также красиво. С воздушными пузырьками из пены, лазурными всплесками и поразительной глубиной. Каково же было мое удивление, когда взрослые показали мне учебник с анатомическими картинками человека? Просто ужас! Я никак не мог поверить в то, что человек — это просто кусок мяса с кучей самой различной и противной жижи внутри. Нет. Это я и вправду до сих пор отказывался принимать. Так же отчаянно не хотела верить моя мать в то, что упустила одну очень важную деталь. Вчера вечером она забыла предупредить своего ребенка о том, чтобы тот не выходил к морю. Проснувшись, она принялась собирать вещи для эвакуации из города, но не обнаружила меня в своей кровати. Так же странно и неуверенно чувствовал себя и я, когда она не проводила меня до калитки утром. Всегда провожала. Всегда говорила, что будет ждать к обеду. «Ну мало ли, проспала», — думал я, уже ощущая на себе приятный бриз. Конечно же, увидев, как уровень воды у пирса начал постепенно убывать, я стал подозревать что-то неладное. Но не до такой степени, чтобы нарушить свои ежедневные ритуалы и убежать домой. Я был уверен, что у меня в кармане было нечто вроде амулета, оберегающего меня от всех бед. Даже тех, которые еще не успели случиться. Тем временем влажный, пробуждающий ветер нежно качался в воздухе, опрокидывая меня в свою колыбель. Мать нашла меня вовремя, как раз тогда, когда спасательный микроавтобус, на котором она приехала, еще мог удалиться от моря настолько, чтобы мы не пострадали. Крепко пристегивая меня к креслу машины, она судорожно целовала мои руки. Когда мы уже были в безопасности, она спросила лишь о причине моего поступка. Я виновато стиснул мокрые ладони и ответил, указывая на серый комок, выпирающий из моего кармана: «Думал, это камень старого мага. Мамочка, он правда волшебный, посмотри, как блестит на солнце». Мама только улыбнулась в ответ и крепко прижала меня к себе, поцеловав в лоб. Лишь через много лет я понял, насколько гениальная мысль пришла в мою голову еще тогда, в детском возрасте. С тех пор я мечтал сделать устройство, которое могло бы управлять погодой. Я отчаянно хотел, чтобы мама больше никогда не испытала ужасного чувства потери, которое я заставил ее пережить в то злосчастное утро понедельника. И я сделал это! Создал машину, управляющую стихиями. Искренне веря в то, что она действительно сможет помочь людям, я смело решил предложить им безопасный, до деталей продуманный путь дальнейшего развития человечества. В центр своей задумки я, естественно, поставил поддержание партнерских отношений с собственной планетой. Сохраняя наши ресурсы и не нанося ущерба обеим сторонам, мы могли бы прийти к общему будущему. Меня и вправду всегда волновал вопрос, почему кто-то до сих пор продолжает думать, что люди не просто маленькие жильцы, а большие хозяева этой прекрасной части мироздания*? Кто тут еще чей хозяин, я бы поспорил и наверняка выиграл бы все деньги мира, если бы на это рискнули объявить ставки. В этот момент я с уверенностью сжал в руках свое изобретение. Сейчас, прямо здесь, у меня под сердцем, находится ключ от всех промахов человечества. И я приду к нему на помощь, не задумываясь ни на секунду. Моя мама вложила в меня это стремление, но, к сожалению, так никогда и не увидит воплощения его в жизнь. Но зато увидит кое-кто другой.

Я так верила в него, и он смог! Подумать только, благодаря этой простой железяке мы сможем решить многовековые проблемы экологии. Жду не дождусь, когда все начнется. Услышав стук в дверь, я быстро застегнула молнию на платье.

— Кто там? — спросил я, прерывая свои рассуждения. — Репортеры из газеты уже пришли? Милая, ты готова?

— Да, дорогой, уже бегу, — с нежностью в голосе ответила я, выходя из-за белой ширмы, покрытой золотым узором.

Блестящая бахрома стекала по ее телу, словно водопад искрящихся комет. Это зеленое платье так красиво подчеркивает цвет ее глаз... Тряхнув головой, я понял, что отвлекся, чего делать было совершенно нельзя. Мандраж тут же проник в меня, медленно поедая каждую мышцу изнутри. Сегодня очень важный день, и мне нельзя было расклеиваться. Но мои руки все еще продолжали трястись, словно это были листья на ветру.

Надо же, как он волнуется. Так и бегают глаза. Может, принести ему стакан воды, чтобы он пришел в себя? Мы стояли прямо в центре парадного зала одного из самых дорогих отелей в стране. Со всех сторон, куда ни посмотри, на нас были направлены чужие взгляды. Я начала чувствовать себя не совсем в своей тарелке. Наверное, стоит и себе принести стаканчик чего-нибудь. Сделав пару шагов в сторону официанта, держащего в руках большой поднос, я вдруг почувствовала на себе удар молнии. И зачем я в общем-то к нему подошла? Он принялся расспрашивать меня, может ли он чем-то помочь или что-нибудь предложить. Но я, не замечая его прозрачного лица, повернулась к нему спиной и неуверенно побрела на место. Звук моих каблуков был неровным, глухим и сомневающимся. Со стороны, наверное, это выглядело так, будто я увидела в толпе кого-то знакомого и постаралась его рассмотреть. Но обозналась. Ничего необычного. В людных местах ненормальные действия становятся вполне обыденными. На них никто не обращает внимания. Встав обратно к плечу мужа, я еще раз тяжело задумалась. Наверное, мы оба уже никогда не сможем почувствовать себя так, как раньше. И никакая вода, никакое успокоительное или малейшая передышка от настоящего здесь не помогут. Ведь наша жизнь прямо через несколько секунд изменится навсегда.

Меня одновременно тошнит от волнения и распирает от счастья. Я боюсь даже думать о том, какие важные шишки* могут приехать сегодня на этот прием. Я старался стоять настолько ровно, насколько умел. Покачиваясь на месте, я потирал руки. И опять. И снова потирал.

«Здравствуйте, здравствуйте! Добро пожаловать! Можете проходить в ту часть зала», — не останавливаясь, щебетала я. После того как гости отошли, я повернулась к мужу и тихо сказала: «Улыбайся, сокровище мое, и самое главное, не молчи так на презентации. Люблю тебя».

Она снова сделала это. Заразила мое лицо своей ослепительной улыбкой, которая позволила мне немного выдохнуть и успокоиться. Чмокнув меня в щеку, моя жена ушла в сторону главного входа. Скорее всего, хочет в тринадцатый раз за день спросить у организатора вечера, все ли идет по плану. И еще обязательно перепроверить все списки приглашенных.

На углах красиво оформленного листка бумаги были нарисованы изысканные веточки сирени. Перечитывая фамилии под номерами, я никак не могла отвлечься. Сегодня самый значимый день в его жизни. «Конечно же, второй после дня нашей свадьбы», — подумала я в шутку и усмехнулась. Оглянувшись, я еще раз целиком оглядела фигуру мужа. Ну давай же, не подведи.

Я представлял, что стою не перед огромной публикой, состоящей из политиков и ученых со всего света, а только перед ней. Ведь она смотрела прямо в мои глаза, повторяя губами всю мою речь. Слово в слово. В голове тут же мимолетно всплывали те долгие вечера, что мы провели в нашем маленьком уютном домике. Мы столько раз репетировали мое выступление, что я даже точно не знал, существует ли такое число. И вот теперь этот долгожданный торжественный день, когда я наконец представлю себя всему свету, настал. Я так люблю ее.

«Ты большой молодец! Я знала, что все пройдет замечательно!» Мой радостный шепот на ухо отозвался на лице мужа красивыми морщинками от улыбки. Теперь я наконец-то начала понимать, какую гордость он испытывал когда-то за меня. Даже в самые тяжелые дни мой муж всегда повторял: «Просто двигайся дальше. Все получится, ведь я в тебя верю». Эти слова были для меня мотивацией на протяжении долгих лет. И вот однажды я наконец-то смогла осуществить свою давнишнюю мечту. Я открыла свой маленький магазин одежды. Каждый раз работая там допоздна, я, напротив, чувствовала себя полной сил. Вот только мой организм с этим не хотел соглашаться. В один из дней я уснула прямо на рабочем месте. Мне приснилась маленькая девочка в платье из хлопка, как раз такого же цвета, как то, что стояло у меня на витрине. Девочка кружилась, создавая своей юбкой приятный ветерок, который будто обладал каким-то гипнотическим запахом свежести. Я завороженно смотрела на развевающуюся юбочку, вид которой почему-то успокаивал мою душу. «Девушка! Девушка, с вами все в порядке?!» — проговорила одна из моих постоянных покупательниц. Аккуратно гладя мои худые руки, стиснутые черным пиджаком, она была намерена меня разбудить. Открыв глаза, я тут же уперлась взглядом в золотоволосую кроху, которая пряталась за огромными джинсами клеш. «Это ваша внучка?» — пробормотала я, указывая на ноги леди Маруа. Посмеявшись, женщина вывела девочку вперед и с готовностью рассказала мне свои последние новости: «Нет-нет, милая, я удочерила этот скромный цветочек на прошлой неделе. — Девочка снова втиснулась между тканью ее брюк. — Что-то вы заработались, дорогая, не пора ли вам отдохнуть?» Светловолосый комок прямо-таки не выходил из моей головы весь оставшийся день. На следующее же утро я повесила на двери магазина табличку: «20% с продаж пойдет на помощь нашему городскому детдому». Поразмыслив еще, я решила собрать все изделия с дефектом и собственноручно перешить их в детские шапочки, рубашечки и штанишки. Занимаясь этим каждые выходные, я проводила много часов на чердаке, который со временем стал моим обжитым творческим домом. В один из таких дней, поздно вечером, когда пот уже начинал капать с моего лица, ко мне в комнату вошел муж. «Кажется... ты лучшая из всех, кого я когда-либо знал», — сказал он, поставив ужин мне на стол. Оставив шитье, я ожидала продолжения разговора. Точнее, хоть какого-то намека на то, что он имеет в виду. Но муж просто тихо ушел, прикрыв за собой дверь. Тогда-то я и поняла, что просто обязана буду отплатить ему тем же. Именно поэтому сейчас я хочу быть рядом с ним. Хочу отплатить ему добром. Не то чтобы я не помогала ему раньше, просто это по-настоящему особенный случай. Тысячи магазинов одежды открываются ежеминутно, а изобретения такого масштаба появляются даже не каждое столетие. Быть творцом такого предмета не просто тяжелая ноша, это еще и неимоверная ответственность. Чувствуя некую неполноценность, я буквально ощущаю, что моей половине не просто нужна моя помощь, он по-настоящему нуждается в ней. Тем не менее на церемонии я старалась не очень окружать его своим вниманием. Моя позитивная энергия витала в воздухе и лишь тихо поглаживала его силуэт. Это все, что ему сейчас было нужно. Знаю, сегодня ему много с кем предстоит вести разговоры. Теперь, стоя рядом с мужем на сцене, я постаралась вглядеться в эти лица. Всего лишь перейдя в другую часть комнаты, я уже почувствовала себя иначе. Словно поменяла свое мнение об этом месте. И в особенности о тех, кто здесь находится. Я еще раз обвела взглядом огромное помещение. «Твоя душа как зрительный зал, — подумала я, внимательно вглядываясь в лицо мужа. — Кто-то приходит, садится на место, ему становится скучно, и он уходит». Я пристально наблюдала за человеком, сидящим в последнем ряду. Он так увлеченно ел свой дорогущий салат с омарами, что я ни капли уже не сомневалась в его отчужденности. «Да, его место остается пустым. Но у тебя в зале все еще остается несколько пустых стульев. И однажды кто-то сядет на первый ряд и будет сидеть там вечно». Опустив взгляд на самые ближние кресла, я увидела лишь одного старенького мужчину в очках, который на протяжении всей презентации что-то записывал в свой блокнот. Это меня обнадежило. «Все же это нормально, что твои идеи нравятся далеко не всем. Кому-то будут по душе одни лишь пустые разговоры. А кто-то и вовсе не захочет слушать», — рассуждала я.

Проведя приятный вечер в компании, где все признали меня как талантливого ученого, я легкой походкой возвратился домой. Мы с женой еще целый вечер обсуждали презентацию моего устройства, не в силах справиться с волнением по поводу нашего будущего. Она уснула ближе к полуночи, а на меня все никак не хотел нападать сон. Пройдя по нашей кухне, которую можно было обойти всего за несколько шагов, я представлял, какая жизнь нас ждет теперь. У нас не так уж и много вещей, чтобы жить в большом коттедже, но власти продолжают настаивать на переезде. Ведь дом построили специально для нас в качестве благодарности. Я остановился около чемодана с вещами, ненадолго прервав свои рассуждения. Нужно было честно взглянуть правде в глаза: мысли о том, что и в какую коробку положить, в какой пакет упаковать, были лишь отвлечением от обстоятельств. По-настоящему меня беспокоило вовсе не это, а реакция мирового сообщества на мое выступление. Выбранный курс будет определять все то, что произойдет на планете в течение весьма продолжительного срока. Это как минимум несколько лет, если устройство будет работать как надо. Надеюсь, мое искреннее желание помочь не станет поводом для серьезных разногласий. Или даже войны... Нет, это уж точно было бы ужасно.

Я проснулась в постели и почему-то сразу же почувствовала внутреннее опустошение. «Наверное, он ушел на встречу еще несколько часов назад», — подумала я, увидев остывший завтрак на подносе рядом с кроватью. Я потянулась к прикроватной тумбочке. Посмотрев на часы, я поняла, что можно еще немного поваляться в постели, до работы оставалось еще полтора часа. Начиная свою повседневную рутину, я со вздохом пробормотала: «Ну что ж, и снова в бой».

«Извините, но дело в том, что мое устройство работает не так. Оно позволяет выбрать всего одну главенствующую стихию. И та должна преобразовываться еще целый год», — сказал я с дрожью в голосе. Разговаривая с этими людьми, нужно быть в разы осторожнее, чем обычно. «Да, я понимаю, что это серьезная недоработка, но нужно быть реалистами — планета нуждается в реконструкции. И мы должны начать ее восстановление хотя бы постепенными шагами», — я ловил недовольные взгляды людей, находившихся в комнате, но старался не обращать на них никакого внимания. Они были одеты в роскошные смокинги и курили дорогие сигары. Мои ноги пошатывались, стрелки брюк били меня по коленкам. Переваливаясь с ноги на ногу, я чувствовал, как неуклюже скрипят мои дешевые ботинки. Я начал чувствовать, что провел уже слишком много времени на белой клетке этой игровой доски. Делая небольшие шаги, я представлял себя маленькой пешкой по сравнению с этими величественными фигурами ферзей и королей. Меня позорно загнали в угол поля. Распластавшись на мягких черно-белых креслах, они* лишь насмехались над моим предложениям на ничью. Справа от меня висела большая красная табличка «Курить нельзя». Но дым просачивался в мои легкие, заставляя меня слушать какие-то противные голоса. Мое внутреннее «я» заблудилось в тумане, уже совсем не понимая, в какую сторону нужно идти. И тем не менее, я продолжал отстаивать нас. «Поймите, все и сразу получить невозможно, иначе это может грозить непредвиденными обстоятельствами для Земли».

