Божьи Промыслы

Что не говорите, а район играет огромную роль. Начиная от окружения, потом детский сад, школа, что немаловажно, а в некоторых случаях и очень даже. Моя приятельница переехала в Москву из Питера, так она называла мой родной город, хотя мне сочетание Северная Пальмира больше по душе. Впрочем, как его только не называли – Петербург, Питер, так или иначе, это город на Неве, город белых ночей, Град Петров, Петрополь, Северная Венеция…, можно и продолжить, но давайте остановимся на этом красивом названии…

Ей казалось, что обмен выигрышный, потому что она отдала двухкомнатную квартиру, а получила трёхкомнатную, но поскольку я тоже переехала в Москву значительно раньше не меняя квартиру, а поменяв судьбу, то у меня на этот обмен было своё мнение и разные приоритеты.

Так вот у Луизы, так звали мою приятельницу, квартира была на Мойке в одном из лучших районов города, по соседству с Пушкином, которую тот недолго снимал, её же квартира была приватизирована. В результате обмена, страшно сказать, она получила, пусть трёхкомнатную, но в Чертаново, в одном из самых неблагополучных районов, так во всяком случае считалась много лет назад.

В дальнейшем, этот район стал горькой вехой в её жизни, но пока что сыну семь, дочке шесть, и они пошли в школу в своём Чертановском районе, а в какую ещё они могли пойти школу, согласно прописке, только в эту, районную…

Её муж, геолог, месяцами отсутствовал, а она крутилась между детьми и администраторской работой, что не говори, а уследить за всем трудно. Так и росли дети, сами себе предоставленные.

Луиза понемногу обжилась, обзавелась связями и как-то во всём стало полегче, даже выиграла на работе Оку, маленькую машину, но оставалась ею недовольна. Виталик, её первенец, долго она его ждала, лет пять прожили с Игорем, а дитя всё не было. И наконец-то Бог послал ей мальчика, назвали Виталиком, в православном календаре имя Виталий переводится, как “жизненный” или “полный жизни”. Это уж точно, он был полон жизни, до всего ему было дело, словом за ним нужен был глаз да глаз. Их взаимная любовь была столь очевидна, что любые шалости ему с рук сходили. Подойдёт сзади, обнимет, прижмётся, словно молча кается, и у Луизы мёд по душе течёт, и слёзы счастья выступают. А тут ещё нечаянная радость, девочка на подходе в конце декабря родилась, назвали Ноной, в писаниях сказано справедливая, честная и надёжная, преданная и спокойная.

- Ну что ж, - подумала Луиза, - раз Бог дал ещё одного ребёнка, значит справлюсь, не даёт же Бог испытаний сверх сил и крест не даёт непосильный.

Однако, у детей рано стали проявляться черты собственного характера, не во всём схожие со святками. Нона с детства была сложным ребёнком, не покладистым, да что ходить вокруг да около, вредная была и непослушная, Луизе даже казалось, что это маленькое существо получало удовольствие, сделав кому-то назло и это не было шкодным, как у Виталика, а, как будто, присутствовала месть, что очень расстраивало Луизу, она же, наверняка, в душе их сравнивала и с Виталиком было другое соединение, с ним душа млела.

Виталик, видя маму расстроенный, до смешного, по-мужски успокаивал её:

- Ничего мамуля, она же у нас маленькая, глупенькая…, подрастёт и всё изменится – много лет спустя эти слова не раз будет вспоминать Луиза.

Жизнь продолжалась, дети взрослели, только не так, как хотелось бы Луизе, а раскопки Игоря часто затягивались до полугодия… С утра расходились кто куда, дети в школу, Луиза на работу, по вечерам, за ужином, дежурные вопросы – как дела в школе; дежурные ответы – всё хорошо. Суббота и воскресенье не были днями отдыха, были продукты, стирка, приготовить еду на неделю, ну чем особенно могут помочь дети, вынести мусор да за хлебом сходить, что не говори, а без мужа с двумя детьми работающей женщине сложно, да нет, она себя не оправдывала, упустила… Забыла в каком районе живёт и Виталик, лет в семнадцать, весёлый, да с детства любопытный, связался с дурной компанией, с кланом цыганской мафии наркоторговцев.

