Радзинский

В  кабинет  влетела  Яна.   Заплаканные,  широко  распахнутые  глаза  смотрели  на  меня  с  ужасом.  Она  громко  зашептала,  что  там,  в  коридоре,  чудовище,  которое  довело  до  слёз  весь  персонал.  Теперь  работники  переживают  за  меня,  как  бы  оно  не  сожрало  и  меня.
-  Он  как  с  цепи  сорвался.  Отказывается  заполнять  бланки,  на  всех  орёт.  Что  делать?  Может  вызвать  охранников?
-  Пригласи  его  в  кабинет.
Испуганная  Яна  вышла  и  попросила  буйного  пациента  пройти  в  кабинет.
Вошёл  невысокий  мужчина  приятной  внешности.  Глаза  его  неспокойно  бегали,  изучая  обстановку.  Светлые  редеющие  волосы  торчали  во  все  стороны  и  даже  стояли  дыбом,  хоть  и  были  собраны  в  хвостик  на  затылке.  От  него  исходила  невероятная  энергия.  В  нем  всё  клокотало,  ища  выход.  Одно  неверное  слово  и  он  взорвётся,  выпустив  наружу  нечто  мощное,  доселе  невиданное.  С  первого  взгляда  одет  он  был  просто,  но  за  простотой  угадывался  модный  оригинальный  стиль.
-  Да,  непрост.  Или  творческая  личность.  Или  психопат.  А  может  и  то,  и  другое.
Подумалось  мне.
-  Добрый  день.  Садитесь,  пожалуйста,  в  кресло.
Он  на  минуту  замялся  у  кресла,  затем  быстро  сел.  И  сразу  как - то  сник,  словно  выпустил  пары.
Я  приняла  свой  самый  серьёзный  вид  и  приступила  к  осмотру.  Сильно  стёртые  зубы  подтверждали,  что  он  и  впрямь  человек  не  спокойный.
После  осмотра  мы  разговорились.  Ярослав  работал  в  главном  городском  театре  Хельсинки  помощником  режиссера.  Чтобы  устроиться  в  финском  театре,  несомненно  надо  быть  одарённым  человеком.

-  Что  ты  с  ним  сделала,  чем  опоила?  Он  стал  таким  вежливым  и  внимательным.
Спрашивала  после  его  ухода  всё  ещё  перепуганная  Яна.

Мы  стали  друзьями.  Не  близкими,  а  уважающими  друг  друга  людьми.  Мы  не  интересовались  личной  жизнью  другого  и  не  пытались  сблизиться.  Иногда  он  приглашал  меня  на  генеральные  репетиции  в  свой  театр  или  на  прослушивание новых  сценариев,  которые  читались  в  театральном  кафе  по  четвергам.
В  день  независимости  Украины  мы  случайно  встретились  в  украинском  посольстве.  Он  был  в  украинской,  искусно  расшитой  косоворотке.  Пока  мы  обменивались  любезностями,  подошёл  мой  напыщенный  и  самодовольный  муж  в  генеральской  форме.
-  Знакомьтесь.
-  Ого.  Твой  муж  генерал!
Восхитился  Ярослав.
-  Как  видишь.
То,  что  генерал  он  липовый  и  что  мы  через  месяц  разводимся,  я  промолчала.

