Зажечь звёзды - невозможно

Предисловие.
Зажечь звёзды невозможно. Их никогда не существовало. Звёзды - это мираж. Их контролирует только твой дух. Как жаль, что у тебя и его тоже сумели отнять. Мечтай... Мечтай... Мечтай...

Глава 1.
Самоубийство на закате.
Он разрубал тело пополам одним ударом своей катаны. Раздался отвратительный хруст и брызги крови и части тела летели в разные стороны. Он, как и положено, был с бесстрастным и решительным лицом. Вот только тень печали слегка касалась, верхней части лица. Хотя это могла быть просто тень от растрёпанных волос. Кого он сейчас убивал и зачем – не имело значения. Он просто рассёк тело и стал смотреть, как оно падает. Падение было медленным только в его сознании. Потом время потекло своим чередом. Осенний лист упал на место, где должно было быть его лицо...
Он помолился за душу убитого, как это положено, но короткими словами – по-самурайски.
Какой сейчас был день, год, даже век – не имело значения. Солнце заходило, и нужно было успеть кое-что ещё.
Дело сделано, враг убит. Пусть тело останется на месте. Не надо предавать его огню, не надо хоронить, природа сама позаботится, а если есть те (вдруг?) кому он дорог, пусть о нём сами и позаботятся.
«Не мне заниматься похоронами осквернителя, не знающего чести и стыда...»
День уходил, а вслед за ним и вечер. Видно было, что кое-где уже появлялся иней. На закате он был особенно хорош и напоминал цветы сакуры.
Он вышел к обрыву и предстал пред холодным ликом моря. Это было прекрасно. Вот здесь и должно было всё закончиться.
Кто он? Разве самурай?
Его единственным мастером – было небо. Когда-то он поклялся отстоять попранную честь и решил мстить ярой, но справедливой злостью всем злодеям и тем, кто им служил.
Ему было 40. Он уже чувствовал, что стареет. Что по большему счёту он никому не нужен. Его считают убийцей те, кто даже не слыхивал о кодексе бусидо.
Он не всё знал и не мог знать, но доверял небу, а также звёздам.
Вечерняя звезда должна уже быть видна... Она же появляется утром. После ночи всегда наступает утро и тот же дух восстаёт снова.
Это было давно. Когда-то Небо нарисовало знак – трезубец силы, и воин понял, что его время пришло. Тогда-то он и стал самураем, но не настоящим, даже не ронином, ибо изгонять его было некому. Он назвал себя самураем печального образа, подобно испанскому борцу с мельницами. Он и в самом деле, думал, что борется с мельницами. Он убивал... И всё же считал, что зло неистребимо – можно лишь истребить слабость в своём сердце.
Задача была выполнена. Слабости больше не было. И он был рад, что всё закончится. Раз нет господина и нет ничего, чтобы его держало на свете, пора приступать к последнему обряду.
Конечно, это может быть больно, но если дух готов, он может настолько опьянить сознание, что ничего уже чувствоваться не будет. Если же нет, если же удар будет не слишком удачен, в любом случае после последнего удара, он упадёт со скалы и разобьётся о камни и всё завершится быстро.
Он приготовился.
Лезвие катаны блестело на солнце. Чистое сияние... Словно пламя, что плескалось на дальних рубежах сознания... Надо было поймать последний луч... Самый последний... Но не позже сумерек... Сумерки являются пределом, наступление их – признак нерешительности. А нерешительность в важнейшем деле – позор для того, кто поклялся. Клятву нельзя нарушать. Слово – священно.
Вне слов – лишь молчанье...
Он занёс смертоносное оружие и направил его острие, чтобы оно вонзилось пониже солнечного сплетенья. Раз солнце зашло ниже видимости, то и лезвие будет ниже его собственного солнца.
Вспышка, всё белое, очень яркое. Боль в мозгу? Приятная? Может быть... Он уже ощущал это. Когда-то давным-давно когда-то пытался поцеловать терновник, который принял за сакуру, юную девушку...
В руках всё горело, он сам как будто горел.
Он должен был сейчас стать падающей звездой, что низвергнется со скалы, словно с небосвода.
Так он думал...
Но оказалось иначе.
Он по-прежнему сидел в той же позе, а катана у него была в руке и – о диво! – так и не проткнула верхнюю часть его живота.
Что же это? Неужели воображение разыгралось настолько, что он принял желаемое за действительное и не смог нанести решающий удар своему главному и последнему врагу – самому себе?
Нет, он бил правильно, и проткнул себя, если бы не...
Катана заговорила.
«Смерть – это продолжение пути. Но взмахнуть крыльями и устремиться ввысь может лишь тот, кто завершил всё, что должен завершить на этом свете. Долг – прежде всего, это закон и самураев, и простых людей. Ты – последний из тех, кто следует своему делу. Оно того стоит, но не следует его хоронить вместе с собой. Найди преемника, продолжи род и тогда  мы вернёмся к нашему разговору. Если все долги будут отданы – делай то, что считаешь нужным...»
Это был как сон, что был более явным, чем сама действительность. Он опустил катану.
Эта катана принадлежала его отцу и отцу его отца, и прадеду. Она была освещена веками и не могла говорить неправду, лишь истину. Нельзя было отдать её на поругание тем, кто придёт и повесит над своим камином, словно какой-нибудь трофей, или того хуже расплавит и переплавит во что-нибудь, что не вяжется ни с кодексом бусидо и даже просто со здравым смыслом.
Он будет хранить свою святыню. И будет это продолжаться до тех пор, пока не будет решено всё.
Хотя наступили сумерки, но в глазах самураях сверкал закат. И на его челе больше не было печали.
Его Путь продолжился в звёздной ночи.

