Цвели фиалки

Липочка с детства воображала, что Бог живёт в облаках. В зависимости от своего настроения и человеческого поведения он улыбается, сердится, смеётся или печалится. Просыпается раньше всех, включает солнце и целый день без устали прощает, предостерегает, творит чудеса, посылает на землю благодать и красоту. А вечером, плотно поужинав сытной небесной кашей, уходит на покой, укрыв себя и мир огромным, вышитым серебряными звёздами одеялом. Под небесной кашей подразумевалась рисовая на молоке, с клубничным вареньем. Именно такую любила сама Липочка.

С возрастом её воображение приняло форму сказки. А сказка, как известно, ложь. Потому подаренная бабушкой иконка на долгие годы отправилась в ящик комода.

Взрослая жизнь Липочки текла своим чередом. Всё как у всех. Жизни в деревне всегда сопутствует нелёгкий труд с раннего утра и до позднего вечера. Огород, дом, работа, семья.
Липочка ждала выхода на пенсию, как манну. Мечтала отоспаться, накупить кучу книг, чтобы читать в тишине до полуночи, как в детстве; вышить, наконец, подаренную подругой Николеттой картину 
" Два кота". Привнести ещё больше красоты и уюта в дом. Купить палки для модной нынче ходьбы, присоединиться к стайке бодрых любителей активного отдыха и этим подправить собственное здоровье.

На пенсию-то она вышла. Но вот заняться пришлось не чтением и не вышивкой, а здоровьем мужа. Тяжёлая травма позвоночника приковала его к постели до конца жизни и изменила и без того сложный характер до неузнаваемости. Превратив в жестокого, несдержанного грубияна, ненавидящего свою горькую участь и вынужденную зависимость от супруги.

Липочка покорно распрощалась с несбывшимися мечтами, приняв на свои хрупкие плечи все тяжести ухода за обездвиженным супругом и за домом. Трудности её никогда не пугали. Она бы несла свалившееся на неё бремя безропотно, молча и много лет, но нетерпимость мужа к любым её действиям, оскорбления, унижения, ревность отнимали силы гораздо больше, чем его массивное тело. Сводили на нет старания, обесценивали преданность.

Но даже в аду может быть маленькое счастье. У Липочки был волшебный буфет. Её место силы, источник покоя и умиротворения, её опора. Укрытие от неприятностей и бед. Отдушина.

Любовь к старинной добротной мебели и красивой посуде ей с детства привила бабушка. Липочка обожала гостить в её городской квартире среди антикварных шкафчиков, этажерок, комодов, трюмо и винтажной посуды. Вдвоём с Софьей Андреевной, любительницей и ценительницей всего прекрасного, они посетили множество выставок, музеев, галерей и дворцов, напичканных шедеврами мирового искусства.
Липочка отлично помнит, как бабушка вела её по улицам, мимо тележек с мороженым, мимо сверкающих витрин, ароматных кофеен и высоких старинных домов с великолепной лепниной, по красивому мостику над довольно глубокой речкой, крепко держа за руку, чтобы в конце пути показать очередное неповторимое творение.
Иногда на этом пути Софья встречала кого-нибудь из своих давних подруг, укомплектованных для устойчивости тростью или большим зонтом, и у Липочки появлялась возможность поглазеть по сторонам.

- Никуда не уходи! Стой тут! Не убегай! - то и дело говорила бабушка.

Она почему-то всё время боялась, что внучка куда-нибудь исчезнет, испарится. А Липочка выбирала самую сладкую, самую притягательную витрину, поднималась на носочки и, расплющив о стекло веснушчатый нос, заглядывала внутрь, упиваясь россыпью пастилы, мармелада, печенья, шоколада, засахаренных фруктов и орехов.
Время от времени открывалась высокая тяжёлая дверь с колокольчиком, выпуская или впуская счастливых покупателей, а заодно и сладкие ванильно-сливочные ароматы.

Липочка могла бы простоять там целый день, но у старушек оказывалось не настолько много новостей. Бабушка, распрощавшись с очередной знакомой, подзывала внучку, и они шли дальше. Маленькие, новые сандалики бесшумно скользили рядом с цокающими, хоть и невысокими, каблучками больших лакированных туфель...

Угловой буфет красного дерева с отделкой из индийского палисандра и пара чудесных  старинных сервизов достались Липочке после смерти Софьи, согласно завещанию. И она в них души не чаяла.

