Ну и как там, в Кайманачихе?

И вот снова ледоход на Иртыше, правда, нынче что-то раньше обычного. Что поделать, климат портится в связи с глобальным потеплением. Во всяком случае, так говорят сведущие люди. На реке неумолчный шум: шуршание, звон, льдины наползают друг на друга, плывут целыми полотнами и мелкими кусками, цепляются за берег и даже выползают на него. Как-то тревожно всегда в это время на душе от этакой силищи реки и в то же время весело - лето скоро!

А мне в связи с ледоходом вспомнился один забавный случай, вернее даже будет - байка, которую я, будучи еще мальцом, услышал у себя дома, когда отец и наш сосед дядя Ваня Рассоха бражничали за кухонным столом по случаю... ну или просто выпал случай. И вот они, похохатывая, обсуждали, видимо, совсем недавно произошедший случай. По давности лет я уже не помню всех подробностей, кроме самой фабулы истории да имени одной ее героини - бабы Дуси. Имя же ее мне запомнилось потому, что оно после той истории сохранилось в одной крылатой фразе, какое-то время использовавшейся моими односельчанами к месту и не к месту (вот мой одноклассник Вовка Гончаров не даст соврать, тоже слышал ее). А со временем уже даже и без связи с тем случаем, к которому я все еще подступаю.

Итак, жили были дед да баба. Бабу точно звали Дуся, а деда… Поскольку имя его в моей памяти не сохранилось, то пусть будет, ну скажем, Тимофей, а проще – дед Тимоша. Жили они себе, поживали, да бражку попивали. Но последнее больше относится к деду Тимоше. В те годы, а было это в конце 50-х, на селе многие ставили бражку – ну чтобы не тратиться на магазинную водку. Кто-то гнал из нее самогонку, но большей частью народ ее попивал, родимую, вместо кваса. А поскольку дед Тимоша поквасить очень любил, то на этой почве у него с бабой Дусей нередко возникали трения. Они хоть и были оба уже пенсионеры, но дед Тимоша еще продолжал работать на совхоз кем-то вроде экспедитора, и что-то куда-то отвозил и привозил на закрепленной за ним конной повозке – летом на телеге, зимой на санях. А наквасившись, мог забыть, куда ему надо ехать и зачем. За что баба Дуся нещадно его тиранила.

В тот памятный апрельский день, когда лед, потрескивая и шурша, вовсю шел по Иртышу, дед Тимоша пораньше приехал с работы на обед и тут же приступил к дегустированию очередной партии браги, доспевавшей в сорокалитровой молочной фляге тут же, за печью на кухне. Вернее будет сказать, он хорошо надегустировался уже вчера, а сегодня решил поправить свое пошатнувшееся здоровье. Ну и вот, только он успел хлопнуть кружку-другую бражонки, как рассвирепевшая баба Дуся схватила эту флягу за ручки (а была она, баба Дуся то есть, нехилой комплекции) и поволокла ее на улицу со словами: «Все, Тимоша, достал ты меня, язви тебя-то! Щас все вылью, и будешь ты у меня теперь только чай хлебать!».

Дед Тимоша в ответ ничего не сказал. Он допил брагу из кружки, торопливо сунул ее в сразу же раздувшийся карман потертого пиджака, во второй – надкусанный соленый огурец, и последовал за бабой Дусей. А когда она вытащила флягу на улицу, в которой плескалось не менее литров тридцати браги, подскочил к ней и угодливо сказал: «Давай помогу, Дусенька!». И вместе с обалдевшей от такого поворота бабой Дусей подтащил флягу к стоящей у ворот повозке. Здесь он оттолкнул подругу дней своих суровых и, крякнув, взгромоздил алюминиевую емкость на телегу. Тут же, не мешкая, отвязал лошадь от забора, шустренько умостился рядом с флягой и дернул вожжами:
- Нно, милая, поехали!