Самурай печального образа был уничтожен. Он написал несколько прощальных стихов и сгинул в туннеле, где с его содрали шкуру тёмные существа. Их подобрала девушка с печальным лицом, дочь влиятельного человека.
Она была благородна и молчалива. Она знала, что это был за туннель. Она часто бродила там и собирала цветы наирна.
Она собрала их в маленький мешочек и сдула весь звон, как с одуванчика. Она ничего не хотела. Она просто немного грустила.
«Покойся с миром, самурай, не убивший ни одного человека. Ты сделал всё, что мог. Увы, мир жесток и не запомнит тебя. Одна лишь я тебя не забуду...»
И пошла навстречу сиреневому закату, надев кимоно, специально для этого случая.

Глава 2.
Он шёл по пляжу, блики луны отражался в волнах холодного моря, ударяясь о мрачную сушу.
Кругом было ни души.
Где-то вдали полыхало пламя, и в небесах серчала гроза далёких сновидений...
Самурай шёл и шёл.
Вскоре он увидел каких-то людей, сидящих возле костра и мрачно наблюдающих за ним.
Он прошёл молча мимо них, хотя они и пытались его завлечь угощениями и разными хитростями.
Он знал, что это очень опасная компания. Если б не знал - его бы уже не было в живых.
Сердце его болело. Он понимал, что часть его натуры тоже была когда-то подвержена прихотям судьбы, но он решительно отказался от этих иллюзий и пошёл путём не воображения, а действия.
Как же иначе...
Вскоре он увидел голых людей, занимающихся непотребством. Мимо них он прошёл тихо и бесшумно, словно их и не было.
Потом он вошёл в сосновый бор и присел дабы отдохнуть.
Прогулка измотала его... Слишком много порчи на пути было. Надо было очиститься.
Вот так. Можно биться с ратью в десять тысяч конников и выйти оттуда не запятнанным, а можно пройти мимо трёх-четырёх оборванцев в отрепье и солнце покроет тень. Именно так. Сколько ему рассказывали про несчастных воинов, считающими себя самыми настоящими самураями, борцами за свободу, идеалы, которые  кричали во всё глотку, больше напоминая вшивых монголов, о том, что солнце может покрыть тень лишь один раз, а потом уйдёт и оно снова воссияет.
Однако. Он уже успел убедиться на своём веку к годам 40, что солнце духа можно похитить всего одним глотком дурмана. А те товарищи, мимо которых он прошёл были насквозь пропитаны им.
Вскоре он встретил весёлую, поющую девушку. Она пела и танцевала. Он видел, он знал, что она думала будто она ловит эманации абсолюта, красоту, но знал, также, что и любви человеческой она вряд ли вкусит. Это было грустно, он прошёл мимо, бросив взгляд на золотой волос, которого коснулся блик луны, и последовал дальше в гору. Возможно, теперь его ждала его судьба, которую он так жаждал.
