4

Я ввалился в вожатскую с гитарой и начал бренчать, настраивая инструмент.
- Что решил в этом году спеть? - спросил Костик, который любил мои лабания.
- Пока не думал, настрою, может вечер подсказку кинет. Так часто бывает. Задумаешь одно, а потом вдруг услышишь старую классную вещь, про которую давно забыл и охота её спеть. Поэтому и заморачиваться не буду, ничего не всплывёт, дежурный наборчик есть всегда.
- Всё, Роман, пошли, время.
- Ага, собрание хоть там же? В старом корпусе?
- О! Да ты не видел... В новом.
Мы пошли через корпуса между третьим и первым отрядом, минули арома-рубку, завернули за санчасть и показалось здание, где всегда проходили собрания, банкеты, репетиции номеров на концерты. Точнее, того самого здания, где половина окон была с трещинами и даже разбита, где пахло плесенью и проваливался пол, сцена латана-перелатана, замок не запирался, но посередине стоял страшный чёрный рояль, иногда самопроизвольно издававший звуки, его не было. На месте рухляди стоял новенький деревянный корпус, свежеокрашенный в бело-синий. Он даже попахивал краской, напоминая времена, когда я сам приезжал на первую смену в лагерь, а дешевая краска сохнет несколько дней и запах потом еще дольше стоит, но окутывает обновлением экстерьера и теплым ощущением, что нас здесь ждут. И солнце, и речка, и новые друзья, и целая смена впереди, да и вся жизнь...
- Вау, прям!
- Ты не расточай пылы. Зайдёшь и поохаешь.
Мы вошли в новое здание, там почти весь коллектив уже собрался.
Раньше концерты проходили на улице, на деревянной сцене, под которой была площадка, где всем приходилось стоять, ещё там проводились танцы.
Теперь сделали сцену, экран, чтобы смотреть фильмы, зал с откидными креслами и поставили синтезатор, были и другие инструменты. Помещение внутри было ярко выкрашено и удобно освещено. Наконец-то спонсоры добрались и до нашего лагеря "Чудный уголок", жаль, что в последний год моего вожатства.
Вокруг осматривалось немало знакомых лиц: пятеро девчонок со времён универа ездили вожатыми, теперь уже несколько лет воспитательницами устраиваются, как мне импонирует их постоянство и любовь к лагерю и работе с детьми, я помахал им и растёкся в радостной улыбке. Мне она сразу вернулась умноженная на пять. Медсестра Яна Валентиновна тут, приезжает со своими детьми, сначала сын малюткой с ней жил в комнате, сейчас в моём отряде, а дочка уже в первом. Светленькая безликая женщина с советским взглядом. Физрук Николай Борисыч - подтянутый мужчина за сорок, при усах и волосах, кривоногий, загорелый, любимец женщин. Повара все новые. В том году история неприятная случилась, но уже в смену после меня, в сети рассказали: повара сбывали черешню, клубнику, сливочное масло, мясо, рыбу в санаторий, а заменяли дешевыми продуктами. Оказывается так было много лет, трафик был налажен, а тут пришли молодые парни помощниками, всё просекли, с ними не поделились, они вкорячили всех руководству. В этом году везде поставили видеонаблюдение, особенно в столовой, там слепых зон просто нет.
Воспитатели знакомые тоже есть, к нам не пришёл ещё никто, наверно, сейчас распределят. У нас одноэтажные яркие разноцветные корпуса. Посередине широкая прозрачная дверь, ведущая внутрь на большую веранду, чтобы в дождливую погоду дети нашли чем себя занять. На ней есть настольный теннис, два стола и стулья и шкаф с кучей настолок. По левой стене вожатская комната, дальше идут шесть комнат: три - мальчиков, три - девочек, и по правой стене, поменьше нашей, комната для одного воспитателя. В старших отрядах по одному вожатому и воспитателю, раньше я так попадал, а у мелких - двое, ведь за ними глаз да глаз. Равнодушным остаться, видя всю яркость лагеря невозможно, да ещё и воздух целебный тут в сосновом лесу, так и хочется скандировать речевки, внезапно весело подпрыгивать и улыбаться всем вокруг и новому дню.