Началась  холодная  и  дождливая  осень.  Унылая  погода  высасывала  остатки  жизненной  энергии.  Настроение  было  подавленным.  Суды,  работа,  дележка  имущества,  растерянный  ребёнок,  обида  и  злость  разрывали  меня  на  кусочки,  всё  глубже  затягивая  во  вязкую  депрессию.  Находится  одной  в  огромном  доме,  давящем  красными  кирпичами  и  тёмными  потолками,  было  невыносимо.  Если  бы  не  ответственность  за  дочку,  я  бы  сломалась.  Однажды  я  почувствовала  такое  безнадёжное  отчаяние,  что  расхотелось  жить.  Мне  необходима  была  сильная  независимая  энергия,  никак  не  связанная  с  бывшими  общими  друзьями  и  знакомыми  мужа.  Если  не  получу  поддержку,  это  может  плохо  кончиться.  Стоя  у  пропасти,  вспомнила  про  Ярослава.  Немного  посомневавшись,  ведь  он  был  абсолютно  чужим  человеком,  я  набрала  его  номер.
-  Мне  так  плохо,  что  жить  не  хочется.  Извини,  что  позвонила  именно  тебе.  Больше  некому.  Может  твоя  сила  духа  вернёт  меня  к  реальности  и  придаст  энергии.
На  другом  конце  долго  молчали.  Это  и  понятно.  Случайный  человек  в  вашей  жизни  просит  поделиться  энергией,  приглашая  в  свою  мрачную  пропасть.  Кому  это  надо?
Наконец  в  трубке  послышался  задумчивый,  но  твёрдый  голос.
-  Я  иду  в  театральный  кабачок.  Не  обещаю,  что  это  будет  интересно,  но  приезжай,  отвлечешься.  После  прослушивания  мне  необходимо  вернуться  в  театр.  Встретимся  в  центре.
После  спектакля,  уже  на  улице,  я  рассказала  ему  о  разводе.
-  Хорошо,  поедем  к  тебе.
Подумавши,  предложил  он. 
Я  испугалась.  Дома  дочка.  Да  и  не  мужчину  я  жаждала.  Мне  нужна  была  только  его  мощная  жизненная  энергия  и  жажда  к  творчеству.
-  Зачем  ко  мне?  У  меня  совершенно  нет  сил.
Ярослав  странно  посмотрел  на  меня  и  попрощался. 
На  улице  лютовала  метель.  Дрожа  от  хлеставшего  в  лицо  колючего  снега  и  пронизывающего  ледяного  ветра,  гуляющего  под  моим  пальто,  я  смотрела  как  Ярослав  исчезает  за  снежными  клубами  вихря.  Ноги  мои  в  красивых  лёгких  сапожках  занемели  от  холода. 
Внутри  что - то  происходило.  Я  не  понимала  и  долго  прислушивалась  к  себе.
Наконец,  таки  не  разобравшись,  неуклюже  залезла  в  машину,  завела  мотор,  включила  отопление  и  стала  отогреваться.
Почему  я  позвонила  совершенно  чужому  мне  человеку,  да  ещё  и  пациенту,  я  не  могла  объяснить,  но  этот  вечер  вернул  меня  к  жизни.

Ничем  не  примечательные  будни  шли  своей  чередой.  Короткие  дни  сменялись  длинными,  бесконечными  полярными  ночами.  Перед  Рождеством  неожиданно  для  меня  позвонил  Ярослав  и  пригласил  на  премьеру  спектакля  Радзинского  “Товарищ К. Финн и Сталин” . 
Подруга  тоже  попросила  контрамарку.
-  Наташка,  как  ты  не  знаешь  Эдварда  Радзинского!
-  Впервые  слышу.
-  Он  ужасно  популярен   в  России.  Он  пишет  об  исторических  личностях.  У  меня  есть  его  книги.  Сталин.  Распутин.  Последняя  из  дома  Романовых.
После  небольшого  ликбеза,  она  предложила  пригласить  Эдварда  Радзинского  с   Ярославом  на  блины  с  икрой  и  чай  с  вареньем.

-  У  Радзинского  совершенно  нет  свободного  времени.  Но  я  ему  передам  ваше  приглашение.
Я  накрыла  шикарный  стол.  Сестра  напекла  блинов.  Подруга,  как  самая  начитанная  личность,  вела  беседу  за  столом.
-  Я  давно  не  ел  домашних  блинов!  Спасибо  вам,  девочки.
Небольшой,  несимпатичный,  но  очень  обаятельный  человечек  ел  блины,  прихлёбывая  чай  из  фарфоровой  чашки  в  кобальтовую  сеточку  и  был  очень  доволен  собой.
-  Какой  спектакль  вы  ставите?
-  Спектакль  о  Кекконене,  бывшем  президенте  Финляндии.  Я  написал  о  нем  книгу,  а  Ярослав  решил  поставить  спектакль  в  Хельсинки.  И  представьте  себе,  городской  театр  согласился.
-  Разве  не  будет  скучен  спектакль  о  бывшем  президенте?  Кого  интересуют  архивы?
Вклинилась  я  в  интеллектуальный  разговор.
-  Вы  в  курсе,  что  Кекконен  был  ещё  тот  бабник.  Постановка  будет  о  любви.
-  Это  гуд.
Улыбнулась  я.
-  Приходите  на  презентацию  в  театр.  Принесите  книги.  Эдвард  Станиславович  подпишет  их.

