Двуликий

— Часы сними, — сказал Артур.
— Бить будете? — вяло спросил Стрелок.
— Будем, — подтвердил король. — Больно.
— Пошёл ты в жопу, — разозлился Роланд, достал револьвер и застрелил Артура.

* * *
— Часы сними, — осторожно сказал Артур.
— Бить будете? — уточнил Роланд.
— Будем, — обречённо подтвердил король, — только не стреляй. Так нужно.
— Ну, раз нужно, — согласился Стрелок и достал револьвер.

* * *
— Ты задолбал, — сказал Артур.
— А что? — засмеялся Роланд. — Что, опять бить будете?
— Часы снимай, хорош кривляться, — разозлился Артур. — Один, забери у него пестик.
— Так нечестно, — обиделся Стрелок: чуть что — сразу разрабы. Самому слабо?
— Слышь, придурок?! — не выдержал Ланселот. — Тринадцатый раз загрузились. Играй давай или вали нахер.
— Набросились как петухи, — уныл Стрелок. — Погнали уж, чего там. Шуток не понимаете.

* * *
          Вокруг было море, ночь и холод.
          Главные боги потушили ночную лампу, небесная соль мерцала в чёрном саване Старой Хозяйки, близился рассвет.
— Джим, старый хрен, тащи сюда свою задницу.
— Да погодь ты, нетерпыга! — в глубине амбара шуршало, мерцал огонёк, бренчал металл.
— Хде-то здеся, точно помню. Хряпнул его вчерась, как закончил с энтим, как его?.. От память… О! Да вот жа! Чтой-то не там лежит, кажись. Да и хрен с ним, пожалуй. Иду, иду я.
— Достал, что ли? — спросил Хворост. — Достал?
— Ты меня достал, аб ты знал как, — Джим — старый, коренастый, до глаз заросший бородой — вылитый Рахтар, седой морской бог — вылез, наконец, из амбара.
— Ось и топорик, — сказал он.
— Где? — не понял солдат.
— Да вот жа, справа лежит, слепой што ле?
— Да где, старый ты пердун? — солдат повернулся, всматриваясь в чернильную темноту ночи.
— Дык вот хде! – ощерился Джим.
          Лезвие топора вошло в латы как в масло, прорубило грудную клетку насквозь. Рёбра раскрылись причудливым красным цветком. Солдат удивлённо посмотрел на него, захрипел и упал.
— Хде-хде? – передразнил его Джим. — Впереде, где ж ишо?

* * *
— Ты терпелив, — улыбнулась Лия. — Скольких он уже положил?
— Двенадцать, — зевнул Горн. — Тринадцатый на подходе.
— Есть на что посмотреть? — оживилась Богиня Удовольствий. Последние лет двадцать она откровенно скучала. Людишки выродились — ремёсла, пастбища, поля… Мелкие драчки, дешёвые пороки… Воевать по-настоящему — и то не хотят. Скука…
— Дохляк, — ответил Горн. — Куда ему против старика!?
— Ты не слишком усложняешь? — спросила Лия. — Дался вам этот топор!
— Ты хотела зрелища? — улыбнулся Горн. — Настоящего, чтобы кровь, пот, слёзы и золото рекой?
— Милый, — рассмеялась Лия, — двадцать лет — большой срок даже для богини. Мне скучно — она надула губки и отвернулась.
— Ты ведёшь себя как женщина, — Горн поднялся с каменного трона и потянулся.
— Я и есть женщина! — возмутилась Лия.
— Ты не женщина, — сказал Горн, —  ты — богиня.
          Огромными загорелыми ручищами он схватил Лию за талию, забросил на плечо и направился в спальню.
— Пусти, дурак! — деланно разозлилась Лия. — Пусти, кому говорю?!

