Заговор Фортуны, 6 глава-окончание романа

ГЛАВА 6.О ЧАСТНОЙ ДРАКЕ. Я ПОЛУЧАЮ ПРИБЫЛЬ ЗА СЧЕТ РЕПУТАЦИИ


ПРЕЖДЕ чем я успел обнажить меч, мой противник вскочил на ноги, отшвырнул ногой табурет, на котором он сидел, и обнажил свое собственное оружие. Я
был так переполнен яростью, что не смог остаться, чтобы полюбоваться его огромным ростом, но его голова, казалось, жила среди окороков на крыше.

Это был первый случай, я извлек меч мой в ссоре, но я спрашивать нужно было не лучше. Чистая репутацию этого благородного сердца я защищая жилками свою правую руку, с невообразимой силы. Кроме того,Мне был двадцать один год, я был хорошо воспитан для представителя моей нации. Мой клинок был древнего образца, но настоящего толедского образца первоклассного качества, и многие великие подвиги на поле боя были совершены
таким образом. Англичанин возвышался надо мной своим огромным ростом
но будь он вдвое выше, в моем теперешнем настроении
Я бы его не боялся. Ибо, как мне хотелось верить, в моих жилах текла часть крови самых стойких бойцов наших северных провинций. Это
была моя первая дуэль; но ты не должен забывать, читатель, что мой отец
он проинструктировал меня, как держать свою точку зрения, как делать выпад, как принимать, и, прежде всего, как вести запястье в соответствии с передовой практикой. Мы не тратили много времени на любезности, ибо мой гнев не позволял мне этого делать. Я сразу же бросился на своего противника и нанес удар прямо ему в сердце. И все же он принял мой меч на себя с мастерством, которое было поистине замечательным, и с легкостью отклонил его в сторону. Все силы, которыми я владел
был позади него, но он бросил ее почти так же благодушно, как если бы он
были смахнув комара. Горечь этой неудачи и свое воздуха
чувство презрения заставило меня наброситься на него, как кошка, и все же, с прискорбием вынужден признать, без его настороженности, потому что, что бы я ни делал, я не смог приблизиться к нему.
рядом с ним. Он спас каждого взмаха чудеснейшим лезвия, не
после переезда запястье или меняя своей осанки. После того, как это действие
продолжалось несколько минут, я был вынужден отойти, чтобы отдышаться; на что мой противник ответил презрительным рыком, который ранил меня больше, чем мое бессилие:--“Я бы хотел, сын мой, чтобы ты помог мне скоротать время дня”.
Моей мгновенной реакцией был самый яростный удар по его голове, хотя это было
уместно упомянуть, что этот метод не был рекомендован в правилах искусства
в изложении прославленного дона Игнасио. Но я с прискорбием вынужден
признаться, что ярость взяла надо мной верх. Однако сэр Ричард Пендрагон уклонился от этого удара так же ловко, как и от других.
“Пойдем, брат, - сказал он, - даже для испанца это бесполезно. Это
не более чем работа ножом. Я убежден, что твой отец был мясником,
и всей своей практикой был обязан чреслам галисийской свиньи.

Такая насмешка задела меня сильнее, чем удар его меча. Кастинг
отбросив всякую осторожность, я бросился на него вслепую, ибо в тот момент я
был настроен покончить с этим так или иначе.
“Все хуже и хуже”, - сказал он. “ Ты держишь свой клинок, как дочь священника.  И все же не отчаивайся, моя юная спутница; возможно, у тебя получится лучше тренировать мою левую руку.
С этими словами, к моему ужасу, он переложил оружие из правой руки в левую
и парировал удар с той же презрительной ловкостью. Внезапно
он сделал решительный выпад, и в следующее мгновение я почувствовал острие
его меча у своей груди.

“Твой отец, должно быть, был удивительно невежественным человеком, даже для
Испанец”, - сказал он. “Я не удивляюсь, что он потерял свою правую руку на
раннего возраста. У вас как маленькая обороны, как пресловутый карманником на его судебное разбирательство. Каждый раз, когда эти пять минут ты должен быть убит”. Затем я закрыла глаза в конечности стыда и никогда
ожидается, что открыть их снова. Но, к моему удивлению, силы природы
продолжали действовать, и вскоре, охваченный головокружением от страха и гнева, я был вынужден искать причину. Казалось, что мой враг ослабил хватку
и отступил. Очевидно, он намеревался использовать меня, как кошка использует
мышь, для своего личного удовольствия. Для этого почему я упал сильнее на
его, так как я знала, что моя жизнь будет лишиться, и у меня было предчувствие, что еще более яростно он был сдан, тем меньше я знаю ужасный конец.“ Теперь я разрежу твой камзол, сын мой, ” сказал сэр Ричард Пендрагон.
- У тебя есть любимое ребрышко, которое ты хотел бы выбрать? Как насчет пятого? Без околичностей он начал резать мой дублет с ловкостью, что было
удивительно. Свою точку зрения мелькали тут и там по моей груди и, казалось,
на ощупь она на тысячу мест; все же, хотя старые кожаные был постоянно прокалываются, не Хэп был нанесен по моей коже.
“Если бы только у меня было светлее и более причудливые лезвия Феррара вот,”
он сказал, что в разгар тыс. fanfaronades и brandishments, “я
хотел щелкнуть каждую кнопку свой дублет так красиво, как портной”.
“Убей меня!” - Закричал я, бросаясь на его клинок.
Я сделал такой потрясающий взмах своим мечом, что он просвистел в воздухе
и был похож на то, чтобы отсечь ему голову. Однако вместо того, чтобы позволить ему это сделать, он встретил это странным поворотом запястья, и оружие было выбито из моей руки.Когда я стояла перед ним, запыхавшаяся, растрепанная, с молодыми венами в жилах и, полностью погруженный в них, я, казалось, заботился о том, что должно было произойти, не больше, чем о снежинке
. Я мог только чувствовать, что опорочил репутацию своего
отца и нанес тяжкое оскорбление его наставлениям.
Кровь застилала мне глаза и пела в ушах, но довольно странно
Я не обращал внимания на клинок моего врага. То, что было главным в моем сознании.
Мнение хозяина гостиницы о том, что он был Дьяволом собственной Персоной.

Ударив моим мечом о землю, он попросил меня рассказать о своем методе
разоружения.

“Он настолько близок к совершенству, - сказал он, - насколько это вообще возможно”.
порождение несовершенства человека. Это плод добродетельной
зрелости; это венец искусственности; считайте все остальное ничем.
Ибо я говорю тебе, испанец, что это произведение искусства, как говорят в
Парис, отделяет одного из избранных Богом хороших фехтовальщиков от вульгарного стада
заправил или простонародья. И, заметьте, все это было сделано
левой рукой ”.

В ожидании с таким же хладнокровием, как я могу вызвать инсульт
который должен был лишить меня жизни, там произошло что-то странное.
В комнату, незамеченная нами обоими, вошла официантка, чтобы
гостиница. И в тот же миг, увидев, что происходит, это храброе маленькое
создание, ненамного больше табуретки, самое красивое и сверкающее
куином, какого я когда-либо видел, встало между мной и мечом моего противника.

“ Стой, проклятый иностранец! ” повелительно крикнула она.

“Нет, держи себя, вы аккуратно чертенок”, - сказал англичанин, ловя ее
вокруг середины по правую руку, и слегка поднимая ее с десяток
шагов как будто она была мешком перьев. И все же он сделал лишь
плохой расчет, если думал, что сможет таким образом избавиться от этого бесстрашного
вещь. По его вина стакан, наполовину из-под хереса, который был установлен в
дымоход-место в сторону хэпа, был в ее руке. Она подняла его,
и швырнула горшок вместе с его содержимым в лицо великану.

“Возьми его, ты, гнусный образец злодейства!” - закричала она.

И вот, по странной случайности край кубка попал сэру Ричарду
Пендрагон попал в лоб. Это нанесло рану такой глубины, что его кровь была
смешана с превосходным вином. Вместе они потекли ему в глаза
и по щекам, причем так обильно, что запачкали его камзол
и капала на пол. И смелая девушка, увидев моего врага
конфуз, за то, что алкоголь и то, что с его гор он был
почти ослеп на этот раз, она метнулась через комнату и подобрал
мой меч. С самым отважным рвением она вложила его мне в руку.

“А теперь, молодой сеньор джентльмен, быстрее, быстрее!” - закричала она. “Набросьтесь на него и
покончите с ним!”

“Увы, добрая душа, ” сказал я, “ этого не может быть. Я законная добыча
моего противника. Да пребудет с тобой Бог, доброе создание”.

Я бросил меч на землю.

“Тогда, о, молодой господин, вы очень глупы”. Слезы навернулись на глаза.
о честной девушке и погасил ее пламенные взгляды.

Однако эта тварь была настолько бесстрашна в моем деле, что она снова схватила
мой меч и, крикнув: “Я сам сделаю это, сеньор”, на самом деле сделала
на английского варвара с величайшей вообразимой доблестью.

Тем временем гигант ревел в его собственном положении в
самым неумеренным образом. Ибо, ощупав свою голову и обнаружив,
что струйка, стекавшая ему в глаза, была соединением элементов
настолько восхитительных, что он высунул язык в весьма причудливом жесте.
манерно, и втянул в рот столько, сколько смог достать.

“У меня есть ошибки”, - кричал он, тряся с веселием; “но если бессмысленное
игнорирование честный Божий шеррис быть там, среди, когда он умрет, пусть это
рубинового один на земле вечной засухи. Jesu!
какое тело придает ему эта лазурь Пендрагона. Это вкуснее, чем токайское.
из черепа мусульманина. Когда придет время заключить меня в мою
оболочку, я достану бочку шерриса и перережу главную артерию, и я
погибну от собственного высасывания ”.

Едва он завершил эти комментарии, когда храбрая маленькая горничная
на него мой меч. Ждала не такая демонстрация со стороны
тот, что был ненамного выше его ноги, ему потребовалась вся его ловкость,
что для человека его роста было действительно удивительно, чтобы спасти сталь
от ребер. И это существо так стремилось покончить с ним, что
сила, с которой она бросилась на его огромную фигуру и все же промахнулась,
полностью вывела ее из равновесия. Издав еще один из своих могучих
рыков, английский гигант схватил ее правой рукой за загривок,
и поднял в воздух за шкирку так странно, как будто она
это была свирепая маленькая кошечка, которая налетела на него.

“Почему, ты, маленькая Злючка, - сказал он, - ты еще слишком мал, чтобы быть
трещины под мой каблук. Ты довольно дьявола, я поцелуй тебе”.

“ Я откушу тебе кончик носа, кровожадный негодяй!
- кричала маленькая девчонка, отчаянно вырываясь из его хватки.

“Нет, зачем эта вражда, красивая синичка”, - сказал великан, “видя, что я
подумываю о том, чтобы ласкать тебя за доблесть твоя?”

“ Ты хотел убить молодого джентльмена, сеньор, ты, злобный головорез
негодяй, ты!

“ Нет, клянусь своей рукой, я этого не сделаю, если ты дашь мне двадцать честных ударов,
ты, ловкий бесенок, чтобы залечить мою контузию.

“ Ты клянешься, англичанин, своей отвратительной бородой, что молодому сеньору
джентльмену не причинят вреда, если я поцелую тебя?

“ Я готов поклясться, милая потаскушка, костями всех моих предков.
на их кладбище в Корнуолле этот молодой Дон Кок-а-хуп будет похоронен.
неисправленный, несмотря на всю его дерзость и претенциозность. С восемью кронами
в кошельке и с самым непостижимым невежеством он натянул вытачку на
правый Пендрагон. Но так много дерзости останется незамеченным, заметь себе,
ценой двадцати честных восклицаний из твоих совершенных уст.
Если ты не самое совершенное создание в Испании, то я немногим лучше
чем хвастун.

“ Тогда отпусти меня, англичанин, - сказала маленькая девица так же смело, как посол.
“ и отдай молодому джентльмену, сеньору, его шпагу.

“ Так я и сделаю; но я хотел бы, чтобы ты заметила, прелестная синичка, что я
буду принят со всей отвагой твоей натуры. По десять с каждой стороны
от моих королевских кавалеров и один за доброту прямо посередине.

“Тогда отдай молодому джентльмену сеньору его шпагу, английский негодяй”.

Этот вопрос настолько пришелся по вкусу сэру Ричарду Пендрагону, что он
повиновался ей.

“Возьми это, юный испанец, - сказал он с величественным видом, - и ты сделаешь это?”
считай это своим первым уроком в мирских делах. Я действительно понимаю.
Я воспринимаю две заповеди, на которые твой благородный отец не обращает внимания.
похоже, что тебя учили. Первое - никогда не драться с лучшим фехтовальщиком своего возраста
, пока в жизни есть хоть какой-то смысл; и что касается
второго, никогда не испытывай недостатка в милости певчего. Я говорю правду,
хорошая девочка?

“Да, ты говоришь, ты большой негодяй”, - сказало маленькое создание с ее
двумя свирепыми глазами, черными, как терн. “ А теперь я быстро поцелую тебя, так что
возможно, я уже сделал это. Я едва ли смогу прожевать хотя бы кусочек.
кусочек мягкого сыра в течение месяца после этого.”

Англичанин сел на свой табурет, и установите ее на своем
колени.

“Начинаем с правой, моя красавица, медленно, целенаправленно, и с
valiancy. Я бы как желал иметь губы, как обстрелять из шеррис. Если бы
не одна Бетти Такер, лакомый кусочек в "Рыцаре в
Трактир "Армор" недалеко от города Барнет в королевстве Великобритания
Я бы нес тебя на луке своего седла всю обратную дорогу до
наша маленькая Англия, и обвенчаю тебя в церкви Святого Климента.
Датчанин, который находится в Лондон-Сити. Потому что после мешка я люблю доблесть, а после
доблести я люблю свою душу. А теперь, милый миниар, я должен попробовать
твои губы мягко, учтиво, но все же с отвагой, подобающей твоему
характеру.

Мне никогда не выпадало счастья лицезреть зрелище более причудливое, чем у
этого чудовищного парня, сидящего с кровью, все еще стекающей на
его подбородок, в то время как эта маленькая черноглазая девчонка, не намного больше его кулачка
с кожей цвета грецкого ореха, распущенными волосами и
ее грубая одежда была в пятнах и лохмотьях, она первой раздавала свои поцелуи
одна сторона его уродливый рот, а потом в другую, но как она это сделала
так оживленной жестикуляцией отвращения.

“Учтиво, вежливо!” - воскликнул великан. “Давайте не будем невежливыми"
Поспешим в этой операции, или я начну все сначала.

“Нет, вы не должны; Я приму это во внимание. Это пятнадцать. Другое
десять иностранных злодея, дал бы мне язву в мои передние зубы”.

“Мало того, что только четырнадцать, моя милая мышка. Здесь мы имеем
пятнадцатый. Учтиво, учтиво, разве я не говорил тебе. Проследи, чтобы
это было так долго, чтобы я мог насчитать девять.

“Здесь двадцать, ты, большой негодяй!” - воскликнуло маленькое существо с огромным
отвращением и соскользнуло с его колен так же быстро, как ящерица.

“Да, но где тот счастливчик, тот, что посередине, которого я
должен был иметь для хорошего общения?”

“Этого не было в условиях, и я не отдам это тебе”.

“Не в условиях, прелестная синичка! Своей рукой я не позволю себя обвести вокруг пальца
таким образом”.

Маленькое создание юркнуло прочь, как крыса, но гигант схватил ее своими
руками прежде, чем она успела добежать до двери.

“ А теперь о счастливчике, ты, милая чертовка, о том, кто прав.
середине”, - воскликнул он, отбрасывая ее к нему, как будто она была в
белка.

“Отпусти меня, чужеземный пес!” - крикнула она, вызывающе фыркнув. “Иначе я
укушу тебя в щеку”.

“Сделай это, милая гадюка, потому что я люблю тебя”.

“Вот, ты, большой негодяй!”

Она оскалила на него свои крепкие зубы, сверкнув белизной, и он
с проклятием отшвырнул ее, как будто она была змеей. Она вышла
из дверей проворно, как кошка, оставив изумленного гиганта наедине с
залечивать еще одну рану, которую она ему нанесла.

“Клянусь моей душой”, - он прижал руки к ребрам, и его лицо вытянулось.
обагренный с его рев--“я величайший ум в мире
жениться, что довольно докси”.




ГЛАВА VII

С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ ЗДОРОВЬЯ, КОТОРЫЕ ПОСЕЩАЮТ НА ПОЛОГИХ РОЖДЕНИЯ


“ СЭР РИЧАРД ПЕНДРАГОН, ” сказал я, когда, наконец, неумеренность его
веселья позволила мне обратиться к нему, “ я предлагаю вам свои услуги. Этим я обязан
вашему милосердию” что сохранил себе жизнь.

“Мой юный друг, - сказал он, - прошу вас, не упоминайте о таком незначительном происшествии"
. Я сделал, но требует небольшой тренировки на мышцу мою. Я не имел виду
все, чтобы убить тебя”.

“Я боюсь, сэр Ричард, - признался, что в жару я бы
убитый, ты с готовностью получил его, но остался в моей власти.

“Ну, хорошо”, - говорит этот замечательный человек, с великодушием, за что я
должны были в прошлом, чтобы позволить ему кредита “в своих сердцах и
насилий даже сильные умы, как совершить то, от чего в
разумными следует воздержаться. Я помню, как обсуждал этот вопрос
с наследным принцем Богемии. ‘ Чарльз, ’ сказал я - между нами всегда были очень близкие отношения.
‘ Чарльз, ’ сказал я, ‘ я бы никого не убил
в частной ссоре, если только он не был злодеем. ""Даже если бы он был
поклялся убить тебя, мой прославленный друг? - спросил наследный принц. - Нет.,
Чарльз, ’ сказал я. ‘ По-настоящему прославленные - это по-настоящему великодушные.
‘Это прекрасное чувство, добрый кузен", - сказал наследник престола. ‘В этом
говорит великая глупость или великая натура’. Итак, мой юный спутник, какая из них
кепка подойдет первенцу святой английской леди?

“Я верю, что вы хороший человек, сэр англичанин. Я знаю, что ты великий фехтовальщик
; и кроме того, ты, кажется, превосходно разбираешься в мире
. Я предлагаю тебе свои услуги.

“Это честные слова”, - сказал он. “ Жаль , что у тебя нет ста крон;
ты бы неплохо выглядел в качестве моего оруженосца. Ты смог бы
почистить мою лошадь так же хорошо, как и другую, и начистить мои шпоры, а взамен
Я бы посоветовал вам пользоваться шпагой, палашом и, прежде всего,
самым благородным из Божьих орудий - итальянской рапирой.

“Я хотел бы, чтобы у меня, сударь, за казалось бы, что у меня есть, но небольшая
претензии к работе этого оружия. И мнится мне, что вот
искусство, в котором человек должен стремиться к совершенству, если он хочет выиграть свой путь
в счастье во время столь опасной”.

“Ты говоришь правду, мой сын. Родословная не принесет никакого продвижения по службе .
добродетель в эти злые времена, если только она не сопровождается толикой проницательности
сталь и ловкое запястье, чтобы доказать свои скромные притязания. Но я вынужден с прискорбием
сказать, добрый Дон, что я никогда не встречал более разочаровывающего клинка. Неужели ты
никогда раньше не носил его во имя честности?

Я признался, что нет.

“ Что ж, сплетница, тебе придется выдержать немало утомительных бдений, прежде чем ты сможешь овладеть
мастерством владения этим несравненным инструментом. Но, несмотря на вашу нацию, поскольку я
воспринимаю вас как юношу, состоящего из частей, у меня есть намерение наставить вас на
путь зачатков. Мой юный сын Испании, ваш полуостров - это
глупец; но, как я уже сказал, ты хорошего происхождения, и твои намерения
благородны - две важные особенности, в отношении которых моя святая мать была
чрезвычайно мила. Это будет только немного против меня, если я научу тебя
использование меча. Дайте мне восемь крон, а ты будешь моей
Сквайр”.

Он протянул руку за все, что было в мире. Но это было делом
для серьезных размышлений. Каким бы бедным я ни был и униженным в своих мыслях, я все же оставался
испанским джентльменом; и каким бы искусным ни был этот англичанин в обращении с
мечом и каким бы мудрым он ни был, он все же был одним из другого
нации, и едва ли быть удостоенным крови, подобной моей. Мое положение
было таково, что я не мог служить кому-либо, кто был ниже по званию, чем
Испанский дворянин или тот, кто был, по крайней мере, принцем в своей стране;
и хотя этот англичанин вращался при дворах Европы и
Малая Азия, и кровь королей текла под его камзолом, и все же
сыну моего отца, настоящему Сарда-и-Боэгасу, было непросто
присутствовать при нем в скромном качестве.

“Почему, брат, ” сказал сэр Ричард Пендрагон, “ ты оскорбляешь
великодушную натуру своим нежеланием? Разве это предложение не благородно
один? Разве это не по-королевски? Разве я не распространял великие умы о Европе
в течение тридцати лет в скромном стремлении к знаниям, и разве я не предоставляю
к вашим услугам весь запас моей вежливости за ничтожную сумму в
восемь крон? Пока я был неумеренным в любви стоит. Мой юный
Испанец, я зачала глубокие связи для своего персонажа. Кроме того,
Мне нужен оруженосец, и между нами и дверью, восемь
корон не будет лишним”.

Так много честных речей со стороны англичанина
заставили меня серьезно задуматься. Но, наконец, с должным
представления, ибо предложение было нормально с мечником столь заметным, я чувствовал, что
Я должна отказать ему.

“Я благодарю вас от всего сердца, сэр, за такие справедливые слова, исходя как
они же от человека, обучения и гений, но я боюсь, что я должен искать мое
в покое состояние. Мое положение требует, чтобы человек, которому я
служу, был не ниже по званию, чем кто-либо из испанской знати ”.

“Черт возьми! ” воскликнул он, “ разве Пендрагон не достоин? Неужели ты
не осведомлен о том факте, что под каждым
камзолом с этим именем течет королевская кровь?

“Это не кровь короля Испании, и, следовательно, хорошая
Англичанин, хотя ты мне очень нравишься, боюсь, я не смогу сопровождать тебя.

Я думаю, что мои слова, должно быть, подействовали на этого сумасшедшего - с тех пор как я
лучше узнал мир, я понял, что все англичане
сумасшедшие - потому что он подавил свое негодование, посмотрел на меня с огромным
торжественность и подразнил свою короткую бородку на подбородке.

“ Да будет так, мой юный спутник. Ты человек благородного происхождения, и в каждой
стране под звездами чипс такого качества должен быть разрешен ему.
личинка. Кровь есть кровь, где бы она ни текла, будь то в Аравии
сидеть в мечети босиком или в Англии,
пили мальмси и ели грецкие орехи с Очевидным Наследником. Я сам
такого же состояния, и поэтому, добрый испанец, нет никого лучше тебя.
знаком с теми нескромными фантазиями, которые будоражат умы благородно воспитанных людей.
воспитанный.

“ Это хорошие слова, сэр Ричард; и если бы меня звали иначе, чем
Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас, я не просил бы лучшего хозяина для
моих двух рук и моей верной службы.

“ Что ж, мастер Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас, я никогда раньше не слышал таких
гордых речей о восьми кронах. Если бы у вас было восемь тысяч, я бы
ожидал, что ты станешь сочинителем баллад. Но я склонен любить тебя
за это; и поэтому из нежных чувств предлагаю научить тебя
владению мечом. Сначала я хотел бы, чтобы ты отдал мне свой старый тулуп.

С подобающим смирением я отдал ему свой меч.

“ Что ж, ” сказал он, делая им ныряющие взмахи и пассы, “ это бы
утомило человека вдвое выше тебя. Для этого потребовался бы гигант Корморан, чтобы
изящно владеть им. Это хорошая вещь, но древний; он, по крайней мере
сто лет отстали от века”.

“Мой благородный отец отдал его в мои руки, как смерть закрыла его глаза”, - сказал
Я, чувствуя, что моя гордость побеждает мое смирение.

“Я полагаю, что твой отец был очень храбрым человеком, и как таковой я уважаю его.
И все же я должен сказать, что интеллект составлял не более половины
его состояния ”.

“Он был самым мудрым человеком на свете”.

“Я не сомневаюсь, что испанец был мудр. Но по-настоящему мудрые люди живут в
Англии. Это также родина первых фехтовальщиков того времени. Вы
видите, мастер Мигель, ни в чем нет истинного счастья без истинного
ума. Вот почему мы, англичане, так повезло; мы имеем разум и
поэтому Фелисити. Теперь, Мастер Мигель, я покажу вам, как исправить
вы жалуетесь на свой меч. Запястья должны быть свободными, а руки должны
иметь хорошую игру”.

Более часа этот ученый мастер излагал азы этого оружия
он клялся своей бородой, что я его не знал. Он заявил
что каждое из наставлений моего отца, которым, должен признаться, я нашел
плохое применение, не было бы новым во времена Уголовного розыска. И
хотя у меня и было намерение оспорить это пренебрежение к мнению моего отца,,
Я не рискнул, поскольку был совершенно неспособен подкрепить заповеди
моей юности каким-либо достойным примером. Действительно, только самая высокая презумпция
отважились бы на спор с таким арка мастер благородный
оружие. Там, как представляется, не относящихся к своей природе и
поведение, которым он не знал. Он сказал, что посвятил свою жизнь этой
исследование и бесконечное практика, в сочетании с добротой своей звезды, была
дал ему адрес, который был бесподобен.

Был один трюк, который он выполнил, который я часто вспоминаю с таким удивлением
он наполнил меня. Он достал из ножен, которые он держал под глазом в
в углу у дымохода, длинный, тонкий и суживающийся итальянские рапиры, которые
он объявил, что это самое совершенное и поэтичное изобретение человека.
Не имея другого оружия, кроме этого, он встретил мой собственный меч таким образом
что, каким бы тяжелым он ни был, он казался всего лишь планкой перед ним. Действительно, я,
его владелец, был не в состоянии сделать с ним ни малейшего движения; и, к
моему изумлению, с помощью мощи своей руки и этого тонкого куска стали,
он гнал меня перед собой через всю комнату. После этого он с гордым видом закатал
рукав своего камзола и показал контур
этой огромной конечности.

- И все же, мастер Мигель, - сказал он, - не грубая сила делает тело таким сильным.
человек, то, се. Это ловкость пальцев в сочетании с
мозга ловкость”.

К тому времени мой урок был заключен пот возник из каждой
пора, и я тяжело дышала. Напротив, англичанин, который
приложил не меньше усилий, ничем особенно не пострадал,
за исключением горла, неудобства, которое, однако, в его случае
казалось, это носило постоянный характер.

“Эти упражнения, - сказал он, - я выполняю каждый день, чтобы поддерживать конечности в тонусе.
А запястья - в тонусе. Иногда, если я чувствую себя особенно
Валиант I место-яблоко или лук на голову старого быка
лягушка трактирщика, и нарежьте его на четыре четверти с моим палашом,
и наблюдать за ним землетрясение, как будто у него была лихорадка-наиболее яркий
зрение. Он вечно думает, что мой честный клинок зайдет слишком далеко
и пронзит его разум; и я считаю своим долгом
заверить его, что он правильно делает, проявляя такую заботу, ибо иногда
известно, что несчастные случаи имели место ”.

Затем он очень вежливо предложил проделать аналогичное действие с яблоком
, возложенным на мою собственную голову. Однако я вежливо отказался.
который, я надеюсь, был не меньшим, чем его собственный.

Сэр Ричард Пендрагон, обильно пригубив свой любимый напиток
из своей любимой чашки и настояв, чтобы я последовал его
примеру, сказал,--

“Мастер Мигель, в какой части земного шара вы намерены отправиться в путешествие
завтра со своими благородными восемью коронами? Они не перенесут тебя дальше чем на тысячу лиг.
Судя по всему, богатство не растет на кустах.
насколько я слышал об этом; твой желудок слишком горд, чтобы принимать услуги
с тем, у кого под камзолом течет кровь королей, так оно и есть.
кажется, что если вы не доведете свой целомудренный разум до воровства
кошельков и перерезания горл, ваше тело будет голодать ”.

“Боже упаси, сэр! У меня есть свои способы. Я припоминаю себе одно из
лучших и нравоучительнейших наставлений моего отца.

“ Надеюсь, не об искусстве владения мечом?

“ Нет, сэр, о поведении.

“ Не о мастерстве владения мечом, мастер Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас
- как мне нравится звучание этого имени! - если позволите задать вопрос?

“ Не поведением меча, сэр, поведением сердца.
Заповедь моего отца была такова: ‘Выбирая того, кому ты должен служить, лучше позволь этому быть
какой высокий лорд или джентльмен рождения, умаляется его состояние, или в
какой-то изолированной от своего поместья, ибо оно является причиной
слабы, что для доблестных’”.

Было приятно наблюдать, как сэр Ричард Пендрагон одобрительно кивнул головой.


“ Это было хорошо замечено по отношению к вашему отцу, мастер Мигель. Я рад
заметить, что он знал о человечестве немного больше, чем о военном деле
оружие. Но, клянусь вам, вам не нужно будет искать этого высокого лорда или джентльмена по рождению, уменьшившегося в своем
состоянии или каким-то образом лишенного своего законного владения, за тысячу
лиг.

“ Я очень рад, ” сказал я с жаром, “ что он так близко. Где
он может быть, добрый англичанин?

“ Он сидит перед тобой, благородный испанец, потягивая четверть стакана виски из
серебряного кубка на трехногом табурете.

“Я бы не просил лучшего хозяина, если бы в его жилах текла королевская кровь"
”истинный испанский цвет".

“ Что ж, каждый на свой вкус, ” сказал он, глядя в бокал с вином, “ но
вы, испанцы, очень безумные ребята. Кровь Утира Пендрагона, сира
Артура, короля и суверенного повелителя Британии, не по вашему разумению,
мы должны ослабить этот ваш полуостров и найти какие-нибудь
другое.”

“ Я хотел бы услужить какому-нибудь испанскому джентльмену высокого положения, и если вы можете,
напомните мне об одном из них, сэре англичанине, у которого, хотя и уменьшилось его состояние, есть
красивая и очаровательная дочь...

“ Ого! теперь у нас в деле прекрасная и очаровательная дочь!
Это еще одно из предписаний твоего отца, сын мой, или оно исходит из
твоей собственной мудрой головы?

“Слова моего отца таковы: ‘Отдай свое сердце без высокомерия,
но с яркими амбициями какой-нибудь прекрасной испанской леди, той, чья
состояние равно ее красоте, и чья фигура в мире лучше
из первых соображений, ибо такое превосходство поднимет твой
дух, мой нежный родственник, чтобы соперничать с ее духом и быть, так сказать,
полярная звезда, которая установлена над морями, чтобы указывать направление движения судьбы
. И далее, любезный родственник, я добавляю следующее: Когда твои
части тела и положение будут соответствовать ее, кровь Сарды y
Боэгас сделает тебя брачным сеньором этой гордой леди”.

Когда я передал это дальнейшее наставление моего отца, англичанин
сидел и смеялся, закрыв лицо руками.

“Да ведь это самый сумасшедший парень на свете, - сказал он как бы самому себе, - и все же я
мне нравится слышать эти его высказывания, потому что в них есть своего рода поэзия
и никто не знает, куда заведет его личинка
дальше ”.

“Я хотел бы, сэр, чтобы вы помогли мне в поисках этого аристократа, которого я ищу,
а также этой прекрасной и обворожительной леди”.

“ Что должен знать английский Дик об этих аристократах, которых ты ищешь, и об этих
прекрасных и обворожительных дамах, ты, безумный негодяй?

“ Ты так хорошо знаешь мир. Я полагаю, вы знакомы с
каждой травинкой, которая растет в нем, и вы, кажется, знакомы
с каждым уважаемым человеком, который его населяет.”

“В варле не настолько сошел с ума после того, как все”, - сказал он, с гладким воздуха.
“Вот и снова есть успокоить его, Хотя подлец всегда
улететь в такие странные идеи. Да, я немного знаком с миром
Дон Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас - это имя станет моей
судьбой! - и хотя я почти ничего хорошего не знаю об этой части
это место, которое странно называется Испания - еще одно самое нелепо звучащее название
на мой взгляд!-- Мне кажется, я слышал только об одном человеке, который подойдет вам на службу.
- Испанский дворянин? - Спросил я.

- Это он.

“ Так же полон благородства, как собака блох. Четвертован, не знаю, сколько именно.
много; и горд, как дьявол.

“ В какой степени, сэр?

“ Герцог, разумеется. Герцог Монтесина - и такой же надменный, как мой старый и
дорогой друг Софи.

“ Его состояние уменьшилось, сэр, и он лишен своего законного
состояния?

“ Да, клянусь честью. Он такой же банкрот в своем состоянии, как и в своем
уме. Не будь у него добродетельных принципов, он был бы вынужден
умереть с голоду, как воробей суровой зимой.

“ И этот добродетельный дворянин связан с врагом?

“ Да, добрый Дон. Он уже давно связан с королем Кастилии
, своим алчным племянником и злейшим врагом, который стремится присоединить к себе свою прекрасную
замок и хорошие земли над городом Толедо в его собственные владения.
И я могу сказать тебе, испанец, этот Кастильский хотели бы сделать это, если
мудрый и хитрый силы возникает отрицать его, потому что кусок старой
punctilio, кто получает ближе к восьмидесяти каждым днем, скоро будет не в состоянии
отбиться от него”.

“Неужели, ” взволнованно воскликнул я, “ Небеса призвали меня быть такой
той самой мудрой и коварной рукой? Это необычайно похоже на провидение”.

“О, мой дорогой дон Мигель!” - воскликнул англичанин, разражаясь
очередным своим могучим взрывом смеха. “Я умоляю вас сжалиться
над моими приливами. Если в один из этих дней ты не уложишь меня в постель
совершенно мертвым от апоплексического удара, в моем характере нет ни грамма королевской крови.
”

“Я серьезно удивлен, если бы мои звезды не позвонил мне, чтобы некоторые высокие
судьба. Дон Игнасио, мой отец, заявил, как он умирал, что было
так”.

“ Боюсь, что тогда, добрый Дон, это твое высокое предназначение объявит о себе
к концу дня. Ты сырой, как зеленая груша. Ты должен быть готов.
на каминной полке, чтобы ты созрел, прежде чем тебя можно будет считать сервированным столом
фрукт.

“ Ты ошибаешься во мне, добрый сэр Ричард. Я полон решимости проявить себя как можно скорее.
как и любой другой. Возможно, я не ум хитрость, но я не буду
боялись не обнажаю меч, на этот достойный, но несчастный вельможа”.

“О Иисус!” - сказал гигант-англичанин, тихо смеясь в ладони.
“Я чувствую, как этот проклятый поток поднимается в мой разум. Я прекрасно понимаю
Мастер Мигель, если мы пойдем вместе по этому поводу
ваш полуостров, я буду вынужден путешествовать с врачом.
Не побоялся обнажить свой меч! Зачем, добрый Дон, твой меч-это планка,
и он рисует ее не для волос до подбородка, и не блеять,
громко, как гривистый баран”.

“Смеются надо мной, если бы вы, сэр Ричард, но я обнажу меч мой на этот
вельможа. Судьба распорядилась она. И скажите мне, в дополнение к этим
несчастья его, пред очами Его дочь самым превысив справедливость?”

“Можно, конечно, рассчитывать на то, что у него есть дочь. Герцоги во всем мире
пользуются дурной славой добытчиков девиц”.

Я спросил англичанина о причине этого явления.

“Это исключительное свойство их крови”, - заявил он. “Она теряет свое
честолюбие и наполняет мир фартингейлами”.

“В самом деле, “ сказал я, - так ли это? Но действительно оказывается, что этот
добродетельный герцог Монтесина был создан Небом, чтобы я мог выполнить
заветы моего отца. Завтра, что бы ни случилось, я отправлюсь в путешествие в его страну.
и поскольку вы хотите, чтобы я поверил, что у него есть дочь,,
Я должен поспешить предстать перед ней.

“ Безжалостная старая карга шестидесяти лет, смею поклясться! ” воскликнул сэр Ричард.
Пендрагон. “ У нее во рту не останется ни одного зуба. Но теперь у тебя есть
мне напомнил этот герцог, молодой сэр, я думаю, что приключение
туда сам. Потому что на моей жизни, я ворона срывать с этим
Короля Иоанна Кастильского. Я виду, мне давно пора я поставил крест на результат я
ему обязан”.

“Итак, Сэр Ричард?”

“Посему, сын мой? Всего год назад он бросил последнего из
Пендрагонов в темницу; и если бы не готовое
изобретение этого достойного ума, проделавшее дыру в
будь у него гвоздь из ботинка, он бы перестал пить.
за этот год. Да, Испанец, это было самое гнусное дело, и
определенно, мне пора привести все в порядок ”.

“Если мне будет позволено поехать с вами, сэр, я буду гордиться этим днем”, - сказал я,
отвешивая низкий поклон, ибо этот странный человек, при всей его квиддичности, был одним из них
чья компания заслуживала уважения в раннем путешествии по миру.

“Так и будет, добрый дон”, - сказал он, улыбаясь мне с большой вежливостью.
“ А теперь давайте закутаемся в плащи и проберемся к
камину и уснем сном тех, кто пристрастился к
добродетели. Ты займешь один угол, а я другой; и давай помолимся.
чтобы мы спали как убитые, ибо говорю тебе, брат, это долгий и тяжелый путь.
путешествие в Толедо.”

Видеть, как он допивает последние капли из своей чудовищной чаши, которая в последнее время стала немного сгущать краски
видеть, как он закутывается в плащ
говоря о нем и иным образом соотнося его действия с его словами, я был рад
подражать ему в этих деталях. Уютно устроившись в теплом углу камина
после дневной жары северная ночь была холодной,
усталость сразу же одолела меня, и я погрузился в глубокий и восхитительный
сон.




ГЛАВА VIII

О ВЕЛИКОМ БЕДСТВИИ


У меня даже не было времени пробормотать свои молитвы, которые, учитывая то, что лежало на
до меня они никогда не были так остро нужны, пока я не погрузился в сладостное забытье.
По возвращении из этого приятного путешествия радостное чувство освежения
разлилось по моим венам, потому что мой сон был без сновидений, и в течение нескольких
утренних часов солнце освещало все вокруг.

Первое, что я заметил, был моим спутником в предыдущую ночь. Он
сидел на своей табуретке, и дует ртом на бассейне
каша.

“Хозяин, - услышал я его рев, - если ты не принесешь мне чашку сала,
чтобы охладить мое горло, на котором уже образовались волдыри от твоего проклятого
похлебка, у червей в кладовой будет свежее мясо.

Он указал на эту угрозу, воткнув свой кинжал в рыхлую землю,
которая образовывала пол.

“Ha! Spaniardo”, - сказал он, заметив, что я открыл глаза, “я
вижу-ты уже проснулся? Ты спал круглые сутки. Что
знатный подарок-это молодежь”.

“Я преподал вам доброе утро, сэр Ричард Пендрагон”, - сказал я, потирая
сон из моих глаз и медленно, напоминая о моем положении.

Едва я это сделал, как вспомнил, что восемь крон - это мое состояние.
В старом куске козьей шкуры было мое состояние. Я немедленно прижал руку к тому месту, где
Я положил его последним. Как мне описать ужасную боль, которая охватила
меня, когда я нажимал и чувствовал, что все напрасно.

Я встал и оглядел свой угол; заглянул под скамью, на
которой я лежал; осмотрел сухую землю, из которой состоял пол;
еще раз обшарил все карманы и даже пошарил среди золы от
недавно разожженного костра. Но моего кошелька не было. Я не могу сказать вам, что
отчаянная боль охватила меня, когда я обнаружил, что я был лишен всяческих
maravedi можно заказать у меня в мире.

К тому времени я пришел к выводу, что эти расследования англичанин,
который был слишком занят своим завтраком, чтобы обратить внимание на эти действия
, вышел на улицу. Я был рад обнаружить, что он
ушел; и я продолжил свои поиски в каждом уголке этого места
в тщетной надежде, что оно выпало из моих рук в тех энергичных
переходах предыдущей ночи. Но я должен был сделать так же, чтобы смотреть
в песочнице для драгоценного камня.

Я стоял, засунув руки в карманы камзола, и уныло пытался
достаточно осознать свое положение, когда вошел хозяин гостиницы. Я был
голоден, но у меня не было денег, чтобы купить завтрак. Далее,
Я не друг; я не дома, я был в такой стране как иностранного в
меня в далекие края; и едва ли я в этом затруднительном положении обратиться к
незнакомец жаждут слова доброты. И сейчас я чувствую столько нежности в
мои годы, и так толком я разглядеть, что мой опыт человечества
было недостаточно для моих потребностей, что даже когда я стоял, я чувствовал отчаяние
выкладывать надо мной в порядке, что я должен был подумать невозможно. Так
далек я был от моего valiancy вчерашнего вечера, что я чуть не пролил
слезами, прежде чем трактирщик, когда я упомянул ему о своей утрате.

Теперь здесь вы должны отметить разницу между мужчиной, у которого есть воспитание
, и мужчиной, у которого его нет. Не успел я сообщить хозяину гостиницы о своей потере
и о том, что я остался без гроша, как нищий, как этот отъявленный
трус, который прошлой ночью звал меня на помощь, выкрутился самым кривым образом
рот, который я когда-либо видел и который грубо смотрел на меня.

“Педро не понимаю этого”, - сказал он в отчаянной тон травмы,
“что вы не будете платить ему за жилье и количества вина
и хлеба ты у него вчера вечером?”

“Не _ буду _, хозяин... _ не могу_”, - сказал я несчастным голосом, не имея сейчас
хватило духу защититься от его упреков. “С прискорбием должен сказать, что у меня
во всем мире нет ни гроша. Сумма моего счета должна быть
действительна как ссуда, которую вы мне предоставили, и я не буду спать спокойно по ночам
пока вы не вернете деньги. Я полечу гонца, чтобы принести вам только
из-за таких как скоро я могу получить его”.

“Ну, что за слова?” хозяин заскулил. “Одолжи...выспаться"
ночью ... посыльный! О, клянусь Девой Марией, меня ограбили и
надули! Послушайте, вы, кто изображает из себя джентльмена, я
это из тебя. Педро был заслан на таких как ты до этого
доброе утро. И, о, Пресвятая Богородица, как он облапошил тебя, Педро, когда ты
рассказал об этом иностранном головорезе, который три недели использовал тебя подобным образом
то же самое.”

У меня загорелось ухо, читатель, от того, что я, Мигель Хесус Мария де Сарда
должен стоять у Boegas, из Сангре Азул моей родной Астурии,
до этого простого человека в свете разбойник. И все же, несмотря на
жесткие слова трактирщика, я старался держаться терпеливо
и с достоинством, поскольку мой отец всегда придерживался мнения, что Удача - это
капризная любовница, которая часто унижает своих ухажеров не столько для того, чтобы
причинить им боль, но для того, чтобы должным образом испытать их стойкость. И все же это было
не только мой дух был раздосадован в этом деле; моему телу также предстояло
быть умерщвленным. Проспав много часов и пребывая в расцвете сил
энергичной юности, я сильно проголодался.

“Ни глотка, ни крошки”, - прорычал трактирщик, когда я скромно попросил.
достаточно, чтобы мой завтрак и завтрак моей лошади были разделаны вместе с
остальным.

И вот тут храбрая маленькая служанка, которая накануне вечером
спасла мне жизнь, подошла к своему хозяину.

“Подайте молодому джентльмену его вино и кашу, - сказала она, - и,
хозяин, я сам понесу его расходы.

“ Ты, хорошая девушка! - недоверчиво спросил я, потому что она была так оборвана, что
выглядела она в худшем состоянии, чем я.

“Да, молодой человек, я могу платить”, - ответила она гордо. “Я делаю это
на практике, чтобы спасти сто maravedis моей заработной платы в год”.

“Тогда очень хорошо, Касильда”, - сказал трактирщик. “Принеси мне пятьдесят твоих
мараведи, и можешь отнести этому молодому негодяю завтрак. Но ты
маленькая дурочка, говорю я, потому что он всего лишь бродячий мошенник, который
никогда не отплатит тебе ”.

Не успел ее хозяин произнести эти слова в мой адрес, как
доброе создание, которое было действительно очень красивым, если ты мне поверишь,
читатель, величественно выпрямилась во все свои несколько дюймов и сказала
как маленькая королева,--

“Как тебе не стыдно, хозяин! Он не мошенник, а настоящий джентльмен, с
милейшим лицом и честным и добрым выражением, совсем как Виктор, наш
старый мул. Я доверил бы ему все, в моей зарплаты; и если я не
снова вижу мои деньги, я буду знать, что удача с ним дурно”.

Он задел меня за душу, чтобы услышать этот грубый и немного потрепанные
существо говорить за меня ... для меня, нищий, без друзей
во всем мире. Не было никаких оснований, разве что мебелью
с добрым сердцем, почему она должна доверять свои сбережения на один неизвестно
ее, одну из которых все прочь.

Пока я завтракал не с таким аппетитом, как ожидал,,
Я не мог не размышлять о том, сколько добра проистекает из низкого
положения, и, более того, об унизительности моего положения. Я еще не успел
покончить с этой пищей для ума, когда вошел англичанин,
и в сильном душевном смятении я спросил его, далеко ли до
Толедо.

“Сто лиг или около того”, - сказал он небрежно, как будто такое путешествие
не было большим делом.

Я почувствовал, как мое сердце упало. Мой нищенства начали угнетать меня, как чумы,
как я мог победить такого далекого места не так много, как кусок
серебра в мое пальто? А потому, многие опасения и глубокие
конфуз, я положил мое дело до него. И я спросил у него совета,
ибо, несмотря на его сумасбродный нрав, в котором была виновата его нация, он
был человеком благородного происхождения, человеком превосходной природной проницательности, и он знал
мир.

Когда я сказал ему о своем пропуске, он часто заморгал глазами, потер лоб.
подбородок и подпер челюсть рукой с видом глубокого замешательства.

“Это дьявольски сложное дело”, - сказал он очень серьезно. “ Вы бы не стали
предполагать, мастер Мигель, что эта ваша сумочка взяла себе пару
ног, вышла из кармана и отправилась в пустыню, чтобы
полюбоваться пейзажем?

“Я не понимаю, как это могло произойти”.

“ Я разделяю ваше мнение, добрый дон; поэтому я обвиняю хозяина гостиницы, который
человек, страдающий цингой, в том, что он вытащил это из вашего кармана, когда вы лежали
спящим.

“О нет, - сказал я. - несчастный человек тяжело переживает эту потерю. Я
не может оплатить мой счет, и он обвинил меня в том, что у меня вообще не было денег
.

“Неужели это так?” - спросил сэр Ричард Пендрагон. “Это звучит как глубокий
негодяй. Я убежден, что у этого проклятого трактирщика наметанный глаз.
- Я прошу вас, сэр, не обвинять беднягу.

“ Я прошу вас. Я уверен, что он бы не опустился до такого поступка.
и так с ним уже жестоко обошлись”.

“Что ж, добрый Дон, если ты уверен в его невиновности - а я сам в этом не уверен
- и у тебя действительно была такая сумма денег?”

“ О да, конечно, это было мое достояние.

“ И оно вышло из гостиницы не само по себе, и эта черноглазая девчонка
не притронулась к нему, и хотя она грубая женщина, я
поверьте, она бы этого не сделала - и в вашем кармане нет дыры - разве это возможно?
возможно ли, что в вашем кармане есть дыра, добрый Дон?

“ В моем кармане нет дырки, сэр.

“И в помещении нет ни кошки, ни собаки; и хозяин гостиницы, по
странной случайности - потому что он первый из своих детей, который... честный
мужчина, ты либо потерял свой кошелек, добрый Дон, у тебя его никогда не было, либо
когда ты спал, тебе, должно быть, приснилось богатство, и ты его проглотил
.

Хотя гравитация англичанин был настолько замечательным, это мне помогло но
мало; а когда я стал на колени, чтобы ползти по земле, чтобы
ищите мой клад, и встретил всякая скверна кстати, он тоже
начал шарить с его мечом, но не лучше
успех, чем я.

“Это дело врача, ” сказал он, - когда человек мечтает о
богатстве и в неестественном возбуждении своего ума проглатывает все свои
деньги”.

“ Я не знаю, что делать, ” сказал я несчастным голосом. “ У меня нет ни гроша, чтобы отвезти его в Толедо.
я еду в Толедо.

Англичанин снова потер подбородок; я заметил, что это было его привычкой.
когда он сильно задумывался.

“Это действительно дьявольская штука”, - сказал он. “ Видите ли, если бы у вас было
немного денег, вы могли бы стать моим оруженосцем, и я мог бы взять вас с собой
; но я не понимаю, как человек моего положения может взять оруженосца
поступить к нему на службу, если только он не получит за это вознаграждение.

“Что ж, сэр, ” сказал я, чувствуя, что теперь у меня не осталось выбора, “ я
готов поступить к вам на службу”.

“Неужели это так?” - спросил англичанин, потирая подбородок сильнее, чем когда-либо.
“Да, но видите ли, мастер Мигель, человек моего уровня не
получите оруженосца на службу из-за любви глаза”.

“ Моя кровь, сэр, имеет первостепенное значение, ” смиренно сказал я. - Кровь моего отца.
родословная хранится в архивах Симанкаса.

“Да, справедливо строптива; но родословная не вырастут яблоки, как говорят у нас в
наш обычный английский манер. Моя собственная родословная может быть приведена между
одиннадцатью и тремя часами в Геральдз-колледже в сити
Лондон; но я не получил бы от этого и чашки пива, если бы не
к нему прилагался хороший меч. Видите ли, мастер Мигель, у меня был
будь у тебя сотня крон, ты мог бы преклонить колено у моего седла
и посмотреть на мир; но поскольку ты имел несчастье
проглотить все имеющиеся у тебя серебряные монеты, тело Божье! - выражаясь
непристойное выражение - я не вижу, что с вами делать”.

“О, сэр, ” сказал я, подавленный своим отчаянием, “ я прошу вас подумать о
моем положении. Отвези меня к этому герцогу, которого ты упомянул, и половина
моего годового жалованья будет твоим.

“Жалованье! Почему, мой юный собеседник, это Дюк о так богат, как
себя. Тем не менее, это предложение, которое предает благородный нрав;
и не будучи, вероятно, получите что-то более существенное в
предъявить пропуск, я осмелюсь сказать, что это обязывает меня принять его, и доказать, что я не
чтобы быть сребролюбивыми. Но все же, мастер Мигель, мне бы хотелось
у вас было кое-что, чтобы влачить свои обвинения кстати, для
Я давно заметил, что жизнь-это очень дорого в этой части мира”.

Таким образом, я скрепил важный договор о поступлении на службу к
англичанину. Ты легко поймешь, уважаемый читатель, что в этом
вопросе выбор был не моим собственным. В самом деле, разве я не отправился в путь в
в его обществе я, возможно, вообще никогда бы не пришла к герцогу. И, по крайней мере,
хотя он был не с нашего полуострова, он был человеком знатного происхождения, с
прекрасным умением обращаться с мечом и глубоким знакомством с миром. И все же
Мне не хотелось думать, что бы вынес мой отец, если бы он
узнал о моем случае и о том, как такая кровь, как у него, стала
телохранителем иностранца по национальности.

Вскоре после того, как это дело было улажено, мы собрались в дорогу,
и я отправился в конюшню, чтобы надеть седло на Бабеку. Поскольку я приготовил
для этого англичанин окликнул меня громким и дерзким тоном
таким, который не помешал бы конюху или проходимцу,--

“ Мигель, тебе лучше надеть седло и на мою лошадь. Берегись, он
не укусит тебя; он груб, как лев, со всеми, кроме своих личных
друзей.

В тот момент, когда кровь зазвенела у меня в ушах, когда я услышал, как незнакомец произносит мое
имя при крещении с такой фамильярностью и на такую мелодию, как будто я
был слугой. На самом деле, это так разозлило меня, что я отступил, чтобы возразить
ему по этому поводу, чтобы у него сложилось неверное впечатление о нашем
отношения могли не выйти за рамки. Но даже на этом этапе я смог
поразмышлять, и меня посетила мудрость. Ибо что такое мужественность, и что такое
кровь, и что такое достоинство, что их нужно отстаивать по малейшему поводу
? “Протест валеты их добродетели слишком много, низко лиц
их состояние” поговорка Дона Игнасио по. И все же, чтобы доказать, что мои
мысли пронеслись в голове другого, как только я пришел в
конюшню и сел в седло Бабеки, возможно, головой
несколько возвышенное и гордое соображение в моем лице, чем вызвал
зашуршала солома, и, подняв глаза, я увидел рядом с собой ту маленькую
девчонку, которая уже была мне такой подругой.

“Будет ли сеньор господин, позволь мне сделать это?” - спросила она робко. “Я вижу, что он
это то состояние, в котором никогда не следует седлать лошадей”.

Эти слова были сказаны с такой искренностью, что совсем мягкий нежный
красота была брошена примерно в загородном существо.

“Ты очень добрая, хорошая девочка, но поскольку я собираюсь подчинить
мир своим устройствам собственными руками, я должен научиться делать эти
вещи ”.

Она опустила глаза и сказала с мягкостью, почти музыкальной: “Мой
меня зовут Касильда. Если бы вы могли произнести это один раз, молодой джентльмен, прежде чем
вы навсегда уйдете в мир иной, я бы всегда помнила вас, потому что я
никогда раньше не видела такой нежности и доброты.

Когда она это говорила, в ее голосе была такая странная ломкость, что у меня
упало сердце; и, глядя на нее сверху вниз, я видел, что она совсем маленькая.
фигура дрожала сквозь свои лохмотья, и что ее черные глаза были полны
слез.

“Касильда”, - сказал я с острой болью, которую испытал только однажды, и это было, когда мой отец закрыл глаза.
“Маленькая Касильда, куда бы я ни пошел, будь
это может произойти по всей этой великой стране Испании или даже за границей
и даже если я обрету мудрость и богатство, и я буду призван
посиди с великими, пока Бог дает мне память, я никогда не забуду.
столько добра, сколько в тебе. Ты друг, который спас меня
от меча; и теперь ты видишь меня без средств и в отчаянии ты
отдай мне все, что у тебя есть, и я за тебя ручаюсь ”.

“Это правдивые слова, юный джентльмен”, - сказала она с какой-то скромной радостью.
она вставила ногу в стремя Бабеки, чтобы та могла приподняться.
сама посмотрела мне в глаза. “ Ты говоришь только свои мысли, милая
джентльмен. И если бы я была гордой леди и могла выйти за тебя замуж, я бы выбрала
твое лицо перед лицом короля, и я бы дорожила им больше всего на свете.
имущество.

После таких слов я не мог удержаться, чтобы не прижать эту милую маленькую
неряшку к своей груди и подставил свои губы нежнейшему рту, который
прошлой ночью был таким жестоким в моем служении. И когда я обнял
это скромное, но честное создание, сам мир приобрел
более светлый оттенок. Это было откровением мудрости моего отца. Суровость и
недоброжелательность не были истинным состоянием мира.