— Что?! Они хотят запустить все стихии одновременно? Но это же не предусмотрено машиной, последствия будут непредсказуемы! — возмущалась я, стоя за плитой и готовя макароны по-флотски на ужин. Лопатка, занявшая удобное место у меня в руках, яростно летала над сковородкой.

— У меня такой же шок, — сухо сказал я. Из меня было уже сложно вытянуть хоть какие-то эмоции. — Я ругался с этими людьми два часа подряд, и все без толку. Они шантажируют нас. Но если я приму их условия, они обещают подписать контракт. Согласно его содержанию, если что-то и пойдет не так, они возьмут всю ответственность на себя.

— Но они же устраивали всемирное голосование на прошлой неделе. Неужели нельзя было просто выбрать одну стихию — хотя бы попробовать испытать устройство? — сказала я более спокойным голосом. — Мы же все рассчитывали...

— Да они плевать на это хотели!!! — вскипел я. Разум словно больше не подчинялся мне. Я перестал контролировать все, что происходит с машиной. Все, что происходит со мной. Впервые я вскрикнул на жену, и эта мысль пронеслась у меня в голове так быстро, что я тут же прижал ее хрупкое тело к себе. Они хотели исправить планету всего за год. Эта адская пятерка буквально прижала меня к стене, не оставляя мне никакого выбора. Могущество и выгода сплотили самых богатых людей этой планеты. Они были владельцами крупных сетей, работающих по всему миру. Брент владел нефтяными компаниями, Насим — крупнейшими сельскохозяйственными угодьями, Пелагий — плотинами и водохранилищами, Оганес — компаниями электроэнергии. Но также был и тот, что казался выше других. Сидя в самом удобном кресле, худощавый человек по имени Роберт чувствовал себя хозяином всего человечества. Фастфуд — вот чем он занимался. И это приносило ему колоссальное количество денег. Больше, чем остальным. Все они хотели от меня лишь быстрой, а не качественной работы. Эти люди жаждали прибыли. Той прибыли, которую они еще никогда не видали. — Прости... Я не знаю. Не знаю, какой у всего этого будет итог.

— Тихо, успокойся, милый... — лихорадочно произносила я, не понимая, кого на самом деле успокаиваю — его или себя. И все же отчаяние внутри меня бурлило так сильно, что я не удержалась. Аккуратно, но решительно я осмелилась задать этот главный вопрос, мучивший меня все это время, летающий над моей головой, словно противная муха. — Дорогой, а ты точно уверен, что мы выживем?..

Той ночью я опять не спал. Заперся у себя в лаборатории (старом подвале, напичканном разным хламом). Я просчитывал вероятные события, которые могут произойти, запусти мы машину на полную катушку. «У меня был план... У меня же был научный план!» — прокричал я в пустоту. Вскочив из-за стола, я хотел направиться во двор подышать свежим воздухом и постараться отвлечься от того, что происходило в настоящем. Но, споткнувшись о что-то по пути, я упал на спину, зацепив руками бумаги, лежащие на столе. К моим ногам упали все мои наработки. Исследования по каждой из стихий. Все файлы были пронумерованы одним числом. На бумагах прямо в углу красивым шрифтом была проштампована цифра «5». Своим забавным видом она напоминала мне школьную оценку. Быть может, она до сих пор преследует маленького обиженного мальчика, так и не выучившего урок? Я засмеялся вслух, а потом резко замолк. Пять лет должно было хватить для того, чтобы полностью восстановить всю экосистему: огонь, воду, землю и воздух. По году на каждую из стихий и еще один год на полное восстановление. Моя машина давала возможность в срочном порядке привести человека к тому, с чего он начинал. К Земле, на которую еще не успели повлиять его губительные руки. Восстановились бы болота, воздух очистился бы от выбросов, мы предотвратили бы засуху, а земля обогатилась бы полезными веществами. Да и много чего еще... Всего через пять лет мы бы увидели новый, совершенный мир. А теперь я даже не знаю, что будет с нами завтра... На столе валялась единственная ручка, которая лежала на самом его краю. Засмотревшись на ее поблескивающий край, подсвечиваемый тусклой лампой, я уснул прямо на полу.

Я застыла на месте, будто кто-то приковал мои ноги к рыхлой земле. Это было лишь иллюзией, и я это понимала, но все же не могла пошевелиться. Напротив меня стоял огромный дом. Его черная крыша, казалось, простиралась по всему небу. И только я стояла там, где клочок облаков еще мог укрывать мои светлые волосы. Мне казалось, что дом смотрит на меня. Его ставни были открыты, а из окон струился оранжево-красный свет. Рама вдруг начала изгибаться в овальную форму, глаза продолжали зыркать на меня ядовитым взглядом. Внутри них будто разгоралось пламя, и на секунду мне показалось, что искры могут долететь до моего тела. Испугавшись, я отстранилась и сделала шаг назад. Не в состоянии отвести взгляда от дома, я замечала все больше деталей, которые мне совсем не нравились. Лестница у порога, казалось, складывается в большие деревянные губы. Постепенно они начали принимать форму улыбки. Земля затряслась так, что я согнула ноги. Дом стал медленно проваливаться под землю, и мне вдруг померещилось, что сухой рот что-то промямлил. Этот звук заполнял все пространство и в какой-то момент начал просачиваться в меня саму. Я чувствовала, будто неприятная слизь проникает в мое тело, она сдавливает меня, заставляя задержать дыхание как можно дольше. Задыхаясь, я вскочила с кровати. Старый детский кошмар вернулся ко мне всего несколько месяцев назад, не давая мне нормально спать. Я бы и не вспоминала это событие, если бы оно вот так просто в один день не всплыло у меня в памяти. Когда-то давно мой единственный и самый лучший друг детства умер в пылающем огне. Все члены семьи успели выбежать, а вот кошка застряла где-то внутри и задохнулась от дыма. Я стояла прямо напротив горящего дома, крича ее имя, но она так и не вышла из-за угла. С тех самых пор я боюсь даже вида огня. Конечно, мужу пришлось немало заморочиться, чтобы заменить в доме газовую плиту на электрическую... И тут я вдруг поняла, что проснулась именно от крика, доносящегося из подвала. Мое сердце стучало так сильно, что я была просто не в силах успокоиться. Но я заставила себя сесть обратно на матрас. Я понимала, что сейчас лучше оставить мужа в одиночестве. Не стоит донимать его лишними вопросами — ему и так сейчас безумно тяжело. Несмотря на это, я твердо решила верить в него. Чего бы мне это ни стоило. Как бы это для нас ни обернулось. Конечно, из-за его творения может произойти настоящая катастрофа, этого нельзя было не учитывать. Но он ведь совсем не виноват в том, что хотят сделать другие. Чтобы ни случилось, я все равно буду стоять на его стороне.

— Дорогая, срочно спустись в гостиную! — крикнул я, еле стоя на ногах. Проснувшись, я все-таки поднялся на первый этаж в надежде, что воздух исцелит мою головную боль.

— Что случилось? — испугавшись, что что-то случилось, я побежала вниз по извилистой лестнице. Не успев убрать одеяло с плеч, я была вынуждена часто поправлять его, придерживая край руками.

— Они запустили ее...

Я было хотела подойти поближе и разглядеть происходящее. Но муж, создавая барьер, преградил путь своей рукой. Стоя ко мне спиной, он пристально смотрел в окно, будто боясь посмотреть мне в глаза.

Я подошел к стеклу, глядя на разрушающееся небо. Оно приняло какой-то непонятный, багрово-черный оттенок и разделилось на четыре огромные части, будто чья-то большая рука разрезала его ножом. Я не хотел, чтобы жена пострадала от моих собственных рук, но один я справиться точно не смогу. Эта мысль буравила меня изнутри, заставляя чувствовать себя противно и беспомощно.

«Нам срочно нужно что-то предпринять», — с ужасом произнесла я и уловила чуть заметный короткий кивок мужа. Я вдруг почувствовала, что прячусь за ним, как за стеной, от всего мира. Но как ни странно, весь мир оказался собран в нем самом. Цвет ствола сосны, чинно стоявшей в нашем дворе, — это цвет его глаз. Звук бьющегося стекла, которое потрескалось под нажимом кулака, — это звук его отчаяния. Запах свежескошенной травы на летнем поле — это запах его настроения по утрам. Тогда, когда все это еще не обратилось кошмаром. Меня беспокоит даже один вид этой новой реальности. Раньше каждые выходные я любила отдыхать на нашем заднем дворе. Устраивая пикники, я зарывала ноги в мягкую траву, любуясь восхитительными картинами, выложенными из облаков. Но со временем это летящее чувство вдохновения собственной жизнью менялось во мне, оставляя место чему-то тяжелому. Глядя на мужа, я представляю, как плаваю в зеркальных водах. И тут же захлебываюсь. Я выхожу на сушу, но хочу снова плыть туда, вдаль, полностью понимая опасность последствий. Это меня пугает.

Куски разбитого мира оказались прямо у меня в руках. Вина висела у меня на шее, будто ожерелье. Вот только оно меня вовсе не украшало. Оно стало для меня ошейником, вечным напоминанием моей никчемности. И с чего я только взял, что смогу в одиночку исправить все ошибки человечества? Я их только приумножил и причем в таких огромных масштабах, каких еще никто и никогда не видел. Планета словно получила свое отражение на небе. Вот только это громадное зеркало поползло трещинами в результате моего эксперимента. Четыре шара смотрели прямо на меня сверху вниз. Зеленый, красный, голубой, серый*. Я внезапно подумал, что время, должно быть, течет там совсем по-другому, возможно, быстрее. Иначе не было бы такого едкого цвета. Казалось, они были готовы вытащить мою душу. Я был у них во власти.

— О чем задумался? — встревоженно спросила я. — Все будет хорошо, еще немного, и мы на месте. — В этот момент с ним было бесполезно разговаривать, и я это прекрасно понимала.

— Ни о чем, — сказал я, изо всех сил натягивая улыбку и не подавая вида. — Пойдем быстрее.

Мы осторожно передвигались по городу вот уже несколько часов. На автомобиле было бы намного быстрее, но движение перекрыли. И метро не работает. Среди стольких людей идти было не так уж и просто. Захватив с собой из дома по паре темных очков и кофт с капюшоном, я надеялась, что мой муж просто затеряется в уличной толпе. Но, конечно же, понимание того, что его лицо много дней показывали по телевидению, а фотографию печатали в газетах (вырезку с этой статьей я повесила над его рабочим столом, закрепив булавкой), не успокаивало меня, а лишь заставляло сходить с ума. Защищая его от подозрительных взглядов прохожих, я старалась следить за тем, чтобы спасительный кусок одежды не спадал с его лица.

Они украли ее у меня! Машина предназначалась для человечества, а не для них пятерых. Они не могут решать все за всех! Наверное, биологически эти эгоисты тоже были людьми, но в остальном я, честно говоря, сомневаюсь. Я сам виноват, сам во всем виноват! Нужно было доработать изобретение. Я ведь знал, что что-то может пойти не так. Это было так предсказуемо... Желание совета привести планету в порядок, устроить их порядок! То есть в максимально сжатые сроки исправить собственные ошибки и выглядеть при этом спасителями. Какой же я глупец!

Я не знала, что и думать, не могла понять, о чем заговорить и нужно ли это ему было вообще. Перешагивая через трещины и мерзкую слизь, я понимала, что что-то не так. Планета медленно превращалась во что-то непонятное без цвета и запаха. На небе сияли четыре разноцветных шара. Четыре планеты, четыре стихии... Неужели машина смогла повлиять на разлом Солнечной системы?

— Ты тоже об этом думаешь, да? — заметив, как долго она смотрела наверх, я не смог удержаться от этого вопроса.

— Четыре копии Земли...

— И на каждой реализуется своя стихия.

— Они должны были быть точными копиями нашей. Но этот странный цвет... Почему?

— Боюсь... — я не хочу ее пугать, ни в коем случае не хочу ее пугать. Как ей сказать об этом помягче? — Устройство под давлением высокой нагрузки перевернуло процесс, — твердо произнес я.

— Но это значит, что...

— Что на каждой из них запустилось самоуничтожение.


__________

*Часть мироздания - планета Земля.
*Шишки - влиятельные люди.
*Они - влиятельные люди.
*Серый - цвета каждой из стихий.




Вода

Я задыхалась, но продолжала плыть все дальше и дальше по бескрайней воде в надежде найти хоть какое-то спасение. Мои мышцы постепенно становились все слабее. Я уже не помнила, сколько часов плыву и откуда, но точно знала, что если не найду сушу, то скорее всего утону.

Мое тело медленно опускалось вниз. Туда, куда я боялась посмотреть все это время, в черную, пугающую бездну. Она будто злорадствовала, смотря на меня снизу, и уже мысленно готовила свой ненасытный желудок к вкусному обеду. Интересно, скольких она сожрала?

Каждый сантиметр моего тела колола мучительно холодная жидкость, заставляя меня открывать рот все шире и захлебываться в собственной безысходности. Собрав последние силы для того, чтобы вынырнуть, я ловила на себе каждое до жути тянущееся мгновение. Свет, пронизывающий воду, казался таким теплым, что хотелось, остановившись, пропустить его через себя и наполниться приятным спокойствием. Нет. Двигая руками, я заставила себя вспомнить что-то, что могло бы придать мне хоть немного сил. Я не утону. Я не останусь здесь одна.

Рывок. В голове всплыл лишь скучный отрывок, по-видимому, одного из самых обычных дней из моей жизни. Я сижу за столом, старательно записывая что-то в ежедневник. Рывок. Передо мной висит светящийся экран с несколькими абзацами текста и картинкой. Какой-то человек идет мимо, проговаривая: «И помните — организм человека более чем на семьдесят процентов состоит из воды. Это значит, что...» Рывок. Что это могло значить?! Фраза плавала где-то сверху моего мыслительного потока, плавно перетекая в протест. Ну раз я действительно из этой воды, так почему же мне суждено умереть при таких обстоятельствах? Такая глупая смерть уж точно не входила в мои планы. Наконец, вдохнув порцию спасительного воздуха, я огляделась по сторонам. К счастью, мне оставалось совсем немного, всего десяток метров до небольшого зеленого островка с высокими деревьями, которые, казалось, возвышались до самих небес. Нужно было сделать лишь последний рывок.

Я и не заметила, как быстро подо мной исчезла огромная толща воды, тянувшая меня всеми силами вниз. Почувствовав кончиками пальцев дно, я заставила себя сделать несколько быстрых движений вперед. Как же приятно было ощущать под собой ровную устойчивую поверхность.

Мои ноги начали заплетаться то ли от отрезвляющей радости, то ли от истощенности моего организма. Со стороны, наверное, казалось, будто умирающую русалку, обвитую водорослями, только что выбросило на берег. Мое тело было бледным, губы синими, а душа, наверное, стала прозрачнее самой воды. Я буквально физически ощущала, как каждый вдох наполнял меня удовлетворением и тихим спокойствием.