* * *
          Паренёк был худой, долговязый и нескладный.
— Чаво табе, паря? — дружелюбно спросил Джим и сплюнул кроваво-алым. Местный бетель – штука привязчивая.
— Топор бы мне, — ответил юноша.
— Ах, ну как жа?! Топор, — старик взглянул на небо и грязно выругался.
— Ща, — сплюнул в сторону толстой красной струёй и направился в амбар.
— Он не сказал мне, что ты — бог! — кинул ему вслед юноша. — Так нечестно!
— Чаво? — поперхнулся Джим, оборачиваясь. — Ето шта за глупости, паря? Какой я табе бох?
— Так это, — поспешно ответил Артур, отступая на шаг назад, — Седой Ратхар. Бог морских пучин, лжи и коварства.
— Чаво?!!! — разозлился Джим. — Это хто табе энтую чушь накликал?
— Так в школе же, — ответил Артур и на всякий случай отошёл ещё на шаг.
— О дають! — вздохнул Джим. — Усео-то двацать летов прошло. Ваще-та — Пучин и Богатства. Ты адкудава такой буишь, сердешный?
— Из Эльда, — поспешно ответил юноша.
— Это где такой? — удивился старик.
— Там, — Артур неопределённо махнул на закат. — Ты, это… Может?
— И не думай, — прервал его Джим. — Пришёл — бери.
— Вот ещё! — разозлился вдруг юноша. — Так нечестно! Старик о таком не
предупреждал. Так нечестно, — насупился он.
— Ану, ану, чаво за старик? — заинтересовался Джим.
— Старик и старик. Большой такой, из этих, с севера видать. Одноглазый, копьё заместо посоха. Ворон у него ещё, разный.
— Разный, говоришь… — протянул старик. — Ну, и чо?
— Чо-чо, — передразнил Артур, — сказал, мол, пойди и возьми у старика топор, принеси мне — потом расскажу, что дальше делать.
— О даёт! — восхитился Джим. — Да нахера тебе этот топор, паря? От дурень остолопый! Шо та с ним делать буишь?
— Господин Ратхар, так я ж о том же! Давай разойдёмся, как будто я мимо проходил и водицы испить попросил. Давай, а?
— Водицы, говоришь… — задумался Джим, словно не замечая нового обращения. — Ну, теперь ты точно попал.
— Вот невезуха-то! — в сердцах воскликнул Артур. — Что опять не так?
— Тебя как звать-то, паря? Не Артуром ли кличут?
— Это, откуда. Ну, да. Артур я.
— Первый сын у матери?
— Первый, — подтвердил Артур.
— Значит, буишь Артур Первородный. Смари, похлёбку свою не проворонь.
— Какую похлёбку? — не понял Артур.
— Узнаешь ишо. Ща топор принесу, — в дверях амбара Ратхар повернулся. — Я, паря, руки умываю. Не поднимешь Косорыл — он тебе ногу отрубит, ну или там голову: так и знай.

— Топор как топор, — Артур был в недоумении. — Делов-то. Я таким знаешь сколько дров переколол? — юноша забросил топор на плечо, поправил пояс и спросил осторожно. — Пойду я, что ли?
          Старик смотрел на Артура, молчал и улыбался. Улыбка изменила черты его лица, да и сам он словно вырос, стал прямее и… достойней, что ли?
— Я ж говорю — бог, — восхищённо сказал Артур и повторил. — Пойду я, что ли?
— Да погодь, — Ратхар улыбаясь смотрел на юношу, — дай хоть посмотрю на тебя напоследок. Дак и водички испей — пригодится.
— Боязно мне, — признался Артур. — Не отравленная, часом?
— Дурак ты, паря, хотя и херой. Пей давай.
          Кубку было лет тыщу, не меньше. Когда-то серебряный, сегодня чёрный, весь в пятнах и засечках. Вода была солоноватая, на вкус навроде морской. Артур постеснялся спросить и выпил весь кубок. Допил и перевернул кубок вверх дном. Тяжёлая красная капля упала ему на сапог и расплылась пятном. Артур поморщился, словно лимон съел.
— Ядрёная у тебя водица, Ратхар.
          Ратхар ржал, хлопая себя по коленям.
— Ой, насмешил, паря! Век тя не забуду, — не переставая смеяться, Ратхар посмотрел на небо и вдруг свистнул, да так громко, что с соседней осины слетела стая ворон. Недовольно каркая, они перелетели на соседнее дерево, и только огромный чёрный ворон сделал круг над амбаром и устремился в сторону восходящего солнца.
— Эй, вы там! — крикнул Ратхар в небо. — Топите баню, я возвращаюсь.
— Кубок себе оставь, пригодится, — сказал он юноше. — Вали таперя. Одину скажи — Ратхар велел кланяться, благодарстует, мол.
— Одину?.. — деланно удивился Артур. — Так он и правда Старый Бог? Вот я растяпа!
— Ты малец, дури-дури, да не перебарщивай, — Ратхар смотрел теперь строго и, показалось, зло. — Бох лжи и коварства, баишь? А, малец? Кого надурить вздумал?
— Ну, это, — не стал отпираться юноша. — Это не я придумал, это Один мне сказал. Мол, забудь кто я, Ратхару, мол, ничего не рассказывай, сам всё порешай.
— Вот и порешал, паря, — улыбнулся Ратхар. – красава, шта сказать? Дванадцать до табя прийходили. Усих мы с Косорылом порешили. Усю их солёную водицу собрали. Усю ты и высосал, вурдалак хренов, — Ратхар опять заржал, но быстро успокоился. — Одноглазый у тя кубок просить будет. Хер ему, скажи. И не цацкайся с ним, поял? Так и балакай с им – хер, мол тебе, по всей тваей аднаглазай морде, а не кубак. Поял мя?
— Что, так и сказать? — опешил Артур.
— А ты чаво думал, малец? Так и скажи. Косорыл у тебя в руках таперя. Таперя херой ты, навродя этих, из старых баек. Рюмгласт Великан, наприер, или там Херакл, али даже Диперсей, не, это баба была вроде… Да похер. Херой ты, Артур Первородный. Вали подвиги робь!
— Имя у него нехорошее, — задумался Артур. — Назову-ка я его Чисторез.
— Ты, паря — херой, а не дровосек, или там плотник, к примеру, поял?
— Тут вы, сударь Ратхар, не угадали, — потупился юноша. — Плотник я. Самый, что ни на есть плотник.
— Слышь, паря? — спросил вдруг Ратхар. — В энтом Эльде вашем бают чего про Двуликого?
— Про Двуликого?.. — задумался юноша. — Не, не слыхал вроде. А что?
— Да не, ничо такова, паря. Давай, в обчем, — Ратхар пожал плечами, посмотрел, как Артур прилаживает за спину топор, и добавил, непонятно кому, — поручкаемся ишо.