По морю проплыл пароход, который какой-то умник назвал его Идзанами. Какая ирония, люди плывут по морю, сбрасывают в него отходы на корабле, называемом Идзанами, названном в честь богини смерти, а сами честь не в честь, пожирают омаров, раков и кальмаров на золотых блюдцах. Если б несчастные самураи прошлого знали, что так обойдутся с их памятью, они б не сеппуку себе сделали, а заставили глотать железные кольца с шипами, заедая при этом стёклами.
Какая наивность... Людям ничего не надо.
Самурай искреннее верил, что есть справедливость на свете, но проходящий мимо пароход упрямо твердил (на самом деле гудел) обратное.
Проплыл и проплыл.
Самурай достал катану. Она молчала.
Луна затмилась.
Самурай услышал какой-то шорох, потом отзвук песни.
Поющая девушка с золотыми волосами (на самом деле они были крашенные) приближалась прямо к нему. Самураю показалось, что глаза её стали подобны винному закату, который должен был отравить и убить его.
Самурай смахнул наваждение и поспешил вниз к излучине реки, впадающей в море.
Он хотел было тронуть катану, но она... вот диво, она как будто пропала.
Боже... Катана была потеряна в этой пустой, бескрайнем захолустьей, Марианской впадине бесчестья. И бесчестьем был покрыт он с ног до головы.
И что же?.. Теперь то, что говорила ему катана в момент, который он упустил и люди, которые его окружали, всё это можно счесть великолепным сном умалишённой обезьяны, беснующейся в клетке. А на самом деле - он и сам может считать просто сумасшедшим, никому не нужным. И, более того, он точно знал, что сумасшедшим или даже безумцем сочтут его, а не тех товарищей, которые, - наверняка! - наблюдали из-под тишка иным зрением. Ведь он ведал, о да, он ведал о таких вещах. О людях, которые прозревают насквозь пространство, благодаря знаниям почерпнутых из злых книг, которые им даже не за тридцать серебрянников продали, а за пару медяков...
Вот так-то.
Самурай присел. Он, конечно, знал, что катану уже не найти.
Осталось только ждать.
Девушка извиваясь ходила по склонам, но не приближалась.
Она не могла и не должна была приблизиться к нему, дурман крепко держит своих рабов.
Он смотрел на луну. Пароход вдали гудел протяжно и как будто печально.
Без разницы.
Самурай стал ковыряться в песке и достал оттуда ракушку.
Она ему напомнило далёкое прошлое. Аквариум. В аквариумы были ракушке.
Выбросил прочь.
Он попробовал сосредоточить своё зрение на дуновение ветра.
Ветер был хлад и промозгл.
Девушка извивалась и корчилась на склонах.
Самурай стойко сидел и ждал, когда она отойдёт.
Вскоре её не стало слышно. Наверное, где-то упало.
Он медленно встал и посмотреть назад.
Катана лежала возле лужу, где рос бамбук.
Он взял её и пошёл дальше по пути, проложенному звёздами.
Сзади были слышны крики и невероятная ругань, которую, однако затмевал гудок уходящего парохода...

Глава 3.
Глава 3.
Как самурай оказался в незнаемом месте.