Долго лежать на холодном песке было нельзя, хотя его температура и казалась мне блаженством после этого ледяного кошмара* Заставляя себя приподняться, я собралась с силами и потянула свое тело туда, где было не так мокро и зябко. Немного отдохнув, я начала мысленно блуждать по переулкам своего разума. Поворачивая за самые темные углы этого лабиринта и заходя в его самые страшные переулки, я надеялась найти хотя бы каплю оставшегося рассудка. Помогая мне сосредоточиться, он подсказал вполне здравую мысль. Я вдруг поняла, что ночевать прямо на берегу не самая лучшая идея. В конце концов, возможно, температура ночью понизится. Я сжала майку, прилипшую к груди, и с нее тут же побежали маленькие струйки. Мне срочно необходимо найти теплый ночлег. Нельзя вот так бездумно оставаться лежать здесь, иначе я просто умру от холода. Тяжелыми движениями я поднялась с песка. Он сыпался с меня неприятным щекочущим градом. На секунду я даже подумала: «Должно быть, я похожа на ту мумию из фильма*. Тихими шагами она выходила из своей гробницы, желая лишь одного — проклясть самую первую душу, которая встретится ей на пути». Смогу ли я хоть кого-то напугать? В таком состоянии это навряд ли. Хотя судя по внешнему виду, многие определили бы меня как полуживой труп.

Направляясь прямиком к густому лесу, я внимательно его осмотрела. Обрушив все мои надежды, на первый взгляд он показался мне не особо дружелюбным. Темные коряги растягивались во все стороны, словно это были спины противных стариков, а листья извивались самыми неприродными формами, угрожая захватить меня в свои неприятные жилистые руки. Но деваться было некуда — со всех сторон меня окружали наступающие волны. И почему-то казалось, что с каждым мигом они становилось все выше и все сильнее.

Пройдя заросли кустарников, я побрела ближе к самой чаще в надежде на то, что мне никогда больше не предстоит захлебнуться кристальной бездной, оставшейся позади. Спрятавшись от солнца под изумрудными ветвями толстого дуба, я услышала какие-то незнакомые мужские голоса. И с каждым мигом они все приближались. Непроизвольно спрятавшись за ствол, я была вынуждена подслушать их разговор.

— Ты слышал, что одна из стран, где уровень моря ниже суши, устраивает спасательную операцию? Говорят, скоро корабли будут уже везде, — откусив яблоко, мужчина самодовольно принялся его жевать.

— Ох, да брось, Колдер. Все это туфта. Старейшина ведь говорил, что нас просто хотят выжить с собственной территории. Правительственный заговор! — обрубил второй.

— Ты и вправду в это веришь? Как вообще по-твоему глобальное потепление и таяние всех ледников может быть чьим-то заговором? У них же в руках нет пульта от природы!

— С нынешними технологиями... все возможно.

— Да какие тут технологии? Только подумай, это ведь произошло из-за повышения температуры воздуха. А теперь вспомни, сколько тонн выбросов с заводов и производств с легкостью могло бы на это повлиять!

— Ну не знаю... — колеблясь, ответил твердый голос. Минуту пораздумав, он все-таки решил перевести разговор в другое русло. — Ладно, хватит болтать. Лучше давай сосредоточимся на охоте, а то в поселении нас ждут уже несколько часов.

Потухая, голоса начали неторопливо удаляться. Выглянув из-за дерева, я на всякий случай убедилась в том, что мужчины ушли уже достаточно далеко, и наконец позволила себе опуститься на землю. Почему-то новость о том, что поблизости живут люди, меня не обнадеживала. Они были охотниками. У них есть оружие и свой вождь, которому, кажется, не нравилось посягательство на его территорию. Кто знает, может быть, он с легкостью может приказать остальным убить чужака, думая, что я какой-нибудь... Скажем, государственный шпион? Из моего рта вырвался сдавленный смешок. Он стал все более отчетливым и громким, пока наконец не превратился в истерический визг. Я резко закрыла рот рукой и еще раз обернулась, придавливая кору пальцами рук. Никто меня не услышал. И никто не обернулся на звук. Прекрасно. Но все же я понимала, что паника все равно не собирается меня покидать. В голову пришла мысль о моем обреченном положении. С одной стороны — вода, возможен даже потоп, как я поняла из речи этих мужчин. С другой стороны — угрожающее поселение, способное причинить вред. Мне определенно нужно сию же секунду искать убежище. Я решила не уходить слишком далеко, опасаясь того, что могу наткнуться на диких лесных животных. К тому же...

Я немного задумалась, плавно уходя в глубины своего разума. Грамотно выстроенная мысль не сразу сформировалась в моей голове. «Раз уж охотники забрели сюда, значит их дом находится достаточно далеко. Настолько далеко, чтобы они меня в случае чего не заметили», — подумала я.

В полусне я шла по бесконечным лесным поворотам и вдруг... «Ну все, это конец. Я пропала!» — мысль будто заставила сердце и все остальные внутренности упасть прямо ко мне в пятки. Увидев небольшой домик на дереве, я поначалу очень испугалась и даже приготовилась бежать прочь настолько далеко, насколько смогу. Но вскоре из-за выброса адреналина мое сознание проснулось и дало мне понять, что это место заброшено. Небольшое сооружение чудом держалось на дереве: сено немного свалилось с крыши, деревяшки потускнели от дождей и покрылись мхом, да и в целом домик выглядел немного покосившимся на правый бок. Впервые за день я смогла выдохнуть с облегчением: «Неужели мне даже есть где переночевать?» Эта мысль была последней, которую я помню. Дальше были лишь монотонные, уже не осознанные действия, которые заставили меня подняться по веткам дерева, забраться в новый дом и просто лечь...

На следующий день я проснулась под тусклыми лучами света, режущими глаза сквозь веки. Распахнув их, я сразу поняла, где нахожусь, и даже обрадовалась — здесь было невероятно уютно, хотя и выглядело все немного разрушено. По бокам на стенах висело несколько полочек, на которых блестели майские жуки, а на полу лежал старый обшарпанный плед. «Как же мне все-таки повезло, что я нашла это место! — радостно подумала я. — Вот только... — привстав, я задумалась. — Вот только надо бы раздобыть еды». В тот же момент мой живот предательски заурчал.

Уже через несколько часов я сидела на теплом одеяле около домика на дереве. Передо мной на костре жарилась птица. Я жадно поедала ягоды, кустик с которыми нашла неподалеку.

Потихоньку приходя в себя, я начала анализировать прошедший день. В уме всплыл разговор тех мужчин. Глобальное потепление, таяние ледников. Теперь понятно, почему я оказалась в воде, вот только как я туда попала...

Внезапно мои рассуждения прервались странным шуршанием. Какая-то фигура появилась неподалеку от соседнего дерева. Листья зашелестели, а трава была приведена в движение, как будто кто-то по ней пробежал. Я встала, крепко ухватившись за самодельный лук, в пригодности которого у меня не осталось сомнений, и мой сытый завтрак служил хорошим тому подтверждением.

Уже было растянув тетиву, я приготовилась и... Небольшое животное выбежало мне навстречу и смотрело на жареное мясо, принюхиваясь. Собака дрожала, а по ее мокрой шерсти стекала вода, маленькими каплями опускаясь на траву. Она недоуменно смотрела на меня, словно не понимая, куда ей направляться дальше. Добрые глаза сосредоточенно глядели на меня, будто с осторожностью спрашивая, тот ли я особенный человек, который должен появиться в жизни каждого животного*. Та ли я родственная душа, что придет ему на помощь.

Конечно же, я приютила собаку. Разделив с ней еду, я укрыла ее озябшее тело одеялом, и серо-белая мордочка теперь демонстрировала мне свой довольный высунутый из пасти язык. Смотря на костер, я прижала животное к себе и тихо сказала:

— Ты потерялся так же, как и я? Похоже, мы оба хоть и смогли выбраться из воды, но все же никак не найдем себе приюта... Хотя нет, с тобой все намного проще. — Я улыбнулась, глядя на спящего пса, и порадовалась, что в мире есть хоть кто-то такой же одинокий, как и я сама.

Вода. Она была повсюду, она заполнила все пространство. Мне представлялось, что я снова захлебываюсь, пытаясь выбраться на сушу, но ничего не выходит. На горизонте я замечаю большой корабль и быстро гребу руками, пытаясь добраться до него. Плыву сквозь темную воду, плыву, стараясь отделить ее последние противные капли подальше от себя, плыву, не оглядываясь.

«Лодка!» — вскрикнула я, проснувшись. Тем временем пес, испугавшись резкого движения, недовольно посмотрел на меня сонным взглядом. «Я придумала, как нам выбраться отсюда, будь спокоен», — уверенно пояснила я, и он, словно поняв смысл моих слов, отвернул голову в сторону.

«Нужно найти спасательный корабль. Нам необходимо попасть на большой материк, иначе надвигающееся наводнение нас не пощадит», — быстро пронеслось у меня в голове. Опершись на ствол, я незамедлительно начала прикидывать, что нужно для сооружения хотя бы небольшого плота, напоминающего лодку. И вот день за днем мы трудились не покладая рук. Общими стараниями у нас начало получаться. Раджа вместе со всей своей бескорыстной животной отдачей помогал мне во всем: приносил ветки, находил старые веревки, брошенные людьми на охоте, охранял мое дерево, ночуя у его корней. Я же каждую ночь не могла выкинуть из своей головы одну простую мысль: «Как такое маленькое тело, как мое, может состоять из тех же частиц воды, что и все прекрасные творения этого мира? Например, из тех же, что летают в воздухе около Лувра? Неужели каждая часть моего тела действительно состоит из той же воды, что течет в самом длинном водопаде этой планеты? Как я, со всей своей недостаточной необразованностью, смею состоять из тех же молекул, что и вода, которую пьют, например, преподаватели Оксфордского университета?» Подолгу я представляла себя цветком, который, как мне казалось, имел большее право на жизнь в этом мире, чем я. Прекрасные бутоны всех видов и цветов утонут под всеобъемлющей толщей, но их корни останутся и затем, непременно, снова потянутся ввысь. Рыбы уплывут вдаль, в те стороны света, куда им всегда хотелось. Птицы улетят так далеко, как они никогда еще не летали. А человек? Человек что? Обманет кого-то в надежде спастись? Украдет у кого-то последний шанс, лишь бы сохранить собственную шкуру? Задушит собственную мать, успокаивая себя тем, что сможет получить ее место на спасательном корабле? Но почему именно для человечества приготовлен такой исход? Эти люди, якобы мыслящие и понимающие все на свете. Что они сделают в самый тяжелый момент их жизни? Потеряют человечность, как и остальные. И лишь немногие останутся живыми изнутри. Но кто сказал, что они смогут остаться живыми снаружи?

Проснувшись, я устремила свой взгляд на пылинки, летающие в воздухе. Они подсвечивались лучами солнца и были похожи на тысячи маленьких жучков. Я бы тоже хотела быть пылью. Чтобы стать подобием чего-то живого. Но сегодня у меня уже не было поводов для печали. Мы с Раджой наконец-то сделали то, к чему так долго стремились. Настал тот день, когда мы собирались спускаться на воду.

Пробравшись на пляж к нашей замаскированной листьями лодке, я начала тщательно осматривать ее и проверять, все ли у нас готово. Вода значительно прибыла, метров на пять с того времени, как я здесь оказалась. Это приводило меня в ужас все больше.

Продолжая готовиться к отплытию, я немного отодвинула листья и сучья, прячущие лодку, и сунула в нее сверток с запасом продуктов. Раджа тут же принялся обнюхивать его.

«Нет-нет, фу, не сейчас», — собака грустно посмотрела на меня, затем резко подняла уши, как будто что-то услышав. Она вдруг встала в скованную выжидательную позу. «Что случилось?» — взволнованно спросила я, но тут же услышала знакомые мужские голоса, доносящиеся издали. Быстро спрятавшись за лодкой, я взяла с собой Раджу. Оставалось только надеяться, что он не будет лаять. Я напряженно выжидала. Один мужчина сильно закашлял.

— Проклятая болезнь! — задыхаясь, говорил он. — Наш врач еще не изобрел лекарство?

— Вряд ли... — тихо и сдавленно сказал себе под нос другой. — Насколько я знаю, нет, — громче произнес он. — Но ты не переживай, мы справимся с этой ледяной болезнью. Обязательно.

— Очень надеюсь. А то почти все поселение уже слегло. Так за мать переживаю...

Дождавшись, пока они уйдут, я крепко обняла своего единственного друга:

— Хороший мальчик, молодец, что нас не выдал. А теперь возьми себя в лапы, — улыбнулась я. — Нам предстоит еще многое преодолеть.

Оглянувшись по сторонам, я убедилась в том, что мужчины ушли. «Болезнь, пришедшая из льдов? — спросила я про себя. — Не думаю, что на нас она подействует. Если бы и заразились, то еще много дней назад, когда переплывали океан». Посмотрев на существо, жизнь которого зависела только от меня самой, я незамедлительно принялась очищать лодку от листьев. Одно я понимала точно: перетащить ее до воды будет не самой легкой миссией в моей жизни. Надрываясь, я двигала ее по мокрому песку. Почти уже падая от перенапряжения, я переводила дыхание, но не сдавалась. Наконец мои стопы коснулись воды, неприятное чувство дежавю заставило меня остановиться на месте. Я смотрела на волны то ли с восторгом, будто вижу ключ к спасению, то ли с тоской, словно запечатлевая то единственное, что предстоит увидеть перед смертью. Раджа терся у моих ног и лаял куда-то в сторону.

— Вы кто? А ну не смейте этого делать! — донесся до меня грубый голос. Быстро, даже не оглядываясь, я потащила лодку глубже в океан.

— Раджа, давай! — крикнула я. Собака тут же прыгнула внутрь и принялась отряхиваться от холодной воды. Еле сдвинув лодку с мели, я забралась в нее и тут же взяла весло.

«Ты что, не понимаешь, Колдер, и вправду не понимаешь?! Да она разузнала информацию о нашем поселении и теперь возвращается к НИМ!!!» — его бас безнадежно хрипел уже далеко за моей спиной.

Но было уже поздно. Волна со всплеском подхватила нас, и мы устремились далеко, прямо по лазурному желудку нашей Земли.

__________

*Ледяной кошмар - холодная вода.
*Фильм «Мумия» 1999 года.
* Особенный человек в жизни каждого животного - не просто хозяин, а хороший и преданный друг.



Земля

Заблудившись в бесконечно петляющих дорогах, я остановился около пыльного знака в беспамятстве и смятении. Развилка тянулась в две противоположные стороны. Я стоял прямо посередине громадной буквы «Т». Представляя ее в голове, я почувствовал себя ее открывателем. Ну кто же еще, кроме изможденного бедолаги, сможет так глубоко проникнуться философией ее изображения? Казалось, эта буква стала слишком прозрачной метафорой к моему нынешнему жизненному положению. Под моими ногами было всего три пути, и один из них я уже прошел. Так странно. Я почувствовал, что прожил уже слишком много времени на этой Земле. С каждым годом не истоптанных мною дорог становится все меньше и меньше. Что я буду делать, когда они просто закончатся? Когда некуда уже будет идти?
На самом деле я точно знал, что ничего нового не открыл. Посмотрев на птицу, летящую где-то в вышине тусклого неба, я подумал: «Вот ведь эдакая штука. И это тоже не мое открытие, хотя вижу я это создание в первый раз».
Опустив глаза, я неохотно направил взгляд на указатель. Стерев рукой пыль со старой дощечки, я увидел единственную сохранившуюся запись под стрелочкой справа: «Гаиания, осталось меньше 3 км». «И куда дальше?» — всплыл очевидный вопрос. Положившись на удачу, я поспешил туда, где следующая часть продолжительного путешествия хотя бы имела свое название. А иначе зачем вообще нужно куда-то идти? Мне уже начало казаться, что этот путь будет бесконечным, ведь даже ноги уже давным-давно не слушались своего хозяина.