Сын барона Арсен в одном классе с Виталиком оказался, хотя был на три года старше, законченный лоботряс, выгнать боялись, а на второй год дважды оставляли. Так и оказались они в одном десятом классе. Тут-то всё и началось… Сперва просто от любопытства, потом понравилось, а потом уж и привык, как это бывает в нежном возрасте. Сестра, которая за братом с детства ходила хвостиком, тоже подрастала и рвалась изо всех сил в эту отпетую компанию во главе с Арсеном. Престижно же рядом с героем ходить, вот так началось её взросление; крутится перед Арсеном, изображая бывалую, нарочно сигаретку попросит, то юбку подвернёт, не ведая стыда, словом кокетничала, как могла в свои шестнадцать лет. Он и внимания-то на эту пигалицу не обращал, у самого крутой роман с учительницей был, женщиной лет тридцати.

И справедливости ради надо сказать, что всё лучшее, что было в нём, Арсен взял от русской мамы; высокий рост, великолепную спортивную фигуру, мамины серые пронзительные глаза, которые многих в школе, кроме Ноны, сводили с ума. Но всё своё детское спортивное достояние он уже прокурил и его в пятнадцать лет из спорта списали.

От барона он унаследовал жизненную хватку, смуглость кожи и чёрные, до плеч крупные кудри. Семья жила богато, в золоте и коврах… Годы были лихие, бизнес стрёмный, давно зарегистрированный на каких-то Каймановых островах, похоже непрогораемый.

Закончив десятый класс и получив аттестат, Нона чувствовала себя героиней дня и обдумывала какой же сделать себе незабываемый подарок. Виталий в этот вечер вместе с Арсеном собирались завалиться на чью-то дачу и устроить сабантуй, прихватив с собой парочку проходящих мимо девушек. Он уже к тому времени вошёл во вкус и того, и другого, и кайф ловить привык по полной, и ничего не обещающий интим.

Весь прошлый год прошёл у Виталия под знаменем – жизнь на полную катушку. Арсен руководил процессом, не давая ничего в долг по дружбе, а радовал подарочками, за хорошие отметки. Таким образом, Арсен прилично закончил десятилетку, приучив Виталия к подарочкам, сам же умел ловко контролировать ситуацию. Впрочем, он уже был без пяти минут вне страны, барон вовремя скрутил весь свой бизнес и перевёл стрелки в близлежащую страну.

А Луиза сетовала и была огорчена тем, что Виталик так хорошо учился до девятого класса и вдруг кубарем скатился с пятерок на тройки, она же не знала, что он учился за себя и "за того парня", от которого ждал "подарки". Потом, ласково обняв её говорил:

- Отдохну годок и, непременно, в любой вуз мамуля, куда скажешь.

И мамуля, со своей слепой любовью соглашалась. Нона особым умом никогда не отличалась, но на четвёрки вытянула аттестат. Вот как раз обдумывая, чем бы себя порадовать, Нона увидела жизнерадостного Виталика, собирающегося с Арсеном на чью-то дачу, рядом крутились размалёванные девицы, а она одна в такой для неё праздничный день. Надув свои капризные губки, попросилась с ними, а Виталий возьми да скажи ей, - кыш, - как кошке. Гнев застелил глаза, - да как он мог, - разозлилась она и, подойдя к другой машине, кокетливо поглаживая водителю руку, спросила:

- А для меня найдёшь местечко, если что я могу и на коленки сесть.

Водитель о ней ничего не знал, не знал, что малолетка и что вдобавок сестра Виталика.

- А послушная будешь? - спросил он.

И она, как заправская шлюха ответила:

- А ты?

- Ну тогда лезь.