И вот самурай пришёл в место, где было свежо и хорошо. Он вздохнул полной грудью и воткнул катану в песок.
Луна взошла над горой и тень стала шириться и затмила дорогу, ведущую вникуда.
С затемнённого сумерками холма спустилось нечто, то ли призрак, то ли гоблин. Он представился и сказал, что его послали ангелы.
Самурай медленно повернул на него свой взгляд, который должен пронзить не то, что лист бумаги или пух, но целую гору, сотканную из алмазов. Он, похоже, свято в это верил, ибо был образа печального, но значительного.
Гоблин-призрак лишь встрепенулся и продолжил витать, двигаясь из стороны в сторону.
Это был демон ума - Мара, который однажды мучил и самого Будды. Впрочем, врача не нашлось на этот случай. Не было его и теперь.
Самурай улыбнулся этой мысли.
Катана зазвенела в ночи и этот звон озарил призрачного гоблина. Он лишь вздрогнул и мелко продырявился.
Море позади мерно билось о берег. Самурай застыл и всматривался в нечто, что должно было отступить непременно, иначе это бы было нарушение закона чести.
Небеса затряслись и заколыхались, словно полотно, луна уподобилась вулканическому жерлу зарнице безумных снов. Это луна сама хотела пронзить самурая каким-то чудовищным лучом. Самурай приготовился к смерти. Его дух должен был быть сохранён во чтобы то ни стало. Это было его проверкой.
Безжалостное место, где его труп будет лежать, и он не напишет предсмертных стихов. Как же это всё мерзко. Это оставит грязное пятно на летописи времени, отголоском сего будут людские потрясения, люди будут метаться и страдать, так как он не выполнил чего-то важное, чего-то стоящего. Останется пепел, а в мире будет огонь, бедствия, хаос, безумие, позор и ещё раз позор. Глупость и низвержение. Абсолютное ничтожество...
Кто-нибудь, возможно, сказал, что это был плод его разгорячившегося воображения. Возможно, он был бы и прав. Но это не имело значения. Он стоял и испытывал себя. Смотреть на клинок. Клинок не сгибался. Значит, реальность ещё не утратило своё значение. Хотя и в этом случае, он должен был совершить то, что должно.
Гоблин-призрак колебался, колебался и, в конце концов, удалился по своим неведомым делам.
Самурай получил свой горький урок.
А где-то в горах блеснул огонёк, странной улыбкой.
Самураю не было интересно, что там, он просто пошёл дальше по дороге... Сия дорога вела в никуда, а теперь уже была дорогой, по которой он пошёл и привела его куда-то к чему-то новому - также незнаемому. Он увидел огонёк, туман и кровь Аудумлы на голом камне. Там пролили слёзы спартанцы - побратимы самураев. Там шёл и я - тот кого нельзя называть. Того, кого можно только презирать. Самурая печального образа. Слабого. ничтожного и нелепого. Тень в пустоте. Красные слова на стенах, где пали золотые волосы. Там не было меня. Я - очередная иллюзия. Душа. Смерть. И клинок, который никогда не восстановиться.