Вскоре я действительно добрался до небольшой деревушки, которая располагалась на склоне серого холма. Осторожно, но уверенно я спросил у какого-то мальчика, где можно найти здесь главного, и побрел туда, куда он мне указал. Маленький мужичок с необычной внешностью недоверчиво посмотрел на меня, создавая еще больше хмурых складок на своем высоком лбу (хотя кожа его и без этого была бугристо-старой).

Я промямлил, что совершенно не помню, откуда пришел и сколько уже блуждаю. Было глупо надеяться, что именно такого рассказа от меня ждали, но он, по крайней мере, не являлся ложью. Выслушав мой туманный ответ, старейшина все же позволил мне остаться на ночь.

Я и вправду, наверное, выглядел настолько ужасно, что даже незнакомцы, бросив на меня первый взгляд, понимали, что со мной не получится интересного разговора. По крайней мере до тех пор, пока меня как следует не покормят и не дадут выспаться. Но все жители почему-то отчаянно жаждали диалога со мной. Им было интересно прикоснуться к неизведанному. Им хотелось хотя бы мысленно побывать там, где им никогда не доведется быть, и превратиться в того, кем им никогда не удастся стать. Все это было для них в диковинку*.

Одна из женщин по просьбе старейшины позволила мне переночевать на небольшой горке сена рядом с ее домом. И после ужина я благополучно улегся на улице. Звезды сегодня были необычайно красивые и яркие. Засыпая, я думал о том, что завтра я обязательно найду большую длинную палку и следующей же ночью посшибаю этих прекрасных небесных светлячков. Мне уже начало казаться, что я ловлю их прямо в свои руки. Раз. Два. Три. И вот еще один, и еще. Вдруг мне стало холодно, а тело покрылось чем-то мокрым. Я поморщился и открыл глаза. На моих руках были лишь влажные капли. Начался дождь.

Женщина снисходительно позвала меня спрятаться под крышей своего дома, и я, разумеется, не стал сопротивляться. Вот только все еще был слишком слаб: моя голова была словно набита ватой, а мышцы гудели. Усевшись на сухую землю у порога, я скрестил ноги. Вдыхая свежий воздух, я старался дать кислороду волю над всем моим существом, чтобы он расползся по самым отдаленным уголкам моего тела, вплоть до кончиков пальцев и ушей. Подняв голову, я снова начал долго вглядываться в далекое небо. «Как же это удивительно, — рассуждал я. — Там, где еще вчера ночью летали маленькие шары из мерцающего света, теперь пустота».

Ливень продолжался несколько часов, не сбавляя своего напора. Укутав своих детей одеялом, женщина предложила мне войти внутрь дома, где было значительно теплее, чем снаружи. Но я отказался. Немного помедлив, она махнула на меня рукой и что-то быстро фыркнула себе под нос. Думаю, это значило что-то в духе: «Этих странных чужеземцев не понять никому и никогда».

Поймав в руку маленькую каплю дождя, я постарался посмотреть сквозь нее, но как только мне показалось, что я увидел внутри отражение чего-то необыкновенного, послышался крик из другой части деревни. Даже не задумываясь о последствиях, я выбежал из-под крыши прямо под ледяные порывы. Предвкушая неприятное ощущение влаги на своем теле, я почему-то ощутил лишь внутреннее спокойствие и отрезвление разума. Стихия словно потушила мои разгоряченные мысли, и я вдруг почувствовал себя... дома.

Но повернув голову туда, откуда доносились крики, я медленно начал осознавать, что происходит нечто... Люди бежали прямо по направлению ко мне от какого-то огромного речного потока. Но это была не просто вышедшая из берегов река, в ней было что-то еще. Много частей чего-то разноцветного, скомканного, неприятного, не природного. Даже не разглядев толком, что же это было такое, я быстро обернулся назад и крикнул в дом: «Бегите отсюда! В сторону!» И указал им направление, куда поток не мог бы добраться по склону холма.

Сам я побежал прямо к разрушительным последствиям ливня. Кто-то звал на помощь, и я не мог оставить их, даже если они были мне совершенно чужими людьми.

Почти все жители, которых я вчера видел, оказались в плену этой странной реки. Аккуратно подойдя к старому дереву, которое висело на краю между бушующим потоком и землей, я уперся в него и стал вглядываться в мутную воду. Корни будто сходили с ума от этой безудержной силы, но я надеялся, что они все же выдержат меня.

Увидев неподалеку знакомого маленького мужичка*, я постарался напрячь свое зрение еще сильнее. Он стоял по плечи в воде, прикладывая немало усилий, для того чтобы продвинуться в сторону берега. Но издалека прямо на него надвигалась большая смертоносная коряга. Я машинально сломал одну из крупных веток и ринулся в его сторону. Осторожно преодолевая все препятствия на своем пути, я успешно добрался до старейшины. Ухватившись за дерево, он быстро выбрался из потока и лег на землю, тяжело дыша. Весь в грязи и в каких-то непонятных ошметках, он гордо поднял голову и строго произнес: «Нельзя медлить ни секунды. Где-то там моя жена и дети».

Фраза эта явно была адресована мне. Думаю, старейшина ни на секунду больше не сомневался в моей готовности помочь после происшедшего с ним. Его доверие ко мне было лучшей наградой за спасение.
Вместе мы пошли вдоль реки, стараясь находиться на безопасном расстоянии от нее. Мы вглядывались в темные сгустки потока в надежде спасти хоть кого-нибудь, кто смог выжить. Оглянувшись, я, кажется, понял, что произошло на самом деле. Мне бросился в глаза разрушенный холм, который был стержнем всей деревни. Он выпустил из себя что-то, чего теперь уже нельзя было никак исправить и спрятать. Это была громадная куча мусора. Должно быть, сильный ливень разрушил земную породу, внутри которой таился этот убийца.
Снося дома, поток* прибирал к своим рукам десятки людей. Не знаю, скольких нам удалось спасти, но в какой-то момент я увидел на лице у старейшины безмолвное отчаяние и ужас.
«Туктабика!» — закричал он. Я посмотрел в сторону и увидел женщину, выброшенную на землю рекой. По-видимому, это была его жена. Старейшина быстро побежал к ней, а я тяжелыми шагами направился вслед за ним, не понимая, стоит ли его останавливать или нет. Не знаю, что было бы лучше — быть рядом с любимым человеком, пока тот проживает последние минуты своей жизни, или никогда не позволить себе на это смотреть. Каково это — пропустить смерть через себя? А каково чувствовать чужую?Большой осколок прочного кристально прозрачного пластика застрял прямо у нее в сердце, прорезав тело насквозь. На миг я увидел в нем свое отражение, будто в зеркале, и тут же ужаснулся, неосознанно отпрыгнув в сторону. Конечно же, жена старейшины уже давно не дышала. Туктабика была мертва. Сжимая в руках старые голубые бусы, она лежала с закрытыми глазами прямо на сырой земле. Стоя над изнывающим мужчиной, я старался внушить себе, что эта женщина всего лишь спит. Но ночь еще не настала, а спящих вокруг было слишком уж много в округе. Кто-то был задушен полиэтиленовым пакетом, кто-то так же, как и жена старика, был проткнут насквозь в самых различных местах, а кто-то просто был сильно ранен и изнывал, крича о помощи.
«Пожалуйста, пожалуйста, помоги нам... — выл удрученный старейшина. — Позови кого-нибудь из соседней деревни, там живут наши друзья». Глаза его были пустыми и не выражали ничего, ни единой эмоции, на которую способен человек. Он просто остолбенел, спрятал себя внутри маленькой коробки, которую, наверное, уже успела унести река. Он посмотрел прямо на меня и молча указал на восток.

Я тут же бегом ринулся с места. Не знаю, откуда у меня вообще были силы и почему дождливая, пробирающая мерзлота не сковывала мои движения. Но я бежал. Бежал так, как никогда в жизни. Грязь скапливалась на пальцах ног, заставляя меня неуклюже замедлять движения своего тела. Легкие начали отказывать, я задыхался и чувствовал, будто мою душу выворачивают наизнанку. В глазах лишь плавали неприятные картинки. Земля. Трупы с синими губами. И пустота. Бесконечная пустота в глазах старого мужчины.

На горизонте появился одинокий пустой холм, еще не тронутый стихией. Быть может, забравшись наверх, я пойму, куда мне направляться дальше? Скатываясь с него вниз, как маленький ребенок с горки, я все равно продолжал карабкаться. И вот наконец я наверху.

То, что я увидел, потрясло меня до глубины души. Там, где-то далеко вдали, виднелись такие же деревни, исчезающие под потоками людского мусора. Каждый холм, как и тот, что я видел недавно, словно выплюнул все то, что было кем-то эгоистично спрятано внутри.

Осталось ли хоть одно место, где земная кора еще чистая, настоящая? Неужели у всех городов, сел и деревень этой планеты есть один общий грязный секрет? Неужели все люди живут на огромной замаскированной свалке из пластика и полиэтилена? Неужели нам всем суждено умереть под руинами всего того прекрасного, что человечество создавало веками? А как же старый памятник богини Деметры*, хранящийся в одном из музеев? Он тоже обречен навсегда исчезнуть под бесконечными слоями человеческих отходов? И куда же мне бежать теперь?

__________

*В диковинку - удивительно.
*Маленький мужичок - старейшина.
*Поток - сель.
*Деметра - в древнегреческой мифологии богиня плодородия, покровительница земледелия.



Огонь

Ярость ослепляла меня вот уже несколько дней подряд. Я была зла, не зная, на кого или на что. Невыносимое жгучее чувство преследовало меня, не желая упускать из виду ни малейшей части моего тела. Оно парализовало меня, не давая двигаться, не позволяя думать ни о чем, кроме пузырящейся злобы. С каждым днем до меня начало доходить очевидное, ранее непонятное мне обстоятельство: меня задевал, нет, даже не так, заставлял чувствовать себя просто ужасно тот факт, что я была одна.

Семья, живущая в соседней подземной комнате, в общем-то, не раздражала меня. Скорее наоборот, позволяла расслабиться и выйти из моего привычного состояния. Семейство было тихим. И даже слишком мирным. Мне казалось, что эти спокойные тона голосов, раздающихся в нескольких метрах от меня, разрезали мои уши тонким лезвием. Будто мне была противна даже мысль о мимолетных звуках счастья.

Так вот, когда наступало начало новой недели, мать, отец и дети собирались вечером вместе и говорили друг другу то, чего я, наверное, никогда и ни от кого не услышу. И вряд ли когда-нибудь вообще слышала... Сегодня был как раз один из таких вечеров.

— Ну вот, дорогие мои, наступает еще одна неделя. Я очень рад, что все мы живы и здоровы, — слышался приглушенный голос главы семейства. Я прижалась к стене между нами, стараясь расслышать то, что помогало мне выживать под землей все это время — теплые слова от близких, хоть и не родных мне людей.

Вскоре прозвучал хриплый женский голос:

— Я тоже рада, милый. А вы, дети? — издалека послышались тихие, но звонкие голоса и смех.

Живя с ними по соседству, я узнала, что родители разрешают своим малышам делать все, что им только заблагорассудится. Ведь каждый день может стать для всей семьи последним в их жизни. Сами же дети понимали только то, что новая неделя означает для них еще целую вечность интересных приключений и дней без запретов. Можно бегать со скоростью ракеты, прыгать на кровати и даже завтракать сладостями. Прямо-таки не жизнь, а рай для ребенка. И почему бы не порадоваться этому вслух?

«Давайте же начнем», — бодро сказал отец. Дальше было слышно лишь песню. Простую, но такую чарующе пугающую, что после нее я никогда не могла спокойно уснуть. И как под нее вообще могли успокоиться маленькие дети? Тем не менее слова уносили меня куда-то вдаль, позволяя представить свое прошлое. Насыщенная, прекрасная жизнь мелькала картинками перед моими глазами.

Еще совсем сонная, я выхожу из комнаты и бреду тихим шагом на кухню. Включив чайник, я смотрю в окно на пролетающих мимо птиц. Мысленно задаваясь вопросом о том, на какие расстояния отсюда они способны улететь, я беру стакан в руки и наливаю в него кипяток. Кто-то сзади шаркает мягкими тапочками. Я быстро нахожу заварку и пуляю ее прямо в цель. Обрадовавшись, я снова начинаю хлопотать над приготовлением чего-нибудь съедобного. Шарканье стало все ближе, и вот уже знакомые теплые руки обняли меня сзади. С улыбкой я кладу три кубика сахара в кружку. Взяв чайную ложку, я старательно размешиваю ей содержимое.

Я любила эту фантазию больше всех остальных, какие только смогла себе придумать. «Это была лишь моя выдумка, и не более того», — напоминала я себе каждый раз перед сном. Или нет? Возможно, по-настоящему люди никогда не забывают то, что было с ними когда-то.

С этими непонятными, противоположными предположениями сложно было примириться и свыкнуться. Они никак не хотели складываться пазлом в моей голове. Вдруг я сама все придумала и умудрилась поверить в собственную же ложь? Ответ на этот вопрос я искала ежедневно, если не ежесекундно. Ведь без возможности помнить прошлое настоящим было жить просто невозможно. Что же было со мной раньше на самом деле? Я не помнила. Да и смысла в пытках восстановить память уже не было. Моя жизнь осталась где-то там, за пределами солнечной катастрофы.

Солнце милое*,

Помоги же нам,

Дай же силою

Нам наполнить грудь.

Солнце милое,

Все тебе отдам.

Дай ранимому

Выжить как-нибудь.

Наутро я проснулась вовсе не от приятных светлых лучей, так полюбившихся всем людям многовековой истории, а от сумрака. Вечного и неприятного сумрака, застрявшего в каждом новом дне, словно грязь под ногтями. Все как будто перевернулось с ног на голову. И вдруг стало таким обыденным. Темнота превратилась в нормальную повседневность. День обратился в ночь. Одиночество перешло во вредную привычку. А солнце крутилось в небе губительным диском.

Мои губы горели так, будто под ними разрывались тысячи вулканов. Раздумья не давали отдохнуть мне ни на мгновение. Изо дня в день я обдумывала одно и то же. Мысли сыпались как песок. Нескончаемый песок. Он уже был везде, но никто не видел его, кроме меня. Моя голова не пускала никого в эту тюрьму песочных часов. Кроме самой себя. И правильно делала, между прочим. Зачем людям знать о моих страхах? Кажется, они скопились во мне, как в колбе, все страхи людей этой планеты.

Испуг в моих мыслях блуждал, как у себя дома, заставляя разум бояться самого себя. Я много размышляла о том, что, скорее всего, именно страх движет вселенной. Он с тобой, когда ты рождаешься, попадая в неизвестный мир. Он с тобой, когда ты видишь незнакомца, который, возможно, когда-то станет твоим лучшим другом. Он с тобой, когда ты начинаешь кого-то по-настоящему любить.