* * *
— Забрал топор, говоришь? — Одноглазый посмотрел на ворона и задумался. — Ну, пошли, брат, ему навстречу. Двуликого вспомнил, старый интриган! — тихо засмеялся в густую седую бороду, хлопнул в ладоши и запел себе под нос на Старом Наречии.

* * *
— Лия, проснись, — толкнул её Горн. — Ратхар пришёл.
— Отстань, я хочу спать, — и сразу. — Ратхар? — поднялась с измятого ложа и, как была — нагая — устремилась в Тронный Зал.
— Всё закрутилось, закрутилось? Скажи, Ратхар, скажи? Всё закрутилось?
          Ратхар, причёсанный, в сверкающей кольчуге, огромный и важный, сидел за столом. В одной руке он держал половинку жареного фазана, в другой — пузатый пенящийся кубок. Увидев Лию, он встал и поклонился.
— Ах, хороша! — вытер жирные губы тыльной стороной ладони и вернулся к еде.
          Лия села рядом и налила себе вина. Подошёл Горн накинул ей на плечи розовый плащ, Лия небрежно обернула его вокруг себя, чуть выше груди и тут же, почти не случайно, пролила на него вино.
— Глупый мальчик, — посмотрела на Горна и рассмеялась. — Всё начинается!

* * *
— Что скажешь, ворон? — Один смотрел на догорающий костёр, шевелил корявой палкой угли. Маленький уголёк отскочил было в сторону, поджёг траву — старик ловко вбросил его обратно в костёр и забил палкой пламя.
— Он слишком прост, — прокаркал Хугин.
— Твой брат другого мнения, — усмехнулся Один, достал из дорожного мешка трубку, набил её и поднёс горящую веточку. — Я бы сказал — совершенно противоположного, — бог раскурил трубку и перевёл взгляд на ворона. — Что скажешь?
— Мугин всегда был неравнодушен к смертным, — презрительно ответил ворон. Левый зрачок поймал отблеск пламени и вспыхнул багровым.
— В твоих глазах я вижу огонь, пожирающий мир, — тихо сказал Один. — Надеюсь, для этих, — он взглянул на ночное небо, — всё закончится плохо.
— И всё-таки он слишком прост, — упрямо повторил ворон.
— К чему ты клонишь, вздорная птица? — рассмеялся Один. — Ну-ка выкладывай, что у тебя на уме?
— Дай ему провожатого, Отец людей, — ответил ворон и подскакал поближе к костру. В пляшущем багрово-чёрном свете казалось, что он улыбается. — Кого-нибудь навроде Локи. Вот была бы парочка!
— А что? — захохотал Один. — Ты, как обычно, мудр, Умник. Братец твой наверняка подсказал бы мне имя, но у него теперь дела поважнее. Что там у нас с Двуликим? — Один выпустил огромное дымное кольцо, продул трубку и постучал о каблук огромного сапога, выбивая пепел.
— Говорят, он грядёт с запада, — ответил ворон. — Врут, конечно. Бывает ли с запада что хорошее?
— Ну что ты будешь делать? — вздохнул Одноглазый и посмотрел на небо. Занималась заря, на минутку в небе мелькнуло хорошенькое личико Лии с бокалом в руке и тут же исчезло. — Мир сошёл с ума.
          Ворон ничего не ответил, Один поднялся, собрал нехитрый скарб и погрузил на коня.
— Теперь пойдём! — позвал он ворона.
          Один вёл коня в поводу, погружённый в свои мысли. Прилетел Хугин, устроился на луке седла и прикрыл глаза.
— Великаны, — сказал он, засыпая. — Великаны спускаются с гор.
— Великаны? — переспросил Один. — А что? Что насчёт великанов? — крикнул он в небо, так что деревья затряслись. — Что там насчёт великанов?