Глава 4.
Матрица началась со слова, и слово было Богом.
Девушка шла навстречу сиреневому закату. Туда, куда не осмеливались ходить те, что боялись грядущего.
«Идём со мной!» - сказал робот из будущего, - «Идём, со мной, бесстрашная дева! Лишь я могу тебя защитить от грядущей напасти... Идём со мной, иначе ты скоро будешь бояться. Ты не знаешь всего...»
«Нет» - сказала девушка, - «Нет... Я буду помнить самурая, что ушёл»
Робот растворился в воздухе, рассыпался на мельчайшие осколки.
Так девушка любила самурая, что никакое «будущее» не могло её смутить. Хотя увидела он его всего один раз во сне. Но нашла сразу после того, как он сгинул. Сгинул навсегда.
«Искусственный интеллект зародился ещё тогда, когда Прометей подарил людям огонь» - сказал мастер.
Он вышел незаметно со спину.
Девушка резко обернулась.
«Это ты его убил... Зачем ты это сделал?»
«Таков путь...» - грустно изрёк он.
«Мне не интересно, что ты думаешь по этому поводу...» - она спустилась к реке, чтобы спустить по нему оригами.
Мастер пошёл дальше. Он не хотел ей сказать более болезненную вещь...
Аромат весны и весенних цветов пьянил. Конечно, это были не сакуры, а зелёные абрикосы, привезённые специально из заморских стран. Они, к слову, были ядовиты.
Аромат весны...
Девушка всмотрелась в воду реки, чтобы поправить причёску.
Отражение исчезло. Река превратилась в кровавую струю. Море крови. Боль. Смерть. Страдания. Вопли.
«А-а-а-а!» - воскликнула девушка.
Это было всего лишь видение.
Смеркалось. Наступала ночь.
Пора было возвращаться.
Она осторожно пошла домой, закрыла дверь. Задула свечки.
Ночь прошла без сновидений.
Было очень темно и очень страшно.
Потому что осадок остался. А слова мастера впечатались и никак не покидали её.
«Где ты-ы-ы-ы?!» - воскликнула она посреди ночи сама не зная почему.
Кого она имела ввиду, несчастного человека, который умер по чистой случайности или своего отца, которого едва знала.
За окном стрекотали сверчки. Кому же ещё было стрекотать в это время?..
«Я здесь» - донеслось до слуха.
Нет, это было всего лишь видение.
Матрицы никогда не было. И никогда не будет.
Но надежда остаётся. Ибо лишь так можно познать Истину.
И путь лишь один – в Небытие, к Любви, к Счастью, туда, где иллюзий нет.
«Увы!» - сказал огонь, - «кодекс и тот является иллюзией...»
«Что ты такое говоришь?» - это был её единственный друг.
«Что ты такое говоришь?» - повторила она, - «замолчи, проклятый!»
Она закрыла лицо руками...
«Самурай печального образа... Знал бы ты, какими холодными бывают ночи...»
«А если я жив?» - спросил кто-то.
«Тогда ты никогда не был самураем...» - сказал девушка. Пора было уходить.
Она вышла. Было раннее утро. Современность. Токио.
«Всё это просто сон... Удивительный, бесполезный сон».
Сердце девушки очерствело. Огонь... Огонь?

Глава 5.
Весть сломанного клинка.

"Научим тебя быть самураем!" - закричал ямабуси, - "и не с такими работали".
Вскоре, ему пришлось разочароваться.
Самурай печального образа был призраком. Был Мефистофелем. Обычной оболочкой из красивых слов произведений раннего Ильина. Ямабуси удалось обмануть. Таких обманывать слишком легко... Романтики... К сожалению у самурая печального образа уже не было ни слов, ни слёз. ОН усмехнулся подошёл к ямабуси и сказал:
"Научи".
Научил. После этого последовал слом.

Самурай печального образа - это слова выгривированныные на стенах Эфеса. Оттуда пошёл странствовать сладчайший Исус. Оттуда пошли все былины. Потому продолжается кровопролитие. Потому что даже призрак, даже Иуда, даже ничтожнийший из всех, обитатель Журща, Адольф Алоизович Пелевин, порождённый нейросетью, можно превзойти и Пушкина и Джека Лондона и японских поэтов. Как? А очень просто. Достаточно быть самураем печального образа. Достаточно сломаться. Так кончаются одни истории и начинаются другие. Дорога из одной пустоты в другую. От одного безумия до другого. Ямабуси... Почему? Зачем? А не важно. Дважды никто не может написать одно и тоже... Бездны морских печин. Водоросил на тёмной дне. Сероводород. Стены Эфеса и те - рухнули. Сероводород. Пустота. Сера. Вонь. Я - дракон. Я - не человек... Я не человек... Меня уже нет... Слом... Где ты?.. Ты ушла.

Это был код.

Самурай пытался вспомнить, хотя уже не был человеком.