Я ненароком вспомнила семейку по соседству. Должно быть, каждый день для них — это целое испытание. Эти люди просыпаются по утрам и не знают, будет ли у них шанс провести завтрашний день так же. Будет ли вообще это «завтра»? По-моему, страх таким образом превращается в движущую силу. В наркотик. Прикоснувшись к нему, люди жаждут его все больше. Они хотят смеяться до боли в теле, плакать до потопа, жить до смерти. Но в конце наступает спокойствие. Люди продолжают метаться снова и снова, ища подвохи, но их нет, потому что покой управляет страхом, а страх покоем. Они как черное и белое, как луна и солнце, как те, кто за стеной, и я.

Мои губы были сухими, прямо как хлеб, покрывшийся плесенью, в самом углу полки. Мне совсем не хотелось подниматься с кровати. Но все же нужно было вставать, ведь люди теперь могли выходить на поверхность Земли только в то время суток, когда ее покрывает черное и беспросветное отчаяние. И это в самом прямом смысле слова. Чтобы не получить в первые же минуты солнечный удар или в крайнем случае не испепелиться, каждому приходилось надевать специально выданную защитную одежду.

На самом же деле на поверхности была не самая красивая картина. Повсюду был пепел. Его было достаточно много. Ровно столько же, сколько и мертвенно стоявших коряг, бывших растений. Я мимолетно подумала: «Надо же, словно Бог решил облегчить себе задачу и кремировать* всех разом».

Медленно двигая ногами, я в который раз уже проклинала этот неудобный термокостюм. Пытаясь вдыхать воздух, а точнее остатки кислорода, которого с каждым днем оставалось все меньше и меньше в атмосфере, я смотрела на горизонт. В той стороне несколько часов назад зашло солнце. Я вдруг представила, как было бы прекрасно наблюдать за рассветом.

Ненароком наступив на небольшую пепельную горку (вероятно, это был труп животного) и увидев, сколько таких горок еще было видно со всех сторон, куда только можно было бросить взгляд, я поняла: нам осталось совсем недолго. Жара, а вместе с ней и огонь, сжигающий все сухие останки живого на своем пути, распространяются слишком быстро. И даже сейчас, глубокой ночью, я чувствовала, будто стою на раскаленных углях. Меня пугала мысль о том, что случится с людьми, если профессор Елеазар, единственный в мире, кто смог разработать двигатель ракеты такой мощности, чтобы она преодолевала скорость света, в ближайшее время не создаст космический корабль. Вот только проблема состояла в том, что до его базы еще предстояло добраться, а путь туда был далеко не близок. Сильнее всего не повезло людям, живущим на экваторе. Им и вовсе не предоставился шанс спастись. Даже укрывшись под землей, они не смогли избежать огня. Конечно же, мне и остальным людям, живущим в этом поселении, удача улыбнулась больше. Мы хотя бы жили на одном континенте и в одной стране с этим ученым. Но все же вероятность и нашего спасения была очень невелика.

Шли дни, и я уже попросту не могла, даже не видела смысла выходить на поверхность. Часы напролет я проводила в своей земляной тюрьме, которая стала приютом для моей души и домом для моего тела. Я больше не хотела тратить ни секунды своей и так уже почти законченной жизни на то, чтобы смотреть на жгучую, горящую, мучительную солнечную смерть. Закрыв глаза, я попыталась представить что-то помимо темноты, но оказалось, что я больше не помню, как выглядит свет.

— Любимая, подойти ко мне, пожалуйста. — послышался тяжелый голос за стеной. Тихо сползая с кровати, я направилась в ту сторону, чтобы лучше слышать разговор.

— Что-то случилось?

— Только не переживай, прошу тебя. — Мое сердце застучало сильнее. Я замерла на месте.

— Да не томи же! — нетерпеливо сказала она.

— Нужно быстрее собирать вещи. Нам срочно нужно бежать, — встревоженно проговорил отдаленный голос. Я начала задыхаться.

— Куда?! — вскрикнула она. Послышалась небольшая пауза. Скорее всего, она поняла, что может напугать детей своей интонацией. Она тихо произнесла: «Объясни, что случилось?..»

— Ходят слухи, что корабль вылетает завтра. — Я как можно сильнее постаралась прижаться к стене. Были слышны только шаги, которые все приближались и приближались ко мне. Видимо, они ушли в самый дальний угол комнаты. — Я узнал от Деф, что мест там не так уж много. Нам нужно успеть к завтрашнему утру, — совсем тихо и с серьезностью в голосе проговорил отец семейства.

Я мимолетно представила эту картину: по лицу жены текут слезы, у отца сдавленная гримаса на лице, а дети, не подозревающие правды, сидят на полу и играют друг с другом в машинки.

Спустя несколько часов в городе не было ни одной живой души. Остался лишь шум ветра. Дышать стало намного проще. Вернее сказать, был один человек. Сосед, что жил с другой стороны от моей комнаты. Его я и вовсе никогда не слышала. Просто знала, что там находится милый пожилой человек. Он никогда не выходил из своей комнаты, поэтому о нем я знала лишь по сплетням других жителей. Они рассказывали, что жена старика погибла, не успев вернуться до восхода. Единственный раз, единственный и последний, когда я его слышала, произошел сегодня. «Я ничего и никогда не буду бояться», — произнес он, коротко застонав. Стул громко ударился о пол. Выстрел.

За стенкой больше никого не было, ровно так же, как и не осталось ни одной причины для того, чтобы я хотела жить. Весь наш небольшой городок двинулся к кораблю, но я знала, что у этих людей мало шансов спастись, даже если они не будут делать остановки на отдых. Солнце совсем скоро встанет и незамедлительно, безжалостно убьет по крайней мере большинство из них.

Опустившись на колени перед стеной, ведущей в комнату бывшего соседа, я погрузилась глубоко внутрь себя. Иногда прощание с человеком, действительно, происходит вовсе не со словами «прощай». Прощание может произойти беззвучно. Ты пройдешь мимо человека и по его отведенным глазам поймешь: ты ему уже не нужна. Это прощание. Ты будешь сидеть рядом со старым родственником в комнате, полной выстиранного по нескольку раз белья. Полная гробовая тишина. Это прощание. Ты увидишь лучшего друга на вокзале. С большущим чемоданом в руке. Это прощание. Хочется кричать во все стороны о помощи, но никто не слышит. Большинству людей плевать, что душа другого человека кричит, потому что они не хотят ее слышать. Не хотят или не могут. С каждым днем ты чувствуешь, как внутри тебя что-то щелкает. Ты начинаешь все больше погружаться в себя, в свои расщепляющие мысли. Этот бесконечный поток с небольшими волнами, штормами и цунами не заканчивается никогда. От себя не убежишь, как бы сильно этого ни хотелось. Виня во всем себя, ты начинаешь ненавидеть собственный круг глупых мыслей, действий и самого себя. В итоге ты становишься мазохистом. Как это исправить? Начать бороться за себя. За свои чувства. Правда, не всегда они взаимны. В том-то и фокус жизни.

Слезы стекали по щекам, а в моем сердце внезапно погасла надежда. Кто же тогда я? Мне никогда больше этого не узнать. Я не успею понять, в чем заключается смысл жизни (я стремилась к этому знанию, хоть и была уверена, что совершенно точно его не достигну). Я не успею разгадать основу зарождения Вселенной (скорее всего этого не сделали бы даже мои дети и внуки, глаза которых никогда не увидят этот свет). Я никого и никогда не полюблю... Стремительно и беспощадно моя жизнь сузилась до маленькой пылинки всего за какие-то несколько часов одиночества. Или даже месяцев, заключенных в этой катастрофе?.. Я этого не знала и даже не хотела об этом думать. Вместо этого я лежала на холодной земле, которая отрезвила мой разум, и, развернув руки к незримому небу, просто ждала своего часа. Я звала его так, как младенец кличет свою мать, как безнадежно влюбленный зовет свою вторую половину, как одинокий старик просит помощи. Все вдруг перевернулось с ног на голову. Но ты не переживай. Ты научишься ходить на руках, научишься писать с помощью пальцев ног, научишься думать тем местом, которым обычно не думают. Ты научишься. Обязательно научишься. Ты всегда думала: «Каково это — быть равнодушным?» И твое желание сбылось. У тебя появился шанс не чувствовать боль. Понимаешь? Это шанс один на миллион, на тысячи миллионов. Он очень соблазнителен. Также появился и шанс стать богатым. Что ты там давно хотел? Квартиру в самом крупном городе страны? Домик на берегу моря? Или, может, весь мир? Он твой. Все твое. Но сам ты себе не принадлежишь. И никогда не принадлежал, ни в какой реальности, даже искаженной. Ты лишь крупица огромного механизма, который работает независимо от тебя. Тебе это надоело? Так создай свой механизм. Построй мир, который перевернет все заново. Встань наконец с места и начни с чего-то. Со слова, с действия, с мысли. Это неважно. Начни менять мир. Сегодня.

Я тут же вскочила с места. «Нет, так нельзя! — сказало что-то внутри меня. — Нужно хотя бы раз увидеть рассвет». Голос оказался прав: я больше не могла выносить мысль о том, что было неизбежно, не могла просто ждать.

Медленно поднявшись, я даже не отряхнулась от пыли и решила просто пойти по уже знакомому коридору. Просторный, но такой душный, он словно не хотел выпускать меня на волю. Стены давили на меня, но темнота уже перестала сгущаться. «Значит совсем скоро я уже увижу солнце», — промелькнуло у меня в голове. Потратив немного времени на то, чтобы надеть костюм, я все же выбралась из своего маленького подземного убежища, которое успело стать уже привычным. Понемногу мне даже начало казаться, будто я зашла в очень теплую баню. Мне казалось, что я плавлюсь вместе с костюмом, но это, к счастью, было не так. Я хотела дожить до рассвета, до самого первого, самого красивого и самого последнего рассвета в моей жизни.

И вот когда я почувствовала высшую точку жаркого напряжения, мои руки сами стянули защитную маску. Мои легкие, хоть и обожженные приливом воздуха, смогли дышать так, как до них в последние несколько лет не посмел еще ни один здоровый умом человек. В этот момент я испытала самые смешные и яркие эмоции. Я хотела этого, я стремилась к этому, я жаждала...

Не успев закончить свою мысль, я потеряла сознание. Руки человека, сжимающего меня, явно были мужскими. Я в полусознании лежала, прижавшись к его груди, пока тот летел к уже заметному на горизонте космолету.

Когда мое сознание начало восстанавливаться и чувствовать реальность, я увидела в окно чуть заметный рассвет. Пока я летела по небу, он мерцал у меня в глазах розово-красным светом, ласкал меня своими не столь уже обжигающими лучами, дарил радость и спокойное счастье.


__________

*Солнце милое - песня, которую пела семья.
*Кремация - процесс сожжения тел, который обычно проводится в качестве обряда перед погребением.



Воздух

Темнота. Мое сознание было затуманено ею. Она проникала во все уголки моей тяжелой головы, и лишь душа оставалась нетронутой.

Я проснулся посреди пустого города. Чей-то сухой кашель резко ударил по моим ушам. Открыв глаза и вдохнув немного воздуха, я почувствовал, что задыхаюсь. Что-то явно было не так. И вовсе не со мной, а с тем, что происходило вокруг. Прокашлявшись, я понял: в воздухе что-то переменилось. Будто стало вовсе нечем дышать. Я с трудом поднялся с земли и, отряхивая свои штаны от пыли, огляделся вокруг. Никого не было.

Смутно понимая, что здесь произошло на самом деле, я охватил взглядом город. Дома стояли серые и безжизненные, словно в них никогда не резвились шаловливые дети, словно никто и никогда не рассказывал им сказки перед сном, словно здесь никогда и вовсе не было людей...

Я побрел по улице, слабо перебирая ногами. Моя голова сильно кружилась. Наверное, от недостатка кислорода в легких. Я подошел к зданию и, опираясь на угол мощной кирпичной стены, в сравнении с которой выглядел полным ничтожеством, перевел дух. На ум непроизвольно пришла цитата из какой-то давно позабывшейся книги: «Каждый наш шаг — это баланс между падением и равновесием». Перебирание тусклых страниц, длинные строчки, сон... Почувствовав опору, мои ноги начали медленно расслабляться и отказывать в дальнейшем перемещении. Тело потихоньку сползало вниз по стене. И вдруг... я почувствовал, что кто-то сзади ударил меня по голове.

Очнувшись, я увидел незнакомку. Она сидела около меня и тихо плакала. Ее щеки становились все краснее от того, что она вытирала лицо, и всего за пару секунд я уже успел проникнуться жалостью к этой девочке. На вид ей было всего лет четырнадцать. Лица ее я не видел, она закрыла его своими худыми ручками, которые были ничуть не толще ее ног. Она и не заметила, что я пришел в себя, и это оказалось мне только на руку. Я попытался вспомнить, что произошло, и, увидев недалеко от девочки лежащий на земле камень с маленьким, но четким пятном крови, все понял. «Боже, так это что, моя кровь?!» — пронеслось у меня в голове, и я тут же необдуманно потянул затекшую руку наверх, старчески кряхтя и завывая (хоть это и было мне совсем не по возрасту).

Заметив, что я начал двигаться, девочка с криками вскочила с места:

— Вы... вы живы? Вы живы?! — то ли с отчаянием, то ли с надеждой прокричала она.

— Жив-жив, — с небольшой долей сожаления прошептал я.

— Но как вы?.. Я же вас убила, — выдавила она сквозь слезы.

— Видимо, ты не мастер в этом деле, — держась за голову и приподнимаясь с асфальта, саркастически проговорил я.

Она была напугана. Я тоже. Мы оба смотрели друг на друга, и оба не знали, что произойдет в следующие минуты. И вот когда я по одним только ее глазам понял, что она не собирается меня убивать, не выдержал и решил разрядить накалившуюся обстановку.

— Так как тебя зовут?

— М... Морена, — недоверчиво проговорила она.

— Будем знакомы, — сказал я с улыбкой. Ей нужно было знать, что я не попытаюсь отомстить за это происшествие. Нам обоим следовало бы начать сначала. — Можешь сказать, что здесь произошло? Вернее... то, что ты ударила меня, я уже понял, — я на секунду замешкался. — Давай забудем об этом. Лучше скажи, почему ты на меня вообще напала? Я ведь ничего не сделал. И... — оглядевшись, я снова перевел взгляд на собеседницу. — Что произошло с городом?

Взгляд Морены стал мягче, мышцы лица расслабились, но глаза и поза оставались скованными. Немного помедлив и удостоверившись, что я не представляю для нее никакой опасности, она собралась с мыслями и начала рассказывать все по порядку.

— Я жила здесь вместе со своей семьей еще до начала ВНК. Но как только о ней сообщили, наша жизнь очень изменилась.

— Прости, что ты сказала? ВНК? — перебил я. По лицу девочки явно скользнуло непонимание. «Что за глупый вопрос?» — шептали мне ее глаза.

