Изерброк. Глава LIX

LIX

Мамушка быстро дошёл до столбов. Приблизился к первому столбу. На его площадке сидел в медитации какой-то не знакомый сыщику наг – он сидел, скрестив ноги и, держа пальцы сплетенными в защитные мудры, бормотал под нос боевую мантру. Глаза его были закрыты.

Сыщик не стал отвлекать нага и прошёл по знакомой дорожке из палок и хвороста прямо в деревню.

Увидев вагонетку, которая, причаленная, оставалась на прежнем месте, Мамушка остановился, вздохнул, но сразу пошёл дальше. Свет от столбов слева не долетал – всё было погружено в синий сумрак. Он увидел смахан – кладбище, ритуальную площадку для сожжения трупов, рядом – каменный склеп с неугасимым светильником, чуть поодаль в темноте скрывалась площадка, на которой он до похода на Остров Бездны встретился с великой ужасающей Бхаянкарой.

Деревня встретила его множеством огней. Наги не спали. Они, выстроившись в две шеренги по обе стороны главной улицы с факелами в руках встречали сыщика. Откуда-то они знали, что он в этот предрассветный час явится. Может, дежурные наги со столбов сообщили. Медленно, даже несколько торжественно, Мамушка прошествовал между факелами. На левой руке, прижимая в сердцу, он нёс голову Роди, правой переставлял в такт шагам  посох. Наги сохраняли полную тишину. Огонь факелов шипел, иногда потрескивал.

Впереди, во главе огненной аллеи, сыщика встречал Бадамба Дигамбар. На голове у него была огромная корона, представлявшая собой странную конструкцию из птичьих костей. На первый взгляд кости были составлены как попало, хаотично, и скреплены полосками сыромятной кожи. Среди костей находилось несколько целых птичьих  черепов с клювами.

Бадамба сделал шаг навстречу сыщику и, словно драгоценный сосуд, принял из его рук голову Роди Мухомора. Мамушка сам её ему протянул, будто в некоем безмолвном ритуале.

Дальше в полном молчании Мамушка, Бадамба и еще несколько натхов направились к синей палатке. А остальные наги, оставшись за их спинами, вдруг одновременно радостно заговорили, зашумели, и, обсуждая что-то, пошли к своим кострам возле хижин.

На площадке около дерева Ним ожидали зажжения сложенные шатром дрова. Светящиеся голубые гирлянды по-прежнему свисали с ветвей. Под деревом, стоя на одной ноге и вжав головы в туловище, похожие на диковинные растения, спали макабры.
Первым делом у синей палатки сыщику дали выпить чашу крепкого, настоянного на водке, настоя. Дальше ему предложили кусок вареного мяса на кости прямо из котла, висящего над костром.

Усадили его на мягкие мешки, накинули на плечи одеяло, пахнущее камышом и дымом. Подкрепившись, Мамушка начал всё подробно рассказывать с момента примерно, как они добрались до коксохимического завода. Когда Мамушка рассказал о наполовину засохшем древе жизни, старые наги, слушавшие его вокруг костра, заохали, вплеснули руками, принялись все разом высказывать своё мнение. Бадамба Дигамбар остановил их поднятием руки, все затихли.

– Внимательно ли ты рассмотрел Лотос Последнего Предела? Видно ли, как сильно у него повреждены корни и часть ствола над корнями? – спросил Бадамба у сыщика.

– Нет, махариши, к сожалению, таких подробностей не разглядел. Но вся крона до верха с одной половины была засохшей, в паутине и плесени. Гадкие насекомые ползали в ней. В то время как другая половина цвела и благоухала.

– Это очень тревожные вести, - качая головой прокомментировал Бадамба. Теперь голова его была привычно голой. Свою костяную корону он при помощи товарищей уже снял – она стояла сбоку возле его сиденья и поблескивала камушками в глазницах птичьих черепов.