К семи подъехали на дачу, Нона, стараясь быть незаметной, проскочила тенью, пока все выгребали продукты, фрукты и вино. Арсен любил гулять так гулять…, сгребал с полок всё не глядя и чтоб вино текло ручьём, и надо сказать, при его красоте и любви к широкому застолью, он был неотразим…

Вот где проснулись все качества, которые Луиза, выбирая имя для девочки, до конца не дочитала. Оказывается, та детская непокладистость с годами вылилась в гнев и в ревность, и может даже тигрицей вспылить, вынашивая месть, если близкий ей человек обманул её или предал. Но внешне никогда не скажешь; привлекательная, высокая, хорошо сложена, особенно, если декабрьская, - в святках написано было…
Она подстерегла Виталия, когда он уже летал в своих видениях, явилась перед ним полуголая и шёпотом сказала:

- Я маме всё расскажу, как ты меня заставил поехать с вами, вам шлюх не хватало, вот ты меня, как кошку взял за шкирку и засунул в машину, пусть порадуется мамочка на своего любимчика…

Она тогда не знала, что это было последнее, что услышал Виталик… Видно следующая
доза была сильнее последнего удара его 18-летнего сердца, и оно остановилось…

Выйдя из комнаты, где оставался невменяемый Виталий, в полутёмном коридоре, она ощутила руку Арсена, отчетливо разглядела его достаточно пьяное лицо, конечно он не понял кто с ним рядом, потому что спросил:

- А что за штучка бегает тут обнажённая?

И Нона бойко ответила:

- Этой штучке ты давно нравишься...

Тогда он тихо, с особой нежностью взял её на руки и его губы ровно соприкоснулись с её девственной грудью мгновенно разбуженной, и забыв про всё на свете, она отдавалась ему так горячо и беззаветно, так страстно не зная пределов и запретов, ещё не понимая, что в эту минуту рождается её Кармическая Любовь и умирает кровная…

В пять часов утра, Виталий лежал холодный, с посиневшими губами, в углу сумрачной комнаты, сидя на полу рыдала Нона, банкетный мусор чьей-то дачи ещё долго оставался не убранным. Барон купил Арсену билет на самолёт и в 9:45 утра он уже сидел в первом классе улетая в неизвестное никому направление, потому что Арсен был зарегистрирован в трёх разных направлениях а летел четвёртым, под именем М. Маклай.

Горькой вехой была внезапная смерть Виталия, жизнь без него потеряла смысл и, как говорила Луиза, - я живу, словно в выпотрошенном гнезде, — это выражение услышала и Нона, и без того считавшая себя, как говорили на Руси, девятой, последней, никому не нужной… А у Луизы, от смертельного горя, не было сил уверять дочку в обратном… На девятый день её с кладбища еле до дому дотащили, тенью ходила по комнатам, повсюду, словно в бреду, искала Виталика. И как говорится всё к одному, ведь не даром говорят “Пришла беда – отворяй ворота", предполагается, значит, что за одной бедой непременно следует череда бед. Да, так и случилось, на сороковой день Нона сказала, что беременная, что не знает, как это случилось, и кто её изнасиловал тоже не знает, только помнит, что кричала, звала Виталика на помощь, а он не пришёл…

И опять она прошлась по раненому сердцу Луизы, обвинив во всех смертных грехах Виталика, а он безропотно и принял смерть за все свои, и чужие грехи разом…

Луиза, хотя и была полностью раздавлена, но надо ей отдать должное, это она настояла на рождении мальчика, хотя свет в её душе он никогда не зажёг… Ни дочка, ни время, ничего не вернуло её к жизни. Она в ней оставалась, казалось лишь для того только, чтобы ходить на кладбище в дни его рождения и уходя, сидеть возле ограды и рассказывать, что он был всегда и во всём прав, что она ни за что на него не сердится, не ругает, только часто чувствует сзади его тёплое, маленькое кающееся тельце, обнимающее её своей любовью… И прав он был говоря, что Нона маленькая, глупая… А поумнеет ли? Так что отношения, как вы сами понимаете, у них не сложились, горе их не сплотило, и ребёнок не затянул в её сердце зияющую дыру.


