Нищая лавка или уроки добра

                Анастасия СОКОЛОВА
               

                «Нищая»  лавка
                или
                уроки  добра
               
               

                «Если не слышишь чужие стоны,
                не помогут ни посты, ни поклоны»
                Архимандрит Кирилл Павлов


        Высокий порог ладно срубленной моим прадедом Григорием Степановичем Максимкиным избы   я впервые переступила  еще дошкольницей.   В  нашей похожей на сказочный терем избушке   меня восхищало  всё:  и  высокое  крыльцо,  увенчанное деревянным  красавцем  коньком, и  причудливые  узоры  оконных наличников  и медное  дверное кольцо.  Стоило  кольцо  повернуть, как  открывалась дверь в  дом,    в котором проживала моя   90-летняя прабабушка Даша  вместе с заботливыми и любящими   детьми –  дочерью Марией и  сыновьями инвалидами  войн  Борисом  и Иваном.
        Внутреннее убранство  нашего деревенского  дома  в корне отличалось от привычного мне, городского.  Здесь,  в  рязанский глубинке, с высоты божницы на нас  пристально взирала  Пресвятая Богородица,  икона, которой  тридцать лет назад  моя прабабушка Дарья Семеновна Максимкина благословила  свою дочь (мою будущую бабушку) Людмилу  и  ее избранника Николая на священный союз  двух любящих сердец. 
        Под  нарядной  божницей,  украшенной цветами и  вышитыми крестиком  льняными полотенцами,   стоял  огромный дубовый обеденный  стол. Своими четырьмя  опорами он,   как  несокрушимыми сваями,   попирал  деревянные половицы, застланные  домоткаными  ковриками-дорожками.  На  расставленных  по периметру  стола длинных  лавках,  казалось,  могли уместиться  сразу все жителя села.    Что, впрочем, было недалеко от истины.
          Неподалеку от  входной двери  горделиво возвышалась  печь – сердце русской избы.   Еда  подавалась на  стол  прямо из печи в раскаленной  чугунной посуде  и всегда была очень вкусной. 
          Если во время семейной трапезы  к нам в дом, как бы случайно,  заходили односельчане, то  для них  всегда находилось место за общим столом.
 
          Постоянное чувство голода еще долгие послевоенные годы преследовало многих одиноких, потерявших кормильцев селян.    Дети, вдовы и матери  погибших героев  жили бедно.    Государственные денежные пособия были  значительно ниже даже скромного прожиточного минимума.   В колхозах работали не за деньги, а «за палочки», такую «цену» имели  в те годы трудодни. Оплата велась натуральным продуктом: зерном, дровами, кормом для животных, но не компенсировала  ни затраченных на работу усилий, ни потерю здоровья. Деревня жила бедно.


          Тогда, в начале  50-х годов,  по деревням еще  ходили  нищие. Испокон веку  на Руси  существовала  традиция:  при входе в  избу  близ печи  ставили  большую  широкую
лавку,   которая служила временным пристанищем  для  «сирых и убогих»:  нищих, странников  и  бездомных.  В холодную  ненастную погоду  печной жар хорошо прогревал воздух   и путник  мог быстро согреться, отдохнув  душой и телом. В народе такая лавка  получила название  «нищая».    
          Нищих  не спрашивали кто они и откуда, потому что крестьяне,  воспитанные в канонах православной веры,  знали:  «Достоинство бедного составляет одна нужда; кто бы когда ни пришел к нам с нею, не станем ничего исследовать более; потому что мы подаем не нраву, а человеку, и жалеем его не за добродетель, а за несчастье…» (свт. Иоанн Златоуст).
          Наш милосердный  народ   считал просящих милостыню  посланниками Божьими:  «Не проходи же, человек, мимо бедняка с протянутой рукою, хотя во имя того, что эту руку протягивает в его лице Сам Господь» (свт. Иоанн Златоуст). 