Услышав о том, как погиб Родя, наги опять заговорили. Они высказывали слова сожаления о погибшем друге.

Касательно себя Мамушка заметил, что все наги несколько изменили своё отношение к нему – теперь они явно принимали его за своего. И даже более того – он стал почетным членом неформального круга старейшин: самых опытных и мудрых членов общины. Все они, как и Бадамба Дигамбар, были адинатхами. Теперь и Мамушка стал адинатхом. Кроме того, посетив Остров Бездны, он автоматически приобрел титул махачаны, встав на одну ступень с Пратибамбавидьей. Возможно, в других религиозно-мистических общинах Мамушке стали бы поклоняться как существу божественному… Но наги вообще никогда никому не поклонялись в привычном понимании этого слова. Никто не падал перед ним ниц, не простирался, протягивая руки к новоявленному махачане. Некоторые наги дружески похлопывали его по спине. Улыбались, предлагая вместе раскурить трубку и выпить браги из баклажки. Бадамба уже здесь возле костра подарил ему свои четки – это было знаком высшей признательности.

Потом, возле дерева Ним, около большого костра прошла церемония прощания с Родей – он стал Дроной – героем-мучеником, душа которого воссоединилась с Параматманом. Одновременно это была и церемония чествования Мамушки. Он занимал почетное место рядом с Бадамбой Дигамбаром и другими старейшинами.

В котле над костром вскипятили воду с ароматными травами. Читая мантры, опустили в кипящую воду голову Роди. Мамушка заметил, что это был точно такой же котёл по форме, в котором вываривала его кости Бхаянкара, только размером меньше. Один из старых, приближённых к Бадамбе нагов, взял немного пепла от костра, остудил его водой, смешал с белой краской и намазал этим составом лоб Мамушке. Шляпу перед этим ему пришлось снять.

Опять были песнопения, ритуальный танец одного из нагов – он, по всей видимости, изображал агонию Роди Мухомора, его высокий героизм и невероятный взлёт над всеми смертными.

Потом насыпали Маха-Мандалу на столике и добавили в неё свежий, принесенный Мамушкой, сапфировый песок. Удовлетворённые результатом, закончили церемонию, Мандалу унесли к синей палатке. Голову Роди оставили вариться в котле до утра под присмотром двух нагов. К ним, видимо учуяв запах бульона (или по другой причине), выбежав из темноты, присоединился танский лис Хуркалай. Уселся и принялся созерцать огонь.

Основательное совещание по поводу новой важной информации с Острова Бездны отложили на следующую ночь. Нужно было решить, какую посильную помощь могут внести наги в спасение древа жизни. Никто из адинатхов и предположить не смел, что скверна так далеко зашла, и древо жизни уже повреждено наполовину.
Мамушка уснул вблизи синей палатки на мягких мешках возле тлеющего костра.
Проснулся туманным утром. Выпил чаю. Никто его особо не беспокоил, ни о чем не спрашивал. Бадамбы возле костра не было – сказали, что он ушёл в болото за травами.

Ближе к полудню возле дерева Ним снова собрался народ, но теперь в меньшем количестве, чем ночью. Вернулся из болота Бадамба.

Голова Роди в котле уже полностью приготовилась. Мягкие ткани проварились и легко отходили от кости. Голову извлекли, охладили, череп очистили  от всего лишнего – всё это, волосы, куски разваренной кожи и мышц, бросили в ещё горящий костёр.
Всеми манипуляциями занимался саду Намка Цон. Ему помогали два натха. Остальные сидели на камышовых циновках, на камнях или прямо на земле и, тихо переговариваясь, наблюдали за процедурой. Саду Намка изготавливал из черепа Роди ритуальную чашу – капалу. Намка был опытным мастером этого древнего искусства нагов. Мамушка сидел на циновке рядом с Бадамбой. Макабр-аистов около дерева не было – они ушли в болото.