                II


Кое-как Нона совмещала гостиничный колледж с яслями до трёх лет, а потом её терпение лопнуло и она, закусив удила, написала папе письмо, о том что хочет с Данькой приехать к нему жить. В письме Нона во всём обвиняла маму, что из-за смерти Виталика, она ходит по квартире, как сама не своя и что жить с ней невозможно, и с работы не уходит, и не сидит с малышом, хотя сама настояла на его рождении.

Папа не возражал, его новая жена, женщина покладистая и добрая, про таких говорят походная жена, она с геологами повсюду моталась и щи им варила, и бельё стирала, а когда Луиза, узнав о ней вскипела и не раздумывая выгнала блудного мужа из квартиры, он сложил оружие и не оправдываясь пошёл к Вале, та молчала приняла…

Уже потом, тремя годами позже, команда Игоря что-то очень ценное, как они говорили, выловила в Амурских волнах и чтоб не смыло, прибрали к рукам. Половину отдали в вышестоящие органы, а вторую, добрую половину, поделили, между собой, да так удачно, что каждый прикупил себе по домику… Игорь, по совету Вали, у моря в Болгарии, а напарник, в Финляндии, в Куусамо, известный горнолыжный курорт, там тебе и Полярное сияние, и северный олень, и рыбная ловля, словом вдоволь насладишься сказочными пейзажами в соединении с природой.

Теперь в летний период напарник отдыхает у Игоря с семьёй, а в зимний лыжный курорт, Игорь с Даней с утра на горе и вся Финляндия в их владении. Что касается Ноны, то она неплохо устроилась за спиной ребёнка. Валя полюбила мальчонку, как родного, ухаживала за ним и поминутно стелила соломку, так что Нона со спокойным сердцем оставила сына в добрых и обеспеченных руках, а сама вернулась в Москву искать не то счастья, не то новые приключения, словом, от Нонки, как говорила Луиза, одни хлопоты и никакой радости, поэтому она подумывала о размене квартиры…

Данька оказался чудным мальчиком, хотя рос и без отца, но дедушка Игорь, очевидно, со смертью Виталика, всю свою нерастраченную любовь и заботу отдавал Дане, и никому неизвестно, кто, кроме Бога, ещё участвовал в его рождении, но мальчик рос и смышленый, и весьма спортивный, как говорил тренер в детской лыжной секции, куда Даню сразу же записывали, как только прилетали в Финляндию. Он в пять лет брал горки для десятилетних ребят и змейкой их обходил, как нечего делать. А в Болгарии Игорь записал его в детскую теннисную школу, но другой, международный преподаватель, через два месяца его переманил в свою команду, чтобы подготовить к участию на чемпионат города.

Так оно и получилось, опытный тренер разглядел в мальчике будущего чемпиона и в семь лет Даня стал чемпионом города Варны в своей возрастной категории… Правда, тренеру пришлось немало потрудиться, да и Игорю заплатить, поправив немного его происхождение. Не мог же русский мальчик учувствовать в чемпионате за честь Болгарии… У Игоря отыскались греческие корни, и фамилия Игоря Русак, в вольном переводе превратилась в Русо.

Заниматься теннисом Даня продолжал и с большим энтузиазмом шёл на первенство Болгарии. В Москву к Луизе приезжал изредка, не получилось у неё впустить Даню в своё сердце…, видать от слёз створки склеились и никого не пропускали. Похоронила она своё счастье, а с родившимся, слияния не произошло, как и когда-то с Ноной. Вот вам и Чертаново, что не говорите, а район играет огромную роль, не жди добра от неблагополучного района…

Квартиру Луиза разменяла, как и задумала, на две однокомнатные, себе оставила маленькую в Кузьминках, уехав в своё беспробудное горе… Бывали дни, когда она по три дня выла от тоски, не вставая с дивана, ложась и просыпаясь с именем Виталика на устах.


Судьба приносит извинения,
Но может ли принять их мать,
Когда от горя, слез и сожаления
Готова сердце разорвать.

