С днём рождения, терминатор! День третий

Разбудили в половине седьмого.

Хотя, как можно разбудить того, кто уже давно не спит и только что чулки компрессионные не надел, готовый к операции.

Кстати о чулках.

Двадцать пятым пунктом из двадцати семи, которые необходимо было собрать перед операцией и был пункт о компрессионных чулках - "Чулок компрессионный до бедра с пяткой(компрессия N2)-2 шт. Собираясь в прошлом году и подумать не могли о проблеме, которая встанет на второй день после операции. Чулки идут по размерам. Жена измерила эти три рекомендуемых точки замера - бедро, голень и голеностоп и соответственно им купила пару белых чулок. Нигде ведь не было указано, какого цвета они должны быть. Пятки начали нестерпимо гореть на второй день. Медсестра посоветовала подложить под пятки валик из одеяла. Ненадолго помогло, но именно что ненадолго. Хотелось сорвать эти проклятые чулки, но даже и до колена стянуть их оказалось проблемой, настолько плотно они сели на ногу. А носить предстояло непрерывно весь последующий месяц и снимать их категорически запрещалось из-за угрозы тромбоза вен нижних конечностей. Можно было только приспустить и то только в лежачем положении. Врач посоветовал поменять на больший размер и с белого на телесный цвет. Боль была нестерпимой и не помогали даже уколы обезболивающих, которые видимо действовали только на оперируемое место. Дал жене задание, но она могла купить и принести только вечером следующего дня, так как передачи принимали раз в день с пяти до семи вечера.

Столько терпеть я не мог и придумал хитроумный план.

Который сработал!

Утром в стационаре суета и пересмена. Медсёстры бегают по палатам и не могут уследить за всеми перемещениями по коридору, тем более, что по нему ходят и обычные люди на консультацию у зав отделением. Жена надела бахилы и маску, дождалась, когда в коридоре движение стало совсем уже броуновским и просто прошла в палату и передала мне чулки. Ну и ещё пару полторашек с компотом, горячие беляши и не менее горячий поцелуй. На всё ушло секунд пять и так же спокойно она покинула стационар.

Только разрезав ножом, сосед по палате смог содрать с меня эти белые ужасные чулки и надеть новые, уже четвёртого размера и телесного цвета. Через месяц после операции, когда чулки можно было снять окончательно, мы с женой увидели ужасную картину - обе пятки потрескались и были чёрными от запёкшейся под кожей крови. Пятки мы конечно вылечили, но наученные горьким личным опытом, на эту операцию купили чулки пятого размера.

Самые большие.

И не прогадали.

Но, как оказалось, до одевания ноги в чулок было ещё долгих семь часов. Как собственно и до операции. Медсестра сообщила, что меня, как самого молодого на сегодня, оперировать будут последним, ориентировочно в два часа. Обрадовало, что снова оказался самым молодым, но огорчило, что последним.

А Владимира увезли первым.

Было половина девятого утра.

Время ожидания всегда тянется медленнее обычного времени препровождения. Разнообразия в однообразие вносили попытки Евгения Петровича начать самостоятельно ходить. Я показал, как это надо правильно делать, он оказался хорошим учеником и с первыми же робкими шагами умчался в туалет.

А Константина выписывали.

Ему что-то почистили в колене и пребывание в стационаре больше не имело смысла. На радостях Константин попрощался даже и со мной, но забыл снимки своего колена.

В половине одиннадцатого привезли Владимира и тут же подключили к аппарату, постоянно измеряющему давление и пульс, и поставили капельницу. Владимир выглядел бодрячком, но вскоре уснул и нам с Евгением Петровичем пришлось контролировать количество жидкости в капельнице и когда она закончилась, вызвать медсестру.

На место Константина заехал новый жилец, пожилой грузин по имени Зураб. Ему, как и Владимиру должны были менять правый тазобедренный сустав. Зураб плохо говорил по русски, постоянно "глотая" буквы и слова и понять его было чрезвычайно трудно, а говорил он много. Из всего потока слов я понял только, что ему семьдесят два года, а жене - пятьдесят три. И он очень этим гордился и поэтому хвастался. Ильдар Асхатович, подписывая с Зурабом документы на согласие с операцией, вдруг вспомнил и сообщил мне, что оперировать меня будет не зав отделением, как в прошлом году, а его первый зам. Сперва это немного расстроило, но я успокоил сам себя, что и зам зава, не меньший профессионал и сделал огромное количество подобных операций и нет смысла паниковать именно сейчас, когда до операции осталось пара часов.