Грубый голос хозяина теперь громко звал Касильду. Но
маленькая девчонка не отходила от меня, пока не принесла немного овса для
Бабеки на завтрак, без которого в противном случае честный конь мог бы обойтись
. И даже когда она, наконец, покинула конюшню, воскликнув: “Ступайте с Богом,
сеньор, мои молитвы и мое верное сердце принадлежат вам навеки”, она побежала
снова вернулся, чтобы прошептать самым настойчивым тоном: “Будьте осторожны, сеньор,
с этим иностранцем. Я бы не стал тебе доверять ему на все. Он намного
меньше Кабальеро чем он говорит, и очень многое другое от вор”.

Я должен был обличить мало quean за этот совет, иначе я должен доказать
неверна службе у господина профессора. И хотя к этому времени трактирщик
был пообещав навестить ее с дубиной, если бы она не пришла к нему
непосредственно, она побежала ко мне еще раз, прыгнул в Babieca стремени,
просто как кошка, и выхватила еще объятия, заявляя, что, несмотря на
каждый хозяин в мире, ее оставить меня должно быть одним из
доброта.

Это были почти мои последние переходы в этой гостинице, поскольку менее чем через
двадцать минут мы с моим новым хозяином уже направлялись на юг.
Но я скорблю о тебе сказать, читатель, что как только мы оказались в седле
наступило горькое проклятие хозяина для нашего слуха. Ни один из нас
уже воздал ему столько песета в ответ на наши преимущества.
Но в этом вопросе я должен заявить, сэр Ричард Пендрагон должен быть однозначно
тем более предосудительного. Он прожил целых двадцать ночей под
деревом на крыше этой гостиницы, тогда как я прожил всего одну. Кроме того, в его
кошельке были необходимые средства, но я с сожалением должен констатировать, что такого желания
в его сердце не было; тогда как у меня, как я предоставляю вам предполагать,
истинным положением дел было обратное.

Действительно, я узнал, что у англичанина были глубокие убеждения по этому вопросу.
своего рода. Ибо, когда я услышал вопль трактирщика, я почувствовал, что
не в силах этого вынести, и попросил своего компаньона одолжить мне часть
суммы моего счета, чтобы, по крайней мере, мой долг был погашен. На
что он ответил, что я, по-видимому, обладаю невероятным невежеством в отношении
человеческой природы, и особенно той ее части, которая включает в себя
владельцев гостиниц. Он сказал, что предпочел бы выбросить свои деньги в море, чем
использовать их по нецелевому назначению.

“Вставать немного раньше трактирщика, - сказал он, - это гражданский обычай”
и он имеет санкцию Небес. Я бы хотел, чтобы ты
знал, Мигель, что мои волосы были обесцвечены перед началом сезона для
уважения к бедным душам, которых погубила эта чудовищная гонка
. Молодые люди, старики, девственницы, вдовы, матроны, маленькие дети
обоего пола - о! Говорю тебе, Мигель, мысль об этом вызывает во мне ужасную
болезнь. Я всегда буду вставать, с позволения Небес, немного раньше
чем трактирщик, ибо это беззаконное племя было моим заклятым врагом
моей семьи на тысячу лет. Разве это не был хозяин "
Грач и камбала’ в еврействе, маленький лысый человечек с глазами как у воздушного змея
, который убил моего уважаемого предка, сэра Эндрю Пендрагона, в
сумма в два шиллинга и девять пенсов - подумай об этом, добрый Дон! - за
пинту пива и каталку, когда истинная цена никогда не превышала
двенадцать с половиной пенсов во время голода. И это только для того, чтобы упомянуть
одно дело из сотни подобного рода. О, поверь мне, Мигель,
мы, Пендрагоны, все ужасно страдали от рук трактирщиков.
на протяжении истории; но если нынешний носитель этого имени
не исправит некоторые из этих несправедливостей, не называйте его настоящим человеком,
не хороший парень, а мошенник, над которым светит солнце благодаря вежливости.

Я был рад обнаружить, что у сэра Ричарда Пендрагона были эти глубокие причины
для его действий в этом деле. Очевидно, он обдумывал это с определенной целью
и во имя своей расы, последним представителем которой он был
, был полон решимости отомстить ее наследственным
врагам.

По мере того как мы продолжали наш путь по песчаной равнине или пустыне, жара усиливалась
настолько суровый, что днем мы были вынуждены искать тень
у первого попавшегося дерева. Под этим приятным навесом из листьев
Сэр Ричард растянулся ничком во весь свой огромный рост
вытянувшись во весь рост и прикрыв лицо платком, чтобы защитить его от
мух. Вскоре он яростно захрапел. Покой не приходил ко мне
однако, моя странная ситуация постоянно прокручивалась в моей голове,
превращая мои мысли в странный вид головокружения, которое оставляло меня
неуверенный, набраться ли храбрости или поддаться отчаянию.




ГЛАВА IX

О НАШЕЙ ДОРОГЕ На ЮГ


КОГДА мой спутник проснулся, солнце стояло немного ниже, и мы смогли
продолжить наше путешествие. Он обнаружил, что обладает веселым нравом
, живым воображением и, для человека его нации, чем-то вроде
остроумия. У него также было живое воображение, которое при случае становилось совершенно
восхитительным. И все же, будучи призванным занимать подчиненное положение в своей
компании, он позволил своему юмору принять столь грубый оттенок по отношению к моей
стране, который вряд ли мог вынести истинный ибериец. Он прошел много
в свое время оскорбляли земли Испании, ругаясь на все на это,
и проводит недостойное сравнение между нашим полуостровом и
его далекой Англией, о которой, как он мне сказал, как о месте жительства
она была несколько более желанной, чем рай. И все же время от времени,
как раз в тот момент, когда я начинал размышлять, как я мог бы терпеть его дальше
, он рассказывал какую-нибудь странную историю о своих удивительных
деяниях во многих странах. А потом, услышав, как он рассказывает об этих приключениях
в своей лукавой манере, можно было подумать, что такой доблестный человек
никогда не ходил по земле со времен Руя Диаса.

То, что он был человеком выдающегося таланта, читалось в его облике; что он
был одним из первых фехтовальщиков того времени, у меня были доказательства; и все же я
стоило лишь полчаса терпеливо и одобрительно присутствовать при его выступлении
и регулярно кивать головой, как он был бы настолько увлечен
сверх всякой меры очарованием своих собственных идей, что спросил бы
меня убедить, что с тех пор, как он побывал в Африке, арабы и другие темнокожие люди
этой нации больше не обращались со своими молитвами к Луне, но
к тому, кто, сказал он, скромно покосившись, должен остаться без
имя.

“Тысяча извинений, сэр Ричард!” - сказал я недоверчиво, - “но
Прошу Вас рассмотреть ваше предложение. Вы не дали
практика преувеличение?”

Он подергал себя за бороду, когда обнаружил, что теплота его фантазии
наполнила меня таким недоверием.

“Ну, видишь ли, Мигель, ” сказал он, “ если уж на то пошло, то, возможно, я
в какой-то степени преувеличиваю. Но по крайней мере я не
преувеличивать и вполовину так сильно, как природа имеет гипертрофированное меня. Я двор и
полтора в ширину и два метра с четвертью высокая”.

“ Я готов поверить, добрый сэр Ричард, что обширный ум идет
с такой assemblance, как и ваша”.

“Да, но это не самое худшее, что важно. Такой частицей
достоинства хочет ведро мешок утром, чтобы сохранить ее здоровье. И
мешок - это такой известный разжигатель фантазии, что я иногда срываюсь
на поэзию и всевозможные напыщенные идеи. Так, мой сын, я бы не стал
у вас прислушаться выше половины того, что я говорю”.

Он был в этом просто мода, что мы пришли к Antirun. Звезды давно
светит в пустыне, но мы приехали без больных хап и
и чашу после вечери в самую лучшую гостиницу в месте. Но как там довелось только
одно было также самое худшее; и, конечно, я бы отметил более
индикация своего персонажа я назвал ее последней. Я
никогда не забывайте, что злоупотребление сэр Ричард Пендрагон сыплются на
домовладелец, и, хотя еды было много и в горячем и вино
было терпимо, он клялся в своей конституции был разрушен.

“Это самый отвратительный полуострова, никаких сомнений в этом”, - сказал он
продолжил разделывать многие территории Турции.

“Вы давно в нашей восхитительной земле?” Я спросил, стремясь отвлечь
его ум от трактирщика, который был бледный, как привидение.

“ Три года и сорок дней, - сказал он, - согласно календарю. Но
Я думаю, что должен сказать тебе, Испанец, что это всего лишь три года и
сорок дней - слишком много.

“Я надеюсь, что это далеко не так”.

“Да, дорогой Испанец, когда я покидал благословенный остров Англию,
где первого марта едят спаржу, я был улыбающимся и
преуспевающий человек; но теперь, из-за этого климата, моя улыбка спрятана в моей
бороде, в то время как на моем преуспевании было слишком много шпанских мух, чтобы быть
более преуспевающим делом ”.

“ Несомненно, сэр, вы не бывали в наших самых красивых местах?

“Я путешествовал по вашему полуострову от Сагреша до Перпинана,
от Гранады до Астурии. И еще, кроме меня, есть только жизнь
один человек более способен высказать свое мнение, его пески, его летает,
своих свиней, своих постоялых дворах, его капризы и whams, и его позорно грязный
мебель”.

“И кто же он, сэр?”

“Дьявол”.

“Почему один из его печально известных персонажей?”

“Это сделал дьявол”.

“Клянусь, это то, во что я никогда не смогу поверить”.

“Это то, что сообщает нам Священное Писание, испанец”.

“Клянусь моей верой, это не так”.

“ На этот счет не может быть никаких сомнений, сын мой. Отец Фрэнсис, который
был обучен книгоизданию в самом красивом монастыре Мидлсекса
и который читает на иврите не хуже меня самого,
несколько раз уверял меня, что ‘хотя Священные Писания утверждают, что
Господь сотворил благость земли и небес за шесть дней, Испания
не упоминается.’ Что заставляет меня утверждать, что поскольку ваша земля
не упоминается в священном писании, и поскольку она так сильно отличается от
благости земли и небес, как английская прямота отличается от
Испанское целомудрие, должно быть, когда так много тарантулов, щеголей, мух и
В нем участвуют испанцы - а эти последние, заметьте, никогда не произносят ни слова честного
Лондонский английский в их жизни - должно быть, я говорю, он так поражен
такой эпидемией, что это изобретение дьявола. И даже для дьявола
это было изобретено очень плохо ”.

Именно во время нашего пребывания в этой гостинице мы выбрали мудрый курс.
Полуденное солнце было таким нашим врагом в путешествии, что мы
решили продолжить наше путешествие в Толедо ночью. Таким образом, двигаясь верхом
под прохладой звезд, мы добились значительного прогресса; и были так счастливы
мы наслаждались легкостью и быстротой этого способа передвижения, что каждый день после полудня мы
отдохнули после дневной жары и продолжили путь в темноте
.

Вряд ли у нас было приключение, достойное этого названия. Действительно,
главными из них были те, которые сэр Ричард видел в своем воображении. Для
если он так же, как наблюдал мужик сидит его задницу и улыбается
мирно, он будет держать его за руку с мечом наготове, дабы он должен доказать
грабителя в масках.

“Ибо я хотел бы, чтобы ты понял, добрый Мигель, - сказал он, “ ты
единственный житель этого драгоценного континента, перед которым я не боюсь
повернуться спиной”.

“Тогда, если вам угодно, ” сказал я, - я был бы вполне доволен, если бы вы сделали
не исключение в мою пользу; ибо я уверен, что меня
земляки достойны вашего доверия”.

“ Мой юный друг, ” сказал он, - из вашего разговора я понял, что
вы утверждаете, что не знакомы ни с какими землями за пределами вашего собственного проклятого песчаного
полуострова.

“Действительно, это так, сэр, и с вашего позволения я никогда не стремиться
жить в одном, что это честнее”.

“Увы! именно здесь, где ваш ум пошло вкривь и вкось. Я
убежден, что вы были только ступить на английскую землю, вы бы взяли
такой брезгливостью родного peninsularity как я взял его”.

Любовь к моей стране побудила меня вспомнить о том, что мой отец
рассказывал мне об этом странном острове, которым так хвастался сэр Ричард
Пендрагон.

“ В Англии много светит солнце? - Спросил я.

“Его природные ресурсы настолько огромны, ” сказал англичанин,
“ что мы не хотим, чтобы солнце светило над нами дольше девяти недель
в году. Нам нравится иметь свободу посещать бесплодные земли, такие как
Испания. В Мадриде вы, тщеславные испанцы, показали мне свои высокие шпили
и дворцы, прекрасно сверкающие в этой стихии; но это не более чем
в конце концов, это отражение небес. Солнце, которое, как вы заметите, является частью
небесного свода, а не Испании. Теперь, в Лондоне, если над нами поднимется туман,
этот элемент является родным для нашего островного королевства; и хотя это скромная вещь,
сам по себе никто не может оспорить у нас его обладание. Есть
у вас есть подлинная стерлингового характер английского характера”.

“Что ж, сэр Ричард, ” сказал я, решив бросить вызов его раздутым представлениям о его нации в меру своих сил.
“согласно древнему
хроники повествуют о красоте наших испанских дам, воспетой поэтами
с древнейших времен. И все же я никогда не слышал, чтобы жители Англии
были так знамениты ”.

“Ты никогда этого не сделаешь, тщеславный. Разве я не говорил вам, что мы, англичане
, самые целомудренные люди на земном шаре? Но это один из
тех деликатных вопросов, в которых вы, люди иностранной национальности
, не были воспитаны для того, чтобы получать удовольствие. В Англии очаровательные красавицы настолько
ревниво относятся к репутации, что покраснели бы, если бы их имена появились за границей
по примеру поэта или любого другого проходимца в чулках и куртке. И
что касается красоты, мой юный дон, добродетель английской горничной порождает
на ее дамасских щеках целомудренный оттенок лилий, и в них - прекрасное
отражение ее души”.

Из этой нашей беседы, читатель, ты поймешь, что, хотя право
было на моей стороне, из-за какого-то странного недостатка моего телосложения я не смог
обеспечить его соблюдение. Этот ловкий единомышленников иностранец всегда есть ответ, чтобы служить
его праздник, который, на его лице было так разукрашено, что он стоял
его необходимость. Но во многих своих рассуждениях он позволял себе такую
общеизвестную утонченность, что я не мог не удивляться, как тот, кто принял
добродетель за своего проводника, мог идти такими опасными путями.

Было семь часов утра пятого дня нашего путешествия
мы прибыли в Толедо. Я попрошу тех, кто не видел этого,
поверить, что это замечательный, справедливый город и честь для страны
, которая сделала его таким; в то время как те, ктоо, хавэ, я ручаюсь, выдержит, ибо я не понимаю,
не понимаю, как человеческий глаз может придерживаться двух взглядов на предмет. И Я
учтите, благородное величие этого города без какой-либо привязки к моему
сердца и настроения, ибо, как вы сейчас услышите, я провел некоторые
в самые мрачные часы моей жизни за ее стенами.

Мы остановились у большого ИНН, пролегающей между могучих древних дворец
Мавры и церковь Сан-Хуан-де-лос-Рейес, и было замечательно
завтрак. И нам это было необходимо, так как мы всю ночь скакали изо всех сил
. И вот, не успели мы добраться до этой гостиницы, которая была более
гораздо значительнее, чем все, на чем мы лежали, чем я ощутил.
перемена в поведении моего спутника. В нашем путешествии по
пустыню он беседовал со мной фамильярно, обошлась со мной как равный
как в соответствии с моим рождением; но не успели мы приходим в этот
ярмарка города и этого добра ИНН, чем он упал в грозную речь, как
хотя у меня были слуги, и шепнул мне, чтобы я тайно, чтобы назвать его своим Господом.

“Но, Сэр Ричард Пендрагон”, возразил я, “ваш уровень не
ордер мне в нем”.

“ Клянусь моей рукой! ” сказал он. - Ты не должен говорить со мной о степенях, негодяй.
Вы не знаете, что в Англии любой человек, который имеет королевской крови под
его дуплета называется Господь вежливости”.

На это я возражал не маленькая, но Сэр Ричард Пендрагон бы Брук
без отказа.

“Королевская кровь”, - сказал он, - “подать обращение, куда он идет. Если
Я лежу в Дрездене, меня называют "ваше превосходительство"; в Риме - "монсеньор";
то же самое в Париже; в Персии, в России, в Турции, на всем протяжении
а широта Европы и Азии - это моя заслуга”.

В конце концов я был вынужден подчиниться этим соображениям, хотя и
признаюсь, меня ужасно раздражало применение такого титула к тому, кто, согласно
своему стилю, был не более чем рыцарем. Но мне пришлось довольствоваться
собственным размышлением сэра Ричарда Пендрагона о том, что королевская кровь
не имеет прецедента и сама по себе наделяет своим достоинством
благородство. И, конечно, будь он принцем королевской крови своей страны
, его поведение в этой гостинице не могло бы быть более примечательным.
Мне пришлось есть за другим столом; он даже зашел так далеко, что выругался в мой адрес
грубо, на иностранном жаргоне; но что меня задело, так это то, что он
был осторожен, чтобы те, кто его слышал, знали, что его слуга был
отпрыском старой и почтенной испанской семьи.

“Я думаю, хорошо, нет,” сказал он в моей частной на ухо: “ваше состояние будет
ордера на меня смотрит на тебя, как то, что французы называют конюший.
Было бы неплохо, если бы вы прислуживали за моим стулом во время еды, перекинув через руку белую салфетку
и ставя передо мной различные блюда
с торжественным видом. И я бы хотел, чтобы вы сказали "да, милорд" и
‘нет, ваша светлость", но более громким голосом, чтобы не было
в этом не должно быть никакой ошибки. Это не будет лишним для ушей
владельцев гостиниц с крупной торговлей и тому подобного рода людей.

После трапезы, которая при данных обстоятельствах не принесла мне такого большого
удовлетворения, как я надеялся, мы направились к замку герцога, расположенному в пяти
добрых лигах отсюда. Наш путь лежал через величественный мост Алькантара,
арки которого перекинуты через Тахо. С гордым сердцем я обратил внимание моего спутника на эту прекрасную
вещь; и хотя он погладил свою бороду
и признал, что это не помешает Испании, он заявил, что это не может
сравните с тем, что скромно называлось "Флит Дитч", которое было в Лондоне
.

Когда мы пересекали этот мост, мы могли ясно видеть на большом расстоянии
белый замок герцога, величественный и одинокий, стоящий на одном из
тех коричневых и неровных холмов, которые опоясывают город. И
вид этой отважной груды, гордо возвышающейся на своем мысу, окутанной
молодыми лучами солнца, наполнил радостью все мое сердце; ибо контур
большой дом, который был передо мной, соответствовал моим устремлениям и
придавал должное подобие моим мечтам.




ГЛАВА X

О НАШЕМ ПРИЕЗДЕ К ГЕРЦОГУ МОНТЕСИНЕ И Его ДОМУ НА ХОЛМЕ


“О, смотрите, сэр англичанин!” - Воскликнул я в нескромности своей души. “Разве
ты не видишь эти высокие белые стены, венчающие вон ту пропасть? Посмотри на
утренние лучи на каждом шпиле и башенке. Разве они не улыбаются
и не манят? Посмотрите на этих солдат в сверкающих корсетах, марширующих
по внешнему уступу. Разве вы не видите, как блестят их алебарды и
золотой отблеск на их шапках? Разве они не питают ваше сердце, сэр
Англичанин, эти символы славы и победы?”

Действительно, все величие власти и благородный гений
война и грандиозном предприятии прошли перед моими глазами в то утро в
весна. До сих пор моя жизнь протекала среди гор на севере,
где за двадцать один год самым смелым, что представилось в ее жизни, были
монастыри, сами по себе величественные и суровые, но зовущие без
труба до крови; и время от времени какой-нибудь перепачканный и оборванный солдат,
искалеченный и подавленный, возвращается в родные края. Но теперь, когда мой
душа наполнилась образами военного бизнеса, которые никогда не
восторг ярый характер, прицел в восторге в моих жилах, как музыка;
и как я стоял на мосту Алькантара, с моим сердцем в курсе
странной тоской желаний, я радовался так сильно в жизни, что Бог
дали мне, что смотрит далеко до тех холмов, на которых был установлен этот
замок, мне показалось, я увидел его лицо сияло от далеких гор
и еще более далеким небесам.

“Сэр Ричард Пендрагон”, - сказал я, в экстазе от созерцания
будущее и его магазин, “матери, что удивительно, леди, дочь
герцог, ибо я здесь, чтобы ухаживать за ней с мужеством, постоянством и высокой
мысли. Ты понимаешь меня?”

“Я понимаю, что вы нищий”, - сказал англичанин со смехом и
короткое ворчание.

“Мой кошелек банкрот, - сказал я, - но там кровь в моем сердце и
мечом по ноге; и, добрый сэр Ричард Пендрагон, если бы вы могли взглянуть
за моей работе, вам хочу сказать, у меня не было нищеты, не знаю что”.

“Ну что ж, ” сказал он, “ если бы у вас было во всем мире хотя бы три песеты,
чего у вас нет, я бы поставил эту сумму против вас, что если вы
вы могли бы добиться расположения герцога - и даже для этого вам придется
действовать так же осторожно, как молодой песец, крадущийся вдоль живой изгороди по
Октябрьское утро - он либо оттаскает тебя за уши, либо перережет горло
когда ты упомянешь его дочь. Почему, если у него есть миниатюрная красавица
с округлым подбородком и изящной лодыжкой, у нее нет поклонников, негодяй? Неужели
здесь нет уважаемых принцев, аристократов и иностранцев с
кровью королей под камзолами, которые могли бы добиться этого куска ребра
Адама? Разве они не пришли бы в этот замок под звуки рогов и
развевающиеся знамена, с отрядами солдат в их ливреях?
Подумай о доблести их выступлений, добрый слуга; сокровище
в их груди; широта их владений. И тогда мастер Дон
Как-он-себя-называет - деревенский юноша, чьи башмаки потрепаны
деревенский сапожник, совсем нищий, без пособия в кошельке, необработанный
Ходж или деревенщина, как мы говорим на нашем прямом английском наречии, с парой
шлангов, слишком маленьких в голенище, и в пальто, уже прошитом сталью.
его меридиан - этот безумец выходит вперед и разговаривает с герцогом
его дочерью! Если я не умру от течения, может я забыть вкус
сгорел мешок!”

Теперь, хотя я был объектом насмешек со стороны англичанина, он был настолько беден, к
мнение всех лиц, с одним исключением, что я не платил
ему внимать, быть может, мне стоило бы сделать. Еще я признаюсь,
что выше мы поднимались по крутой дороге, которая вилась в
ворота замка, тем больше была моя голова занята тем, что его
слова внесли в него; ибо он знал, что лихо мира,
и там может быть истина в том, что он сказал, Поскольку, в конце концов, я только
Моя родословная, хорошо, как это было, и храброе сердце, чтобы рекомендовать меня в
сервис герцога.

Когда мы въехали в тень этих стен, которые теперь были отвесными и
возвышаясь над нашими головами, сэр Ричард Пендрагон наклонился ко мне и
сказал,--

“Мигель, прислушайся к совету пожилого солдадо. Вернусь в Толедо,
продай свою лошадь, которая стара, как луна, купи себе апельсин.
корзина, займи позицию в самом тенистом углу Пласа дель Торос,
и довольствуйтесь скромной рентой. Затем вы можете оплатить верный друг
вот адреса вам сто крон, что его из-за запуска
тебя из родной стихии в этой широкой и великолепный мир.
Солнце - это хорошо, как и звезды, как и реки и
горы, как и вон тот дворец Мориско, как и этот замок
который лежит перед нами; и когда у вас родятся дети, вы сможете
сказать, что смотрели на все эти вещи в юности. Но я молю
сын мой, не зацикливайся на них здесь. Возвращайся к более скромной прогулке,
добрый Дон; ибо, если ты пройдешь через эти белые ворота, обрамленные
ухмыляющимися драконами, сделанными из пемзы, этот жизнерадостный и юный
дух может потерпеть такое поражение, которое искалечит его на годы. В
представить, мой юный спутник, у вас нет аккаунта в мире. А теперь иди
ваш способов, как хороший мальчик, и продать ветер-галлэд бордюр-продал, и
bespavined старые кости-сумка, которая носит тебя”.

“Хорошо сэр Ричард Пендрагон,” я сказал решительно: “у меня нет страха моего
прием перед герцогом. Мой меч не так много, но он должен его
для его использования”.

“Много!” - сказал англичанин. “Много - это слишком громкое слово для обозначения ничего. Возьми
корзинку с апельсинами, сын мой; и я прошу тебя, не появляйся в присутствии
его светлости, пока у тебя не отрастет борода. Он капризный старик,
и еще так высокомерен, что он может отрезать тебе уши, если ты причинил ему
смеяться чрезмерно”.

“ Прошу вас, не терзайтесь, сэр Ричард. Я быстро добьюсь аудиенции
у этого вельможи и прослежу, чтобы он не смеялся надо мной слишком сильно
.

Будучи в полной боевой готовности, я энергично постучал рукоятью своего
меча по массивным воротам.

Когда англичанин увидел, что на мои неоднократные удары не обращают внимания, он
коротко и сухо рассмеялся, что вызвало у меня чувство дискомфорта.

“С вашего позволения, мудрый человек, “ сказал он, - и выражая мое бедное мнение
с той сдержанностью, которая является его достоинством, я, кажется, заметил цепь
и висячий замок на этих воротах”.

Я был вынужден признаться, что был озадачен, когда мой взгляд упал на это
сопровождение.

“ Я думаю, сын мой, ” сказал сэр Ричард, “ хотя, по правде говоря, это
не более чем моя прихоть или идея, что тебя могли бы назвать
ждать шесть дней ответа на ваш вызов, поскольку в силу сложившейся ситуации
Я бы предположил, что это ворота, которые открываются раз в неделю; в
Среду, чтобы кухарки могли выйти и постирать белье
внизу, в Тежу. И я бы со всем уважением настоятельно призвал, хотя это
опять же, не более чем прихоть или идея, чтобы торжественный вход
по этой тропинке на полферлонга влево; по крайней мере, если это не так,
она сменила свое место с тех пор, как я был здесь в июне прошлого года.

Меня вывела из себя мысль о том, что я не воспользовался своим наблюдением более осмотрительно.
поскольку, как только я получил эту информацию, которую
Англичанин передал мне это в насмешливой манере, я смог заметить
что за воротами внутренний дворик был пуст, вместо толпящихся солдат
и активности. Поэтому мы повернули наших лошадей на тропу, которую он предложил
, и вскоре остановили их перед воротами, которые были гораздо красивее. И
не успел я задать свой меч, чем он упал обратно, прежде чем моя рука
и очень серьезный персонаж стоял со шляпой перед моим
узда-обуздать и вопросительно мое благоволенье.

То, что он был уважаемым человеком, было достаточно ясно. Вид у него был
чрезвычайно достойный, и все, что я говорил, он вежливо выслушивал;
но когда я попросил аудиенции у герцога, он направил меня к одному из них,
чрезвычайно тучному, который вразвалку подошел к нам, пока мы беседовали
вместе. Этот джентльмен, хотя и обладал чрезвычайно тяжелой и медлительной речью,
оказался столь же вежливым и дал мне понять, что он не менее
человеком, отличным от дона Луиса, камердинера герцога. Но когда я заговорил
об аудиенции, он очень низко поклонился и все же посмотрел на меня с какой-то
печалью, потому что сказал,--

“Сэр, вы жаждете невозможного. Дамба была вчера, и должна пройти неделя
, прежде чем вас допустят к следующей ”.

“Сэр, - сказал Я, - я приехал из Астурии ни на какую другую
на побегушках”.

Дон Луис покачал головой, и сожалеет о том, что это не могло помочь
дело. И все это время англичанин смеялся таким
так, что я боялся, что он должен поле прямо с коня.

“Я бы вас поверить, Дон Луис”, - сказал я, с настойчивостью,
была увеличена на поведение англичанина, “что я один Мигель
Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас, имя, предшествовавшее, если угодно, вторжению мавров
, и к нему относились так же благосклонно, как к любому другому в северных
провинциях.”

И все же, несмотря на серьезность, с которой я упомянул об этом,
дородный и важный дон Луис стоял немой как камень, не столько
как подергивание его губ или ослабление взгляда в чем-то конкретном. Действительно,
судя по тому, как он окутал меня своим сонным
похоже, что стиль моей одежды и ее состояние были более
насущным вопросом, чем мой бизнес и происхождение.

“На следующей неделе, сэр”, - это было все, что он соизволил ответить, и указал на ворота
ожидая своего окончательного ответа. Чувствуя, что я бессилен против этого
отказ, который был все же очень произвольным, во мне зашевелилось негодование.

“ Дон Луис, ” твердо сказал я, “ я не могу покинуть пределы этого замка.
Пока не получу аудиенции у его хозяина. Я специально приехал сюда
из Астурии, чтобы поговорить с ним, и я могу заверить вас, что это не мое
обычай позволять чему угодно вставать между моим разумом и его заявленным
намерением.

И все же, несмотря на назойливость моего тона, дон Луис остался совершенно
бесстрастным. Действительно, вскоре он взялся показать мне другую сторону этого дела
. Он подозвал двух или трех солдат, которые маршировали
взад и вперед по внутреннему дворику, и вкратце приказал им проводить
меня к воротам. И я думаю, что меня доставили бы туда таким
постыдным образом, если бы в этот момент сэр Ричард Пендрагон, который
все это время был поглощен весельем, не обратился к дородному
джентльмену-билетеру.

“ Дон Луис, ” сказал он, - я бы хотел, чтобы вы не обращали внимания на этого бедного безумца.
это мой оруженосец. Видите ли, дон Луис, этот неумеренный, буйный
мой оруженосец однажды путешествовал в моей свите по Астурии, и в
тех горах он увидел девушку из рода, к которой его своенравный
фэнси обернулась. И этот вопрос сводил с ума все его остроумие, которым он наслаждался.;
потому что он поцеловал ее на тех высотах под Луной, и с тех пор
с того вечера он был болтуном. Его беседа теперь состоит из
родословных, дев, астурийцев и самогона весьма прискорбного
Природа. Это печально, дон Луис, но, на мой взгляд, в этом есть и своего рода
поэзия.

Теперь сэр Ричард Пендрагон притворная эта чудовищная сказка с таким
простота взгляд, и произнес его с таким правильным голосом, что не
Луис был тронут доверчивостью и сказал: “Какая причуда! Но в самом деле, сэр,
это не удивляет меня, ибо я мог различить его адрес, что он
приснился червяк в мозгу”.

“ Честное слово, да, ” сказал сэр Ричард с торжественностью, которой я подивился.
- и это заставляет его бедный разум прибегать к таким странным уловкам, как вы
никогда бы не поверил. Почему, если он сидит дома в замке, он ни
играет mumchance весь день у двери, маслянистой или придумывает какие-то нелепые
мелодия на девственницу, что делает все повара-горничные проливали слезы, или,
незнакомец кроме этого, Дон Луис, он будет просиживать часами, играя львиный зев
костью птицы. И когда я говорю ему: ‘потому, Мигель,
если это эксцентричность быть ваш начальник занято? - спрашивает он, его глаза
полные слез, - почему, ваше превосходительство, если я использовал свои пальцы, он хотел быть уверенным
чтобы сжечь руки. Вы когда-нибудь слышали честный христианин, испанец говорить
так, Дон Луис?”

“ Клянусь честью, сеньор, я этого не делал, ” сказал дон Луис, проявляя некоторые признаки
нетерпения. “ Могу ли я побеспокоить вас, сеньор, до такой степени, чтобы спросить о вашем
деле?

“ Чтобы увидеть вашего хозяина, герцога, на аудиенции.

“ Тогда, сэр, мой ответ должен, при всем уважении, относиться к вам так же, как
к вашему извращенному и несчастному оруженосцу.

“Я боюсь, дон Луис”, - сказал мой странный спутник с выражением дерзости, которое удивительно шло ему.
“Ваш ум так
в сопровождении мешка и масла, чтобы вы не втягивали меня в это дело.
Я немедленно увижусь с твоим хозяином.

“В следующий вторник, сэр,” сказал Джентльмен-Ашеров. “До то
аудитория речи”.

“Я сразу увидите ваш мастер”, - сказал англичанин. “ Сделай это.
иди прямо сейчас и сообщи ему, что у ворот гонец, который
прибыл с нарочным от короля и требует аудиенции.

“Король!” - воскликнул дон Луис, в то время как я затаил дыхание от такой дерзости.
"Король", - строго сказал сэр Ричард Пендрагон.

“Король”. “ Король, мой господин,
который держит герцога Монтесину и всех его приспешников в своих руках
. Пойди прямо сейчас и скажи ему об этом, дон Луис.

После этого заявления управляющий принес смиренные извинения, позвал
конюхов, чтобы они забрали наших лошадей, с
величайшей поспешностью проводил нас в прихожую и вышел сам, чтобы разобраться с этим делом
к своему хозяину. Как только я остался наедине со своим спутником в прекрасной
квартире, в которую мы вошли, я начал сильно дрожать и сказал этому
возмутительному иностранцу,--

“ Это действительно отличный маринад, сэр англичанин! Мы, несомненно, будем
брошены в темницу или, возможно, лишимся голов. Ни один принц Испании
не простит тебя, если ты не сдержишь своих слов ”.

“Вы с ума варле”, - сказал англичанин; “ты так же безумен, как девять
мужская Моррис”.

“ Вы сошли с ума, сэр, в этом тяжком и ужасном деле.

“Ах, мой юный товарищ”, - сказал англичанин: “какой ты зря, товарищ
искусство ходить в поисках принцессы счастье без знания
мира. Настало время дать тебе лозунг, сын мой; твой
превосходный отец, кажется, не упомянул об этом. Научись говорить
громким голосом. Ни одно предприятие не потерпит неудачу из-за пренебрежения этим девизом,
и вместо вульгарной смерти на виселице, которая является естественным
предназначение каждого нюхача, который занимается мелким пережевыванием его слов,
ты умрешь истинно христианской смертью на поле битвы или
в своей постели с твоей любимой сводней, успокаивающей твои подушки горячим и
горькие слезы.”

Прежде чем я мог достигнуть любой магазин стойкости от этого совета, которым
для удовлетворения тяжелым испытанием, что сейчас был перед нами оба, Дон Луис вернулся
с информацией о том, что герцог, его мастер, был милостиво
чтобы принять нас в аудитории.

Теперь, было ли это из-за жала тех отпоров, которые я уже получил
страдал в тот злополучный день, или от мысли, что я стал таким же, как
заклейменный безумец из-за языка клеветы, или это было странным
я не могу сказать, как мы вошли, но знаю одно - я почувствовал, как
пот выступил у меня на лбу, когда я предстал перед этим
августейшим вельможей. Я следовал по пятам Дон Луис и мой самый
единственное компаньон. Мы прошли несколько просторных и великолепно
квартиры, которые были одеты в огромное богатство. Никогда еще я не видел столько
великолепие раньше. Само присутствие такого великолепия , казалось,
обескуражьте меня, ибо, несмотря на мое происхождение и честь моего отца, в моем
деревенском костюме, покрытом пылью, и старых ботинках я чувствовал себя
немногим лучше деревенского парня в окружении этого
добрый.

И все же англичанин, хотя его одежда по своему несоответствию была
едва ли выше моей собственной, и хотя его предлог был столь отвратительно фальшивым
то, что стоило только обнажить его, чтобы подвергнуть опасности его жизнь, было просто
ему было так же легко в этом опасном месте, как если бы он был за границей
на равнине. Не снимая шляпы и не выказывая ни малейшего беспокойства
ради благопристойности дворца он шепнул непристойную шутку на ухо дону Луису
и заговорил с ним о погоде.

Когда, наконец, нас проводили к герцогу, я попытался
собраться с духом, ибо чувствовал, что великий момент в моей жизни наступил
. Стараясь выглядеть достойно, я высоко держал голову
и держался в самой воинственной манере, на какую только был способен, и сквозь
пелену, застилавшую мои глаза, я старался быть достойным своих поисков
и благородная леди, которой я был, пришла служить. Ты поймешь, любезный
читатель, что все зависело от того, какое впечатление я должен произвести
сделай это с великим дворянином, который собирался принять меня. И все же я был
вынужден подумать, что я, должно быть, отдал бы больше должное своему рождению и
воспитанию, которые были всеми верительными грамотами, которые я мог предложить, если бы меня не сопровождали
так неудачно. Я уверен, что никто не мог бы проникнуться более глубоким чувством
невыгодности такого общения. Легкомысленное
поведение сэра Ричарда Пендрагона, должно быть, сильно подорвало грацию
моей осанки, поскольку такой способ вступления, какой он принял перед большим
персонаж , должно быть , был полностью нанесен ущерб любому, кто последовал за ним .
его шлейф. Действительно, этот необыкновенный человек напевал мелодию, когда он
в шляпе, чванливый, как обычный хулиган, входил в присутствие
его светлости герцога Монтесины.

Личная комната, в которой сидел герцог, была меньше остальных.
через которые мы проходили. Она была тяжело задрапирована великолепными гобеленами.
вместо тростника на полу лежал богатый ковер.
Арабский ковер. Первое, что я увидел, было благородное изображение
Святой Девы. Герцог сидел в позолоченном кресле, стоявшем на возвышении
возле окна, через которое струились лучи яркого солнца. Он
были поглощены легким вином и овсяным пирогом и были одни
если не считать карлика, который косился на нас из-за кресла своего хозяина.

Герцог был стариком с седой бородой, хрупким и невеликим собой.
он был аскетом, но, как я осмеливаюсь думать, с несколько
сварливым выражением лица. Он встал при нашем появлении и поклонился так величественно
, что сразу стало ясно, что перед нами розовый и зеркальный образ жизни
испанского джентльмена; того, чей ум был серьезен и возвышен, и чей
лицо было украшено прекрасными чертами. Он был воплощением старой пунктуальности,
по словам моего спутника, однако, когда он встал со своего стула и сделал несколько
шагов по направлению к нам, чтобы оказать нам дополнительное радушие, его
фигура, казалось, всю жизнь была обтянута шелком и серебром, такими
была легкость, с которой это переносилось; казалось, он двигался под музыку; в то время как
когда он перешел к делу, моему расстроенному разуму показалось,
ослепленный таким обаянием, что его самое легкое слово стало
прокламацией, а его хмурый взгляд - палачом. Сэр Ричард Пендрагон,
однако, был далек от такого благоговения перед ним. Это наполнило меня тревогой
видеть, как этот человек иностранной национальности путешествует с герцогом для всего мира
как будто он в равном положении.

“Я верю, я найду милость Вашей Светлости в довольно хорошим здоровьем”, - сказал
английский гигант, и он освободил меня много, чтобы заметить, что у него было
хорошие манеры, чтобы снять его капот, и лук не шлепала, когда
он обратился к герцогу в этом моде.

“Я в добром здравии, благодарю вас, сэр,” ответил герцог холодно
и просто. “Ты несешь в себе сообщение от моего племянника Кастилия, я
понял?”

“Я рад, что ваше превосходительство понимает это, ” сказал англичанин, “ ибо
сгори мои пять мозгов, если я это сделаю!”

“Ты соблаговолишь ли объяснить этот вопрос?” - спросил герцог, и она повернула
я упала в обморок в моем духе, чтобы увидеть вдруг свет гнева, пламя на его
глаза.

“Если я упомянул своего племянника Кастилии, возможно, я никогда не пью мешок из
снова обстреливать”, - сказал англичанин.

“ Девчонки, ” сказал герцог, поворачиваясь к карлику, который ухмылялся, как
шаканапес у него за спиной, - идите к дону Луису и приведите его сюда
немедленно.

По вспыльчивости герцога было ясно, что он человек желчный.
Его слова прозвучали резко.

Дон Луис подошел немедленно. В выражении его лица чувствовалась тревога.

“Этого человека”, - сказал Герцог “сообщает нам, что он не несет
сообщение от нашего племянника Кастильской”.

“ По вашей милости, ваше превосходительство, ” сказал англичанин, “ ваш ум
хотя и наделен добродетелью и является украшением вашего века и страны,
по-видимому, привел вас в некоторого рода замешательство. Англичанин Ричард,
честный человек, никогда не говорил о Кастилии, вашем племяннике; он бы с презрением упомянул
о таком мерзком негодяе, но предпочел упомянуть лорда вашей светлости
и хозяина.

“ Милорд, ” произнес толстый дон Луис с самой тяжеловесной
внушительностью, - мои слова будут таковы. Этот джентльмен сообщил мне
у ворот, что он был посланец от Короля, и на
этом основании требовали его внимания совсем в императивной форме”.

“Так я и сделал, брат, так я и сделал”, - сказал англичанин. “Ты проклят!"
Испанцы такие тупицы, что я вынужден говорить категорично, если я вообще говорю.
”

“Более того, милорд, ” сказал дон Луис, с величайшим презрением игнорируя это скандальное вмешательство.
“Он объявил себя
посланник того великого Короля, который в этот момент как бы держал вашу милость
милость вашей светлости в своей ладони. Теперь это было совершенно ясно
для меня, ваша светлость, есть только один король, чья мощь подобна этой.
это король Кастилии, племянник вашей светлости. Таким образом,
я думаю, что по милости вашей светлости я был оправдан ”.

“Будь я проклят!” - сказал герцог, обращаясь к моему спутнику с величайшей раздражительностью.
“если я обнаружу, что вы извратили свою речь в этом
особенно, или что вы думаете сделать игрушку из такого, как я, сэр, я
попытаюсь показать вам, как далеко вы заблудились, заставив вас сломаться
на колесе ”.

Когда разгневанный герцог произнес эти последние ужасные слова, он превознес свою
произносите их с таким акцентом, который делал их по-настоящему пугающими для моих ушей
. Тут же я впал в сильную дрожь из-за англичанина
; но он, стойкий человек, ни на йоту не ослабил своей легкой
улыбки. Как он смотрел на threatful герцог его красные глаза, казалось,
полный тайной и причудливый юмор.

“Нет, клянусь душой, - сказал он, - это не вежливость, по крайней мере, в том смысле, в каком мы, жители
Англии, понимаем это качество. Колесо? Независимо от того, где я путешествую
на этой нечестивой земле Испании, приход, в который я приезжаю, - это приход цинги.
Колесо? Герцог или погонщик ослов, это не имеет значения, все они
запятнанный невежливостью. Колесо? Что ж, герцог, мое послание гласит: "Наберись
храбрости", и Тот, кто посылает его тебе, - тот великий Царь Небес,
который держит тебя в Своей ладони. Сделайте паузу и подумайте об этом
Герцог.

Герцог подчинился ему в этом вопросе, потому что, несомненно, он сделал паузу и
много думал об этом. И хотя это он делал с интернет-тяжести,
колеса встали перед глазами, и я чувствую, как мои кости ломаются на
это. Было когда-нибудь такую наглость с начала мира!




ГЛАВА XI

О ПЕЧАЛЬНОМ ПРОИСШЕСТВИИ


ХОТЯ это был маленький старичок, сморщенный, как горошина, и сварливый в своих
манеры герцога были удивительно впечатляющими в его облике. Он встал
прямой, как дерево, и продолжал смотреть на англичанина серьезным
взглядом, словно размышляя о суровой форме своего наказания.
Но вдруг, и довольно странно, и как ни странно, острый вид
треск и лай вышел из него; а рядом, небось, хихикать
веселья как один из таких достоинства может позволить себе излучать.

“Ha! ха! ” хихикнул он. “ Передозировался! молодец, это твоя плутоватая шутка
. Но смелая, ты не находишь, но смелая? И все же это плутоватая шутка.

Столь велико было мое беспокойство по поводу чрезвычайной деликатности вопроса, что
поначалу слова герцога, казалось, не имели значения. Мой разум не мог
обратиться к их значению, я мог только поражаться тому, что такой великий человек
повторяет свои фразы.

“ И почему, сэр, ” спросил герцог, “ я должен быть таким особенно добрым?
храбрым в это время года? Мое положение в последнее время не изменилось к лучшему,
насколько я могу судить. Почему же тогда я должен быть таким веселым?

“Потому что, ” был ответ этого дерзкого иностранца, “ Ричард
Пендрагон, рыцарь Англии, герой ста сражений, находится здесь, чтобы
предложить вам свои услуги. Эти два с четвертью ярда на полтора
мускулы и отвага оставили чудовищное количество
королевской крови, которая течет под его камзолом на полях сражений
Европы. Сколько прелестных ромашек напитали свой дамаск лазурью
кровь Пендрагона! Этот благородный рыцарь, о котором идет речь, тоже хорош собой.
ты хорошо сражаешься, герцог, потому что тебе придется объехать три континента, чтобы
сравняться с этим скромным хвастуном во владении мечом, палашом, шпагой и щитом,
меч и мишень, и прежде всего, и особенно в частной
драка с этим несравненным оружием, итальянской рапирой из феррарской стали.
И заметьте также, герцог, в его обращении с этим милым клинком из Толедо есть гений.
Толедский клинок. Что касается ума этого несравненного персонажа, то он сияет
так же ярко, как его сталь, ибо вы заметите, что его лоб поднимается
перпендикулярно в манере истинного Пендрагона, и поэтому он ребенок
о стратагеме.”

Вы можете предположить, что я наблюдал за прохождением герцога и этого
необычного сэра Ричарда Пендрагона с величайшей заботой.
Никогда еще не было такой причудливо подобранной пары: маленького старичка,
герцог, один из первых джентльменов своего времени, так хорошо одетый в своей
одежде, такой удачливый в своей персоне, такой степенный в своем облике, несмотря на всю свою
ворчливость, которая у менее уважаемого человека могла бы вызвать
другое имя; Англичанин чудовищного роста, грубый и
неправильный по форме и выражению лица, его одежда залатана и сшита по кусочкам в
самом причудливом контексте. Но помимо всего этого, они были настолько противоположны в
обращении; герцог всегда величественный, несмотря на свою сварливость, с
в высшей степени музыкальной вежливостью в своей речи, каждое слово которой было простым,
ясный и вежливый, идеал джентльмена; в то время как у этого англичанина,
когда это не было бахвальством и хулиганством со многими неприглядными иностранцами
акценты в нем переходили в тщеславие и живописность всякого рода, и
не выдавали почтения ни к кому, кроме того, кому все поклонялись.

И все же мир - это нелепое место, как выразился дон Игнасио, и
не совместимое ни с одним из известных нам законов. Поэтому этот вельможа
потакал прихотям сумасшедшего англичанина и продолжал вертеться хвостом
поглядывал на него краем глаза, в котором, однако, было слишком много достоинства, чтобы смеяться
на прямой причиной так банально, а для меня, господин своих собственных
расы и нации, кто знал внимание, что принадлежало ему, и
был достаточно осторожен, чтобы сделать это, он был таким же холодным и неотзывчивым, так как одним из
стены своего замка.

Вскоре сэр Ричард Пендрагон так восхитил старого джентльмена одним
или двумя удивительно хитрыми приемами фехтования и ловкости рук, такими как
вращение меча в воздухе и попадание обнаженного острия в руку.
ладонью и отщелкнул пуговицы с куртки карлика, что герцог
захлопал в ладоши от удовольствия с ликованием ребенка, хотя он
был одним из величайших правителей в Испании, и воскликнули от всей души,--

“Брава, Брава, сэр! Теперь пойди к маслянистым, а потом ты
вернуться и снова показать нам”.

При упоминании честного слова “маслянистый” сэр Ричард Пендрагон
повернулся на каблуках без задержки, и пробрался туда с поспешностью
что на мой взгляд плохо стал одним из его степени, хотя я уже начал
сомнение в своей родной стране звание он носил так в высшей степени
почетное, так как это в наших.

“Очень эксцентричный парень”, - сказал герцог дону Луису в роли англичанина
вышел. “ Он будет развлекать нас утром и вечером тоже.
 Клянусь тебе, Луис, это хороший парень.

“ Славный малый, милорд, как ваша светлость соблаговолили заметить, ” важно сказал
Дон Луис. “ И, должен заметить, у него репутация храброго
и хитрого человека. Он доставил много хлопот кастильскому племяннику вашей светлости
год назад со своей смелой и отважной бандой авантюристов.
Согласно сообщениям, у него имя опытного капитана, который столь же
изобретателен в своем уме, сколь и воинственен в своих качествах.

“Это хорошо, Луис”, - сказал герцог. “Я доволен этим. Позаботься об этом
что он имеет в месяц тридцать крон, а вы даете ему команду
наши лошади”.

Слушать этого великодушного и простодушного дворянина, исполненного
похвал человека, который, каковы бы ни были его заслуги, еще не был знаком с
истинная внутренняя грация сердца, мужество разлилось по моим венам, и
надежда нашептывала мне многое, что мне было очень приятно слышать. И все же, когда я
осмелился обратиться к герцогу, как я и предполагал, в высшей степени подобающей манере,
к нему немедленно вернулась та официальная серьезность, которая была на нем
, когда я впервые предстал перед ним.

“Ваша светлость, ” начал я, - меня зовут Мигель Хесус Мария де
Сарда-и-Боэгас, и в жилах его течет кровь того, кто сражался с Альбаном
II. против мавров в Лохе, в Лусене и на сотне полей. Я,
Я хотел бы, чтобы ваша светлость поверили, что из первых семей нашего
Астуриас; и слух, в какой нелегкой ситуации ваша светлость в
юг, я не дорожил от родной горы, чтобы представить на ваш
светлость мой меч и обслуживание”.

“Дон Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас, - сказал герцог, - благодарю вас”
”За них".

“И, милорд, я бы просил вашего милостивого разрешения
служить вашей дочери, если у дочери есть ваша милость, и если молва не лгала
ибо это записано в заветах моего покойного отца, Дона
Игнасио, чтобы я служил ей, если ей можно служить, так же верно
как я горжусь тем, что служу ее отцу.

Был ли когда-нибудь человек, настолько проклятый своим злым языком! Не раньше
если бы я обронил слова о своей дочери, чем живой фиолетовый столкнулся
его лицо, и что лицо, которое было так любезно вдруг выросла
так высокомерно, что я был полон сомнений.

“ Вы принц испанского ордена сангре азул, дон Мигель Хесус Мария
- де Сарда-и-Боэгас, - сказал он, - что ты хочешь услужить моей дочери?

“Не князь, мой лорд,” сказал я с гордым смирением“, но нет
choicer крови, чем у нас в Астурии”.

“Тогда, сэр, поскольку вы не принц и упомянули о моей
дочери, наша беседа окончена”.

“Мой Господь, когда я говорил о дочери, ваша светлость, - я говорил в
смирение. При этом я имел несчастье оскорбить благодать
ваша светлость?”

“ Природа виновата, сеньор, что не сделала вас принцем, ” сказал герцог.
герцог с неожиданной желчностью. “ Желаю вам доброго дня, дон Мигель.

Он низко поклонился, и дородный Дон Луис открыл дверь.

Я очутился в прихожей, не помню
мой приход туда. Действительно, я был до такой степени смущен гневом
герцога, что сначала не понял, где нахожусь и что делаю.
Я стоял, растерянный. Я удивлялся герцогу, я удивлялся самому себе,
но больше всего я удивлялся миру и его течениям. Я не мог
считаю, что человек должен быть настолько оскорблен так прилично упомянуть его
дочь. Я мог лить слезы в этот отпор, и плачевное
случай, в котором я оказался, но мудрость моего отца растеклась по моим венам
как бальзам, и я вспомнил, что невзгоды - это одна из Божьих хитростей
чтобы испытать характер наименьшего из Его слуг.

Когда я с поникшими перьями направлялся к воротам замка,,
Я встретил более удачливого сэра Ричарда Пендрагона, который улыбался своим
сокровенным мыслям и посасывал комок с бороды.

“Привет, добрый спрингалдский юноша, ” сказал он, - я вижу, ты встретил свое падение“
. Но, мой юный сын Испании, я прошу тебя помнить
что человек с провинциальными манерами не должен разговаривать с герцогом своего
Дочь. Продаем апельсины и принять свою судьбу, ибо я боюсь, что сделать это
в противном случае вы никогда не будете. Но, мой юный товарищ, я прошу тебя, не
уж слишком некстати. Тебе предстоит получить много ударов по канделябру
пока ты идешь по миру. И позволь мне сказать тебе, Мигель, я склонен
к нежности в случаях серьезной, настойчивой и решительной глупости.
Итак, Мигель, я испытываю к тебе нежность. Прощай, мой юный
компаньон, а вот кошелек с восемью коронами и старый
реликвия, ибо я рассудил, что ты не должна страдать
путевку в жизнь”.

Эти слова были сказаны не в дурном тоне, и я был благодарен этому
Варвара говорить с ними; но я думаю, что я мог бы благодарен
была собака, так же, как смотрел на меня тогда. И к моему великому
удивление здесь был мой старый лайка и наследие моего отца и мой
кольцо матери вернись ко мне. Но радовался, как я, чтобы получить их снова,
Я счел разумным, чтобы никакие вопросы не касались этой темы.

Я велел слуге привести Бабеку, и когда он привел его ко мне,
он посмотрел на меня косо, потому что я не обвинил его в содеянном. Я
выехал из ворот, когда солнце сияло в синеве с яростным
великолепием, и указал мой непрозрачный курс на город
Толедо. В этих широтах было гораздо дальше на юг, чем все, что я
был раньше, я нашел солнце было еще больше против меня, чем на
этот злополучный день у меня начали от моего дома. Таким образом, в великом унынии
души и тела я вернулся через мост Алькантара и в
отчаянии бросил последний взгляд на этот благородный и обманчивый
дом, величественно возвышающийся на своем мысе, за желтыми просторами
из полей. Вряд ли это могло быть более приятным для глаз, чем раньше.
но теперь, из-за того, что моя судьба повернулась в другую сторону, и я встретил
отказ, а этот прекрасный замок находился вне моего поля зрения, это
казалось, пока я смотрела, он впитал в себя тысячу свежих оттенков от
солнца и стал таким великолепным и желанным, что насмехался надо мной каждой из своих
веселых башенок и шпилек.

Охваченный горечью своих размышлений, я остановил своего коня, когда
он осторожно спускался по крутой извилистой тропинке и, повернувшись
, выпрямился в седле, чтобы взглянуть в лицо этому надменному дворцу, который
предложили мне презрение. Подняв правую руку, воскликнул Я, “гордый замок, макет
меня, если вам угодно, но час будет рассвет, когда ты честь Мигеля
Иисус Мария де Сарда г Boegas!”

Несомненно, эти слова были напрасны, но в моем сердце было что-то такое, что
казалось, оправдывало их; и имели ли они право быть
произнесенными, станет ясно в процессе этой истории.

Войдя в город и дойдя до часовни Завершения Богослужения,
Я обнаружил тенистую площадку под ее стенами. Привязав Бабеку к перилам.,
Я сел, чтобы поразмыслить о ходе своих дел. Было ясно , что
Мне предстояло многому научиться, прежде чем я смогу безопасно выйти в мир.
Сэр Ричард Пендрагон, каким бы варварским иностранцем он ни был, уже научил меня
тому, что мы должны научиться разбираться в человеческом характере и его
многообразных сложностях, прежде чем улыбка Фортуны сможет вознаградить тех, кто
жаждать их. "Но, по крайней мере, - думал я, ища утешения в неизменной мудрости моего
отца, - это замещающий мир, в котором наше
материальное состояние ничего не значит, и из всех вещей только честный разум ценен".
добродетельный.