* * *
— Знакомый топорик. Дашь поносить?
          Артур не заметил, откуда он появился — странного вида субъект в поношенном коричневом плаще, какие обычно носят отшельники и пилигримы. Капюшон было опущен, косматая грива огненно-рыжих волос, смешиваясь с аккуратно расчёсанной бородой, окаймляла длинное узкое лицо. Бегающий взгляд неопределённого цвета глаз выдавал плута и пройдоху. Лицо его расплылось в улыбке, такой заразительной, что Артур не выдержал и улыбнулся в ответ.
— Да запросто. Руку отрубит — твоя печаль.
— Ишь, какой сердитый! Тебе откуда знать — может и не отрубит? Да шучу, шучу, не напрягайся. Позволь-ка лучше узнать, друг ты мой сердешный… — голос Рыжего стал сладким-сладким, как мёд на июльском солнышке.
— Неа, не позволю, — перебил его Артур. — Обзовись сначала, как принято. Я, например, Артур.
— А я… — начал было Рыжий, но Артур его перебил, вспомнив вдруг слова Ратхара.
— Артур Первородный, вот.
— Ага, — улыбнулся Рыжий, — так и запишем. Герой, значит?
— Точно, — подтвердил Артур и улыбнулся, — герой. Иду вот подвиги совершать.
— Подвиги — это хорошо, — сказал Рыжий и неожиданно подмигнул. — Подвиги я люблю. Пойдём, что ли вместе? Веселее будет.
— Ну да, — Артур посмотрел на него оценивающе и засмеялся, — с таким как ты точно не соскучишься! Как тебя звать-то, Рыжий?
— А хочешь, так и зови — Рыжий. Оно и от правды недалеко будет, — ответил нежданный попутчик.
— Во даёт! — улыбнулся Артур, — На мякине провести вздумал? Давай, давай, обзовись! А то — шагай своею дорогой, на мою не заступай.
— Да он не так прост, как кажется, — удивился Рыжий и зачем-то посмотрел на небо. — Сказать по правде — много у меня имён. Ловкач, например, или Проныра, а молодка одна в прибрежном городке давеча что-то про хвост говорила, дак у меня его отродясь не было, — Рыжий деланно удивился и поднял полу плаща, в подтверждение сказанному.
— Ты дурака-то не валяй, — усмехнулся Артур. — Говори настоящее имя, или вали на все четыре стороны.
— Ну ничего от него не скроешь, — восхитился Рыжий. — Уговорил, уговорил. Зови меня, значит… – он призадумался, словно вспоминая, — а зови ты меня Лодур. Хорошее такое имя и взаправдашнее, сердце даю на извлечение!
— Лодур, говоришь… — задумался Артур. — Что-то я такое слышал. Нужно бы в торипедии посмотреть.
— Где посмотреть? — в свою очередь удивился Лодур.
— Да это… — замялся Артур, — книга такая большая, в школе у нас была. Все знания мира в ней, вот как.
— Первый раз слышу, — Лодур задумался, мотнул головой и сплюнул под ноги, – Ну да Один с ней! Ты куда путь-то держишь, герой?
— Дак к Одину и держу, — Артур поправил заплечный мешок, подтянул пояс и пошёл вперёд по лесной дороге. — Идёшь, что ли?
— Отец Небес покинул дом, коня и двух ворон… — запел Лодур.
— Копьё продал, пошёл в кабак и пил там до утра, — подхватил Артур. Голос у него был хороший — мягкий мужской баритон, сочный и вкусный. Лодур посмотрел на него с интересом и продолжил…

          Ночью разбили костёр, подбили зайца, сварили похлёбку и пели песни до поздних сов.
— Вы разучились мечтать — вот в чём дело, сынок, — Лодур выпустил серию дымных колечек и почесал мундштуком за ухом. Артур хотел было уточнить, о ком идёт речь, но сонная лень овладела им, слова Лодура мягко плыли сквозь туман дремоты и говорить совсем не хотелось.
— Мечтать и желать так, чтобы запах добычи щекотал ноздри, зубы вонзились в трепещущую плоть, руки держали так крепко, чтобы сама Лорана не могла их разжать. Сам посуди — всё так мелко, что и утопиться негде. Дрянь, всё дрянь.
— Я мечтаю, — сонно ответил Артур, — лежу перед сном с открытыми глазами и мечтаю. О парусах, женщинах и славе.
— А ещё — о крови и золоте? — оживился Лодур.
— Деньги приходят сами, дружище. Тем, кто умеет мечтать — полные меры золота, полные меры. Жизнь любит нас, Лодур. Нами она и держится.
— Кровь, — не унимался тот. — Как же горячая красная кровь?
— Все мы куплены кровью, так или иначе. Все мы куплены кровью…

