Черничный рай

                Воспоминания об утраченном всегда кажутся
                выше того, чего ты можешь ждать от будущего.
                Стендаль


    Конец пятидесятых – начало шестидесятых годов. Мне где-то пять-восемь лет. Совершенно удивительное, ни с чем не сравнимое время. Оно было простое, довольно трудное, но какое-то доброе, чистое и светлое.
    Жили в домах, где были общие кухни или коридоры, но соседи относились друг к другу лучше, душевнее, чем сейчас родня. Сейчас все спрятались в свои домики, как улитки, и боятся оттуда высунуться: как же, а вдруг у них отберут долгожданную свободу, которая означает для многих вечную бдительность. «Я бдю, а то как бы чего не вышло!» И откуда это всё только свалилось на нашу голову?
    Я помню время, когда все радовались, если в доме у соседей покупали радиолу или телевизор и регулярно собирались для прослушивания радиоспектаклей или телепередач. Расставлялись стулья, все тихо сидели и слушали, а уж потом только начинали обсуждать. В каждой квартире были стулья – по шесть, восемь и даже больше. Дополнительно к стульям всегда находился пяток табуреток в кухне, и гостей всегда было где рассадить. В наше время меня очень удивляет «вымывание» стульев из квартир, хотя это первый предмет интерьера. Он испокон веков был и должен присутствовать в человеческом жилище! А то придёшь в гости (редко, конечно – 21 век на дворе!), и тебя садят на мягкий диван. А я ищу глазами стул – и не нахожу. И в учреждениях так было – первым делом предлагали стул и даже придвигали к тебе. А ты, усевшись на стул, как-то иначе себя чувствуешь. Такое положение беседующих придавало серьёзности, важности, равно как и душевности.
    Да, интересное было время, стабильное и спокойное! А как бережно относились к природе, любили её! Выезжали тоже семьями, на грузовиках, за грибами, ягодами, лечебными травами.
    Более всего мне запомнились вылазки в черничные места – обычно где-то в начале июля. И было у нас одно место, которое мы называли «черничный рай». Ехать нужно было по шоссе Ленинград – Вильнюс в сторону Даугавпилса.
    Было там (да и сейчас есть) такое местечко – Рушеница. И озеро там есть, весьма немалое, с таким же названием. Озёр в Восточной Латвии – Латгалии – множество. Её так и называют – Страна Голубых Озёр. Самое большое из них – Резнас, но и Рушеница – не последнее.
    Я родилась в краю голубых озёр. Там прошло моё детство и школьные годы. И сейчас, когда приезжаю туда, мне думается, что это самое спокойное на земле место, где мгновенно отрешаешься от всех глобальных проблем. Пожив там даже с недельку, походив по ягодным местам, искупавшись в озере, подпитавшись вибрациями родной землицы-матушки, можно обновлённой возвращаться в Ригу и продолжать трудиться.

   
                ***


    В одно прекраснейшее утро начала июля мы всей семьёй собрались съездить в наш черничный рай. С нами захотели ехать и мои подруги, а ещё соседская семья. Мы восприняли это с радостью, потому что у этой латышской, точнее, латгальской семьи был неподалёку от «рая» хутор, где жили их престарелые родители и где можно было не только передохнуть, но и, в случае чего, переночевать.
    Мы все вместе погрузились в самый ранний рейсовый автобус и уже через двадцать минут десантировались на шоссе на остановке «Рушеница». Хутор стариков находился ровно посередине пути от остановки до нашей «плантации». Как в пустыне – пески, пески, и вдруг оазис – так и в тамошнем лесу: огромные сосны, бор на многие квадратные километры, потом еловая зона вперемешку с осинником, и вдруг освещённая солнцем поляна. Но до такой поляны ещё нужно было добраться. Лиственные и хвойные деревья образовывали своего рода заслон. Лапы елей больно хватали нас – как нам, маленьким, казалось – за руки, не хотели выпускать из своих колючих объятий. Кусты вереска стояли плотной стеной, и пробираться через них было всё труднее. В высокой траве было много крапивы, особенно в малинниках, попадавшихся по пути. Но мы героически продвигались вперёд.
    И вот она, награда – стала попадаться крупная сочная черника. Значит, до места уже недалеко. Кое-где мы натыкались на землянки и блиндажи, тщательно замаскированные сверху. В конце 50-х в семьях детей ещё пугали «лесными братьями», которые прячутся в таких убежищах, а милиции никак не удаётся их оттуда выкурить. Но у нас, под Резекне, никаких «братцев» никто никогда не видел даже в первые послевоенные годы. И всё равно в большие леса детей одних не отпускали, до тех пор пока и в остальных частях Латвии не стихли одиночные выстрелы.