Зам, так зам.

Дыши глубже и надевай колготок на здоровую ногу. На оперируемую наденут после операции, даже и не заметишь когда. Туда уедешь в одном колготке, а приедешь уже в двух.

Кстати, про дышите глубже. Оно не просто так пришло на ум. Именно так советовала поступить медсестра в прошлом году, когда начала засовывать катетер в интимное место. Процедура не столько болезненная, сколько пренеприятнейшая. Катетер вводят медленно, чтобы не поранить, но глубоко, до самого мочевого пузыря пока не польётся жидкость. Я надел колготок и принялся сопеть, глубоко дыша через нос. А катетер входил в меня очень и очень медленно, и я сопел, потел и терпел. Да сколько же можно?! Наконец, он упёрся в мочевой пузырь и я с облегчением облегчился в специальный мочеприёмник. Надели памперс. Можно везти в операционную.

Я устроился на каталке и закрыл глаза. Не то, чтобы я сильно боялся, но жучок сомнения точил, а вдруг... Я гнал эти мысли от себя, но жук этот сидел где-то глубоко-глубоко в подсознании и избавиться от него не получалось. Девчонки медсёстры шутили, подбадривая меня, а я только кивал, пребывая в лёгкой прострации и отупелой задумчивости.

Привезли в операционное отделение и переложили на операционный стол. Уже сами эти слова - операционное отделение и операционный стол действовали на меня наподобие анестезии, так ещё и укол димедрола вкатили для большего успокоения. Подключили к каким-то проводам, а в вену воткнули иглу катетера. Всё это делалось практически без разговоров, лишь короткими приказами заставляя меня "сжимать-разжимать кулачок" или поворачиваться на тот или иной бок. Пришёл анестезиолог. Я узнал об этом, потому что он поздоровался и представился. Аккуратно сделал укол в позвоночник, да так, что я даже не почувствовал.

По ногам начало разливаться тепло, я попробовал пошевелить пальцами, но они не слушались. Скоро совсем онемеют. Тогда и начнут резать. Некоторые, бравируя своей отвагой, отказываются от кислородной маски и всю операцию проводят в сознании, рассказывая потом в подробностях, как они слышали вращение дисков "болгарки" и запах горелых костей... Меня уже подташнивает от этих подробностей, а самому наблюдать за своей экзекуцией я и подавно не готов и поэтому попросил дать мне кислородную маску. Маску тут же надели.

Осталось совсем немного...

-Здравствуйте, Андрей Анатольевич, сегодня я буду оперировать вас... Меня зовут Юрий Александрович...
- Здравствуйте, доктор...

После этих слов я проснулся.

Маски на лице уже не было, но шторка всё ещё была задёрнута и за ней кто-то что-то манипулировал с моей ногой. Наконец манипуляции закончились, шторку отодвинули и я увидел Ильдара Асхатовича, который держал меня за ноги. Ещё две медсестры подхватили под руки и аккуратно переложили на каталку. Хотелось запеть от осознания, что я жив, обнять всех и зацеловать, но даже и на вымученную улыбку не сподобился, потому что от нервного напряжения ожидания операции сил практически не осталось.

Сколько же длилась операция? Ориентировочно, час-полтора. Вывозили меня из палаты в начале третьего, а когда вернули на кровать и тоже, как Владимиру подключили приборы и капельницу, на часах было начало пятого.

Что-то изменилось во мне за эти час-полтора? В прямом смысле этого слова, изменилось! Мне вырезали кусок сгнившей плоти и заменили на кусок железа. Стал ли я ближе к своей цели полноценно передвигаться? Пока непонятно, но теперь всё зависело уже только от меня и моего стремления эту цель воплотить в реальность.

Теперь всё зависело только от меня!

Продолжение: http://proza.ru/2024/04/13/626

Фото моё. Я через пару часов после операции.