* * *
— Давненько не видел Лораны, — сказал Орг и вонзил зубы в кабанью ляжку.
          Ратхар – большой. Горн – большой и высокий. А Орг – огромный, каким и должен быть Дикий бог горных Великанов, Отец Вершин, Слепой Кузнец, Приносящий удачу и прочее, прочее, прочее…
          Орг сидел за столом, напротив Лии, пожирая запасы пищи и запивая вином из кувшина. Лия с интересом смотрела на него — несмотря на свою неряшливость, Орг был настоящим образцом мужественности (если уместно сравнивать бога с простыми смертными) — словно высеченный из куска горной породы, перевитый тугими канатами мускул, совершенно без признаков растительности на голове и теле. Он был огромен, величественен, потрясающ.
          Лия откровенно любовалась им, время от времени плотское желание пробиралось в её хорошенькую головку, щёки её розовели, глаза затуманивались. Орг улавливал эти ощущения, отрывался от еды, поднимал голову и смотрел на Лию плотоядным взглядом. В незапамятные времена, они были страстными любовниками, да и теперь случалось изредка встречать зарю на одном ложе.
— В общем, — сказал Орг и громко рыгнул, — я не дам моих великанов. Они строят дом в Узком Ущелье. У них хорошо получается, Турангир им в помощь.
— Милый, — сладким голосом начала Лия и подвинулась к Оргу.
— И не начинай! — оборвал её Орг. — Сказал не дам, значит не дам.
— Противный! — рассердилась Лия и надула губки. — Скучные вы! В кои-то веки на земле завёлся герой! С кем ему, по-вашему, сражаться, мужланы?!! Эти огнедышащие ящерицы — язык не поворачивается назвать их драконами — не хотят драться, вы только подумайте?! Ты держишься за своих великанов, как за мамину юбку! Лорана и та где-то сгинула — ни слуху, ни духу. Хочу крови! — Лия схватила кувшин и разбила его об стол. — Чтобы лилась рекой, и чтобы людишки любили, сражались, трахались, отнимали друг у друга добычу, резали глотки, побеждали великанов, драконов и морских змеев, открывали новые страны (впрочем, хрен с ними со странами), а потом чтобы остался один из них и поднялся сюда, к нам, наверх.
— И взял тебе прямо на этом столе, — расхохотался Орг. От смеха его затряслись тучи. Вино из разбитого кувшина текло по столу, затем вниз, на облака и дальше — на землю.
— Вы, мальчишки, дураки, — разозлилась Лия. — Не увидите меня вовек, пока не… не… не…
— Да успокойся ты уже, — подал голос Горн. — Орг не хотел тебя обидеть.
— Ну уж нет! — воскликнула Лия. — Я ушла! И дело с концом! — богиня топнула ножкой и пропала. Облако мельчайших ледяных игл взметнулось в воздухе и тут же растаяло.
— Вот баба! — восхитился Орг.
— Наконец-то я отдохну от неё, — облегчённо сказал Горн.
— Ах, так?! — Лия была в бешенстве, — Вот, значит, как!..
— Любимая, — начал Горн, открывая объятия.
— Отдохнёшь, милый, — казалось, Лия сумела взять себя в руки, только горящие гневом глаза выдавали её, — непременно отдохнёшь. — На этот раз богиня исчезла без эффектов, словно растворилась в воздухе.
— Вот так каждый раз, — развёл руками Горн.
— Это ты мне говоришь? — усмехнулся Орг, — Так что там у нас с Лораной?

* * *
          Трактир был большой, грязноватый и шумный. Впрочем, запахи доносились вполне себе аппетитные.
— Что за дурацкое название «Дохлый кабан»? — удивился Артур.
— Спроси у хозяина, — ухмыльнулся Лодур. — Здесь хорошо готовят, я голоден, у тебя на поясе мешочек, он приятно звенит — большего я и знать не хочу.
— Глазастый, однако, — сказал Артур.
— За вами, героями, глаз да глаз, — ответил Лодур и пнул ногой входную дверь. Случайно или нет — попал при этом в лоб выходящему нордмену. Нордмен был огромный, как все северяне, пьяный и сердитый. Как известно, пьяные сердитые северяне только ищут повода подраться.
— Эй, дохляк! — взревел он и пошёл на Лодура, закатывая правый рукав тесной засаленной рубахи. Рукав не выдержал и лопнул по шву. Нордмен разозлился ещё сильнее, попытался оторвать кусок, в итоге разорвал рукав по шву до самого плеча, чем вызвал смех выходящей компании таких же как он северян. Размахивая руками – и рукавом, словно флагом — нордмен ринулся в бой.
— Минуточку, — сказал Артур, вклиниваясь между северянином и Лодуром. — Предлагаю пари. Один и Тор поспорили однажды (и, говорят, дело дошло до драки) — что больше любят северяне: пить или драться? Победил, как обычно, Локи — «держать пари», сказал он, поставил на себя и выиграл. Говорят, Тор ещё долго не мог простить ему — то ли проигранного молота, то ли синяков, то ли сам факт проигрыша не давал ему покоя. В общем, пару столетий Локи старался не отсвечивать.
— Ты кто? — опешил северянин.
— Артур Первородный, — представился Артур и учтиво поклонился, — к Вашим услугам.
— Гамберт Неуловимый… тьфу ты, Неумолимый, тьфу ты, вот же зараза это вино, — Неутомимый! Гамберт Неутомимый, — выговорил детина и, после некоторого раздумья добавил. — К Вашим. Что там насчёт пари?
          Вокруг стала собираться толпа, зазвенели монеты — зрелище обещало быть интересным.
— На что пари держим, парень? — крикнул кто-то из толпы. — На отбивную или бифштекс? — северяне заржали, видно шутка понравилась.
— Что вы имеете в виду? — не понял Артур.
— Они говорят про твоего дружка — знать не хочу, как его там кличут, вместе с его услугами, если он не костоправ, конечно, — Гамберт заржал, и толпа подхватила — видно, признала шутку удачной
— А… — понял Артур. — Конечный продукт Ваших усилий.
— Красиво говоришь, — похвалил здоровяк, — учёный, видать. Об этом и речь. На что ставишь?
— У меня есть идея получше, — улыбнулся Артур. — Дозволено будет предложить?
— Воспитанный парень, — усмехнулся Гамберт. — Валяй.
— Мы с моим другом, Лодуром, шли в сей прекрасный трактир, чтобы утолить голод и жажду. И жажду, — многозначительно добавил он. — Говорят, здесь подают отменное красное дортмондское трёхлетней выдержки? — Артур взял паузу, в толпе послышались возгласы одобрения. Юноша кивнул и продолжил.
— У меня предложение такого рода. Мой друг имел несчастье задеть Вас, господин Гамберт Неутомимый. Предлагаю смыть его поступок красным вином, а не кровью. Бифштексы же будут великолепной закуской, — в толпе послышались одобрительные возгласы, Гамберт же, напротив, нахмурился и Артур поспешно продолжил.
— Условия же нашего пари будут следующие — первые три бочонка я ставлю за свой счёт — в качестве извинения за поступок моего друга, а последующую выпивку оплачивает тот, кто первый свалится под стол!
— А что?! — заржал Гамберт. — Малец дело предлагает, что скажете, парни?
— И закуску, — крикнул невысокий, чуть выше Артура, северянин. — И закуску!
— И закуску, — подтвердил юноша.
— Не, закусь делим пополам, — сказал Гамберт. — Пьют все, пари держим я и твой дохляк, — северянин мотнул головой и протянул Артуру огромную ладонь, размером с лопату для хлеба.
— Годится, — кивнул юноша и пожал протянутую руку.
— Ого! — воскликнул Гамберт. — У этого молодца есть силёнки. По виду и не скажешь.
          Северянин хлопнул Артура по плечу и направился в трактир. Остальные последовали за ними.