В себя уходишь, в даль, в уединение,
Не можешь боль свою унять,
Скорбишь в своём же прегрешении,
Как же вину свою принять.

Разорванные нити не связать,
Родство души и крови не едины,
Признаться или время ждать,
Пути Господни неисповедимы.



А Нона, в большой, светлой на Тверской, может жизнь свою устроит…, но, не высказывая особой благодарности, она к двадцати пяти годам была вполне довольна своей жизнью. Окончив гостиничный колледж, Нона получила место в администрации отеля Kempinski, который является показателем высшей культуры гостеприимства и обслуживания. Мало того, что отели этого бренда разбросаны по разным курортам мира, они ещё и сохраняют гарантировано высокий оклад. В подарок от папы она получила итальянский гарнитур, который украсил её новую квартиру.

Папа понимал, как Луизе трудно смириться с горем, где-то себя тоже винил и старался Ноне помочь устроить свою жизнь, хотя тоже не молодел. Самоотверженная Валя все семейные хлопоты полностью взяла в свои руки и ласково, как-то по-родственному, сказала Ноне:

- Ты за Данюшу не волнуйся, он живёт в любящей семье, за ним ухаживают и всем обеспечивают, устраивай свою жизнь и навещай нас. Скоро будет чемпионат на первенство страны, Данюша, - так только она его называла, - включён в группу
претендентов, он обрадуется, если ты прилетишь…

Со стороны, казалось, всё было при ней; густые каштановые волосы, тёмно карие, как две переспелые вишни глаза, одни длинные стройные ноги чего стоят, да и нос ровный, только когда злится, крылья расширяются и появляется крючок, а так ничего, а вот поди ж ты никого…, от неё не исходит тепла, доброты что ли, всё перекрывает надменное самолюбование. И в этих пухлых губах, вниз сердечком, в опущенных уголках рта, всегда обиженных, спрятано презрение, словно все ей должны…

Ей, конечно, в салонах это презрение снивелировали немного, но в душе его не замажешь, глаза-то не улыбаются. Словом Нона, видная молодая женщина, амбициозная, но одинокая и от этого, наверное, злая и завистливая…


                III


В десять лет Даниила Русо официально приглашают на чемпионат в город Амстердам, где разыгрывается соревнование между мальчиком из Болгарии, выигравшего первый приз города Варна и мальчиком из города Амстердам, выигравшего такое же первое место у себя в городе.

Весовая категория у них практически одинаковая, есть небольшая разница, Мэтью Маклай моложе на полгода, к счастью, комиссия не приняла этот нюанс во внимание, рост один и вес один, эти данные позволяют им участие в показательном матче.
Нона согласилась поехать на это соревнование с Даней без папы, он потихоньку начал сдавать. Впереди оставалось несколько недель, но Нона, уверенная в способностях сына, гордилась им так, как будто она его всему научила…

А тренер напротив, волновался больше всех, потому что он уже видел того мальчика, равного Дане, с преимуществом в полгода, значит пружинит лучше, но наш азартен более, кровь что ли темпераментней.

Переживал, казалось, больше обоих тренеров Миклухо Маклай, отец другого мальчика, здешний Бог, царь и герой, местный воротила, он же спонсор этого турнира. Возмущаясь, Миклухо Маклай резко выговаривал тренеру:

- Откуда взялся этот паренёк, да убери ты его с дороги, руку сломай что ли, - полу сердито, полушутя, не унимался босс, - не мне тебя учить, что надо делать.

- Помилуйте, ему вчера стоя весь стадион аплодировал, да и тренер у него европейского разлива, кореш мой. Вам легче откупиться, чем против себя город восстановить. Он прилетает с мамой, пригласите, охмурите или в конце концов заплатите, мамаша-то из Болгарии, страна-то крохотная, запросы поди невелики будут.