Телега задребезжала по раскисшей улице в сторону складских помещений, где и трудился дед Тимоша.
- Вот-вот, там ты ишшо бражку с мужиками не пивал! – заголосила баба Дуся. – Я вот щас управу-то нашему скажу, как ты трудисся… с флягой! Он те ее на бошку-то наденет!
Услышав эту реальную угрозу, дед Тимоша резко развернул телегу и направил ее в сторону спуска к Иртышу.
- Илюха! – крикнул он уныло бредущему по дороге мужичку, примерно его возраста.
- А? – живо отозвался тот.
- Бражки хошь? Прыгай в телегу!

И вот их уже двое в повозке: один правит лошадью, второй черпает кружкой из фляги и мужики по очереди, на ходу, «заправляются» из нее.
- Куды ты, чумной? А ну вернись! – кричала баба Дуся, проявившая завидную для своей комплекции резвость и побежавшая за грохочущей телегой. Она непременно хотела вернуть домой вышедшего из подчинения непутевого супруга, и вряд ли кто сейчас остановил бы ее в этом праведном устремлении.
- А на кудыкину гору! – орал ей в ответ уже изрядно окосевший дед Тимоша. – Все, обрыдла ты мне. Хрена я вернусь домой!

Редкие деревенские прохожие изумленно смотрели вслед этой странной и резвой процессии. Но вот повозка достигла спуска к реке – Большого взвоза. Дед Тимоша, натягивая вожжи, притормаживал лошадь, и на берег они съехали довольно аккуратно. Но ход замедлили, и воспользовавшаяся этим баба Дуся стала сокращать расстояние, воинственно размахивая подобранной по дороге палкой.
- Каку холеру тебе на реке об эту пору надо, варнак ты этакий? – вопила она. – А ну ворочайся назад!

На реке пока точно делать было нечего – ледоход, хотя уже не такой плотный, как пару дней назад, еще продолжался. Какие-то льдины стремительно неслись по середине реки, а какие на ее повороте у Большого взвоза принесло к берегу, и они толклись в неспешном прибрежном водовороте. Дед Тимоша притормозил повозку у одной такой, довольно большой, размером метра два на полтора.
- Сгружаемся! – скомандовал он своему попутчику. Тот, допивающий очередную кружку браги, поперхнулся.
- Здеся? За каким лешим?!
- А вот увидишь, - довольно ухмыльнулся дед Тимоша. – Ты, Илюха, главное, мне подмогни. А сам потом можешь домой ворочаться. Ну или со мной. Бражки у меня еще много!

Последний аргумент возымел на известного в селе выпивоху безотказное действие. Вдвоем они сняли флягу с телеги, и затем дед Тимоша вытащил оттуда же вилы, которые всегда были при нем, чтобы при случае закинуть на сеновале пару-другую навильников сенца для свой коровки. Оглянувшись на спуск, по которому к ним спешила баба Дуся, неумолчно ругавшаяся и грозившая всеми карами своему непутевому мужу, он вилами придержал приглянувшуюся ему льдину.

- Волоки сюда флягу! – крикнул он Илюхе. – Помнишь, как в детстве катались? Вот и щас покатаемся. Только с канфортом!
- Ишь ты, чего удумал! – восхитился уже пьяненький Илья. – С канфортом! Это можно.
Вдвоем они быстренько перебазировались вместе с флягой на покачивающуюся льдину, дед Тимоша оттолкнулся от берега вилами, и они, на глазах хоть и подоспевшей, но таки опоздавшей бабы Дуси, поплыли.

- Вы куда, балбесы? Утопнете же! – горестно взывала она к благоразумию «папанинцев» на льдине.
- До свиданья, моя Дуся! Еду в Кайманачиху! – помахал ей свободной рукой дед Тимоша, в другой у него уже снова была кружка с брагой, услужливо подсунутая Ильей. – Как приеду, отпишу!

Дед Тимоша был родом из этой самой Кайманачиха, расположенной на противоположной стороне Иртыша, на расстоянии всего-то с полсотни километров вниз по реке. Уехал он оттуда еще по молодости, и его каким-то ветром занесло в наше село. Здесь обзавелся семьей, пустил, что называется, корни. Дети, уже взрослые, покинули родительское гнездо - дочь жила в Павлодаре, сын после армии остался где-то в России. И вот дед Тимоша как подопьет, так все порывался навестить свою родину. Да только вот вроде и недалеко, а добираться очень неудобно.