До такой степени я утешил свое сердце этим размышлением, что на некоторое время
время, когда я был настроен на философские размышления. Я даже пришел к выводу, что
моя бедность была достойным поступком, символом чистоты, ибо не была ли она
доказательством того, что мои ухищрения не носили недостойного характера? Но, увы!
слишком скоро моя изобретательность взяла верх над силой духа: ибо эти мысли напомнили мне
, что восемь сребреников - мое достояние; что я
был чужаком в чужой стране; что я неискушен в войне и
знаниях; что я голоден; что мой плащ истончился; что к
сон на голой земле должен был вызвать ломоту в костях; в прекрасном,
что у меня нет ни гроша, ни друзей, и я на пределе своих пяти сообразительности
чтобы предотвратить разрыв души и тела на части. Однако, подняв глаза,
Я увидел спокойное, доброе лицо любезного Бабьеки; и тогда я был
захвачен новым источником.




ГЛАВА XII

О НЕСЧАСТЬЕ. О СЛУЧАЙНОМ ЗНАКОМОМ. О ПРЕКРАСНОЙ НЕЗНАКОМКЕ.


Отнять у себя друга - значит совершить преступление против сердца; и
где мужчина, который может себе это позволить? Сердечные муки,
поверьте мне, меньше нуждаются в поддержке, чем желудочные; ибо я
застонал под укусами обоих в это время моих невзгод. А
хлеба динариев будет воспользоваться против одного, а в другом случае
человек должен пережить его воспоминание, и забудьте о тысяче дел
доброта исцелить нарушение оставила зияющую в его благодарности.

Вот почему я так долго смотрела на нежную Бабеку, не принимая решения
. Расстаться с ним было необходимо для жизни нас обоих, поскольку я
не могла обеспечить едой и жильем ни того, ни другого; но сколько бы я ни смотрела в
его спокойные глаза, или любовалась его стройностью, или дружески гладила его
нос, я как бесплодная способов как мне удачи или хорошего
перспективы.

Это действительно был ключ, чтобы продать этот честный существо, и я пусть
часть дня ехать, где я мог бы уговорить себя терпеть. Затем,
подобрав уздечку Бабеки, я повел его по городу, чтобы заработать денег
на его качествах. Придя на рыночную площадь, я попросил продавца воды
направить меня к торговцу лошадьми. Он так и сделал - к некоему Каче, которого
он настоятельно рекомендовал как человека, безупречно владеющего ремеслом.

Я нашел сеньора Качеко в углу рыночной площади, сидящим
такая завидная расстояние в тени, что я видел в прозорливости его
символ одновременно; ибо говорю вам, читатель, что любой человек, который может сделать
свои притязания на место, так защищенном от рынка потливость
Орды отнюдь не посмотрел на слегка. Его стадо состояло
из трех или четырех пони низшего сорта и осла, у которого была
чесотка.

Этот достойный был в значительной степени в его простоте под пони живот,
ситуация, которая дала ему какую-то защиту от мух. Его лицо было
которую вряд ли пригласили уверенность в собственной правоте, не
вроде такой симпатичный, как по рекомендации, которую я получил; кроме того, он прищуривался
злодейски и не смотрел на вас прямо из середины
глаз, а искоса поглядывал из уголков. Он медленно поднялся, зевнул,
протянул конечности, обратился ко мне с сидлинг походка, и спросил, Могу ли я
пожелал, чтобы совершить покупку.

“Наоборот, я эту лошадь продать.”

“Это лошадь”, - сказал он. “Я бы никогда не догадались, что я
наверняка, сейчас. Он издает такой шум, когда переводит дыхание, что я
предположил, что он родственник семьи уиндмилл.

Я оценил Каче за эту наглость и сказал ему, что он лжет.

“Он звучит как труба, ты, негодяй, и я брошу вызов дьяволу, чтобы
доказать, что Бабека не такой”.

“Отведите его к дьяволу, тогда,” сказал парень грубо“, и посмотреть, если он
купите его. Кроме того, он имеет Карби Хок”.

Я признал, что это так, но рассказал о его родословной.

“Родословная!” - воскликнул грубиян. “Мое дело в лошадях, а не в
родословные. Значит, я состоятельный человек, чтобы покупать родословную? Я
дам тебе пять крон.

“Пять крон, негодяй! Да ведь он был в моей семье много лет!

“Семейная реликвия, я вижу”, - сказал торговец лошадьми. “Старый Мутачо, торговец
в антикварном магазине, вон там, за рынком. Вы найдете его крепко.
он спит, как черепаха, положив голову на бедро.
Сид.”

В разгар этой перепалки я услышал хихиканье смеха. Чувство
горячая и расщепленную уже с аргументом, в котором я показал
никаких преимуществ, я оглянулся, чтобы посмотреть, от кого она может исходить. Я был
удивлен, обнаружив, что устраиваю спектакль для того, кто
казалось, не делал секрета из того факта, что ему это нравится.

“Вас это забавляет, сэр?” - Сказал я, строго обращаясь к этому человеку, ибо я
я почувствовал, что нахожусь на грани страсти.

“ Очень, ” сказал он на досуге мягким голосом.

“ Могу я спросить, сэр, чем именно я имею счастье развлекать вас?

“Мой дорогой друг”, - сказал этот человек, больше у него свободного времени, чем когда-либо, “его
понадобилось еще много времени, чтобы сделать это ясно, и тепло
чрезмерно; но если вы окажете мне честь ремонт в моей квартире, я
может быть, удастся объяснить все это дело за бутылкой вина. И позвольте
Я молю вас привести с собой замечательного Бабеку, ибо, помимо дружбы
его хозяина, я уверен, что буду ценить его больше всего на свете.
мир”.

В данных обстоятельствах такое обращение было крайне необычным, но
вежливость, с которой оно сопровождалось, была настолько изысканной, а вид и
манера держаться человека, который его использовал, были настолько восхитительными, что я сразу понял
однажды ко мне обратился человек знатного происхождения. Сняв шляпу,
украшенную длинным белым пером, он поклонился до земли; и
хотя я надеялся, что мое поведение ничем не отличается от его собственного, я мог
не могу удержаться от ощущения, какую честь оказала ему его истинно испанская вежливость
.

“ Я уверен, что вы из Кастилии, сэр?

“Ах, нет”, - сказал он, мягким, шепелявым акцентом: “я не могу ничего утверждать
один из ваших очаровательных нации”.

“ Тогда, сэр, могу я спросить, к кому я имею честь обращаться?

“ Действительно. I am Monsieur le Comte de Nullepart, Marquis de Outre le Mer,
Sieur des Champs Elys;es. А вы, сэр... а вы?

“Я некто Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас, имя, которому еще предстоит
заявить о себе, господин граф, в этой части нашего полуострова, но которое уже
пользовался большим уважением в нашей северной провинции Астурия на протяжении многих
сотен лет. ”

“Мы choicely встретились, Дон Мигель, и если вы будете делать мне сигнал
честь сопровождать меня на ужин, я буду самым счастливым человеком в
мира”.

По приглашению такую любезность вы легко предположить, хорошее
читатель, это не было для меня отказаться. Что касается его музыкальной речи,
утонченной манеры держаться, изысканности его одежды, мрачной и
целомудренной, но в то же время красивой и хорошо сидящей, все говорило о его достоинствах.
Его лицо выглядело меланхоличным, но время от времени нежная и милая улыбка
озаряла его и полностью меняла, словно по волшебству поэзии.

Спутник, которого я нашел таким странным и провиденциальным образом
и слышать не хотел о моем расставании с Бабекой, хотя в течение пяти минут
после нашего знакомства я, должно быть, открыл ему свою горькую бедность,
ибо он был из тех, перед кем самая гордая душа раскрывает свои тайны.
В его лице было какое-то очарование, и я не постыдился
сказать ему, что я был в целом мире один, и что фортуна
отвернулась от меня.

“Ах, Фортуна, Фортуна!” - сказал он. “Это Гордая принцесса, за которой мы ухаживаем
всю нашу жизнь и которая убивает нас меланхолией, потому что у нее будет
никто из нас. Встречали ли вы когда-нибудь человека, мой дорогой дон Мигель, которому она
бы улыбнулась?

“Нет, господин граф, ” сказал я, - мне еще предстоит испытать это счастье. Она не улыбнулась моему отцу, и она не улыбнулась мне".
”Гордая нефрит - химера", - сказал граф Нулпарт. - "Она не улыбалась моему отцу, и она не улыбалась мне".

“Гордая нефрит - химера”. “Мы ищем
ее всю нашу жизнь, и когда, наконец, мы встречаем ее и мы
прижимаем ее к своей груди - о чудо! ее нет, и мы обнаруживаем, что обнимаем
воздух. Но пойдемте, мой дорогой дон Мигель, поужинаем в нашей гостинице, и
оставим философию до ужина”.

Я не знаю, читатель, какое провидение привело графа
Нулепарт и я вместе, но когда я привел Бабеку в эту гостиницу по его приказу
, он взял меня под руку и стал моим братом.
Нежная меланхолия его улыбки, музыка его речи убаюкали
мой разум не только превосходством его положения, но и
благородством его интеллекта. Как ни странно, его курс был направлен на
ту фонду, в которой я завтракал в сомнительной компании
Сэра Ричарда Пендрагона рано утром в тот день. Возможно, впрочем, в этом не было
так замечательно, потому что гостиница “три перышка” был
самая большая и благоустроенная гостиница во всем городе.

Он был с очень разных чувств, что я сидел за столом в компании
это истинный джентльмен, с теми, с которой я ждал на хорошее
удовольствие от того, чья родовитость зависело от его имени. Угощение, которым
мы наслаждались, было приготовлено с изысканностью; хозяин гостиницы обслуживал нас лично
с почтением, которое коренилось в желании угодить моему
компаньон; вино было первоклассного качества и тщательно подобрано; и
речь, слетевшая с уст графа Нулпарта, была
самой очаровательной из всех, что тот, кто знает мир и единомышленников
чтобы забыть его.

“Вне души нет приключений”, - сказал он, поигрывая своими белыми, тонкими и заостренными руками.
кубок с вином. “Что это за
бедный пять умов наших, в сравнении с бесконечным чувства
внутренняя природа? Мы стискиваем зубы, но ничего не чувствуем; мы открываем глаза,
но ничего не видим; мы навостряем уши, но ничего не слышим; мы возбуждаем наши
ноздри, но запаха духов нет; мы колем себя кинжалом, но
мы ничего не чувствуем. То же самое и с этой принцессой Фортуной
то, о чем мы говорим: мы ищем ее вечно, но так и не находим. Принцессы нет.
принцессы, мой друг, нет никакой принцессы.”

“Я думаю, господин граф, - сказал Я, - дело спорное. Мой отец ходил
в поисках ее, пока не нашел ее, и я не нашел ее сам;
но когда-нибудь я это сделаю ... Я твердо решил.

“ И когда вы это сделаете, дорогой дон Мигель, вы прижмете ее к своей груди.
и она растает в воздухе.

После нашего ужина (который, на мой вкус, был превосходнейшего качества
) граф Нулпар достал из кармана флажолет и
играет мелодия. Это был очень изящный, с низким озвучил, и тоска, и
будучи собственного сочинения, был выполнен с истинным деликатесом
любительское.

Часы гонялись одна за другой, вдали, за счет Nullepart было
полный разум и говорит о многих вещах. Когда наступило затишье в
нашу беседу он вновь поднимет этот флажолет и импровизировать
другие мелодии. Или он заказывал кости и бросал главную партию ради
развлечения, потому что у меня не было ничего лучше Бабеки для ставки, и
с нашей северной осторожностью я не желал рисковать всем из-за одного
актерский состав.

Я не знаю, в какой час вечера, но это должно быть тяжело
к полуночи, когда наше любопытство, которое до сих пор полностью
контактов друг с другом, не отвлек приход гостей. Мой
компаньон импровизировал на своем инструменте, когда у двери послышалось что-то вроде
какой-то шум, и, к нашему удивлению, в гостиницу вошла дама без сопровождения
и громким голосом позвала слуг.
ясный голос.

То, как она вошла, заставило графа Нулпара положить
свой флажолет на стол и взглянуть на прекрасную незваную гостью с
любопытство, равное тому, которое она пробудила во мне. Она действительно была хорошенькой,
поскольку мы могли разглядеть достаточно ее лица, чтобы сказать нам так много. Она была
молода и хрупка, едва ли старше ребенка, и одета
в грубое серое платье для верховой езды, покрытое пылью. Но она
самые гордые и бесстрашные лица; и когда хозяин квартиры вышел вперед в
ответ на ее зов, несмотря на ее простая и почти деревенский наряд,
она обратилась к нему с такой наглостью, что она может быть
королева.

“Парень, ” сказала она, - у моей лошади гипс на подкове. Уложи ее спать с
немного овса и хорошей соломы, и проследи, чтобы позвали кузнеца.
В пять утра. В шесть я отправляюсь в путь.

Хозяин поклонился с должным смирением, и заявил, что он хотел
участие ее команд.

“Это хорошо”, - сказала она. “И принеси мне что-нибудь поесть, потому что я
не нарушал свой пост с тех пор, как за час до полудня.”

Когда хозяин квартиры ушел около эти заветы, она опустилась на
скамью в состоянии крайней усталости, бросил ее кнутом
капризно, оттянули ее верхом рукавиц, и бросил их на
пол.

Тем временем граф Нулпарт наполнил свой кубок из
последней из многочисленных бутылок вина, которыми мы воспользовались,
и теперь он с удивительным видом пронес его через комнату.

“Мадам”, - сказал он, протягивая мензурку с неописуемой грацией,
“если я могу служить вам, вы сделаете меня счастливым”.

“Спасибо, друг”, - сказала она, принимая бокал, и потягивая
вино без каких-либо колебаний вообще.

“С вашего позволения, мадам”, - сказал граф Nullepart, “я
ступай и проследи, чтобы твою лошадь достойно местная и имеет
ужин овса”.

“Сделай так, мой друг, и я благодарю вас за вашу работу.”

Женщина говорила с милой наглостью тех, кто привык
можно подавать к столу.

Пока граф Нулпарт отсутствовал по этому поводу из вежливости, я был
рад напрячь мозги, чтобы выяснить, кем могла быть эта прекрасная незнакомка.
Что молодая дама должна ехать в Толедо в полночь без
посещаемость должно быть, неслыханное дело. И снова, ее качество
никоим образом не проявлялось в ее пыльной и мятой одежде; но в ее
несмотря на это, в ее виде, ее осанке, восхитительной красоте ее лица,
сделал ее самой очаровательной фигурой, на которую мне когда-либо выпадало счастье
обратить свой взор. Встреча с двумя такими людьми в один день, как
граф Нулпарт и эта леди, была явным доказательством того, что фортуна была
не так уж и не совсем благосклонна, как казалось.

Когда граф вернулся Nullepart, что он и сделал вскоре, он поставил
себя встряхнуться арендодателя по делу леди ужин; и
он умолял ее согласиться на долю нашего стола, который был самый
удобно расположен в номер.

Леди принимала все услуги, которые граф оказывал ей с
самая очаровательная и непринужденная покладистость в мире, и когда она подошла и
села с нами, я с трепетом восторга заметил, что, справедливая, как
она смотрела издалека, а когда подошла поближе, то показалась еще более
очаровательной. Каждая черточка на юном лице была вылеплена самым изысканным образом.
 Когда служанка принесла ужин, ее взгляд
упал на флажолет, лежавший на столе. Она дала ее мне и
сказала,--

“Сыграй мелодию. Это развлечет меня, пока я ем”.

Боюсь, мне пришлось протестовать, достаточно застенчиво, потому что я не умел играть.
этот инструмент, на котором она повелительно подняла глаза на графа
Нулпарта и сказала,--

“Вы играете мелодию, чтобы развлечь меня, пока я ем”.

Граф немедленно разыграл одно из самых отборных своих
представлений, и делал это так редко, с такой элегантностью и мастерством, что
казалось, это божественно; и все же я полагаю, что его очень позабавило, что
милая маленькая мадам, ради которой побагровело его красивое лицо и
по чьему приказу вены вздулись у него на шее, не обратила на это ни малейшего внимания
к его усилиям, но с жадностью набросилась на хлеб и мясо, которые
его положили перед ней, и он потягивал вино с совершенным безразличием.

С того далекого вечера в трактире, когда я встретил леди, которая
считается несравненной красотой, перед совершением себя
отзыв на тему ее прелести, мои мысли вернулись к этому
восхитительные существа. И мне еще предстоит увидеть ту, которая могла бы сравниться
с этим совершенством юной женственности. Не имело значения, в какие
русла завел ее голод, ничто не могло уменьшить сурового очарования
лица, которое немного смягчалось бессознательным
кокетством взгляда.

Когда она поела и выпила вина, она властно махнула рукой
графу Нулпарту, чтобы он прекратил свои усилия; и хотя это было
нам стало ясно, что она не обратила внимания на его выступление, и она сказала
спокойно: “Друг, я благодарю тебя. Вы очень хорошо играть”.

У графа Nullepart не был одним из величайших разведения, я
уверен, что он должен был поглощен смех.

Затем маленькая леди повернулась ко мне и сказала с таким видом, будто повиноваться - дело каждого.
“Приведите мне, пожалуйста, трактирщика”.

Я с готовностью подчинился этому приказу, и когда хозяин гостиницы вошел в ее
присутствие, она приказала лучший спальный-камера в гостинице должны быть установлены в
готовность для ее использования, поскольку это была ее добрая воля, а приятно
несколько часов покоя.

Хозяин был обязан, с некоторыми агитации, чтобы сообщить ей, что, так
далек от того, чтобы разместить лучшую квартиру в ее распоряжении, он
даже не худший, а один и вовсе были в оккупации.

“Потом лег свежий ферменной конструкции из соломы, и я буду спать с моей лошадью,” - сказала она властно.
***
ГЛАВА XIII

В НАШЕМ ПОДЪЕЗДЕ НА НОВУЮ УСЛУГУ


ПРОТИВ этого приказа граф Нулепарт выдвинул возражение. Он сделал
леди предложила его собственную квартиру; и это она приняла с
более мягким видом, чем любой другой, который она использовала ранее. Пока домовладелица
ходила приводить в порядок эту комнату, она повернулась к моему спутнику,
сказав с легкой запинкой, которая ей очень шла,--

“Сэр, вы мой хороший друг”.

“ Ваш покорный слуга, мадам, если только вашему высочеству будет угодно, ” сказал
Граф Нулпарт со своим веселым видом и мягкой шепелявой речью
который, должно быть, пленил бы сердце любой дамы в мире.

“Вы выводите меня из моего состояния, сэр”, - сказала она. “Вы говорите обо мне выше моего уровня".
"я ученый”.

“Женюсь, не так ли?” - спросил граф Нулпарт со смехом и пожатием плеч.
“тогда ваше высочество назовет свое истинное имя и
титул, ибо я всего лишь говорю о тебе так, как ты кажешься, что, я уверен, не может быть
больше, чем ты есть на самом деле. ”

“Да, сэр, вы отзываетесь о моем титуле, но я вижу, что это ошибка
вежливого ума. Но я не могу обнародовать миру свою ученую степень, сэр,
как и свое имя, поэтому, возможно, было бы лучше, если бы вы
обращались ко мне ”мадам".

“Хорошо, мадам”, - сказал граф Nullepart, “я верю, что вы в
нуждается в верных слуг, ибо вы путешествуете в одиночку, так и в опасных местах.”

“Женщина, сэр, всегда нуждается в настоящих слугах”, - сказало это очаровательное
создание, которое было едва ли больше ребенка, глядя на графа
Нулепарта большими бесчувственными глазами.

“Вы либо вращались в свете, мадам, ” сказал он, - либо вы родились со знанием дела“
"или это может быть правдивее, чем вы думаете; ибо, как
вы говорите, что каждая женщина нуждается в настоящих слугах. Я делаю вам официальное
Проффер, мадам, мой меч, мой доброй воли, и моей преданности.”

Без дальнейших церемоний граф Нулпарт поднялся из-за стола и
обнажив свой прекрасный испанский клинок, опустился перед ней на одно колено. С
простой достоинства принцессы, она протянула руку, и с очаровательной
смирение количество Nullepart нес его к губам.

“Это милостивое провидение”, - сказала она, и на ее щеках заиграл румянец.
“Никогда еще женщина так остро не нуждалась в хороших слугах”.

Как только были произнесены эти слова, я тоже встал и, вдохновленный примером
графа, обнажил шпагу и также предложил свои услуги. Она
приняла их с прекрасной грацией и хладнокровием.

“Боюсь, друзья мои, - сказала она, “ вам предстоит нелегкая работа. Я
сталкиваюсь со всеми трудностями, и мне предстоит выполнить великую работу”.

“Ваши слуги будут счастливее, мадам, - сказал Я. - Они не будут
желая в час нужды.”

Внезапно она поднялась с поистине царственной гордостью и посмотрела на графа
Нулпарта и на меня серьезными, вопрошающими взглядами.

“Вы водили армии, сэр?” - спросила она моего спутника.

“О, нет, мадам, ” ответил он с лукавой улыбкой, “ кроме как в моей собственной душе”.

“А вы, сэр, командовали армиями?” она спросила меня.

“Нет, мадам, - сказал Я, - я еще не сделали этого; но есть и те, из моих
имя, кто пал в бою, а когда повод, я могу стоять
правда, чтобы мое наследство!”

“И ты не знаешь, поля, - сказала она, - ни от практика
война?”

“Нет, мадам, но я отказался от родной горы, которые я могу получить
это знание”.

“ Это хорошо, сэр, потому что на вашей новой службе вы увидите, как наносятся жестокие удары.
- И я надеюсь нанести их, мадам. - Он кивнул.

“ И я надеюсь нанести их.

“ Да, сэр, ” сказала она с важностью государственного министра, “ у вас
воинственный вид; я не сомневаюсь в отваге вашего характера.

Пришел хозяин гостиницы, чтобы сообщить ей, что спальня готова для нее.
- Прежде чем я пожелаю вам спокойной ночи, друзья мои, - сказала она с гордостью в голосе.

“ Прежде чем я пожелаю вам спокойной ночи, ” сказала она.,
четкая речь: “Я бы хотел, чтобы вы, сэр, сыграли мне еще одну из ваших мелодий"
на прекрасном инструменте, названия которого я не помню”.

Граф Нулпар подчинился этому приказу с превосходной грацией
, хотя в предыдущий раз она едва ли снизошла до того, чтобы
послушать его игру. Однако на этот раз она слушала музыку с
раскрасневшимися щеками и приоткрытыми губами, что свидетельствовало о том, что в душе она все еще была чем-то вроде
ребенка, хотя и женщины в делах.

“Я благодарю тебя, друг”, - серьезно сказала она. “Ты действительно милый.
музыкант. Частью твоей услуги будет играть для меня каждый
вечером перед тем, как я лягу спать.

Я не знаю, была ли это услуга, которую мы ей оказали, или
задумчивые ноты музыки растопили ее, но теперь она, казалось,
превратитесь из влиятельной дамы в романтическую горничную.

“Вы будете сопровождать меня, друзья мои, несмотря на кровопролитие и тьму”, - сказала она
. “И когда бы ни возвысился мой голос и где бы он ни был услышан,
вы будете повиноваться его зову?”

“Мы поклялись в этом, мадам”, - сказал граф Нулпарт.

“Я вижу мрачные дни; Я боюсь, что старый дом беден и обветшал и находится на грани разрушения.
шатается. Но это благое провидение, которое посылает такие
друзей на помощь, и они будут помянуты в моих молитвах. В
В шесть утра мы отправляемся в путь. Теперь я желаю вам спокойной ночи, мои
друзья; но пока я хотел бы, чтобы вы спали осторожно, потому что в любой момент
я могу поинтересоваться, достаточно ли вы бдительны ”.

Я не могу сказать, что чары мы смотрели это справедливым и властным
вещь, подняться по лестнице ИНН в свою комнату.

“Это сладкое quean”, - сказал граф Nullepart, призывая к новым
бутылка вина.

“И отважный, поверьте мне”, - сказал И. “Интересно, какая у нее может быть степень?”

“завтрашний день, - сказал граф Нулпарт, - разоблачит эту прекрасную
неизвестность”.

“Как здорово это, - сказал я, - что она должна кататься без присмотра за
стране и в эти не по сезону часов.”

“Завтра мы все это поймем”, - сказал граф Нулпарт.
“Тогда мы узнаем, к какой высокой судьбе мы призваны”.

“Я обманут, - сказал я, - если не предстоит большая работа. Клянусь
моей верой, как она прекрасна!”

- Да, - сказал граф, с своей тоской поглядывает, “она
действительно гордая Принцесса. Поэтому я ожидаю, что завтра не будет рассвета
для нас. Мы заснем за бокалом вина, ты и я, мой дорогой дон
Мигель, а проснувшись, обнаружим, что нашим мечтам пришел конец. Мы обнаружим, что птица улетела.
Мы обнаружим, что птица улетела.”

“ Тогда ей придется вылететь в окно, господин граф.

“ Да, несомненно, она предпочтет это сделать. Ибо никогда еще не существовало птицы
столь прекрасной, столь грациозной, столь тронутой нежными оттенками романтики
, чтобы душа человека могла держать ее перед собой для созерцания. Это
какая-то принцесса из арабской сказки. Мы обнаружим, дорогой друг,
что в ней нет плоти и крови. Она пришла к нам из
воздух, и завтра на рассвете мы обнаружим, что она снова погрузилась в эту
стихию.

“А пока мы наберемся храбрости, господин граф, и будем мечтать о ней"
”она..."

“Во всем своем лилейно-белом изяществе, которое никогда не было таким пыльным и
грубо одетым”.

Граф Нулпарт снова достал свою музыку и сыграл
заключительную мелодию; ту, которая по серьезной сладости, фантазии и утонченности
страсти была более чем равна всем остальным. Затем мы осушили наши
чашки и вскоре погрузились в сон, положив головы на стол, за
которым мы сидели.

Я полагаю, мы оба грезили о том видении, которое сделало
поэзией наши идеи, и я полагаю, что это гордое и красивое лицо, которое
было еще таким ярким от молодости и таким серьезным от своего кокетства, может даже
проявилось сквозь туман мозга, ибо в какой-то час
к двум из в часы летней темноты мы вскочили на ноги
в наших ушах звучал этот властный голос.

“Ко мне, друзья мои, ко мне!” - вот крик, который мы услышали.

Мы вместе вскочили со скамьи и побежали к лестнице.

“ Ко мне, друзья мои, ко мне! ” снова раздался крик. Это было понятно и
распространяя, однако же это был голос ребенка.

Сбившись в кучу по темной лестнице, ибо рассвет еще не подал никаких признаков жизни
, мы обнаружили стоящую во главе их, стойкую, как копье, маленькую
принцессу, которой мы поклялись служить. Над головой она держала свечу.

“Я благодарю вас, друзья, я найду в вас бдительность”, - сказала она голосом, она
возможно использовать на две честные собаки, которые рады ее с
их верности. Она дала нам погладить кончики своих тонких пальцев,
а затем вернулась в свою комнату со спокойным презрением, которое наполнило нас
своего рода страстью.

Остаток ночи ее двое слуг больше не спали.
верные слуги вернулись к своему столу и коротали время.
до рассвета бросали кости и восхищались ее красотой.

С первыми лучами солнца мы вышли на улицы города.
спящий город, гуляя рука об руку и обсуждая приключения
были, скорее всего, постигнет и нас. Граф Нулпарт был мужчиной около
тридцати лет от роду, и он так глубоко разбирался в обычаях этого мира, что
он рассматривал это странное дело скорее как развлечение, чем как
поистине знаменательное событие.

“ Я люблю вас не меньше, дон Мигель, - сказал он, - оттого, что вы
очарованы этой прекрасной незнакомкой. Но ты не должен обижаться, если я буду
следить за твоим увлечением на почтительном расстоянии. Она действительно прелесть.
создание с бесконечным капризом, и мы действительно должны быть благодарны за
ее смелость, куда бы она ни привела. Она может позволить нам на время забыть обо всем на свете.
и прежде всего, мой дорогой дон Мигель, разве это не является
целью зрелой философии?”

Меня удивило, что мой товарищ должен позволять себе такие причудливые
безразличие по этому предмету; но, в конце концов, я переехала в
размышления, что было не так удивительно, ни, как он оказался
из ее родни.

Дорога привела нас прямо на рыночную площадь, после чего граф
Нулепар настоял на том, чтобы пройти в то самое место, где мы
впервые познакомились.

“Это был неравный бой, мой дорогой дон Мигель, вы вели с
лошадь-дилера”, - сказал он, смеясь. “Я никогда не получал большего удовольствия
от всего, чем способ, которым ваши собственные тонкий и нежный
ум стремится преодолеть шустрые из них с трудом признакам
нищеброд”.

“Я верю, ” сказал я, “ что вчерашний день стал поворотным пунктом в моей жизни.
Утром со мной случилось несчастье; днем я обрел
дорогого друга; а вечером я обратил свой взор на возлюбленную, которая
станет полярной звездой моей судьбы”.

Произнеся это пророчество, я пересказал своему спутнику благородные слова
Дона Игнасио, касающиеся этого вопроса. Он одобрительно улыбнулся им.
и заверил меня, что мой отец, должно быть, был великим джентльменом. Затем мы
вернулись в гостиницу, чтобы не заставлять ждать нашу замечательную
леди. И все же, когда мы направились к нему, граф Нулпарт в своей
причудливой манере поклялся, что мы найдем ее улетевшей.




ГЛАВА XIV

О ВОЗВРАЩЕНИИ В ДОМ МОЕГО ОТВЕРЖЕНИЯ


ОДНАКО в этом конкретном случае значение Nullepart было неверным. Для on
вернувшись в "Три пера", мы обнаружили, что она с аппетитом ужинает овсянкой
в сопровождении двух слуг. Мы подоспели вовремя
чтобы услышать, как она высоко оценивает домовладельца за то, что ее кровать была жесткой;
а также услышать, как она задает бесчисленные вопросы этому честному парню относительно того,
подкована ли ее лошадь? что это был за кузнец, который подковывал ее?
могла ли подкова обеспечить комфорт лошади? и была ли она рассчитана
так, чтобы не нанести травм?

“Это не значит, что лошадь моя, парень, ты понимаешь это?” - сказала женщина.
маленькая леди, которая выглядела свежей, как цветущий персик, и которая, казалось,
занимайте ее маленькую головку практическими делами.

“О да, ваша светлость, я вполне понимаю это”, - сказал трактирщик,
с видом глубочайшего разума.

“Я подозреваю, что вы украли его, мадам, у Матери-настоятельницы”, - сказал
Граф Нулпарт, с вкрадчивым видом продолжая разговор.

“Зачем вы подозреваете, сэр?” - спросила она, сверкнув на счет
мгновенный взгляд ястреба.

“У меня два глаза, мадам, ” сказал он, улыбаясь, - кое-что в уме, и
у меня пять мозгов, хотя я их не уважаю и сожалею об их недостатках".
используются - и при этом заострены так же остро, как пять кинжалов. Я уверен, что ты украл
свою лошадь у Матери-Настоятельницы.

“ Как так, сэр? И почему так? И что ты имеешь в виду?” сказала дама,
бросая свои вопросы на него с презрением, и постукивая ногой по
землю с обидой.

“Я думал о вас всю ночь, ” сказал граф де
Нулепарт, - и позволил себе заключить, что вы сбежали
из вашего монастыря на лошади матери-настоятельницы, которая доставляет
возьми домой яйца и масло с рынка.

“ Ну, сэр, а если бы меня прогнали, - надменно сказала леди, - я бы так и сделала.
не упомянуть его в этом общественном месте. У меня есть множество причин
убегая, и первый из них-опасность моего отца.”

“Могу я спросить вас, мадам”, - сказал граф Nullepart, с улыбкой
притаившиеся в уголках рта, “будет ли он смягчить твоего отца
опасность, которой я не сомневаюсь, это здорово, что ты сбежал от своей
монастырь на коне мать-настоятельница?”

“О, сэр, действительно, так и будет”, - сказала она. “Всю свою жизнь мой отец, его
светлость, был всего лишь ребенком в управлении государством; и, будучи, как
он полагает, недостаточно способным неправильно проводить свою собственную политику, он должен
потребности в делах большой важности и деликатности требуют помощи старого
толстяка, чтобы еще больше их запутать ”.

“И так, мадам”, - сказал граф Nullepart серьезно: “вы должны
убегать на лошади матери-настоятельницы-единственный конь, кстати, я
верю, что она обладает, которая сама по себе является немного хромает из spavin-в
чтобы ты мог нести свою бесконечную мудрость и свой зрелый опыт
к советам ваших августа родителя мужского пола, милость Его Сиятельства, к
Герцог Где-это-там?

“ По какой причине, сэр, вы считаете, что мой отец имеет такую степень?

“ Я сужу об этом, мадам, исходя из поведения его дочери. Я назвал вас
ваше высочество наугад, и вы поправили меня. Но если только эти пять моих умов
, острота которых навеки позорит меня, не вышли из употребления
, в твоих жилах течет не меньше герцогской крови, хотя
‘высочество’ - не в характере вашего титула.

“Вы проницательны, сэр, ” сказала леди, “ и у вас тонкий ум.
Вы разоблачили меня, сэр, вы сорвали с меня плащ; и хотя я
не благодарю вас за это, в конце концов, я не очень горюю. Мой отец
герцог Montesina, останавливаясь на расстоянии пяти лиг, и он в
несчастный случай”.

Вы можете представлять, читатель, с каким беспокойством я услышал эти слова.
Фортуна действительно приберегла для меня драгоценный трюк. Я должен был отправиться в путешествие
обратно в дом, где меня отвергли, в сопровождении того, на чью
службу я возлагал все свои надежды. Охваченный самым сильным конфликтом
чувств, который я когда-либо испытывал, я не мог удержаться от того, чтобы рассказать о своем болезненном
приключении предыдущего дня. Мне ни в коем случае не ясно, что подобный поступок
подобает джентльмену таким образом обнажиться перед этой дочерью
высокопоставленный вельможа, который из-за нее обошелся с ним неучтиво. Но
когда я поведал о своих несчастьях этой властной леди, мне, казалось, стало не по себе
я совершенно перестал владеть собой, будучи неспособным управлять своим несчастным
языком.

Однако, последствия такой неосмотрительности в коем случае не
несчастная. Эта благородная леди прислушалась к моим словам; и когда я сказал
ей о своем увольнении только потому, что надеялся услужить ей, такое
пламя потемнело на ее щеках, глаза так ярко вспыхнули, а губы вытянулись.
такая дрожащая от гнева, и она протянула мне руку таким жестом, что
жалкий и в то же время такой великолепный, что я почувствовал, что трепещу от радости.

“О, этот старик!” - воскликнула она. “О, этот старик, он станет моей смертью!
Но я вижу в этом руку того толстяка. Если этот толстяк пойдет дальше
неосторожно, я прикажу бросить его в темницу вместе с его телом и
всем остальным ”.

Такой решительный гнев овладел ею на этот вечер моей сказке я
никогда не видел. Я не может помочь, ссылаясь на то, что ее отец в настоящий момент
он поставляется в настоящий праздник для него. И так случилось, что
трактирщик, который все еще стоял рядом и оказывал ей свои услуги,
сам был толстяком с приличным брюшком. Таким образом, она причинила ему
поставлять номер нарушителя, кем бы он ни был, и он был
несомненно, Дон Луис, джентльмен-привратник герцога, ибо в истинной манере
женственность, которая заполнена графа Nullepart с радостью, она обратилась
вся ее нелюбовь к грубости в этот несчастный парень.

“Ненавижу толстяков”, - сказала она, безжалостно глядя на дородного домовладельца.
“Меня всегда наполняют отвращением такие огромные тела. Если я когда-нибудь приду
государственной власти, я буду каждый толстяк сломал на колеса;
и когда я приму в свои руки управление провинцией моего отца, что я намереваюсь сделать
сегодня же днем, я немедленно издам указ, согласно которому
каждый толстяк в моих владениях получит сотню ударов дубинкой.
палка.”

Бедный трактирщик, который для своего племени был честным парнем,
начал ужасно дрожать и вспотел, как лошадь.

“Ежегодно”, - сказала она с таким свирепым видом, что я удивился, как
такое красивое лицо может соответствовать этому, “ "сто ударов”.

“Бедняги!” - сказал граф Нулпарт. “Бедные толстяки, неужели они не будут кричать?"
кричите!

“Еще много лет в Испании не будет слышно такого плача. Я прикажу, чтобы палки были обклеены острыми кусочками проволоки.
Я прикажу.
Убирайся с моих глаз, глупый, толстый, неповоротливый парень, иначе ты
будешь первым, кто получит по заслугам ”.

Хозяйке гостиницы не понадобилось повторных увещеваний, чтобы удалиться, поскольку после этих слов
ее светлость приказала графу Нулпарту принести ей
хлыст для верховой езды из угла комнаты. Когда граф Нулепарт
с чрезвычайно серьезным лицом достал это орудие, оно выглядело
настолько грозным, что оправдывало бегство домовладельца. И все же, как можно
созданный столь изящно, он был бы способен владеть таким огромным оружием.
это было за пределами понимания как графа Нуллепарта, так и
меня.

Мгновенный приступ гнева леди прошел, и она повернулась к графу
Нуллепарту, который все еще сохранял предельную серьезность, и сказала
гордым голосом, в котором еще не было и следа недавнего недовольства: “Я
склонен думать, сэр, что у вас мудрый и тонкий ум. Я позабочусь о том, чтобы
вас допустили к моим консультациям. Как вас зовут, сэр, и
ваша ученая степень?

Граф Нуллепарт сообщил ей свои титулы со своим мелодичным
акцентом.

“Я не недовольна, сэр, - сказала она, - тем, что вы человек знатного происхождения. Но
Я уже вынесла решение по вашему обращению. Теперь, друзья мои, как только
вы прервете свой пост, мы сядем на коней. Пять жарких и пыльных лиг
лежат перед нами по склону крутой горы. Мы не должны медлить, иначе
мы не увидим, что солнце стало нашим другом”.

Мы не рискнули вызвать ее неодобрение, которое, безусловно, как мы уже
только что получили доказательство, могло носить самый властный характер, задержавшись
над утренним вином и мясом. Что касается меня, то я съел свой завтрак в
состояние повышенного возбуждения. Я ничего не могла делать, кроме как думать о тонком
трюк, который фортуны поставил на меня. Я был вне себя от радости, почувствовал, что в
ход Провидения я был допускается, чтобы доказать мою качества. Всем моим
мечтам, моим амбициям, широким перспективам, открывшимся моему взору благодаря
мудрости и пророческому предвидению моего отца, внезапно открылось обширное поле, на котором
могли появиться золотые плоды.

Было между шестью и семью часами летнего утра, когда
лошадь нашей юной хозяйки вывели из стойла. Это оказался
неуклюжий старый белый жеребец, хромой, как корова, и почти такой же слепой
как камень. Прежде чем леди позволит усадить себя в седло, она должна
осмотреть свой новый башмак, который, к счастью для кузнеца, кем бы он
ни был, был надет достаточно искусно, чтобы получить разрешение
ее доброжелательность и удовольствие.

К тому времени это древнее четвероногое были провожаемы в ИНН
двор, и полностью оправдал звание “пресловутого молока и сливочного масла
перевозчик,” применительно к нему на счет Nullepart, я решил,
что может быть очередь помогает нашей хозяйки в
седло. Я придумал, что должен был нагнуться к ней и протянуть руку.
рука с величайшей готовностью, да, я даже получил до сих пор, как обхватить ее
загрузиться в мою ладонь, когда, внезапно движения, граф взял Nullepart
ее середина, без дальнейших отступлений, и опустил ее кнутом,
на спине своего скакуна с сочувствием, как будто она была
пучок перьев.

Я думаю, мы оба были гордыми людьми, когда выезжали со двора гостиницы в таком
обществе. И все же, если уж говорить правду, я был недоволен собой
за то, что мне не хватало смелости графа. И все же манера, с которой он
вырвал ее из моих рук, была очень близка к насилию. И до сих пор
была ли она из-за того, что проверяла его на дерзость, что она, казалось, с
некоторым упрямством, как я предполагал, не считала это чем-то ему во вред.
По всему городу она отвечала на то, что я был вынужден расценить как
грубую назойливость, благосклонностью всего своего разговора.

“ Правильно ли я понимаю, мадам, ” сказал граф Нулпарт, “ что ваш отец,
его светлость, владеет всем этим прекрасным городом?

“ Нет, сэр, ” раздраженно ответила леди. “ он находится под властью
Архиепископа Толедского, хитрого и назойливого священника. Если бы мой отец имел
лучше бережливость, так что его казна была богаче подкладка, и
резкое его враги не были бы быть у его ворот, я хотел бы призвать
его вырвать этот город из ненавистной церковник и поставить старый
мошенник с мечом”.

Когда она говорила эти слова в ее тонкая четкая речь, она смела с первого взгляда
столько великолепия за скученности остроконечными крышами, деревьями и
базаров, и высокие шпили церквей, как это ясно показал, что
что сладко восхитительные формы затаил дух, который был смелый и
воинственны. Ее высказывание также не было легким. Она говорила не для
несколько минут, потому что ее слова повергли ее в задумчивость.

“Когда-нибудь, ” сказала она наконец, “ я приведу армию в
этот город; когда-нибудь этот прекрасный город будет моим. Видишь ли, мой
друг, я стою рядом со своим отцом; я наследница всех его владений. И
Уверяю тебя, друг мой, что когда графиня Сильвия получит свое
наследство, и в ее распоряжении окажутся хорошие солдаты и сокровища, она
проедет на молочно-белом скакуне во главе более чем тысячи воинов
прекрасные воины, каждый из которых облачен в стальные доспехи, такие же яркие, как и
как зеркало, с длинным белым пером на шляпе и девизом
ее дома, написанным алой краской на белой батистовой ткани на его
груди. И она разграбит этот прекрасный город и позаботится о том, чтобы все евреи,
еретики и мориско были преданы мечу. И этот сопящий старик
священник, этот архиепископ, который в настоящее время удерживает город вопреки ей,
она пригвоздит за уши вон к тем воротам - разве ты не видишь этого, мой
друг, выглядываешь из-за пробковых деревьев вон там, у фонтана, в котором
играет вода?”

“Клянусь душой”, - сказал граф Нулпарт, придерживая своего коня, чтобы
придайте больше значения его серьезности: “Я никогда не слышал речи, столь полной
государственной мудрости. Интересно, я говорю на языке будущей королевы Кастилии? Могу ли я
говорить на языке будущей королевы всей Испании?

“Мои мысли не связаны с таким громким титулом, сэр; я говорю, но
желаю, чтобы мой отец защищал свое право, а я - свое”.

“ И все же вы усмирили бы архиепископа, благороднейшая графиня, ” сказал
Граф Нулпарт, тихо рассмеявшись.

“Это не потому, что я алчен, сэр, а потому, что у меня есть свои идеи.
Для священника самонадеянно владеть городом. Пусть он придерживается
сжигать еретиков и получать доход от Священного Синода, а не владеть
поместьем в виде гонорара в ущерб тем, кто выше его ”.

“Хорошо, мадам”, - сказал граф Nullepart, начала трясти его
седло “более передовых взглядов я никогда не слышал, выдвинутое леди
восемнадцать. Если дамы будущих эпох будут сделаны из такой же твердой глины, как
ваша, я предвижу, что на земном шаре не будет ни религий, ни династий, ни
империй. Я предвижу, что недалек тот день,
когда все представители моего несчастного пола будут преданы мечу, и
магистральный шланг перестанет быть залогом доблестной простоты ”.

Граф Нулпарт, который, несмотря на весь свой меланхоличный и печальный вид, был
большим любителем посмеяться, продолжал украдкой посмеиваться над
этими речами нашей прекрасной спутницы. И она, душа родная, была далека от
наблюдая за ним, будучи погружен слишком глубоко в ее собственные конструкции; Кроме того,
такого воздуха, как она носила делали бы это для нее невозможно
верить, что любой человек может быть взволнован, чтобы смех ее
разговор.

Вы, наверное, полагаете, что я почувствовал себя немного не в своей тарелке из - за того, что не
получаю долю внимания леди; но как бы сильно я ни расстраивался
из-за своей неспособности внушить это, фортуна вскоре сыграла мне на руку.
Количество Nullepart, уже установлен в качестве фаворита, либо
не ценят или не захотели учесть, что возвышение
на который он взошел несли свои обязанности. Ибо, когда мы
петляли по крутым тропинкам, ведущим к замку, мы прошли под
тенью скалы мимо рослой деревенской девушки со смеющимся
лицо, яркие глаза и щеки, а на груди - букет цветов. Когда мы пришли
граф Нулпарт долго и
особенно пристально смотрел на эту красивую девушку и даже позволил себе выразить открытое одобрение
ее красоте. С этого момента наша прекрасная спутница больше не обращала на него внимания
. Она немедленно повернулась ко мне, опираясь на левую руку, и
продолжила беседу в самой серьезной и достойной манере.

Всю оставшуюся дорогу этот лукавый и властный голос звучал у меня в ушах.
Несколько раз его обладательница указывала хлыстом на ярмарку.
вид, открывавшийся с этого крутого холма. Я никогда не забуду.
эта картина с кукурузными полями, дубами, пасущимся скотом
на горных склонах, залитых яростным белым солнцем.
Реки текли сияющие и искрящиеся на Тежу, что хорошо
широкие ленты поясом с бриллиантами, который бежал, чтобы спрятаться в ярмарке
город ниже.

“Однажды все это будет под моей властью, насколько хватит глаз”,
сказала графиня Сильвия, “и тот прекрасный город, что лежит внизу, будет
столицей моих владений”.

Когда мы подъехали к воротам замка, я вспомнил о своем
предыдущем несчастье. Мое сердце забилось сильнее, когда сцена вернулась на
я. Я видел, как меня отвергли во второй раз или, возможно, бросили в
темницу. И все же лишь на мгновение я позволил себе
принять эти страхи. Ибо я размышлял о том, что эта слабость не была частью
доблести, и что рядом со мной была та, кто, несмотря на свою молодость, была
красивой и бесстрашной защитницей. В глазах которых я был
обязались служить то, что поставить шатания для румян.

При первом же ударе, который я нанес по воротам, они распахнулись, как и прежде; однако при
нашем входе, несмотря на присутствие леди Сильвии, то же самое
формальности должны были быть соблюдены, как и в предыдущем случае. Она была
незнакома солдатам у ворот, и нам пришлось с ее стороны ожидать
с величайшим нетерпением прибытия капитана стражи.

Он принял ее светлость с глубоким почтением, что лишь подлило
масла в огонь ее неудовольствия. Она мгновенно повернулась к нему
и закричала, указывая на тех, кто отказался позволить ей продолжить:
“Усыпите этих солдат. Пусть они получат по бастинадо
каждому.

“Но, с позволения вашей светлости, - сказал капитан стражи, “ они
они были на службе у его светлости всего год; и никогда
не имея чести видеть вашу светлость, они не знали вас.

“Если вы рискуете передать словами со мной, сэр,” сказала графиня
Сильвия: “ты должен идти в подземелье себя. Моя жизнь, это ж я
я вернулся домой! Даже вы, солдатские псы, забыли о своем долге; но, клянусь
моей доброй душой, я исправлю это ”.

С высокомерием королевы она пренебрегла услугами графа
Нуллепарта, но позволила мне снять ее с седла. Сбор до
ее грубой серой одежде, она приказала рабски и смущенный, капитан
охранник, надутый и властный парень с парой усов, которые
были способны вселить ужас в самое смелое сердце, и которые могли бы
полностью скрыть свою любовницу в просторных складках своего
габердин, проводи ее к отцу.

Ни у кого не спрашивая разрешения и не соблюдая никаких формальностей, мы все трое
прошли прямо в ту квартиру, с которой у меня был такой горький опыт
. Я должен признаться, к своему стыду, что, когда я снова вошел в
это и увидел все те объекты, которые были запечатлены в моем сознании так
неизгладимо, я почувствовал серьезное беспокойство.

Как и накануне, герцог сидел на своем высоком стуле, а
карлик сидел у него за спиной. При появлении дочери он поднялся с
резким возгласом удивления. Он вышел вперед, чтобы поприветствовать ее, и она
встретила его мягко, остудив весь свой гнев, и приняла его объятия с
всеми признаками удовольствия.

“Но это в высшей степени странно”, - сказал герцог, когда выразил эти
знаки своей привязанности. “Что ты здесь делаешь, моя восхитительная? Как
ты путешествовала? Каким образом вас сопровождали?

“Мой господин, ” ответила она, “ я здесь по делам вашего королевства. У меня есть
путешествовал на старой лошади, которую я взял у Матери-Настоятельницы; и меня
часть путешествия сопровождали мои пять остроумцев, а другую
часть - эти два честных джентльмена, которых я сейчас представляю вашему вниманию.
милость его светлости.

“Ну и ну!” - сказал герцог, приняв наши поклоны с
неодобрением, которое ему с трудом удавалось скрыть. “Это очень дурной и неприветливый вопрос"
.

Меня это насторожило, чтобы увидеть его лицо светится красным и услышать жесткой форме в
что он говорил эти слова. Он же положил его дочь ни в чем не страх.

“Да, ваша светлость”, - спокойно ответила она. “Достигнув возраста
восемнадцать лет, и вы хорошо знали, что нужен мудрый и зрелый ум.
чтобы руководить вашими делами, которыми руководит старый толстяк, начальник вашей светлости.
советник, я так долго был втянут в это дело, что счел, что пришло время,
поскольку мне исполнилось восемнадцать лет, я говорю, что пора поступить на службу к вашей светлости
.

Я думаю, что многие мужчины редко могут быть засыпаны гравием так сильно, как это было
герцог при этих словах. Но он мог открыть рот и задыхаться.

“ Но ... но... но... ” запинаясь, воскликнул он. - Ты покидаешь свой монастырь
без разрешения, ты одна отправляешься в опасные места, ты принимаешь
с незнакомыми людьми вдоль дороги, и ты посмел ... ты посмел, мадам, чтобы принести
их мне сюда! На мою руку, мадам, это невыносимо. Вы должны пойти
обратно в монастырь сразу же, и вы должны быть сбитыми.”

Я думаю, никогда еще не было такого пристального взгляда, как тот, которым
Графиня Сильвия встретила раздраженный гнев своей родительницы.

“Это пустые слова, милорд”, - смело заявила она. “Я не отваживалась на авантюру
проделать пятидневное путешествие на старой лошади с самым нелепым шагом, чтобы слышать
подобные речи. Много слухов дошло до меня в моем монастыре
к чему это привело в мире. Я даже слышал о замысле
печально известного короля Иоанна изгнать вас из этого замка, которым вы и
ваши, милорд, владели по праву главного на протяжении четырехсот лет.
Ответьте мне, милорд, разве это не так? не король ли Иоанн Кастильский
собирается захватить ваше поместье?

“Не говорите со мной, мадам”, - сказал герцог. “ Ты немедленно вернешься в свой
монастырь. А что касается этих драгоценных негодяев, которых ты
подобрал в какой-то печально известной вене, они проведут остаток своих
жизней в тюрьме.

Разгневанный герцог, устремив на него взгляд самого отчаянного презрения
мы с графом Нуллепартом послали карлика за доном Луисом, как и в прошлый раз.
как и в прошлый раз.

“Боже мой, мадам, ” сказал он, - я думаю, вы, должно быть, сошли с ума!”

Когда этот медленный, строгий и очень важное Дон Луис, который был еще
так опоясано высокомерия и достоинства, появившиеся в результате
естественно, это было достаточно ясно, что он был не толстяк
воспоминание из которых переехали в маленькую графиню в столь глубокий
отвращение. Когда он вошел, со стоном и хрипом, судорожно сжав ее
руки и посмотрел на него с самым презрительным наглость, хотя
она не произнесла ни слова.

“ Вот в чем дело, Луис, вот в чем дело! ” воскликнул герцог.
разразившись рыданиями. “ Пометь вон там немного яда; ты пометил ее? Беги
прочь, Луис; беги из ее монастыря. Прикажите немедленно отвести ее назад
и она должна быть хорошенько выпорота.

“Вашей светлости будет оказано повиновение”, - сурово сказал дон Луис.

“И еще, Луис”, - сказал старый вельможа, который, видимо, был
стимулируется присутствием его верный джентльмен-Ашеров“, эти два
отъявленные бездельники, которых он выбрал из ряда хедж-таверна
сопровождать ее, и которые, как ты видишь, имели наглость приставать к нам.
в нашей собственной квартире, ты проследишь, Луис, чтобы они оставались в
одинокая темница на всю оставшуюся жизнь. Или я спрашиваю
тебя, Луис - я ценю твой совет по этому поводу - не было бы
правильнее, если бы их сразу повесили за такое злодеяние?

Я не знаю, каковы были чувства графа Nullepart, но у меня
признаться, любезный читатель, что для себя я редко был брошен в
большую озабоченность. Исходя из того , в каком свете герцог предпочел рассматривать это
дело в том, что наш поступок, когда мы отважились приставать к нему в его собственной квартире по адресу
злостного прогульщика под таким голым предлогом, действительно имел
привкус безрассудства и самонадеянности. И дон Луис был вынужден придерживаться того же
мнения о нашем поведении, что и его хозяин, ибо, собравшись с мыслями с
удивительной торжественностью, он ответил: “Я полагаю, милорд, вы сделаете
хорошо бы их повесить”.




ГЛАВА XV

О НЕКОТОРЫХ ЛЕДЯНЫХ ПАССАЖАХ ПЕРЕД ГЕРЦОГОМ


“ДОН ЛУИС, ” сказала наша юная хозяйка с суровостью, которая
была удивительно достойной, - вы поступите правильно, если будете хранить молчание. Вы
теперь вы уволены с того высокого поста, который вы так недостойно занимали
я не знаю, сколько лет. Ваш размер вознаграждения уменьшается
на одну половину и даже тогда, Дон Луис, стоимость будет выше
услуги. С этого момента я сам, дон Луис, занимаю комнату
первого советника его светлости, ибо я должен сообщить вам
что ему нравится решать вопросы величайшей важности, и для этого
потребуется смелое сердце, твердая воля и зрелое суждение, чтобы направлять его
дела. ”

Если герцог был застигнут врасплох появлением своей дочери, то его
поведение не могло сравниться с поведением его советника, когда на него напали
эти спокойные слова, произнесенные так впечатляюще.

“Боже правый! - воскликнул герцог. “ Это слова, мадам, это
слова. Я прожил семьдесят лет и три запугать моим
наличие на ребро, из своей собственной плоти! Клянусь честью, я прикажу вас выпороть
, мадам, я прикажу вас выпороть. Уведите ее, Луис, или я
приду в такую ярость, что скажу что-нибудь ужасное.

“Милорд, ” сказала графиня Сильвия, - разве я такая уж кухарка, какой должна быть
упомянутый таким образом? Я шел пять дней на старую лошадь,
под палящим солнцем, чтобы служить милости вашей светлости, что я
надо говорить грубо, по милости вашей светлости?”

“Ба и пух!” - сказал герцог. “Убирайтесь прочь, злобные увальни. Убирайтесь, да!
слышите меня, непослушный! С глаз долой, говорю! Как на эти правила
злодеев, которых ты сопровождал такой натянутой струной должно быть
нарисованные об их глотки, как должны заставить их бросить свои каблуки
в воздухе”.

Графиню Сильвию, однако, не испугала холерическая ярость его отца.
Милость светлости. Ибо у нее был свой собственный праведный гнев, который она должна была выплеснуть на него.
это сопровождалось топаньем ее ноги и чрезмерными
крупными бурными слезами.

