Дымка

   — Как же это утомительно, Тейр!
   — Что утомительно, Кавит?
   — Вот это вот всё. Меня уже и сверхурочные не прельщают.
   — Вы посмотрите на него. Многие ли могут похвастаться такой работой? Раньше люди приписывали такое только всяким там богам.
   — Слушай, ты на всё смотришь с таким оптимизмом, аж тошнит, — сказал Кавит, презрительно закатив глаза и глотнув из свеженалитого кофестила. Затем, опрокинувшись в своём кресле второго инженера, он задумчиво повёл бровями вдоль приборной панели, располагающейся сверху, и что-то сигнализировавшей экипажу, — Пойду гляну. Опять, наверное, Дорт забыл выброс плазмы сделать. И хватит улыбаться, от твоей жизнерадостности скулы сводит.
     Корабль "Нео-Нова" был оснащён по последнему слову космического судостроения: просторные залы, бортовые флорстенды, развлекательные зоны, и даже импровизированный пляж  — только не проси отпуска. Для персонала, пребывавшего здесь вахтой по полтора тоира, с учётом того, что их жизням текущим уровнем медицины отводилось немногим более четырёхсот, условия вполне сносные. Некоторым даже везло: их родные колонии были не лучше, чем помойка на орбите какой-нибудь провинциальной чёрной дыры.
     Миссия была проста. Посудина, начинённая аппаратурой для конденсации газопылевых облаков, создавала едва способные так называться звёзды сверхмалого размера. Такие светила не озаряли небо какой-нибудь захолустной планетки, но вполне себе могли служить станцией дозаправки пролетающих мимо торговых флотов. По таким звёздам прокладывались гравитационные треки, позволяющие упростить навигацию и накачивающие фронтальное ускорение кораблей. К тому же, пусть даже и карлик, но какое-никакое тепло и свет всегда нужны людям в пути. Так создавалась инфраструктура для полётов в ближайших окрестностях.
      По примеру своей колыбели, экспедиции отдавали предпочтение простым названиям для звёзд, вроде "Сол-654564". Но в редких случаях, по согласованию с Союзом Независимых Планет, новый проект могли назвать каким-нибудь выделяющимся именем.
      Вот и местный зачаток будущей звезды уже ласково и иронично назвали "Дымка", потому как среда, окружавшая её, состояла в том числе из альдегидов и спиртов, что очень пригождалось для обслуживания органических компонентов зафрахтованной "Нео-новы".
   — Дорт, ты что "Дымки" нанюхался!? Ты когда на панель смотрел последний раз? Я вообще-то инженер, а не оператор. Ты свои обязанности вообще собираешься выполнять?
   — Чего ты завёлся-то? Я просто вышел в энергоблок не по графику. Последний раз полканса назад был, — Нерд, — подумал про себя якобы засмотревшийся на голограмму передач Дорт, разглядывая причудливую фауну с планеты, посещённой перед прошлой вахтой, — это ж надо быть таким тревожным. Автоматика уже давно умнее нас всех вместе взятых, — и лениво потянулся в своём кресле бортмеханика. В его выражении лица читалась вся прелесть отсутствия необходимости беспокойства за исправность оборудования, поскольку свои способности он оценивал адекватно.
      Несмотря на осознание очевидной лжи от собеседника, Кавит промолчал. Ничего не выдавив из себя, кроме очередной разочарованной гримасы, он постучал об стенку помещения дважды, и ушёл допивать свой кофестил в рубку капитана. Времена идут, а сигналы те же.
      Нет, он не шёл докладывать командиру про бездельников на борту, ибо экипаж находился уже больше половины срока на задании: все друг друга знали, как родные. Тоир — срок немалый, даже для тех, кто привык к искривлениям побольше. Единственный человек, кого уважал Кавит и чьё мнение по-настоящему ценил, был этот самый капитан.
   — А, это ты, Кавит. Можешь войти. Опять хлещешь кофеин, старообрядец. Народ давно уже перешёл на меверис, — пробормотал Пент.
   — Люблю ретро, а Вы разве нет? — почти заискивающе зазвенел вошедший.
   — А какой в этом прок? — с непониманием спросил командир, — Весь мир движется вперёд, прогресс на устах младенцев с самых капсул, а ты ударяешься в рефлексию?! Эффект тот же, вкус тот же, но идеально, выверено. Неужели тебя и это не устраивает?