Что -  что,  но  скучным  спектакль  назвать  было  нельзя.  Наоборот! 
По  сцене  бегали  люди  в  белых  футболках  с  красными  галстуками  и  спортивных  штанах.  Размахивая  красными  флагами,  они  истошно  кричали,  но  музыка,  громыхая,  заглушала  их  рёв.  Набегавшись,  борцы  за  свободу  расселись  на  тренажерные  велосипеды,  стоящие  тут  же  на  сцене  и,  крутя  усердно  педали,  хором  запели.
Мне  вспомнилось  коллективное  хоровое  пение  конторских  работников  в  Мастере  и  Маргарите.  Но  в  отличии  от  Булгакова  на  сцене  стали  валить  и  даже  кидать  тяжеленные  тренажёры  на  пол.  Театр  грохотал,  испытывая  на  прочность  архитектурную  постройку. 
Публика  терпеливо  ждала  Кекконена.  В  белых  футболках  было  сложно  различить  кто  есть  кто,  учитывая  коллективный  психоз  на  сцене.
-  Как  есть  психоз.
Заключила  я.  На  эту  мизофонию  у  меня  сработали  защитные  механизмы  в  ушах,  сделав  абсолютно  невосприимчиво  глухой  к  происходящему.  Голова  трещала,  хотелось  уйти.  Я  подёргала  подругу.
-  Может  смоемся.
-  Ты  что!  Неудобно.
-  Я  ничего  не  понимаю.  Это  не  спектакль,  а  бедлам.
-  Давай  ещё  посидим.
Я  стала озираться  на  зрителей. 
С  задних  рядов  люди  гуськом  шли  на  выход.  Более  смелые  стали  подниматься  и  на  передних  рядах.  Зал  пустел  на  глазах.
-  Ты  как  хочешь,  а  я  пошла.
-  Может  они  ещё  утихнут  и  про  любовь  покажут.
-  Очень  сомневаюсь,  что  утихнут.  Ума  не  приложу,  как  только  финны  согласились  такое  ставить?
-  Может  мы  чего  недопонимаем?
Упиралась  подруга.
-  Не  только  мы.  Оглянись.  В  зале  никого  не  осталось.  А  ещё  даже  не  кончилось  первое  отделение.
Зрители,  словно  подражая  постановке,  целыми  рядами  поднимались  и  выходили  из  зала.  Мы  тоже  встали  и  пошли  к  выходу.  Подруга  постояла  у  дверей,  как  бы  прощаясь.
-  Такой  провал!  Жалко  Радзинского.
После  громыхающего  зала  тишина  улицы  оглушила  меня  не  меньше  шума  внутри  театра.  Я  даже  остановилась  на  мгновение,  пытаясь  сообразить,  что  не  так. 
-  Я  так  разочарована.  Где  обещанная  любовь?
-  Там  бегала  одна  с  папкой.  Может  это  и  была  любовь.
-  Который  из  них  был  Кекконен?  Или  они  все  были  Кекконены?

На  следующий  день  все  газеты  страны  кричали  о  грандиозном  провале  постановки  о  Кекконене.  Вскоре  после  спектакля  уволили  директора  театра  и,  конечно  же,  Ярослава. 
Столько  лет  прошло,  а  я  всё  не  могу  придумать  название  тому  бедламу.  Бедный  Радзинский,  как  же  подвел  его  Ярослав.  Иногда  мне  кажется,  что  это  был  возрастной  гормональный  сдвиг  режиссёра.


14.04.2024
Хельсинки