“Вне моего присутствия, Спитфайр!” - сказал Герцог.

- Мой лорд, - сказала маленькая графиня, “я оставляю наличие
сиятельства команды "сохранить" не мое”.

“Ты бросаешь мне вызов, грубиян?” - сказал герцог. “Будь здоров! Я
пойду на крайность. Луис, убери ее, изгони вон,
Луис. Передозировка, моя добрая душа! неужели я должен быть обезображен в моем собственном присутствии ребром
из моей собственной плоти?”

Эта накрахмаленная и достойного вельможи давно бросили его торжественное
миной на ветер. Он ходил взад и вперед по своей квартире, стуча зубами.
Прищелкивая пальцами и чуть не плача от гнева.

“Ты слышишь меня, Луис? Убери ее, я говорю, убери ее! Или
хочешь, чтобы я сделал это, Луис, своей собственной почтительной рукой?
отцовство?”

Дон Луис подошел к маленькому графиня достаточно осмотрительно, как если бы он
не были в восторге от его задач. Гордая мадам выпрямилась в
аспект из самых великолепных ожесточенные величия.

“Не прикасайся ко мне, толстяк”, - сказала она. “Не клади даже
коснулся пальцем моего платья, или, как я человек, ты должен качели, наливных и
все, от самой верхней башне этого замка. С этого дня я
здесь хозяин и хозяйка тоже”.

Смущенный толстяк остановился в нерешительности и посмотрел на герцога
с отчаянием.

“Луис, Луис, ” сказал его хозяин, “ почему ты не возьмешь ее за
плечи и не выведешь из комнаты? Или ты хочешь, чтобы я сделал это,
Луис, силой моего собственного отцовства?”

Было ясно, хотя дон Луис и не делал подобного признания, что он бы
предпочел, чтобы его августейший господин выгнал графиню
из комнаты силой своего собственного отцовства. Но Леди Сильвия
озадаченный родитель проявил желание приближаться к ней; и, как перегара
он, по-видимому, ничего в его природе, чтобы заставить
исполнения своих полномочий. Оказавшись в неминуемой опасности
поражения, поскольку дон Луис все еще медлил и не желал этого, ему пришлось
прибегнуть, как и следовало ожидать от слабого духом человека, к
те преступники, которые были не в таком хорошем положении, чтобы противостоять его гневу.

“Луис, ” сказал он, - я бы хотел, чтобы ты вызвал охрану и арестовал этих
два головореза, которых мадам подобрала в таверне "Хедж"; и сделайте это.
проследите, чтобы их повесили через четверть часа.

Джентльмен-Ашеров быть намного лучше в состоянии выполнить этот приказ, чем
бывший друг, поспешил сделать это.

“Друзья мои, ” сказала наша хозяйка, которая в своем гневе, неповиновении и
своей буйной натуре никогда еще не выглядела так очаровательно“, - поднимитесь на возвышение
за столик у окна. Обнажайте свои мечи и используйте их хорошо
если на вас будут давить. Но, поскольку я человек, они не посмеют тронуть
вас. Ибо отметьте это, и, милость вашей светлости, отметьте ли вы это тоже, если
если один из этих негодяев хотя бы пальцем прикоснется к камзолу моих друзей
, я убью его своим собственным кинжалом.

Чтобы подкрепить свою речь, она повернулась к карлику и сказала голосом, полным
величайшей храбрости: “Дай мне свой кинжал, сиррах”.

Вместо того, чтобы повиноваться, гном с бессмысленной усмешкой посмотрел на
герцога, ожидая указания. Прежде чем он успел отвести взгляд, графиня
ударила его по щеке рукоятью хлыста для верховой езды, который она все еще
держала в руке.

“Дай мне свой кинжал, сэр,” - повторила она голосом, который был полон
страсть.

Карлик, жалкий, уродливый горбун, повиновался ей с хмурым видом и
хныканьем. В тот же миг раздался размеренный лязг оружия.
Граф Нулпарт и я, повинуясь естественному инстинкту
который руководил нашими умами, а не мудрости нашей госпожи
которая все же приказала нам сделать это, обнажили мечи и взобрались на помост.

Почти в тот момент, когда мы достигли этого возвышения, в комнату вошел дон Луис с
примерно полудюжиной солдат, у которых тоже были обнажены мечи и которые носили
стальные панцири. При этом зрелище на мои глаза опустилась какая-то дымка.
Однако, такое возвышение пришел по мою кровь, как никогда оживлен
его; и я схватил свое оружие, как будто это было на уровне талии
госпожи и ждали наосень с радостью.

“За столом, поближе к стене”, - сказал граф Нулпарт
мягким шепчущим голосом, который, однако, был совершенно спокоен. “Дальше".
немного левее, чтобы мы могли играть лучше. Прямо им в лица. Мы
ничего не добьемся от этих проклятых нагрудников.

Граф Нуллепарт тоже, если я не ошибаюсь, попал в мое
положение. Я слышала нотки радости в его голосе. Казалось бы
что здесь был его момент. Он тоже, казалось, держать его за лезвие, как
любовник.

В качестве пролога к драке, как только солдаты вошли в комнату
и приступили к выполнению инструкций герцога, графиня
Сильвия поднялась на помост и в следующее мгновение оказалась стоящей на самом столе
с хлыстом в одной руке и кинжалом в другой.
другая, и по хорошему мечу по обе стороны от нее.

С этого необычного возвышения она с дерзким вызовом взирала на
силы, которые были выстроены против нас.

- Солдаты гвардии, - сказала она, как будто обращалась к постороннему человеку.
армии, “голыми мечи свой страх и риск. Милость Его Светлости нет
больше не ваш командир. Он уже старик и сварливым; старика так
сжался в своем разуме, что я тем самым свергнуть его. Себя как хозяйка
его власть не назначать себе регентство. С этого момента я
объявляю себя не меньше твоего хозяина, чем свою любовницу. Здесь я занимаю
свою позицию; здесь я утверждаю свою власть; и эти добродетельные джентльмены
которые остаются на моей стороне - ваши достопочтенные капитаны. Вложите свои мечи в ножны
поэтому снимите шляпы и, как честные люди, отдайте дань уважения вашей сеньоре
.

Так вот, я так и не смог узнать, была ли произнесена эта замечательная речь
и ты должен поверить мне, читатель, когда я уверяю тебя, что она была не
менее замечательной по своему способу, чем по форме, - в угоду его
солдаты грейс или для солдат самого его светлости. По крайней мере, это не прошло бесследно
для обоих. Охранник посмотрел на герцога как раз в таких
мода, как Дон Луис и карлик сделали; и он, как старый хрыч
что в глубине души он был, начал ныть и угрожают и ругают почем зря на
эту благородную неустрашимость, а ведь сам стоять в нерешительности.

“ Раны от ОРВИ! Я не хочу убивать маленькую тигровую кошку, ” захныкал он.
“ Забери у нее кинжал. Ты, сиррах, забери у нее кинжал, но я
молю тебя, не причиняй ей вреда.

Бородатый воин, которого герцог призвал выполнить этот приказ,
казалось, ни в коем случае не стремился совершить столь деликатный поступок.

“Отойди подальше, ничтожный негодяй!” - сказала маленькая графиня. “Если вы так
тронешь меня за рукав, - я тебя зарежу”.

В хорошем успокоить надлежащего усмотрению было необходимо. Возвышение на
Ее Светлость стояла и ее идеальный valiancy вынес это работа для
смелый мужчина, раз подошел к ней. Опять же, нужно было рассмотреть ее кинжал,
а также пару острых лезвий по бокам от ее священной персоны, по одному с каждой стороны.

Легко поверить, что такой ситуации не без юмора.
Но на трех главных действующих лиц в этой пьесе, которые стояли плечом к
плечо на папин, это была действительно серьезной.

“Сэр, сэр!” - воскликнул герцог. “Ты, с бородой под подбородком,
долой ее, я говорю! Забери у нее кинжал, или я должен стоять в
присутствии нарушителя субординации?

Солдат осторожно приблизился, подгоняемый гневом герцога, и
подошел к нашему помосту, широко открыв рот, как загнанный медведь.

“Неужели никто не обратит на меня внимания, Луис?” - воскликнул герцог. “Дошло ли дело до этого?
должен ли я вести свой бизнес, руководствуясь собственной доблестью? Должен
Я, смертельно пораженный немощью моих семидесяти трех лет, забираю
этот лисий кинжал этой древней рукой?”

“Вы находитесь в преклонных годах, милорд”, - сказала его дочь, “вы не
говоря по-дурацки. Отправляйся в постель, как мудрый старик; пиявка
выпустит из тебя кровь; а этот толстый парень, который раздулся, как гусь, на
Михайлов День, прочтет тебе псалом ”.

“Передозировка, грязь!” - воскликнул ее родитель, захлебываясь до состояния
бессвязности. “Никто не потянет ее вниз? Я спрашиваю вас, никто не потянет
ее вниз? Неужели никто не подчинится мне? Я должен сделать это лично? ОРВ единороги!
я должен поправить ее своим собственным негодованием?”

Вместо продвижения вперед, однако, делать свое дело, герцог был
содержание ныть и жаловаться, как старая собака, которая выдает желаемое за действительное, чтобы укусить,
пока не в состоянии. И было очень любопытно наблюдать за этим проигравшим грандом.
сначала посмотрел на дона Луиса, свою правую руку, а затем на солдат его
охраны. Но те не проявили ни малейшего желания помочь ему в его пасе. Нет
у них было желание применить насилие к своей юной госпоже, у которой было так много
гораздо больше отваги, чем у их престарелого хозяина.

“Луис”, - крикнул герцог, - "ты приведешь этого иностранца, этого Сирра
Ричард Красный Дракон. Он тот человек, который будет служить нам. От передозировки я сам! он будет иметь
не бойтесь три пенса стоит наряде, с небольшим количеством сталь
чтобы дать ему нахальство. СОД мое доброе сердце! он не будет бояться шалунья и
бессмысленное, что так грубо, как и любой выскочка. Скажи ему, чтобы он захватил с собой свою палку
Луис; я прикажу публично выпороть ее за это.
Передай привет моей доброй душе! Луис, я никогда раньше не испытывал такой страсти.

Дон Луис с большой готовностью отправился выполнять свое новое поручение.

“Вы слабы, как жеваная соломинка, милорд”, - сказал маленький наглец
мадам. “Уложи тебя в постель, как подобает доброму старику, и я пришлю тебе
священника со свежим, молодым голосом, и он споет тебе гимн. У вас
отваги не больше, чем у старой дойной коровы, милорд. Вы так же слабы,
как мошка под ивой в дождливый ноябрь. Хорошо, что я вернулся домой.
Я верю, что ваша светлость передаст этот дом в распоряжение
Кастилец, когда впервые положил руку на твою решетку.

Трудно знать, что ответить герцогу бы предложил такой
натиск на старости лет, сделанные кем-то из своих родных. Но прежде чем
он успел вставить это в рамку, в чем бы оно ни заключалось, тот огромный мужчина...
Англичанин вошел в комнату с обнаженным мечом и пыхтел, как
тигр.

“Если я по делам из хорошей стали”, - сказал он, приходя в со
суэггер, который заполнил всю квартиру: “я надеюсь, что есть правильное
храбрости в его ненавистником, я нахожусь в настроении, чтобы сократить и тяги,
чтобы рубить и калечить”.

“ Сэр Ричард Красный Дракон, ” сказал герцог с величайшим достоинством.
“ Я бы хотел, чтобы вы убрали вон ту гордую громаду со стола и
Я бы хотел, чтобы вы строго наказали ее; и более того, я бы хотел, чтобы
вы схватили тех двух злоумышленников, которыми она окружена, и я бы хотел, чтобы
вы повесили их в течение четверти часа ”.

Сэр Ричард Пендрагон сделал один или два яростных выпада своим мечом
прежде чем привести этот приказ в исполнение. Затем он бросил взгляд, который
вращался поистине ужасным образом, туда, где мы держали наши
земля. Но вместо того, чтобы предпринять ужасную атаку, которую мы ожидали, как нам показалось
, он открыл рот от изумления. Затем он перевел взгляд
на герцога, который был воплощением спокойной гордости и достоинства, а затем
снова перевел взгляд на не менее спокойную и гордую графиню.

“Передозировка моей жизни! - Сэр Красный Дракон, - сказал герцог, “ я намерен быть суровым.
Я применю суровость. Повалите ее, не щадите. Но я...
я бы хотел, чтобы ты проследил, добрый кузен, чтобы она не зарезала тебя.

Тем временем английский великан все еще не сводил глаз со старого герцога.
к юной графине, от юной графини к старому герцогу.
Наконец он бросил свой меч на землю, прижал свои огромные руки к
ребрам и разразился таким раскатом смеха, что он прокатился по всему
высокому потолку, как голос великана Фьерабраса.

“Божья могила!” - зарычал он. “Если бы я не плюнул кровью я никогда не нужно
хирургия! Если в самый отчаянный прилив крови не преодолеть мои бедные мозги я
я не человек. Если я не погибну от перенапряжения ума, я - собака! Клянусь
священной обезьяной Берберийской, я буду смеяться, пока не пролью крупные слезы!”

“Да здравствуют ниг и ног!” - воскликнул герцог, возвращаясь к своим ворчливым манерам.
“Сэр Красный Дракон, неужели ты отвергнешь меня? Неужели ты не выполнишь мою просьбу?
Должен ли я, старый и родительский человек, одернуть волчицу и исправить ее
рукой моего собственного негодования? Боже правый! нет
мужественность в Испании?”

В то время как герцог продолжал кипятиться и брызгать слюной в этой недостойной манере,
великий английский гигант, и ты должен поверить мне, читатель, когда я рассказываю
тебе он казался таким же огромным, как герои и великаны-людоеды в старых романах
продолжал давить на ребра, и, даже когда он сам
предсказано, что он прольет настоящие слезы смеха. Но вскоре выражение лица
графини Сильвии, казалось, успокоило этого большого грубого человека. Ибо,
когда она величественно взирала со своего возвышения, какой бы маленькой
она ни была и хрупкой, она действительно была фигурой, способной тронуть сердце
доблестного воина.

“От моей руки”, - сказал англичанин, ослабления его веселье в настоящий
восхищение. “Если это не кусок истинный характер я изгой. Да что ты,
прелестное создание, у тебя щечки красные, как гвоздика.

“Ах, негодяй!” - воскликнула маленькая графиня Сильвия, обнажая свои
стилет: “Я хочу, чтобы ты берегся меня. Я убью тебя, если ты приблизишься”.

“Послушай ее, послушай ее!” - закричал герцог. “ Разве я не говорил, что
она была "спитфайр"? Разве я не говорил, что она была гордой и злобной халкс?

“Подойди к себе”, - сказал английский варвар, “ "О, ты прекрасна!
ты - роза, цветок! В твоих глазах свет, как в
июньском бутоне. Я собираюсь расхваливать тебя за твою красоту.

“ Неужели в мире нет ни одного мужчины? ” воскликнул герцог. - Неужели ни один мужчина не сможет
одолеть ее?

Вместо того чтобы прислушаться к словам герцога, сэр Ричард Пендрагон сделал
маленькой графине Сильвии низкий поклон.

“Это самая прекрасная роза в бутоне, которую я видел в эту луну”, - сказал он,
положив руку на свой камзол. “Этой рукой ты получаешь мою любовь,
прелестная синичка, и твой хлыст, и твой кинжал, они тоже получили их”.

При этих словах суровая и внезапная радость вспыхнула в глазах
Графини Сильвии.

Английский гигант, который даже с низкой массой возвышался над ней,
стол и все, теперь предстала перед ней. Не обращая внимания ни на
герцога, ни на солдат, ни на дона Луиса, он не сводил глаз с ее лица, как
будто очарованный его красотой, в то время как все, казалось, были так сильно поражены
дерзость его поведения в том, что он стоял без оружия на расстоянии удара
от ее кинжала, и все же обращался к ней в таких выражениях, что
никто не сдвинулся ни на шаг и не осмелился прервать их общение.

“Сэр Красный Дракон, ” сказала графиня Сильвия, - я не знаю, кто ты,
или откуда ты пришел, или в чем твоя добродетель, или в чем твой вред;
но по моим двум глазам я сужу, что ты настоящий мужчина и доблестный воин.
И вот я стою здесь, хозяйка этого замка и всей его обстановки.
и я готова привести в исполнение свое решение силой закона.
меч, если возникнет необходимость, ибо я с прискорбием сообщаю вам, что мой отец, его светлость
, внезапно впал в такой маразм в свои годы, что я
я призвана быть его нянькой так же, как и его дочерью; поэтому, Сирра
Красный Дракон, кем бы ты ни был, я бы хотел, чтобы ты подчинился моим приказам. И
вот они. Выпускайте этих отродий в их стальных панцирях, выпускайте их.
я говорю, выходите в прихожую; а потом вы возьмете этого толстяка
вон тот, толстый, как свинья, и круглый, как бочка, а ты...
запри его в железную клетку и корми шелухой, пока не получишь
наш дальнейший совет по этому поводу”.

“Клянусь лордом Гарри!” - воскликнул сэр Ричард Пендрагон, сияя от радости.
“Это самая прекрасная громкая речь, какую я когда-либо слышал. Клянусь этой рукой! это
Карл Великий в юбке и мешанине!”

Действительно, едва Графиня Сильвия разговаривала с этого тенора, чем у этого
gigantical иностранец, который был так велик в своей доблестью, как он был в его
обхват вдруг упал на парня, который был рядом с ним, который, чтобы быть
конечно, был довольно тщедушный человек по оружию, поднял его за ухо и
конечности, как если бы он был ферменной конструкции кормовой базы и вынесли его из
номер телесно. После чего другие воины, которые, подобно рядовым,
прежде чем они смогут действовать, у них должен быть лидер, которого сейчас нет, ибо герцог
был бессилен перед этим новым оскорблением его власти, а дон Луис был
слишком толстый в уме и раздутый низменной жизнью, чтобы казаться лучше, чем
сайфер - не знал, оказывать сопротивление или подчиниться. И поскольку
всегда было легче избрать второй курс, чем первый, и поскольку
их выбор в этом вопросе был невелик, когда сэр Ричард Пендрагон
вернулся и, взяв свой меч, плашмя погнал их прочь
они были перед ним из комнаты, как стадо свиней на улице.




ГЛАВА XVI

О ПРИСКОРБНОМ НЕПРАВИЛЬНОМ ОБРАЩЕНИИ С МИЛОСТЬЮ ЕГО СВЕТЛОСТИ


Теперь вы находитесь на замечание, любезный читатель, что это прекрасное создание,
кому три простых придворных фортуны собирались подавать с
их вера, в дополнение к природе поистине благородный valiancy, а
знание дела, что является весьма уместным, и остроумием, что было
замечательно, ведь для такого нежного в ее годы.

Как только английский гигант начал гнать перед собой воинов герцога
, как овец, она приказала графу Нулепарту и мне
покинуть помост. Нам посоветовали занять новую позицию между
дверь, дон Луис и герцог. И когда англичанин вернулся с
насмешливой улыбкой на губах, но несколько затрудненно дыша из-за
физической нагрузки, графиня Сильвия тихо обратилась к своим трем слугам
:

“ Далее по тексту, друзья мои. Пусть дверь за нами будет заперта, чтобы
они не могли вырваться; и поскольку другого выхода нет, они будут играть с
своими большими пальцами в течение часа, пока мы готовим им стратегию ”.

В погоне за этой мудростью мы вчетвером проскользнули в
прихожую, в то время как глупый старый герцог, который казался совершенно
потерпеть неудачу под давлением этих дел, все еще использовал так много
ворчливости по отношению к своему верному джентльмену-билетеру, что он не заметил
последнее изобретение своей дочери. Таким образом, он ничего не узнал ни о нашем
побеге, ни о проекте, который вскоре должен был начаться для его
уничтожения.

В вестибюле находились шестеро солдат, с которыми так неправильно обошелся
один целеустремленный мускулистый мужчина. Они стояли группой, рассматривая нас
неразумными козлиными глазами. Ее светлость повернулась к ним и сказала
презрительно: “Вы что, пойдете и вызовете кузнецов из оружейной, вы
жалкие негодяи. Немедленно пришлите их сюда с их инструментами ”.

Затем она приказала графу Нуллепарту, сэру Ричарду Пендрагону и
мне встать с обнаженными мечами перед дверью, ведущей в апартаменты герцога
, чтобы ни он, ни его советник не потеряли сознание до
она была запечатана.

“К чему, мадам, эти предосторожности?” - спросил граф Нулпарт.

“Я намерен вытянуть каждый клык, что этот старый медведь имеет в
его ребята,” сказала графиня Сильвия.

“Как же так, А почему так, мадам? Ты предлагаешь замуровать своего старого отца в стену,
милостью его светлости и забить его до смерти добрым доном Панчем, его
надежным толстяком?

“Вам следовало бы проявить мудрость, сэр; вы задаете много вопросов”, - сказала мадам
повелительно. “Но, возможно, было бы не лишним, если бы я раскрыл свой замысел перед
моими добрыми последователями”.

“Это хорошо сказано, ты, сладкий бутон розового сада”, - сказал сэр
Ричард Пендрагон. “Пусть нас услышит ли дорогой маленький опрос твоя
правильный товарищ для бодрости духа твоего”.

“Терпеть тебя до двери, а затем, друзья, и это мой дизайн. В то время как
его светлость томится и потеет в долгу с этим толстяком
молодец, и блеют, как старый мул за свою свободу, мне придется каждый
один из его трехсот воинов ответа в реестр. Я издам
прокламацию, из которой они узнают, что в лице их
госпожи у них появился новый хозяин; и каждый должен принести клятву своей
верности на новой службе. И я заставлю мастера-оружейника и
главного казначея сделать то же самое, потому что я должен сказать вам, друзья мои,
что отныне в этом замке будет только один генералиссимус.

“ Женитесь и аминь! ” сказал граф Нулпарт, низко кланяясь ей.

“От моей руки!” - сказал английский гигант, подражая графу Нулпару.
в этом вопросе с таким же изяществом, как его рост и его нация
мог бы устроить “, - Гарри Английский снова вдыхает эту мелочь.
Моя милая, прелестная леди, рядом с вами настоящий Пендрагон,
под камзолом которого течет кровь королей. И если твое выступление,
идеальная королева роз, которой ты являешься, будет хоть в какой-то мере соответствовать твоему
нраву, в одно из этих солнечных утра они коронуют тебя королевой
всей Испании ”.

“Нет, мой добрый Сиррах Красный Дракон”, - ответило это прекрасное создание с улыбкой.
естественным достоинством, которое могло превзойти ничто, “я прошу не больше, чем ...
право; я завидую тому, что нет власти выше моих собственных. Но что я буду держать, Бог
мне помогает! Это похоже на появление злейшего врага у ворот; но когда
он поднимется на холм и затрубит в свою трубу, он найдет меня внутри ”.

“Если нет мудрости и хорошая политика за щеку
Дамаск” - воскликнул англичанин: “я micher и вор в ночи”.

“Мадам, ” сказал я, испытывая тот же энтузиазм, “ Мигель Хесус Мария де
Сарда-и-Боэгас не доставит вам недостатка в ваших делах. У них есть
сильной рукой, чтобы направлять их, в чем они, по-видимому, нуждаются, но клянусь
честью моего отца, дона Игнасио, и с милостивого разрешения
ваша светлость, я не откажусь от вашей службы, пока в моих жилах течет кровь.
”

Едва я заговорил, как сэр Ричард Пендрагон заревел, как телка.


“Опять это имя!” - закричал он. “Перед смертью я чувствую прилив сил! Хирург,
или я погибну!”

“ Дон Мигель, ” сказала графиня Сильвия с величайшей простотой,
не обращая никакого внимания на этот невежливый возглас англичанина
варвар: “Мне действительно нужна твоя хорошая служба, и я дорожу ею”.

После этих слов, произнесенных как подобает принцессе, я упала на колено и
приветствовала руку этой доблестной и благородной леди.

“Если я не слеп, как тритон, то это мой бывший оруженосец, который сбежал
от меня”, - сказал сэр Ричард Пендрагон. “Как ты снова оказался в этом приходе?"
"юный негодяй?" Но поскольку я добрый христианин, я рад
видеть тебя. Мой юный товарищ, прошу тебя, положи на это мою руку”.

Хотя я подарила ему улыбку вежливости, я не присоединиться к его
запрос. Для меня было живо воспоминание о его руке.

Прибытие кузнецы поставили срок на наши выступления. Как только они
герцог и Дон Луис, замурованные внутри, начали заклеивать дверь шурупами и гвоздями.
Они решили попробовать. Обнаружив, что при всей своей
тряске и грохоте они не могут выбраться, они подняли самый
отчаянный шум.

“У них глотки устанут немного раньше, чем у этого честного леса”, - сурово сказала
наша хозяйка.

Затем она велела кузнецам прекратить их долбят в то время как она говорила его
Грейс светлости и его толстая спутница.

“Милорд, ” воскликнула она своей сильной и ясной юной речью, - прекратите!“
ваша старая глупость хотя бы на одну минуту. Я всего лишь намереваюсь
запереть милости вашей светлости на срок два часа, в то время как у меня
избавление от власти. Я бы хотел, чтобы ты поиграл в
мамчанс с твоим верным толстяком, пока я соберу твои триста
латников и приведу их к присяге на службу мне. Если милость вашей светлости
не будет так болтать, и вы попросите того толстяка, чье тело
такое большое, как мешок, который выглядит так неприлично, как любая свинья
который сидит в конуре, если вы попросите его не буянить так сильно,
вы сможете приятно провести время дня и без этого
волнение, которое так вредно для ума ”.

“Вы говорите как врач, мадам”, - сказал граф Nullepart. “Ваш
слова как, как будто вы провели диплом колледжа
Хирурги”.

“Да, она говорит проницательно”, - сказал сэр Ричард Пендрагон, тряся бородой.
в искреннем восхищении этим прекрасным и искусным созданием. “Она
достойна быть советником королевства; на днях она выступит с
трона перед своим уважаемым парламентом. Мой дорогой и близкий друг,
Вдовствующей императрицей, а королеву-мать Австрийской нации, никогда не говорил
лучше успокаивает, чем она, никогда не говорил это с помощью языка
и о языке; никогда не говорил на нем с более тонким проникновением в суть дела
или с более возвышенным и мудрым поведением. Я говорю с тобой честно, милая леди
и графиня, и у того, кто обращается к тебе, под камзолом течет кровь королей
не забывай об этом. Мой меч, если бы ты был но
Английский народ, я прошу руки твоей свадьбы, ты прекрасный чит,
и Бетти Такер, хорошая девка, который может обрабатывать кружка, а также
еще в знак рыцаря в доспехах государственно-дома, рядом город
Барнета, в Королевства Великобритании, должен повесить у себя в
переоденься или задуши себя своими подвязками.

Многое из того, что последовало за нашим разговором у двери в апартаменты
герцога, потонуло в непрекращающихся избиениях и потасовках в
панель тех, кто находился за ней. Но дерево было верным, и уже
кузнецы больше все испортить. Когда они закончили свою работу
и графиня Сильвия убедилась, что светлость его светлости
и его толстый спутник никак не могут выйти, она отпустила смитов
и послала за капитаном стражи.

“Кабальеро, ” обратилась она к этому достойному человеку, - я бы хотела, чтобы вы собрали
сразу три сотни всадников. Выстроили их в
линия фронта в большом дворе, и пусть проявится в полной мере
снаряжение. Ибо я собираюсь говорить с ними, и дают клятву друг
сын матери для верности на мече”.

“Она говорит как королева!” - воскликнул английский гигант, с ревом
восторг. “Бетти Такер, если твое ухо не горит от ревности, когда
ты наливаешь из кувшина немного эля для пудинга "лоу джек" с
кольцом в ушке, ты не настоящая женщина. Ты мало что знаешь, готов поспорить
о нагруднике и рубашке - слабая шутка, но моего собственного изобретения - ты
мало кто знает о неминуемой опасности нашего оглашения, о котором просили пять лет назад
в Чистый четверг в церкви Святого Климента в Лондон-Сити исполняется пять лет.”

“ Сэр Красный Дракон, ” сказала графиня Сильвия с суровостью, которая
устрашила английского варвара, - прекрати свою болтовню. Ты большой мужчина.
но ты слишком много болтаешь. Проводи меня к мастеру-оружейнику и
помоги облачить меня в корсет и стальной колпак; и если ты не будешь использовать
тот же объем выражений, что и в дюймах, ты выберешь меня
хороший честный клинок, который я смогу держать в руке.

“ Черт возьми, ” воскликнул сэр Ричард Пендрагон, - она говорит так же ехидно, как
Бетти, когда выпьет коньяку.

Английский гигант, который мог бы иметь маленький Графиня Сильвия
в рукав своей телогрейкой, сопровождал ее на вооружение с
распространение еще вдобавок что-то упавшим воздуха.

Когда они прошли, граф Нуллепарт сел на
скамью и с лицом, искаженным весельем, достал свой инструмент
и попытался сымпровизировать мелодию. Три раза он делал эссе, чтобы сделать это, и
три раза он терпел неудачу.

“Я смеюсь в своей могиле”, - сказал он. “Вот почему я такой худой
и хрупкий, мой дорогой дон Мигель. Всю свою жизнь я был проклят
страстью к смеху, и это пробирает меня до костей. О, моя добрая душа! у
вам не услышать милость Его Светлости избиения его громкий татуировки на молодых
панель?”

“Вы все еще верите, дорогой граф Нуллепарт, что наша обожаемая девушка
поднимется в воздух?”

“Да, мой друг, в той мере, в какой она нас касается. Этот англичанин
великан утащит ее.

“ Никогда, господин граф, потому что я кабальеро. Он варвар, нецивилизованный человек.
Гот, грубиян. Кроме того, разве она уже не наказала его за
самонадеянность в речах?”

“Она женщина, уважаемый Дон Мигель, и мне замечание, она будет делать что-то
капризная. Ты и я, моя дорогая, мужчины первой тонны, как они говорят в
Париж, но этот варварский гигант, этот дерзкий английский хвастун, уже стал
зеницей этого прекрасного светлого ока. Запомните меня, дорогой дон Мигель,
он герой. Просила ли она тебя выбрать украшение для ее головы в оружейной палате
и меч для ее руки; просила ли она меня? Не так, мой дорогой
друг. Она спрашивает этого гигантского островного гота, этого хвастуна. И там
в тебе вся женственность женщины. Ее разум ни на что так не похож,
как на игру в кости. Никто не осмелится предсказать, что выпадет в результате
это: двойная шестерка при первом броске, при втором - двойная единица.”

Количество Nullepart едва справился с этим прологом к его
философия, когда маленькая госпожа, диссертацию, вернулся с высоко поднятой головой,
одет в стальной крышкой, которая была настолько велика, что он установлен низко на глаза,
в corslet той же комплекции, что упал на колени, в то время как
в ее маленькой руке был кусок тонким мастерством Toledo, который еще
нельзя было назвать слишком тонкий для леди. Как она могла шататься
вместе все под этими амуниции был предметом удивления. И все же
она не только сделала это, но и сумела придать своей походке
естественное достоинство. Рядом с ней шел сэр Ричард Пендрагон, почти семи футов ростом, в то время как козырек шлема маленькой графини Сильвии, казалось, едва поднимался над его ногой.
семь футов, как не имело значения, в то время как козырек шлема маленькой графини Сильвии
, едва поднимался над его ногой. И все же, как и в соответствии с
предсказанием графа Нуллепарта, они уже казались могущественными.
близкие и приятные друг другу.

“Друзья мои, ” сказала леди Сильвия, “ я должным образом назначила Сирра
Ричарда Красного Дракона на высокий пост командира моей кавалерии,
капитан-генералиссимуса моих трехсот латников и капитана
моему охраннику за вознаграждение в две тысячи мараведи в месяц, включая
его провизию.

“ Три тысячи, мадам и миледи, с вашего милостивого соизволения и
разрешения, - сказал англичанин.

- Разве я сказал “три", сэр Красный Дракон? Дорогая, добрая моя душа! моя память
слабый. Ну, сэр Красного Дракона, три должно быть”.

“Будут выплачены заранее, досточтимый г-жа и светлости”.

“Да будет так, сэр Красный Дракон. Твое первое вознаграждение будет выплачено тебе
как только главный казначей вручит мне ключи от
сундуков его светлости.

“И я прошу разрешения вашей светлости предложить, чтобы это блюдо было
включено в условия, касающиеся угощения”.

“Блюдо будет включено, сэр”.

“Безлимитный и не скупясь, мадам, я верить и доверять, и быть
доставлено, если я один раз постучать в дверь маслянистый”.

“Да, действительно, добрый сэр Красный Дракон, это вполне понятно”.

Гигант обнажил зубы в широкой улыбке юмора и самодовольно причмокнул
губы.

“ Неужели в вашем доме, мадам, нет почетного поста хотя бы за малейшую
ваши слуги? ” спросил граф Нулпарт со своим самым мягким акцентом.

“Вы будете хранителем счетов, сэр, а также я назначу вас
главным казначеем”.

“Я благодарю вас, мадам, и предлагаю свои услуги”, - сказал граф Нулпарт.
"Я сам хочу стать распорядителем казначейства, брат", - сказал сэр.

“Я хочу быть хозяином казначейства”.
Ричард Пендрагон, навостривший уши. “ Ты будешь капитаном
гвардии, брат, а я возьму на себя управление
монетным двором.

“Не мог бы ты заняться торговлей в своем кабинете, сэр Красный Дракон?” - строго спросила его
хозяйка. “У меня есть намерение отстранить тебя от должности
хозяин моего коня, и уменьши свое вознаграждение на тысячу мараведи.

Угроза эта гравитация имела мгновенный эффект на англичанина, который
упала тишина, и поглаживая бороду, но видно было, выше
все вещи, он стремился, чтобы держать ключи мяты.

Теперь наша госпожа повела нас в большой двор замка,
где должны были собраться триста латников. Как она
умудрился дойти на десять шагов в ее аксессуаров я не знаю, Для, в
дополнение к стали, с которой ее небольшое лицо было обремененные, ее
долгая езда юбки волочился за ней по пятам.

Однако, прежде чем она выйдет во двор, ей нужно будет отправить сэра
Ричард Пендрагон для молочно-белого скакуна, если такой конь должен был быть
нашли в конюшне благодать Его Светлости; и не четвероногого животного
что целомудренный оттенок, шталмейстер был обеспечить тот рядом
в том состоянии как он мог узнать.

“Государственная мудрость, дорогая леди, государственная мудрость!” - сказал граф Нуллепарт с
лукавой улыбкой. “Я вижу, вы полны решимости представить своим
воинам облик богини сражений”.

Сэр Ричард Пендрагон, неспособный обнаружить молочно-белый
оттенок был рад вести скакуна сомнительного цвета пестреть в
строгий присутствии своей любовницы. Она направила взгляд на него в
большинство мгновенное неодобрение.

“Неужели нет ничего более достойного, чем это, сэр Красный Дракон?” - требовательно спросила она.
надменно.

“Ничего, добрая графиня, светлость и мадам”.

“Зачем, сэр, зачем?” - требовательно спросила она, угрожающе постукивая мечом по своему
сапогу. “ Вы хозяин нашей лошади, не так ли?
и вы не держите для нас молочно-белого жеребца? Как так, сэр?
Хозяин лошади, почему и почему?

“ С благосклонности вашей светлости, ” смиренно сказал великан, “ ваш любезный
Дик, старый честный малый, пробыл в своем кабинете не более
двадцати минут.

“Отвечай на мой вопрос, сэр”, - бушевала его госпожа. “Почему нет
молочно-белого скакуна для меня?”

Сэр Ричард Пендрагон яростно дернул себя за бороду и бросил
косой взгляд на графа Нуллепарта, который стоял очень прямо и
глядя перед собой так же торжественно, как сова холодным вечером.

“У меня есть величайшее желание, сэр Красный Дракон, попомните мое слово”, - сказала
графиня Сильвия, - “ отправиться пешком, чтобы принести присягу в моих трехстах
воины. Говорю вам, я больше всего хочу отправиться пешком. Это
не молочно-белый скакун, которого вы мне привели; он цвета грязи.
Я один из низкого состояния, сэр Красного Дракона, что я должен ремонта
познакомься с моим честным подданным, на коне, что цвет грязи?”

“При хороших пользу вашей светлости”, - сказал великан скромно, “это
вопрос должен быть устранены. Я буду закупать зерна для вас,
станут белыми, как свежевыпавший снег. Но вы не можете просить, любезный
леди и мадам, как говорим мы, англичане; поэтому ваш добрый Дик, старый
честный парень и любитель шеррис, необходимо сначала провести проект на
казну Вашей Светлости. То, что, как утверждает этот старый честный человек
по долгу службы, в том, что не было бы необходимости, если бы он имел право владеть
ключами от сокровищницы вашей светлости, что и является его истинной заслугой и его
нежным воспитанием.

“Мир, сэр Красного Дракона”, - сказала его хозяйка. “Мы будем присутствовать в
совет через некоторое время”.

Из-за веса ее снаряжения было необходимо поднять
Графиню Сильвию в седло, и между
тремя ее преданными сторонниками едва не разгорелась драка, прежде чем это удалось устроить. Граф
из Нулепарт был самым ловким, английский варвар обладал
наибольшей силой, а я сам, если позволите себе так выразиться, обладал наибольшим
упорством. И все же, я полагаю, в конце концов, каждый из нас мог бы претендовать на свою долю
в этой вежливой операции. Предметом такого внимания, хотя
засланный в какой-то, но при этом сохранил превосходное достоинство и самообладание
через все это; и так далеко была она от посещения этой процедуры с
обличения, что это не кажется, чтобы позволить себе ее недовольство.

В огромном внутреннем дворике замка было восхитительное зрелище - увидеть
триста латников дьюка выстроились вокруг гуськом.
Яркое солнце сверкало на их оружии и нагрудниках, и
когда графиня Сильвия въехала в их гущу, почти скрытая
доспехи, за исключением кончика подбородка, кончика носа, кусочка
дамасской щеки и двух ясных и властных глаз, которые смотрели из
под их стального колпака с блеском меча, который она носила в
ее рука, они исторгли крик из своих честных глоток. Ибо они
видели достаточно, чтобы понимать, что красота и гениальность царили в этом гордом
mien. Она заняла свое место среди них рядом с графом Нулепартом,
Сэр Ричард Пендрагон и дон Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас
рядом с ней с обнаженными мечами. Такого сверкающего и благородного взгляда, каким она
обвела каждый ряд, я никогда раньше не встречал у этих вооруженных людей.

“Сэр Красный Дракон, ” сказала она, - сними с меня головной убор, чтобы я могла
говорить на них лучше”.

Когда английский гигант снял стальной колпак с ее ушей, и эти
воины, по большей части наемники, увидели столько красоты и
презрения, они подняли еще один крик в ее честь, ибо на самом деле никогда не было
это было нечто более величественное.

“Вассалы и добродетельные носители моего меча”, - произнесла она своей ясной и раскатистой речью.
“с этого дня я ваш капитан. Я проведу вас
воистину через все трудные места. Когда пушку гармошка,
caliver лает, и хорошие клинки Толедо Flash и лязг вместе, вы
найдете меня на моей молочно-белого скакуна в авангарде битвы,
доказывая собственное право шахты мое могущество. Предстоит большая
работа, ибо наш кузен Джон, грубый кастильский принц, просит нас
доставить этот прекрасный касотдайся в его алчную руку. Но я говорю тебе,
мои честные подданные, этого не будет. У меня хорошие слуги; они будут
наносить меткие удары; и если грубый кастилец войдет в этот замок, если
войти ему придется, он войдет в цепях, как пленник, или не войдет.
будь палкой, камнем или дышащей душой, чтобы приветствовать его ”.

В этот момент английский гигант, стоявший рядом с ней, поднял свою
шляпу, украшенную большим пером, на острие шпаги и
закричал голосом, заглушившим все: “Это слова, это быть
слова! Это королевские речи! Придержите язык, друзья и негодяи! Пусть
величество маленькой королевы знает, что вы прислушиваетесь.”

В свой прекрасный голос, Этот безумный парень вел их крики.

“Благодарю вас, сэр Красный дракон”, - говорит его хозяйка, “и, честное
подданные, я говорю вам выйти замуж и аминь. Что вы будете делать истинного служения я
увидеть блеск твоих глаз, но я бы тебе клянусь в своей верности в
старые образом при этом хороший меч. Ибо я хотел бы, чтобы вы знали
что мой отец, его светлость, впал в странный маразм а
двенадцать месяцев назад; у него такое расстройство рассудка, что он больше не может
дольше скакать по его владениям. Его старый глаз, который должен был бы быть орлиным,
чтобы с гордостью смотреть на солнце, теперь легко слезится по незначительному поводу.
В его уме нет добродетели; в его сердце нет постоянства, чтобы
придать ему смелости перед противником. Этот грубый кастильский принц, этот
злой король, одолел бы его так же легко, как он одолел бы тарелку с
горчицей. Вы меня, мои подданные, милостью его светлости сейчас
рисунок на твои слезы. Он жалкий старик, болтун из ничего,
его ум тщеславием. Поэтому, мои вассалы, он и его верный толстяк,
чьи ребрышки намазаны, как масло, и кто соображает так же медленно, как улитка
, вы больше ничего не скажете. С этого дня я ваш герцог и капитан,
ваш сеньор и сеньоритка. Я поведу вас против кастильского воинства
, и если мы не победим, мы падем вместе с нашими мечами в
наших руках ”.

“Еще, еще, братья, дайте волю чувствам!” - воскликнул английский гигант,
размахивая шляпой с плюмажем на острие шпаги и сопровождая
солдат радостными возгласами.

“ Сэр Красный Дракон, ” сказала его госпожа, когда их крики стихли,
“Я хочу, чтобы ты заставил всех этих хороших честных людей оскверниться перед нами,
чтобы они могли поклясться на нашем мече”.

“Не будет ли properer, Ваше Величество”, - сказал английский гигант,
с опасным светом восхищения в его глаза, “если бы ты первым сделал
им познакомиться со своими новыми капитан-генералиссимус, капитан
охранник и шталмейстер, чей вознаграждения составят не
незначительную сумму в четыре тысячи maravedis месяц?”

“Вы говорите правду, сэр Красного Дракона”, - сказала графиня Сильвия; “я
делать так”.

Снова их уважительности посещали ее, пока она рекомендуется сэр
Ричард Пендрагон привлек их внимание еще одной ясной и звонкой речью.

“Достойный рыцарь, настоящий воин...”

“... И кровь королей на его камзоле, если это будет угодно вашему величеству.
Я молю вас, из уважения к добродетели, сообщить им об этом ”.

Графиня Сильвия снизошла до того, чтобы сообщить своим вассалам об этом
факт, наряду со многими другими, которые английский гигант вставил
в ее речь, к некоторому ее раздражению, по вопросам, касающимся
его многочисленные и удивительные подвиги на море и суше, великолепие
его талантов и его происхождения, а также разнообразные вещи подобного характера,
наконец-то он смог заставить себя выполнить ее просьбу. И ты должен
поверь мне, читатель, это было одно из самых смелых зрелищ в мире -
видеть, как эти свирепые латники, закованные в сверкающую сталь, дефилируют перед
возьмите коня своей госпожи и поклянитесь в преданности на добром мече
который она так стойко держала в своей руке.




ГЛАВА XVII

О НАШЕМ ПРИСУТСТВИИ НА СОВЕТЕ По ВАЖНОМУ ДЕЛУ


КОГДА, наконец, это галантное мероприятие подошло к концу, и слуги мадам
были должным образом приведены к присяге и распущены с доброй волей,
и даже энтузиазмом с их стороны, и величием с ее,
она и три ее старших офицера - хотя для одного из них, по имени Дон
Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас, до настоящего времени не было найдено ни заработка, ни работы
отремонтирован от палящего солнца до
прохлада покоев в замке, где можно выпить вина и других напитков
освежающие напитки.

“ИТ-прошу вас, мадам, это не помешало”, - сказал граф
Nullepart, “если в качестве мастер казны я рискнула
предлагаю милость Его Светлости и его верный толстяк быть эксгумированные
от их нынешней ситуации, которая, сохраняя присутствие вашего
ваша светлость, возможно, это не лишено позора.

“ Хорошо сказано, друг, - сказала графиня Сильвия. “ Пейдж. Где
этот наш пейдж? Что, у нас нет пажа? Иди сюда, паж! Паж,
ступай к мастеру-оружейнику и прикажи ему, поскольку он уважает свое место,
немедленно прислать своих кузнецов, чтобы вскрыть дверь в покои его светлости
милости.

“И о его надежном толстяке”, - добавил граф Нулпарт.

“И о его надежном толстяке”, - добавила наша хозяйка, “ "хотя этот толстяк
глуп, как тарелка с маслом”.

“ Касаюсь своего вознаграждения, ” сказал сэр Ричард Пендрагон, доедая мясо
почти так же грубо, как он ее в гостиницу “касаясь моего вознаграждения,
графиня, мадам, и светлостью, он вошел в мой разум, что это было
согласие с моей заслуги, если, в дополнение к другим отличием я получила
более сигнальной мастерства казну Вашей Светлости”.

“Мир, сэр Красный дракон”, - говорит его хозяйка сурово; “и ты
стремятся съесть свой жареный поросенок, как христианин и джентльмен. Постарайтесь,
сэр, подражать учтивой деликатности в его кормлении
достопочтенного графа Нуллепарта. Но прошу вас, мир, ибо я бы занялся
офицеры моего дома заняты важным делом. Этот замок в
опасности. Я действительно боюсь, что грубый кастилец и все его люди скоро будут
стучать в ворота. Хочешь, чтобы я копал ямы и расставлял силки, Сэр?
Красный Дракон, потому что ты наш военный человек? У нас всего триста человек
латников, а наш злодейский кузен исчисляет свое войско числом в
тысячу.

“Клянусь моей рукой, - сказал англичанин, - это котелок с рыбой”.

У него снова вошло в привычку поглаживать подбородок, и было
замечательно заметить, насколько некая вольность, которая раньше была
замеченное в его поведении внезапно исчезло. “ Я рад
заметить, мадам, ” сказал он со своей новой серьезностью, которая, казалось,
сотворила в нем чудо, - что здесь предстоит проделать прекрасную работу.

“ Будет исполнено, сэр Красный Дракон, ” сказала графиня Сильвия. “Если мы
истратим каждую каплю нашей крови и крови каждого сеньора, который присягнул
на службу нам, кастилец сюда не войдет; попомните мое слово,
сэр!”

“Мы должны позаботиться о том, - сказал англичанин, - чтобы обеспечить этот
гарнизон оружием и амуницией, мешками и сахаром, ибо мне больно
полагаю, нам придется выдержать осаду. Мадам, мы должны без промедления позаботиться о наших припасах.
если мы хотим бросить вызов.

“ Будет исполнено, сэр; этому кастильцу окажут радушный прием. Как
долго, подумайте сами, сэр, сможем мы удерживать это место с нашими тремя
сотнями латников?

“Два года, мадам, с достаточным количеством боеприпасов войны. Но эти
получить”.

“Завтра”, - сказала графиня Сильвия, которая, учитывая, что знала о мире
не больше того, чему ее научил монастырь, проявила большую
талант к делам: “олени пригонят скот из наших краев.
отдаленные фермы; и будет закуплено оружие и все виды боеприпасов.
пока наша казна может их обеспечивать ”.

“Этот замок выглядит как естественная крепость”, - сказал
Граф Нуллепарт, - “хотя я мало что знаю о войне”.

“Триста человек могли бы дать достойный бой, - сказал я, “ если бы у них было
хотя бы наполовину решимости их госпожи”.

“Это верно, ” сказал англичанин. “ Я думаю, мы сможем удержать
ворота против короля”.

“По моей части”, - сказал граф Nullepart в своей победной голос,
“Я бы предположил, что в начале мы носить шелковое платье за
наши доспехи. Мы ничего не добьемся, пытаясь сразиться с таким
противником. Не следует ли нам, подумайте вы, мадам, сначала посмотреть, что можно сделать
с помощью мягкости нашего обращения?

“ Хорошо сказано, господин граф, ” сказала она. “ Пусть услышит ласковые слова
. Но замечание мне, если когда-нибудь праздник ждет нас он будет
также узнаем, что мы держим меч”.

“Valiancy в действии, тонкость в дискурсе”, - сказал граф
Nullepart. “ Ни одно королевство не может просить мудрости у более избранного, мадам. Я пью за
вас как гордую, но справедливую и хорошую принцессу.

Сладость Граф образом Nullepart это затрудняет
расскажет ли он провозгласил тост за Леди в ее красоте или королевой в ее
государственности. Прежде чем сэр Ричард Пендрагон и я, кто смотрел его
действия с благоприятным глазом, мог решить, является ли такое поведение
был оправдан в тот момент настолько тяжелым, мадам, несмотря на все ее достоинства
не считали нужным упрекать его за это, раздался тяжкий
прерывание наши советы и гармонию нашей доске.

Его светлость, сопровождаемый своим верным толстяком по пятам, приближался
к нам.

“ Передозируюсь, ” заныл он, потрясая кулаком. “ Если я не посажу ее за это в темницу.
Я не гожусь в чулки. Эх! вот ты перед нами,
маленькая змея, окруженная своими заговорщиками. Луис-Луис, где ты?
ты, Луис? Иди, приведи стражника. Эти три негодяя будут расколоты на
колесовании, а затем они будут повешены на воротах; а сама госпожа
пробудет в темнице сто дней”.

“Милорд, ” спокойно сказала его дочь, “ не вмешивайтесь в
государственные дела”.

“Государственные дела!” - воскликнул герцог. “Я хотел бы, чтобы вы знали,
мадам, что я о делах государства. СОД себя! если бы я был моим
меч здесь я хотел проливать кровь”.

В порыве гнева герцог стал таким слабым и бессвязным
что в конце концов разрыдался, как ребенок. И пока он был так занят
вытирая глаза рукавом своего богатого шелкового камзола,
Дон Луис имел несчастье появиться в сопровождении двенадцати солдат гвардии.

“ Сэр Красный Дракон, ” сказала графиня Сильвия, поворачиваясь к англичанину.
великан с самой властной наглостью, - поскольку вы цените командование моим
добрые вассалы, я бы хотел, чтобы вы проследили за тем, чтобы они забрали этого толстяка,
который настолько отвратителен своей внешностью, что я едва осмеливаюсь назвать ему имя
и прикажите одеть его в смирительную рубашку. И ты следишь за тем, чтобы
у него не было ни мешковины, ни сахара, ни жира, ни масла, ни
поросенка, ни мяса любого вида, ни немецкого фарша, ни каких-либо других продуктов из
съестное, что угодно, что может в какой-либо степени воспламенить его тело ”.

“Я повинуюсь вашему приказу, мадам и светлость. Я преклоняю колени у ваших ног”, - сказал
Английский гигант, величественно размахивая руками. В следующий момент
несчастного дона Луиса вывели вперед, яростно протестуя, в то время как
старый герцог при виде этого тяжкого оскорбления, нанесенного его джентльмену-билетеру,
в одно мгновение заскрежетал зубами, а в следующее пролил слезы.

“Где моя власть?” он закричал. “Я без авторитета
дверь моя? О, это печально, это печально! У меня есть дочь
волчица, и она наполнила печалью мои преклонные годы.
Неужели в Испании нет мужественности! Неужели никто не защитит родителей от
происков волчицы? Неужели моя прекрасная жизнь и моя милосердная натура пропадут даром
? Неужели нет никакого уважения к старикам, которые слепы от
эй, у кого замедлена походка, кто поражен лихорадкой и потерей
аппетита? Неужели во всем этом порочном и
неблагодарном мире нет добродетели? Ох мне, горе! Я мог плакать, пока моя бедная душа
утонул в потоке слез”.

“ Если ваша светлость не будет реветь, как старый бык под
луной, ” безжалостно заявила маленькая графиня, - я отдам вам ногу от
ортолана. Это важные вопросы, которые мы обязались рассмотреть, и если
милость вашей светлости, которая хнычет, как старый серый медведь, у которого
нет зубов, чтобы разорвать свой обед, вторгается в наши обсуждения настолько
не по сезону, мы должны сделать лучше играть в mumchance или укусить наши
превью. Отойдите в угол и съешьте птицу, а это собрание оставьте для того, чтобы
помешать махинациям грубого кастильца”.

“Эй, ди!” - сказал герцог, “тогда дай мне крыло! Это прекрасная старость.
возраст, когда с тобой так плохо обращаются. Неужели во всем мире нет добродетели!
Да, это я! Я самый обиженный родитель в Испании. Тогда дай мне крыло,
гордые громады, дай мне крыло; и, клянусь моим добрым сердцем, я никогда больше не буду
родителем ”.

Милость его светлости, в настоящее время утешенную тушей
ортолан уселся на табурет в углу квартиры и
начал яростно поглощать его. Но вряд ли бы совет возобновил свою
обсуждения, когда сэр Ричард Пендрагон вернулся носить маску
высокий авторитет, и сообщил любовнице, что посланник был на
ворота подшипник картеля из Кастильской.

“Признаете ли вы его, сэр Красного Дракона”, - сказала она. “Пусть он будет привлечен к
наше присутствие. Мы будем держать речь с ним”.

Когда английский великан отправился выполнять это поручение, граф Нулпарт наклонился
через совет директоров и прошептал что-то на ухо графине
Сильвия, “учтиво, вежливо, то, как Ваша Светлость. Мадам
изволите помнить, что многие глубокая рана моя убавить по справедливой
выражение?”

“Мир, друг,” сказала графиня Сильвия с царственный вид. “Мой
слова-как я хочу их. Я говорю это Кастильской в какой мне выбрать;
и я хочу, чтобы он знал, что если я буду говорить с ним мягко, он все равно почувствует
мой кинжал. У меня триста доблестных людей, и мне все равно, даже если бы этот
грубый кастилец был королем русов ”.

Конечно, такой сверкающий взгляд и выражение такого высокого презрения никогда не
сияли вокруг смертного создания как те, кто усиливал это благородство,
когда она сидела непоколебимая, как стрела, перед советом директоров, ожидая
вручения картеля самым могущественным принцем Испании.




ГЛАВА XVIII

О ПОСЛЕ ГРУБОГО КАСТИЛЬСКОГО ПРИНЦА


КОГДА посол вошел в комнату, герцог поднялся со своего стула,
и, аккуратно и вежливо стерев жир с пальцев
правой руки, властно протянул руку картелю
.

“ Сеньор посол, ” сказал он с тем неподражаемым видом, который требует
гранда я не знаю, сколько quarterings поддержки: “я понимаю
вы пришли из нашего племянника Кастилии. Я внял этому его мандата,
осторожно”.

Получив пергамент, густо запечатанный воском, он удалил
жир с пальцев левой руки и с терпеливым
достоинством приступил к изучению вызова.

Тем временем графиня Сильвия, сидевшая за доской посреди
своего совета, была в ярости.

“Посмотрите на этого старика!” - воскликнула она. “Посмотри на его большие пальцы! Почему он
использует их на послании кастильца? Посмотри, сэр Красный Дракон, он
читает его вверх ногами!”