- В твоих словах есть правда, распоряжусь, пожалуй, пусть накроют один стол под вечер, на заливе в моём ресторане под огромным зонтом и на стол поставлю всё, чего в магазинах сроду не бывает. Пусть знает наших. Да я на своей территории, на своём, в прямом смысле слова, корте, нет, я не позволю какому-то щенку обыграть моего Мэтью, талантливого мальчика…

И тут он вспомнил себя в десять лет, как он играл, да ему равных не было… и как всё пошло прахом…, — вот она дурь моя ранняя, вытравила все детские способности и силы вытянула…, в пятнадцать пришлось полностью уйти из спорта… Какое счастье, что я год провёл в монастырских стенах и не выпускал меня папа на свободу, пока
я полностью не вычистился… Хорошо, что у меня остался Мэтью, стимул к новой жизни, вовремя папа забрал мальчика у Мадлен, где она сейчас никто уж и не знает, а я выжил и победил…, и чтоб сейчас отдать по праву его место не пойми кому… Да не в жизнь…, - так перед ним в раздумьях проплыло его десятилетие…

Тем же вечером с Ноной поговорил обеспокоенный тренер, сказав, что схватка предстоит очень серьёзная, как никогда, что он даже не предполагал, что в маленьком Амстердаме тренируется уже пять лет очень похожий во многом на Даню мальчик, будто их одна мать родила.

Внутри у Ноны, словно вулкан, проснулся гнев, глаза и без того тёмные, почернели, из глубины души поднялся знакомый синий факел мести, испепеливший когда-то всё родное… Этот огонь с рождения, вытравлял мамину любовь, она злила маму нарочно, исподтишка изводя своей ревность и даже Виталика, единственного, кого она любила, ревнуя, предавала не единожды…

- Сейчас у меня на пути появился враг, его надо уничтожить…, - словно разбросанные фотографии мелькали перед ней фрагменты её жизни, мелькнула и фотография Арсена, оставленного волею судьбы не отомщённым, - наверное, моё сердце, за какие-то заслуги оставило его в живых или просто не успела, - усмехнувшись подумала она и фото исчезло из памяти…

После разговора с тренером, настроение осталось испорченным главное тем, что она не видела перед собой врага с кем бороться, не с мальчиком же, но в эту минуту появился ответ, постучал и вошёл метрдотель и лично сам вручил письмо от генерального спонсора:

“Голландская тенистая школа BURGERSDIJK TENNIS приглашает принять участие в соревновании за звание “Лучшая ракетка года” ученика Голландской школы Мэтью Маклая и ученика из “Болгарского национального теннисного центра” Даниэля Русо. Соревнования назначены на понедельник в полдень, 21 мая.”

“Мисс Русо, я был бы счастлив познакомиться с мамой такого талантливого юного теннисиста, согласившегося принять участие в соревновании с моим сыном, и имею честь пригласить Вас на ужин в субботу 19 мая в 7:00 часов вечера. Надеюсь на встречу. Всего наилучшего. С глубочайшим уважением, Миклухо Маклай. У входа в отель моя машина всегда в Вашем распоряжении”.

Нона прочитала это предвзятое письмо на вощённой мраморной бумаге и синее пламя ликовало, найдя объект мести. И неважно, может Данька и выиграет, но само то, что какой-то сын Миклухо, тоже мне имя, испортил мне настроение, месть была наготове, главное есть, на ком отыграться.

- Ишь как юлит, значит его сын не так уж и силён, обед не помешает, скорее поможет разобраться… Послушаем его предложение, если он надеется, что мы откажемся от соревнования, то не на ту напал.

Так или иначе, но впечатление Нона умела производить, а с годами, набрав масть и какое-то независимое положение, амплитуда самоуверенности выросла до небес. Немалую роль играла косметика и туалеты, изысканные, но всё же они оставались вульгарными, порой юбка особо не отличалась длиной от купальника, а блузка от бюстье. Должное отдавалось огромным шляпам, благо её рост позволял, и высоким каблукам, которые делали её ноги длиннее дозволенного. И если ещё к этой экстравагантности прибавить особенность её томной, неторопливой, манящей походки, то первое впечатление ошеломляющее.