— Я не свалился, — доказывал на утро Гамберт. — Глом, скажи им! Я не падал под стол. Не падал! Я и проснулся за столом, понял меня?
— Наплевать и растереть, — угрюмо сказал Глом, тот самый невысокий северянин, что присовокупил закуску к выпивке. — Дохляк тебя перепил. Платить ватаге, как уговаривались. Уговор есть уговор, — Глом смачно плюнул на пол и достал увесистый кошель. — Эй, хозяин!


* * *
— Горазд же ты пить! — сказал Артур, с восхищением глядя на спутника. Лес вокруг наполнился пением утренних птиц, через макушки деревьев сквозило солнце, настроение было под стать утру — в общей попойке Артур довольствовался разведённым до розового вином, а потом и водой. — И что — совсем никакого похмелья?
— Да как тебе сказать, — задумался Лодур. — Похмелья вроде как нет, а жажда вроде как есть, — мельком взглянул на юношу, заметил его недоумённый взгляд и расхохотался. — Зелен ты ещё, дружок! Вот поживёшь с моё…
— Рано в старика наряжаешься, дружок, — передразнил его Артур. — Сколько твоих годов-то? Почитай, моложе моего отца. Жить да жить.
          Лодур многозначительно взглянул на Артура, но промолчал.

— Давненько я здесь не был, однако, — Лодур почесал в затылке и потянул ручку рассохшейся скрипучей двери. Похоже, лесную заимку давно не посещали — всё покрывал толстый слой пыли.
          Ночевать решили на сеновале. Сено было прошлогоднее, слежавшееся. но всё ещё ароматное и мягкое. В щели струился лёгкий лунный свет, одуряюще пахло лесными травами, кричала ночная птица, сон не шёл.
          Лодур сидел в дверном проёме сенника и курил трубочку с длинным тонким мундштуком. Дым висел в воздухе — ни малейшего ветерка.
— Ты пел вчера старинные песни, — сказал Артур. — Похоже, ты знаток.
— Ну, можно и так сказать, — фыркнул Лодур. — Пусть буду знаток.
— Ты слышал легенду о Двуликом?
— Конечно, парень, — удивился Лодур, — все нашенские её знают.
— Нашенские? — не понял Артур.
— Не бери в голову, — быстро ответил Лодур. — Что тебе за дело до Двуликого?
— Ратхар спрашивал меня там, в лесу, — ответил Артур. — Так что там с Двуликим?
— Как бы это покороче, — задумался Лодур. — В конце концов придёт Двуликий, он будет не тот, за которого его принимают.
— И что? — оживился Артур.
— И всё, — ответил Лодур. — Вообще — всё.