“Тишина там, во главе стола”, - сказал герцог с
величием человека, обладающего непререкаемым авторитетом в течение
шестьдесят лет, и все же он тщетно пытался ознакомиться с документом
так, как указала его дочь. “Прочтите ли вы это нам, добрый
полномочный представитель. Я говорю, замолчите! Если вы не закроете свою ловушку,
вы, громилы, я прикажу высечь вас со всей строгостью. Молчать, я говорю еще раз!
Передозировки ниг и ног! был ли когда-нибудь пожилой человек и родитель, окруженный такой
невежливостью! ”

В то время как посол, смуглый мужчина в пыльном костюме для верховой езды из Кордовы
кожа, и в сопровождении свиты из трех пыльно, как и сам,
начал читать условия картеля вслух герцог, его
Грейс светлости снова упал на пожирание дичи. К тому времени, как
гонец добрался до той части, в которой кастилец просил своего дядю
сдать свой замок близ города Толедо и велел ему удалиться
вернувшись в свое небольшое поместье в провинции Леон, старик начал
лепетать и хныкать, и, наконец, расплакался.

“Посмотрите на него! посмотри на него!” - воскликнула графиня Сильвия. “Если ваш
Грейс светлости недополучит свои старые красные глаза на свои манжеты, и едим
держи свою птицу, как христианин, и перестань реветь, как лошадь, когда она идет пешком
поднимаясь на холм, я и мои добрые советчики могли бы дать достойный ответ
кастильцу ”.

“Тоды сам!” сопели милость Его Светлости “раньше, чем я буду
родитель снова я перережу себе горло”.

Гордым голосом леди Сильвия приказала кастильскому посланнику подойти
к высокому столу и представить ей картель. Она приняла его
со всеми признаками отвращения; и, действительно, пальцы его светлости
изящества лишили его того прекрасного вида, который он мог иметь раньше
наслаждался. Но когда она прочитала этот документ, ее настроение изменилось на
пылающий гнев, поскольку манера письма кастильца была
действительно из тех, что могут встревожить возвышенный дух.

“Слишком долго, мой добрый дядя Рольдан, ты удерживал свои владения’ -
маленькая графиня читала отдельные отрывки вслух с невыразимым презрением.
“Твое положение над великим городом толедо, первым в нашем
королевстве, невыносимо. Ты хороший и честный принц, добрый
мой дядя Рольдан, но твоей светлости принадлежит все твое достойное поместье
Альдоледа, в котором ты проживешь свою прекрасную старость. Твой благородный
горная крепость необходима для нашего замысла, ибо наше королевство должно
быть настолько сильным, чтобы мы не боялись врагов. Мы хотели бы, чтобы вы передали нам эту
крепость вместе с двумя сотнями латников в течение
двадцати дней; и этими подарками мы обязуемся не причинять вреда
ваша светлость и добрый мой дядя Ролдан в вашем достойном поместье Альдоледа,
в этом прекрасном месте ваша почтенная старость не будет лишена безопасности ”.

Поистине, я думаю, что никогда не было такого властного гнева, как у
графини Сильвии, как медленно она расшифровывала содержание этого
произношение с помощью меня и графа Нуллепарта. Она
разорвала послание посередине и швырнула его на землю.

“ Посланник, ” сказала она, - убирайся, раз тебе дорога твоя шея, и сделай это сам.
сообщи нашему кузену Кастилю, что я отвергаю его, как отвергла бы бешеного волка.

“Тихо, тихо”, - прошептал Граф Nullepart к любовнице. “Я
прошу вас, мадам, не забывайте свои мудрости в этом посягательство на свои
амбиции”.

“Мир, сэр!” - сказала графиня Сильвия. “Если посланник ли не
снять я его сажали на кол”.

Эмиссар царя, низко поклонился.

“Мадам, ” сказал он, “ мое дело, по вашей милости, к его светлости
герцогу Монтесине”.

“Нет князя Montesina; благодать Его Светлости был свергнут в
двенадцать часов дня. Сам хозяин и хозяйка здесь”.

“ Она говорит правду, господин посланник, ” сказал сэр Ричард Пендрагон. “Если
милостивая графиня хотя бы нахмурится с сегодняшнего утра, каждая палка и
камень на этой дорожке придут в самую сильную дрожь”.

“У меня дело к его светлости герцогу Монтесине”, - твердо сказал посланник.


“Разве я не говорил тебе, что его светлость свергнут?” - сказала графиня
Сильвия. “ Умом он слаб, как морская капуста.

“ И я осмелюсь, господин посланник, ” сказал я с оттенком нашей знаменитой
северной проницательности, - предположить, что король, ваш повелитель, осведомлен об
этом бедствии.

“Это не имеет отношения к делу, сэр”, - сказал посланник, отметая это
неудобное предложение в сторону. “У меня дело к вашему хозяину
герцогу, и я был бы рад выполнить его”.

“ Нет никакого герцога, разве я не говорила тебе, глупышка! - воскликнула графиня.
Сильвия. “ Разве я не говорила, что он низложен?

“ Низложен! ” воскликнул его светлость, услышав слова своего
дочь и понимал их, ибо, хотя его рассудок был невменяем,
они были восприимчивы к сильным проблескам разума. “Низложен! Кто говорит
так? Кто смеет утверждать, что герцога нет? Я бы хотел, чтобы вы знали,
Господин посол, и чтобы весь мир также знал об этом, что есть
герцог, и он герцог вим и валианс. Низложен! Передозирую себя! это
слова злобного халк. Поскольку я родитель, господин посол,,
У меня самая неблагодарная дочь в Испании ”.

“Посланник, ” сказала графиня Сильвия, - я прошу тебя, не обращай внимания на это старое
человек. Он неумерен в своих движениях, как лягушка в сырой полдень.
Его ум слаб; в голове у него туман; он глупо болтает ”.

“ Луис! ” воскликнул герцог. - Где мой добрый Луис? Где ты, Луис?
Позовите охранника, хорошая сплетня, и так как я являюсь родителем, этого недостойны
туши должны пойти в дом исправления”.

“Не обращайте на него внимания, посланник”, - сказала Ее Светлость. “Этот старик
умом блуждает, как летучая мышь при дневном свете. Говорите с ним честно, но
не обращайте на него внимания. Он болтун ”.

“ Иди ко мне, Луис, иди ко мне! ” закричал герцог, размахивая тушей
из ортолана. “Почему ты не приходишь ко мне, добрый толстяк? Хочешь ли ты
увидеть, как на меня нападет нефритовый язык? Низложена, говорит она! Я болтаю глупости
! Приди ко мне, Луис, как добрый христианин, и я
прикажу ее выпороть ”.

Там не могло быть более причудливый взгляд с мира
основать собственный бизнес, чем отвлечение короля Кастилии по
посол, сам подшипник и благородстве, стоя в
разгар своей удивленной свите, когда он смотрел от одного до другого
те, кто обратился к нему. И все же вскоре это дошло до него из - за
возмутительные речи бедного старого герцога и пустой взгляд его
говорили о том, что вся его политика, в чем бы она ни заключалась, была подобна
подчинению властной воле, взявшей бразды правления в свои руки
управления. Поэтому, спустя некоторое время, он принял единственно мудрый
и возможный курс, который заключался в том, чтобы признать маленькую графиню в качестве
главной в этом деле. И, несмотря на все, что мы, ее советники,
могли сделать, чтобы наложить некоторый контроль на ее речь - ибо у кастильца было
имя самого гордого принца на земле - она
отказался смягчить ее слова, и настаивал на том, что Посланник должен нести
их своему хозяину.

“А дальше, дон Хосе де Fermosilla, - сказала она, - я бы вас заявки
Кастилия, наш кузен, собери все свое войско и приведи их сюда, и
у них не будет недостатка в приеме. Они получат хорошую игру в
меч и пику, алебарду и мушкет, и все мыслимые механизмы
воинственности. Разве мы грязь, дон Хосе де Фермосилья, разве мы грязь, говорю я.
я и его светлость (я обладаю всей его милостью
светлость, незадолго до полудня этого дня) - мы что, грязь, сэр, что
этот кастилец говорит с нами невежливо? Клянусь честью, дон Хосе, это
грубый принц; но поскольку в нашей правой руке есть нерв ... вы заметили меня,
сэр?-- настанет день, когда его дерзость не останется незамеченной”.

“О государственная мудрость! О государственная мудрость!” - тихо сказал граф Нулпарт
и мягко улыбнулся.

При этих словах Леди Сильвия, которая была произнесена с каждым
Марка презрением, носителем картель выпрямился с гордым
выражение лица, и сказал с большой высокомерия со своей стороны,--

“Мадам, поскольку вы молоды и являетесь женщиной, я бы смиренно предложил, хотя
предлагать это не входит в мою компетенцию, вам следует еще раз взвесить свои слова
прежде чем обнародовать их королевскому величеству. Это
будет жалкое дело, если в превратностей его характером затравленные
владычество его светлости и сравняли его замки на землю.
Ибо я хочу, чтобы вы знали, мадам, что нет князя во всех
Христианский мир для кого такие слова бы еще сгодился. Он настолько мгновенный,
по своей натуре, что в более короткие сроки, чем эти, предал бы мечу весь
этот гарнизон.

“Добро пожаловать, дон Хосе, ” бесстрашно ответила наша хозяйка,
несмотря на то, что граф Нулепарт дергал ее за
рукав платья, “если он в состоянии”.

“ Он не лишен способностей, мадам, если уж говорить правду
, ” сказал дон Хосе. “Он может предстать перед вашими воротами через две недели"
с пятью тысячами человек, с артиллерией и машинами новейшей мощности
.

“Ему будут рады, сэр”.

“ У вас, мадам, - презрительно сказал дон Хосе, - три сотни солдат.
Насколько мне известно, у вас на службе. Кто слышал такие гордые слова, мадам,
при такой недостаточности?

“ Послушайте, дон Хосе, ” угрожающе сказала маленькая графиня, “ я бы не стала
вы даете слишком свободное выражение своей частной идеи, ибо там
подземелья под этим замком на день провели свое место”.

“Поэтому я считаю, мадам,” сказал дон Хосе. “Но я стою в свете того, кто
встанет между женщиной и ее склонностями. И все же я хотел бы попросить вас
поверить, мадам, что в этом вопросе я ваш искренний доброжелатель”.

“Никто из нас в этом не сомневается, сэр”, - сказал граф Нулпарт с самым своим
приятным акцентом, глядя на посланца со своей очаровательной
меланхолией. “ А если, сэр, вы будете обращать внимание на молодость мадам, а не на ее
говоря, ты будешь ее хорошим слугой. Если вы будете так добры
сообщить королю, вашему повелителю, что его картель был принят с
всем вниманием и благородной вежливостью; что его светлость герцог
Монтесина уделит ему все возможное внимание в течение
двадцатидневное междуцарствие, которое его Величество назначил с такой щедростью
и что любое решение, к которому может прийти его светлость, должно быть
передано королю, вашему повелителю, другой рукой, все в пределах этого
касл всегда будет твоим со всем смирением”.

“Да, это верно сказано”, - сказал сэр Ричард Пендрагон, который
почти принял позу кардинала: “Это зрелая мудрость и
учтивая зрелость”.

“Вы хорошо говорите, сэр”, - сказал дон Хосе де Фермосилья, низко кланяясь.
“И я передаю это послание королю, моему повелителю”.

“Возможно, было бы не лишним, господин граф, “ сказал я, - если бы вы изложили свои добрые
слова письменно. Разве не стоило позвать писца?

“Действительно, - сказал посол, “ это было бы действительно хорошо”.

Графиня Сильвия, однако, была вне себя от гнева, но те трое
советников, которые смиренно старались услужить ей, отнеслись к ее шуткам с
высочайшее терпение. И все же, несмотря на все их ухищрения, они не смогли
полностью преуспеть, ибо, как только писец вошел в комнату
, она приказала ему покинуть ее под страхом смерти.

В таких обстоятельствах нашим естественным союзником был герцог. Но настолько сильно
его светлость был подавлен жарой и неистовствами
этого дня, что, взяв свой ортопедический матрас, должным образом уснул
на своем стуле посреди переговоров. Поэтому нам, ее советникам, оставалось
смягчить оскорбление, которое могло быть нанесено
поставленный нашей госпожой на кастильца. И все же в конце концов мы не смогли ничего сделать.
лучше, чем положиться на человечность и благоразумие дона Хосе де
Фермосилла изобразила отношение мадам с подобающей снисходительностью.
Ибо снова и снова она заявляла о своей решимости высмеять свою
дерзкую кузину. И вскоре дело дошло до того, что
только в высшей степени дипломатичное поведение сэра Ричарда Пендрагона помогло
изобразить полную глухоту, когда она повелительным тоном обратилась к нему с просьбой
позовите стражу, чтобы она привела посланника и самого графа Нуллепарта
помещен в темницу за попытку перехитрить ее, что позволило
завершить дело вообще.

В конце концов дон Хосе взял его ухода с обещанием графа
Nullepart, сэр Ричард Пендрагон, и себе, что он будет представлять
этому вопросу к царю своего учителя в духе кротости. Несмотря на
этого, я думаю, никто из нас не преставился столько веры в свои заверения,
которые, в лице высокомерие мадам, были даны ни в коем случае
от души. Действительно, когда он уходил, взгляд его был вороватым и
опущенным, и в выражении его лица не было ни доброты, ни дружбы. Что касается
наша госпожа, конечно, никогда не было столько королевской наглости, как тогда, когда
посол собрался удалиться.

“Мы не расстанемся с вами, дон Хосе де Фермосилья”, - сказала она. “ Мы не делаем
вам и вашему хозяину комплиментов. Вы навлекли на себя наше высочайшее
неудовольствие.

Дон Хосе де Фермосилья чопорно поклонился и вместе со своей свитой вышел
через дверь.

“Позвони ему еще раз!” - воскликнула графиня Сильвия тем, кто был в
посещаемость.

Дон Хосе вернулся, еще не было ни борьбы с его мрачными взглядами.

“ Я бы хотел, чтобы вы двигались задом наперед, подальше от нашего присутствия, дон Хосе де
Фермосилья, ” дерзко сказала мадам. - А вы сообщите нашему кузену, что
нам не доставляет удовольствия содержать школу хороших манер для
его эмиссаров.

Дон Хосе де Fermosilla изъяли в нужном порядке, кусает его
губы с досадой.




ГЛАВА XIX

ПОСОЛЬСТВА МАДАМ, ЧТОБЫ ЕЕ ПЛЕМЯННИК ФРАНЦИЯ


КОГДА аудиенция закончилась таким прискорбным образом, у мадам
трое советников еще долго сидели вместе в тревожном общении.

“ Если я понимаю характер человека, ” мрачно сказал граф Нулпарт
“ и, в особенности, характер принцев, то могущественный
Кастильский будет перед нашими воротами в двадцать дней”.

“Господи, пошли мне своего странствия, господин граф”, - сказала госпожа, умышленное причине
наши предчувствия. “Чем скорее Кастилия войдет в наши ворота, тем скорее
он узнает нашу сталь”.

“У нас всего триста латников, мадам”, - сказал граф де
Нулпарт.

“Они будут вести себя как тридцать тысяч”, - сказала наша хозяйка.

Трое советников мадам обменялись взглядами друг с другом. Они
поговорили в сторонке.

“Самый могущественный князь в Испании, и у нас есть, но триста
мужчины-на-оружие для того, чтобы отказать ему”, - сказал граф Nullepart.

Сэр Ричард Пендрагон потеребил свою короткую бородку на подбородке.

“Я думаю, - сказал он, - что все они, может быть, и хорошие люди, и мы трое как один
легион, но пожилой сольдадо, который доказал свою правоту сотне
филдсу в Европе и Малой Азии нравится, по крайней мере, такое же количество подбородков
под таким же количеством носов, как у его противника.”

“Ты боишься, сэр Красный Дракон?” - спросила графиня Сильвия,
с презрением глядя на своего любимого офицера.

“Совсем не боязливый, добрая ваша светлость, ” сказал английский гигант, “ совсем не
боязливый, но пристрастившийся к процессу мышления, как все
глубокие умы моей нации”. Могучий воин снова подразнил свою короткую
бородку на подбородке.

“Нам нужна армия, - сказал я, - и все же триста солдат - это весь
наш гарнизон”.

“ И это прекрасное поместье, ” сказал англичанин, “ и Ричарду
Рыцарю Пендрагону есть что ощипать вместе с кастильцем.

Эта речь заставила леди Сильвию устремить на англичанина ястребиный взгляд
.

“Мой добрый сэр Красный Дракон, ” сказала она, “ по той же причине я склонна
помнить, что у нашего племянника Франции тоже есть ворона, которую можно ощипать вместе с
Кастильцем”.

При этих словах Граф Nullepart выросла из совета при
некоторые небольшие возмущения.

“Ваш племянник Франции, мадам”, - сказал он. “Ваш племянник Франции”.

Мадам с удивлением вгляделась в лицо графа Нулпара.
вопросительно.

“Господин граф, - сказала она, - я упомянула моего племянника Франса. А у вас
знакомый из Франции, наш достойный племянник?”

“Да, мадам”, - сказал граф Нулпарт с некоторым смущением.
“то есть, я имею в виду, нет... То есть, я имею в виду...”

“Что вы имеете в виду, господин граф?” спросила мадам с
раздражением.

“Это не имеет никакого вещества, мадам”, - сказал граф Nullepart.

Количество Nullepart возобновил его место в состав совета с
предположение хладнокровия.

Сэр Ричард Пендрагон подхватил нить беседы.

“Клянусь моей рукой, ” сказал он, “ это очень похоже на провидение, если использовать
любимую фразу Фердинанда Девятого, друга моей юности и
наследственного правителя Руси. Если, мадам, ваш племянник Франция--и
жаждете прощения, моя дорогая душа, Ричард Пендрагон, честный
парень, так и не догадался, что, как и он сам, милостью Вашей Светлости было
все эти высокопоставленные родственники - если, мадам, как вы говорите, ваш племянник
Франция - как приятно, конечно, слышать это название, слетающее с языка
того, у кого под камзолом течет кровь королей! - на самом деле, мадам, в
при сложившихся обстоятельствах не могу ли я сказать "ваш племянник Франс"? - если, мадам, как я уже сказал
, у "вашего племянника Франции" есть чем поживиться с кастильцем, не так ли
это то самое время, когда нужно начинать выдергивать перья?

“Я не стану тебе противоречить, сэр Красный Дракон”, - сказала графиня.
Сильвия держалась с очаровательным презрением, и я не знаю, как
многие поколения государственности в ее взгляде.

Английский гигант вызвал совета стонать с ударом от своего великого
силы.

“От моей руки! - сказал он, - ваш ум хорошо, мадам. Вы молоды
и вы женщина, и вы живете в Испании, но у вас хороший ум. Это так.
Я полагаю, что даже в Испании кровь королей придает особое
благородство. Ричард Пендрагон, рыцарь Великобритании, Уэльса
Границы и острова Мэнкс, согласен с вами. Час
пробил; твой племянник Франс должен ощипать свою ворону вместе с кастильцем ”.

“Сэр Ричард Пендрагон”, - сказал граф Nullepart, “ваши разговорные
это выбор, но что делать, если по странной случайности хорошие Франция не имеет
слышали времени?”

Мадам повелительным взглядом заставила графа Нулпара замолчать.

“Мы отправим посольство”, - сказала она. “Сегодня же мы отправим
посольство в Париж”.

Это высокое решение мадам было немедленно одобрительно воспринято
ее советниками. Сэр Ричард Пендрагон известный как цветок
мудрость; счет Nullepart дал ему опытный и зрелый
санкция тот, кто перенес много в мире, а я, в
годы и заслуги не были равны этим джентльменам, но дали им право на
признание крови столь же почетным, как и любое другое, какое можно найти в Испании.

Немедленно был вызван писец, чтобы изложить в письменной форме предложение
графини Сильвии своему племяннику Франсу. Сначала заверила своего племянника в
своей личной привязанности к нему и большой заинтересованности в процветании
его дел (предложение графа Нулпарта, который, казалось,
хорошо разбираясь в этих документах), она перешла на язык
дипломатии, в которой граф продолжал обнаруживать немалые способности, к
просить немедленной помощи у четырех тысяч латников, чтобы она
могла защитить свое наследие от общего врага.

Когда этот документ был составлен надлежащим образом в Фолио, и граф
Nullepart читать вслух в его красивый голос тех условиях, которые были
choicely выражена, и мадам, с видом человека, который провел империи
в ладони ее маленькую правую руку, приложил ее подпись
с большим трудом, после дважды консультирование писарь, как
мода орфографических ее крестильное имя, чтобы оно могло согласия
с практикой, - самый образованный и лучший нашли умы
возраст - “Потому что, ” как она сказала, - если мы используем букву "i", когда буква "y" считается
более модной, наш племянник может подумать, что мы более простоваты здесь, в
Монтезина, чем они в Париже” - после того, как это было сделано
и большая герцогская печать была приложена, между
ее министрами возник спор о том, кому должна принадлежать честь передать это ее величеству.
пункт назначения.

Сама мадам была склонна поручить это дело графу
Нулепарту, поскольку изящество его внешности и обаяние его
обращения и его знание ведения высокой дипломатии казалось
выделить его для миссии такого рода. Однако, как только наша
хозяйка проявила желание дать эту санкцию графу
Нуллепарту, сэр Ричард Пендрагон обиделся.

“ Добрая графиня и миледи, ” сказал он, “ клянусь телом Господним! Я бы не стал
вы считаете Ричард Пендрагон коварства и не хватает в его devoirs
к тому, кто заслуживает почтения. Но разве вы могли забыть, мадам, что
кровь королей течет под камзолом этого благородного и
учтивого рыцаря, этого воспитанного и вежливого на язык герба
Eанглийский рыцарь, который вращался в придворных кругах с момента своего рождения?

“ Твои заслуги всегда перед нами, сэр Красный Дракон, - сказала графиня
Сильвия, которая все еще позволяла английскому гиганту пользоваться большим расположением.
“Ваши притязания благородны, но у достопочтенного графа Нуллепарта есть
естественные достоинства”.

Сэр Ричард Пендрагон развернулся вниз, его губы и со взглядом ребенка, который
это вздор.

“ С вашего позволения, благородная графиня, ” сказал он, “ Ричард Пендрагон претендует на
превосходство в этом важном деле по праву кровного родства. Его царственная натура
, прямая линия Утира, не может этого вынести, этот Горе-провидец
Nullepart, который оказался честный и хороший человек, должен принять
приоритет его при дворе Франции”.

Услышав эту речь англичанина, граф Нулпарт был тронут:
улыбка была настолько едва заметной, что он был вынужден прикрыть лицо
рукой, как бы желая утаить смысл сказанного.

“Ни за что на свете, сэр Ричард”, - сказал он, и его глаза наполнились
смехом. - “Нет, ни за что на свете я не стал бы превосходить
вас при французском дворе”.

Пока он говорил, его охватило внезапное и неудержимое веселье.

“Почему вы позволяете себе, господин граф, такую неумеренность?” спросила мадам
любопытно.

“Суд Франции такая редкость скучное место, мадам”, - сказал
Количество Nullepart, с радости до сих пор в его глазах.

“ Вы забыли, господин граф, ” надменно сказала мадам, “ что Франция - наш
племянник?

“ Я этого не забываю, мадам, ” сказал граф Нулпарт. “ Я только
еще больше удивляюсь, что у такой тети такой племянник.

Снова граф Nullepart стал смеяться без удержу, и это было
равнины нрав своей госпожи, что она, должно быть, упрекал его
поведение если бы она не была полностью разоружена его слова.

Именно здесь, как и подобает высокородному кабальеро моей страны, я
выдвинул свои собственные требования к этой службе, какими бы скромными они ни казались
. В конце концов, два моих достойных помощника, какими бы ни были их честь и
их заслуги, были не более чем иностранцами, а этим занималась
Испания.

“ По вашей милости, мадам, - сказал я, “ я родственник Сардасов.
Боэга, которые хвастаются еще со времен Альбана II. что они
служили принцу Испании. По праву естественного родства я заявляю, что должен
служить вашей светлости ”.

“Ты, брат”, - сказал английский гигант, разразившись оглушительным ревом,
“ ты утверждаешь, что служишь ее светлости! Что ж, брат, лучше всего ты послужишь
милости ее светлости, если будешь держать ее поднос, когда она ест свой
ланч.

Мадам, однако, склонила учтивое ухо.

“ И далее, благородная графиня, ” сказал я, ободренный ее
уважением, - это посольство похоже на посольство опасности. Дорога во Францию
опасна, и большая ее часть находится во владениях врага ”.

“Почему, ты, безумный иберийский негодяй, - закричал англичанин, - ты отрицаешь
адрес настоящего Пендрагона, чтобы избежать опасностей на пути?”

“Добрый сэр Ричард Пендрагон, ” ответил я, “ я не ставлю под сомнение вашу
адрес. Это потому, что он настолько велик, что я бы не стал подвергать его риску
дорожных происшествий. Мадам никогда не нуждалась в таком замечательном обслуживании;
ты ее самый выдающийся слуга; поэтому я бы смиренно предположил, что
ты продолжаешь заседать с ней на совете и разрабатывать надлежащий план
войны, в то время как тот, кто менее сообразителен и властолюбив.
принимает все опасности дороги”.

Сэр Ричард Пендрагон был доволен слова так ласкают его
самооценка.

“Это, - сказал он, - это хорошо говорящий по испанец; и как я истинный
мужчина и мужчина пристрастился к высокой политике, я благодарю вас, Дон Мигель, за
ты хорошо сказал. Но это посольство в хорошем Франции Роман
момент. Это касается одного из первых принцев своего времени; и поскольку он является
одним из немногих, живущих в настоящее время в Европе и Азии, кто обладает
состарившийся в любви к добродетели, он не встретил того истинного ума и честности.
отвага утверждает, что ведет эти переговоры по праву кровного родства ”.

Я не знаю, как долго мы заседали в совете, каждый выдвигал свои многочисленные требования
служить нашей госпоже именно в этом; и она, добрая душа и
очень женственная, не придававшая гармонии нашему правлению. Вполне доволен ей
что ее все трое должны показывать такую прыть, чтобы удостовериться, что их
заслуга; и хотя ее миной заявила, что она охотно рассматриваем каждый
чтобы быть достойным, но какая из нее секс будет довольствоваться одним, когда три
претендовать на то, чтобы делать ее работу?

И вот, когда мы устали от наших споров, и тот знаменательный
день пошел на убыль, мы уладили наше соперничество единственно естественным и
возможным способом. Поскольку ни один из нас не уступил бы его требованиям, и поскольку каждый из нас
был одинаково достоин по своему собственному мнению и одинаково правомочен в этом
что касается нашей госпожи, то граф Нулпарт предложил нам троим
вместе преодолеть все опасности дороги в той
приятной манере, перед которой никто не знал, как устоять. И, наконец, неохотно,
переглянувшись друг с другом, мы дали свое согласие; после чего
мадам, без всякого сопротивления, с величайшим достоинством дала свое.
достоинство.

Даже когда мы вели переговоры по этому вопросу, оставалось
еще одно обстоятельство, стоявшее между нами и хармони. Кому был доверен фолиант
? Однако в этом сэр Ричард Пендрагон проявил
мера произвола, о которой можно было только сожалеть. Он взял с доски совета документ
с подписью и печатью, сказав, что
“по праву кровного родства” он претендует на прерогативу представления
это для доброй Франции; и что “если либо Маунсир, либо маленький Дон
Как-там-он-себя-называл, усомнился в этом праве, пусть будет достаточно любезен
чтобы снять эти каперские удостоверения с камзола, на котором была кровь
королей ”.




ГЛАВА XX

О НАШЕЙ ДОРОГЕ В ПАРИЖ


Едва солнце начало выползать из-за белой занавески, как
на следующий день три министра мадам отправились в путь.
посольство. Дорога до Парижа составляла более ста лье. Первая
часть пути пролегала через самое сердце Кастилии; большая его часть была
трудной и сопряженной с опасностями для путешественника, и особенно для
тех, кто пользуется такой услугой, как наша. И все же в это прекрасное утро
середины лета, когда мы выезжали из замка по крутой извилистой
дороге, эти ревнивые слуги благородной госпожи не подумали о
возможных опасностях.

Когда мы отправились в путь, нашей главной заботой было как можно скорее прибыть к королю Людовику в
Париж и как можно скорее вернуться обратно
возможно, в компании вооруженного хозяина, что конструкции из
Кастильский могут быть сорваны. С высоким мужеством, мадам и терпимо
адреса на часть ее гарнизона, ее стойкость может быть использовано против
враг до нашего возвращения. И все же мы чувствовали, что каждый час дорог.
и терять было нечего.

Итак, судите о нашем беспокойстве, когда по прибытии в Толедо сэр Ричард
Пендрагон остановил свою лошадь в той фонде, которую мы так хорошо узнали.
Он заявил, что “кастилец он или не кастилец, но он должен прервать свой пост”.
и запастись провизией, чтобы продержаться весь день. “Ибо”
как он заявил, “Испания была самой проклятой страной, и если бы вы не были
воспитаны для того, чтобы питаться песком и коричневой пылью, вы были бы похожи на недоедание во время длительной экскурсии".
питание во время длительной экскурсии.

Англичанин не поддался нашим мольбам поторопить его.
кампания за столом в гостинице. “Брюхо - гордый нефрит, “ сказал он, - и
склонен сносить оскорбления по пустякам. Именно из-за несдержанности
поспешности во время еды один из выдающихся среди моих предков был склонен
отказываться от жареного поросенка, этого самого восхитительного блюда, в
в возрасте тридцати одного года.

Сэр Ричард Пендрагон, наконец, как он выразился, “уговоривший
грубияна джейда проявить вежливость”, взобрался на свой высокий
лошадь, которая торжественно стояла и жевала кукурузу перед дверью трактира. Но как только
он это сделал, возникла ссора с хозяином гостиницы, ибо, следуя
своей обычной практике, англичанин не выказал ни малейшего желания платить по своему
счету. Однако, когда мы уходили, граф Нуллепарт бросил монету
изумленному и недовольному хозяину.

Тем не менее, едва мы прошли расстояние в одну улицу, как
Сэр Ричард Пендрагон снова спешился. На одном из базаров, которых
в этом городе предостаточно, он купил красивый плащ, отороченный мехом, который
оттенял изодранную одежду, в которую он был одет, до румянца. Его шляпка также
получила новое белое перо в качестве украшения. “Это было неприлично, ” сказал он
, - чтобы кто-то из его рода предстал перед доброй Францией, как
парень на поле молодых бобов, иначе Франция, которая была хорошим парнем,
следовало бы считать его одним из представителей испанской знати.

После этих бессвязных слов я почувствовал, как моя рука потянулась к рукояти меча.
И хотя наша ситуация была чрезвычайной, и моя неспособность
справиться с мастерством англичанина в обращении с этим оружием была общеизвестна, мы
скрестили бы клинки на людной улице, если бы не спокойствие.
в долгу перед достойным поведением достопочтенного графа Нуллепарта.
Его извинения за этого грубого иностранца были такими деликатными, что я проглотил
свою ярость, в какой только мог; и до такой степени, что подсчет
Сводит на нет его любезность, что он даже заставил англичанина сказать
что его упоминание об испанской знати “было всего лишь его юмором, который,
как и в случае с его нацией, была склонна втягивать его во все виды
фантазий; хотя иностранные народы, которые жили в темных местах и терлись
, но редко сталкивались с просвещенными умами, никогда не могли пристраститься к
это английская шутка. Возьми торжественное жулики, вы иностранец, не” он
заключение. “Я не зря вас требуют столько святой воды и так много
масс душам вашим”.

Когда мы проходили через рыночную площадь, там были выставлены куры и индюшки
на продажу на открытых базарах. К удивлению тех, кто продавал
эти товары, сэр Ричард Пендрагон поднял несколько из них на
седла на острие своего меча, говоря: “что, по его мнению,
хотя, несомненно, это был его английский прихотливость, их вкус, если
слегка обжаренный над морем-угли костра, не в неблагоприятную с
лучший испанский песка и испанского жирные мухи”.

Граф Нулепарт и я, также придерживаясь этого мнения, наш
спутник оставил нам задачу успокоить тех, кто таким образом был
похищен их товар. Тем не менее, даже к нам он обратился с упреком.
“Вы даете этим бедным душам хорошие серебряные деньги?” - спросил он.
“ Осмелюсь сказать, что это континентальный обычай, но он знаменует важную
разница между народами земли. Мы, быстрые островитяне,
более категоричны. Вы, жители Континента, просите ‘с вашего позволения’ и живете
силой кошелька; мы, англичане, по всему миру требуем своего
где найдем ”.

В этом, по крайней мере, я думаю, сэр Ричард Пендрагон, должно быть, просто
признательность своих соотечественников. Для всех лиг мы ехали с
его на наши посольства это было не раз в нашей хап, чтобы найти его
силы в его мешке.

Когда мы вышли из Толедо и довольно близко подошли к узким
извилистым тропам, пересекавшим огромную пустыню, раскинувшуюся
перед нами, сэр Ричард Пендрагон стал проявлять большой интерес к
разбойники. Его глаза были постоянно оглядываясь в поисках самого горизонта. Ни куста,
ни рок, ни одно дерево не избежал его темные подозрения; его рука была на
рукоятью меча по сто раз в день. На каждом повороте дороги
он ожидал увидеть грабителя; и действительно, поскольку день проходил без
каких-либо столкновений, его, казалось, огорчало, что грабителей
было так мало. Но если бы мы наткнулись на случайных путников, то, судя по
поспешности, с которой они убирались с нашего пути, я бы сказал, что это
мнение не было общим.

“Клянусь душой”, - сказал сэр Ричард Пендрагон, когда трое честных седобородых
купцов на красивых ослах умчались вверх по крутой горной тропе,
“эти испанцы - самые бедные духом люди на земле.
земля. Если бы я не была хорошей матерью, и у нее не было хорошего сына,
Я мог бы разгрузили эту рыбу кровей мещанство так легко, как я пью
шеррис”.

После чего сэр Ричард Пендрагон глубоко вздохнул.

В тот первый день нашего путешествия мы прошли много лиг, хотя и отдохнули
в полдень в маленькой деревушке от палящего солнца. Это может иметь
было то, что мы вступили в наше приключение не слишком благосклонно,
и что характер англичанина создавал лишь странный вид
дружеского общения - несмотря на щедрую скидку за качества
королевская кровь - для того, кто мог похвастаться сангре азул истинного идальго;
и все же мудрость и вежливость гуманного и всегда восхитительного графа
Нуллепарта удержали нас всех троих на дороге и привели в состояние
о терпимости друг к другу в придорожной вене в конце долгого дня
.

В этом деревенском местечке мы наслаждались хорошим ужином и спокойной ночью
упокой. Мы ходили долго, что день, и редко я встречала
честный вкус спать еще вкуснее. Но к этому времени мы уже были на территории короля
Кастилии, и на следующее утро, когда мы тронулись в путь,
бдительность англичанина возросла вдвое. Граф Нуллепарт и
мне было достаточно легко, чтобы никто не догадался о нашей миссии. Не так.
Сэр Ричард Пендрагон. Он заявил, что его опыт жизни в Кастилии был таков
что у стен есть уши, слепые видят, а мертвецы рассказывают истории.

Действительно, это было ясно по живой озабоченности, которую проявлял сэр Ричард
что его прежние встречи с королем Кастилии не были приятными
. В чем именно они заключались, мы не могли узнать от того, кто их перенес
но то, что они были тяжелыми и значительными, у нас было
авторитет его поведения.

На второй день, когда мы выехали на дорогу в Мадрид, мы увидели высоко на отдаленных холмах
один из самых благородных замков этого печально известного короля.
При виде его, с закатывающуюся солнце касаясь embowery из
ее деревья с золотом, сэр Ричард Пендрагон осадил коня, взял
шляпу и сплюнул на землю; и потом, в чем должны были
на самом округлом лондонском английском, поскольку это звучало очень грубо и варварски,
он проклял короля Кастилии, он проклял свою мать и свою женщину
родственники, даже его кормилице и самым дальним родственникам.

“Первый трюк за тобой, испанский Джон”, - сказал он. “Я допускаю это; я признаю
это; мое раннее воспитание было слишком мягким, чтобы справиться с низким обманом. Но
послушай, Джон Спаниард, следующая взятка достанется другому игроку или моей.
милостивый государь не был королем Англии”.

“ Насколько я понимаю, достойнейший сэр Ричард Пендрагон, ” произнес граф
Нуллепарт мелодичным голосом, - ваши прежние отношения с королем
Иоанн Кастильский был тяжелый характер?”

“Да, хорошо mounseer”, - сказал Сэр Ричард Пендрагон, выдавая его Толл Хорс
такой удар по ребрам, как удивлены, что чрезвычайный четвероногое;
“ ты можешь понять это. Если мой здравый рассудок не блуждает в дурных снах,,
Со мной поступили неправильно, маунсир, со мной поступили неправильно. И позволь мне
сказать тебе, добрый провидец, английский Дик никогда не подвергался дурному обращению
прежде, за исключением одного случая добродетели, который был на
колено святой леди, которая сейчас находится на небесах”.

Когда мы продолжали свой путь к столице королевских владений, один
глубокое молчание овладело англичанином. Его мрачный и опущенный взгляд
был ощутимым плодом прежней горечи; и когда мы вошли в
Мадрид с наступлением темноты, многочисленные солдаты, мимо которых мы проходили на улицах
одетый в кастильскую ливрею, казалось, воспламенил его юмор. Действительно,
когда мы вошли в первый Вента мы вошли в ворота города,
и как нам распоряжаться нашей лошадей в комфорте в течение ночи, он
перенесли сказать, что “если его юмор не лифт, после ужина, он был
единомышленников, чтобы выходить на улицу и перерезать несколько глоток, как вид
такое количество негодяев в сапогах, подкручивающих усы, причиняло ему такую же боль, как присутствие святой воды Автору Обмана.
”

Конюшня этой венты была отделена от большой кухни постоялого двора
коротким арочным проходом. Перейдя ее, мы обнаружили, к
нашему большому удовольствию, что очаг был полностью в нашем распоряжении, поскольку
других гостей в гостинице не было. Над огнем был подвешен
котел, и мы отнеслись к нему благосклонно. После того, как мы достойно поужинали
, мы приготовились к столь желанному отдыху; но
было написано, что в эту ночь нам не следует спать.

Скудные бы мы распоряжались сами о дымохода-место для
сон для которого мы любили, когда первый из отрывков, которые были
наступить на нас наткнулся. Несколько солдат в ливреях короля
вошли в кухню гостиницы, требуя вина и съестных припасов. Эти
мужчины, в своих высоких сапогах, длинных плащах и огромных шляпах, с их
длинными усами, были чрезвычайно грозны на вид; и граф
Нулепарта и меня, сознавая, насколько мы были в странном настроении
наш спутник, не раньше видел этих парней, чем мы сожалели, что их
вторжение чрезвычайно.

У сэра Ричарда Пендрагона, как и подобает старому участнику боевых действий, были закрыты глаза
он уже погрузился в дремоту и начал громко храпеть, когда он
откинулся, вытянув свои огромные ноги к очагу, когда эти
солдаты вошли так не по сезону. Когда они с важным видом подошли к кухонному котлу
, громко ругая хозяина за то, что еда не готова, один
из них имел несчастье споткнуться о широко раскрытый рот англичанина.
конечности. Измеряя свой рост, он выругался ужасным ругательством на грубом испанском.

Англичанин застонал и сонно открыла глаза, и видя
солдат на четвереньках, он сказал хозяину гостиницы, который был
о, Чтобы добавить мясо в кастрюлю, “хозяин, вы не должны допустить медведей
и верблюдов, и животные с четырьмя ногами среди знати.
Знати это не нравится.

Дерзкий тон англичанина был услышан товарищами павшего.
одного, которых было восемь или девять. Они смотрели на него, как если бы они
не мог поверить, что уши-то сказал им, а потом своими руками
летал на рукоятях своих мечей. Однако при этом, упавшую было
поднялась на ноги. Он вытащил его moustachios и закатил глаза с
ярость.

“Жизнь дьявола! - воскликнул он, - ты чужих собак, я вырежу твой
печень!”

И с этими словами он взмахом обнажил свой меч.




ГЛАВА XXI

О НАШИХ ПЕРВЫХ ВСТРЕЧАХ С КАСТИЛЬСКИМ


ЗНАЯ характер нашего спутника по отношению ко всему этому, мы
не ожидали от него ничего меньшего, чем того, что он немедленно вскочит на ноги
и набросится на этого хулигана. Но, к нашему удивлению, он остался таким же, каким был
, не шевельнув рукой, но превратив свою речь в своеобразный
мягкость, которая, как мне казалось, кто знал его доблести, оказать ему
более грозным.

“Ты слышишь, баварский пес?” - прокричал ему в ухо разъяренный солдат.
размахивая мечом. “Я говорю, что отрублю тебе голову!”

Англичанин слегка зевнул, а затем сказал тоном такого
смирения, что это вызвало удивление: “Могу я попросить ваше превосходительство
предоставить англичанину Дикону небольшое время для молитвы? Его было приятно
мать, у нее хороший сын, и ее последний заряд, чтобы ее первенец был,
- Ричард, когда небо требует от тебя, пусть жизнь непорочная быть вашим
паспорт Святой табурет’.”

Солдаты, казалось, были склонны принять эту причудливую мягкость за
малодушие.

“Жизнь дьявола”, - сказал солдат, мужеством которых, как представляется, воск
перед тем, как англичанин снисходительности: “у тебя есть минутка
для своих молитвах, вы красного цвета, пиво-промывочные snuffler!”

“Больше ничего?” - спросил английский гигант. “Подумайте об этом, ваше превосходительство...
минута - это небольшой промежуток времени. Для священника времени не будет. И тогда
следует послать за Войском.

“Ни минуты больше, клянусь жизнью дьявола!” - закричал разъяренный солдат.

“ Увы! ” воскликнул сэр Ричард Пендрагон. - Я бы предпочел, чтобы духовенство,
но я полагаю, этому не суждено сбыться. И все же это будет печальная встреча на небесах,
все равно, с моей святой матерью”.

Солдат бросил тень на мать сэра Ричарда Пендрагона
которую ни один человек моей нации не смог бы преодолеть. Однако вместо того, чтобы
обратить на это внимание, английский гигант обратился к хозяину гостиницы:
“Хозяин, я бы попросил вас принести мне чашечку шерриса, чтобы я
мог умереть достойно”.

Однако так было до того, как домовладелец смог выполнить этот приказ,
или у кастильского браво была возможность воплотить свой собственный замысел в
казнь, что дело приняло новый оборот. В этот момент другой
солдат, которого moustachios были яростнее и шлейф которого был больше, чем
те, ни его товарищи, а кто, чтобы судить по почтением,
платили ему, оказался их капитан, вошел в гостиницу. Ругань
выругавшись, он шагал сквозь злые группы, и в моду один
кто готовил, чтобы поглотить нас, к нам подошли трое мирно сидели
около очага.

“Что это?” - закричал он. “Кто эти, которые осмеливаются носить плащи и
сидеть у огня в присутствии королевских солдат?”

“Это баварские драчуны, милостивый дон Николас”, - сказал седобородый человек
среди солдат.

“Баварские драчуны, не так ли?” - спросил дон Николас. “Клянусь Пресвятой Богородицей, они
будут отведены в королевскую темницу. Набросьтесь на них, схватите и уведите
их прочь!”

По этому приказу солдаты сделали вид, что готовы наложить на нас руки;
и поскольку граф Нулепарт, казалось, не был склонен отказывать им, и
Сэру Ричарду Пендрагону, казалось, так захотелось спать, что он едва мог бодрствовать.
Я взял на себя смелость заявить о нашем истинном качестве.

Как и подобает испанскому джентльмену, я поднялся со своего места и предложил
Дон Николас. Также я незамаскированные себе, как я сказал, “Вы заблуждаетесь в этом, наиболее
досточтимый. Я идальго Испании, граф Нулпарт является членом французской знати
и сэр Ричард Пендрагон, хотя фрукт
о варварском народе говорят как об одном из его главных украшений”.

“Так и есть, добрый Дон”, - сказал гигант-англичанин, открывая глаза.
когда я упомянул его имя, он погрузился в сон. “В Лондоне обо мне хорошо думают”.

И все же именно здесь наши переходы приняли неожиданный оборот.
и о нем стоило пожалеть. Ибо не успел дон Николас услышать это имя, как
о сэре Ричарде Пендрагоне и узнал варварское звучание его голоса
затем он отступил на шаг и радостно воскликнул: “Тело Иисуса!
это капитан английских воров, который ограбил церковь Сан-
Мария и который сбежал из тюрьмы его Величества в ночь перед своей
казнью”.

“Конечно, это он!” - воскликнул седобородый солдат. “Это тот самый печально известный
иностранный разбойник”.

Сэр Ричард Пендрагон потер сон из его глаз, и в них
там вступил в своего рода угрожающее юмора.

“Ограбить церковь!” - сказал он, с той мягкости, что и было удивительно.
“Английский Ричард ограбить церковь! Почему, вы, бедные, добрые души, меня разводят
в монастыре; у меня родственник епископа; а брат мой
святая мать”.

“Да, это английский разбойник”, - сказал дон Николас мрачно. “Взгляд
ему будет очень приятно короля. Он возложил на свою голову
тысячу крон.

“Этот парень вполне может захотеть отрезать ее”, - сказал сэр Ричард Пендрагон.
“Но Ограбить церковь - я со своей честностью! О, эти бедные испанцы! Я
боюсь, что их умы так же безалаберны, как у бедных голландцев ”.

Однако теперь наше положение, несомненно, было серьезным. Шансы были десять против
трое. Я не могу ответить за графа Нуллепарта, но, судя по
его виду, его чувства в этом пассе, должно быть, были похожи на мои собственные.
Каковы бы ни были преступления нашего товарища, по крайней мере, на данный момент
наша судьба принадлежала ему. Король Кастилии был нашим общим врагом. Мы
должны защищать доброго слугу нашей госпожи, даже если это будет стоить нам жизни.

Однако он, столкнувшись с такой серьезной опасностью, все еще, казалось, не обращал внимания
на чрезвычайность своего положения.

“Ограбить церковь!” - сказал он своим мягким голосом, который был таким зловещим. “Я,
с кровью королей под моим плащом; я, истинный сын принца
с истинным происхождением - я грабю доброе духовенство! Ах вы, бедняги,
вы, должно быть, пили шеррис.

“Кончай, краснолицый плут!” - сказал дон Николас. “Принесите, кто-нибудь из вас,
веревку, чтобы мы могли связать ему руки”.

“Веревку, добрый, честный испанец!” - сказал английский гигант. “Почему
пуповина, когда кроткий англичанин Дикон не перехитрил бы маленькую девочку
на руках у доброй кормилицы?”

Несмотря на невинные протесты сэра Ричарда Пендрагона, один из
солдаты достали длинный прочный шнур и под руководством Дона
Николас с некоторой опаской приготовился связать руки англичанина
гигант.

“ Нет, выходи вперед, добрый солдат, ” сказал сэр Ричард Пендрагон,
вытянув вперед запястья и скрестив их одно над другим. “ И если это
твой юмор, намотай грубую веревку на бедного Дика. Выйди вперед, я
умоляю тебя; у меня нет защиты, кроме моей добродетели.

На это приглашение, которое было дано с вежливостью, которую я, в
крайней мере, никогда раньше не слышала, на губах этой грозной
иностранец, солдат шагнул вперед со своей удавкой. И это должно было быть
замеченный был не кто иной, как тот хвастун, который несколько минут назад
пообещал отрубить голову англичанину.

“Это хорошая честная веревка”, - сказал сэр Ричард Пендрагон, когда на него уже собирались надеть эту веревку.
“А ты, честный испанец, кажешься
сыном хорошей матери”.

А затем в мгновение ока, во вспышке невероятной быстротой, с той же
гладкий и вежливый улыбкой на губах, английский гигант сорвал
кинжал, из-под складок своей мантии, и ударил
несчастный солдат в самое сердце.




ГЛАВА XXII

МЫ В ТЯЖЕЛОМ ПОЛОЖЕНИИ


Я НЕ могу сказать, что произошло дальше. Я знаю только, что мы трое
вскочили на ноги, борясь за свои жизни.

Я никогда раньше не видел, как в ссоре проливается кровь; но сейчас у меня не было времени
размышлять об этом ужасном происшествии. Резкий и жестокий звон стали
в наших ушах звенела сталь; горячее дыхание наших врагов касалось наших щек;
и ужасные крики, корчащиеся фигуры и дьявольские лица были повсюду вокруг нас.

Как только человек с шнур растянулся на полу, первый
дело, о котором я был по-настоящему разумным было то, что сам Николай не был
вниз. Он упал почти в тот же миг и той же силы, и он
лей horridly в сговор, с кровью, окрашивая его в смертного
тоска.

Англичанин теперь уже стоял на ногах, спиной к стене, и его
бесплатно. Все солдаты в венте, а их было не меньше,
восемь человек, разъяренные внезапным убийством их капитана и
своего товарища, набросились на него, как стая волков.

Тем не менее, у англичанина был замечательный клинок. Он сопротивлялся
их первому натиску так умело, что они отступили перед ним. Только самые
превосходное обращение могло бы спасти его, но это было в его власти. И все же
как только они получили отпор, они снова набросились на него. Они
начали сильно давить на него, но в момент его нужды вмешался граф
Нулепарт. Обрюхатил одну из своих мечей с
его собственный клинок, он нарисовал мужчину и блестяще занимался он.

Я последовал за счет примеру Nullepart, привлечение второй парень.
И хотя мое мастерство не шло ни в какое сравнение с мастерством двух моих товарищей, моя
атака становилась тем более яростной, что могла восполнить недостаток науки.
По крайней мере, я знаю, что едва ли нанял человека, которого выбрал сам -
парня, который подкрался вперед, чтобы затащить англичанина под себя, пока тот
расправившись с остальными, я почувствовал, как добрый клинок моего отца прошел прямо
сквозь его тело, и он со стоном опустился на колени.

Едва я успел выхватить оружие, как услышал голос сэра Ричарда.
В моих ушах прозвучал голос Пендрагона.

“Вперед, добрый Дон! Проберись к лошадям и выведи их на улицу".
на улицу.

Не дожидаясь, чтобы посмотреть, что случилось дальше с моими друзьями, - потому что я знал
они проявили себя великолепно, и единственная надежда спасти их жизни заключалась в
в получении лошадей сразу-я умудрилась заставить свой путь через
пресс-наших врагов, которые платили мне мало внимания. Пробежав через
открытый проход к конюшне, где стояли наши животные, я приступил к
седлать их в величайшей спешке. И это ничуть не уменьшилось от
осознания того, что хозяин выбежал на улицу и начал
истошно вопить. Слишком скоро на нас должно было ополчиться полгорода.

В тридцати ярдах от меня, на кухне гостиницы, звенела сталь
звон становился все громче и громче, и казалось, что я никогда не смогу
чтобы надеть седла и уздечки на трех лошадей. Но, наконец, они
были собраны, и я по очереди вывел их через узкий дверной проем
на улицу.

Едва я это сделал, как столкнулся на пороге
таверны с несколькими горожанами и солдатами, которых вызвали крики трактирщика
.

“Грабитель находится внутри” я имел присутствие духа, чтобы ахнули, затаив дыхание.

Затем они устремились в гостиницу без оглядки на три
лошадей.

Как раз в тот момент, когда я собирался последовать за ними по пятам, чтобы посмотреть, какую помощь я могу
оказать моим друзьям, английский гигант пробился из
вонючий салон. Его грудь вздымалась, меч был сломан, а с
лица стекали капли крови и пота. Его большие красные глаза были такими же
светящимися, как у тигра.

“Граф Нулепарт!” Я закричал. “Где граф Нулепарт?”

Прежде чем англичанин смог ответить на мой вопрос, проворная фигура
нашего товарища также появилась из салона, который теперь был похож на
руины. Он тоже был весь в крови, и его лицо было бледно как
труп.

Это была работа, на мгновение весны в наших седлах. Но быстро, как мы
были, мы были едва ли достаточно резким. Солдаты и горожане уже были там
они толпились вокруг нас; их протянутые руки пытались стащить нас
вниз; и на улицах
города поднялся самый опасный шум и клич.

“Во имя Пресвятой Девы, не дай им сбежать!” - раздался крик.
Все вокруг нас.

На данный момент, к счастью для нас, никто из этой толпы не был верхом. Направив
наших лошадей в наступление, мы прокладываем себе путь, по-прежнему нанося ожесточенные удары
и принимая их; и, наконец, освободившись, мы отправляемся в путь
стремглав вниз по улице и через узкий переулок
город. Под покровом темноты начало казаться, что у нас есть
разумная перспектива побега.

Наши резвые лошади, немного оправившиеся от дневной усталости,
начали опережать наших преследователей; однако опасность для нас все еще была очень реальной,
поскольку в лабиринте дорог и закоулков мы, вероятно, были
пойманный в ловушку.

По счастливой случайности сэр Ричард Пендрагон и граф Нулпарт
были знакомы с Мадридом и смогли указать верный путь к
южным воротам города. Однако, как только мы оказались перед ней,
имея преследователей далеко в тылу, нам пришлось столкнуться с новой
опасностью. Ворота были заперты на ночь.

Настойчивость наших криков и громкие выкрики “Именем
Короля!” заставили привратника выйти из своей хижины. В одной руке он держал фонарь
, а в другой - ключ, пристегнутый к поясу. Это был пожилой человек
, очень ворчливый и, по-видимому, очень сонный.

“Кто вы такие, что выезжаете в такой час?” спросил он. “Где ваши
паспорта, подписанные городским констеблем?”

“Это здесь, отец”, - сказал сэр Ричард Пендрагон, слегка наклонившись
вперед с седла и оглушив старика
рукоятью своего меча.

Прыгая вниз со своего коня, сэр Ричард вырвал ключ у портье
пояс. В следующее мгновение он был отброшен назад к воротам, и наши лошади
были через. И все же, какой бы короткой ни была эта задержка, ее было почти слишком много.
Едва мы пересекли границу города, как поднялся шум и клич.
нас окружили.

Англичанина, однако, нисколько не смутила необходимость в
спешке. С тем самообладанием и высоким инстинктом действия, которые
незадолго до этого спасли ему жизнь, он потянул за собой калитку,
и повернул ключ почти перед самыми носами наших преследователей.

Пока одни из них выкрикивали ругательства и выкрикивали ругательства и давали советы
потерявшему сознание носильщику, а другие атаковали прочный железный барьер,
мы въехали в темноту со скоростью, которая была рассчитана не слишком сильно, чтобы
огорчите наших и без того усталых лошадей.

Когда мы внесли лиги и крики наших врагов уже не было в
наши уши, мое волнение, которое, признаюсь, было очень здорово, поутихло
достаточно, чтобы позволить мне вспомнить, что мои друзья пострадали
дряни в гостинице. На мой запрос они ответили, что они
никогда не чувствовали себя счастливее ни в какой ситуации; и более того, я получил их
похвала за роль, которую я сыграл.

“ Мой юный товарищ, ” сказал англичанин, “ я предлагаю вам свои услуги.
Ваше поведение было настолько достойным в час испытания, что я сожалею, что я
злоупотреблять вашей нации. Я никогда не прошу, чтобы юный спрингальд лучше владел своим мечом
а что касается твоих пяти умов, то они принадлежат хорошему мальчику. Ты
доставил мне большое удовольствие, добрый Дон; и я допускаю, что твоя мать была
превосходным человеком. И то же самое относится к твоему отцу.