— Всемирная нехватка кислорода. Об этом же всем давно известно. По телевидению, по радио рассказывали. Третий год пошел, — сбросив с лица маску недоверия, она аккуратно протянула руку к моей голове. На ее молодом лице вдруг выступили грустные морщинки. — Как вы? Я не слишком сильно ударила вас по затылку? — виновато спросила девочка. Складки на ее лбу вдруг стали еще глубже. Мне даже показалось, что они похожи на огромные скалистые хребты.

— Нет-нет, я просто... Просто я действительно сильно ударился, — соврал я. — Так что дальше?

— Сначала закрыли торговые центры, школы и садики. Мы с моим младшим братом очень радовались, что домашку можно больше не делать, — по ее губам непроизвольно растянулась теплая улыбка. — Мы проводили много времени вместе. Играли, смотрели разные фильмы, — и вдруг глубокие складки снова полезли на ее лоб. — Но нам перестало быть весело, когда взрослым сказали, что выходить на работу им больше нельзя. Мама с папой начали часто ругаться. И у нас дома почти не осталось еды...

А дальше у нас все происходило так же, как и в остальных городах, — продолжала она, ненадолго прервавшись. — Всех охватывала паника, многие бежали из города к родственникам или знакомым. В общем, в те места, где с пищей дела обстояли еще хорошо. А другие находили себе убежище или скрывались в бункерах. Прятались подальше от людей, которые незаконно тратили «их часть воздуха», — девочка тяжело вздохнула. — Те же, кто все-таки смог сохранить свою жизнь в городах, выживали как могли. Им оставался только один вариант: запираться дома. И моя семья делала то же самое.

Чем больше было людей поблизости, тем меньше оставалось кислорода. Большинство умирало от его нехватки, остальные же со временем начали звереть*. В буквальном смысле, — прошептала она и тут же поймала мой недоумевающий взгляд. Ей пришлось объяснить подробнее, чтобы я понял истинный смысл сказанных слов. — Мои родители объединились с парой семей и по ночам убивали общих соседей. Только это варварство* помогало нам выживать на протяжении долгого времени. Они постоянно говорили мне, что если я хочу выжить, то просто обязана буду убивать других. — По лицу Морены вдруг потекли слезы. Задыхаясь, она поняла, что слишком часто задышала, и тут же заставила себя успокоиться. — Они говорили, что я обязана защищать младшего брата, если с ними вдруг что-то случится...

— Я глубоко соболезную тебе, Морена, — сглотнув, я быстро понял, что она имела в виду. Сегодня она напала на человека, и это явно было неспроста. — Мне, правда, очень жаль, — я пододвинулся поближе и аккуратно взял ее за руку.

— Знаю... Но я должна быть сильной. Я не смогла убить тебя! — отчаянно прокричала она.

Слезы совсем сдавили ее горло, я почти перестал понимать, что она говорит. Изо рта вылетали лишь скомканные фразы.

— Я сейчас же уйду. Я... я не отсюда, случайно сюда забрел. Сегодня же уйду из города, клянусь.

Картина мира внезапно начала замыливаться. В глазах мелькали лишь непонятные, пугающие очертания. На самом деле я не знал, куда направлюсь, откуда я вообще пришел, были ли у меня там родители. Закончилась ли их жизнь так же, как и жизнь родителей Морены? Я не знал. Я ничего не знал. Но я понимал, что мне срочно нужно отсюда бежать. Я боялся наткнуться на кого-то, кто убьет меня не колеблясь.

Вечером я был уже далеко от этого города. И чем дальше я от него уходил, тем легче становилось дышать. Морена не сильно радовалась тому, что я ушел, но и не слишком переживала. Она больше беспокоилась о своем брате и о том, закрыла ли она дверь перед выходом на улицу. Я волновался за ее судьбу, но значительно большее напряжение у меня вызывало представление о собственном будущем. Я не мог планировать его даже на пять минут вперед. Ведь у меня даже не было дома, где бы я мог спрятаться. У меня не было того, кто бы мог меня защитить. У меня больше не осталось уверенности в завтрашнем дне. Странно, что я так отчаянно цеплялся за эту стабильность. Ведь в глубине души я понимал, что и вчерашнего дня, в общем-то, совсем не помню.

Судя по рассказам моей новой знакомой о ВНК, идти в другой город мне точно не стоило. А вдруг там меня ждут зверства, которые будут еще страшнее, чем здесь? А вдруг другой город и вовсе окажется пустым? И такой расклад я уже вряд ли смогу пережить. Порой одиночество хуже, чем смерть, знаете ли. Именно поэтому я не готов пойти на крайность. Возможно, это трусость, а может, это и называется быть человеком. Но я собираюсь искать таких же, как я. Тех людей, которые ушли в забвение*. Многие из них, наверное, шли по этой же широкой пыльной дороге, часто оглядываясь и прихрамывая на одну ногу.

Но другие все же остались в городе... Мне вдруг представился образ девочки, быстро вбегающей в свой просторный дом. Солнце светит так ярко, что лучи пробиваются далеко сквозь окна, бутоны обильно политых растений так и стремятся вытянуть свои лепестки наружу. Все здесь кажется до мелочей прибранным и идеально правильным. Вот только... Вон там, в самом углу, где висит семейная ключница. Настежь распахнута дверь. Тяжело дыша, маленькая девочка несется на второй этаж, и.... Я резко тряхнул головой, и мои волосы быстро проплыли по ней, словно бушующие волны. Прочь. Прочь из моих мыслей. Нет, я не хотел об этом думать. Я не хотел это знать.

Пытаясь отвлечься, я вспомнил кое-что важное. До того как я ушел, Морена успела рассказать мне, где можно найти людей. Многие ушли в голые леса, сохраняя надежду найти хоть один маленький лепесток. Другие отправились к пещерам, в которых была очень высокая влажность — в них рос мох. Куда держать направление, я пока что не решил, поэтому шел туда, куда дорога заводила меня сама.

И лишь тогда, когда луна осветила своим ярким светом мое лицо, я понял, что пора бы поискать ночлег. Неподалеку от меня, метрах в пятидесяти, рос большой дуб. Я осторожно забрался на одну из веток и улегся на ней, приготавливаясь ко сну. Ветка дуба оказалась достаточно широкой и прочной, так что я не боялся с нее упасть. Наоборот, рядом с деревом я чувствовал себя защищенным, словно оно было отцом всех отцов.

Пока мое сознание не отключилось от реальности, у меня в голове рождалась масса теорий появления ВНК, ведь спросить у Морены я почему-то про это забыл. Но когда я понял, что причина не так важна, как то, каким образом мне придется выживать в уже сложившихся обстоятельствах, я уснул.

Сон пронесся мимо меня как мгновение. Мне казалось, что на миг я прикоснулся к чему-то пушистому и тонкому, словно перо. Я осторожно касался стебелька маленького одуванчика, стараясь ненароком не сорвать его. Любуясь этим ручным солнцем, я обводил кончиком пальца каждый его неповторимый крошечный изгиб. Повторяя его форму, я старался запечатлеть его как можно четче в своей голове. Открыв глаза, я будто увидел перед глазами светлый запоминающийся оттенок. Посмотрев вдаль и чуть было не упав с ветки от радости, я увидел дым от костра. Нехотя вставая на ноги, я оперся о ствол дуба и попытался хорошенько рассмотреть местность. К сожалению, я увидел только струйку дыма, поднимавшуюся из глубины леса. Запомнив направление, куда предстояло держать путь, я спустился вниз и отправился вперед. Одно только чувство мучило меня — голод. Я быстро шел, успокаивая себя тем, что через какое-то время увижу людей, которые мирно готовят себе завтрак на костре. Мысли о горячей яичнице буквально сводили меня с ума...

Когда я дошел до уже потухшего костра, то увидел мужчину. Он лежал ко мне спиной, свернувшись калачиком. Наверное, все еще спит. Тогда я тихо обошел его и, натянув приветливую улыбку, произнес:

— Доброго утра вам!

Ответа не последовало. Тогда я прокашлялся, чтобы обозначить свое присутствие. Затем начал кашлять еще и еще. И снова нет реакции. Когда я подошел ближе, до меня начал доходить ужас происходящего: мужчина вовсе не спал. Его холодные пальцы держались за горло, а лицо было перекошено гримасой мучения. Я немедленно стал тушить последние тлеющие угли. «Костер всю ночь пожирал его кислород!» — прокричал голос в моей черепной коробке.

Рядом с телом я нашел оборванную газету. Дрожащими пальцами я развернул первые страницы и прочитал заголовок: «О чем расскажут последние выжившие планеты? Об этом и не только читайте в рубрике «Как выжить в экстренных условиях». Бесчеловечность. Дикость. Смрад. Да, точно, запах стоял еще тот*. Меня тут же вырвало в кусты.

Придя в себя и осмотрев погибшего, я обнаружил еще одну находку. В кармане у человека находился его личный дневник. Я точно не знал, стоило ли мне его читать, но решил, что узнать о нем как можно больше просто необходимо. Мне нужно попытаться воскресить его, чтобы не чувствовать больше это бесконечное жуткое отчаяние. Я сразу открыл записную книжку на последней странице и прочитал:

«Иногда мне нравится приходить на вокзалы тех городов, до которых мне удалось добраться. В этом месте каждый кого-то когда-то ждет. Поэтому ко мне никогда никто не подходит и не спрашивает: «Мужчина, вам чем-то помочь? Вы не заблудились?»

Да я и сам не знаю, черт возьми. Мне лишь нравится, что, когда я прихожу сюда, люди кидают улыбчивые, немного нервные, а иногда совсем забавные улыбки в мою или в любую другую строну. Это позволяет мне оставаться живым еще на какое-то время. Но вся проблема заключается в том, что я вовсе никого не жду.

Интересно, что бы сказали люди, узнав об этом? А узнав, что вся моя семья погибла?

Я так одинок. Я так устал. Я так сильно скучаю по вам...

Доран, вторая пятница третьего месяца без вас».

На захоронение у меня ушел весь день. В состоянии непонятной отчужденности, пробирающей до костей, я долго смотрел на мужчину, который мог бы стать моим другом. Аккуратно закрыв ему глаза, я вырыл яму большой веткой, которую нашел неподалеку. В последний раз посмотрев на могилу, я помолился и решил поискать ближайшую пещеру.

Шагая по земле, я сам уже начал чувствовать себя живым трупом. Как такое случилось? Как человечество смогло совершить эту непоправимую ошибку? Как оно додумалось до того, что может противоречить природе? Обречены ли мы все на вымирание? Действительно ли это так?

Это была лишь одна десятая, если не одна сотая тех вопросов, которые крутились у меня в голове. Я задавал их себе снова и снова, но ответа найти так и не смог. Зато вскоре сумел найти себе убежище. К тому времени начался дождь, и моя находка оказалась весьма кстати. Я знал, что Бог любит меня, всегда знал.

Внутри оказалось холодно, но это было лучше, чем промокнуть до нитки. Пройдя под природный навес, я встал прямо под каменными стенами. Они словно обнимали меня своими огромными руками, а я в ответ лишь старался не потревожить их мудрое молчание.

Пещера казалась совсем маленькой. Ее хватало лишь для укрытия головы. Но я и этому был безумно рад после всего того, что со мной произошло. Протянув ладони наружу, я смог как следует напиться свежести. Немного отдышавшись от внезапного прилива оживляющей энергии, я решил исследовать пещеру изнутри. На присутствие людей я уже перестал надеяться, но чем-то занять себя все равно было нужно, иначе я бы сошел с ума от голода и одиночества. Два самых ужасных чувства пожирали меня изнутри, и спасти меня могло только одно — чудо. Но и на него я уже давно перестал надеяться.

Внутри моей пещеры не оказалось ничего примечательного. Только мох, сырость и темнота. Но внезапно я все же что-то нащупал. Это была узкая, небольшая дыра в самом низу стены. Я вовсе не боялся, мне попросту было уже нечего бояться. Я полз в глубь пещеры, все дальше и дальше, пока не увидел тусклый свет. Он манил меня к себе, притягивая все внимание. Опираясь руками на влажные стены, я наконец смог встать на ноги. Свет оказался уже совсем близко. Приоткрыв рот, я встал на колени и увидел зрелище необычайной красоты. Мое дыхание вдруг перестало стеснять что-либо, на душе стало тихо и спокойно. Я не поспевал осознавать все то, что видели мои глаза...

Передо мной открылся вид на множество красивейших растений и цветов. Здесь росли даже маленькие кустарники. Почва здесь была более рыхлая, чем при входе, а свет проникал сквозь небольшие отверстия в стенах.

Я лишился дара речи. Столько дней я не видел привычных мне зеленых листьев, столько дней не мог вдохнуть воздух полной грудью, столько дней не мог выйти на подсолнечное поле и закричать что есть мочи, столько дней не чувствовал себя по-настоящему живым...


__________

*Звереть - терять свою человечность.
*Варварство - дикость и крайняя жестокость нравов.
*Забвение - исчезли из памяти.
*Трупный запах.



Человек: Заключение

Задев легкую ткань рубашки, мимо меня пролетело хрупкое существо. Крылья бабочки порхали так быстро, словно она улетала от смерти. Ее красота привлекала так сильно, будто в ней таился собственный храм. Ее размеры, казалось, кричали о том, что на долгую жизнь она вовсе не претендует. Но на что же тогда? Подняв глаза на жалкие куски разбитого неба, я задумался. И вот уже снова начал привычный внутренний монолог: «Почему бабочки не летают в космосе?» Если задать этот вопрос незнакомцу, то он наверняка покажется ему весьма глупым. Но если серьезно над этим задуматься... Наверное, им было бы там слишком одиноко. В этой огромной черной бездне. Там же целые миллионы километров станут отделять их друг от друга. А крылышки ведь у них совсем маленькие и тельца тоненькие. Вряд ли они смогли бы долететь до какого-нибудь своего знакомого, даже если это бабочки-долгожители. Но что же делать бабочкам, которые живут всего один день? А что делать тем, что безумно влюблены друг в друга и просто вынуждены будут умереть в несчастной разлуке? Вечный вопрос. Вопрос, на который никто и никогда не найдет ответа. А знаешь почему? Да потому что никакие математические расчеты и никакие гипотезы самых великих умов не смогут предсказать те процессы, которые таятся в душе этих бабочек. А ведь внутри каждой из них царит собственная вселенная. И в отличие от той, в которой живет человечество, ее изучить невозможно. Каждый день человек строит космические корабли все больше, преодолевает расстояния, которые ведут все дальше, но он все еще умудряется не видеть той крохи, которая летает прямо у него перед глазами. Пусть пройдет еще сто или даже двести лет, но никто так и не узнает, почему же бабочки не летают в космосе. Моя уверенность в этом крепла с каждым шагом, что вел меня к моей цели.

С взволнованностью я ловила нотки задумчивости на лице мужа. Интересно, о чем он думает?