* * *
          Конь всхрапнул, поднялся на все свои восемь ног и поднял голову, вслушиваясь в темноту.
— Что там ещё? — Один был уже на ногах, заправил бороду за пояс и проверил как выходит из ножен меч. — Мугин, видишь что-нибудь?
— Волк, — коротко ответил ворон, поднял лапу, почесал за крылом и слетел на нижнюю ветку. — Волк идёт.
— Да что они там, с ума посходили?! — в сердцах воскликнул Один и посмотрел вверх, на белую россыпь в молочном тумане. — Откуда бы ему взяться в этих краях?
— Здесь правят герои и чудовища, сила нездешних на Земле невелика, — прокаркал Хугин, присаживаясь на соседнюю ветку. — Тебе ли не знать?
— Какой из двух? — Один словно не слышал последних слов.
— Фреки, — каркнул Хугин. — Но я видел второго, ближе к северным склонам. Великан кормил его козьим мясом.
— Великан кормит моего волка? — Один был в недоумении. — Как такое возможно, кто объяснит мне?
— А ещё Грейпнер, — добавил Мугин.
— Грейпнер?! — проклокотал Один, ярость душила его, глаза метали молнии, одна попала на кустик сухой травы, подожгла его и Слейпнир живо затоптал разгорающееся пламя.
— Они сошли с ума, — сказал Один, справившись, наконец, с гневом. — Всё эта вздорная сучка, клянусь Гунгниром.
— Да, хозяин. Лия спустила Грейпнера, — волк был огромен, почти до плеча Одина. Он потёрся о ногу хозяина, словно щенок и развалился на земле, высунув язык.
— Мы с братцем решили, что тебе не помешает наша помощь.
— Что Гери? — спросил Один, присаживаясь на корточки рядом с волком.
— Гери всегда голоден, ты же знаешь, — ответил Фреки. — У горных великанов есть мясо, у Гери — голод. Думаю, он задержится там, — казалось, волк улыбался.
— Фреки, — начал Один и задумался. Запустив руку в густую волчью шерсть, он почёсывал развалившегося волка. — Что ты думаешь об этом исчадье Хеля, о Глейпнере?
— Ну, здесь ему будет непросто, — сказал волк и оскалился. — Здесь ему не Асгард. Говорят, здесь ещё не перевелись герои. У героев всегда найдётся тяжёлая палка для взбесившегося пса.
— Твоими устами… — вздохнул Один, расстелил плащ и улёгся. — Спим до зари и в путь. Идём на север, к великанам. Мугин, останешься здесь — встретишь Артура с провожатым — идите по нашим следам. Да, и не забудь о кубке.
          Волк прижался спиной к хозяину и зевнул.
— Ратхар отдал кубок?
— Навроде того, — уклончиво ответил Один. — Спи.

* * *
— Хороший пёс, — сказал Артур и почесал волка за ухом.
          Лодур в ужасе наблюдал за ним, не в силах вымолвить ни слова. Огромный, чёрный как уголь, волчище стоял напротив Артура, весь напружиненный. С клыков его капала слюна, порезы на огромной пасти сочились кровью. Юноша, казалось, ничего не замечал, продолжая чесать чудовище за ухом. Засунул свободную руку в карман штанов, пошебуршал там и вытащил слипшийся сладкий медвежок на палочке. Не переставая чесать волка, Артур поднёс конфету к оскаленной пасти. Волк жалобно взглянул на Лодура, аккуратно взял конфету и завалился на бок, подняв четыре лапы кверху, словно преданный пёс.
— Где ты отхватил это чудо, папаша? — прорычал волк.
— Ты это, не это, понял, — растерялся Лодур. — Какой я тебе папаша? Придумал тоже.
— Точно, — подтвердил Артур, почёсывая жёсткую колючую щетину на пузе волчуги.
— Это Лодур. Он если кому и папаша — так плутам и пройдохам, а вот выпить горазд, а ещё байки интересные сказывает.
— Байки — это да, — подтвердил волк и мелко-мелко залаял, словно засмеялся. — Умора! Весело тут у вас, как я погляжу.

* * *
— Лорана, — Лия была расстроена, казалось — вот-вот заплачет. — Что вообще происходит?
— Ничего не понимаю, — закутанная в алый плащ с чёрным капюшоном, фигура пожала плечами. — Сбой настроек, похоже.
— Что, так и будем прозябать в мире и спокойствии? — Лия обхватила себя руками и нервно зашагала по комнате. Распахнутое окно во всю левую стену смотрело на море. Вдалеке, на самом горизонте, виднелись несколько чёрточек.
— Что это там? — спросила Лия, всматриваясь в море.
— Рыбаки, наверное, — отмахнулась Лорана. — А впрочем… О, это становится интересным, — Богиня Отчаяния откинула капюшон. Альбинос — белая как снег кожа и два тусклых рубина в провалах глазниц, да спутанные седые волосы. Двадцать или двадцать тысяч лет отроду? Никто не определил бы её возраст. — Морские разбойники с ночных берегов... Кровь, слёзы и золото — всё, как ты хотела, дорогая, — узкая щель рта изобразила улыбку. — Ты помнишь предсказание о Двуликом?
— Помню, помню, — отмахнулась Лия. — Конечно, помню.
— Я отыщу тебя, когда придёт время платить, — Лорана исчезла мгновенно, без обычных дешёвых трюков. Пропала беседка, Лия стояла на высоком отроге скалистого берега. Внизу, на тусклый жёлтый песок, накатывали пенные валы прибоя. Первый корабль с чёрными парусами был так близко, что можно было рассмотреть рисунок на развевающемся флаге — мёртвая рука с надетым на пальцы человеческим черепом. На борту никого не было видно, казалось — корабль сам зашёл в бухту и вот-вот сядет на мель.
          Тишину нарушил лязг металла и одновременно, с носа корабля, в воду потекли два огромных якоря на толстых цепях. Почти без плеска они упали на дно, цепи натянулись, удерживая корабль — тот дёрнулся пару раз и остановился. На палубу так никто и не вышел.
          Видом он смахивал на драккар — только вместо дракона на носу красовался отмытый солёной морской водой человеческий скелет. Голову ему заменял фонарь. Даже на расстоянии Лия видела мерцающий красный огонёк. Корабль тускло отливал серым, казалось он собран из мелких рыбьих чешуек.
          Страшная догадка озарила богиню, улыбка сползла с неё, уступая место уродливой гримасе ужаса. Она ускорила шаг, ворвалась в холодный солёный прибой, чтобы в мгновение прозреть, осознать чудовищный замысел Лораны.
— Старые Боги, — прошептала Лия, — это ногти…