Эта лестная вежливая речь, которая, как я был счастлив почувствовать, была моей заслугой
, доставила мне такое удовольствие, что на время я забыл, что тот, кто
созданный им, несомненно, был отчаянным и кровожадным персонажем. Тем не менее, в
служа кому я был под залог верности, на меня было совершено
в интересах этого смелого и беспощадного иностранца; помимо мероприятий
на ночь дала мне вкус к жизни солдата, который
разводят высокой интоксикации в моих жилах. И эффект от этого восхитительного
безумия был необычным. В этот час я, казалось, мало заботился о
справедливости моего дела или честности моей компании. Моя душа была
одержима осознанием того, что я убил ближнего в
открытая ссора; и теперь, когда я ехал верхом в летней темноте, она требовала не более
чем возможности убить другого.

Граф Нулпарт также сделал мне очень вежливый комплимент в своей
очаровательной манере. Но, как мы ехали колено к колену, через тьму,
странная тишина опустилась на нашем восхитительном друге. Тропа становилась все более извилистой
и ненадежной, так что нас подбрасывало в седлах; и веселой
мудрости и смеха нашего спутника, которые так много сделали, чтобы облегчить
наше путешествие, больше не было слышно. Никогда раньше я не знал, что этот нежный человек
создатель гармонии так сильно зависим от тишины.

И затем, совершенно внезапно, без знака, слова или восклицания,
Граф Нулепар упал со своей лошади.




ГЛАВА XXIII

О КРАЙНЕМ ПОЛОЖЕНИИ ГРАФА Нулепара.


Он был с глубочайшей тревогой, ибо мы оба полюбили наши
товарищ, что сэр Ричард Пендрагон и я спешился и поднял
на распростертое тело в своих руках. В густой ночной темноте,
которая становилась еще более экстремальной из-за теней от нависающих
деревьев, мы сначала не могли понять, что стало причиной этого
бедствия.

Наши опасения, что граф Нуллпарт мертв , развеялись
немедленно. Было слышно, как он дышит. Проведя над ним руками,
однако мы обнаружили, что его камзол пропитан кровью. Тем не менее, в течение
некоторого времени мы не могли обнаружить место того, что, очевидно, было
серьезной травмой. Действительно, только после того, как мы привели в чувство нашего потерявшего сознание
товарища, промыв его виски в какой-то стоячей воде, которую мы нашли в
колее посреди дороги, мы смогли определить ее местоположение
и протяженность. Именно благодаря этому провидению наш невезучий друг
сам получил возможность сообщить нам.

“Ничего страшного”, - сказал он. “Это не больше, чем царапина. Я молю тебя,
оставьте меня, друзья мои, в своих устройствах, потому что на душе у вас не
свободное время. Сейчас в установленный компания, конечно, на наших пятках”.

“ Маунсир, ” сказал англичанин с деликатностью, на которую я
не ожидал, что он способен, - меня не волнует, даже если вся Испания будет
выведен и смонтирован на штамме Bucephalus. Неужели ты думаешь, что тот, у кого
под камзолом течет кровь королей, оставит тебя на съедение волкам.
Где твоя рана, добрый Конюший? Мы позаботимся об этом, если это доставит вам удовольствие
”.

Несмотря на мужество нашего друга, который утверждал, что его рана была
пустяковой, а времени было много, мы сохраняли решимость найти
его рану. Тогда он допустил, что он был на несколько дюймов стали в
его ребра. “Но это ничего, друзья мои, сущий пустяк, уверяю вас"
” сказал он, пошатываясь, направляясь к своей лошади.

Тем не менее, нам было ясно, что, если граф Нулепар хочет
продолжить свое путешествие, необходимо найти средства, чтобы остановить кровотечение из
его раны. К несчастью, у нас не было хирургических приспособлений, и
рана была такой глубокой, что наши платки, связанные вместе и намотанные кольцами,
обмотанные вокруг нее, не могли справиться с потоком крови.

В этом проходе англичанин сделал странную вещь. Это послужило
еще одним доказательством того гениального изобретательства, которое превыше всего на свете
отличало этого странного человека. Без дальнейших церемоний он продолжил
раздеваться. Срывая с себя рубашку, и все голые на
талии, он рвал одежду в клочья и ткали части
плотно круглая Граф тело Nullepart это. И настолько действенной была эта
продуманная операция, что раненый со смехом поклялся, что
Англичанин остановил не только кровотечение, но и сам источник жизни
.

Едва ли была проведена эта искусная операция, и до того, как сэр
Ричард Пендрагон мог бы вновь вложить свою шкуру в этот камзол, который имел обыкновение носить с собой
кровь королей, когда наши уши были атакованы
звуками вооруженных людей, быстро приближающихся в темноте.

“Осиное гнездо Джона Кастильского приближается к нашим ушам”, - мрачно сказал
Англичанин.

Однако сейчас было не время для речей. Подняв графа Нулпарта
в седло, мы не медлили ни мгновения и повели наших лошадей прочь
трасса. Отвесно поднимаясь по обе стороны дороги, вырисовывался лик
крутой горы. Казалось почти невозможным пересечь его; и
мы прошли лишь небольшое расстояние по этому трудному подъему, когда мы
остановились, чтобы прислушаться к нашим врагам, которые с шумом прошли мимо нас
на дороге внизу. Если судить по звоном мечей и уздечки и
биение копыт от камней, они образуются значительные
установленный компанией. И я думаю, что если бы они ехали неосторожно, они
должно быть, заметили бы нас, так близко мы были от них.

Когда они прошли, мы продолжили подъем на гору. И все же это
приключение было сопряжено с большой опасностью. Дороги, по которой можно было идти, не было;
повсюду были разбросаны деревья и грубые валуны; и чем выше мы
поднимались, тем более неизбежным становилось то, что нам придется перешагнуть через какой-нибудь крутой
обрыв, который скрывался во тьме. Сэр Ричард Пендрагон
использовать его ножны точно так же, как слепой человек использует его
персонал. Он попытался каждом дворе из земли у его ног набежала
ней, ибо, как он сказал , “он желал, чтобы не попасть в дьявольскую кухню,
чтобы он встретил злейшим врагом человека, который был обязан помешать удачной
Католическая”.

Англичанин был избавлен от этого бедствия благодаря проявлению большого мастерства
, и мы, наконец, добрались до большого леса. Мы были очень благодарны за
это обещание защиты, но его территория выглядела такой черной, что сэр
Ричард Пендрагон сказал, что его нисколько не удивило бы, если бы в нем поселился злой
людоед, или злой маг, или даже волшебник или саламандра.
Несмотря на эти дурные предчувствия, которые он назвал естественным плодом
с мозгом, который в юности был взращен римскими авторами,
мы чувствовали себя в полной безопасности от обнаружения среди густых деревьев
к тому же, нас накрыла темная ночь. Мы отвели наших усталых лошадей
в лес и привязали их. Затем, отыскав сухое и защищенное
место, мы разложили нашу усталость на зеленой земле и завернулись в наши
плащи.

Все эти долгие, но сладостные часы полной темноты двое моих товарищей
продолжали спать - граф Нуллепарт чутко и
урывками, сэр Ричард Пендрагон с упорством легендарного
те, что из Эфеса. И так как я лежал на что я охотно
рассмотреть моего первого боя, с этого ароматного возмещения не
дальше от глаза, я намеревался resummon образ
ночь дикий бизнес, и с этим природным инстинктом слабости
для моих ближних--в привычку философии, который я могу только приписать к моему
мама ... я начал размышлять о характере тех, кто лежал на моей
стороны.

Думаю, я могу сказать, что эти размышления не были неприятными. Моими спутниками
были странные, непохожие друг на друга люди; и один из них, безусловно, был
варвар по сравнению с джентльменами нашего полуострова,
которым в вопросах высокой вежливости позволено быть первыми в мире
. Еще я обнаружил, что я уже начал отдыхать к ним в
настроения либеральной общения, нет, даже любви. Опасности, которые мы пережили
, которые мы уже разделили вместе, и, возможно, мысль о тех, которые были
впереди, которые заставляли мое сердце биться сильнее, когда я лежал на голой земле,
заставил меня забыть их нацию и их особенности и лелеять
чувство к ним, о котором внимательный читатель вряд ли подумает
последовательный для того, кто хвастался испанским "сангре азул".

При первых признаках рассвета сэр Ричард Пендрагон проснулся, поднялся со своего
ложа и встряхнулся, как собака. Затем он объявил, что мы должны немедленно отправляться в путь
, поскольку наша близость к
главному городу короля Кастилии была в высшей степени опасной. Мы проявили нежную заботу.
разбудили бедного графа Нулпара, который все еще беспокойно дремал.
В сером утреннем свете его лицо казалось пепельно-бледным, но он заверил нас.
он заверил, что в состоянии сесть в седло.

Так это было или нет, и его внешность отказывала ему, графу
Нуллепарт был храбрым человеком, и он пренебрег нашей помощью в том, чтобы сесть на его коня
. Но никогда еще путь не был таким трудным и болезненным, как тот, который мы выбрали
в тот день. Мы не смел спускаться с горы к дороге, чтобы мы не
что с нашими врагами, но были вынуждены двигаться украдкой по
практически непреодолимыми страны, как компании разбойников, прячущихся от
законным мужчин.

В тяжких наших трудах, которые были таковы, что во многих случаях
нам приходилось спешиваться и вести наших лошадей по местам, которые они не могли пройти в одиночку
, нам требовалась большая решимость, чтобы выдержать боль наших
путешествие. Я не знаю, каковы были страдания нашего пораженного товарища,
однако с его уст не сорвалось ни слова жалобы. Что касается сэра Ричарда
Пендрагон, его поведение стало поведением храброго человека и
грозного лидера.

Лицо опасности превратило его из наглого ничтожества, который был
склонен оскорблять благородную страну, в человека, который от природы любил
лидерство, и кто осознавал все несчастья, которым мы подвергались
хотели бы подвергнуться. Его предвидение было действительно очень велико. Несомненно,
это был плод долгого знакомства с трудным делом
Война. И хотя он, казалось, был рожден в любви к опасности,
и признался, что “у него была страсть резать горло”, он
также высочайшего уважения к собственной персоне, и в дальнейшем он имел
верный слуга по отношению к поручению он обнял.

Солнце стояло высоко в полдень, когда наши странствия привели нас в деревушку, в
которой мы смогли найти еду и отдохнуть. Она была расположена в отдаленной
части, где наши враги вряд ли могли нас побеспокоить. И вот тут-то
графу Нуллепарту перевязали рану и искусно перевязали, и
Сэр Ричард Пендрагон раздобыл рубашку, которая была ему слишком мала. В
этом месте мы два часа пролежали в укрытии от невыносимой дневной жары
.

Когда ближе к вечеру мы возобновили наш путь, немного освежив разум
и тело, мы узнали это лучше и восприняли с большей уверенностью.
Удача сопутствовала нам, мы благополучно добрались вскоре после наступления ночи
до придорожной гостиницы. Здесь нам было оказано грубое, но желанное гостеприимство.
И так мы пролежали в ожидании помощи до рассвета.

В течение следующего дня графу Нуллепарту стало на удивление лучше.
Действительно, его состояние было настолько благоприятным, что он отпраздновал это на флажолете
когда мы остановились в полдень в тени. До сих пор, в
случае замечательной бдительности, в которой проявил себя сэр Ричард Пендрагон
совершенство, превосходящее любого человека, которого я когда-либо встречал, и в дальнейшем виде
благодаря продолжающейся удаче, мы были избавлены даже от следа наших врагов
и хотя наш путь был труден, а продвижение медленным,
мы начали осмысленное вторжение в страну короля
Кастилия.

На следующую ночь наших приключений мы залегли в большом лесу. Мы разожгли
огонь хвороста и приготовил индейку, которую сэр Ричард передал
от скотного двора. Это было превосходное блюдо, ибо из всех соусов для утоления голода
самый вкусный; и все же я должен признаться тебе, читатель, что сначала я был против него
, решив не есть то, что
не был получен законным образом. Но мои угрызения совести не были доказательством
против ужасно обостренного аппетита, который также усиливался благодаря
правдоподобию англичанина.

“Ах ты, бедняжка, - сказал он, - мы ничего не получаем в этом мире, кроме как путем
принуждения. Фермер принуждает хорошую индейку; тот, кто добродетелен
принуждает хорошего фермера; а затем приходит голод, чтобы принудить того, кто
добродетелен. И я спрашиваю тебя, мой юный сын Испании, кто это,
подумай, кто усиливает эту настоящую страсть голода. Почему?
конечно, именно небесные тела усиливают страсть голода. И
кто же это усиливает небесные тела? Ах ты, бедняга, быть уверенным, что это Он управляет всем миром.
уверен, что это Он принуждает весь мир.”

Я вынужден был признать, что это была превосходная философия, и граф
Нуллепарт также восхищался ею; а поскольку мой желудок был чрезвычайно пуст, и
моя решимость ослабевает этот пресловутый тонкость, о которой вы
полагают, имел большой вес в естественных философ таких, как я, я
был охотно едят индейку. И я не могу вспомнить, когда ел
ничего более широкий выбор.

Это был мой хап с тех далеких дней моей юности, чтобы сидеть с мужчинами
из всех сортов, во многих странах, во многих разновидностях обстоятельство;
но не более двух участвовать в их разнообразии, чем эти с
кому жребий мой был отдан на данном предприятии. Граф был Nullepart
такой веселый и изящный адрес, чтобы повезло в его внешности, так
жизнерадостный - если использовать иностранную идиому, которую я подхватил в своих путешествиях; в то время как
Сэр Ричард Пендрагон был всем, что его товарищ не был, с юмором
так жутко, что было трудно понять, как получить его, одного кож
варварских идей и свободной морали, согласно постулатам а
Кабальеро из Испании. И все же, помимо всего прочего, и в чем бы ни заключались его
заслуги, этот англичанин обладал своеобразным гением. Он был
прирожденным лидером. Ибо в каждом действии он обнаруживал себя
столь же мудрым, сколь и грозным; столь же полным знаний, сколь и
проницательности было так же мало в Руфи, как и смелости в предприимчивости.

И снова я должен признаться тебе, читатель, что, будучи сыном испанского дворянина
, в моей натуре было презирать такого, как он; и все же я должен
заявляю вам, поскольку я дорожу честным именем, что всякий раз, когда этот
зловещий иностранец делал мне комплимент, что он делал время от времени, я
для всего мира был подобен собаке, получившей кость.

Я никогда не был в состоянии к ответственности за такое поведение. Нет
сомнения о родословной моего отца, и любая Астурийский будет сообщить вам, что
семья моей матери выходит придраться. И все же во всех наших последующих
отрывки с этой грозной островов, которые в некоторых отношениях было мало
лучше, чем одним из нечестивых, а там очень хорошая причина, чтобы знать,
какой бы путь он ни шел Граф Nullepart и я были счастливы
посещать его.

После ужина, когда мы лежали под деревьями в лесу, я беседовал на эту тему с
достойным графом Нуллепартом. Сэр Ричард Пендрагон
уже заснул. Он хвастался, что может распоряжаться этим.
Утешение в любой момент дня и ночи.

“Это сила ума, мой дорогой дон Мигель”, - сказал граф
Nullepart. “Этот оригинальный и утонченный авантюриста сила ума
что Бог может завидовать”.

“Но, достопочтенный граф Нулпарт, ” запротестовал я, “ его манеры
не джентльменские; он оскорбляет благородную страну; он порочит древнее имя; он
отнимает жизнь без угрызений совести и самой опытной рукой. Он не почитает
истину, и он слишком хорошо знаком со Премудрым Создателем.
А потому, господин граф, если его разум таков, как вы говорите, разве он не выходит
за пределы приличий?”

“Мой дорогой дон Мигель, ” сказал граф Нулпарт, “ это из-за
его природной силы. Гуляет ли ветер благопристойно? Это может быть
мягкий и обходительный, но чаще грубый и жестокий. Но каким бы ни был
его юмор, все мы, будь то испанский идальго или французский мошенник, должны подчиняться
его прихотям. То же самое и с этого англичанина. Он не знает ни одного закона сохранения
его естественное могущество; и вы и я, дорогой мой, не в силах сделать
других не уважать его.”

На этот счет Nullepart выхватил свой плащ о нем и поехали
спать. Я ни в малейшей степени не был удовлетворен почвой, по которой я шел
, но, будучи слишком усталым, чтобы дальше совещаться со своими мыслями, я был
рад сделать то же самое.

В ходе долгого недельного путешествия мы покинули владения
короля Кастилии, и опасности в пути значительно уменьшились
. С тех пор мы снова стали пользоваться общественным транспортом и были рады
действительно, дополнительному комфорту и безопасности.

Теперь мне было позволено более ясно наблюдать красоты природы,
ибо все прекрасные провинции, через которые мы проезжали, были мне незнакомы
. И это я сделал более конкретно, я думаю, так у многих
размышления я был вынужден на сладкие качеств холмы
и долины, реки и луга, по которым мы прошли, сэр Ричард
Пендрагон взял на себя, чтобы высмеять постоянно то, что он назвал
“мой peninsularity”; и хоть признались“, что на месте происшествия не был лишним,
учитывая, что он был установлен в сухом климате, это сравнение очень плохо
с честным лесные пастбища в районе Уоппинг, который был
недалеко от Лондон-Сити”.

Когда мы приблизились к той самой благородной цепи гор, которая в этих
краях называется Пиренеями, и чье серьезное великолепие, которое
превосходило все, что мой разум когда-либо представлял о наших самых замечательных
страна, расстилавшаяся перед моим взором, я повернулся к своему иностранному спутнику
с чувством триумфа, которое я не мог сдержать.

“Я позволю вашей стране быть справедливым местом, достопочтенный сэр Ричард
” Пендрагон, - сказал я, - но если это можно сравнить с этими высокими
горами, то, должно быть, с самим небом, которое является домом доброго Бога.

“Ах ты, бедная безумная душа! ” сказал он презрительно. “ Ты говоришь об этом
как о горах ... О горах, ты, нежный гусь? Да ведь они говорили бы о них
как о навозных кучах, если бы они были недалеко от Лондона ”.

Это наглое презрение к моей стране - ибо как еще истинный сын
Иберии мог расценить такие слова?--вызвал у меня такой гнев против англичанина
что я некоторое время отказывался с ним разговаривать. Как только он
узнал причину моего молчания, его речь стала еще более
развязной. “Пиренеи, черт возьми!” - воскликнул он. “ Горы, боже мой! Неужели
эта бедная безумная душа думает, что я родился в Дублине?

Вслед за этим я отвел свою лошадь на пятьдесят шагов назад, поскольку был
полон решимости не оставаться в компании того, кто ранил
мою страну. Именно тогда его поведение изменилось. Он сделал достаточно
красивый извинения в Испании, вдобавок сопровождается такой причудливый
приятность, что я охотно прощаю его, Хотя взыскивая
при условии, что, каковы бы ни были высшие достоинства его родной Англии,
которые я ни на минуту не мог принять, он откажется от них в
моем присутствии.

При этих словах сэр Ричард Пендрагон наклонился и что-то прошептал на ухо
необычному четвероногому, на котором он сидел верхом, поскольку у него была
привычка постоянно разговаривать с этим самым странным животным. “Это трудно
условия, правда, хорошие Melanto, для тебя и меня, что есть такие
мнения наших собственных? Но это не молодой безумный парень, он
нет, Melanto? И все же, с позволения Небес, мы с тобой всегда будем
уважать прихоти безумия ”.

Помимо всего прочего, по мере того, как я возвышался умом, я задавался вопросом
много раз, почему это необычное четвероногое - лошадь, которую я не буду называть
, - носит такое замечательное имя. Им оказался высота
индивидуальная непереносимость одарить четвероногого зверя, название которого можно только
были знакомы ученым. И вот, чтобы удовлетворить мое любопытство и
изменить печальный тон нашей беседы, я сказал: “А потому, добрый и
милосердный сэр Ричард Пендрагон, называете ли вы своего четвероногого четвероногим
по имени Меланто? Разве название не странное для лохматого животного
с длинным хвостом?”

“Что ж, мой юный друг, если тебе так уж хочется знать причину, ” сказал
Англичанин, “ именем Меланто он обязан своей увлеченности
вещами разума”.

“Это имя одного из ученых?” Я спросил с сомнением, потому что я
должен был признаться самому себе, что это было совершенно темно.

“Melanto”, - сказал Сэр Ричард Пендрагон“, так звали ученого
Монгольский который основал религиозный орден. Сначала он был морским капитаном, а в последние годы жизни стал
астрологом, чтобы иметь возможность совещаться с
звездами в их движении и творениях природы.”

“Я не знал об этих фактах”, - смиренно признался я, поскольку сэр Ричард, казалось,
подразумевал, что просвещенный ум должен быть знаком с этими вещами,
“ но, несомненно, в Саламанке с ними хорошо знакомы.

“ Несомненно, это так, добрый дон, ” серьезно сказал сэр Ричард Пендрагон.

В этот момент граф Нулпарт так затрясся от смеха, что
Я испугался, как бы он не свалился с лошади. Под каким предлогом он позволял себе
это, я не знаю; но так как он был очень склонен к веселью, которое, казалось,
не имело никакой истинной причины вызывать его, я был вынужден приписать это
его французское гражданство, которое, как весь мир знает, слишком мало
связи для света разума.

Возможно, мы были около двадцати дней на нашем пути, когда мы пришли
во Францию. Когда мы приблизились к этой удивительной стране, которая ни в чем
не напоминает Испанию, я спросил своих спутников, чем эта страна
особенно отличается от своей превосходящей соседки.

“Это жители, добрый Дон, имеют значение”, - сказал сэр
Ричард Пендрагон проинформировал меня. “Они гримасничают, как обезьяны, и у них
пристрастие к поеданию лягушек”.

“Но, Сэр Ричард Пендрагон, - сказал я, - досточтимый Граф
Nullepart представляет этот народ, и на свою жизнь я ни разу не видел его
кривляться как обезьяна, и я за него отвечу, что его манеры за столом
настолько нежный, что он будет воздерживаться от практики поедания лягушек”.

“ Мой дорогой дон Мигель, ” сказал граф Нулпар, улыбаясь, “ под каким
предлогом вы связываете такого незначительного человека, как я, с этой
достойной нации французами?

“Конечно, господин граф, ваше имя является вашей гарантией”, - возразил я. “По крайней мере,
Я всегда так понимал”.

“В этом вы, несомненно, правы, мой дорогой дон Мигель”,
сказал граф Нулпарт, “по крайней мере, так бывает, когда я путешествую по Испании.
Но теперь, когда мы пересекли французскую границу, я радуюсь лучшему ”.

Я с некоторым удивлением поинтересовался его дальнейшим титулом.

“На удивительной земле Франции, ” сказал граф Нулпар, “ я путешествую под именем
Сеньор Фулано или мистер, Как вам будет угодно”.

“Я протестую, господин граф, я вообще ничего не понимаю в этом вопросе”.

“Я прошу вас не пытаться делать этого, моя дорогая”, - сказал граф Нулпарт.
“Просто я выбираю иметь это, чтобы стать свободнорожденным гражданином
мира”.

Я мог бы вам без дальнейшего просветления из числа Nullepart,
и не успели мы пересекли границу Франции, чем мои мистификации был
увеличить. На постоялом дворе в первый город мы приехали, из которых я забываю
наименование, количество Nullepart клятвенно заверил, что мы должны говорить
для него на все случаи жизни, по особой случайности он полностью
завалиться на использование французского языка. И, далее, он заверил нас,
что это серьезное бедствие имело беспрецедентные последствия:
в высшей степени стимулировало рост волос у него на подбородке. Действительно,
этот рост был настолько заметен, что уже в наш первый день во Франции
у него появилась довольно большая борода.

Вместо этого, тогда, гей, бодрый и красивый Граф Nullepart,
любой член французской знати, с которыми мы пришли на
наш путь из Толедо, у нас на компаньоном на французской земле
один сеньор Fulanoбыл, уравновешенный, трезвый, и бородатый гражданин, который утверждал,
родственной бургомистр городка Эльдорадо, место
чего я никогда не слышал этого имени.

“Я протестую, господин граф, - сказал я, - такого места, как Эльдорадо, нет ни на одном участке нашего полуострова”.
”Вдоль и поперек".

Это вызвало бурю веселья у графа Нуллепарта и сэра Ричарда Пендрагона
, и я слышал, как последний заявил, что даже его
нелепый конь Меланто яростно ржал.

“ По правде говоря, добрый мастер Фулано, - сказал англичанин, “ у этих
молодых испанцев так же мало фантазии, как у связанной птицы.
Лично я объясняю их тяжесть сухостью местного климата
и грубым качеством их вин ”.

“Что это корень вопроса, несомненно”, - сказал граф
Nullepart в самых отвратительных и загородном испанский которых вы могли бы подумать
джентльмены, будьте осторожны, чтобы не использовать.

Как бы то ни было, с того момента, как мы въехали во Францию, и в течение
всего времени нашего пребывания в этой убыточной стране граф
Нуллепарта, или сеньора Фулано, как он хотел, чтобы мы называли его, не было
Совсем не по-французски. Всякий раз, когда у него появлялась возможность заговорить, он использовал испанский.
самый деревенский и варварский.

Как бы мне ни не нравилась Франция, мне не нравились люди, их
кухня, их манера говорить и их чрезвычайно иностранные манеры
еще больше. Поскольку я мало разбирался в их языке, а граф
Нулепарт так таинственно отложил в сторону то, на что мог претендовать,
нам приходилось во многом полагаться на знания и ловкость сэра Ричарда Пендрагона
в малейших наших нуждах. И чтобы из-за
дьявол-как моих земляков выразить это ... это, должно быть, сказал, что благополучие
из трех путешественников в чужой стране не могло быть в
достойнее руки.

Сэр Ричард Пендрагона использования французского языка, в чем я сомневаюсь, не
вежливые уши, должно быть, было так же неприлично, как его использовать Кастильской, был
так сильна, и глаза у него так свободно покатился, имя Бога и его
Злой Противник был так постоянно у него на устах, и его рука была так
редко рукоятку своего меча, что французские трактирщики соперничали с
друг с другом, исполняя его заветы, почти, прежде чем он был поставлен на
неудобства, связанные с ними. Я не могу вспомнить ... хотя на
несколько раз он информировал меня о количестве-сколько временных
цари, которых сэр Ричард Пендрагон утверждал родство и acquaintancy,
но, по крайней мере, он носил их манеры в столь мудрым, чтобы знать, как быть
повиновался. Я видел, как многие трактирщики бледнели при его словах
при слове “Сапристи"! И как же удивлены были некоторые из них, обнаружив
сами были живы к тому времени, как он покинул их дома, и забыли
спросить у него счет, или, возможно, они просто боялись это сделать.
По крайней мере, я знаю, что в нескольких случаях они, должно быть, остались неоплаченными
если бы сеньор Фулано не бросил им серебряный доллар.

У меня не сложилось благоприятного впечатления об этой стране Франции. Я полагаю, что это
приятная страна; по крайней мере, я встречал тех, кто допускал, что это так.;
но на взгляд истинного иберийца, ей не хватало красок, вежливости,
и оригинальности. Кроме того, как только мы вышли на первое место,
в Испании, название которой, как я уже сказал, я забыл, пошел дождь.
и все время, пока мы были в этой несчастной стране, которая
прошло не менее тридцати дней, и это продолжалось. Я
не знаю, питаются ли жители страны лягушками, как
сказал о них сэр Ричард Пендрагон, но если он говорил правду, то это было
несомненно, повинуясь промыслу благого Бога, ибо их
любимым блюдом было то, что они постоянно плавали в прудах, которые
находились посреди их дорог.

Я полагаю, это было примерно на тридцать шестой день нашего долгого и трудного путешествия.
путешествие, по которому мы приехали в Париж. Когда мы добрались до
столицы племянника мадам, знаменитого короля Людовика, наступила ночь. Шел дождь
весь тот день, и за день до этого, и дождь все еще лил, и
мы были покрыты грязью по самые щеки. Наши плащи были
промокшие насквозь, и с них стекала вода. Далее мы
были голодны, измучены и в отчаянно дурном расположении духа; но вместо того, чтобы
зайти в первую попавшуюся гостиницу в черте города,
Сэр Ричард Пендрагон хотел бы, чтобы мы отправились в гостиницу
С уважением, недалеко от того, что называется Сорбонной, которую сэр Ричард
произносил как “Кости-пилы” и говорил, что это то же самое, что в Лондоне называется
колледж хирургов.

Отель Auberge в КОМПАС-д-Ор-у меня нет любопытства, чтобы узнать, что
название означает в чистом кастильском, но они скажут вам, возможно,
в Саламанке, был, по словам сэра Ричарда Пендрагон, лучшие ИНН
в Париже. Действительно, это была черта, которую я заметил в нем: независимо от того,
насколько голодным, усталым или не в духе он мог быть, всякий раз, когда он приходил к
город, где было более одной гостиницы, из которой можно было выбрать,
а в некоторых местах, через которые мы прошли сохранила немало, он бы
выберите тот, который имеет лучшую еду, лучшее вино, лучший угол
в котором в поддых, и лучшей камере, в которой спать. Это было связано, он
сказал, чтобы Кровь королей, что и кровать должна быть по-княжески.

Таким образом, когда мы пришли в этот льется мокрая ночь в отеле Auberge из
Собравшись с духом и позаботившись о том, чтобы за нашими честными лошадьми был надлежащий уход
конюхи этой великолепной гостиницы, мы вошли в большую и
удобную комнату. И не успели мы появиться в нем , как
Режим сэр Ричард Пендрагон адрес произошли некоторые неожиданности
компанию мы нашли там.




ГЛАВА XXIV

ПРОХОДОВ СЭР РИЧАРД ПЕНДРАГОН С ГОСПОДА ЦАРЯ
Охранник


Большой зал был наполовину заполнен знатной компанией. Многие из
собравшихся там людей были одеты в красивые и импозантные ливреи; другие
были одеты в не менее красивые и импозантные мирные одежды. Эти джентльмены
были заняты игрой в карты и бросанием костей, и все они
имели надменный вид. Мы сразу же оказались среди них.,
хозяин трактира-я могу его видеть в этот момент, немного
круглый парень с большим пузом--вышел вперед, нервно половина, наполовину
uncivilly, плачет, что надо снять сразу, как квартира была
зарезервировано для господ и друзья господ
В королевской гвардии.

“ Ого! ” воскликнул сэр Ричард Пендрагон голосом, звучащим, как труба.
“ эти честные участники переговоров не станут косо смотреть на наследственного
повелитель руси, его придворный камергер и второй министр.
Заверяешь ли ты их, добрая Пивная бочка, с нашими комплиментами, что они
когда мы высушим наши камзолы, он найдет нам приятных молодцов; но
пока что мы замерзли, устали и чертовски голодны.

Я не знаю, был ли способ этого обращения, суть которого была
сообщена мне по моей собственной просьбе графом Нуллепартом,
оскорблением гордых чувств джентльменов королевской гвардии,
но все до единого обратили на нас взгляды, полные величайшего изумления и
суровости.

Сэр Ричард Пендрагон, однако, не обратил на них ни малейшего внимания.
Заметив свободный стул у маленького столика, он бросился на него.
мы вошли в нее и приказали хозяину гостиницы голосом, которым он
привык обращаться к людям такого положения, принести нам вина и
провизии.

“Но, сэр”, - сказал трактирщик - "Я в долгу перед моим уважаемым другом
графом Нулпартом за все, что последует“- "вы и ваши друзья
не можете оставаться в этой квартире. Как я уже сообщил вам, это
только для джентльменов и друзей джентльменов из
Королевской гвардии.

“Ну, ты, французская обезьяна”, - сказал гигант-англичанин, испуганно закатывая глаза.
“Ты можешь выбирать сам. Либо ты подчиняешься мне в этом
минуточку, или, поскольку я джентльмен-христианин, я отрежу тебе уши”.

Выругался так, что у трактирщика покраснели щеки, и нахмурился
со свирепостью, которая никогда не переставала пугать всех этих людей, сэр
Ричард Пендрагон взмахом обнажил свой меч, сделал великолепный
пас в воздухе и воткнул его в деревянный пол в шаге от себя.

Думаю, я никогда не видел большего изумления на человеческом лице, чем
это действие вызвало у всех, кто был его свидетелем. Сначала зрители
, казалось, не хотели верить своим глазам. Что любой человек должен
войти в их присутствие и, таким образом, вынести себя - это было то, чего они не могли понять.
понять. А потом, когда они поняли, что англичанин ценит
их присутствие не больше, чем хозяина гостиницы, на их лицах появилось что-то вроде
жалостливого презрения.

Тем не менее, прошло немного времени, прежде чем они обратились к сэру Ричарду
Пендрагон. Переговариваясь вполголоса, они, казалось, рассчитывали на
благосклонность одного из них. Затем они позвали хозяина, который
стоял, ожидая их команды, и дали ему определенные инструкции.

Получив их , хозяин гостиницы подошел к сэру Ричарду
Пендрагон, но с большой долей настороженности, и сказал: “Месье, я получил
от джентльменов королевской гвардии указание сообщить вам, что,
кем бы вы ни были, ваше поведение невыносимо. Но поскольку ты и твои
спутники явно чужеземцы, они не хотят предостерегать
тебя. И все же я должен сообщить тебе, что если ты немедленно не уберешь свой
меч и не покинешь эти апартаменты, ты вынудишь их посетить
тебя в соответствии с твоими заслугами ”.

Теперь, хотя он и владелец гостиницы, имеющий как право, так и могущество
в его Локоть, говорил с продуманной вежливостью, которая является редкой
в своем классе, и слова, что ему было поручено использования
этим замечательным модерацию, которая в сложившихся обстоятельствах сделал честь
для его покровителей, они не были приняты сэр Ричард Пендрагон в
дух терпимости.

“Ты осмеливаешься перехитрить Пендрагона, французский пес?” он зарычал.
“За пинту шерриса я бы свернул тебе шею”.

Говоря так, англичанин взял кубок, наполовину наполненный вином, который
был рядом с ним, и опрокинул его в голову трактирщику.

Однако, несмотря на это новое оскорбление, нанесенное их послу,
джентльмены из королевской гвардии не проявили склонности торопиться со своими
мерами. Опять они говорят между собой; и тогда худой, высокий
человек, визаж, превышающую тоску, нет, однако, в царя
ливрея, но одетая в платье, трезвого богатство, медленно поднялся с
стол, за которым он играл в карты. В его движениях было что-то от
величия, и когда он с холодным видом приблизился к графу Нулпару
и ко мне, его выражение лица было достойно кардинала.

“Я хотел бы поговорить с вами, друзья мои”, - сказал он глубоким и музыкальным
голосом, но тон был таким, каким он разговаривал бы со своими лакеями.

Граф Нулпарт торжественно покачал головой, как будто не понял ни слова.
и сказал на грубом испанском: “Я не владею вашим языком,
Se;or Soldado.”

Я должен был сделать аналогичное признание, но, как я надеюсь, более чистым языком.

“Добрый день”, - сказал этот выдающийся французский джентльмен, говоря на
очень сносном испанском, который посрамил графа Нулпарта и
неплохо по сравнению с моим собственным: “Очень хорошо, друзья мои, на пару слов
в ваших ушах. Ваше поведение достойно высочайшего порицания, но
джентльмены из королевской гвардии не привыкли поднимать руку
против канарейки. И все равно они молятся, чтобы ты проявил заботу ”.

Таким образом, высказавшись со степенью наглого презрения, с которым мало кто мог бы сравниться
, этот француз, и я уверен, что среди своей нации он
должно быть, занял положение знатного лорда, повернулся к нам спиной с большой степенью презрения
и продолжил рассматривать сэра Ричарда Пендрагона.
Английский гигант встретил его с сонным безразличием. Вслед за этим
Француз опустил взгляд, изобразив веселое презрение, и поднял с пола меч сэра
Ричарда Пендрагона.

Осмотрев это оружие с тщательностью, в которой было лишь наполовину любопытство
он пожал плечами на иностранный манер, а затем
протянул его англичанину за рукоять, сказав: “Убери свое оружие".
маслорез, месье л'Эписье, и когда вы вернетесь на свой
полуостров, подайте дополнительную милостыню Пресвятой Деве, чтобы найти себя.
с такой же целой кожей, с какой вы ушли.

Когда к нему обратились таким образом, странная перемена произошла в
Англичанин. Как и в случае с мадридской гостиницей, им овладела какая-то зловещая
мягкость. Он тут же понизил голос до скромного
и смиренного акцента, который был совершенно не похож на его прежнюю неумеренность.

“Я благодарю тебя, добрый француз, за мой бедный тук. Это древняя рука,
Я бы сказал, семейная реликвия; но когда-то в один прекрасный день она имела ранг меча
. По крайней мере, в этом качестве он был дан пожилому предку
Эдуардом Черным принцем, который в свое время проделал неплохую работу среди
французов. И сейчас, как вы говорите, хотя это старая вещь, она по-прежнему
служит для того, чтобы отрезать масло”.

Вслед за этим, в присутствии всего зала, который полностью приостановил свои
дела, сэр Ричард Пендрагон спокойно приложил плоскую часть
меча к одной стороне щеки француза, а затем к
другой.




ГЛАВА XXV

О ДУЭЛИ СЭРА РИЧАРДА ПЕНДРАГОНА С ДОБЛЕСТНЫМ ФРАНЦУЗОМ


ЛЮБОЕ волнение, которое могло возникнуть, было остановлено действиями француза
. С мрачной и холодной улыбкой на губах он повернулся к своим друзьям
и поднял тонкую белую руку, усыпанную драгоценностями,
и почти умоляющим тоном попросил их проявить спокойствие.

Затем с самыми вежливыми извинениями перед всеми, кто приостановил свою игру,
и заметив, что плэгусу крайне не повезло, что он вынужден приостановить свою,
когда карты улыбнулись ему впервые за долгое время
в это время года он приказал домовладельцу сдвинуть всю мебель в комнате
поближе к стене.

Пока это делалось, граф Нулпар подошел к
Англичанину и тайно обратился к нему.

“Этот парень, “ сказал он, - первый фехтовальщик Франции. Он
герой сто duellos, и он-непобедим.”

“Это он так, моя дорогая?” - сказал английский гиганта в его скромный голос, который
казалось, симулировать сигнал тревоги. “Как приятно, должно быть, бедная душа
непобедимый.”

Сэр Ричард Пендрагон повернулся ко мне и сказал с вежливостью, которую я
от него редко слышал: “Пожалуйста, добрый дон Мигель, окажите услугу старому честному человеку".
Дикон, зайдя в конюшню, там и закупаюсь, что мало
Рапира Феррары стали, которые вы найдете привязали к седлу
заслуженный Melanto, кто сейчас ест свой ужин овса как
добрый христианин коне”.

Повинуясь этой просьбе, я отправился на конюшню, чтобы раздобыть
рапиру из феррарской стали. Вернувшись с ней в комнату, я
обнаружил, что в центре было расчищено приличное пространство. Обе стороны
дуэлянта стояли там без своих дублетов.
зрители, числом превышавшие десяток, сидели на скамейках, которые
были расставлены вплотную к стене.

Было любопытно наблюдать за взглядами, в которых смешались презрение, жалость и
насмешка этих людей, когда я подошел к англичанину и протянул
ему итальянскую рапиру. Некоторые из них не смогли сдержать своего
веселья. Они громко рассмеялись, как будто мой поступок был верхом
нелепости.

Прежде чем я взял стул, что было предложено мне, эти противники
пересекли свои мечи. Если я проживу сто лет, я буду
никогда не забуду бой, что за этим последовало. При первом же потрясении сталь
против Стали было ясно, что каждый признается в других передовиков
фехтовальщик эпохи.

Знания не вызвать ярости, ни азарта. Это
сделало их более спокойными, настороженными и утонченными, чем они были бы в противном случае
. И здесь, в каждом из которых, как граф
Nullepart сообщил мне, был мастером меча, начал быстрее реализовать
что один из их сверстников совершенно неожиданно появился среди них.

Это стало ясно им не сразу. Сначала
они наблюдали за соревнованием с улыбками, которые были просто насмешливыми и
недоверчивыми. Естественно, казалось чрезмерной самонадеянностью, что такой
парень, чьи манеры и внешность были такими варварскими, отважился
выступить с изящным итальянским оружием перед первым
фехтовальщиком того времени. Но как только их настоящие клинки встретились,
компания начала многозначительно переглядываться друг с другом, и
очень скоро они поняли, что перед ними стоит не новичок.


С самого начала это была прекрасная игра. Из-за его роста было
необходимо, чтобы англичанин потерял часть элегантности
в сравнении со своим неподражаемым противником, но удар и
контрудар были идеально подобраны.

Зрители поначалу склонялись к мнению, что месье дю
Бартас, ибо так звали их защитника, выдающегося во всей
Франции, не демонстрировал всего своего искусства; но когда вскоре
они пришли, чтобы понимать, насколько легко его deftest инсульты были в стороне,
они начали колебаться.

Это был долгий duello, но это была одна из которых каждая фаза была
запоминающимся. Эти двое удивительно одаренных людей начали плести
чары над своей аудиторией; и по мере того, как их действия становились все быстрее, а
более тонкие оттенки их игры заявляли о себе, зрители начали
они подались вперед со своих мест, и к громкой и звенящей музыке
the steel примешались крики “браво” и всевозможные аплодисменты.

По мере продолжения боя возбуждение становилось все сильнее. В
зрители, казалось, не дышали. Впервые в его карьере
их непобедимый чемпион оказался в опасности. Независимо от хитрости
и несравненного мастерства его устройств, стало казаться, что
если не произойдет непредвиденного, чтобы спасти его, он подвергнет свою жизнь опасности
.

Именно тогда гул голосов и гул аплодисментов усилились
стихли, и вскоре веселые выкрики, насмешливые улыбки, сарказм
их комментариев сменились мертвой тишиной. Круг
зрители вытянули все ближе к комбатантам, но теперь ни слова не было
сказано; и на лицах многих отразились удивление и
испуг, который они и не пытались скрыть. Ибо лицо
первого фехтовальщика Франции становилось все бледнее. Пот выступил у него на лбу
. Каким бы гордым и храбрым человеком он ни был, он начал чувствовать, что
находится во власти силы, превосходящей его собственную.

С поразительным мастерством англичанин парировал удар за ударом, которые
сами по себе были прекрасными цветами таланта его противника, каждого из которых
должно было быть достаточно, чтобы в его жизни стало на одного гениальнее меньше.
жизнь, я подслушал, как сбитый с толку джентльмен из королевской гвардии сказал своему компаньону
“Этот парень, должно быть, дьявол!”

Внезапно раздался звон обнаженной стали
о землю. Знаменитый француз, герой сотни
дуэлей, стоял без оружия перед своим противником.

Это был момент, который я никогда не забуду. Симпатии графа
Нуллепарта и мои собственные, конечно, были на стороне сэра
Ричард Пендрагон; но поскольку этот благородный и властный французский джентльмен
стоял с высоко поднятой головой и презрительным выражением на губах, чтобы принять
наказание за свой провал, я думаю, в общей со всеми другими
свидетелей этого великолепного встречи, граф и я бы
только слишком горит желанием предотвратить это можно было так и поступить.

И все же месье дю Бартас не ждал пощады. Он был известен как человек, который
не давал пощады и не ожидал ее получить. Следовательно, никто
не ждал пощады для него. Англичанин одержал победу в честной борьбе
и было совершенно справедливо, что он должен был насладиться ее плодами. Такое
ожидание, однако, просто показывает, насколько несовершенна наука о разуме
и как просто поступать даже не совсем справедливо
за наших друзей. Ибо никто не мог предвидеть, меньше всего граф
из Nullepart и себе, что сэр Ричард Пендрагон, один из грубой и
нецивилизованные нации, наклоняются, чтобы подобрать выпавший меч и, с
лук, что бы стать наиболее опытных придворных, возврат
он его победил искусителя.

Именно тогда молчание джентльменов королевской гвардии
сменилось выражениями удовольствия. Они столпились вокруг победителя,
пожимали ему руку, обращались к нему с самыми лестными словами; и ничто
не могло удовлетворить этих французов, которыми потчевали их великие
великодушие и высочайшее мастерство, за исключением того, что англичанин, а также его
спутники должны оставаться с ними, пить их вино и пользоваться
их гостеприимством.

Действительно, остаток вечера был самым восхитительным, какой только мог быть
провести любой путешественник. К нам относились с
большинство уважении к тем, кто не привык
упражнения на свет предлогом. Но вскоре стало ясно, что они
приезжайте в отношении своих гостей, как таинственный.

Французы, как признают все путешественники, - люди расторопные; и
пока они пировали и льстили нам, этим джентльменам было ясно
что мы не такие, какими кажемся. Со всей возможной вежливостью,
поскольку даже англичанин мог отбросить свои резкие манеры, когда это было уместно
его юмор, мы отказались разглашать хоть слово о нашем посольстве, удовлетворившись
мы просто поинтересовались, находится ли король в Париже. Он был
наше счастье, узнав, что он был.

Как вечер прошел, мы ощущали себя объектами
особым наблюдением. Наши новые друзья выросла самое любопытное то, что касается нас.
После ужина они попросили нас сыграть в карты. Мои двое
компаньоны приняли это приглашение; но я воздержался от него, потому что
Я был все еще очень беден, и, возможно, не менее убедительно, потому что мое
северное происхождение побуждает к осторожности.

Не успел сэр Ричард Пендрагон и граф Nullepart начали
играть, чем интерес этих господ действительно оживилась. Это было
вызвано не столько поведением победителя г-на дю Бартаса,
а скорее поведением графа Нулпара, который, несмотря на долгое
борода и деревенский испанский, выдавали его истинное положение вещей неожиданным образом
тем, кто сам был высокородным.

Во-первых, они наблюдали его белые и стройные руки, как они лежали на
совет. И снова были замечены изящество его черт, естественная
вежливость его жестов; и снова они не могли не заметить
тонкого и очаровательного акцента, который скрывался за ними.
ниже его напускного деревенского акцента. Так получилось, что
вскоре они пришли еще раз посовещаться между собой, и тогда один
из этих джентльменов сказал с глубочайшим уважением к так называемому
Сеньор Фулано, “Клянусь жизнью, монсеньор, разве это не...”

Прежде чем этот джентльмен успел закончить свое замечание, граф Нулпарт
ответил ему своей очаровательной естественной речью на французском языке:
“Моя добрая Клери, вы редко бываете благоразумны по вечерам; и мне сказали
полностью из-за этого вашего несчастья вы все еще остаетесь
без продвижения. Весь мир знает, что в Париже сегодня
необходимо научиться мало и меньше говорить”.

Не успели джентльмены королевской гвардии оправиться от
изумления, которое поначалу, казалось, ошеломило их, как они начали
кричать от смеха. По какой причине они так должны рассматривать этот вопрос я
не могу объяснить; но с этого момента более формальный воздуха доносит до
сборка. Что-то от церемонии заявило о себе, и манеры
всех присутствующих стали заметно менее непринужденными. Все это может в меру
были из-за того, что эти господа выдвинул замечательную и
в некоторых случаях весьма смехотворные усилия, чтобы вести свои рассуждения в
Кастильской.

Однако в одном конкретном случае наш странный спутник счел нужным упрекнуть
их. Они настаивали на присвоении ему титула “монсеньор”,
так что вскоре он был тронут и воскликнул: “Я молю вас помнить, мои
добрые друзья, что я ни больше, ни меньше, как почтенный
Сеньор Фулано, достопочтенный родственник достопочтенного бургомистра
достопочтенного города Эльдорадо. Кроме этого, я не претендую ни на какой титул. И когда
завтра сеньор Фулано появится среди вас в Лувре, что стало необходимым благодаря
заговору со стороны фортуны, я прошу вас
не для того, чтобы сбивать честного человека с его истинного пути ”.

Смех и удивление встретили эту речь; и все же в ней чувствовалось своего рода уважение.
заплатили, и в течение оставшегося вечера они были осторожны, чтобы
прислушаться к этой просьбе.

Эти джентльмены засиделись за игрой далеко за полночь. Спектакль
был высокого; червонца были многочисленными, будучи сложены на столе, а
свободно обменены. Также они выпили огромное количество очень
отличный вид красного вина. Каким бы ни было личное состояние игроков
о них я не могу говорить, среди них был по крайней мере один.
кто поднялся из-за доски значительно богаче в вещах этого мира.
чем когда он садился за нее. Я имею в виду сэра Ричарда Пендрагона. Оба
граф Нулпарт и я были рады заметить, что всякий раз, когда
подходила очередь англичанина брать в руки кости, совершенно так же, как
очень часто ему выпадала исключительная удача разыграть двойную шестерку
.




ГЛАВА XXVI

О НАШЕМ ПОЯВЛЕНИИ В ЛУВРЕ Перед КОРОЛЕМ ЛЮДОВИКОМ


В полдень следующего дня мы отправились в посольство к королю Франции.
Однако, прежде чем сделать это, по просьбе сэра Ричарда Пендрагона
мы отправились в лавку меховщика на маленькой узкой улочке позади
церковь называется Нотр-Дам, о которой нам сообщил граф Нулпар
был первым в городе. Здесь мы приобрели три балдрика
необыкновенной яркости, отделанные горностаем.

К нашему удивлению, сэр Ричард Пендрагон выделил необходимую сумму на
это великолепие, поскольку его выигрыш прошлой ночью был
значительным. Кроме того, как он заявил, это было заслугой нашей госпожи, “что
чрезвычайный полномочный представитель ее величества молодой королевы должен был
появиться в Париже как человек со статусом, и что свита, с которой
его сопровождавшие должны были появиться в том же обличье, потому что у них было
мирские мысли при французском дворе, и было бы проще вести
государственные дела, если бы они пошли на условиях знакомство с текущей
режим работы”.

Граф Нуллепарт со смехом согласился с этим мудрым высказыванием. И
когда наш предводитель пришел надеть перевязь, веселье достигло предела.
Сэр Ричард Пендрагон был рад дополнить его парой новых
туфли с большими серебряными пряжками и красивым кружевным воротником.

Признаюсь, что в этом я одобрил поведение англичанина. И я
думаю, мы оба почувствовали, что смех графа Нуллепарта был несколько нездоровым
осуждаемый и неуместный. Потому что в таком городе, как Париж, который при
свете дня не лишен приятности, и среди такого народа, как французы,
которым путешественники позволяют приобщиться к цивилизованному искусству, мы сочли
что определенное богатство среди людей знатного происхождения было не только целесообразным, но и
необходимым.

Поэтому я надел свою новую перевязь, отороченную горностаем, а также свои новые
туфли с серебряными пряжками и мой прекрасный кружевной воротник, который тоже был
подарен нам. И позвольте мне сказать вам, читатель, что никогда в жизни
я чувствовал себя более достойно одет, немного простовато
о великолепии. Даже тогда я чувствовал, что не иду ни в какое сравнение с руководителем
нашего посольства, который, как он сказал, “чтобы устранить любые сохраняющиеся следы
провинции”, добавил к своему личному убранству несколько драгоценностей
которые ему позволила заполучить удача предыдущей ночи;
и, далее, в качестве венца ко всему прочему, своего рода кокарда с драгоценными камнями, которую
носят властители восточных стран.

Получить поля для отображения нашего великолепия, которого я
верю, что три из нас были гордо и справедливо сознавая, мы исходили
медленно, рука об руку, по центру улиц Парижа; и
почти о каждом втором человеке, который проходил мимо нас, сэр Ричард Пендрагон
надменным голосом осведомился о дороге ко дворцу короля
Франции.

Я полагаю, все дело было в нашем высоком и воинственном виде в сочетании с нашим
великолепным одеянием - я могу сказать, что сэр Ричард Пендрагон выбрал
алый - под цвет наших балдриков, чтобы они могли элегантно контрастировать
с ярко-желтым его собственным - это вскоре начало привлекать
внимание парижан. Вскоре появилось множество таких любопытных личностей
они следовали по нашему следу. К тому времени, как мы прошли по длине
две улицы, за нами по пятам собралась толпа; и это
обстоятельство, по-видимому, доставило сэру Ричарду Пендрагону немалое
удовольствие.

“Эти добрые души видят, что мы на пути к королю Леви”, - сказал он.
“Я совершенно уверен, что они принимают меня за императора Максимилиана,
хотя в этом вопросе я на пять дюймов лучше своего старого приятеля
перпендикулярности и по меньшей мере шесть в отношении окружности.
Тем не менее, нельзя ожидать, что они будут проинформированы об этом. И, пожалуйста, хорошо
Дон Мигель Хесус Мария де Сарда-и-Боэгас, вы заметили, как все взгляды
устремлены на мою персидскую кокарду? Не сомневаюсь, что при дворе это смотрится очень смело.
ливрея; и я нисколько не удивлюсь, если король Леви, который
славный малый, примет ее при французском дворе.

Как только английский великан закончил свою речь, маленькая старушка
подошла к нему сзади и нетерпеливо схватила его за плащ.

“Добрый мастер Тамблер, - сказала она, - если ты встанешь на голову, я дам тебе
крупу; а если ты проглотишь свою шпагу, то получишь
монету в новеньком франке”.

Сэр Ричард Пендрагон сорвал свой плащ от яростно от старого
существо и пошел дальше со своей головой в воздухе, как будто не
слышал, как она. Однако в следующий момент невоспитанный мальчишка
запустил в персидского кокарду куском грязи.

К тому времени мы подошли к воротам Лувра, сообщает пресс-было так
здорово, что стало трудно действовать в нем. Действительно, согласно
подсчетам Нуллепарта, а он, похоже, получал большое
удовольствие от их оценки, это не могло быть меньше тысячи
человек.

К удивлению нашего лидера, когда мы подошли к воротам дворца
, солдаты королевской гвардии, охранявшие королевский вход,
отказались пропустить нас. И когда сэр Ричард Пендрагон безапелляционно пригрозил
отрезать уши их капитану, перспектива нашего
получения допуска, казалось, не улучшилась. По какой-то причине, которую я
не могу объяснить, отношение гвардии короля, по-видимому, в значительной степени
пожалуйста толпа, которая давит вокруг нас.

Сэр Ричард Пендрагон был Фаин для производства картеля своей госпожи
должным образом запечатано и надписано: “Нашему племяннику Людовику при Его Дворе в Париже,
руками Наших Добрых Слуг”. Однако даже этот документ остался безрезультатным
хотя бы по той причине, как заверил нас граф Нулпарт,
что капитан королевской гвардии не смог даже расшифровать
надпись.

В следующую минуту на улице чуть ли не начался бунт.
Английский гигант, казалось, почувствовав раздающиеся вокруг него насмешливые возгласы,
повернулся ко все увеличивающейся толпе и, заметив невысокого парня, который
был рядом с ним в тот момент, когда скорчил оскорбительную гримасу, он больше ничего не сделал
сделать, но поднял его на руки и швырнул, как мешок с мукой
на головы людей.

После этого мимо нас полетели грязь и камни. И метательный снаряд
попал сэру Ричарду Пендрагону в щеку, он выхватил свой меч и
принялся яростно размахивать им плашмя.

Теперь наше положение было очень опасным. Три человека, какими бы ни были их доблести
, были бессильны защитить себя от давления такого масштаба
. Я склонен думать, что наша судьба была бы плачевной, если бы
не находчивость графа Нуллепарта, устроившего наше освобождение.
Пока толпа яростно бушевала вокруг нас и камни летели в нашу сторону
, наш спутник тихо сказал несколько слов
капитану королевской гвардии, и на этот раз он использовал французский
язык. Эффект был подобен волшебству. Капитан немедленно снял свою
шляпу с пером и, низко поклонившись, провел нас через ворота в
окрестности дворца, предоставив своей компании разбираться, какого рода это
устроил им разнос с толпой, которая к этому времени была отнюдь не в добром расположении духа.