Взглянув на угол здания, я почувствовал что-то неладное. Шаг за шагом моя решительность начинала понемногу утихать. Некоторое чувство непонятного ожидания омрачило мои и без того сумрачные мысли. Угол, словно огромное страшное существо, внушал мне ощущение отвратительного предвкушения. Разношерстная толпа выходила из-за него огромной колонной. Глядя на нее, я мог сравнить эту процессию только с похоронным маршем. Внезапно среди всех этих людей я увидел до ужаса знакомую фигуру. Мне резко захотелось провалиться под землю и уже больше никогда не возвращаться наверх. Ее волосы, стиль одежды, форма ее лица... Весь этот силуэт казался мне похожим на что-то, что я уже давно перестал освежать в своей памяти, изо всех сил стараясь забыть. Старые воспоминания колыхались из стороны в сторону, пока мое тело тщательно изучали недовольные мурашки. «Ты недостоин даже просто вспоминать о ней!» — кричало что-то внутри. Но я уже не мог сопротивляться этому. Мне десять. Я сижу на кухне. Мама снова приготовила шарлотку по семейному рецепту. Сладковатый запах проник в мой нос, а привкус корицы уже медленно растекался по ноющему желудку. Если бы я встретил ее прямо сейчас, чтобы я ей сказал? «Твой сын поставил под угрозу всю нашу планету. Испортил все, до чего только мог дотронуться». Да, так оно и было. И я не мог больше этого отрицать. И снова поворот головы. Ее блестящие кудри, округлые щеки, чем-то напоминающие белизну кожи покойника. Все эти детали давили на меня настолько, что моя голова уже почти начала кружиться. Но я обязан был прийти в норму. Все мое существо будто изнывало лишь по одному присутствию матери. И вот, когда я уже почти бросился за ее тенью, я увидел...

Не стоило нам в это впутываться. Может, предложить ему повернуть назад?

Это была не она. Что самое смешное, похожая женщина оказалась даже намного младше. Досадно рассмеявшись, я постарался смириться с потрясением и глубоко выдохнул.

— Что-то не так? — спросила я.

— Да вовсе нет. Все хоро... — не успев договорить, я услышал странный шепот и гул толпы. Он проник мне в уши, словно гадкая слизь. По очереди оборачиваясь, люди начали формироваться в небольшие группы. Казалось, все почему-то уставились на нас с женой.

Что-то мне совсем не нравятся эти озлобленные лица. Интуитивно я решила встать поближе к мужу.

«Вот он! Тот, кто все это устроил. Ловите его!» — пронесся голос неподалеку. Обернувшись на этого человека, я даже не успел рассмотреть его. Передо мной висел лишь огромный указательный палец, обросший неприятными волосками на фалангах. Не задумываясь ни на секунду, я взял жену за руку и поспешил скорее уйти в сторону. Оказавшись в каком-то старом переулке, мы быстро забегали за первые попавшиеся повороты.

Неужели теперь нам нужно будет скрываться?! Но куда же мы убежим?

Мы смогли взглянуть друг другу в глаза только тогда, когда уже наконец остановились, спрятавшись около одной из телефонных будок на углу. Моя жена выглядела совсем растерянно. Взлохмаченные волосы прикрывали ее глаза, взгляд и вовсе казался немного рассеянным. Я аккуратно поправил капюшон, упавший с нежного лица, и, погладив жену по щеке, сказал: «Все будет хорошо. Но думаю, что на центральные улицы нам все же лучше не высовываться». Но и этот план пошел прахом. За нашими спинами уже слышались шаги, и мы тут же ринулись бежать. В такие моменты супружеское умение понимать друг друга с полувзгляда и даже с полуприкосновения начинает играть нам на руку. Наши тела мгновенно реагировали на сигналы об опасности. Это было очень несложно: сжимание большого пальца — бежим направо, сжимание мизинца — бежим налево, среднего — враги совсем близко.

Задыхаясь, я старалась выжать из себя все силы для того, чтобы оторваться от этих людей. Зажав средний палец мужа, я не могла перестать думать об этом бесконечном напряжении, буквально преследующем нас по пятам. Что им от нас нужно? Не успела я закончить свои рассуждения, как внезапно почувствовала на своей шее чьи-то жесткие лапы. Меня схватили и оттащили назад. Я вдруг почувствовала себя скользким осьминогом, которого невозможно было удержать там, где ему стоило бы быть.

Обернувшись, я хотел быстро выхватить из рук этого человека самое ценное, что было в моей жизни, мою жену. Дать ей возможность спастись, пусть даже без меня — вот новая идея, за которую я начал цепляться. Но противников оказалось слишком много...

Он больше не сжимал мои пальцы в своей руке. Его кисть отдалилась так далеко, что я впервые подумала о том, насколько велико расстояние в несколько метров. Раньше мне всегда казалось, что наша пара — это одно целое. Нас невозможно было разлучить. Оказалось, что это вовсе не так. Расстояние слишком обманчиво. Когда твой человек рядом, все становится спокойно и легко. Ты уверена, что сейчас, глядя на тебя, он улыбается искренне. Ты уверена, что через пару секунд он обнимет тебя в ответ. Ты уверена, что он боится тебя обидеть. Ты уверена, что ему дорога. На расстоянии твоя уверенность исчезает. Молчание из-за усталости превращается в игнорирование. Существование данного человека является главной причиной твоей собственной жизни и смерти. На расстоянии ты теряешь какую-то невидимую ниточку, связывающую вас вместе. Ты буквально перестаешь чувствовать своего человека своим. Ты начинаешь кричать от боли. Копаясь в себе, ты вытаскиваешь из души самые калечащие воспоминания. Ты перестаешь замечать весь окружающий мир. Но в итоге в страданиях людей виновато не расстояние, а они сами. Один из смыслов жизни — перетерпеть и ликвидировать эту мучительную дистанцию. Конечно, если вы по-настоящему любите друг друга. И все же истина проста: чтобы справиться с расстоянием, должны трудиться оба.

— Стойте! Что вам надо от нее? Вам нужен я! — увидев нож, который приставили к горлу моей жены, я моментально захотел убить этого человека. Глаза этого незнакомца сыпали довольные насмешки в мою сторону. Я стоял, не зная, что делать дальше. Пылая яростью, я старался быстрее придумать какой-нибудь план.

— Ты абсолютно прав, дорогой друг, — басовито протянул мужчина. Он сильнее прижал меня к себе, и я почувствовала, как мое тело бросило в жар. Кусок холодного железа плотно прилегал к моей шее. — Нам просто нужно, чтобы ты исправил все то, что натворил. — Он оглянулся на бандитов, которые вдруг подошли к нам ближе и, встав в полукруг, приняли сосредоточенные позы. «Окружили нас как дикие животные», — с презрением подумала я. В их руках были лишь ножи и топоры. Интересно, а у их главаря не имеется ничего более опасного?

— Я... я как раз направляюсь в государственный центр для переговоров! — приметив пушку у него в кармане, я попытался взглядом указать на нее жене. Она медленно переместила ладонь, словно понимая, что я ей пытаюсь сказать.

— Переговоры?! — засмеялся мужчина. Нащупав пистолет, я почувствовала, как мой лоб начал медленно покрываться липким потом. Я начала трястись то ли от этого пробирающего смеха, то ли от собственного страха. Еще не время выхватывать у него пистолет, еще не время. — Да ты хоть понимаешь вообще, что происходит? Нашей планете каюк. Земля исчезает! Оглянись же вокруг!

Заставив себя оторвать взгляд от жены, я убедился в том, что до меня пытались донести. Место, приютившее человечество и ставшее всем нам домом, медленно превращалось во что-то прозрачное и бесформенное. Что происходит с планетой? Я не знал. Сможем ли мы вернуть все как было? Я тоже не знал. Но одно я понимал точно: мне срочно нужно было освободить мою жену.

— Видишь это, чудик? Видишь, я спрашиваю?! — он приставил нож ближе к моей коже. Кажется, у меня в глазах начало темнеть, а по шее полилась какая-то теплая струйка.

— Я вижу! Только прошу, не трогайте ее, — я следил за тем, как хватка мужчины медленно ослабевает. — Мы правда направлялись туда, куда увезли мою машину. Я постараюсь все исправить. Я смогу все исправить, только отпустите нас.

— На кой черт тебе она? Ты же ученый, — он медленно убрал нож с моего горла и положил его в один из верхних карманов своей джинсовки. — Давай ты восстановишь все как было. А затем, так и быть, мы вернем тебе твою ласточку, — когда он сжал своими грязными руками мои щеки, во мне начало закипать тошнотворное отвращение к этому человеку.

— Она моя помощница. Без нее я не смогу ничего настроить. Только она знает секретный код для разблокировки устройства, — самонадеянно проговорил я. Знаю, что это бы не сработало, но стоило хотя бы попытаться его отвлечь.

— Слушай-ка ты, перестань пудрить мне мозги! — прокричал он. Словно забыв, что у него в руках нахожусь я, он сделал шаг вперед и высвободил меня из своих лап. Казалось, что от злости у него может пойти пена изо рта. Я знала, что более подходящего момента может уже больше не представиться. Выхватив пистолет из кармана этого мужчины, я бросила его своему мужу.

— Ах ты!.. — закричал мужчина, подняв руку на мою жену. Но не тут-то было. Я тут же нацелил оружие на главаря банды и быстро уговорил его отпустить нас.

Наконец-то я почувствовала, как противные волосатые руки снова выпустили меня из своего плена. Теперь уже окончательно. Снова воссоединившись с мужем, мы убегали из этого места как можно дальше и быстрее.

— Не зря ты ходила на тот кружок самообороны, — сказал я, посмеиваясь.

— А ты во мне не сомневайся. Я всегда все продумываю, — с чувством внутренней гордости проговорила я. — За нами точно не было хвоста?

— А с тобой точно все в порядке?

Мы улыбнулись друг другу и, немного восстановив дыхание, направились дальше.

Добравшись до пункта назначения, мы оба тяжело вздохнули. «Нужно лишь убедить охрану в том, что я пришел с благими намерениями. Например, рассказать байку про то, что меня вызвали заменить поломанную деталь устройства. Проберемся внутрь и дело в шляпе*!» — объяснил я жене.

Я изо всех сил старалась поспевать за его большими, непривычно быстрыми шагами. Конечно, иногда он тактично замедлялся, чтобы я смогла его догнать, но я и без того прекрасно понимала, что сейчас нам лучше обоим поторопиться. То снимая, то обратно надевая свое обручальное кольцо, я вдруг осознала, что кажется натерла им на пальце мозоль. Непроизвольно посмотрев на руку мужа, идущего впереди, я заметила, как она почти безостановочно чешет затылок. Помню, как еще пару лет назад я помогала ему избавиться от этого нервного тика*. Порой даже заставляла мужа работать в толстой пуховой шапке. Но, видимо, эта привычка опять вернулась к нему. Насколько же это иронично: нервный тик появился тогда, когда разработке его машины только-только было дано начало. И он дал знать о себе снова, но уже тогда, когда проекту моего мужа пришел...

Открыв железную дверь, я протянул наши документы в окошко охраны. Поглядывая на персонал и тут же усмехаясь про себя, я подумал: «Вы все продолжаете верить в то, что лежит на поверхности, но я — бездонная яма». Ох, ну и какая же чепуха все-таки приходит мне на ум в такие важные моменты. Старательно отводя взгляд от работников, я усиленно продолжил перебирать что-то в своей голове. Что там такое было в тот момент, я и сам не понимал, но эта внутренняя пустота влекла меня за собой, ни на минуту не позволяя выбраться наружу. Унося меня в свою пучину, она будто радовалась, что я все ниже спускался по закрученной лестнице моего разума. Прямо на самое его дно.

«О, профессор, это вы! Как идут дела? Нам доложили о прекрасном начале работы», — странно, но я не почувствовала в этом голосе ни капли лукавства. Он что, действительно в это верит? Заставляя себя держать язык за зубами, я стояла, пытаясь насладиться последними минутами спокойствия. Подняв глаза, я начала внимательно изучать потолок. На нем виднелись незамысловатые, но довольно красивые узоры. Мне даже понравилось позволять себе думать, что это были облака. Мы с мужем шли по скользкому паркету, а фальшивое небо все сверкало и переливалось под тусклым светом высоких ламп. Растянувшись прямо над нашими головами, они, подобно звездам, указывали нам правильный путь. Вся эта картина только лишний раз напоминала мне о нашей безысходности. Мы просто обязаны были вернуть прежнее — настоящее небо.

Медленно проходя мимо переговорной, я начал испытывать ощущение странного дежавю. Оно застряло у меня прямо в горле, словно горькая таблетка. Но воды, чтобы ее запить, у меня с собой не оказалось, и я теперь был просто вынужден терпеть эти противные ощущения. Помню, как я сидел в этом самом помещении. Преисполненный надеждой, я верил в свое многообещающее будущее и славу. В руках у меня были лишь чертежи и расчеты, но, к великому сожалению, порой даже самые точные исследования не могут предвидеть всего. Я громко сглотнул. А что если мир — это всего лишь плод моего воображения? И на самом деле я лежу в психиатрической клинике. Окончательно сошел с ума. Казалось, все произошедшее за последнее время и вправду приключилось вовсе не со мной. Вглядываясь в свое отражение на стеклах, я видел какого-то странного незнакомца. Под безумными глазами висели темные мешки и впалые щеки. Походка кривилась на правый бок. Конечности, будто связанные толстой веревкой, никак не позволяли позвоночнику выпрямиться. И вроде бы я здоров. Совершенно здоров. Но вот мысли мои вечно блуждали где-то совершенно в другом месте. Мне лишь хотелось наконец убежать от этой жизни в психушке. От жизни в обществе этих людей. Может, они даже были такими же безумцами, как и я, но... Я уже точно успел убедиться в том, что они совсем не умеют делать что-то во благо, кроме как для себя самого.

«Ох, наконец-то та самая комната», — обрадовалась я возможности отдышаться. Но тело мое и не подумало расслабляться. Напротив, оно все напряглось от предвкушения еще не начавшейся битвы. Если что-то и решится, то прямо сейчас, и этого уже нельзя избежать. Возможно, сегодня мы с облегчением вернемся в наш любимый дом. А может, напротив, уже больше никогда его не увидим. Не знаю почему, но меня постоянно преследовало предвкушение того, что случится что-то очень нехорошее. И мне не нравилось об этом думать. Мимолетно в моей голове всплыла та девочка из моего магазина. Большие глаза маленькой сиротки, казалось, боялись целого мира, и лишь один вид ее светло-русых волос, наверное, стоил дороже груды золота. Нужно было поговорить об этом с мужем намного раньше. Но как? Я узнала только недавно, а подходящей ненапряженной минутки поймать я так и не смогла... Ну что ж, значит будем выкручиваться, судя по ситуации. Сейчас моя новость только расстроит его, так что я решила пока повременить. Насторожившись, я стремительно взялась за железную ручку и приоткрыла дверь.

Казалось, я попал вовсе не туда, где хотел оказаться. Помещение выглядело совсем не так, как раньше. Свет был выключен, жалюзи задернуты, а на столе стоял огромный монитор. Увидев на нем значок включения видео, я не очень-то хотел на него нажимать. «Они затеяли с нами какую-то очень плохую игру. В этом месте опаснее, чем я думал», — в отчаянии заключил я. И действительно оказался прав. Но кое в чем и вовсе ошибался... Вдруг желание наплевать на все и повернуть назад захватило мой мозг, медленно перевешивая намерение остаться. Зря я привел с собой жену, не нужно было ей здесь находиться.

На светящемся экране разместились пять иконок*. Каждая, словно развалившись на своем пляжном гамаке, попивала дорогой коктейль и наслаждалась отдыхом. Будто знала свою цену и, главное, свое место. Все файлы были подписаны порядковыми номерами. Я сразу поняла, что это были какие-то записи с видеокамер. Кто-то явно хотел, чтобы мы посмотрели их в специальном порядке. Но зачем?