                ***


    Вот он – черничный оазис, «черничный рай»! У нас аж дух перехватило. На огромной, залитой солнцем, поляне куда ни кинь глаз – всё она, она, она. Ягода крупная, иссиня-чёрная и чёрная с родинками на кустиках и самих плодах. Кустики все усыпаны ею. Хоть ложись и собирай. Но нельзя – ягоду помнём, сами испачкаемся, не отстирать потом пятна.
    И мы кто как – на коленях, на корточках, в полусогнутом положении – мгновенно наполнили свои кружки и ссыпали их в заранее приготовленные лукошки и ведёрки. Ягоды было много-премного. Всю приготовленную тару мы заполняли за полтора-два часа. Потом мы садились на пригорок или забирались под сень какого-нибудь дерева-исполина и начинали великую трапезу. А как же! Чай, намаялись на солнцепёке. А бывало и наоборот: самая крупная ягода попадалась в низинах и даже болотистых местах. Встанешь, осмотришься – и душа запоёт. В обрамлении пышной растительности - море черники. Многие не выдерживали такой благодати, ниспосланной природой, - и то тут, то там раздавались звонкие, душевные песни, оглашавшие лесные своды. «Это душа наша поёт в черничном раю», - говорила мама.
    Казалось, душу отвели, оскомину набили, а проходило немного времени, и я снова виновато подходила к маме: «Мам, а когда мы ещё поедем в черничный рай?» - «Что, черничные места опять тебя влекут?» - «Да что там «влечёт»? Они мне снятся каждую ночь. Глаза закрою – и она, черника, будто бы вишня тёмно-синяя по земле рассыпана, и негде ногой ступить: и под кустами, и в овражках, и на солнцепёке – везде, куда ни бросишь взгляд».  – «Ну-ну, успокойся, доченька, на следующей неделе поедем, пока она не отошла».
    И, окрылённая надеждой, я бежала к подругам, чтобы обрадовать их вырванным у мамы обещанием.


                ***


    Время летело птицей. И вот мы уже 15- и 16-летние девушки. Рождённые на природе и взращённые ею ещё до того, как разъехались по большим городам, мы дважды ещё посещали наш черничный рай.
    Особенно запомнилась мне вторая поездка. Собрались мы ехать вшестером, естественно, уже без родителей: я, моя подруга Тоня, два парня постарше нас – Олег и Виктор, уже учившиеся в техникумах – со своими младшими сёстрами Леной и Викой, которые перешли в восьмой класс.
    Мы благополучно добрались до места и, быстро набрав черники, нашли небольшую лужайку, где ягод не было, а росла травка и цветы. Расстелив «скатерть-самобранку», мы подкрепились и, очарованные любимой с детства поляной, как-то внезапно все замолчали, сосредоточившись на своих собственных мыслях и воспоминаниях. Мы были очарованы красотой, напоены лесным воздухом, поэтому и мысли наши были радужными, спокойными, а души – умиротворёнными.
    Вдруг солнышко спряталось за тучи, поднялся сильный ветер. Вдали стало погромыхивать. Затем налетел внезапный ураган. Мы побежали. «Осторожно, - кричали Олег и Виктор, - такой ураган может валить деревья!» Только они это прокричали, как рядом со мной раздался сильный треск. Не веря своим глазам, мы увидели. Как огромная ель расщепилась и стала заваливаться набок. Сильнейшие порывы ветра с корнем вырывали деревья. Мы интуитивно отскакивали от каждого дерева, в котором слышался малейший треск.
    Пошёл проливной дождь. Как оглашенные, мы бежали из черничного рая, вцепившись мёртвой хваткой в свои лукошки, заблаговременно прикрытые листьями папоротника. Так мы пробежали километра два.  Неожиданно фортуна улыбнулась нам: мы наткнулись на избушку лесника – его временное пристанище на случай разгула стихии. В избушке было две маленькие комнаты и кухня с печкой-буржуйкой. В комнате побольше стояли кровать, столик и два стула. В меньшей стоял топчан и маленький комодик с кое-какой одеждой для леса, двумя одеялами и простынями. На кухне в маленьком шкафчике мы обнаружили запрятанную в банку для крупы маленькую фляжку водки, чай, сахар, сухари и какие-то консервы. Всё это было кстати, так как мы не знали, как долго ещё продлится ураган и обложной дождь. А ведь дело шло к вечеру.