          Как и в каждой  русской  избе,  была такая лавка и в нашем гостеприимном  теремке-пятистенке,   двери которого   широко распахивались перед всеми  нуждающимися в помощи.
          Пройдя  через  нескончаемую череду воин и революций,   мои родные  знали,   что  отказать  в помощи  нищему,  означает    отказать в помощи Богу, и что ни от тюрьмы,  ни от сумы  зарока нет.  Горькую правду этой пословицы в полной мере  испытала наша семья.            
          Моя прабабушка  вместе  с двумя младшими дочерьми   -   девятилетней Марией и   выпускницей столичной гимназии, восемнадцатилетней Людмилой, бежала из охваченного революционным безумием Петрограда в родное село Морозовы-Борки,  опасаясь стать  жертвой  царившей в столице дьявольской матросской  вакханалии.  Ей, вдове  фельдфебеля  Артиллерийского полка Петропавловской крепости, унтер-офицера Григория  Максимкина, помощи ждать было не от кого. На фронтах  Первой  мировой войны  в 1917 году сложил свою голову младший сын Александр.  Старшие  сыновья   Борис и Иван с первых дней войны  сражались  в действующей армии.  Старшая дочь Наталья ждала с фронта мужа.
         Петроград – Москва –  станция Вёрда. Этот мучительный  трехдневный  путь  в переполненных людьми грузовых вагонах  запомнился моим родным навсегда.  Ехали стоя,   вплотную прижавшись друг к другу. Присесть считалось за счастье.  В вагонах стоял смрад от пота,  нечистот,  дешевого запаха «сивухи», густой, едкий чад от дыма. То здесь то там не прекращались  брань и потасовки из-за борьбы за  более или менее удобное место,  процветали воровство и откровенный грабеж, поножовщина,  случались убийства.  И этому аду, казалось, не будет конца…  Когда  же  они,  еле живые, в изодранной в  клочья верхней одежде, без ручной клади, от которой не осталось и следа,  вышли на родной станции  Вёрда, то, обессиленные  долго сидели на платформе,  чтобы передохнув, преодолеть   тридцать пять  километров  пути  до отчего дома.   
         Никогда не забывали мои родные  о том, как их,  голодных  нищих,  осиротевших беглянок  в холодное лето 1918 года  встретили   односельчане  и как  без лишних слов    помогли  кто  чем мог: накормили,  приготовили баньку  и уложили  спать. А тем временем  протопили  березовыми дровами  отсыревшую избу,   поделились картошкой и другими овощами,  яйцами, солью, ржаной мукой, салом, соленьями,  керосином, дровами.    Время было суровое, голодное. Многие  селяне сами еле-еле сводили концы с концами, но  нуждающимся помогли.   Помогли   тихо,  незаметно,  ибо:  «Нет пользы от благотворительности, о которой трубят трубою...» (свт. Василий Великий).      
        Светлая благодарная память тем добрым людям, и крепкого  здравия их потомкам!

                *   *   *
       
        Жизнь продолжалась. Наш теремок снова наполнился родными голосами. Дарья Семеновна с Марусенькой занимались  обустройством  домашнего хозяйства. Вернувшиеся с фронтов Первой мировой и Гражданской войн инвалидами  братья Борис и    Иван  трудились  в совхозе.   Людмила работала учительницей в морозово-борковской школе и  подрабатывала на почте. Однажды  у здания почты остановилась пролетка, из нее вышел молодой   руководитель Морозово-Борковского  совхоза,  агроном Николай Васильевич Жильцов, недавно вернувшийся  в родные края с Гражданской войны. Зашел на почту. Увидел в почтовом окошечке Людмилу и  промолвил: «Как  картиночка в рамочке!».   И оба поняли – это судьба!
        В   августе 22-го  года  в самый разгар начавшегося гонения на церковь    Людмила и Николай    дерзнули  открыто венчаться в сельском храме, а родившуюся в 1923 году дочь назвать  Верой.

        Однако,  по мере дальнейшего продвижения дедушки по службе, супругам Жильцовым   всю жизнь  приходилось  держать свои религиозные убеждения в тайне.  И только здесь,  в отчей рязанской глубинке,  они  свободно, не таясь,  могли  помолиться  у образа Богоматери, навечно  связавшей их узами  брака, совершаемого на Небесах.
        В дальнейшем  дедушка,  занимая высокие государственные посты, оказывал материальную помощь  односельчанам, помогал с устройством на работу  и в учебные заведения.   Благотворительность была потребностью его  христианской души:  «Кто имеет у себя больше, нежели сколько потребно на нужды житейские, тот обязан все сие употреблять на благотворения, по заповеди Господа, Который и даровал нам все, что ни имеем» (свт. Василий Великий).
               