Оказавшись в стенах дворца, граф Нулепарт отпустил
королевский офицер со словами благодарности; а затем, под руководством графа
мы вошли в чрезвычайно просторную прихожую, которая была
заполнена самой прекрасной компанией, какую я когда-либо видел. Есть
жрецы высших учебных и достоинство, носить их soutanes; есть
были солдаты в ярких куртках и сияющих доспехах, были без затей
и мрачный покрытием министров; были веселые и красивый придворных
в очень модный и блестящий наряд; и за все остальное, что было в
номер прекрасных дам.

Эта прекрасная компания очень громко разговаривала и очень весело смеялась над
в тот раз, когда мы вошли в комнату. Но поскольку наше появление было публичным,
в основном из-за того, как сэр Ричард Пендрагон звякнул своими
шпорами по мраморному полу и громким голосом, которым он разговаривал
после графа Нуллепарта внимание всех присутствующих было
немедленно обращено на нас. Сейчас я не знаю, было ли это вызвано
великолепием нашей одежды или гордостью нашей осанки, но оживленные
разговоры и веселое веселье стихли самым внезапным образом. Каждый человек
в комнате, казалось, повернулся, чтобы посмотреть на нас с удивлением, которое презирало
переодевание; а затем тишину нарушило хихиканье одной из прекрасных дам.
Окружавшие их придворные кавалеры не замедлили последовать их примеру.

.......
.........

Глава нашего посольства, однако, нисколько не был смущен
этим публичным хамством. Сэр Ричард Пендрагон погладил подбородок с
презрением, которое, казалось, еще больше позабавило этих придворных; а затем,
повернувшись на досуге к богато одетому кавалеру, стоявшему ближе всех
обращаясь к нему, он сказал голосом, подобным грому: “Привет, ты, сиррах, ты с
лицом, как у обезьяны, идешь ли ты к королю, своему господину, и делаешь ли ты
сообщите ему, что из Испании прибыло посольство по делу
деликатного свойства.

Юный придворный положил украшенные драгоценными камнями пальцы на рукоять своего
меча. Его неуместное веселье сейчас был изменен на вид свирепый
гнев.

“Ты услышь меня, хорошая нахал?” - сказал английский гигант своим величественным
наглым голосом, который перекрыл все и эхом отразился от высокого
потолка, на котором были изображены Венера и Купидон.

“ Боже мой! ” воскликнул придворный, побагровев от гнева. - Я хочу
проткнуть тебя насквозь, канареечный варвар!

“Ум, ты сказал, Хорошо, нахал?” сказал англичанин, с
грохот смеха. “Почему, тысячи таких бедных псов не мог собрать
ум среди вас”.

Сейчас все лица в зале были собраны вокруг нас. Могила
среди них были поражены; молодежь, и особенно те, которые были
женского пола, тряслись от смеха; а остальные - во всех степенях гнева,
недоверия, возбуждения и желания развлечься. И все же этот юный кавалер был так сильно
разгневан, что, я искренне верю, несмотря на место и
компанию, он был бы склонен к акту открытого
насилие, чтобы отомстить за нанесенное ему оскорбление, если бы там не было
выступил из толпы тот, кто нес на себе все признаки достоинства и
высокого уважения.

“ Прошу прощения, господин посол, ” сказал он с вежливостью, которая
была очень серьезной, “ но если вы желаете получить у него аудиенцию
ваше величество король, не будете ли вы так любезны пройти со мной в другую комнату.
”

“Я к вашим услугам, mounseer”, - сказал англичанин. “Я пойду с
вы охотно. Тому, в ком течет кровь королей,
его камзол доставит огромное удовольствие сбежать из этой конуры в
его двоюродный брат Франция держит своих щенков”.

Говоря таким образом, наш вождь бросил взгляд вокруг себя большое
бесстыдство, который служил еще, к удивлению тех, кто был
настоящее время. Затем он последовал за этим высокопоставленным придворным в другую комнату
. Граф Нулпарт и я сопровождали его.

Здесь мы оказались одни, что, учитывая сэра Ричарда
Я не могу не думать, что нынешнее настроение Пендрагона было удачным обстоятельством
. Камергер удалился, чтобы сообщить о нашем деле
своему царственному хозяину. Не успел он это сделать, как граф из
Нуллепарт разразился взрывом неугасимого смеха.

Сэр Ричард Пендрагон рассматривал поведение графа Нуллепарта с
глубоким презрением. Далее, он тайно заверил меня, что “нация человека
не могла спрятаться, когда его нога ступала на родную землю. Mounseer
Нуллепарт был достаточно хорошим парнем, но в его национальности нельзя было ошибиться.
национальность.”

В той мере, в какой англичанин сожалел о легкомыслии графа Нуллепарта, я
был согласен с ним. И все же, что касается меня, то в моих жилах течет сангре азуль
Испании, которая склонна настаивать на том, что учтивая осанка - это
за все возможное, для того, кто будет общаться с великими
на земле, я не мог не сожалеть о том, как наш лидер
вторгся во дворец из самых христианского князя.

Пока мы оставались в ожидании аудиенции у короля Франции, я
начал ужасно опасаться, как бы глава нашего посольства не выдал себя перед Государем.
его манеры. Стены комнаты были увешаны
зеркалами; и пока сэр Ричард Пендрагон стоял перед каждым из них по
очереди, прихорашиваясь, как птица с ярким оперением, теперь с его
капот на голову, чтобы судить о внешности своей персидский cockado,
теперь с его, чтобы увидеть, как он выглядел без нее, я вырос какой-то
забота о оскорблением нашего выдающегося лидера было бы поставить на
Отец своего народа.

Шесть раз сэр Ричард Пендрагон надевал шляпу перед зеркалами,
и шесть раз снимал ее снова. Затем он глубоко вздохнул и сказал:
“Прошу тебя, добрый Мигель, в какой степени ты считаешь Испанию
цивилизованной нацией?”

“Хорошо сэр Ричард Пендрагон, - сказал Я, - конечно, ваш вопрос не
ответ. Со времен Сида, как весь мир знает, Испания
была самой цивилизованной страной на земле”.

“Я прекрасно понимаю это, добрый дон”, - сказал сэр Ричард Пендрагон.
“Но, принижая значение вашего родного полуострова, что в своем
должном месте и в свое время похвально, я хотел бы спросить вас, могу ли я в моем
качестве чрезвычайного представителя при испанской принцессе, я
я могла бы предстать перед королем Франции в своей шляпке, потому что я
нахожу, что эта персидская кокарда очень уместно оттеняет мое лицо,
величественное, модное, но не щегольское ”.

“Добрый сэр Ричард Пендрагон, ” ответил я, “ я полагаю, что тот, кто
имеет Сангре Азул Испании в его жилах может быть разрешено отвечать
ваш вопрос в судебном порядке. Ничто не может быть менее достойным представителя
испанской знати, чем то, что в своей шляпе он должен предстать перед
христианским монархом ”.

Это мнение заставило сэра Ричарда вытянуться.

“Это мог бы сделать посол Османской империи”, - сказал он.
“а турки - религиозные люди. Представители Марокко могли бы
сделать это также, а мавры - очень древний народ. И, конечно, в
Тегеране это модно. И если этот Луи, этот француз, поедающий лягушек
сотрудник, были старые шахты сплетни Максимилиан, которого царство-в четыре раза
размер Францией, что могло бы быть сделано так же легко, как вы можете
насчитал девять”.

“Добрый сэр Ричард Пендрагон, ” сказал я серьезно, - этот поступок, который вы
замышляете, лег бы пятном на добрую славу Испании, которой мы так завидовали все эти
многие годы”.

Теперь я думаю, что мое поведение, должно быть, убедило сэра Ричарда Пендрагона в том, что
мое мнение было справедливым, если бы не граф Нуллепарт, который изложил
помимо своего удовольствия прислушиваться к нашему разговору, он высказал мнение о
его собственное. И это мнение, как я с прискорбием сообщаю уважаемому читателю, было
далеко от того, которое высказал я сам.

“ Добрый сэр Ричард Пендрагон, ” произнес граф Нулпарт со своим самым
тонким и мелодичным акцентом, “ мне кажется, что эти параллели
вы достаточно образованны, чтобы привести доводы из Константинополя, Танжер,
Тегеран и другие центры света чрезвычайно заинтересованы в этом
посольство. Если мера цивилизация в таких местах - и, как вы говорите,
в этих странах религия не чужда - позволила бы дипломатическому корпусу
появиться в шляпке а-ля Перси перед коронованным христианским принцем,
мне кажется, вы привели самую ясную причину, по которой вы
должны соответствовать их использованию. ”

“Ты хорошо говоришь, маунсир, ты хорошо говоришь”, - сказал сэр Ричард Пендрагон
с самодовольным видом.

“Мои добрые друзья, - сказал я, - я сожалею о том, что это не мои взгляды”
. Позвольте мне заверить вас, что задуманный вами поступок был бы далек от
достоинства Испании”.

Граф Нулепарт, заметив, что я упражняюсь в этом вопросе
, был достаточно любезен, чтобы сделать оговорку.

“Быть может, сэр Ричард, - сказал он, - осталась одна формальность мы
следует наблюдать, если бы мы войти в наличии Величество капотника меню
Перси. Я думаю, что ради достоинства Франции мы обязаны следовать
обычаям мусульманских стран. Если мы носим шляпы, мне кажется,
мы должны снять обувь ”.

На это предложение сэр Ричард Пендрагон, казалось, не согласился. В
Граф Нулпарт с большой вежливостью воззвал к моему суждению. Теперь
Я, хотя и крайне неохотно появляюсь в своей шляпке перед великим
Христианский суверен, но чувствовал, что если такой курс был необходим, то
предложение графа Нуллепарта исходило от тех, кто восхищался породистостью
. Он был настолько знаком с нравами дворов, и настолько
твердо придерживался мнения, что снятие нашей обуви
было необходимо, если глава нашего посольства был полон решимости носить
его шляпа, что я дал свое согласие на это предложение. Но он не был
пока у нас были дальнейшие споры на эту тему, которую сэр Ричард
Пендрагон, все еще отказывавшийся снять шляпу, наконец согласился
снять ботинки.

“ Возможно, - сказал он, неохотно снимая их, - это даст
Франция получила лучшее представление о нашем происхождении ”.

Однако, когда он сбросил их и подошел осмотреть их
пряжки, он пришел в замешательство. Он приобрел их
прямо в то утро, и очень красивый и внушительный они выглядели.

“Клянусь моей доброй душой, - сказал он, - мне не совсем ясно, что серебряные пряжки
смотрятся во дворцах Запада не лучше, чем персидские кокарды
”.

“Это просто дело вкуса, мой дорогой сэр Ричард”, - сказал граф
Nullepart, улыбаясь.

Однако граф уже последовал примеру своего предводителя,
надев шляпу и сняв туфли. Я также счел
необходимым сделать то же самое.

Поэтому, когда серьезный французский вельможа вскоре вернулся, чтобы сказать
что самый христианский король желает видеть нас на аудиенции, он нашел нас
сидящими в несколько примечательном положении.




ГЛАВА XXVII

О НАШЕЙ АУДИЕНЦИИ У САМОГО ХРИСТИАНСКОГО КОРОЛЯ


Я ДУМАЮ, что маркиз де Контревиль-Ланси - это, как мы впоследствии
узнал, звали этого господина ... был какой-то маленький сюрприз
когда он увидел, каким манером мы были утилизированы для наших аудитории
Короля, своего господина. Однако, если удивлена, что он был, и я думаю, любезный читатель,
в этом случае немного таких в высшей степени естественное чувство это
быть помилован, он был слишком глубокую и серьезную дворянин для отображения
это излишне. И все же я уверен, что он воспринял наше появление не без неудовольствия
и я полагаю, что это принесло такое же облегчение его чувствам
как и моим, когда сэр Ричард Пендрагон поднялся, чтобы встать,
воскликнул: “Этот французский мрамор ужасно холоден для ног. Клянусь моей доброй
душой! это своего рода смутой, чтобы купить пару туфель с обманом
серебряные и тогда ходить босиком до Царского Величества”.

“Все же, сэр Ричард”, - сказал граф Nullepart, “это
известно, что этикет при французском дворе очень красиво.”

Вследствие новых сомнений сэра Ричарда Пендрагона, маркиз де
Контревиль-Ланси был привлечен к нашим консультациям. И я чувствую себя обязанным
заявить, что ссылка на этого достойного дворянина оказалась весьма
повезло. Он убедил сэра Ричарда Пендрагона не только надеть его
ботинки, но и снять шляпу. Поскольку он заявил, что любое другое
действие подвергнет серьезной опасности наше посольство.

Когда эта причуда была благополучно улажена, мы починили ее
в совершенно цивилизованном режиме в присутствии первого принца эпохи
. Я не могу передать тебе, читатель, каковы были мои чувства, когда
впервые в моей жизни и в тот период, когда я едва достиг
достигнув совершеннолетия, я оказался в нескольких шагах от столь величественной особы
.

Впервые оказавшись в присутствии короля Людовика, я мало что мог разглядеть.
перед моими глазами поднялась странная дымка. Когда впоследствии я
рассказал об этом явлении ученому графу Нуллепарту, он
сказал, что все, кто входил в присутствие его величества, страдали таким недугом.
Это был своего рода выдох, он сказал, что воплотил свою божественность. В
время, однако, я был не в курсе этого интересного факта в природных
философия. Я только знал, что в квартире не было ничего, что я
мог бы различить вообще ясно, но все же понимал каким-то инстинктом
заметив, что двое моих спутников низко поклонились, я последовал их примеру.

Когда я наконец смог разглядеть короля получше, он беседовал с
Сэром Ричардом Пендрагоном. Замечательный человек, который возглавил наше посольство.
У него хватило благопристойности вести себя с величайшей вежливостью.
вежливость, на которую я едва ли подозревал, что он способен. После
смиренно поприветствовав руку монарха, он оказал королю Людовику несколько весьма
лестных обращений и опустился на одно колено - акт придворного почтения
это было так хорошо исполнено, что, должно быть, явилось плодом долгих усилий.
практика - представил королю картель нашей госпожи.

В то время как один из его министров зачитывал вслух условия соглашения с
Королем, который, конечно, был слишком важной персоной, чтобы прочитать это самому,
Я смог собраться с мыслями настолько, чтобы отметить самого христианского принца
. И, уважаемый читатель, вы, несомненно, поставите под сомнение
правдивость моих двух глаз, когда я утверждаю, что французский король Людовик был
маленький, сморщенный, рябой человечек с лицом, ставшим олицетворением
его нации, которое мало чем отличалось от лягушачьего. Его волосы были рыжими в
цвет лица; у него был заметный отек правого глаза; веки были искривлены
и сморщены самым странным образом; его незначительная фигура и
особенно его хилые руки постоянно подергивались; его голос был
неприятный; и я не мог решить, какого цвета у него глаза
карие, серые или темно-зеленые - граф Нулепарт склонялся к
последнее мнение, сэр Ричард Пендрагон, по отношению к первому - и все же, добрый читатель,
Я торжественно заверяю вас, что, несмотря на все эти недостатки,
Французский суверен был принцем до мозга костей.

В комнате присутствовали трое или четверо королевских министров,
с буйволами на шеях и короткими заостренными бородками. Когда они
сообщения читаем-мадам, король был озадачен не знаете, кто его
корреспондент может быть. Оказалось, что он не имел ни малейшего
воспоминание о своей тетке. И, как я и предполагал, несколько необычно, что
правитель Франции проявил большую заботу об этих отношениях, чем
о требовании, которое мы пришли предъявить к его дружбе.

По приказу короля была принесена огромная генеалогическая таблица
в комнату. Будучи разложенным на столе, он вызвал величайшее
любопытство. Все без исключения внимательно изучали его, король Людовик - с
еще более проницательным вниманием, чем остальные. И вскоре он смог
убедить себя, что в Испании живет его тетя, о которой он
никогда не видел и не слышал.

Король, должным образом установив их родство, продолжил обращаться к сэру
Ричард Пендрагон задал несколько уместных вопросов, на которые англичанин
ответил в серьезной манере настоящего посла.

“Гордая и царственная дама, ваше величество”, - сказал сэр Ричард
Пендрагон “каждый сантиметр королева. Он верный и проницательный консультантов,
хорошо, Ваше Величество, среди них такие известные Господа, и тот, кто должен
быть безымянным”.

Король пожелал, чтобы граф Нуллпарт и я были
представлены ему. Сэр Ричард Пендрагон принял на себя эту должность. С
воздух великолепие, что ничто может сравниться он читал наши титулы
и наша заслуга, и мы обнаружили, что не хватает в
персонажа, которого он дал нам, что мы должны были амбициозными людьми. Казалось, что
самый благородный маркиз Фулано был самым опытным министром
в Испании; в то время как я был великим Господа, и, несмотря на мои юные годы,
ни в коем случае крайней мере, из его капитанов.

“И я могу заверить вас, сир,” - сказал чрезвычайный посланник, “самый
отличное Королевского Величества имеет постоянной армии не меньше сорока
тысячи воинов”.

Это откровение мощь нашей хозяйки не было без его
влияние на царя и его министров. Сначала они, казалось, вытягивались
только вялый интерес к нашему бизнесу, но манера, в которой сэр
Дирижировавший им Ричард Пендрагон начал привлекать их внимание.

Действительно, это, должно быть, очень хладнокровный государственных деятелей не для получения
проценты от предоставления сэр Ричард Пендрагон дела. Принимая
генеалогической диаграммы, как некая карта Испании, одним пальцем он
указано оплотом короля Кастилии, на пятьдесят лиг
расстояние от Толедо, а с другой прослеживается его широкой Доминион
на которую наши хозяйки уже маршируют с сорока тысяч
мужчины-на-оружие. Он заявил, что план графини Сильвии состоял в том, чтобы
выманить короля Кастилии из его крепости, напав на
опустошая его незащищенные земли; и затем, пока кастилец был
полностью занят защитой своих собственных, она предложила, чтобы армия ее
королевского племянника подошла с тыла - совершенно неожиданно для
суть этой нынешней миссии не была известна никому - проникнуть в незащищенную крепость
бывшего врага короля Людовика и захватить ее для Франции.

С такой убежденностью и энтузиазмом сэр Ричард Пендрагон излагал
план войны, который был полностью его собственным изобретением, королю Людовику,
который сначала не очень внимательно выслушал предложение, которое было
вне сферы его политикой, начал кивать головой в знак одобрения.
И, наконец, королем Франции был перенесен провести анимированные общаться с
его министры.

После того, как они немного поговорили, один из этих джентльменов
обратил внимание сэра Ричарда Пендрагона на тот факт, что, хотя
десять тысяч - это количество солдат, о котором он просил, согласно
по сути ходатайства мадам, их было не более четырех
тысяч. Вслед за этим сэр Ричард Пендрагон достал большие очки в роговой оправе
, серьезно поправил их и, внимательно изучив
пергамент очень тщательно, хотя есть основания полагать, что
посол мадам почти не умел читать по-испански,
он выразил свое мнение, что четыре тысячи были несомненным
ошибка переписчика, поскольку - и в этом он говорил очень верно, в частности, в
- автором предложения был он сам.

Получив это заверение, король и его министры снова посовещались.;
и вскоре аудиенция была закончена его Величеством, сказавшим, что
это дело имеет такой важный характер, что он желает в течение двадцати четырех часов
который будет заседать в совете со своими советниками. Затем король попрощался
с нами, но с вежливой просьбой, чтобы посланцы его уважаемой
тети, которая, по словам сэра Ричарда Пендрагона, была ученой и набожной
дама зрелых лет - должна быть поселена во дворце на время их пребывания
в Париже, и далее, чтобы они согласились поужинать с ним в тот же вечер.
он.




ГЛАВА XXVIII

О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЕРЕХОДАХ В ПАРИЖСКОМ ЛУВРЕ


КОГДА трое посланцев мадам пришли и обнаружили, что находятся в частных
покоях, которые были предоставлены им королем Франции, я
нет слов, чтобы выразить мое изумление сэром Ричардом Пендрагоном
дерзость. Когда я вспомнил, что графиня Сильвия была едва ли старше
ребенка с нищенской свитой из трехсот латников,
который был бы совершенно неспособен удержать замок Монтесина
против кастильского войска; и когда рядом с этой мрачной правдой я излагаю
потрясающую историю, с помощью которой сэр Ричард Пендрагон обманул одного из
первый принц своего времени, я не знал, не было ли это священным долгом
испанского кабальеро отправиться к королю Людовику и признаться в этом
факт.

Весь остаток того дня эта проблема мучительно мучила меня. В этих
обстоятельствах моим естественным проводником был граф Нулпарт, который был
главой постарше и мудрее; и тем, кто, судя по его разговору, был
не новичок в вещах, которые касаются высшей природы человека. Но
когда я сказал ему, что мое недоумение, его единственный ответ был вырваться
в смех.

Наконец, в моей заботой, я говорил это вопрос к его автору. Он, с
его суд тяжести по-прежнему на него, выслушал меня терпеливо, и сделал
ответить с большой торжественностью.

“Самый благородный маркиз, - сказал он, - вы должны простить личное мнение
хорошего человека, а главным украшением ярким возраст; но я не думаю,
вы должны использовать эти вопросы, маркиз, у вас лучше знакомство
с судов. Поверьте, маркиз, это не правило, в таких подземных
мест, чтобы наблюдать, что slavishness трезвых истин, которые сразу
предает разум провинции. Я спрашиваю вас, благородный маркиз, какого рода фигуру
мы бы выставили перед королевским величеством, если бы просто
ознакомили его с трезвой и здравой стороной дела? Согласны ли вы
допустим, первый князь его возрасте бы посланников, поданных мадам
в его дворца, она, которая так недавно была побитая и уложить в постель
ее старая кормилица? Как вы думаете, он пригласил бы своих министров присутствовать при нем
на тайном совете? Как вы думаете, следовало ли нам этим вечером
пригласить нас на прием? Это не так, благородный маркиз. Если бы до его королевского величества дошло
, что мощь маленького ловкача
докси измерялась тремя сотнями латников и старой охотничьей собакой,
меньше чем через час нас должны были отправить собирать вещи из города.
И, самый благородный маркиз, позвольте мне perpend: тот, кто имеет кровь
короли под его дублет был бы последним, чтобы провести этот добродетельный принц
для оскорбления, для английского Дикон и его подруга Софи, в
эти обстоятельства сделали то же самое”.

“Но, добрый сэр Ричард Пендрагон, ” сказал я, “ мой прославленный отец
заверил меня, что истина всегда остается истиной; что трезвая правда есть трезвая
истина в равной степени в королевском дворце, на рынках середняков или
в зловонных лачугах бедняков ”.

“ Если бы таково было мнение вашего отца, благородный маркиз, ” сказал тот.
Англичанин: “Замечательно, что он смог сделать вам подарок в размере
даже десяти крон на свои похороны. Где вы с ним могли жить, благородный
маркиз, не осознавая, что у правды больше, чем одно обличье?
Для вульгарного истина имеет один аспект, для ученого она имеет сотню
аспектов. То, что такой частный человек, как вы, мог бы счесть
армией, настоящий властелин мог бы высмеять как недостойное его внимания.
Позвольте мне, благородный маркиз, сказать вам пару слов на ухо. Не, я молю
вы, когда-нибудь упоминал триста воинов короля Франции”.

Однако в течение оставшейся части того дня этот вопрос продолжал крутиться в голове
я много думал. И это несмотря на способ рассуждений сэра Ричарда
, которым мне не хватало тонкости ума, чтобы овладеть. Пока я не
хотите на запчасти, я думаю. Философия была актуальна в семье моей матери
по крайней мере, сто лет, и, как я уже говорил в
этой истории, ее брат Николас был клерком в Саламанке и носил
пурпурную мантию. В глубочайшем замешательстве я снова обратился к графу
Нулепарту, которого, я уверен, природа предназначила мне в проводники. Но
когда я заговорил с ним на эту тему во второй раз, он сел
на скамью, положил обе руки на колени и расхохотался так
неумеренно, что слезы покатились у него по щекам.

Как бы то ни было, нас поселили во дворце короля, и
в тот вечер мы присутствовали на большом представлении. Там были дамы царственного вида
и прекрасные; галантные и благородные джентльмены, прославившиеся на войне и в
изящных искусствах; также слышался шум громкой музыки.

В моем положении маркиза - я не знал, как отказаться от этого звания
не показав себя ущербным в воспитании - и почетного посланника в
принцесса, я сидел за столом короля Франции. По обе стороны от меня
сидели дамы королевской крови. Если я позволю себе быть совершенно откровенным в этом вопросе
а если я не буду таким, моя история не будет иметь никакой ценности,
все же я надеюсь, что такая откровенность не покажется невежливостью по отношению к
королевский двор - ни одна из этих дам не была в расцвете юности,
и при этом она не была поразительно красива. Из-за их остроумия, возможно, я
могу быть освобожден от выступления; поскольку они не знали испанского, а я не знал
Французского, наша беседа была не такой блестящей, как у некоторых за столом.

Напротив меня сидел граф Нуллепарт, или, как его теперь называли,
маркиз Фулано, весьма необычный титул для испанского идальго.
Его обстоятельства, по-видимому, были идентичны моим собственным. Он также
был окружен двумя принцессами королевской крови, у одной из которых не было ни одного зуба
- Да хранит меня Небо за эту откровенность! - и выглядел едва ли на день хуже
больше девяноста; в то время как у другого был неудачный порок развития
плеч и пара глаз, которые блестели, как у ястреба-тетеревятника.
Поскольку граф Нуллепарт настаивал на том , чтобы говорить по - деревенски по - испански в
гортанный голос, который был совершенно не похож на его естественный, и поскольку эти
королевские дамы ограничивались своим родным языком, общение с графом
Нуллепартом, должно быть, стояло рядом с моим собственным. И все же, если бы
жизнерадостное веселье на его лице было истинным показателем его чувств по поводу
этого предмета, его разочарование не могло бы задеть его слишком глубоко.

В течение того вечера ходили слухи, что маркиз
Фулано был не кем иным, как ближайшим родственником - некоторые говорили, что вторым
сыном - короля Франции. Действительно, смех, вызванный его появлением, был невероятен.
и поведение возбуждало, и все же высокое уважение, которое им оказывали
со всех сторон, было таким, какое никогда не могло быть распространено на
особенности частного лица. С того часа, до этого ни сэр
Ричард Пендрагон, ни мне самому никогда не удавалось победить такой удивительный
поступления от количества Nullepart. Но поскольку он никогда не считал нужным
в любом случае отрицать это, и поскольку поведение всех при французском дворе
было таким, каким я его описал, есть все основания предполагать
что истинная степень нашего товарища была именно такой возвышенной натурой.

Сэр Ричард Пендрагон тоже был в очень необычном случае. Поверишь ли ты
мне, читатель, когда я сообщу тебе, что этот хвастун, этот жестоко обращающийся с
истиной, этот грабитель церквей, этот неотесанный варвар имел
Король Франции по левую руку от него, а королева по правую? И
этот красноречивый авантюрист был так мало смущен высоким
положением, в котором он оказался, что с самого начала
трапезы он беседовал с королем и прекрасно сохранил королевское достоинство.
проценты до тех пор, пока они не были заключены.

Что именно сэр Ричард Пендрагон нашел, что сказать Отцу
его Народ я не знаю. Но если его беседа была вдохновлена
тем же неуважением к трезвым истинам, которое отличало его ранее
в тот день, я не сомневаюсь, что королевское величество многое узнал о том, что
мудрейшему из его министров и в голову не приходило, что он должен знать.

Большая часть речи этого безумного англичанина состояла из фэнтези
и комических историй. К тому времени, когда он выпил изрядное количество
вина, которое для менее употребительного человека должно было быть источником
неудобств, он постоянно держал доброго короля Людовика в состоянии
смех. То же самое было и с его королевской супругой. Действительно, к сожалению для
, граф Нуллепарт впоследствии выдвинул обвинение против
Сэру Ричарду Пендрагону, что он был единственным из его знакомых
при французском дворе, кто был способен вызвать румянец скромности на
щеках королевы-матери.

Несмотря на это, сэр Ричард Пендрагон имел большой успех в тот памятный вечер.
и я думаю, что ему позавидовал не один человек.
амбициозный придворный, который провел свою жизнь, льстя принцам.
Конечно, ни один мужчина не мог бы оказаться в ситуации, когда он восхищался бы собой больше,
и, конечно, ни один человек не мог быть лучше подготовлен природой для того, чтобы
выполнять самому себе эту функцию.

Благодаря тому, как фортуна улыбнулась в тот вечер нашему предводителю
, он ожидал решения короля с величайшим самодовольством.
Он заверил графа Нуллепара, “что внутренним светом разума
он уже видел себя во главе этих десяти тысяч галлов”. И
далее, однажды увидев себя на месте великого капитана, благодаря
дополнительному процессу воображения, который, я считаю, является любопытным
качеством, которым в высшей степени одарены его соотечественники, он увидел себя
будущий король Испании.

После его успеха на борту короля, сэр Ричард вторгся на мою
спать-камеру в ту ночь во дворце, и потчевал меня, пока
рассвет светлое будущее, которое нам предстояло. Как только король
Франции отдал под его командование более десяти тысяч человек, он показал, каким
образом он, Ричард Пендрагон, рыцарь Англии, в жилах которого течет кровь
короли под его камзолом сокрушат гордого кастильца благодаря силе
глубокой стратегии и силе понимания.

Примерно в тот час , когда золотистый дневной свет начал проникать сквозь
ставни нашего Королевского комфорта, английский гигант имел сам
коронован архиепископом Севильи; он вел к алтарю
Графиня Сильвия, который, по его словам, после рассмотрения дела по существу
Бетти Такер, как его совершить, землячка, была в некотором роде
более приспособлено для королевского супруга, если он стали называть на испанский
монархии; и далее, он присвоил большое место в его доме
на счет Nullepart и сам, будучи достаточно хорошо, чтобы объявить
что мы могли бы быть надежными, чтобы достойно заполнить его.

Однако позже, утром, когда мы отправились в зал для аудиенций
когда король принял решение, эти радужные видения уже не казались такими яркими
. Ибо мы столкнулись с другим аспектом великого короля Людовика.
Хотя и не отказался бы одолжить десять тысяч человек своей испанской тетке
на условиях, которые будут упомянуты позже, потому что, похоже, мы пришли
в то время, когда его кузены Наваррские и Бургундские вели себя
разумно, но было условие, которое требовалось соблюдать; и это было ключевым моментом
в переговорах. Сумма в сто тысяч крон золотом должна быть
помещена в королевский сундук с сокровищами, прежде чем хоть один солдат Франции
перейдет Пиренеи.

Такое условие не было предусмотрено сэром Ричардом Пендрагоном
дипломатия. Удар, нанесенный ему, был болезненным; однако он умело скрывал
свое огорчение и со всей мыслимой хитростью стремился
купить помощь Франции на более выгодных условиях. Однако, несмотря на
уловки сэра Ричарда Пендрагона, его лесть и розовые тона, в
которых он рисовал будущее, король Людовик оставался непреклонным. Фактически,
в этом вопросе первый принц своего времени обнаружил такую сторону своего характера
, к которой мог быть подготовлен только кислый дух. Как сэр
Ричард Пендрагон впоследствии заявил: “Он торговался, как фламандец”.
Он отказался снизить ни на пенни вознаграждение за предложенную услугу
своей тете-испанке. И не только этот, но и в отношении таких дел
как лидерство, вести войска в поле, и деление
добычу он вынес это понятно, что мы были, к сожалению, из нашей
расплата.

Сэр Ричард Пендрагон провел два часа на совете с королем Людовиком и
его советниками. Затем он попрощался с ними не в самом дружелюбном настроении.
Было совершенно ясно, что наше посольство потерпело полный провал. Даже один
изобретательность англичанина не могла изобрести никаких средств для преодоления
тяжелых требований этого алчного принца.

Мы сразу же покинули дворец. Тогда нашим главным желанием было проложить путь
как можно дальше от этого несчастливого города Парижа.
В течение двадцати четырех часов, я думаю, я никогда не видел человека в
таком высокомерии, настолько не в духе по отношению ко всему миру, кроме самого себя, каким
был наш грозный лидер. Его видения были настолько оптимистичны, что он
почти почувствовал на своем лбу ободок испанской короны.
Увы его мечтам! Теперь он ругал короля Людовика за “слабокровного
Французский пес, который больше подходил на роль бакалейщика, поставщика свиного сала и
чеснока, чем настоящий принц, чье жалованье должно было составлять половину
о справедливом владении - он был бы согласен уступить негодяю
половину королевства - если бы тот не вел себя как фламандец.”

Как мы повернули наших лошадей в сторону испанской границы, редко я
слышали такие горькие проклятия. И все же, даже смягчая сангвинический темперамент сэра Ричарда
, я удивлялся, что человек такой мудрости, как этот англичанин,
должен был строить такие грандиозные надежды на таком слабом фундаменте. Поскольку
Я был вынужден заметить графу Нулпару: “Как мы могли предположить
что такой человек, как король Франции, согласится на легкую сделку? И как
мог такой образованный человек, как сэр Ричард Пендрагон, так жестоко обманывать
самого себя по этому поводу?

На это граф Нулпар ответил: “Мой дорогой друг, высокий поэтический темперамент
постоянно оскорбляет своего обладателя. Этот замечательный
Англичанин едет на трех континентах, заказ его идеи не
свет разума, но при свете фантазия. Он не принимает во внимание те
препятствия, которые пешеходной сознание не может преодолеть. И хотя это
правда, случалось, что он выбьет ему мозги против них не лучше
награды, чем разбитое паштет, пока по миру ходит, одолевавших
их крылатые пятки своем воображении, так, что по моей вере,
он склонен полностью устранять эти барьеры. И я полагаю, моя
дорогая, что ты и я, его смиренные последователи, которые, следуя за
ним на почтительном расстоянии, все же поклялись служить его прихотям, будем
не будьте немного обмануты - мы, любители человеческого сердца, - чтобы
понаблюдать, в какое русло его фантазия вскоре заведет его ”.

В это число Nullepart правильно говорит. Мы ждали дальше
подвиги наших замечательных лидеров с наибольшим любопытством.




ГЛАВА XXIX.

СТРАТЕГИИ СЭР РИЧАРД ПЕНДРАГОНА


Только когда мы покинули территорию Франции,
Англичанин смог избавиться от своего негодования против короля Людовика,
“рябой фламандский бакалейщик”, как он его окрестил. И вот тогда-то
каким-то таинственным образом его сангвинический темперамент снова пришел ему на помощь.
Я не могу припомнить ни одного, кто приблизился бы к этому англичанину с той силой
веры в себя, которая заставляет человека уважать себя не меньше, чем
коллегиального природы.

В блеск своей новой конструкции, он стал забывать свой крест в
удачи. Что именно это было, нам еще предстояло выяснить; однако, когда мы
вернулись в мою прекрасную родную страну, стало ясно, что умом сэра
Ричарда Пендрагона двигали какие-то новые амбиции. Несколько раз
он останавливал своего коня, чтобы с гордостью обозреть
далекие холмы. И, сделав это, он заставлял их отзываться эхом
своим громким заливистым смехом.

“О Дикон, Дикон!” - взревел он. “Ты, кто из семени того Утира
это был отец Артура, и это был немецкий кузен Гиганта Корморана
который объедался христианскими детьми в своей корнуолльской твердыне, какой
неизменно остроумный юмор у тебя, ты, с рубиновым цветом лица, с твоим
худощавым видом и твоей высокой честностью!”

Затем, сказав это, он бил себя кулаком по бедру таким образом,
чтобы спровоцировать своего любопытного зверя Меланто на яростную попытку
сбросить его.

Для графа Нулпарта и меня поведение этого сумасшедшего
Англичанина становилось все более загадочным. Каждую ночь он заявлял нам
“ничто так не напрягает жилы в голове, как крест фортуны”. А потом
очень серьезно он спрашивал: “будет ли poltroonery французского
Поултер заяц был в любым удобным для него способом пугает наша вера в качество
королевская кровь, потому что не следует забывать о том, что она несет
сын хорошей матери, которые ходили скромно перед народами”.

Со своей стороны, будучи северных провинций, которые имеют наиболее
проникновение любой район в Испании, я должен признаться, что моя вера в
Сэр Ричард Пендрагон были сильно ущемлены в результате нашей
путешествие в Париж. Все-таки это не входит в мои намерения это
тот, кто почел, что персонаж так сильно.

Поэтому я по-прежнему исповедует свою верность, но, боюсь, в
теплой манере. Граф Нуллепарт, однако, заверил нашего лидера,
со всей видимой серьезностью, что его вера в свою стратегию была
непоколебимой. Действительно, он обязался принять любую дополнительную
курсы он мог придумать.

Теперь, любезный читатель, как вы узнаете, счет устранить Nullepart по
пытались остро. И я, не выражавший такого доверия к
нашему единственному командиру, также подвергся суровому испытанию.

Новый замысел сэра Ричарда Пендрагона был раскрыт не сразу.
для нас. Фактически, можно сказать, что это не было раскрыто до тех пор, пока это
не было сделано на самом деле и чудесным образом.

Во-первых, несмотря на изменения в поведении англичанина, я
должен сознаться, что я был очень печальный, когда мы вернулись в
Испания. Это правда, что сэр Ричард снова был таким же гордым, жизнерадостным и
воинственным, как если бы он ехал во главе десяти тысяч королевских воинов.
Воины Людовика, но я ни на мгновение не мог забыть, что он
ушел без сопровождения. Я очень хорошо осознавал нашу неудачу, тем более что
особенно учитывая, что графиня Сильвия так остро нуждалась в
помощь, которую мы не могли привести. Также я опасался приема, который нам оказали.
хотели бы встретиться в обреченном замке Монтесина.

Когда я поделился этими опасениями с графом Нуллепартом, он выразил
убежденность, что все будет хорошо. Более того, он заявил, что его
вера в нашего несравненного лидера непоколебима. В этом я почувствовал, что он
насмехается надо мной. Поэтому я был рад упомянуть сэра Ричарда Пендрагон в
горький проход, в котором мы стояли, а он, в самые странные моды
возможно, остановил лошадь посреди холмистой местности, и
ревел до тех пор, пока, казалось, вся земля не задрожала от ударов Юпитера
.

“Почему, бедная душа, ” воскликнул он, “ неужели ты думаешь, что мы, отправившиеся
во Францию за армией, вернемся к величеству молодой королевы с
ничем в руках?”

“ Добрый сэр Ричард Пендрагон, ” сказал я, - по совести говоря, это действительно так.
дело обстоит именно так.

“Что это за болезнь, сын мой, ” сказал англичанин, “ что ты
допускаешь такую мысль? Разве ты не знаешь, спрингалд Юнит, что
ни один человек из моей нации никогда не возвращается из чужой страны ни с чем
в руках?”

“Хорошо сэр Ричард Пендрагон”, я возразил, “я боюсь, что мне откажут в этом
экземпляр, чтобы оценить, в каких конкретно наши руки заняты”.

“Несомненно, ваши собственные пустые, напрасные springald молодежи, ведь, как и все
своего народа, Своего ума бесплодной”.

Было мало удовлетворение можно получить от такого дискурса как это.
Если когда-нибудь трое слуг возвращались к своей госпоже с пустыми руками,
несомненно, мы были теми тремя. И когда я подумал о кастильце, который
без сомнения, уже осаждал ее замок со своим огромным войском, и
Я вспомнил ее несгибаемый дух, в котором еще оставалось не более трех
сотни подданных поддерживали это, сами мои сны были отравлены, когда я лежал
засыпая, я готов был заплакать из-за того, что мы несли такую бесплодную службу.

В моей неспособности согласовать речи и поведение сэра Ричарда Пендрагона
с неоспоримыми фактами дела я был вынужден считать его
невменяемым, не в некоторых деталях, а во всем. Я был тронут, полагая, что
что его поражение от французского монарха полностью свергло
разум, который никогда не мог быть в полной безопасности.

Когда мы приблизились к границам Кастилии и навели справки о
владельцы гостиниц и те, кто жил в торговых городах, наши уши были атакованы
войнами и слухами о них. И вскоре нам стало ясно, когда
мы со всей скоростью поскакали в сторону Монтесины, что то, что было
предсказано, сбылось. Король Кастилии, сказал общественный голос
, выступил с большим войском, уже лежал перед
стенами непокорного герцога Монтесины и поклялся на костях
из Cid, что он не отступит, пока они не будут стерты с лица земли
, и он заберет все владения герцога в свое собственное
владение.

Граф Нулпарт, который теперь, когда он снова оказался на испанской
территории, отпустил бороду и вернулся к своим очаровательным манерам,
казалось, был только обрадован этими новостями. Он был доволен,
сказал он, что следует по стопам своих друзей, и ему должно быть любопытно
узнать, к чему приведет его их стратегия. Сэр Ричард
Пендрагон, также услышав новость, был настроен любезно.
Улыбка удовлетворения расплылась по его лицу, и он выразил
надежду, что несчастье не постигнет мадам и ее семью слишком скоро.
защитники. У меня, однако, не было ничего подобного. Клянусь своей жизнью, я
не мог увидеть в этих новостях ничего, кроме тьмы и катастрофы. В
мой взгляд провал нашего посольства был полный провал наших надежд.
Триста воинов не в силах справиться с огромным войском,
даже если они этого английского гиганта командовать ими.

Действительно, в тот сезон я был более чем когда-либо убежден, что
Англичанин не в себе. Однако, когда я высказал это мнение графу
Нуллепарскому, он только от души рассмеялся. И если бы я рискнул обратиться
любой протест сэра Ричарда Пендрагон он хотел высмеять меня в
такие условия, что я обязан был молчать.

Как только мы прибыли в Кастилию, королевство врага, то, что я
был вынужден рассматривать как болезнь сэра Ричарда, приняло более ощутимую
форму. В маленьком деревенском местечке, в трех днях пути от Франции,
он настоял, чтобы мы переоделись крестьянами и
передали наших лошадей на попечение владельца местной венты.

К моему удивлению, он сам подал пример, которому мы должны были подражать.
Сняв свой великолепный камзол канареечного цвета и все остальное
в одежде, которую он приобрел в Париже, вплоть до кокарды на его шляпе
он полностью облачился в одежду крестьянина, так что,
принимая во внимание его объем и телосложение, я сомневаюсь, что “
святая леди, его мать”, знала бы его.

Каким образом он придумал такую маскировку и откуда она у него появилась
мы не смогли узнать. В некоторых местах она была сильно прижата
к коже; в других она была разорвана; и, кроме того, он
подыскал похожую одежду для графа Нуллепарта и для меня.

Возможно, было бы лучше заявить, что со своей стороны у меня не было никакого намерения
представить этот unseemliness, потому что я мог только что
важно, как чумка мозга. И все же, когда, к моему великому удивлению, я
увидел почтенного графа Нуллепарта, облаченного в этот вульгарный наряд,
его красивое лицо и стройные конечности выделялись из грубого
одетый как клоун, я был вынужден поступиться своим достоинством, поскольку, какими бы ни были
причуды моих товарищей, моя молодость сделала меня не более чем
кадетом на службе, которую я выбрал. Все же, ничто не могло
превысил брезгливость, с которой я снял свою красивую одежду из Парижа,
которые были так превосходно правильная фигура джентльмена, и
обменять их на грубое и самое плохо сидящем костюме, в котором он
никогда не была моей много вкладывать моей персоне.

Мне так же не хотелось расставаться с Бабекой, моим честным конем. Я
упомянул своим друзьям, какое огорчение причинил бы мне такой поступок,
после чего выяснилось, что сэр Ричард Пендрагон разделяет эти чувства в отношении
своего необычного зверя Меланто и графа Нуллепарта
принимал участие в них также в знак уважения к своему приятелю , которого звали
Monsieur. Поэтому по адресу этих двух странных личностей, которые
конечно, в этом конкретном случае они не казались такими капризными, как в других.
хранителя венты убедили подержать их в
своей конюшне до того времени, когда мы снова пошлем за ними.

Несомненно, было бы уместно заявить, что хозяин "венты"
вряд ли был свободен в выборе лошадей. Сэр Ричард Пендрагон
пригрозил ему такими жестокими карами, если три животных
в течение следующих шести месяцев что-то пойдет не так, хотя бы один гвоздь из
их обувь или небольшой волосок из их хвостов, что щеки бедняги
побледнели от ужаса.

Только когда мы стали посвященными в дальнейшие причуды мозга
Англичанина, мы отправились в путь. Ибо ранним утром
когда мы собирались отправиться в путь, у дверей гостиницы была замечена повозка, используемая для перевозки воды
. С его боков свисали шкуры, и
его тянули четыре крепких мула. Нет воды, содержащиеся в корзину
но вместо него были три длинные палки, такие как влияет на
путешествие по стране людей. Сэр Ричард дал по одному такому посоху
каждому из нас, взял один сам и отправил мулов в путь.,
вывел их из города в направлении Толедо.

На все мои расспросы о том, как можно использовать пустую повозку для воды
и четырех крепких мулов, я получал самые неудовлетворительные ответы
. Количество Nullepart по-прежнему исповедовал себя полностью
в руках своего командира. И он торжественно заверил меня, что его
опыт общения с сэром Ричардом Пендрагоном научил его, что какими бы ни были
действия этого необычного человека, они были плодом редкого
интеллект и вызывали большое восхищение у тех, кто испытывал благоговение
к вещам разума.

Как вы понимаете, любезный читатель, на эту лесть сэр Ричард
Пендрагон - пробирающийся сквозь пыль и трясину со своим длинным шестом
в истинно крестьянской манере, в огромной шляпе с опущенными полями и медных
в ушах у него были кольца, так что он еще больше, чем когда-либо, походил на разбойника.
и, постоянно увещевая своих четырех мулов варварскими ругательствами, он дал
согласие, которое было самым готовым и любезным. Он воспользовался случаем, чтобы сделать
графу Нуллпару собственный комплимент по поводу силы его философии
и его старомодного уважения к высокому интеллекту, “the
что он был больной наблюдать в эти дни, не всегда получить с
springald молодежи”. И вежливая серьезность, с которой этот англичанин
варвар заверил графа Нулпарта, что любит его за его
либеральные взгляды, привела меня в ярость.

Может ли что-либо быть более неприлично, чем то, что мы три человека
рождения и высокие разведения-в таком описании сэр Ричард Пендрагон
входит вежливость--необходимо стремиться автомобильных дорог Испании
в компании Вода-повозке, запряженной четырьмя мулами и ношение
грубый наряд видно из Галиции. Тем не менее, по мере того, как мы продвигались по
по малолюдным загородным местам со скоростью одна лига в час,
от такого способа передвижения, по крайней мере, можно было извлечь некоторые преимущества
. Нам не нужно было следить за грабителями, поскольку они были
вряд ли побеспокоят трех крестьян, которые сами имели вид
бандитов. Нам также не нужно было опасаться столкновения с армией
Кастилии, потому что никто не смог бы разглядеть, что трое выдающихся
слуг врага короля скрывались в таком жалком обличье. Опять же,
ни того, ни другого нельзя было заподозрить в невзрачной и деревенской фигуре
водонос, опытный грабитель церквей.

Хотя такой иммунитет, казалось высокая цена, чтобы заплатить, по ее наказание
до сих пор остались многие и тяжкие, он в настоящее время стали появляться, что
какой дизайн был скрываться в нем. Ибо в течение недели
мучительного путешествия, когда мы медленно переезжали с места на место, я
казалось, разглядел, что наш лидер не настолько расстроен, как я опасался
.

Но, чтобы все мои поиски той, которая лежала в его сознании, он бы
только ответь мне забавно издевательства, которое он, казалось, сильно прельщала.
И все же, надо отдать должное дьяволу, по мере того, как мы приближались к Толедо, он
не выказывал недостатка в той солдатской бдительности, которая всегда отличала
его, когда он отправлялся в дорогу. Он был очень точен и в то же время очень хитер в том, что касалось
наведенных им справок о расположении сил в
Кастилии.

Приближаясь к месту действия
кампании короля Иоанна, мы действовали очень осторожно; и таким образом сумели собрать некоторую информацию о том, что происходило
на подходе. Все, кто видел знаменитый замок Montesina не нужно
могу сказать, что это, пожалуй, в самый непобедимый ситуации любой
крепость в Испании, ибо она стоит на высокой и неприступной скале.
Хотя безжалостному врагу графини Сильвии было хорошо известно, что
в то время у нее было не более трехсот вооруженных людей, с которыми
защищать его, и что герцог, ее отец, был преклонных лет,
он все же счел разумнее добиться своей воли тем, что на языке войны
это называется осадой, а не завоеванием крепости открытым штурмом
на острие меча. Кастилец был хитрым принцем и
алчным.

Сэру Ричарду Пендрагону доставило немалое удовлетворение узнать, что
Король Иоанн, вместо того чтобы усилить гарнизон, удовлетворился тем, что осадил
замок Монтесина; и чтобы заставить его сдаться голодом, ему пришлось
расположиться перед его стенами. И все же по отношению к королю будет не более чем справедливо
упомянуть, что перед тем, как предпринять этот курс, он уже предпринял одну атаку
на скалу и был отбит с потерей сотни человек.

Это мы узнали, как однажды ночью мы Распрягайте наших курьеров по посады менее
чем в дне пути от города Толедо. Едва сэр Ричард Пендрагон
получил эту информацию, как стукнул посохом по тележке с водой
и поклялся, что небеса улыбаются нашему предприятию. Действительно, он
заявил, что победа уже в наших руках. Это было зря
меня искать толкование этого темного говорю; но сейчас я был
решив принять все, что было вызвано этого грозного персонажа,
которую мне предстояло связи либо в качестве одного из самых диких заяц-мозги
возраст или один из его выдающихся интеллектов.




ГЛАВА XXX

О НАШИХ ПРИКЛЮЧЕНИЯХ Среди КАСТИЛЬСКОГО ВОИНСТВА


Я счел уместным в последующем повествовании показать
мои собственные чувства именно такими, какими они одолевали меня в то время, а не
поскольку они были изменены странными вещами, которые произошли. В
в конце были даны мне, чтобы узнать, что сэр Ричард Пендрагон, до сих пор
от зайца-мозг, был очень глубокий и искусный интриган. Но
поскольку его замыслы выходили за рамки моего понимания в тот период,
о котором я сейчас рассказываю, я счел правильным не предвосхищать этого.
последняя дань уважения, которую необходимо будет отдать его характеру в
назначенное время и сезон.

Отправляясь в то утро из посада, по приказу сэра Ричарда
мы наполнили телегу и бурдюки водой и повернули головы
наши мулы направляются в сторону армии короля Кастилии. Мне принесли
в эти положения, потому что зайдя так далеко и уже
подчинялись во многих вещах, я чувствовал, что нет другого пути, должны быть приняты;
и все же я ожидал скорее с ощущением, что нахожусь во сне.
проявления этой новой экстравагантности. Что это была за фантазия, которая
овладела нашим товарищем? Какое новое душевное расстройство овладело им?

Когда ближе к вечеру мы вошли в расположение кастильской армии, в моем сердце вспыхнуло желание
яростно поносить графа Нуллепарта. Это случилось
обвиняет меня в том, что он позволил англичанину предать наше посольство.
За то, что я так мало доверял сэру Ричарду Пендрагону, мне показалось, что здесь
был его явный замысел. И все же минутное размышление показало, что если
Англичанин приехал, чтобы предать миссию, которая так прискорбно провалилась
, это не принесет ему никакой пользы. Он, несомненно, должен был расстаться с жизнью; и
более того, средства, которые он использовал для совершения своего предательства,
вряд ли сопровождались бы такой степенью маскарада.

Когда я услышал вызов: “Кто идет туда?” - от королевских солдат.
Я почувствовал внезапный холодок у себя на сердце. И все же это было не более чем мимолетным проявлением
трусости, плодом столь поразительных обстоятельств, ибо наш
лидер не замедлил показать себя верным своему доверию, а также
бесконечно хитрым.

“Друг”, - ответил он смело и быстро. Он заговорил на
деревенском испанском из северных провинций; и затем на том же
диалекте, в котором его иностранный акцент был искусно замаскирован, он
сказал, что пришел принести воды для армии всемилостивейшего
и суверенного принца.

“Что ж, мой лорд и рыцарь, добро пожаловать в тысячу раз больше”, - сказал он.
Сентинел в тех условиях повышенной вежливости, в которой мы, испанцы,
даже в более скромных сферах жизни, превосходят людей всех прочих
Объединенных Наций.

Именно тогда я понял, что наш лидер рассудил мудро,
и что он очень глубоко продумал свой план. Под видом продавцов воды
мы могли рассчитывать на радушный прием армии на поле боя, которая
перенесла тяжкие испытания долгого дня.

Сэр Ричард Пендрагон напоил часового водой из
миски, которую несли в задней части повозки, а затем после
дальнейших любезностей с обеих сторон и нескольких вопросов от нашего хитреца
предводитель по распоряжению королевского войска, мы двинулись в темноту
.

Мы продвинулись на несколько лиг в гущу королевской армии, выдерживая
каждый вызов стражей аналогичным образом. И наконец, когда
усталость, наконец, одолела нас, мы воспользовались гостеприимством нескольких
солдат, которые сидели вокруг походного костра, которые в обмен на нашу сладкую и
прохладную воду дали нам свою еду.

От них мы многое узнали. Нам сообщили, что сдача
Замка Монтесина, как ожидалось, займет три недели.
На этот период было заготовлено продовольствие; и король Иоанн в своей нежности
ибо его войска не отважились бы на еще одну атаку по крутому склону
скалы. Они признались, что бывший атаки были соблюдены
резолюцию они не ожидали; и по слухам, в
смелость защитников были вдохновлены молодая женщина, которая
отношение к практике колдовства.

Однако, если судить по их словам, эти солдаты были склонны смотреть
акция с легкомыслием. Они поклялись была задача праздника, и была
Уверенность короля его. Они могли только удивляться, что у такого пожилого и
беззащитного человека, как герцог Монтесина, хватило самонадеянности
противостоять им. И не имея врага, которого можно было бы бояться, кроме этого слабого создания.
замурованные на высокой скале за каменными стенами, они теперь позволили
себе отказаться от большей части тех военных предосторожностей, которые
необходимы в войне.

В какой-то мере именно благодаря этой небрежности сэр Ричард Пендрагон смог
осуществить свою замечательную стратегию. Это было настолько дерзко, что
даже сейчас, по прошествии лет, когда я вспоминаю это, мне кажется, что это было
содержанием романтической сказки. Несомненно, это было порождено необузданным умом;
и все же, клянусь жизнью, это было сделано с таким трезвым мужеством и
предусмотрительность, каждая деталь была проработана с таким мастерством, каждый случай был
защищен таким зрелым суждением и таким гибким остроумием, что этот безумный
сюжет, казалось, почти поселился сам по себе в целомудренном свете разума.

Вскоре после рассвета мы, трое крестьян, с нашей тележкой для воды покинули
эти дружественные места; и по крайней мере один из нас не мог предвидеть
удивительные вещи, которые должны были произойти, прежде чем он снова протянет руку.
конечности в покое. В течение дня мы свободно перемещались в пределах линий обороны
кастильского войска, общаясь с солдатами на дружеской основе,
предлагая им воду в обмен на шустрый куарто и подтрунивая над ними
грубыми шутками.