                ***


    Мы с Тоней и сёстрами наших парней легли поперёк кровати в большей комнате, подставив табуретки под ноги. Олег и Виктор улеглись на топчане в меньшей. Одеяла мы позаимствовали у лесника. Заснули все разом: намаялись, перепугались…
    Среди ночи закашляли младшие девочки, видно, промокли. Виктор лёг рядом с ними и стал растирать их найденной водкой. Согрев девочек, он отхлебнул из фляжки сам и стал что-то им тихо рассказывать. Девочки заснули. Заснул рядом с ними и он.
    Зашёл Олег.
   - Кто-нибудь из вас, идите на топчан. Я себе на полу постелил. Не стоит будить Виктора. А у вас теперь тесновато.
   В соседнюю комнату пошла Антонина, а я осталась.
    - Надо бы окно открыть, а то душно, - сказала она Олегу.
    - Не стоит, - ответил он, - не слышишь, как дождь хлещет по стене? Он ещё сильный. Откроем – зальёт пол и подоконник.
    Убеждённая в его правоте, Тоня скоро заснула. А Олегу не спалось – ему шёл двадцатый год, он был старше всех нас и уже имел опыт обращения с девушками. Дело однажды даже шло к женитьбе, но его мама распорядилась, подсуетилась – и свадьба расстроилась, так как ей очень не по нраву была будущая невестка.
    Тоня Олегу понравилась сразу. Во-первых, она выглядела старше своих шестнадцати лет. Во-вторых, была под стать ему: блондинка с голубыми глазами, довольно высокая, длинноногая, с уже развитыми женскими формами, она возбуждала его. Тоня тоже нет-нет, да и заглядывалась на красивого и ладного Олега. Это я заметила ещё тогда, когда собирали ягоды.
    Антонина спала неспокойно: в комнате действительно было душно. Потом она во сне сбросила одеяло на пол. (Все эти подробности я передаю с её слов, она рассказала мне это после возвращения домой). Олег поднял одеяло и хотел накрыть девушку. Тонкая ткань её маечки обтягивала два соблазнительных бугорка. Длинные ноги в трусиках (не спать же в промокших брюках!) поражали красотой и правильностью своей формы. Внезапно она открыла глаза.
    - Олег, ты что?
    - Да вот – ты разметалась и сбросила, - он протянул ей одеяло. Глаза Тони, устремлённые на него, горели.
    - Тебе, наверно, холодно на полу. Бери одеяло из комода и ложись рядом – места хватит.
    Олег, чувствуя, как забилось сердце, лёг на топчан и накрылся одеялом. Полежав немного, он прикоснулся к ней.
    - Тоня, ты спишь?
    - Какой сон?! Обними меня, Олежка!
    Он притянул её к себе и крепко обнял. Руками нащупал твёрдую грудь. Повернувшись лицом друг к другу, они слились в поцелуе…
    Наверно в это время, возможно, от скрипа топчана, а, может быть,  я проснулась. Попив на кухне, я решила разбудить Олега, чтобы он приоткрыл окно. Дождь давно стих, а окно заклинило. Тревожить Витю, только что убаюкавшего сестёр, мне не хотелось. Я вошла к ним в комнатку и обмерла.