— Возможно, совет знал, что я попробую помешать, и записал для меня видеообращение, — сказал я, протягивая трясущуюся руку к компьютерной мышке.

Комнаты на картинках были вовсе не похожи одна на другую. Оглянувшись, я поняла, что это не то помещение, в котором мы находились сейчас. Неудивительно, в таком большом здании их, наверное, целые сотни. «Давай попробуем включить первое видео», — сказала я мужу. В ответ он, немного замешкавшись, кликнул кнопкой мыши по одному из изображений на экране.

Видео включилось, и на картинке появились две темные мужские фигуры. Они стояли друг против друга в какой-то большой комнате, выложенной изысканной плиткой с изображениями великих богов. И вот губы человека повыше начали двигаться, а плечи шевелиться. Я прибавил звук в колонках. «Ты же понимаешь, что диагноз смертельной болезни — это уже приговор? Может тебе стоит отойти от дел и просто побыть рядом с дочерью?» — произнес неприятный голос, который я с легкостью смог бы узнать из тысячи. «Я знаю, что со стороны выгляжу очень жалко. Но, Роберт, ты же понимаешь, как мне сейчас нужны деньги? Это единственная надежда, которая у меня осталась. Я сойду с ума, если сдамся и даже не попытаюсь помочь своей малышке», — голос мужчины звучал прерывисто. Какое-то синее свечение, исходившее снизу, подчеркивало мягкие черты его округлого лица. Всхлипы и слезы не могли быть незамеченными, как бы он ни старался их скрыть. «Я все понимаю, Пелагий. Я все понимаю», — холодно отозвался человек напротив. Поправив черный галстук на своем изумительно отглаженном костюме, он добавил: «Но так будет лучше», — внезапно он схватил своего собеседника за шиворот и поволок к центру комнаты. Оказалось, что там находился бассейн. Мужчина даже не успел опомниться, как уже был по шею в воде. «Но я ведь не умею плавать! — задыхался Пелагий. — Помогите кто-нибудь!» Но было уже слишком поздно. Видя безразличного Роберта, он впервые в жизни ощутил себя в роли того человека, над которым всю жизнь потешался сам.

Я почувствовала, будто на меня вылили ведро с ледяной водой. Холод уже простирался по всему телу, когда до меня начало доходить, что мы только что увидели. «Он убил их. Он убил их всех по очереди!» — кричали мурашки, ползущие по рукам. Мы просмотрели еще три видеозаписи, на которых Роберт хранил записи своих преступлений. Брент умер от удушения резиновой удавкой, Оганес сгорел в пожаре, Насим задохнулся ядовитым газом. Смотреть на эти записи, не прикрывая глаз, было невозможно. Кажется, я уже успела вспомнить, кто именно этот Роберт. Мой муж рассказывал мне про него. Председатель совета, он же главарь так называемой адской пятерки. И, судя по тому, что мы сейчас увидели, напарники лишь стояли у него на пути. Но чего же этот сумасшедший хочет на самом деле?!

Каждый раз после того, как жертва издавала свой последний вздох, Роберт подходил ближе к камере и будто специально делал поклон. А затем, наблюдая за телом так, словно оно оживет, он издевательски принимался за свой перекус. И только потом, выкинув в мусорку недоеденный диетический салат, он уже окончательно исчезал из поля зрения. При этом нельзя было не заметить одну деталь: направляясь прочь из комнаты в какой-то странной спешке, он привычно переставлял свои ноги по полу. «К чему вся эта театральность?» — с подозрением думал я. Не позволяя себе показывать страх при жене и совсем расколоться, я оставил себе только возможность логического сосредоточения на произошедшем. Зависнув взглядом на одной точке экрана, я пытался сделать взвешенный вывод из всего, что мы успели увидеть. «Успокойся и рассуждай, глядя на ситуацию сверху», — повторял мой внутренний детектив. Так. Четыре трупа, один виновный. И несмотря на то, что при жизни погибшие совершали немало плохого, на них все равно нельзя было смотреть без сочувствия. Они все боролись до последнего, потому что у каждого из них было то, что он боялся потерять больше всего на свете. У каждого за плечами стояла какая-то своя история, в которой проявлялось настоящее, искреннее самопожертвование. Теперь я глубоко убедился в том, что у каждого, даже у самого гнилого человека, всегда за душой есть кто-то, кого он хочет защитить. Но Роберт... Ему было плевать на всех. Что стояло за его душой даже при условии, что она у него все-таки была, мне было до сих пор непонятно. Но чувствую, что он еще захочет аплодисментов после окончания своего грандиозного концерта. Ведь впереди на экране еще висела последняя, пятая иконка. Видео, которое еще только предстояло посмотреть...

Теперь я уже сама кликнула на последнюю картинку. «Мы должны понять, чего он добивается», — направляя слова в сторону мужа, я поняла, что он, так же как и я, будто находился в тумане. И вот, на экране снова начался театр одного актера. Роберт, элегантно сидя на стуле, посмотрел прямо в камеру и произнес: «Ну вот и настал тот час, когда я наконец могу раскрыть вам все карты, — он притушил сигару о пепельницу и, довольно захватив своими тонкими пальцами вторую, продолжал свой монолог. — Я мечтаю создать эту планету заново. Я собираюсь стереть все неугодное. Скажите, можете ли вы представить этот мир без порока? Навряд ли. Лично я уже давно начал чувствовать отвращение ко всему, что творит Человек. И собираюсь искоренить все это. Все многовековые пороки этого глупого человечества. Я создам новый вид людей. Покажу им совершенно другой мир. И никто из живущих в нем никогда не узнает, что когда-то их предки могли поступать не по-человечески жестоко. Они будут думать, что в их ДНК* это просто не прописано. Только помыслите — мы сможем переписать историю заново! — он уверенно поднял голову и, снова затушив сигару, произнес. — Я надеюсь, профессор, что вы со мной?» Запись оборвалась и громко зашипела, словно она, также как и мы, была шокирована этими наглыми идеями.

— Ну уж нет, я не стану тебя в это втягивать! Возвращаемся домой! — гневно сорвалось у меня с губ, и в тот же момент я почувствовал в себе небывалую уверенность. Крепко взяв жену за руку, я тут же вскочил с места.

— Пойми, наши жизни сейчас — это не самое главное. Мы же знали, что когда-нибудь за свои поступки нужно будет отвечать, — я аккуратно поцеловала его в щеку. Теперь он нежно, как и всегда, сжимал мою ладонь. — Давай хотя бы попробуем! Подумай, куда могли перенести машину? — Уходить, спасая лишь пару жизней из нескольких миллионов, было бы необдуманно и очень эгоистично. Даже учитывая мое положение, я не могла позволить себе убежать. Я быстро нашла комнату, которую описал муж. Она располагалась на седьмом этаже под номером тринадцать. Не уверена, насколько это плохой знак, ведь во всякую чушь с приметами я верить не привыкла. Но пока хотя бы кто-то находит это число счастливым, я тоже не позволю себе в этом сомневаться. Наконец, войдя в помещение, я увидела в центре знакомую конструкцию из разноцветных проводов и небольшого экрана. — Это правда здесь, мы ее нашли! — Вот только с погодной машиной происходило что-то непонятное. Картинки мелькали на мониторе снова и снова, превращая упорядоченность в хаос. Казалось, что какой-то вирус* захватил систему управления. На самом же деле устройство просто выполняло свою работу наоборот. Так, как того и хотел совет.

Я быстро подбежал к собственному оружию массового поражения. Конечно, я признал свою вину за содеянное. И, понимая, какого масштаба происходит катастрофа, я уже даже успел представить, что именно должен исправить. Но как только я дотронулся до устройства, прозвенела сигнализация. Негромкий, но довольно звонкий звук проник в наши уши, и мы с женой невольно закрыли их руками. Пустая комната вдруг стала наполняться сомнением и даже стыдом. Меня поймали при помощи моей же уловки. Загнав человечество в угол, я заставил самолично выбирать его будущее. Что ж, теперь и мне следовало сделать свой выбор.

— Вы наконец передумали и решили поработать со мной? — сказал высокий мужчина, вышедший будто прямо из-за стены. В целом он даже имел приятную внешность, но я заметила в нем и изъян. У этого мужчины были такие красные глаза, будто он не спал несколько дней. Будто он только и делал, что выжидал нас...

— Да, — тихо сказал я в надежде, что меня все-таки оставят наедине с устройством. Разумеется, жена мне тоже была нужна. Во-первых, чтобы я смог ее защитить. А во-вторых, она действительно была единственным человеком, который знал код для самоуничтожения машины. Когда-то, несколько лет назад, мы с ней сидели на нашей веранде, и, немного сомневаясь, я все-таки смог сказать ей о наболевшем: «А что, если в какой-то момент я захочу сдаться? Захочу уничтожить все, к чему так долго шел?» Я знал, что в этом я могу довериться только своей жене, и сегодня именно тот день, когда она сможет применить свое знание. Довольно забавно: тот, кто помогает мне жить, одновременно с этим обладает такой властью, что может и убить меня в один миг. Вернувшись в реальность, я незаметно проверил пистолет, спрятанный у меня под рубашкой.

— Голубчик вы мой, знаете ли вы, что такое время? — он выдержал долгую актерскую паузу. Я медленно сжимала средний палец мужа. — Так вот, время — это ценный ресурс, который я предпочитаю использовать для проявления своих амбиций*. Знаете, люди постоянно говорят, что у них мало возможностей, но на деле у них всего лишь мало амбиций. А у меня вот их очень даже достаточно! — он задумчиво почесал свой подбородок. — Только представьте, я буду в роли нового Адама*. Хотя постойте... Мое упущение. Естественно, мне еще нужна будет новая Ева! — довольная ухмылка не сходила с его лица. Он направил свой взгляд на меня. — Хотя может подойти и жена одного из моих бывших напарников.

— Но вы не понимаете, — старался сдерживать себя я. — Машина начала работать по-другому. Если вы...

— Это вы не понимаете! Вы создали совершенство и не хотите делиться им с миром. Я бы поддержал вас в этом, будь я другим человеком. Проигравшим. Вами, — театрально смеясь, он продолжал свою речь. — Но, к моему счастью, я победитель. — Я увидела, как его глаза вдруг по-кошачьи заблестели. — И, к вашему сожалению, ваше время истекло. Вы больше не в силах помочь этому миру. Но не волнуйтесь, я обязательно создам новый, более совершенный, — он выпрямил плечи и, немного задрав голову, добавил. — В будущем я, наверное, смогу управлять галактикой. Может быть, даже целой вселенной. Ведь у меня в руках есть преимущество — машина, управляющая стихиями.

— Постойте, не будьте безумны! — воскликнул я. — Вы сошлете себя и все человечество в могилу! — я видел, что его выражение лица говорило мне лишь: «Мальчик, ты уже вышел из этой игры». Он стиснул зубы от возмущения.

— У меня все идет по плану, вас не должно это беспокоить. К тому же... — отсчитывая каждую секунду этой долгой паузы, я понимала, что этот человек настоящий театрал. Мы с мужем чувствовали, что ситуация плавно накаляется. И уже скоро все должно дойти до крайней точки. — Вам уже не доведется этого увидеть, — он достал из своего кармана какой-то пульт с красной кнопкой посередине. — Прощайте. Искреннее вам спасибо за изобретение, — он снова склонился в поклоне. Испугавшись того, что может произойти дальше, я зажмурила глаза.

Я тут же вытащил пистолет и инстинктивно выстрелил. Реальность произошедшего не сразу дошла до меня, но потом с грохотом упала на мою голову.

Прижав все свои конечности к телу, я подпрыгнула на месте от громкого звука. Первая мысль, которая пришла в мою голову: «Только не мой муж, пожалуйста!» Открыв глаза, я почувствовала мимолетное облегчение, но переведя взгляд на пол, я вдруг ощутила, как мое сердце забилось быстрее.

Я убил человека. Я стал таким же, как он...

Разве это не прекрасно? Любить человека вечно. И плевать на все: на время, километры или обстоятельства. Помню, я где-то читала, что древние греки называли такую любовь «агапэ». Она была лишена всякого эгоизма, а главное — была способна на самопожертвование. А что? Это изумительное, окрыляющее тебя чувство. Да, человек, наверное, погубит свою жизнь, но... Порой ради любви люди совершают и не такие безрассудные поступки. Мне кажется, это самая красивая любовь из всех существующих на свете. Ты полностью наполняешься другим человеком. Глядя на него, ты думаешь только об одном: «А что с ним происходит на самом деле?»

Я... я УБИЙЦА!..

Нет, эти мысли не из-за странной ухмылки, которую он часто лепит на свое задумчивое лицо. Эти мысли о том, как он живет, чем он дышит, как он ходит, что он читает, всегда ли он так дует губы? Что происходит с ним, когда он наедине с самим собой? Тогда ведь... он становится поистине настоящим. Нет, не таким настоящим, как, скажем, рядом со своим лучшим другом или с женой. Все мы притворяемся или скрываем что-то в той или иной степени. Это происходит абсолютно в любом окружении. Но наедине с собой скрываться ни к чему. Просто объясните мне, ну зачем скрывать от самого себя, что именно ты, а не кто-то другой, любишь вслух петь себе под нос, когда никого нет поблизости? Наверное, просто становится стыдно. А почему? Потому что остальные тебя не поймут? Ну подумаешь, что твоя душа хочет петь при виде утреннего солнца. Ну да, согласна, если бы я увидела какого-нибудь дедушку, идущего по улице, который бы напевал: «Я не хочу умирать, я лишь хочу танцевать», — я бы подумала, что у него что-то не так с головой. Но если бы я увидела своего мужа, я бы непременно начала танцевать вместе с ним. Муж опустил пистолет, осторожно приблизился ко мне, словно мы и вовсе были чужими людьми. Он снова взял меня за руку и сказал:

— Слушай, когда все закончится, меня посадят. — сквозь внутреннюю дрожь проговорил я. — Но ты должна помочь мне. Давай уничтожим эту проклятую машину. Вместе мы сможем это преодолеть, — я умоляюще посмотрел ей в лицо. Она только легко улыбнулась мне и тихо произнесла:

— Дорогой, я уверена, что мы во всем разберемся, но уже...втроем. - сглотнув, я осторожно прикоснулась к краю своего живота.

Не знаю, чем был для меня этот ребенок. Вестником беды или шансом на спасение? Но я знал, что в считанные секунды он стал воплощением той надежды, которая поможет мне защитить этот бренный мир от разрушения.


__________

*Дело в шляпе - все пройдет успешно.
*Нервный тик - однотипное непроизвольное элементарное движение, которое со временем приобретает навязчивый характер.
*Иконки - небольшие картинки, изображающие файлы на экране компьютера.
*ДНК - сложная молекула, обеспечивающая хранение, передачу из поколения в поколение и реализацию генетической программы развития и функционирования живых организмов.
*Вирус - вредоносная компьютерная программа.
*Амбиции - стремление доказать свое превосходство посредством достижения определенных целей.
*Адам - первый человек, сотворенный Богом, прародитель человеческого рода.