          Небо и море на горизонте, превращаясь в мелкую сверкающую пыль, обрушивались в пустоту, словно в бесшумный водопад. Зияющий чёрный провал пожирал океан волну за волной. Лия бежала со всех ног, но здесь, на земле, её возможности были ограничены, а небо не пускало богиню к себе.
          Из корабля потёк дым: сначала лёгкий, почти бесплотный, он набирал силу — серый туман наползал на берег, растекаясь вширь и поднимаясь к утёсам. Само солнце, казалось, в страхе бежало отсюда.
— Один! Один! Один! — кричала Лия, не прекращая бежать. — Услышь меня, Одноглазый!

* * *
— Ты слышал, Хугин? — насторожился Один. — Словно кто позвал меня по имени.
— Это Лия, — нехотя ответил ворон. — Она встревожена.
— Что могло встревожить эту взбалмошную дуру?
— Думаю, Нагльфар, — каркнул ворон и расправил крылья.
— Нагльфар? — остолбенел Один. — И ты молчишь, вздорная птица?
— Вздорные птицы на то и вздорные, — с издёвкой прокаркал Хугин. — Что будешь делать, Отец Богов?
— Тпррууу, — Один осадил коня, спешился и залез в седельную сумку. — Есть у меня одна вещица, на крайний случай.

* * *
— Кто это? — спросил Артур, входя в хижину с охапкой дров. Небо затянуло серой беспросветной мглой, висел гнусный липкий туман, вся одежда пропиталась им — хоть выжимай. Костёр шипел, плевался, но горел — только корми.
          Незнакомец был высок, худ, широкоплеч, одет в странную для здешних мест одежду — кожаные штаны, рубашку с карманами и широкополую шляпу. Лицо мужчины было загорелым, обветренным, в сетке мелких морщин. На вид ему можно было дать тридцать пять («Или пятьдесят пять», — подумал Артур). В краях, откуда он родом, видать, не принято было носить бороды и усов. Незнакомец курил маленькую светлую трубку, зажимая поддув большим пальцем. Указательного и среднего не было.
— Роланд Дискейн из Гилеада, — представился он и приподнял шляпу. Синие глаза его уставились на юношу. — Ты, стало быть, Артур?
— Точно, — удивлённо ответил Артур и посмотрел на Лодура. Лодур отвёл взгляд. Артур потянулся было к топору, а незнакомец невероятно быстро, с какой-то кошачьей грацией, вскочил с места, откинул плащ и достал из кармана на поясе блестящую серебряную трубку с тяжёлой рукояткой. Прогремел гром и Артур упал на пол. Точно посередине лба открылось ровное красное отверстие, тонкой струйкой потекла кровь.
— Что ты наделал?! — взревел Один, врываясь в хижину. Где-то совсем рядом завыл волк, ударила молния, затем другая, третья. С неба повалил град.
          Почти неслышно прозвучали ещё два выстрела. Роланд подошёл к Одину, ткнул его в подбородок носком сапога, хмыкнул и убрал револьвер в кобуру. У камина достал уголёк, раскурил погасшую было трубку, затянулся и повернулся спиной к огню.
          На голове у Артура сидел чудовищных размеров ворон. Он почистил клюв, каркнул и стукнул покойника в лоб, затем ещё, ещё раз и, наконец, вытащил смятую пулю.
— Что? — крикнул Стрелок. — Ах ты, мерзкая птица! — рука потянулась к револьверу, когда ворон соскочил на дощатый пол. Тело дёрнулось, веки Артура поднялись, из глазниц повалил мертвенный серый туман.
— Делетед, — прошипел труп и поднялся на ноги.

* * *
— Пе-ре-мен, мы ждём перемен, — пропел Роланд, бросил револьвер в ящик стола, нажал RESET и достал пачку влажных салфеток. Загорелся дисплей, весь в крови и ошмётках мозгов.
— Там ишо, — раздалось за спиной.
— Где?.. — спину залил холодный пот. Оборачиваясь, Роланд всё ещё отказывался верить происходящему, но топор вошёл ему ровнёхонько между глаз, разрубил череп словно картонку и воткнулся в дисплей.
— Впереде, хде ж ишо? — осклабился Ратхар.