Буфет на удивление удачно вписался в столовую комнату большого деревенского дома. Множество ящичков, застеклённые дверцы, полочки, бронзовые ручки, искусная резьба. Благородный, пахнущий внутри бергамотом, сушёные дольки которого Липочка хранила здесь же, в элегантной старой сахарнице.

В редкую свободную минуту и когда никто не видел, женщина, испытывая в душе благоговение, открывала дверцы буфета, словно врата в маленький рай. Вдыхала терпко-свежий аромат, любовалась изяществом фарфоровых чайников, вазочек, молочников. Ей, как ребенку, нравилось их трогать, брать в руки, ощущать изумительную гладкость, хрупкость, невесомость.
Выпить чаю из расписной чашечки, окунуться на несколько минут в счастливое прошлое, где она была любимой бабушкиной внучкой, хватало, чтобы ненадолго забыть о текущих трудностях.
Правда, в последнее время забыть их не помогал даже волшебный буфет. Раздражительность и неуравновешенность супруга не имели границ, лишали воли, окрашивали жизнь в беспробудную серость.

Однажды ночью, в минуту безысходного отчаяния, Липочка достала из ящика комода бабушкину икону, сосланную туда сто лет назад за неимением веры и надобности, и обратилась к Богу. Неумело перекрестившись, рассказала про свою жизнь, про бабушку, детство, про мечты, а в конце тихим шёпотом попросила сил и терпения. Сил и терпения.
Чтобы понять ожесточение супруга, ставшего инвалидом, ума много не надо. Липочка его понимала и прощала. Потому Господу на него не жаловалась.

- Если ты есть, Боженька, дай мне сил и терпения. Только сил и терпения, - повторила она.

В ответ - тишина. Не случилось таинственного свечения, не упала с грохотом в кухне сковородка, не погасли печальные звёзды, не запели Ангелы. Липочка, не дождавшись ответа на свою просьбу, наконец, заснула чутким сном, больше похожим на полузабытьё.
Глазами, полными любви и сочувствия, на неё смотрел с комода Бог...

Утром муж молча позволил жене поменять бельё, безропотно съел тарелку каши, принял лекарство. Не поджимал губы, не цедил бранные слова сквозь зубы.
Никак затишье перед бурей, - подумала женщина.
В обед супруг поблагодарил за вкусные щи, а вечером попросил за всё прощения и пожелал спокойной ночи.
Липочка ничего не понимала и была настороже: к добру ли это? Оказалось, к добру.
Шли дни. Муж молчал. Две недели спустя она, наконец, вспомнила своё ночное обращение к Богу.

- Ох ты, батюшки! - обомлела женщина. - Выходит, Бог-то есть!?

Она уж было решила, что слышит Он молитвы только тех, кто это дело, то есть молиться и креститься умеет. Ошиблась. Оказывается, вот Он, рядом. Живёт себе в старом комоде. Всё слышит и видит. И желания на благо её благополучия исполняет. А коли он к ней с добром, то и она постарается, и условия его проживания в доме облагородит.

Сначала Липочка хотела поселить Бога у себя в спаленке, потом застеснялась: Он как никак мужчина, а ей тут переодеваться нужно. Навряд ли ему будет приятно видеть её немолодое тело. И поселила в зале, поставив иконку на полочку. Тут тихо, спокойно, много света, цветущих бегоний. И на глазах друг у друга чаще.

Шли дни, недели, месяцы. Липочка несколько расслабилась и заново научилась улыбаться. Она больше не слышала от мужа ни одного бранного слова. Супруг со всем соглашался, всё ему нравилось, за всё благодарил. Так же тихо, не привлекая внимания, однажды ночью скончался...

Недели через две, дав подруге прийти в себя после похорон, явилась Николетта. Со сдобным вишнёвым пирогом и рябиновой настойкой.

- Соболезную, Липа. Но жизнь продолжается. Для супруга ты сделала всё, что могла. Теперь можно о себе подумать, и мечты вспомнить. Ставь чайник, а я рюмочки достану. Поболтаем по душам, как раньше...

Долго сидели. Липочка размякла, выплакалась. На душе полегчало. Засмеялась. Коктейль из Николетты и рябиновки всегда был лучшим средством от кручины. Чай пили из буфетных чашечек.

- Словно прынцессы, - констатировала сей факт Николетта. И добавила: - А ты никак в Бога уверовала?

Липочка смутилась, но ответила:

- Кабы не уверовала, может, и не выжила бы. Помог Он мне, подруга. Сильно помог. И я Его в обиду, если что, не дам.
 
На том и разошлись.