Именно это и произошло с Миклухо Маклаем, когда на заливе, в тёплый майский вечер, в окружении жёлтых тюльпанов, появилось воздушно-сиреневое распахнутое облако бесконечных ног в раме золотой шляпы, сошедшего с небосвода солнца.

- Вы моё видение? Нет, серьёзно… Вы настоящая, такое разве бывает? Даже сам Боттичелли отказался бы от своей Весны… Кто Вы, сошедшая с небес богиня?

- Как кто, - спокойно грудным голосом сказала она, - я Ваш оппонент, Вы же меня вызвали на ринг, сражаться с женщиной не велика заслуга.

- Я снимаю свою кандидатуру.

- И что, это значит пусть сын проиграет?

Надо отдать ей должное, её гнев и злость дали ей в тот момент необыкновенное самообладание, она же с первой минуты узнала в этом элегантном, светло-сером парусиновом костюме, с полуседыми раскидистыми волосами и с необыкновенно серыми глазами, моментально узнала Арсена. И надо же, не потеряла, как он, дар речи, а наоборот, состязалась в остроумии, при том, что влекло её к нему с той же силой, если не с большей, чем тогда, в узком, полутёмном коридоре…

С этим было справиться труднее всего, темнело в глазах и от желания уплывало сознание…, меркло… Эти серые глаза и близкое дыхание, когда он протянул обе руки здороваясь… и они задержались, и остановились пониже плеч… Видно с ним произошло тоже самое, только впервые, а к ней вернулось то чувство, которое произошло одиннадцать лет тому назад, она, вероятно, тогда была в возрасте Офелии, а он был моложе Гамлета…

- К чёрту состязания, - повторил он, - я снимаю кандидатуру моего сына, твой победил…, - дрожащим голосом шептали его пересохшие губы, - сейчас уедем в рай, в пространство одной души, нашей общей, спаянной, чтобы они никогда не смогли расстаться...

Улеглась спокойно злость, затерялась где-то и месть, куда-то улетучилась за облака, невиданное покрывало из нежности и доброты, оно, как ковёр-самолёт, несло её в рай, в пространство неги и любви, где места не было ни мыслям, ни заботам, в другую жизнь, где ей впервые не нужно было отстаивать свою любовь, оберегать её, где не было места ревности, где царила только любовь и общее дыхание…

Как же много лет она прожила в злобе, ревности и мести… С каким удивительным счастьем проснулась её душа, впервые в жизни такое перламутровое, всепрощающее утро, любящее всех и обнимающее жизнь.

- Мамочка, я люблю тебя, - кричала она постаревшей одинокой Луизе, - прости меня, прости за всё…, я так долго была маленькой и глупой, недолюбленной…


P.S. Спустя несколько дней, она шла в белом длинном платье, со свадебным букетом в руках. Согласно славянским традициям, невеста не должна отдавать свой букет никому, считалось, что передав букет другому, она может отдать частичку своего счастья, поэтому, свадебный букет-дублёр призван был избавить Нону от подобных рисков.

Арсен шёл рядом в счастливом сиянии посветлевших серых глаз, в белом смокинге, мальчики, похожие друг на друга, держались рядом. В самый торжественный момент он открыл бархатный футляр и надел на её указательный палец Маркиз, кольцо, повторяющее рисунок её капризных губ…

Придание гласит, что французский король Людовик XV, вдохновившись красотой губ своей фаворитки маркизы де Помпадур, придумал это кольцо. Может быть таким и было предание, но Арсений специально заказал кольцо в форме её капризных губ, от которых он не мог оторваться.

Нона, помедлив секунду и глядя своими вишневыми глазами, полными счастья, любви и слёз, вынула из-под манжета платья вчетверо сложенный больничный бланк, где печатными буквами выделялись три ДНК Данилы Русо совпадающее на 99% с ДНК Арсена (Миклухо Маклая).


Наташа Петербужская.  @2024. Все права защищены.
Опубликовано в 2024 году в Сан Диего, Калифорния, США.