                ***


    В окошко светила полная луна. На их фоне обнажённые тела Олега и Тони казались вылепленными из воска. Глаза их, обращённые друг к другу, горели огнём. Руки переплелись. Не дыша, они смотрели друг на друга, потом медленно опустились на пол, где лежало одеяло, и слились в одно целое. Я уже не могла отличить, где кто, только слышала их приглушённое дыхание и звуки поцелуев. Олег что-то шептал Тоне, она тихонько смеялась. Я повернулась, намереваясь идти к себе, и в это время услышала сдавленный крик. Я тихо вернулась в свою постель. Я не видела такого никогда. Но поняла, что это было.
    Через полчаса вышла Антонина, уже одетая, прошла на кухню, погремела в ведре кружкой и, наполнив её, понесла Олегу. По дороге она подошла ко мне.
    - Ты что, не спишь? – шепнула она чуть слышно. – Ты видела, что ли?
   Я пояснила ей, как это нечаянно случилось. Тоня обняла меня.
    - Не расстраивайся и не беспокойся за меня. У меня это не первый опыт. Первый был зимой, в ночь после Рождества. У нас тогда было много гостей, среди них какой-то очень дальний родственник. Ему было тридцать лет. Мы веселились, танцевали, немного выпили. А ночью он пришёл ко мне. Не кричать же было? В доме людей полно. А этот Славик недавно женился. Тогда же он клялся в вечной любви. Всё произошло очень быстро, и он сразу ушёл к себе. Я даже не поняла ничего, только почувствовала резкую боль. А с Олегом всё иначе: он мягкий, нежный, сначала подготовил меня, а потом… Ну, ты понимаешь, как это бывает между мужчиной и женщиной? Нас неудержимо потянуло друг к другу. Ну, всё, пойду я, а то Олега жажда мучает.
    Я тогда ещё не совсем понимала, как это бывает. Засыпая, я услышала, как Олег открыл окно и прикрыл дверь в маленькую комнату. Разгул страсти в ней продолжался…



                ***


   
      Утром мы встали довольно поздно. Солнце уже позолотило верхушки деревьев. Слышалось пение лесных птиц. Я с девочками вышла на лужайку. Везде было мокро – ещё бы, такой ливень прошёл! Но мы нашли бугорок посуше и расположились на нём. Надо было надышаться после душной ночи. К своему удивлению мы обнаружили на пригорке землянику – она сохранилась здесь, под суками больших деревьев. Она была мокрая, не очень вкусная, поэтому мы срывали кустики и губами прикладывались к ней. Да, спонтанный и вкусный завтрак приготовила нам сама природа!
    Когда из домика вышли Тоня с Олегом, я невольно опустила глаза. Они держались за руки, глаза их сияли. Оба похорошели за ночь, хотя и чувствовалась в обоих какая-то усталость. Виктор заговорил с Олегом, а Тоня подошла ко мне.
    - Не осуждай, - сказала она. – Я как увидела его, во мне сразу закипело всё. Полгода после того, первого случая ничего у меня не было. Истосковалась. А Олег что? Он мужчина. У него сейчас никого нет, хотя я уверена, что я у него не первая. Сказал, скоро приедет ко мне.
    - Я и не осуждаю, Тонечка! Пойми, мне это просто незнакомо. И потом, я придерживаюсь мнения, что первый раз у меня должен быть с мужем. Хотелось бы, чтобы не раньше, чем лет через пять, поближе к концу учёбы в вузе.
    Так в моей жизни всё и случилось, хотя влюбилась я по-настоящему намного раньше. Жизнь и судьба мои шли бок о бок друг с другом, но никогда не соприкасались.
    Когда мы собирались, на лесном просёлке послышалось урчание мотора. Каково же было наше удивление, когда из грузовика вышли мой сосед, дядя Язеп, и моя мама.
    - Ну, как вы, затерявшиеся в черничном раю? Мы так и подумали, что вы выйдете к избушке лесника. Намаялись, поди?
    - Да, есть немного. Ураган страшенный был.
    - Ну, надо же! – воскликнул дядя Язеп, - а у нас только дождик побрызгал.
    - Ничего, зато приобрели мы немало, - сказал Олег, посмотрев на Тоню ласково, - а трудности что? Они уже все позади.
    И мы со всеми своими лукошками и ведёрками погрузились в кузов машины. По дороге нас укачало. Я видела, как рука Олега покоилась на плече Антонины. Она спала, улыбаясь во сне. Потом проснулась, потянулась к нему.
    - Я приеду завтра, - тихо сказал он. Потом они стали шептаться, радостно смеясь – от переизбытка чувств, как я поняла.