Надо было или переправляться на пароме у соседнего райцентра Иртышск, а оттуда уже на автобусе или попутке. Или пилить до ближайшего моста через реку в Павлодаре, а затем также на рейсовом автобусе в Кайманачиху, что вообще уже удлиняло путь за триста верст. Да и баба Дуся никуда его от себя одного никогда не отпускала, такая вот была собственница. А вдвоем никак: кто будет за хозяйством присматривать?

Проще было бы, имей дед Тимоша свою моторную лодку. Но у него ее сроду не было, не рыбак он был. Да и у местных рыбаков таких лодок было всего - раз-два, и обчелся. Все больше обходились самодельными деревянными. Но сейчас-то у деда Тимоши все срасталось: и от бабы Дуси вроде как оторвался, и плавсредством обзавелся. Неизвестно, правда, всерьез ли он намеревался уплыть на этой льдине да той самой Кайманичихи, что ждала его всего в полусотне верст вниз по реке уже столько лет, или просто по пьяни решил покуражиться. Но тем не менее вот он, стоит на льдине, и она его несет к желанной цели!

Баба Дуся шла рядом и от бессилия швыряла в экипаж маломерного «судна» обломками льда, дотаивавшего на берегу, и не совсем печатными словами. А мужички, почувствовав себя хозяевами положения, уселись рядом с флягой на корточки и, отпуская обидные замечания в адрес бабы Дуси, попивали бражку, передавая кружку друг другу.

- Ну все, Тимоша, надоел ты мне! Теперь хоть утопни, а я пошла домой! – в сердцах бросила она. И только баба Дуся произнесла это, как приподнявшийся с места, чтобы зачерпнуть бражки, Илюха потерял равновесие и повалился спиной на край льдины, не выпуская из руки ручки фляги. Посудина опрокинулась на него, поливая Илюху остатками содержимого, а льдина, понятное дело, накренилась, сбрасывая с себя совсем ненужный ей балласт.
- Ааа! – разнесся над рекой сдвоенный мужской вопль, и дед Тимоша с Илюхой суматошливо забарахтались в воде,
- То-то! – злорадно закричала обернувшаяся на шум баба Дуся! – Вот и плыви так в свою Кайманачиху!

Но спасать мужиков все же кинулась. Хотя что их было спасать – льдину неспешным в этом закругленном месте реки течением отнесло от берега недалеко, всего метра на два-три. Да и неглубоко тут было, так что, когда незадачливые и перепуганные путешественники встали наконец на ноги, воды им было по пояс. Но очень холодной! И потому они самостоятельно и спешно выбрались на берег. Ну а тут их взгрела палкой баба Дуся. Она загнала промокших и трясущихся от холода мужиков на телегу и повезла домой. Баба Дуся уверенно держала вожжи в руках, управляя лошадью. И при этом не забывала время от времени оборачиваться к седокам и ехидно спрашивать:
- Ну и как там, в Кайманачихе? Лучше чем у нас в Пятерыжске, ай хуже, а?
Дед Тимоша в ответ лишь виновато вздыхал, кряхтел и прятал глаза.

Но в Кайманачиху он потом все же съездил. Баба Дуся, проникшись, наконец, давнишней мечтой своего мужа, договорилась с соседкой, чтобы та посмотрела за их хозяйством – ну там коровку подоить, курам корма задать, и они вдвоем, наняв другого соседа, владельца «Москвича», таки съездили в ту Кайманачиху на пару дней. И потом баба Дуся говорила:
- Да чё там, в этой Кайманачихе? Така же деревня, как наша. Ну разве только побольше…

А дед Тимоша после той поездки ходил какое-то время просветленным и даже выпивать бросил. Правда, ненадолго. Пока не раздобыл новую флягу под бражку…