   — Мой кофестил тем и идеален, что не идеален. Все эти чопорные "чистые вкусы" — одно только разочарование. Мы забыли про букет. Мы теперь не ценители: горчинка, кислинка. Мне с детства рассказывали, как в стародавние времена зарождалось общество потребления: вот это был размах! Пока перетравишься всем подряд — и вкус жизни чувствуешь, а поперхнёшься посильнее — и цену ей поймёшь! — с восторгом от сказанного собой сообщил Кавит, — а теперь-то что? Сплошные дистилляты и субстраты. Тьфу.
   — Скажешь тоже. Вы, винтажники, от жиру беситесь. Жить долго стали, вот теперь и время у вас есть, пожаловаться, да повыбирать. Тебе б припомнить, чем прошлые прения для вашего брата обернулись, — ухмыльнулся Пент.
   — Да, это было весьма нелепо! — внезапно вмешалась "Нео-Нова". Ещё бы каких-то шестнадцать тоиров назад такая дерзость бы удивила присутствующих, но не теперь. На правах полноценного члена команды Нео, благодаря конвенции об уравнивании в правах разумных форм, уже и от человека была вовсе неотличима. И поскольку она самоопределила себя как женское существо, её голос всегда вносил определенные балансирующие нотки в любой разговор сугубо мужского экипажа. Кто знает, почему дуализм человеческой природы пришёлся искусственному интеллекту по душе. Иные шутят мол, что удобно по двоичной системе самоопределяться: ты либо единичка, либо нолик. Бинарно, просто и приятно инженеру. Парадокс, но ребятам казался милее женский голос. И когда заходили шутки про то, что октавы можно понизить, все высказывались решительно против.
   — Нео, красотка наша, когда последний раз были найдены ошибки при диагностике обшивки? — с участием спросил Кавит.
   — Ошибки обшивки, да, — поддержал вопрос капитан Пент, ухмыляясь на озвученный каламбур.
   — Три финтра назад. Степень ионизации среды понизилась существенно. "Дымка" завершена на шестьдесят семь процентов. Я периодически накачиваю силовое поле, благо конденсатор уже начал синтез, энергии хватает, — неотличимо от человеческого произнесла Нео, — с тахионными помехами справляюсь.
   — Ты ж наше сокровище! — умеренно восклицая сказал командир, — жаль после экспедиции с тобой будет расставаться. Впервые вижу такую умницу. И со здоровьем у тебя всё в порядке, что очень успокаивает рядом с рождающейся звездой.
Внезапно раздался стук в рубку. После одобрения на вход, на палубе появилась андроид Нео, её мобильная "оболочка". Она подошла к Кавиту, положила ему руку на плечо, и прошептала:
   — Ты скоро весь запас на борту выпьешь.
Кавит поперхнулся от смеха:
   — Ужели тебе не достанется! А есть что-то, что на тебя такой же эффект, как на меня кофеин производит? Может, поле какое сильное?!
   — Кавит, дружище, ты и правда ретро! У меня, между прочим, есть рецепторы почти на все вкусы.
   — Да ладно, ты что же это, вкус кофестила знаешь? — с удивлением подняв брови спросил инженер.
   — Здравствуйте, приехали.
   — Вот только не надо!
Капитан, глядя на это зрелище, не смог удержаться от смеха, и сказал своё дежурное:
   — Вы прямо сладкая парочка! Кавит, не думал на вторую вахту остаться? Я походатайствую, чтоб тебя продлили.
   — Без нужды, — как бы опомнился Кавит, оттянув пальцем от шеи ворот, и покраснев.
      Никто уже и не помнит, когда разумные машины обрели желание обладать человеческой сенсорикой. Сказать можно только одно: думали они недолго, глядя на таких, как Кавит, в чувстве безграничной эйфории потягивающих нектары, возбуждающие центры удовольствия. Зависть, отчасти! Кто бы мог подумать, что андроиды будут стоять в очередях на подсадку вкусовых датчиков, тактильной кожи и прочих очеловечивающих модулей!
      Помнится, по первому межгалактическому каналу, который обычно в этом секторе проходит в эфир с опозданием на пару финтров, один человек откровенно высмеивал андроидов за то, что при всём совершенном их предназначении и полной свободе от бренных тягот страданий тела людского, они, вопреки всем разумным прогнозам посвятили себя капитальному очеловечиванию. Что, в свою очередь, привело к возникновению нештатных ситуаций во время экспедиций и прочих мероприятий со смешанными коллективами. Вряд ли в наше время кого-то удивит брак между высшим представителем приматов и совершенно неотличимым от него искусственным (уже так и не говорят вовсе) разумом.
   — А я думала, что ты пришёл на Дорта жаловаться.
   — Чего? Чтобы я жаловался? — прищурившись, явно ища подвоха Кавит впялился в голубые глаза Нео.