                *   *   *

           В  нашей избе  «нищая» лавка  стояла на  своем законном месте.  Долго поджидать  гостей  не приходилось.  Просящих милостыню  путников  родные    старались накормить, согреть,   приодеть и обуть.   Нищих, пришедших в непогоду,  оставляли на ночлег.               
            Все летние каникулы я проводила в деревне.  Помню такой случай. По Базарной улице, минуя  нашу   Церковную, проходили   нищие  - старушка с  мальчиком лет десяти.  Увидев их издалека,  бабушкина сестра  тетя Маруся  быстренько разложила на столе белую салфетку, положила  в нее  яйца, вареный картофель, зеленый лук, огурцы, ароматный ржаной  хлеб из сельской пекарни,  карамельные конфеты, завязала узлом и позвала меня:
          -  Беги, Настенька,  побыстрее,   догони и передай  это от нас, Христа ради.            
          Путники двигались медленно, поэтому  дошли  только до середины улицы,  и я без труда их догнала.  Передала гостинцы  и удивилась  с каким достоинством держались эти оказавшиеся в беде люди.  Ни  жалостливых причитаний на жизнь,  ни просьб «подать копеечку»,   ни  слез.  Меня   поблагодарили, пожелали Божией помощи и мира нашему дому. На том и простились.
          Не успела я отойти в сторонку, как к странникам   приблизилась наша родственница Наталья. Она  держала  в руках  литровую  банку,  доверху наполненную  молоком и граненый стакан,  из которого поочередно путники  пили молоко, пока не опустошили банку до самого дна.
          Помню, с каким радостным, легким  сердцем вернулась я домой и поделилась своей радостью с  тетей Марусей, и она так просто  мне сказала:
          -    Ты  помогла бедным,  вот потому тебе и хорошо на душе.

           Марусенька  с  молоком матери  усвоила истины, которым неотступно  следовала всю свою долгую жизнь:   «Послужи милостыне. Когда внутри тебя обретается она, тогда изображается в тебе оная святая красота, которою уподобляешься Богу»(прп. Исаак Сирин).
          «Бедные — врачи наших душ, благодетели и предстатели, потому что ты не столько даешь им, сколько получаешь; даешь серебро, а получаешь Царство Небесное; облегчаешь бедность, и примиряешь себя с Владыкой» (свт. Иоанн Златоуст). 
           Конечно, невелики были наши дары, но  «Бог требует не изобилия приношения, но богатства   душевного расположения, которое выражается не мерою подаваемого, но усердием подающих» (свт. Иоанн Златоуст).

          С каждым годом  нищие все реже посещали наше село. Последний раз  мы  принимали  Божьего посланника в середине 60-х годов.  В дверном проеме,  опираясь  на самодельный деревянный посох, стоял сгорбленный  старик с котомкой за плечами.  Мы пригласили странника к столу.  Вопросов не задавали, но  наш гость  сам начал  рассказ.  В то жаркое лето в его деревне  полыхали пожары. Дотла сгорели несколько деревянных изб.  Не обошло это бедствие и  его старую  избу.  Сбережений из нищенской пенсии  на постройку нового сруба у него не было. Из дома, в котором жили его дочь и внуки,  погорельца выгнал зять.  Старик рад был бы устроиться в «дом престарелых». Но все документы сгорели.  Кто и когда будет заниматься их восстановлением, он  не знал…  Путь странника лежал в  село Можары, где у него жили  дальние родственники, на милосердие которых он все еще надеялся.         
         Старик  жил у нас три дня. Поест и  почти все время спит  на большом плоском деревянном комоде. Однако совершать утренние и вечерние молитвы не забывал.    На четвертый  день  с первыми петухами  он собрался  в дорогу.  До Можар  путь не близкий,  поэтому  мы снабдили старика запасом продуктов на несколько дней. Он удивился  такому щедрому дару и  земно нам  поклонился.  А мы были рады ему помочь, ведь никто не знал, что ждет этого несчастного человека впереди:  «Когда же подаешь, подавай с великодушием, с ласковостью на лице, и снабди в большей мере, нежели сколько просил» (прп. Исаак Сирин).
         Мне на всю жизнь запомнились  слова старика,  тихо сказанные  им  на прощание:
         -  Вы – люди. Люди  добрые, Божии.   Живите долго, такие люди  нужны  здесь.    
           Мы пожелали  страннику   помощи  Ангела Хранителя.  И пригласили в гости, если  все же ему придется возвращаться назад.   Но он  не вернулся.

