Легенда о старинной иконе

 Было мне тогда, от силы, лет пять-шесть. Отец мой, в ту пору начальник уголовного розыска, по делам службы  был знаком с великим множеством жителей Владимировки, одного из районов молодого города Ахтубинска. В силу сложившихся обстоятельств на службе, уделять время своей семье он мог позволить себе довольно нечасто. И вот в один из своих нечастых выходных дней мой папа решил совместить, как говорится, приятное времяпровождение с полезным: съездить на нашу бахчу, прополоть грядки, проверить, как зреет урожай и после этого тихо посидеть с удочкой на речушке Сухая Ахтубка или на озере, со смешным названием, Черепашка. Мои братья ушли в городской Дом Культуры, где они были заняты в музыкальном спектакле «Теремок». Старший играл медведя, а средний брат был мышкой-норушкой. Мама занималась домашними делами, ну а я был до понедельника совершенно свободен и поэтому увязался с отцом.

 На бахчу надо было переправляться на лодке через речку Кирпичную, одну из проток Ахтубы, но местные называли её Мурня, скорее всего от искажённого южно-российского диалекта «мурять», что значит нырять. В районе кирпичного завода раньше стояла деревянная купальня, где мальчишки и девчонки нашего края всё лето проводили каникулы, купаясь и загорая с утра и до вечера.

 Перевозом людей на небольшой деревянной лодке с вёслами занимался Дед Щукарь, старичок неопределённого возраста, ну в ту пору для меня мужчина в сорок пять лет казался глубоко пожилым человеком. Спустившись с кручи с отцом к реке, мы увидели, что кроме Деда Щукаря, возле лодки ожидает переправы давний друг моего отца, заслуженный хирург Михаил Иванович. Они часто с моим отцом, по делам службы, выезжали на место происшествия, так как Михаил Иванович был по совместительству ещё и экспертом судебной медицины (сейчас его именем названа одна из улиц Владимировки). Он, оказывается, тоже решил немного проветриться и посидеть с удочкой на берегу тихой речушки. Погрузившись в лодку, мой папа сел на вёсла, Михаил Иванович и я уселись на банках-лавочках напротив, а Дед Щукарь, как главный капитан нашего «корабля», взял в руки весло-румпель и молча направил лодку к противоположному берегу, в зияющий проран между зарослями тальника, время от времени попыхивая папиросой «Север».

 Ранее, в одном из своих рассказов, я уже упоминал, что именно с «лёгкой руки» моего отца, появилось у старого перевозчика прозвище – Дед Щукарь. Как-то задержали одного преступника в станице Вёшенской, а он проходил по ряду криминальных дел в нашем районе и был объявлен в розыск. Поэтому моему отцу пришлось ехать в Вёшенскую и этапировать его для расследования и суда над ним. В станице отец с коллегами не могли не посетить знаменитого писателя-фронтовика Михаила Шолохова, который подарил моему отцу один экземпляр «Поднятой целины» с дарственной надписью.
 
 Долго эта книга была у нас дома и все хотели её почитать, так и «зачитали» - просто кто-то не вернул её назад. В один из дней, после поездки на наши бахчи, когда все мы переплывали на лодке с острова Петрикова, мой отец и сказал перевозчику: «…Константинович, ну ты прям настоящий Дед Щукарь из «Поднятой целины»…».
 
 Расстояние до противоположного берега не близкое, да ещё и в разлив, солнышко ещё не поднялось так высоко, чтобы обжигать нас своими лучами, самое время для неторопливой беседы. «Кем хочешь стать?» - спросил меня Михаил Иванович. «Милиционером, как мой папа» - ответил я. Немного подумав и посмотрев вокруг, Михаил Иванович дал мне совет: «Нет, сынок, самые тяжёлые в наше время профессии – это милиционер и хирург! Отец твой сутками на службе, я тоже в больнице, да и когда дома, то всё равно переживаю за каждого больного. Лучше подбери себе более спокойную профессию!».