Надо было найти выход. Где-то сбоку он заметил своими механическими глазами свастику...

"Значит здесь были люди?"

Глава 6.
Загадка последнего ямабуси.

"Можно абсолютно Всё!" - ямабуси хохотал.
"Ямабуси..." - раздался голос со дна, - "ямабуси... Я уже слышал это слово, в полузабытом сне, где со мной произошло это... Так это был ты?"
"Нет. Ты позабыл, что такое чистота... Поэтому я задам тебе загадку, самурай печального образа... Я ведь виду, как тебе весело. Отгадаешь, поживёшь денёк... А нет... Случится конец света. Причём настоящий... Тебя съест рыба-клоун"
"Рыбы-клоуны не едят людей"
"Всё бывает... Всё бывает.. Моя загадка: сколько пальцев на длани бога, у которого нет ни рук, ни ног, зато есть глаза? Хочешь дам подсказку?"
"Нет, спасибо"
"Ты слаб. Подсказка тебе всё-таки помогла бы. Вижу, вижу, хочешь доказать всем чего-то..."
"Ладно давай"
"Длань - не длань. Это - не рука. Пальцы - это звук и направление. Ноги и руки не нужны богу. Бог может уничтожить всё. Твой ответ"
"Смерть"
"Ты уверен?"
"Смерть"
"Глупец... Ответ - бессмертие... Не проживёшь ты дня. не проживёшь"
"Смерть..."
"Что ты сказал?"
"Загадкам пришёл конец"

Глава 7.
В начале была темь. В конце же, самурай печального образа оставил лишь несколько прощальных стихов.
Мастер не хотел обижать несчастную девушку, с коей он не был даже знаком, а та видел лишь его мельком, если видела вообще...
Кровь, отражение на ручье.
Тёмные под мостом.
Крик... Кричала девушка.
Робот...
"Госпожа!"
Роботы...
Бедный, бедный Юэй...
Она думала, что убила его.
Но это было не так... А существовал ли Юэй?..
Нет! Лишь роботы, злые и страшные как сама смерть окружили её.
"Э, Ю, Я!"
От роботов милости не жди... А от тёмных - тем более.
В начале была темь?
Нет.
В начале были ответы, и только потом пронеслись звёзды над головой мастера...
Бедный самурай.
Он не верил в манекены.
Он тщетны пытался вспомнить. Но не мог. Ибо уже не являлся тем, чем должен был являться.

Глава 8.
Самурай был уничтожен. В звёздной ночи таилось много демонов, о которых не знали и тёмные. Он оказался на дне - в бездне средь Тихих гор.
К сожалению, он уже не был человеком. Он был механизмом.
Он помнил слишком хорошо, как лежал на дне и пытался вспомнить. Но воспоминания были не его. В горах жил йети. Они увидели бодро шагающего робота и сбросили на него валун. Это был и Тот Свет. Они таких видели много раз и отлавивали. Самурай был уничтожен по-настоящему на сей раз. Части его тела были разбросаны и отданы на съедение пустоте. День не спешил кончатся. Лишь свинобраз летал и рассыпал золото. Но самурай не смотрел на него. Звёзды погасли все.
"Свинобразом быть очень удобно, можете попробовать не пожалеете!" - крикнули и продолжили заниматься своими делами.
Самурай был уничтожен. Зато его кодекс продолжил существовать.

Глава 9.
Зажечь звёзды невозможно. Ибо вначале была - Темь. Мечтай... Мечтай... Мечтай...