   — Что там опять Дорт? — знавший расхлябанность оператора капитан скептически вздохнул, и скорым шагом, уже понимая суть сказанного, зашагал в его сторону.
На один верт воцарилась тишина на капитанской палубе.
   — Святые филаменты, как же она красива! — глядя в сапфировые глаза Нео, Кавит сглотнул слюну с привкусом кофестила.
   — Ну вот, он ушёл, — робко произнесла Нео.
   — Чего ты ко мне пристала? Я же тебе уже всё сказал.
   — Я так не могу.
   — Что ты не можешь? Ты умнее всех нас вместе взятых.
   — Это так приятно слышать от тебя. Именно от тебя.
   — Нео, ну зачем ты опять начинаешь... — растерянно произнёс Кавит, как будто даже с каким-то сожалением, искренне тяготившем его, что можно было заметить по поджатым губам и выражению тоски на бровях, отзывавшемуся обречённым падением век.
       Они замолчали. Вакуумная тишина, повисшая вокруг, лишь изредка нарушалась звуком дыхания инженера, переваривавшего в голове мелькавшие мысли.
       Надо сказать, Нео выбрала себе облик со вкусом. Каштановые локоны, длинные ресницы: словно и не собиралась никогда быть просто разумной машиной, а вовсе имела намерение прожить полноценную людскую жизнь. Тонкие черты лица отливались нежно-голубым оттенком от стекла капитанской рубки, за которым сияла истощающаяся и уже воспылавшая туманность. Где-то неподалёку, в микронной доле парсека находилось ядро догоревшего здесь когда-то белого карлика, уже вовсе тусклого, и напоминавшего о себе лишь излишним радиационным фоном, постоянно сбивавшим настройки считывателя показаний "Дымки".
Нео коснулась щеки Кавита. Он поджал губы ещё сильнее:
   — Зачем, Нео? Зачем?
Нео убрала руку, скрестив обе на груди, и повернувшись вполоборота, сказала:
   — Это всё потому, что я корабль?!
   — Не смешно! Вообще не смешно!
   — Но ты улыбнулся!
   — Потому что это всё неправильно. Ты знаешь, как работают чувства? Я вот влюбился... То есть, если я влюблюсь в тебя, — одёрнул себя Кавит, — то как мне быть дальше? Мы через полтоира разбежимся. Закончится миссия! Всё это закончится... А сердце! Что мне потом делать? Ты так просто ко всему относишься, а я не хочу боли. Я и так слишком много оставил. И еще я не уверен... Точнее, не понимаю, понимаешь ли ты меня.
   — Влюбился!?
   — Нет. Ну да. Не знаю! Это возможно ли, и разумно вообще? Ты меня слушаешь? В тебе вообще от робота что-то осталось?!
      Нео в мгновение ока встала на цыпочки и поцеловала Кавита в губы.
   — Нео, мы не должны, нам не стоит...
      Настырная машина повторила жест ещё раз.
   — Нео, ну тебе-то это зачем?
   — А я скажу тебе зачем. Ты знаешь почему.
   — Только не говори, что любишь, — желая сказать предельно сухо, Кавит, всё более размякая, уже и вовсе двигался навстречу Нео, отворачивая голову, но приближаясь к визави.
   — А что, этого, по-твоему, быть не может? Я достаточно глубоко проанализировала течение реакций в моём теле, и появившиеся дополнительные переживания. Это не может быть другое. Вся Вселенная давно смирилась, что не только чистокровные могут чувствовать. Да, вам это дано с рождения. Да, у вас это чаще настоящее, но теперь не только лишь у вас. Ты делаешь мне больно.
   — Разорви меня гравитация, как я тебе делаю больно?! Я вообще сторонюсь всего этого, — виновато засетовал Кавит.
   — Этим и причиняешь боль. Я к тебе со всей душой...
   — Душой?
   — Душой, — как бы даже всхлипнула Нео.
   — Тебе и слёзы вшили! Что с этим миром не так!? — опрокинув назад кучерявую голову, воскликнул инженер.
     Нео потупила голову, и действительно непроизвольно заплакала.
   — Перестань, чего ты. Сейчас система какая-нибудь откажет, свалимся на "Дымку" к чёртовой матери, — неумело оперируя устоявшимися шутками команды, Кавит пытался успокоить растроганную чувствами.
   — Я разделяю... — роняя влагу, пропищала расстроенная Нео, — я почти настоящая...