От котла сладко и жирно пахло бульоном на человеческой плоти – запаха вареных мозгов не могли перебить даже пахучие травы, специально добавленные в котёл. Было похоже на то, как будто варили жирный суп с лимоном, мятой и бадьяном.
Мамушка еще не знал, что наги собираются сделать с головой Роди. Он думал, что возможно её оставят в склепе, сожгут или похоронят. Однако то, что её долго будут варить в котле, удивило его. Над костром теперь было три котла: один тот, в котором варилась голова, второй – с жёлтой прозрачной как мёд жидкостью, третий, видимо, с чистой, начинающей закипать, водой.

– Что они делают? – спросил у Бадамбы Мамушка, глядя на уже голый череп Роди в руках  Намки Цона.

– Капалы. Чаши. Одна из чаш будет твоей. Всякий раз, испив из неё, ты будешь призывать дух Дроны махавиры Роди, и он будет помогать тебе во всём. Если попросишь, он откроет для тебя тайны земные, невидимые здесь, но ясно видимые с небес, – ответил махасаду.

Саду Намка тем временем отделил верхнюю часть черепа – сферическую крышку – от основной части; для этого он воспользовался небольшой серповидной пилой и острыми изогнутыми инструментами. Вареную серого цвета массу, бывшие мозги Роди Мухомора, переложили в небольшой таз; туда же положили нижнюю челюсть с черными пеньками и редкими желтыми зубами. Две части черепа – верхнюю крышку и часть с глазными и носовым отверстиями поместили во второй котёл с желтой прозрачной жидкостью и немного поварили там. Затем прокипятили в чане с чистой водой с добавлением пахучих трав. Потом охладили, омыли в трёх водах и поставили на низкий деревянный столик, накрытый красным полотенцем.

Чашу из крышки черепа завернули в хлопковую ткань, пропитанную специальным составом, по консистенции и запаху напоминающим хвойную смолу. Сверху в два слоя обмотали сухой холстиной и в таком виде торжественно преподнесли Мамушке. Преподнёс сам мастер, Намка Цон, протянул свёрток сыщику, почтительно склонив лысую голову. Мамушка встал и не без волнения принял дар, поклонился и тихо поблагодарил. Бадамба проинструктировал, что чашу нужно будет освободить от холстин не ранее, чем через неделю – для чего предварительно её надо будет подержать в чистой воде около суток. Дальше ткани легко снимутся и чаша будет полностью готова к использованию.

«В первое время после пития из капалы могут сниться тревожные сны. Это еще свежа память в черепной кости о пережитых муках погибшего, – рассказывал Бадамба. – Эти страшные сны – плата за дальнейшее использование капалы. Это даже хорошо. Нужно внести свою плату. И чем ужаснее сны, тем лучше. Эти сны потом уйдут. Вместо них придут чистые сны, делающие ум твой ясным, а сознание ровным. А потом к тебе начнёт приходить дух Дроны – твой мистический помощник, призываемый капалой. Но просто выпить вина из чаши для этого недостаточно. Нужно от чистого сердца пригласить Дрону, призвать. Нет определенных слов призыва. Нужно искреннее желание увидеть его, либо необходимость в его помощи. И тогда Дрона придёт. Пить из капалы можно вино, можно – воду, но лучше всего то, что любил пить Родя при жизни. Как это принято у Дрон, являться он может в устрашающем виде, со своей отрубленной головой в руках или в виде хищного зверя. Но ты не бойся. Это твой Дрона. Он всегда будет служить тебе, помогать и защищать».

Из второй части черепа, основной, с глазницами, носовым отверстием и остатками зубов в верхней челюсти, наги тоже сделали капалу, но не для питья из неё (Дрону мог призвать только один человек – тот, который видел его в живых последним), а для хранения в ней драгоценного песка Маха-Мандалы. (Эту чашу сделали потом, когда Мамушка уже покинул деревню нагов. Череп изнутри выстлали чеканным золотом, в глазницы вставили рубины, в верхнюю челюсть – золотые зубы, снизу приделали яшмовую подставку. За всю жизнь Родя не накопил такого богатства, в какое заключили его череп после смерти. Драгоценную вазу из его черепа поставили рядом с Маха-Мандалой в окружении шкатулок, светильников, курильниц, метелок, стрекала, указки из слоновой кости и прочих ценных предметов).