На следующий день Липочка сшила занавесочки из ситца и повесила их на прочную нить возле иконы: теперь Его можно спрятать от посторонних осуждающих глаз. Полочку застелила жёлтым плюшем. Будто комнатка у Бога получилась.

По утрам она вставала на скамеечку, открывала занавесочки, и тёплые косые лучи восходящего солнца золотили иконку. Липочка радовалась: хорошо Ему, светло, тепло. Вечером рассказывала о себе.  Говорила о том, что лежит на душе, иногда советовалась, в конце благодарила. Материальных благ не просила, бытовыми нуждами не докучала. Бог слушал и этим Он ей особенно нравился. Глаза его светились умным, добрым блеском.
В душе Липочки появлялось непередаваемое радостное ощущение. Счастливая, она задергивала занавесочки, спускалась со скамейки и отправлялась в спальню.

Оставшись без мужа, Липочка поняла, что в уединении жизнь тоже может быть прекрасна. Если живёшь с любовью в душе к людям, к миру, к Богу. И к дому. Теперь в нём правили добро, свет, жизнелюбие и Липочка в голубом переднике поверх красивого платья.

Она, как и прежде, была всё время занята. Выращивала много зелени и немного овощей. Полюбила готовить для себя. Читала до полуночи книги. Вышила "Двух котов", повесила в рамочке в спальне. Покрасила в бледно-фисташковый террасу, украсила цветочными горшками. Перечистила всю кухонную утварь, добавила глиняной посуды. Купила новые формы для пирогов. По утрам, вооружившись специальными палками, вдвоём с Николеттой уходили по лесной дороге через ельник до самого озера. Скармливали уткам остатки вчерашнего хлеба и возвращались домой. Готовили что-нибудь необычное и приглашали друг друга на обеды. Накрывали стол для чая Липочкиным винтажным сервизом - это украшало их жизнь, повышало настроение, делало всё вкуснее.

Время от времени Николетта, делая глоточек горячего напитка, бросала поверх фарфоровой чашечки взгляд на плотно зашторенный угол с иконой. Но своего мнения на эту тему не высказывала. Понимала, что для Липочки это слишком личное, не подлежащее даже с ней обсуждению. Пока не заболела.

Ближе к весне тяжёлый грипп уложил непоседливую Николетту в постель. Настолько тяжёлый, что ни сесть, ни встать не могла. Лихорадило. Лежала горячечная, то уходя в забытьё, то возвращаясь обратно . Просила пить, жаловалась на жар.

Липочка поселилась в домике подруги. Ухаживала, поила отварами и бульоном, давала назначенное фельдшером лекарство, меняла бельё. Что может захворать сама - мысли не допускала. И не захворала.

На четвёртый день болезни, сделав глоток воды, Николетта заговорила:
- Липа, я не хочу умирать. Поговори со своим Богом, попроси его о милости и снисхождении для меня. Хочется ещё пожить, Липа. На этом свете. Пойди, поговори.

И Липочка, завернувшись в старую шубейку, отправилась на переговоры...

...Тёплым апрельским днём Липочка, засучив рукава, мыла окно в собственном доме, попутно любуясь видом из него. Во дворе желтела мать-и-мачеха, на подоконнике зацветали фиалки, готовились распуститься бегонии. Липочке всё это чрезвычайно нравилось. Удобный светлый дом, открытый для освежающих весенне-летних сквозняков. Его спокойная атмосфера и тишина. Отсутствие ненужных вещей. Уютные мелочи. Запах ещё горячего ванильного печенья. Звук закипающего чайника. Ощущение себя на своём месте. Внутренняя гармония. Чистота в доме, чистота в душе.

Явилась Николетта. С бумажным свертком в руках.

- Ты как раз к чаю, - улыбнулась Липочка. - И печенье готово. Проходи к столу.

- Липа, я тут принесла кое-что, - загадочно произнесла гостья и развернула сверток.
На облачке обёрточной бумаги лежали две очаровательные кружевные занавесочки.

- Прелесть-то какая! Это для Него? Я правильно понимаю?

- Для Него, Липочка. Пусть порадуется. Мне для Него ничего не жалко. Два дня шила. От души. Спасителю моему. Дай-ка табуретку...

...Задумчиво молчал чайник, остывало рассыпчатое ванильное печенье, тёплый ветерок неслышно шевелил оконную штору.
Две пожилые женщины, стоя на табуретах, любовно наводили порядок в домике Бога...

Пахло весной, солнцем, цвели фиалки...