В гостях у тёщи

Петрович с заметным оживлением рассказывал весь вечер о первой встрече со своей тещей, проживавшей в лесном поселке Серебряный Брод Чухломского района Костромской области.
После студенческой свадьбы в Казани мы договорились с Катей провести июль 1967 года у ее родителей на природе. До Костромы плыли с пересадками на «Метеорах» и пароходах, любовались Волгой. Особенно запомнился ивановский городок Плес на правом берегу реки. Красивый. Не зря он притягивал к себе знаменитых русских художников, которые колдовали здесь в теплое время года над своими полотнами.
От Костромы до Галича ехали поездом. Летом и по железной дороге добираться не скучно. Вдоль дороги — цветущие заросли иван-чая и малинника, благоухающие медовым запахом. Но самое интересное началось после Галича, когда мы пересели на ПАЗик. Дороги под колесами автобуса, можно сказать, вообще не было. Тянулась разбитая лесовозами колея, вся в рытвинах и колдобинах. Люди и чемоданы летали по салону. Ни стоять, ни сидеть было невозможно. Одна сухонькая старушка-пушинка, уставшая от такой тряски, время от времени восклицала: «Душегубцы! Совсем стариков не берегут...». Было не совсем понятно, к кому конкретно она обращалась: то ли к дорожникам, то ли к костромской администрации, то ли к лихачу - шоферу.
Hо, как говорится: все рано или поздно кончается. У одного из придорожных грибков мы вышли. Ноги, наконец, почувствовали твердую опору. Каким-то плакатным взмахом руки жена указала на еле заметную тропинку, которая должна была привести нас к ее родительскому дому. С собой на двоих у нас был тяжеленный чемодан. Весил он не меньше двух пудов и напоминал большой деревенский сундук. Тогда я еще не знал, что Катя купила в дорогу 15 кг блинной муки. На масленицу в наших краях блины пекут в изобилии, и тещи угощают ими своих дорогих зятьев. В Костромской же области этот ритуал длится круглый год: зятья буквально объедаются блинами. Катя беспокоилась, что вдруг у мамы муки не найдется...
Дорога оказалась очень длинной: мы прошли километров десять, а тропинка все не кончалась. Я спросил Катю, не заблудились ли мы, и напомнил о ее незабвенном земляке Иване Сусанине, который по кратчайшей лесной тропинке привел поляков и себя к верной гибели. Катя успокоила: «Дорогой, веду тебя верной дорогой!»
Наконец мы в поселке на берегу маленькой лесной речушки Вига, впадающей в Унжу, которая добирается до Волги. Теща и тесть встретили нас хлебом-солью.
Катины родители держали корову, которой на зиму запасали сена. На следующее же утро, взяв косы и побрызгавшись какой-то вонючей жидкостью от комаров, мы дружно пошли в лес на сенокос. По пути Катя мне тихонько шепнула: «Не попадайся маме под горячую руку».
Я призадумался и решил уточнить: «А когда она бывает у нее горячей?»
- «Постоянно».
- «А что, и пришибить может?»
- «Может. Это у нее со времен войны. Она тогда была председателем местного колхоза: приучала к коллективному труду подростков, используя методы Макаренко».
- Ну, меня-то приучать не надо, я все умею делать».
- «А это она сама оценит», - загадочно улыбнулась жена.
Косить траву в лугах я, конечно же, умел. Но как косить траву в лесах, где для косы сплошные помехи в виде пеньков, сучьев, палок и мелкой лесной поросли? Это не косьба, а пытка какая-то, к тому же руки и лицо сплошь облепили кровососы, игнорируя припасенный против них препарат. И, тем не менее, в грязь лицом перед тещей и тестем я не ударил: испытание выдержал.
А тут и ягоды начали поспевать. Их на вырубках и в здешних лесах столько, что, если все собрать только за одно лето, можно целое десятилетие кормить всю Европу. Меня нарядили во что-то плотное и белое, на голову повязали большой платок и повели на лесную делянку на вырубы, где в невероятном изобилии водилась душистая лесная ягода - земляника. Клубнику на лугах я прежде собирал, а с земляникой в лесу встретился впервые. Одна беда - гнус всех мастей одолел. Но теща успокоила: «Не волнуйся, зарежу барана и все твои потери возмещу». Ее спокойствие передалось и мне, и я уверенно начал собирать ягоды и почти не отставал от коренных костромичей - жены и тещи.
Созрела в темном сыром лесу и черника. Чудная ягода — очень вкусная и глаза просветляет. Только вот собирать ее трудно - вразброс на веточке растет. А я решил еще по ходу дела очищать ее от попадающих в корзину листочков. Теща заметила мое старание, но почин не поддержала. Она дома очищала ягоды от листьев, катая чернику по наклонной доске. Черники в лесу - море. Но большая часть ягоды так и остается несобранной: не людно в костромских лесах.
Ходили мы и за малиной. Сладкая ягода пришлась по вкусу не только человеку, но и зверью, и птицам. Однажды, забравшись в малинник, мы услышали чье-то чавканье. Раздвинули ветки и увидели в нескольких десятках метров двух медведей. Я спросил тещу, не пошаливают ли они с людьми. На что та заметила: «Пусть только попробуют! Я в прошлом году одного огрела кочергой так, что до сих пор заикается». Я, грешным делом, подумал: «И впрямь лучше не попадаться теще под горячую руку».
Дошла очередь до грибов. Моя корзина быстро наполнялась маслятами, подберезовиками, молоденькими подосиновиками. Но теща, заглянув в лукошко, заметила: «Поганки мы не собираем». Я поинтересовался, что она называет грибами. «Грузди мокрые с бахромой и белые грибы, а все остальное - поганки», - кратко ответила теща.
С тестем мы ходили на Вигу ловить щук и налимов. Здешние мужики придумали «хитрую» снасть, вроде нашего бредня, но с дощатым зажимом. По Виге в половодье сплавляют лес, но бревен много теряется и по берегам, и в воде заиливается. В воде за бревнами и прячется рыба. Мы ее пугали, загоняя в нашу снасть, а Катя ходила по берегу и собирала пойманную рыбу в корзину. Большой рыбы в Виге не водится, но на ушицу да на пару раз пожарить налавливали.
Пришло время уезжать, но расставаться с могучим костромским лесом очень уж не хотелось. Теща и тесть проводили нас с большим запасом варенья и грибов. У местного пчеловода купили большую банку душистого меда. Был у нас в ту пору медовый месяц...
Запомнилась мне эта далекая встреча с тещей и тестем на благодатной костромской земле. Так закончил свой рассказ Петрович и просветленно посмотрел на меня. А я одобрительно покачал головой.