                *   *   *
        Маруся, похоронив мать и  старших братьев, осталась проживать  в построенном рядом с избушкой кирпичном доме. Наш  столетний теремок совсем обветшал, состарился, его разобрали на дрова, которые  еще долго дарили свое  тепло  нашему новому жилищу.
        «Нищая» лавка  стояла на прежнем месте,  но с годами  постепенно утратила свое предназначение.   О  нищете   напоминало только ее название.   Но  лавка  не пустовала. Часто в гости к состарившейся Марусе приходили ее одинокие ровесницы.  Присаживались     на полюбившееся им  место поближе к печи.  Посидят, помолчат, а потом  начинают неторопливо  беседовать.  Этим старушкам, испытавшим все тяготы   мятежного  двадцатого века, было  и о чем помолчать, и о чем  поговорить друг с другом.  Тяжелые испытания не ожесточили их сердец, а наоборот сделали  еще более отзывчивыми и милосердными по отношению к ближнему. 
        Я никогда не слышала от них осуждений в чей-либо адрес, они ни на что не сетовали,  ни на кого не держали зла,  прощали обиды и  всем, даже своим недругам  желали добра, следуя завету апостола:  «Вы же, возлюбите врагов ваших, делайте им добро, давайте взаймы, не рассчитывая на возврат, и будет вам награда великая, и будете вы сынами Всевышнего, ибо милостив Он даже к неблагодарным и злым» (От Луки).
        О чем говорили  наши собеседницы?   О  родителях, мужьях,  детях,  родственниках, христианских праздниках, погоде, урожаях и о хороших людях.  С особой теплотой  и благодарностью вспоминали   Людмилу и Николая Жильцовых,  их добрые дела.   И мне это было радостно слышать.   
        Меня удивляла и завораживала  тихая,  спокойная,  мелодичная   интонация   их  речи, в которой  выражались  наитончайшие оттенки глубоко эмоциональных переживаний и  сокровенных чувств.
        Старушки любили  и  высоко ценили  Богом им данную жизнь. Никакие  запреты  безбожного века  не  смогли стереть из памяти  народа понятие истинной Божественной любви: «Любовь  долготерпит,  милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знания упразднятся». ( Апостол Павел)
        Беседа всегда заканчивалась благодарностью Господу за все.

                *   *   *
               
         Бывая в деревне,   я все реже встречаю  знакомые лица…    Моим ровесникам, как и мне, под 80…  «Иных уж нет, а те далече…». И все же с некоторыми старожилами села в разные годы мне  удалось повстречаться и поговорить о старине. 
         Анастасия Григорьевна Чиканова   вспоминала, как  она, еще девчушкой прибегала смотреть на  праздничное застолье по случаю  приезда к  Дарье Семеновне ее  дочерей Людмилы и Натальи  с мужьями и детьми. Всем ребятам городские гости раздавали  конфеты,  а приглашенным к столу –  подарки.
         Александра Павловна Никулова  рассказывала, как моя прабабушка Дарья  одним движением руки  и добрым словом вылечила ее, тогда маленькую Сашу  от головной боли.  Повзрослев,  она не раз обращалась к мудрой старушке за советом, как, впрочем, и многие жители села.
         Софья Григорьевна Полякова вспоминала, как она,  проходя мимо нашего теремка,   всегда любовалась на  его  высокое, украшенное ажурной резьбой  крыльцо. 
         И все  добрым словом  с любовью  вспоминали Марусю,  посвятившую себя служению больным старикам –  матери и братьям и  помогавшую каждому  нуждающемуся во внимании и поддержке.
         Вспомнили  старожилы села и нашу  «нищую» лавку, на которой  сиживали и они, заглянув «на огонек»  в дом,  где  согревались   их  сердца. 
         Спасибо Вам, люди добрые!


Спасибо Вам за то, что помните досель
Избушку  нашу, ее  ладное крыльцо,
Порог высокий и входную дверь,
Которая   откроется  любому,
Лишь повернуть кольцо...
А что ж теперь?

Избушки  той давно уж нет,
Не обошла ее  безжалостная старость.
И Вы под гнетом лет,
Побед и бед состарились.
Но в ясной  Вашей памяти  остались
По-прежнему нетленными
Наш  добрый дом,
Его крыльцо, кольцо,  порог.
Благодарю сердечно.
И храни Вас Бог!
                Апрель 2024