 Тут в нашу беседу вступил, ранее молча пускавший дым папиросой Дед Щукарь: «А знаешь ли ты, сынок, фонтан у летнего кинотеатра «Мир»?». «Конечно, мы там с братом Валерой часто купаемся, после того как накатаемся на велосипеде в жару» - ответил я. «А знаешь, что было раньше на месте этого фонтана? - продолжил старик. - На этом месте раньше стояла церковь, а под ней склеп с мощами трёх монахов». «А куда же они делись?» – спросил я. Старик немного помолчал, раскурил потухшую на ветру папиросу и продолжил свой рассказ.
 
 «Было это глубокой осенью, когда жёлтая листва с деревьев падала влажными хлопьями, темнело тогда рано, да и время тогда было тревожное, предвоенное. Мы только, с моей бабкой садились ужинать, чем бог послал, а тут стук в калитку» - на некоторое время замолчал дед, будто собираясь с мыслями.

 «На улице уже темень, рядом с домом разбитая ещё при ликвидации банды Орлика церковь, - продолжил старик, - выхожу за калитку, а там стоят четверо в военной форме и говорят мне, типа нужна Ваша помощь в одном деликатном деле без лишних свидетелей. А что оставалось делать мне? Пошёл я с ними в сторону темневшей среди деревьев церкви».

 Выровняв на течении лодку, старик продолжил свой рассказ: «У развалин церкви ожидал нас незнакомый мне кучер с уже запряжённой в телегу лошадью. В телеге лежали четыре вырванные с окон кованые решётки поверх каких-то коротких брёвен, накрытых мешковиной и несколько штыковых лопат. Один из военных, предложил мне проследовать с ними в район кладбища, там помочь им разгрузить содержимое телеги». «После короткого совещания, мы медленно двинулись в сторону рыночной площади, где старший покинул нас, бойко взбежав по высоким ступенькам Углового магазина, перед этим тихо предложив сжечь, чтобы долго не мучиться, содержимое за околицей села – негромко говорил перевозчик, будто заново вспоминал пережитое. – Только здесь, при свете уличного фонаря у магазина, рассмотрел я петлицы войск НКВД».

 Медленно надвигался на нас противоположный берег, уже ясно слышался шелест листьев прибрежного тальника, а дед продолжал: «Молча мы проехали за край села в сторону «чумного» бугра на сельском кладбище. Телегу оставили у края кладбища, а сами прошли чуть глубже, выискивая место под захоронение. Ещё при движении по рыночной площади, я случайно, под сползшей от тряски мешковиной увидел, что это не поленья, а мощи трёх монахов в облачении. К моей большой радости никто из военных не согласился с предложением старшего просто сжечь их. Найдя относительно свободное место, мы вырыли при свете луны яму, куда аккуратно положили мощи монахов, покрыли их мешковиной и засыпали землёй. Место захоронения оградили коваными решётками с окон часовни, а вместо памятника положили квадратный камень, найденный поблизости. После сделанной работы один из военных вручил мне за труды простенькую старинную икону, которая теперь бережно хранится у моей бабки».

 Теперь, в прошествии стольких лет, я вспоминаю эту загадочную могилу на старом городском кладбище, не раз вызывавшую у меня неподдельный интерес, своим необычным видом. К большому сожалению, где-то в начале двухтысячных годов, после обустройства и расширения железнодорожного полотна, проходящего рядом, эта могила исчезла. Недалеко от этого места находится сейчас могила моих родителей.

 Кем были те монахи, доподлинно не известно. У меня есть предположение, что они были священниками Стародубского полка, Бакланская сотня которого, после Указа императрицы Екатерины Второй от 1782 года, была отправлена на поселение в Нижнее Поволжье и образовала слободу, которой после строительства и освящения храма «Владимировской иконы Божьей Матери» было присвоено название Владимировка. До сих пор, эта часть Владимировки называют Бакланской.