В город Мамушка отправился этим же днём на вагонетке – поехал по тем же скрытым под водой рельсам, по которым они приехали сюда с Родей.

Добрался быстро, без приключений. Ни шав, ни макаров, ни змея-привратника не встретил. Змей еще был сыт черным козлом – жертвой с фонарём на рогах.
Перед отправкой он переговорил последний раз с Бадамбой Дигамбаром.

– Что вы собираетесь делать, саду Бадамба? – спросил сыщик. Он уже стоял в вагонетке.

– Ещё не знаю. Посовещаемся об этом сегодня ночью. Теперь я думаю, что та, кого ты ищешь, должна прийти. Нужна помощь. Сами мы не справимся. Люди могут окончательно загубить Лотос Последнего Предела.

– Жаль Родю, – сказал сыщик. – Вот, возвращаюсь без него. Зря я его уговаривал идти в болото. Он ведь не хотел. Как будто предчувствовал.

– Твоей вины в случившемся нет. Таков был путь и у тебя, и у Роди. Он погиб, будучи проводником, и не просто проводником, а проводником к Острову Бездны. Жаль, конечно, он был добрый малый. Но, сам знаешь, сейчас идёт великая битва, и пасть в ней за спасение миров – это лучше, чем прозябать в подвале среди грибов, синей плесени и грёз. Погибнув на тропе великой бездны, он стал Дроной, небесным воином Рудры, и ещё послужит добру через капалу, которая теперь находится в твоих руках.

– Но он сошёл с тропы. Погнался за золотой пчелой. Я не смог его удержать.

– Это всё равно. Он погиб на пути Острова Бездны.

– Что я ему скажу, если он явится в виде духа? – спросил сыщик.

– Попросишь о помощи. Или задашь сложный вопрос. Он ответит и поможет. Он ведь теперь Дрона, существо сверхъестественное.

– А он помнит меня?

– Да, конечно. Но всё это для него уже не важно… отдаляющаяся земная жизнь. Он теперь  в иных сферах.

– Так может, не вызывать его?
– Как посчитаешь нужным, саду Мамушка. Но у тебя есть теперь эта возможность. Ты теперь капалик, – ответил Бадамба, и лицо его осветилось знакомой доброй улыбкой.

– Капалик? – не понял сыщик.

– Да. Носитель капалы.

Мамушка воткнул в воду шест, упёр в твердое дно, собираясь сдвинуть вагонетку. Бадамба упёрся в борт руками, чтобы помочь. Мамушка остановился и спросил:

– Скажите, саду Бадамба, кто такой Доу Бэй? Почему он живёт в болоте один?

– Я не знаю. Видел его пару раз издалека. Однажды, много лет назад, он оставил город и ушёл в болото. Наверное, на это были свои причины. Я думаю, он на нашей стороне, да хранят его боги.

– Да, – согласился Мамушка. – Он хороший человек. Хоть и странный.

Бадамба оттолкнул от берега вагонетку, Мамушка заработал шестом и легко, згначительн6о легче, чем ожидал, покатился и одновременно как бы поплыл в сторону Изерброка. Бадамба помахал ему рукой на прощанье. Сыщик поднял руку, хотел что-то сказать, но туман встал между ними; Мамушка подумал, что не стоит ничего говорить.

Остров нагов, скрывшись за туманом, сразу как будто оказался очень далеко.
Пройдя часть пути, Мамушка решил становиться и перекурить. Полез за портсигаром. В карманах его сюртука всё еще оставался сапфировый песок, тот самый, какой он хотел оставить родителям Роди. Но в железной избушке никого не было.