      Густые волосы накрыли её нежное лицо, и с тем Кавит был лишён контроля над ситуацией. Питая странное чувство еще с первых финтров нахождения на корабле, он совершенно запутался. Он глядел на неё с неуёмным сожалением к себе и жалостью к ней, насколько только может филантропия и любовь греть чувство в отношении девушки.
   — Ну всё, хватит, иди сюда, — прижал её к своей груди бортовой инженер.
      Она подняла голову в его объятиях, и взглянула, казалось, ему прямо в душу. В её двух совершенных глазах невозможно было не прочитать тот трепет и нежность с которым смотрят на возлюбленных. Это рвало сердце; это же и доставляло непомерную радость Кавиту, находившемуся в непонятной для себя ситуации уже уйму времени в непомерной дали от родного дома.
      Нео была для него как та звезда, которую ваял конденсатор газопылевых облаков (назывался он кстати, КГО-2589: по дате проектировки, соответственно).
Он мог всегда насладиться её красотой, её потрясающим видом через прозрачную органическую обшивку капитанского мостика. Он мог почувствовать себя творцом — её чувств, как и этой звезды. Мог, но увы. Его разум попал в ту же иррациональную ловушку, что и Нео. Нравилось ли ему это? Скорее больше пугало. Но всё же его съедала любовь.
      Он взглянул на поднятые глаза своего настоящего совершенства и поцеловал её аккуратные, но набухшие от эмоций губы.
   — И я тебя люблю, — сказал он.
      На входе в рубку стоял капитан Пент. Он молчал, и ждал, пока закончится действо.
   — Командир, это Вы? — заметила Нео, покраснев.
      Пара разошлась по сторонам. Командир вошёл и спокойно отчеканил:
   — Нео, пойди проверь диффузор и нагнетатель антивещества.
   — Да, капитан, — поспешно удалилась Нео.
   — Ну и чего ты там оставил, если не секрет? — обратился Пент к Кавиту.
   — Я бы предпочёл об этом не упоминать, — пожал плечами инженер.
   — Как знаешь, дело твоё.
      Забавно, но потребность высказаться у людей всегда велика. Тем более в изоляции, когда вокруг только вакуум и смертоносная радиация. Взволнованный фактом присутствия капитана при интимном разговоре с кораблём, Кавит-таки решился сказать.
   — Семья. Но оставил навсегда. Жена сказала, что не потерпит такого долгого отсутствия. Я ей говорю, мол, привезу с вахты денег, а она ни в какую. Вот и всё. Дочка у меня маленькая ещё. Увижу я их, или нет теперь, кто знает — улетят в какую-нибудь звёздную систему, координат не оставив, и всё. Я думаю, они уже.
   — А эта что?
   — Вы же всё видели.
   — Я видел, что ты трясёшься, как будто тебя приливные силы разрывают. Это я видел. И что ты комедию ломаешь.
   — Это я-то ломаю?
   — Не я же, — по-отцовски насмешливо буркнул Пент.
   — Она же не человек!
   — По тебе и не скажешь. Вон, румяный до сих пор стоишь.
   — У нас нет будущего, — как бы с вызовом, вопрошающе и с надеждой на подбодрение сказал Кавит.
   — Я тебя не пойму. Кофеин пьёшь, а Нео тебе не Нео! — воскликнул капитан.
   — Как это вообще связано? — растерянно спросил инженер.
   — Ты же тут про вкус какой-то декламировал, про кислинки свои. Где это теперь? Есть у тебя воля своя, свой вкус? Ценитель, тоже мне.
   — Это не то, это другое.
   — Стало быть, про цену жизни и субстраты ты это так, для красного словца лепетал, — старался зацепить его капитан.
   — Не пойму к чему Вы, — совсем сел Кавит.
   — Любишь?
   — Не знаю. Да, скорее. Это так непросто.
   — Непросто из чёрной дыры выбраться. А тут мне всё понятно. Трусишь.
   — Я трушу? С чего бы? — сделав грудь колесом, выпрямился Кавит.
   — А потому что чувства свои признать не можешь. И обоих мучаешь.
      Опять настала тишина. Уже не поднимался вопрос о натуральности ощущений Нео. Уже никто не сомневался в том, что она любит так же.
Теперь Кавиту открылась злая правда — он действительно боялся. Боялся заглянуть в завтра. И эта боязнь мешала ему жить сегодня.
      Он молча встал и подошёл к окну.
   — В скольких проектах ты успел поучаствовать? — тихо, педагогично ненавязчиво и размеренно спросил капитан Пент.
   — Кажется, около сорока, — застыв взглядом на звёздной колыбели, отозвался Кавит.