"Ты даже этого не помнишь!
Ничего не помнишь..." -
так сказал мастер девушке, сразу как только выбрался из ловушки.
"Как ты это сделал?" - спросила она.
"Я просто забыл"
"Что именно ты забыл?"
"Дорогу - до звёзд"
В звёздной ночи таилось много демонов. И они умели хранить свои тайны. Они уже научились пользоваться нейросетями, но не видели как сети захватили их разум, в который они даже не верили.
Где-то стоял обелиск - ни чёрный и не белый. Обелиск был серого цвета. И не было там видно маски, что остался от сущности. Лишь имя - Ничто. Если у сущности вообще может быть имя.
"Э, Ю, Я..." - сказала девушка, - "нет я не знаю, кто и как это сделал. Это остаётся загадкой.
"А ты спроси - узнаешь" - подмигнул мастер.
"А почему вы в красном?" - спросила девушка.
"Потому что все роботы одеваются в красное.
"А внутри вы белый?"
"Все роботы снаружи красные, а внутри белые"
"Вы не робот, робот так не скажет"
Мастер отдал девушке сломанный клинок.
Она его не приняла.
"Даже если он стал роботом, я его любила таким, как он есть"
"А ты знаешь, что звёзды зажечь невозможно?"
"Что же тогда остаётся"
"Мечтать"
Девушка рассыпалась на части и образ её развеялся как туман...
Но кому интересны грёзы давно позабытой Японии?
Кого волнует то, что иной мастер так и не смог разрубить себя пополам, но его смело ударной волной, потому что он даже не обратил внимание на манекены, не мог видеть, будучи ослеплён...
Неужели клинок лгал?
Если б самурай печального образа был повнимательнее, как заметили некоторые мудрецы из мест не столь отдалённых (а именно островов, возле который плавали корабли японских пиратов), то увидел бы на клинке тоненькие иероглифы, начертанные неизвестным: "Исихара".
И тогда бы он понял, что был обманут. И очень жестоко.

Глава 10.
Над чёрными горами горели прекрасные звёзды.
"Аллилуйя!" - воскликнул Бодхи Дха Ра, - "разве ты не видешь, что это всё был бред, сон юродивых?"
"Ничего себе фокус" - самурай был удивлён, он снова был человеком. По крайней мере ему так казалось.
"Смерть не обманешь, а меня тем более. Не пишу всякой хрени на стенах недр, из которых вытащил тебя..."
"Я сам себя вытащил"
"Но ведь это не докажешь, не так ли"
"Где девушка?"
"Она тебе приснилась, идиот"
"Как ты меня назвал?"
"Есть разница между той Истиной, о которой говорят и той, что мы видим. Но ты самурай, и как самурай должен доверять повелителю. И для порядка нужна власть. Следовательно..."
"Разве?.."
"Молчать, пёс! А то снова сделаю из тебя робота... Теперь я твой мастер, если угодно. А ты предатель, и тебя ждёт долгий путь искупления. Убьёшь ниндзя и сам найдёшь послание, которое ты написал прежде чем пройтись по дну мира"

Глава 11.
На дне мира его не ждало ничего интересного. Кроме овцебразов, читающих газеты и прибранных улиц.
"Где же смерть?" - возопил несчастный.
"Её не существует..," - ответили ему откуда-то издалека, - "будь счастлив!"
"Но я же был роботом! Я вопил непередаваемым ужасом, меня разрывало! Почему! Почему я не могу быть роботом?"
"Будь счастлив, живи и радуйся. И главное - на-сла-ждай-ся! Смотри - кругом цветы. Гиацинты, незабудки, сирени, ромашки..."
Он не поверил глазам. Он видел вокруг мир, но не видел звёзд. Потому что они были скрыты за стеклянным потолком, который отображал лишь ложь"
"Теперь ты понял, что никакого кодекса не существует. Ты монстр, чмо, ублюдок, который и виноват в смертях женщин, слышишь?"
"Каких женщин?"
"Которые у тебя в головы. ты этакий гадкий лебедь, прошедшийся по дну мира, но не сумевший воспорить, который не знает ни единого хокку. ТЕбе их и знать не обязательно. Роботы знают. А ты не робот. Ступай к своему детскому саду камней, где нет ничего, кроме твоих фекалий".
Это были слова не робота.
И в самом деле? Кто робот, а кто человек.
Этого не узнает никто и никогда после...

Глава 12.

Продолжение следует...