                ***


    Закончив школу, я уехала учиться. Приезжая домой, узнавала о подругах, знакомых. Больше всего интересовалась тем, как сложились отношения Тони с Олегом.
   - О каких отношениях ты говоришь? – улыбнулась мама. - Они же живут вместе давно, свадьбу по осени сыграли. Сыну Максимке уже годик. Машину вот купили, родители подсобили. Недавно вижу, как они втроём садились в «москвич» с корзинами. Я спросила, куда, а они отвечают: «В черничный рай! Ягоде кланяемся в пояс, но не забываем её, родимую, собирать». Счастливая такая, довольная, Антонина-то. В общем, повезло девке. А ведь какая раньше взбалмошная была!
    Я молчала. Я была рада за Тоню. И очень хорошо помнила, как соединил их черничный рай.
    Приехав домой ещё через полгода, я зашла к ним. Олега не было. Максимка в садике. Встретила меня Тоня. Она тяжело поднялась со стула, рассмеялась.
    - Не смотри так, Валечка, вот второго ждём.
    - А не трудно будет, Тоня?
    - Я чего трудно-то? Знай, рожай и воспитывай! Муж дальнобойщик, зарабатывает хорошо. Мне работать не разрешает. Мама слабеет, а хозяйство большое. Так что работы мне и дома хватает. Олег приедет недели через две, а потом, сказал, долго будет дома сидеть, чтобы мне спокойнее было. А ты молодец, Валентина, в науку подалась.
    - И да, и нет, - ответила я. – Не выбрала я ещё, в поисках нахожусь. Счастья тебе, Тоня, и лёгких родов. И Олегу привет о меня передавай.


                ***


    На четвёртом курсе я вышла замуж. Первые роды у меня были тяжёлые. Ребёнка, мальчика, спасти не удалось. Несколькими годами позднее, когда мне было уже 26, я родила сына. Когда он подрос (ему было уже шесть лет), мы поехали с ним в черничный рай. Взяли с собой соседку – я боялась, что не найду дорогу, ведь прошло так много времени! Но нет, не забыла!
    Я хотела удивить мужа и сынишку. Когда мы очутились на середине поляны, муж сказал:
    - Я никогда не видел такой красоты (он был рижанином). И как удалось сохраниться этому первозданному уголку земли! Его будто никто не трогал. Это как рай на земле.
    - Не «как», а самый настоящий черничный рай. Люди благоговейно относятся к нему: не топчут, не ломают здесь деревья, не собирают ягоду машинками. И никакого постановления «сверху» на этот счёт не было, - я рассмеялась, - просто так издавна повелось.
    - Ну, молодцы, молодцы, - восторгался муж, не забывая горстями отправлять ягоды в рот.
    А сын, от избытка кислорода и опьянённости красотой, кричал:
    - Мама, посмотри, какое большое море черники!
    Потом он стал петь песни.
    - Женя, ты чего разошёлся-то? – урезонивал его отец. – Может, кто-то рядом тоже собирает, услышит. Потише, сынок.
    - Пусть поёт! – вмешалась я, - это его душа поёт. Ты что, не понимаешь?
    На обратном пути я думала: «Господи, благодарю тебя за то, что мне удалось привести в черничный рай самых дорогих для меня людей! Теперь и в их памяти он останется навсегда. Побольше бы таких уголков, где ощущаешь полную слитность с природой, где отрешаешься от нерешённых проблем и где, наконец, отдыхаешь душой. Побольше бы! Жаль только, что с годами, в силу возраста, уже не сможешь ездить сюда. Утратится очень много. Но лучше пока не думать об этом».