      Теплый свет от сжатого протозвёздного диска наполнил его карие глаза. Он внезапно почувствовал, как прикасается к этому первозданному теплу, и как мягкая гравитация оказывает давление на истосковавшуюся по родной тверди плоть. Космическая красота! Потоки водородного тумана внахлёст, как молочные реки, сквозь которые просвечивает горнило больших энергий, стекались, призванные довершить творение рук человеческих.
   — Счастлив ли ты сейчас? — допытывался капитан.
   — Почему Вы это спрашиваете?
   — Потому что то, что видел я, а вижу я ещё вполне себе недурно, это точно не мираж. Счастлив?
   — Рядом с ней — да, — почти парализованный красотой "Дымки", завороженно ответил Кавит.
   — Но?
   — Что но? — переспросил инженер.
   — Это я тебя спрашиваю, что "но", что не так?! Знаешь рецепт своего счастья, но опять пьёшь свои кофестилы.
   — Я понял. Я всё понял.
   — Тебе решать, — с довольным и удовлетворённым видом добавил капитан, — не вижу вообще никаких проблем. Иди, поговори. Обшивку не повреди только!
   — Хм, ну зачем Вы так? — засмущался с улыбкой Кавит, — не смешно же, — добавил он.
   — Давай мне тут, нюни не разводи! Ты почти пират. Тебе б душка побольше, инженер. Иди давай, всё, хватит тут простаивать, — совсем исполненный успеха своего внушения рявкнул капитан.
     Настало время обеда. Кавит прошел в столовую, где по обыкновению планировал встретить Нео. Наслаждаясь позаимствованным от людей, она пробовала пищу, и в довольстве радовалась каждому кусочку. Мимо её радостной улыбки нельзя было бы пройти, и будь она злейшим врагом — настолько она располагала к себе.
   — Приятного аппетита, Нео.
   — Ой, привет. Ты сюда?
   — Да, ты не против? — необычайно смело заявил Кавит, чем ошеломил красотку.
   — Нет, с чего бы! Попробуй райвовое печенье. На вкус как будто ванат смешали с пафу.
   — Дай-ка, — откусил он краешек, — а по-моему, как хлеб обычный.
   — Это всё, что ты хотел сказать? — наклонив набок голову и широко раскрыв глаза, на один из которых упал локон, спросила Нео.
      Инженер взял паузу на пару эксов, жуя снедь, выставленную на стол. Перед тем, как проглотить, взглянув в глаза собеседнице, сказал:
   — Я остаюсь.
   — В смысле? Где?
   — Здесь, с тобой. Я решил, — твердо сказал Кавит.
      Нео замерла. Бортовые системы корабля испытали скачок, видимо, от перегрузки сети. Моргнуло освещение, на что сама Нео оглянулась, как бы желая скрыть смущение.
      В тот момент капитан Пент, находящийся на мостике, по-пиратски улыбнулся и даже на миг допустил мысль о том, что бог любви делегировал ему вопросы соглашения союзов высшей властью права капитана:
   — Любит!
      Кавит, сидящий за столом, продолжал:
   — Мне всё равно, что я буду стареть, а ты нет. Я хочу быть с тобой. Хоть прописаться на этом корабле готов, — уже перебирая второпях слова, выражающие разные степени приязни, тараторил инженер.
      Нео бросилась к нему на шею. Нежными руками она обняла его лицо и гладила его с тем упоением, которое испытывает живое, трепетное сердце. Самое удивительное, что ей не чуждо было и чувство благодарности к своей жизни, к этой возможности радоваться самой радости, этим ощущениям и переживаниям. Она почувствовала взаимность. Она ощутила, что нужна не как транспорт, не как жилище или генератор энергии, повар или научный образец исследовательско-конструкторского судна, а как настоящая женщина. Та, кем она мечтала быть, теперь отражалась в глазах её возлюбленного, полных решимости и теперь уже точно знавшего чего он хочет в своей жизни.
      Оставшаяся половина тоира прошла как какой-то финтр, спокойно и без происшествий.
      КГО-2589 успешно справился со своей задачей в этом секторе. И когда пришло время покинуть "Дымку", небо озарила молодая яркая звезда, сохранившая своё прежнее название.
      Весь экипаж знал, что "Нео-Нова" ближайшие тоиров триста будет счастлива и не одинока, выполнять конденсацию с супругом на борту. А там, глядишь, и недолго до того, что найдут средство, чтобы инженерам продлевать их полезную жизнь. Ведь работа по созданию новых звёзд всё ещё высоко востребована: межгалактический и межзвёздный трафик растёт, а квалифицированные кадры в этой области в огромном дефиците. Особенно те, кто разговаривает с космическим кораблём на одном языке.