Затем, когда небо снова потемнело, мы оказались в пределах видимости
павильона, который был установлен для использования его величеством королем. Это
был красивый и внушительный шатер, образованный из полосатой ткани синего и
красный, переплетающихся с гербом Кастилии и под его тремя львами.
Вокруг него была образована ограда из веревок, натянутых на шесты;
перед входом стояли трое часовых с обнаженными мечами.

Некоторое время мы стояли, наблюдая за королевскими приготовлениями. Толпа
военачальники и придворные постоянно входили в королевский шатер и выходили из него
. Затем мы отправились с нашей повозкой в заросли, которые были
поблизости, покормили честных мулов и продолжили есть сыр, приготовленный
из козьего молока, которым мы запаслись сами.

Примерно через час после захода солнца взошла луна; и это обстоятельство
доставило удовлетворение нашему лидеру.

“Джон Кастильский, - сказал он, - у тебя есть старый счет, который причитается тебе
рукой англичанина Дикона, который недолго останется неотомщенным”.

Сказав это, английский великан извлек из- за стола толстый кусок шнура .
складки его куртки, к которым он добавил короткий кусок железа,
ткань и огромный мешок, сплетенный из пеньки, который был привязан к хвосту
повозки с водой. И клятвы в тур Лондон-английски, он махнул рукой
эти статьи в лицо доброй леди Луна.

Это было близко к полуночи, когда мы вели с водой корзину из чащи.
Мы проехали на нем примерно четверть лиги по той узкой тропинке, которая
круто вьется вверх, к высотам Монтесины, а значит, и к
основанию стен герцогского замка. Привязывание мулов к дереву в
в уединенном месте мы осторожно возвращались по своим следам при свете
луны, пока перед нами снова не появились очертания королевского павильона
.

Ни один звук не нарушал ночной тишины, ибо король Кастилии
не любил гуляк. Несомненно, его величество уже лег в постель и
погрузился в дремоту. У дверей его палатки нам удалось разглядеть
обнажив мечи и часовые посматривали в лунном свете, как они установлены
охранник.

Когда мы вышли из-под прикрытия деревьев на открытый луг
, на котором был установлен павильон, сэр Ричард Пендрагон, взяв
предусмотрительно завязав мешок вокруг пояса, он опустился на четвереньки и
начал ползти, как огромная змея, по траве к королевскому жилищу
. И поскольку граф Нуллепарт немедленно опустился на колени,
он тоже встал на четвереньки и пополз за нашим предводителем, чтобы
не остаться в стороне от охоты, какой бы ни была наша добыча,
В этих подробностях я был рад последовать их примеру.

Не сломав ни одной веточки, мы поползли на четвереньках
к задней части королевского шатра. И так искусно мы прокладывали себе путь
что не воспринимается нами, когда наконец мы вступили в его тень, и
фактически именно наши плечи на его холсте стены. И трое
часовых стояли, ничего не подозревая, в лунном свете, менее чем в пятидесяти шагах от
нас, но скрытые корпусом павильона.

Едва мы улеглись так, как англичанин выхватил свой кинжал и
начал прорезать в палатке большую дыру. И как только я заметил, что
это его занятие, мной овладело своего рода изумление, ибо
наконец-то я осознал глубину, смелость и утонченность
его изобретения.




ГЛАВА XXXI

ОБ УДИВИТЕЛЬНОМ ЭПИЗОДЕ


Едва сэр Ричард Пендрагон сделал отверстие, которое было достаточно большим, чтобы
разместить его масса, когда мы услышали шаги часового
пришел, чтобы увидеть, что все было хорошо. Тихим голосом, чтобы
не разбудить короля, мы услышали, как он поет о своей любви, которая,
казалось, была цветком Андалусии. Но как только он подошел к нам,
его меч сверкнул в лунном свете, и он споткнулся о сэра Ричарда.
Вытянутая нога Пендрагона замерла на земле.
Прежде чем он успел вскрикнуть, сэр Ричард Пендрагон вонзил нож
ему в сердце.

“ Мертвые не разговаривают, ” прошептал он мягким голосом. Он вытер
пятна от своего кинжала о габардин убитого им человека и
спрятал его обратно в куртку.

В следующий момент он исчез. В моде hugeous
гад он прополз через дыру, которую он сделал в интерьер
павильон короля. В последовавшее за этим томительное время ожидания
после его отсутствия граф Нулпарт и я лежали в траве
прислушиваясь к биению наших сердец и время от времени обмениваясь
шепотом заверяем друг друга, что нам это не приснилось.

Рядом с нами лежал мертвый солдат. В любой момент его товарищи были скорее
быть здесь и искать его. Если бы они пришли, я опасаюсь, как бы не были
только один путь; хотя я думаю, что и граф
Nullepart и сам, будучи мирным путем, учитывая, дышал молитвой, что мы
должна быть избавлена от случая, чтобы войти на него.

Казалось, прошла вечность, но, возможно, прошло немногим больше пяти
минут, прежде чем это ожидание закончилось; а затем, без звука
или борьбы, из палатки вынесли огромный мешок, наполненный тяжелым грузом.
вещество проталкивалось через отверстие.

Вид мешка вызвал у меня неописуемый трепет. Что-то
холодное и острое пробежало по моим венам, и я чуть не вскрикнул. Следующее,
о чем я узнал, было улыбающееся и зловещее лицо
Англичанина, когда он пролезал через дыру. Учитывая его габариты, было
удивительно, что он мог так бесшумно протискиваться через такое маленькое
пространство. И в тот же момент мы услышали, как второй часовой обходил
павильон.

Я едва мог сказать, что произошло, все произошло так быстро и так ужасно.
В тупом замешательстве я наблюдал, как сэр Ричард Пендрагон пробирается сквозь толпу.
дыра, а затем, когда приближающийся часовой увидел мешок
и труп своего павшего товарища, он вскрикнул. Но при этом
он заговорил в последний раз. С невероятной быстротой и ловкостью
незадачливый негодяй был убит.

“Теперь есть этот третий бедняга”, - сказал англичанин приглушенным голосом
. “ Останьтесь здесь, добрые друзья, ради честного Дикона, пока этот
сын доброй матери избавляет бедного солдата от нужды.

Взяв кинжал в зубы, он пополз на брюхе за угол
павильона. Пока он выполнял это поручение, которое,
каким бы безжалостным по своему характеру оно ни было, оно было в то же время в высшей степени политичным в своих намерениях
и граф Нулепарт, и я получили удовлетворение
от некоторых признаков оживления, исходивших из внутренней части сумки
.

“МОН Дье!” - сказал граф Nullepart, тихо смеясь: “это
не хорошо, любезный, что ты и я жалел, что гнусное преступление
цареубийства, который все лучшие авторы согласны ли так воняют.
в частности, в ноздри Небесное?”

“Это очень хорошо, самый добродетельный Граф Nullepart”, - сказал я, извлечение
глубокий вздох облегчения. Но это не было дано мне, читатель, чтобы украсить
это торжественное событие с какой-то большой философской глубиной. Жемчужины
мудрости нужно искать во внутренней природе; и в этот момент,
несмотря на то, что это было прекрасно с судьбой, не было времени, чтобы
ищите их, ибо едва я успел заговорить, как появился сэр Ричард Пендрагон, стоящий
на своих двух ногах, горделивый, как индюк, и с кинжалом в руке
в его правой руке он появился из-за угла павильона великого
Кастильский принц.

От души повеселев, он помахал оружием над головой и улыбнулся
свысока графу Нуллепарту и мне самым серьезным образом
дружелюбно.

“Встаньте теперь на цыпочки, мои дорогие и добрые братья”, - сказал он.
“Не ходите больше на животах. Пожалуйста, не ходи больше подобно
ползущей змее, которая является символом обмана и окольных путей. Мои
дорогие и добрые братья, я бы хотел, чтобы вы шли на своих плоских ногах
под нашей целомудренной леди Луной. Ибо эта третья бедная душа избавлена
от своей нужды. ’А вспотел, когда "а почувствовал удар, но по его глазам я смог
прочитать, что его уход был достойным ”.

Без лишних слов наш грозный и безжалостный капитан спрятал свой кинжал
за пазуху и взвалил огромный мешок на свои могучие плечи.
Невероятно быстрыми шагами, учитывая ношу, которую он нес, он
вскоре оказался в укрытии зарослей. Граф Нулпарт и я
последовали за ним, затаив дыхание, в некотором изумлении, и очень скоро
мы подошли к мулам, которые были привязаны недалеко от
извилистая дорога в Монтесину.

Это было возмутительно для чувств таких знатных людей, как
Граф Нулепарт и я, что сумка и ее содержимое были брошены
в пустую тележку для воды с несколько большей жестокостью, чем в
того требовали обстоятельства. Но я не могу поверить, что в данный момент это
находился в пределах нашей провинции, чтобы выразить протест. Действительно, граф де
Нулепарт, который в некоторых отношениях был склонен ставить меня в тупик так же, как и
сэр Ричард Пендрагон, пока не выразил своего неудовольствия, что поначалу
он не смог продолжить свой путь вслед за повозкой с водой
из-за гримас смеха, в которые его повергли.

“Вставай, маленький Neddies”, - сказал английский гигант, придавая туфлям без задников
бес в ребро прямо с его ладони, которая началась их в толчок и
гремят по дороге. Затем, пробежав рядом с ними, он оперся одной рукой
на сумку и смиренным голосом обратился к ее владельцу.

“Я надеюсь, что ваше милостивое величество едет приятно и с комфортом”, - сказал он
.

Теперь, когда у нас была эта странная тяжесть в наши руки там не было никакого непосредственного
необходимость секретности. Мы добились хорошего прогресса с водой-тележка. Это
неуклюжий экипаж кряхтел и трясся по изрытой глубокими колеями дороге под
светом луны; и сэр Ричард Пендрагон, бегущий рядом с ним
весело, в приподнятом настроении, насвистывал задорные частушки и пел
непристойные крестьянские песни на равнодушном кастильском. Когда мы проходили мимо
у часового или у походного костра мы обменялись дружескими приветствиями и спросили
который час ночи. Раз или два, правда, нам пришлось выслушать
проклятия за то, что потревожили покой какого-то усталого солдата. На них мы
отвечали подобающей шуткой.

Луна все еще была нашим другом, когда мы приблизились к могучей скале
, на которой возвышался гордый замок Монтесина. И вот тут-то
наш лидер счел необходимым пойти другим путем. Мы все еще были в пределах
позиций короля Кастилии, ибо они простирались до основания
скалы; а также нижней части крутой извилистой тропы, которая вела к
касл был во владении его войск.

Теперь не нужно было объяснять мудрости нашего лидера, что
телеге с водой не разрешат проехать к гарнизону, которого
морили голодом, чтобы заставить сдаться. Поэтому, как только хмурый лик
скалы начал вырисовываться на нашем пути, перед его стратегией возникла новая и очень серьезная проблема
. Однако оказалось, что даже в этом вопросе у него
уже хватило ума принять во внимание.

Через пол-лиги мы достигли въезда на узкую извилистую дорогу
, ведущую прямо к воротам замка, по которой мы должны
получив вызов, сэр Ричард Пендрагон повернул головы мулов
в сторону лугов. Хотя они были поставлены королевскими солдатами
, казалось, что с ними обращались очень небрежно.

У подножия скал протекал широкий и глубокий ручей. Когда мы подошли
к его берегу сэр Ричард распряг четырех мулов и развернул их
. Они разбрелись во все стороны. Затем он снял мешок
с тележки для воды и с нашей помощью приступил к уничтожению этого неуклюжего
и примитивного транспортного средства. Поднять тело из воды было достаточно легко.
колеса и разломать его на куски. Их бросали фрагмент за фрагментом
в ручей, так что очень скоро все это изобретение было полностью
исчезло из поля зрения человека.

Мы несли мешок и его странную ношу вдоль берега ручья,
пока не подошли к густым зарослям ольхи, которые
росли у кромки воды. Стараясь, чтобы за нами не наблюдали, мы
перенесли нашу ношу в это укрытие; и тогда грозный
Англичанин, оставляющий нас в безопасности охранять наше сокровище
и приказывающий нам не показываться на глаза против его
вернувшись, направился к замку. Он надеялся, что с помощью
Провидения он сможет найти дорогу в него, продолжая упражняться в
тех хитроумных искусствах, в которых никто не превосходил его.




ГЛАВА XXXII

О НЕСЧАСТЛИВОМ ПОЛОЖЕНИИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ


Количество Nullepart и себя, оставляя при этом в наш тайник и
в некоторых крайне ценные трофеи, были рады Очень надеюсь
истово, что наши враги не постигнет нас во время отсутствия
наш лидер.

Когда мы опустились, чтобы осмотреть сумку, это принесло некоторое удовлетворение нашему гуманному
с чувством заметил, что в верхней части были прорезаны три отверстия, чтобы
обеспечить доступ воздуха. Казалось, что даже в таком пустяке
Сэр Ричард Пендрагон мог использовать свой изобретательный ум с определенной целью.

Мы недолго рассматривали сумку, прежде чем у нас возникло естественное
любопытство осмотреть ее содержимое и, как я готов поверить,
гуманное желание, насколько позволят обстоятельства, облегчить их
об их страданиях. Поэтому нам было велено открыть его верхнюю часть и
показать то, что лежало внутри, всем желающим.он при свете дня. И, дорогой читатель, мы сделали это
с величайшим трепетом; ибо было трудно
сказать, в каком случае содержимое должно было раскрыться само собой.

Чтобы королевской особе было удобнее находиться внутри, мы прислонили
мешок к ольхе; а затем, с большим беспокойством, выставили его
голову на обозрение. Наш первый взгляд короля был гораздо
растрепанные массы. Более пристальный осмотр показал, что на королевском лбу имелись
одна или две легкие ссадины; непричесанные волосы безвольно свисали со всего лба
; а в королевский
рот была засунута тряпка, перевязанная шнурком.

Граф Нуллепарт перерезал шнурок своим кинжалом и снял его
ткань, после чего на багровом лице открылась пара глаз
который также имел несколько контуженный и опухший вид, и молодой
принц был изображен в самом расцвете своей мужественности.

Сначала он слегка задыхался, так как его положение явно было очень тяжелым
и его рот и язык сильно болели. После
некоторого замешательства с обеих сторон,
Король Кастилии был достаточно любезен, чтобы обратиться к нам. Он сделал это с очевидным
трудность, но в хорошо продуманном тоне человека, который использует мало слов
и те по существу.

“Я не знаю, ” сказал король Кастилии, “ кому я обязан за
это внимание, но прошу вас поверить, что я благодарен за него”.

Я полагаю, что знаменитый и могущественный принц никогда бы не заговорил в таком тяжелом положении.
тем не менее, его слова были произнесены с простой вежливостью.
это, казалось, полностью скрывало обстоятельства дела. И
как только граф Нуллепарт услышал царственный тон
кастильца, он первым делом поклонился до земли со всей грацией, присущей человеку
который выступал в судах, а затем, совершенно неожиданно, его пристрастие к
смеху одолело его. Прижав тонкие руки к ребрам, он начал
извиваться самым неумеренным образом.

Король Иоанн Кастильский, однако, из пределов разграбления
продолжал выдерживать взгляды графа Нулепарта и меня самого
с простым и серьезным достоинством, которое не могло поколебать никакое легкомыслие;
и в самом деле так по-королевски в своем подшипник был королевский пассажиров, обвитый по рукам
и ноги, как он и лежал в комок ольхи, что я был рад
снять шляпу и низко поклониться ему, лишь бы доказать, что по крайней мере
идальго из северных провинций понимал свое положение.

Его королевское величество принял мое почтение с очень вежливой улыбкой.
Затем он попросил чашку воды, чтобы смочить губы.

- Ваше Величество, - я заверил его: “я буду почитать ее величайшей чести моей
наличие у Фелисити закупки тебе что-нибудь попить”.

И все же, как бы я ни был счастлив оказать эту услугу, выполнить ее было нелегко
потому что для удобства короля никогда не было посуды для питья
. Я слегка пожалел, что у нас больше не было тележки с водой.
и шкуры, которыми он был отделан; но в то время, когда мы их выбрасывали
эта нынешняя непредвиденная ситуация не была предвидена. Тем Не Менее, Я
пошла к ручью и окунул мою шляпу в нем, и смог вернуться с
достаточное количество воды, чтобы предложить царскому величеству. И я думаю, я никогда не
увидела принца, который был так пить. И все же, несомненно, его рот и язык
были в тяжелом состоянии.

Король, подкрепившись таким образом, очень серьезно поблагодарил меня и
сказал совсем не резко или неприятно: “Я не вижу этого чужеземца
грабителя, этого гигантского и грозного английского вора. И все же больше, чем
однажды ночью я услышал его голос. Где он? Я бы сделал ему
комплимент за удачный исход его хитрости”.

Хотя король улыбнулся чуть криво, как он сказал это, он по-прежнему
сохранились серьезные достоинства его видом.

Прежде чем я мог оправдываться сэр Ричард Пендрагона за то, что не
представить, как я была уверена, что, несмотря на его каламбур, английский
гигант, имеющий Кровь королей под его камзол, хотелось бы
чтобы я пришел через мягкий и сладкий утром выходит могучий
переполох. Послышались крики, звуки рогов и труб, и
затем раздался громкий лай кулеврины.

“Похоже на то, ваше величество”, - сказал граф Нулпарт со своей
неподражаемой улыбкой, которая исходила от человека, одетого в
какой-то крестьянин, казалось, сильно удивил короля: “то, что ваши достойные
и верные последователи только что обнаружили, что в королевском шатре есть дыра
”.

“Похоже, что так, мой друг,” сказал Король невозмутимо: “и
немного поздно в их обнаружения. Но я не уверен, что я должен
винить их. Это мой обычай - позволять себе долгие восемь часов для
отдыха ”.

Мы очень сожалели, что у нас не было еды, чтобы предложить нашему
прославленному пленнику. Однако, мы устанавливаем царственным особам в качестве
гораздо легкостью, как мы только могли придумать, и это соображение он был не
неблагодарные.

Все долгие часы до полудня мы должны сохранить живой
бдительность. Вся кастильская армия была в движении на многие мили вокруг,
разыскивая того, кто лежал без сознания в мешке в ольховой роще.
Из нашего укрытия мы могли наблюдать за небольшими отрядами королевских солдат.
солдаты ходили туда-сюда по лугам. Иногда они
они подходили совсем близко к нам; и вскоре группа из них спустилась вниз
с веревками, чтобы тащить дно ручья.

И вот тогда, с самыми вежливыми извинениями в мире, мы были вынуждены
взять ткань и шнур и смиренно просить короля
разрешить нам исполнить наши обязанности. Но в то же время мы заверили его
со всеми знаками высокого уважения, что нашей главной заботой будет
причинить ему как можно меньше вреда, насколько это было бы связано с нашим печальным долгом.

Однако, поскольку мы решили подвергнуть короля еще большему унижению, его
спокойная сила духа, казалось, почти покинула его. Обратив свой гордый взор на
нас, он сказал голосом, тронувшим меня до глубины души: “Друзья мои, если вы
вонзите кинжал в мое сердце, ваши имена будут упомянуты на
небесах”.

Граф Нулепарт и я посовещались.

“Клянусь душой, ” сказал граф Нулепарт, “ я думаю, что королевскую плоть
следует немного уважать”.

“Я тоже такого мнения”, - сказал я; и тут моя астурийская осмотрительность
толкнула меня в локоть. “И все же, достопочтенный, мы поставлены в тяжелое
затруднительное положение. Живой король стоит больше, чем мертвый, и если мы уйдем
его рот открылся, ведь одно-единственное слово может погубить нас.

“Как скажешь, мой дорогой дон Мигель”, - сказал граф Nullepart, “а
одно слово может нас губят; но, клянусь честью, если такой скромный, как я
может выступать на высоком теме, я считаю, что это должен быть настоящий князь, и
Я, например, не боюсь принять слово истинного принца.

При этих словах кровь моих предков заструилась в моих жилах.

“Господин граф, - сказал я, “ я тоже не боюсь. Вы должны дать честное слово
его королевскому величеству”.

“Это честь для вас, мой дорогой дон Мигель”.

“Я себе поддаваться годам и заслугам, большинство
досточтимый Граф Nullepart”.

Но, несмотря на его протесты, граф Нулепарт настоял на своем
с улыбкой наградив Мигеля Хесуса Марию де
Сарда-и-Боэгас о предоставлении условно-досрочного освобождения его величеству королю Кастилии.

“Это любезно, пожалуйста, Ваше Величество, - сказал я, - этот тяжкий
удерживающее устройство должно быть пощадил, если бы вы соизволили дать свой царский
слово, что ни речь, ни поступком вы показываете ваше любезное и
царским присутствием твои верные подданные, если они тарифу туда-в
задание вашего милостивого Величества”.

Король, не колеблясь, выразил нам свою благодарность за наше
благосклонное отношение и должным образом дал свое суверенное слово.

Теперь я знаю, что есть такие, кто говорит: “Не полагайся на принцев”.;
но с этого времени и впредь это всегда было источником искреннего удовлетворения.
мы с графом Нулепартом сочли за благо отвергнуть
это изречение. Ибо, как вам предстоит узнать, простое слово короля было
готово подвергнуться самому суровому испытанию; и всегда должно быть
написано к его чести, что, как бы он ни был пленен и принужден, ни
ни словом, ни делом он не нарушил своего завета.

Это случилось около полудня, когда мы с постоянной тревогой наблюдали за
количеством и близостью наших врагов, которые все приближались и
приближались к нам, и мы заметили их отряд, направлявшийся к нашему
тайник. Ускользнуть от их внимания было невозможно, так как заросли
ольхи были слишком редкими, чтобы полностью прикрыть нас; и если бы мы вышли
на открытые луга, нас бы сразу заметили. Поэтому на этом
опасном перевале мы могли свободно прибегнуть к нашим пяти способностям.

Сначала мы спустились к ручью и набрали несколько охапок
длинный камыш, который там рос. Вернувшись оттуда в наше укрытие, мы
перевернули мешок так, что его царственная ноша оказалась у него на животе,
со смиренными и глубокими извинениями за необходимость и, усевшись
мы уселись на нашего прославленного пленника - стараясь не причинять ему особых трудностей
насколько это было возможно - и принялись деловито плести тростник, как будто
мы были парой крестьян, чьим ремеслом было плетение корзин.

Когда солдаты приблизились, было видно, что мы усердно трудимся,
в то время как мешок, на который нас посадили, был очень хорошо спрятан. И
когда мы наблюдали за ними, движется к нам по прямой линии, так
что дальше секретности не было и речи, Граф Nullepart
возвысил голос свой в веселые переливы, дабы она должна появиться, что у нас было
желание отлынивать от них.

Его песня, казалось, напугала их, потому что, когда они подошли, а их было
около дюжины, их капитан грубо спросил нас, какого черта мы здесь делаем
.

“Мы занимаемся своим ремеслом, милостивое превосходительство”, - сказал граф де
Нулпарт.

“Что, черт возьми, это за ремесло?” - спросил капитан солдат.

“ Наше ремесло - изготовление корзин, милостивое превосходительство, - сказал хозяин.
Граф Нуллепарт.

“Будем надеяться, что вы плетете корзины лучше, чем занимаетесь музыкой, вы,
крикливые негодяи, - сказал капитан. - И что, черт возьми, у вас там в
узелке?”

Не успел капитан солдат сделал этот запрос, чем, к
нашу глубокую тревогу, он отдал сумку prod с точки меч;
но обитатель ее, на которых мы сидели, будучи в очень
успокоить царя, держали себя очень близко.

“О, сумка, ваше превосходительство!” - сказал граф Нуллепар, изображая величайшую беспечность.
"В сумке травы, привезенные из Эспарто". “В сумке травы, привезенные из Эспарто
для изготовления корзин.

“Ого!” - сказал капитан, смеясь над тем, что он считал простодушием
Графа Нуллепарта. “В сумке полно трав, не так ли?"
из Эспарто, не так ли? Я предполагаю, что это не случайно” и
капитан подмигнул своему десант, “содержать лице короля
Величество?”

“ Особа его королевского величества! ” воскликнул граф Нулпарт,
широко раскрыв глаза. “ О нет, милостивое превосходительство! в нем собраны
травы, привезенные из Эспарто. Возможно, ваше превосходительство хотели бы
взглянуть на них?”

Граф Нулпарт так искусно изобразил недоумение, что
солдаты начали от души смеяться над тем, что они приняли за его простодушие.
Как бы удостоверяя их в истинности своего заявления он сделал предлогом
пытаться открыть не с того конца мешка.

“ Ты, тупоголовый клоун, - сказал капитан, “ мы поверим тебе на слово.
в твоем драгоценном мешке не королевское величество.

“А почему здесь должно находиться королевское величество, ваше превосходительство?” - спросил
Граф Нулпарт на очень сносном провинциальном испанском.

“Разве вы не слышали, ” сказал капитан, - что его благословенное величество
был убит ночью, и трое его охранников тоже; что
королевское тело украдено, и что мы прочесываем всю
местность, чтобы найти его?”

“ Святые угодники на небесах! ” воскликнул граф Нулпарт, покрепче усаживаясь
на саквояж, в то время как его царственный обитатель воздерживался
тщательно избегая малейшего движения.

“Почему же тогда, брат Хуан, ” сказал я графу Нуллепарту, “ несомненно,
именно для этого и нужны все эти звуки труб и рогов и избиение
барабаны и странная мелодия, которую мы слышали все утро.
был обеспокоен. Милостивый король убит! Его тело украдено! Хорошо
Дева Мария, в какой век нужно жить!

“Боже, спаси нас всех!” - сказал граф Нулпарт. “ Милостивый король
убит в темные часы ночи! Разве я не говорил тебе,
брат Педро, что что-то должно было произойти? Ибо я не заметил
небо вчера вечером был кроваво-красный? И был я не так боялись за
виду, что я перекрестился три раза?”

“Что ж, в любом случае”, - презрительно сказал капитан солдат,
“мудрость вас, болванов, нам не очень поможет. Я никогда не видел
пара еще более глупых габи возле сумасшедшего дома в Сарагосе.

“О ваше превосходительство, ” сказал граф Нулпарт, очень искусно имитируя акцент
слез, “ прошу вас, не говорите этого! Наша добродетельная
мать безмерно гордилась нами в нашем младенчестве. Мы выросли вместе,
и поступили очень благородно. Но, как ты думаешь, это была вылазка из
герцогского замка, в результате которой было убито королевское величество?

“Вполне вероятно, псих”, - сказал капитан. “ Хотя, если уж на то пошло,
некоторые говорят, что это был дьявол. Что касается меня, то я с трудом могу в это поверить
.

“Кто еще может совершить такое деяние?” сказал граф Нулпарт
приглушенным голосом.

“Да, кто еще, брат Хуан?” - сказал я, торжественно снимая шляпу.

Дайверы из солдат короля, видя нашу глубокую озабоченность, появились
чтобы прийти к такому же виду. Некоторые из них последовали нашему примеру.

“ Ну, раз уж мы заговорили о Дьяволе, ” смущенно сказал капитан. “ его
несомненно, видели прошлой ночью многие в этом районе.

“Пресвятая Дева Мария! ” воскликнул граф Нулпарт. “ Как бы закричал бедный Хуан
, если бы увидел его рога!”

“Да, брат Хуан, и бедный Педро тоже”, - сказал я; и в глубине души
мы притворялись, и я почувствовал, что бледнею.

“Некоторые говорят, что у него не было рогов”, - сказал капитан.

“Тогда это не мог быть дьявол, ваше превосходительство”, - сказал граф де
Нулепарт. “Весь мир знает дьявола по его рогам и хвосту”.

“Говорят, он пришел в наш лагерь под видом продавца воды”, - сказал
капитан. “И они говорят, что голос его был так ужасен, что это может быть
слышен на расстоянии двух лье. Ростом он был около трех
ярдов; лицо у него было такое красное, что на нем можно было погреть руки, а
сам он не видел, чтобы вскипятить чайник, удерживая его рядом с носом”.

“О, Езус!” - сказал граф Nullepart. “У Хуан с ним познакомился, он должен иметь
погиб”.

“Нетрудно понять, краснота заходящего солнца”, - сказал И.

“Это правда”, - сказал капитан солдат, вздыхая
сильно. “ Теперь, когда вы упомянули об этом, солнце было определенно красным. Как печально
то, что придворные короля не обратили внимания на такое предзнаменование! Правильный
добродетельный герцог Манарес - мудрый и почтенный министр; по крайней мере, он
должен был знать, что к чему. Клянусь моей душой, мы, кастильцы, должны были
никогда не прощу его! Но приходите, олухи.” Капитан, который из-за
накала собственного воображения теперь обильно вспотел, повернулся к своим
людям, большинство из которых стояли с непокрытыми головами. “ Все эти разговоры в городе.
мир не найдет труп нашего благородного государя. Давайте
поможем им преодолеть ручей. Но я, например, не думаю, что мы там что-нибудь найдем
, потому что любой ребенок скажет вам, что дьявол не станет
иметь ничего общего с холодной водой, если сможет этого избежать ”.

Без дальнейших переговоров капитан и его солдаты освободили нас от
их нежеланное присутствие. Они отправились присоединиться к компании, находившейся неподалеку
в стороне, которая тащила большие крюки по руслу ручья.

В связи с этим мы обратились в мешок и положила королевской пассажиров в качестве
значительно облегчить человек, как мы только могли придумать. Мы заплатили это истинный принц всех
дань, которую мы были способны, на что-нибудь могло быть больше
Регал, чем его преданность своим простым словом чести? Но его Величество
смог ответить на нашу скромную, но искреннюю лесть только покачиванием
головы и мрачной улыбкой.

“О, вы глупцы, вы глупцы, вы глупцы!” - воскликнул король. “Вы когда-нибудь
у монарха есть такой набор олухов, которые служат ему с самого начала
мира?

Действительно, король, казалось, был по-настоящему огорчен. Меньше, однако, из-за его
собственных унижений, которые он мог бы так легко прекратить, если бы не так
заботился о своей чести, а потому, что его последователи были такими неумелыми.

Пока мы продолжали находиться в нашем укрытии, нам постоянно угрожали
дальнейшими визитами многочисленных отрядов солдат, которые рыскали
вокруг. К счастью, они не подошли к нам. По мере приближения дня
Граф Нуллепарт заявил, что проголодался, и это было чувство
этим я поделился. Боюсь, что наш пленник, должно быть, тоже страдал от этого.
но от нашего положения не было лекарства. Добывать пищу было
невозможно, не подвергая себя опасности, на которую мы не должны были отваживаться
.

В течение дня король, с комфортом которого
справились, насколько это позволял случай, и которого
щедро напоили водой, за что он, казалось, был благодарен, уснул, и так
забыл о своих страданиях. Вслед за этим граф Нулепар и я были рады
спросить друг друга, что случилось с нашим лидером. И далее, что должно
быть итогом наших внеочередной проход.

Поистине, вход сэр Ричард Пендрагона в замок будет
чревато все трудности и с самой серьезной опасности. Сначала нужно было пересечь этот
широкий и глубокий ров, рядом с которым мы лежали, и
единственный мост, перекинутый через него, удерживался войсками Кастилии.
Несомненно, этот смелый человек скорее бросился бы в воду, чем подставился бы под удар
своих врагов, которые крайне не хотели бы никого пропускать
в замок, какими бы хитрыми ни были его предлоги.

Исходя из предположения , что сэр Ричард Пендрагон был способен переплыть
фосс, его следующим курсом было бы карабкаться по крутым скалам, пока он не доберется
до подножия этих высоких и непреодолимых стен, которые представляли собой такой
суровый барьер для сил Кастилии. Каким образом он бы
преодолеть это мы можем только предполагать. Для того, чтобы подъемный мост был
опущен, ему необходимо было бы заявить о себе
тем, кто находится в замке, не привлекая внимания
осаждающих. Поистине, проблема была острой. И все же английский гигант был настолько смел,
хитер и изобретателен, что никакие опасности его не пугали.
это, вероятно, устрашило бы его. Однако, пока мы ожидали событий, в возможность которых мы едва ли
осмеливались верить, мы были воодушевлены знанием
об исключительном и властном гении. Потерпел ли он, наконец, поражение?
На этот вопрос у нас не хватило смелости предсказать ответ.




ГЛАВА XXXIII

ВЫЛАЗКА ИЗ ЗАМКА


А вечером пришли на эти спекуляции выросла более серьезной. Он не был
приятно думать о ночевке на открытом лугу. И мы были
очень голоден. Там же находился и наш пленник, чтобы рассмотреть. Ослабьте его узы , поскольку
мы могли бы оказать ему все внимание, которое было в наших силах
но он все еще находился в тяжелом положении.

К закату, когда мы были еще раздумываете, в какую мы могли бы
выдержав тягот, на которые мы были бы подвергаться, яростный крик
было слышно, исходя из сторону замка. Далеко-далеко на
лугах внезапно раздался бой барабанов и
призыв к оружию. Мы вышли из нашего укрытия и, выйдя в
открытое поле, смогли разглядеть, что подъемный мост замка был
опущен и что отряд конных солдат из гарнизона был
совершаем набег.

Смысл этого был для нас настолько очевиден, что мы могли бы подбросить шляпы
в воздух от радости. Было ясно, что английский гигант нашел свой
путь в этих четырех стенах, и теперь смелым набегом собирался привести
нас и нашу добычу также в них.

Даже когда мы стояли в "пристальном взгляде", нам казалось, что мы можем различить вдали сквозь
вечерний туман украшенные перьями шляпы защитников мадам.
Рядом с нами разрозненные отряды королевских солдат, не связанные между собой
по двое и по трое, в беспорядке бежали к нижнему
мост. Это была только небрежно держал за руки Кастилии, и теперь
это нападение должно было быть поставлено на ней, это было мало вероятно
отталкиваться. Нашим врагам, потерявшим своего короля, казалось, не хватало
дисциплины и руководства; и мы не сомневались, что смелый и
умелый сэр Ричард Пендрагон, раздутый великими достижениями, когда он
был самым хитрым и опытным воином, который одержал бы верх в своем замысле
.

Таким оказался случай. Нам пришлось не долго соблюдать эту проблему. В
надвигающаяся тьма не окутает нас, когда луга стали
содрогаться под могучим грохотом копыт; и сэр Ричард Пендрагон,
восседающий на великолепном боевом коне, лучшем в конюшне нашей
госпожа в сопровождении отряда всадников, ехавших в замечательном порядке.
сомкнутый строй, направился прямо к нашей небольшой ольховой рощице.

“Пендрагон! Пендрагон!” - раздался громкий лающий голос нашего
грозного капитана. Его обнаженный меч в поисках занятия рубил высокую
траву, когда он проезжал через нее.

“Где же вы, добрые души?” он плакал, как он натянул поводья перед
место, в котором мы проводили царя.

Ему не нужно было звать снова, потому что мы с графом Нуллепартом вышли.
сразу же, неся наш королевский приз, который, по той причине, что это был
одетый только в ночную рубашку, он все еще был прикрыт сумкой. Для нашего пользования привели двух ведомых
лошадей, и сэр Ричард Пендрагон велел посадить
пленницу на переднюю часть своего седла. Начальник части
дизайн и выполнена, вся компания ускакала обратно
к мосту, который уже не был проведен герб Кастилии. Наши
Враги были отбиты с некоторыми потерями в результате этой внезапной и совершенно
неожиданной вылазки.

Как только мы пересекли этот мост и снова оказались в безопасности,
когда верхняя тропа, ведущая к подъемному мосту, лежала перед нами свободной
от всех наших врагов, наш грозный предводитель объявил, что не
его удовлетворила бы только поимка короля. Он королевский пленник
передано от своего седла, что графа Nullepart; и
затем он велел нам обоим взять в плен, за стенами замка
в безопасности, в то время как он, после двух сотен всадников бы
перейдите для нанесения дальнейшего удара на развалили армию в
равнина ниже.

Граф Нулпарт и я не хотели соглашаться на это предложение.
Поскольку наша кровь была взбудоражена этим боевым мастерством, мы также могли бы
пожелать продолжить это предприятие. Но это бизнес
солдата подчиняться своему командиру, и Сэр Ричард Пендрагон пришел
стоять перед нами в этом отношении. Кроме того, было необходимо, чтобы
за королевской пленницей присматривали ответственные лица.

Поэтому, к сожалению, мы продолжили путь по верхней тропе с нашим
большим призом. И сэр Ричард Пендрагон, спускающийся с холма, мы могли бы
слышать его мобилизации с голосом и с трубой двести
всадники, которые собрались на мосту, чтобы ждать его
команды. И последнее, что мы услышали о нем, когда сворачивали на
тропу, было его могучим голосом предостережение этим солдатам по поводу
их дисциплины. Своей собственной правой рукой он угрожал зарубить
каждого маменькиного сынка, который осмеливался пренебречь своим долгом ради частного грабежа.

“Клянусь душой, ” сказал граф Нулпарт, тихо смеясь, - я верю, что
этот сумасшедший англичанин - первый капитан нашего времени”.




ГЛАВА XXXIV

О ВСТРЕЧЕ МАДАМ С ХОЛОДНЫМ ПРИНЦЕМ


С немалым облегчением и в то же время с любопытством мы пересекли
подъемный мост и вошли на территорию замка. К этому времени уже стемнело
, но свет звезд отбрасывал мягкий отблеск на мрачные стены
и нетерпеливые группы солдат, которые ожидали нас. Было ясно,
что о нашем подвиге стало известно в замке, ибо не успели мы
переступить порог со своей королевской ношей, как громкие крики триумфа
вырвались из сотен глоток.

Первым, кто поприветствовал нас, был дон Луис, отвратительный толстяк. Его сопровождало
несколько человек с фонарями. При их свете
мы смогли заметить, что, хотя достоинство дона Луиса теперь было
настолько велико, что казалось, будто он один был автором этого
удачного паса, его масса все же ощутимо уменьшилась из-за суровости, с которой он был сделан.
недавно выдержал.

Нам было нелегко удержаться от открытого смеха над тем, как вел себя этот
толстяк, особенно когда мы вспомнили о тех
унижениях, которым он подвергался совсем недавно.

“ Благородной графине будет угодно, ” сказал он, “ дать аудиенцию
милостивому королю после того, как он немного подкрепится и
иначе ослабили королевский личности тех неудобствах, которые
недавно окружал ее”.

Мы пересекли внешний двор и спешились перед дверями
замок. Мы с графом Нуллепартом сняли короля с седла.
Однако, как только мы это сделали, мы обнаружили, что
королевский узник так сильно страдал во время своего заключения, что к настоящему времени он был
без чувств.

После этого мы отнесли несчастного принца в комнату, которая была
приготовлена для его приема. В ней были разложены мясо и вино, а также
горящие дрова и зажженные свечи. Своими собственными руками мы растерли
конечности короля, и это дало нам определенное беспокойство найти, так близко было
его облигации были вытянуты, что в местах кожа была сломана.

После того, как королю дали мощное сердечное снадобье, облачили
его наготу в меховой халат и тапочки и уложили его на
подушки рядом с теплом, к нему вскоре вернулась часть
его истинного разума. После этого мы одели его в самую изысканную шелковую одежду,
которая пришлась ему впору, и это было в основном из гардероба герцога
.

Затем король отведал еды и вина, которых у него никогда не могло быть
был в такой острой нужде. Прошло более двадцати часов с тех пор, как
Граф Нулепарт и я поели, но прежде чем удовлетворить нашу потребность
мы смогли оказать себе честь исполнением королевских желаний
.

На эти средства в крови был восстановлен в лице короля и
анимация на глазах, и было ясно видно, что слух не
опровергается этот амбициозный принц. Черты его лица были орлиными,
с благородным огнем во взгляде и гордым презрением. И, несмотря на
недавние огорчения и нынешнюю неудачу, это, должно быть, раздражало его
для души, он держал себя в высшей степени точно в соответствии с его
родословная. С искренней учтивостью высокородного он поблагодарил графа
Нуллепарта и меня за наши услуги; и с несколько унылым
улыбаясь, он был достаточно любезен, чтобы сказать, что если бы ему было известно, что его
престарелый дядя Ролдан смог собрать вокруг себя такие умелые умы, он
провел бы свою предвыборную кампанию с меньшей степенью легкомыслия.

Затем король спросил английского разбойника. Он спросил, не являемся ли мы
соотечественниками и хорошими друзьями этого грозного авантюриста. И
когда мы ответили королю, что, хотя мы и далеки от того, чтобы быть
соотечественниками грозного сэра Ричарда Пендрагона, все же являемся его хорошими
слугами во всем, что ему заблагорассудится нам приказать, король рассмеялся.

“СОД крови!” сказал Король, “что английский вор является самым
выполнена злодея в Испании. Я удивляюсь, что он не перерезал мне горло, пока
он был занят своей работой; и все же, несомненно, этот негодяй поступает мудро, наживая на крючок
живую рыбу ”.

“На ваше любезное и оставить прощения, сир,” - сказал граф
Nullepart, в своей очаровательной манере, “несомненно, он был охотно верю
что мешок, полный живых членов королевской семьи, имеет большее значение, когда дело доходит до
условий договора, чем мешок, полный мертвых костей ”.

“Да, сэр, - сказал король с мрачным взглядом, - это, несомненно, был его аргумент"
.

После ужина король отдохнул час; и за это время
граф Нулпарт и я смогли снять с себя крестьянскую одежду
и утолить наш голод. Затем пришел дон Луис, чтобы сообщить нам, что его
светлость и графиня Сильвия примут королевского
пленника.

Конечности короля все еще так болели и были скованы, что он мог
не ходить без большой помощи. Таким образом, он вошел в
аудитория-камеры опирается на счет Nullepart и себя.

Мы нашли нашу хозяйку сидящей, как подобает королеве, на
помосте в конце зала. Рядом с ней, но на значительно более низком
месте, находился его светлость грейс, который крепко спал, положив перед собой доску для игры в триктрак
. Он участвует в игре с карликом, который был
теперь mumping и косить от угла, ибо он не смел показать себя
куда Леди Сильвия.

В своих путешествиях по всем частям света я много на что насмотрелся
женская красота. Мой взор был пленен красотами многих стран, но все же
никогда, я думаю, он не видел фигуры, сравнимой с благородной
огонь и царственное великолепие, которые сейчас приветствовали нас.

“Я даю тебе, ни привета, Джон Кастилии”, сказала она, у нее ясный
речи, что был настолько громким и звонким. “Я делаю вам никакого обслуживания, позорный
двоюродный брат. Я бы не осквернял свои губы твоим именем, ты, кровавый и
алчный негодяй, если бы они давно не привыкли называть собак и
лошадей. Но мы хотели бы, чтобы ты преклонил колени и попросил прощения, вероломный каитифф.,
чья кровь дымится черным дымом в твоем сердце, как у злого дьявола. Ибо
в наши намерения входит, ничтожный негодяй, сначала отрезать тебе уши, как
мы бы сделали с ушами мошенника и карманника; а затем мы придумаем, как
как еще поступить с тем, кто хочет ограбить своих бедных родственников?”

Это потрясающее выступление, которое было доставлено с наглым презрением, что
не мог быть превзойден, король Кастилии ответил
жест большинства царственным презрением. И я думаю, что маленькая графиня Сильвия,
почувствовав всю силу этого мрачного и бесстрашного взгляда, была в некотором
мера, взятая на паузу. Она не ожидала, что враг, отдавший в ее руки пленницу
, осмелится таким образом перехитрить полный поток
ее ярости.

Проходит минута молчания, в котором у каждого из этих существ обменять
их царственные жесты. Встреча их презрительным взглядом был похож
что из пары лезвий. Как будто каждый должен подавлять в
другие в шоке от их спора.

“Я намерен попросить прощения, мадам,” сказал Король спокойно.
“Я молодой человек, но я узнал достаточно, чтобы просить прощения у кого-либо. Я
не боятся смерти”.

“Ты не боишься смерти, подлый вор и убийца, каким бы ты ни был!” - сказала
графиня Сильвия, в то время как ее глаза плевались в него. “Почему ты должен бояться
смерти, ты, неподготовленный раб, когда смерть придет к тебе как самое мягкое
милосердие небес?”

“ Какое бы унижение вам ни вздумалось нанести этому телу, мадам, - холодно сказал король.
- это будет меньше, чем его заслуга в том, что оно
позволило себе попасть в такие руки.

При этих словах и поведении, которым они сопровождались,
Графиня Сильвия вся затрепетала от страсти; и если бы король был
рядом с ней, и меч был готов к ее руке, я думаю, что он был
пощадил то, что ему было уготовано, ибо там и тогда он, должно быть,
испустил дух.

Вам не нужно объяснять, благосклонный читатель, что хотя эти отрывки
с одной стороны, Граф Nullepart и я сохранил настрой
серьезных приличия. И все же, могли ли мы забыть, что актерами в этой
пьесе были двое самых значительных людей своего времени, и что
их интервью было похоже на чрезвычайно трагический сюжет, я думаю, мы
должно быть, он немного поддался веселью. Ибо могло ли что-нибудь быть более
бессмысленнее, чем обращения, которые они обращали друг к другу, когда жизнь
каждого, можно сказать, зависела от милосердия другого.

Графине Сильвии стоило только произнести слово, чтобы лишить жизни
короля; в то время как с его стороны, был ли он жив или
погибший, он был настолько уверен в том, что ее замок попадет в руки его солдат
поскольку он был самым могущественным принцем, а его ресурсы были
очень велики, что было также ясно, что ее жизнь также была в его руках
власть.

Так вот, графу Нуллепарту эта сторона дела была совершенно ясна.
И в самый разгар их жестокой вражды, он стремился сделать его
к любовнице. После поиска возможных злоупотреблений язык
женщина не были выполнены по наиболее откровенное презрение-не
очень княжеских подшипник на стороне, но возвышенность
их ярость, казалось, сделать это так, они были доведены до такого состояния
вот и бесятся завязаны очень ртами, так что они охотно поведения
их войны с их глаз. Затем, после того, как они были таким образом
опережающими друг друга в течение, я не знаю, какого долгого периода, что Граф
из Нулепара, очень смелый, дал первую из своих рекомендаций
мадам. В своей тончайшей манере он раскрыл ей ситуацию, в которой она находилась
.

“ Мир вам, господин граф, ” презрительно бросила она. “ Ты честный, хороший человек.
и ты хорошо служил милости его светлости, но ты
должен знать, что я не могу изменить своего решения. Кровожадный человек
принц погибнет как преступник. Он претерпит все суровые меры, какие только могут быть
придуманы оскорбленным мягким умом и натурой дочери. Это
не зря этот нецивилизованный лесной волк пришел в
овчарню.”

“Я прошу вас, мадам, ” сказал граф Нулпарт, “ соблаговолить
позвольте мне напомнить вам, что, если жизнь его королевского величества будет
в противном случае его великое воинство сравняет замок твоего отца с землей.
И лично я не сомневаюсь, что если хоть волос упадет с головы этого принца
, то ты и все остальное его содержимое будете преданы
мечу.

“Вы говорите правду, сэр граф”, - сказала мадам. “Но я сама сровняю с землей
этот замок, и все мы, кто в нем, умрем
от наших мечей”.

Со своей редкой речью граф Нулпарт долго продолжал настаивать на
более гуманный аспект вопроса, но сердце его хозяйки не было
чтобы быть перемещены. Напрасно он применил все те силы мудрого
колдовства, в использовании которых ему не было равных. Его мольбы
не имели более счастливого результата, чем то, что графиня Сильвия согласилась
отложить свои меры в отношении королевской особы Кастилии до
возвращения ее грозного капитана, сэра Ричарда Пендрагона, английского
варвар-разбойник, более безжалостного врага, чем этот незадачливый принц, у него не было.
и злейший враг.

“Я действительно нахожусь между стервятником и коршуном”, - сказал король с улыбкой.
кривая улыбка, пока мы уводили его от этой несчастной публики
. “Мой любезный, нежный и голубеподобный кузен желает
отрезать мне уши и предлагает убивать меня дюйм за дюймом. Мне будет
поэтому любопытно узнать о мерах, предложенных моим
другом Англией. Он, несомненно, постановит, что я приготовлен в
котле ”.

Мы отвели царственного пленника в покои, где он ужинал.
В этом удобном месте мы положили его, чтобы он мог пережить возвращение
не меньшего из его врагов. Однако при этом мы рискнули
ослушаться явной воли нашей госпожи. Когда мы уходили от нее,
она строго-настрого приказала нам, чтобы “мерзкое порождение тьмы было брошено"
среди крыс в самую глубокую и скользкую из темниц под землей.

Король крепко спал после ночных переутомлений, но в ту ночь покоя не было ни у кого в замке.
в ту ночь никто в замке не спал. Умы всех, от
что мадам сама к подлым Поваренок, были заполнены
одну тему. Что случилось, сэр Ричард Пендрагон?

Подвиги английского гиганта уже дали ему имя и
личность-то сверхъестественного литой. Но это было не просто
вид общины; это была общая наша любовница и очень
прозорливый Граф Nullepart. Под руководством такого лидера мы
знали, что в темноте нас ждут великие удачи. И настолько живыми и
глубокими были наши размышления об их природе, что возбуждение и
тревога царили в течение всех долгих ночных часов.




ГЛАВА XXXV

ВОЗВРАЩЕНИЕ СЭРА РИЧАРДА ПЕНДРАГОНА


Наступил рассвет, но сэр Ричард Пендрагон не пришел. Затем я сделал
предложение нашей хозяйке, которая провела ночь как настоящая
капитан прогуливается по ее зубчатым стенам. Оно заключалось в том, что мне должно быть позволено
совершить вылазку на равнину с сотней человек, оставшихся в наших руках
, чтобы я мог поискать наших хороших друзей, и если они
мы нуждались в помощи, чтобы донести это до них.

Мадам согласилась с этим предложением. Граф Нулпар, однако, был
категорически против этого. Он заявил, что это было бы верхом невежливости
вывести из замка всю его оборону. Это было напрасно
я указал на то, что, насколько хватало глаз, никого из наших врагов
не было видно. Похоже, что кастильское войско отступило в
ночь. И все же, к моему большому огорчению, графу
Нулепарту было предоставлено одержать верх в его споре. Это был, несомненно, из-за
вес его лет, что мадам считает нужным отозвать свое разрешение.

Однако проходили часы, и еще сэр Ричард Пендрагон не пришел.
Тогда-то на нас и начал обрушиваться какой-то ужас. И все же,
когда наши большие надежды начали понемногу угасать, и повсюду можно было видеть встревоженные лица,
графиня Сильвия упорно отказывалась верить,
что несчастье настигло ее руки.

Никогда еще поведение не могло быть более непоколебимым, чем у нее на лице
о постоянно растущем смятении. В течение всего полуденного зноя
граф Нулпарт и я оставались с ней на зубчатой стене,
рассматривая прекрасную и широко раскинувшуюся внизу равнину. Перед нами было раскатано много полных лиг
. Вот пунктирные острия шпилей и
сгруппированные дома имперского города Толедо; вот сверкающая
серебряная лента Тежу, извивающаяся между холмами и
лугами. И все же, как мы ни напрягали зрение, нигде не было видно ни следа
кастильского войска, ни грозного сэра Ричарда Пендрагона и
его конного отряда.

Перед лицом этой тайны мы не знали, чему верить. Великая армия
исчезла у нас на глазах. Белые палатки, числом в сотни,
которые были разбросаны по широкой равнине, все еще освещались ярким светом
безжалостного солнца, но за весь этот день вокруг них не было видно ни одного солдата
. Такое замечательное обстоятельство побудило даже отважные умы
приписать все произошедшее проявлению темных сил.
Ибо некоторые были слишком готовы поверить, что ими владели
Англичанин. Действительно, многие вспоминали, что он не раз
было слышно, чтобы признаться себе, как о мастере.

Ночью снова упал, и все же сэр Ричард Пендрагон не пришел. И как
далеко, как самый дальний горизонт никаких признаков вооруженного хозяина не было видно.
В тот вечер графиня Сильвия отказалась от еды и вызвала
капеллана его светлости, святого отца цистерцианцев.
Она провела ночь на коленях в часовне.

Когда наступило утро, она снова вышел на зубчатую стену, чтобы возобновить
ее часы. Хотя ее щеки были WAN и ее внешности были печальны, они
ничего не потеряли их благородный пыл. Казалось , что предчувствие
обрушился на нее. И тогда, в самой глубокой степени своего горя,
она резко призвала к себе графа Нуллепарта и приказала ему немедленно уйти
и отрезать уши порождению тьмы.

Напрасно Граф Nullepart призвал свою любовницу
смягчиться. И все же я должен сказать тебе, уважаемый читатель, что в ее нынешнем настроении он
не осмелился слишком сильно принуждать ее, чтобы и сам не был острижен. Итак, обнаружив
, что его нежелание лишь разожгло ее пыл, у него не было другого
выхода, кроме как пойти и повиноваться.

Король Кастилии действительно был злейшим врагом, и у него было имя
безжалостный принц. Поэтому в ходе войны он был вправе
малое внимание, пока досточтимый Граф Nullepart, как на вспышке
достаточно отправился по приказу своей хозяйки, но был
человек вежливости и философского просвещения, который был только
возможно один из передовых умов эпохи. Таким образом, приняв
совет со мной по этому вопросу, достопочтенный граф Нулпарт
прибегнул к уловке, которая, однако, должна была поставить его собственные
уши, если не его жизнь, в опасности. Вместо того, чтобы подчиниться этому суровому
рукоположения, он пошел и скрыл себя к тому времени, когда госпожа должна
уже забыла, как ее решить.

Насколько это целесообразно служил Граф Nullepart вскоре
показано на рисунке. В полдень, когда мадам все еще наблюдала за происходящим с зубчатой стены, отказываясь
от всякой еды и не позволяя никому приближаться к ней, она снова вызвала графа
Нуллепарта. Поскольку его нигде не было видно, она приказала привести меня к себе
и с большой суровостью приказала мне “немедленно пойти и отрубить
голову кровожадному принцу”.

Теперь, хотя опасность этого поступка была так велика, я был полон решимости
следовать тому курсу, который я предписал графу Нуллепарту. Но
внезапно графиня Сильвия издала пронзительный крик, и тогда было видно,
она уже перестала считаться со своим недавним приказом.

Зовет меня обратно к ней, она просила меня присматривать за зубчатой стеной,
и скажи ей, что я видел. И то, что я должен был сообщить ей, что
установила компания ехала по равнине.

Больше часа мы стояли, уставившись друг на друга, пытаясь разглядеть, кто бы это мог быть
. Однако так медленно и, как казалось, так устало двигалась к нам
кавалькада, что в конце этого периода она показалась
едва ли можно было попасть в лигу чемпионов. И все же, пока мы стояли, не сводя глаз с вечности,
прикованные к яркому солнечному свету, и с я не знаю, какими дикими
предположениями в наших головах, я думаю, что никогда не видел нашу благородную госпожу с
такая поразительная красота в ее облике.

Никто не осмеливался заговорить с ней, пока шли запоздалые минуты. При взгляде на
самую верхнюю часть боевой рубки, на ее маленькую и стройную фигуру
фигура женщины напряглась, как стрела на тетиве, так что казалось, что она уравновешена
находясь на полпути между зеленой равниной и голубым небом, весь пыл
ее души, казалось, слился в ее взгляде. Это было так, как будто она гордилась
сердце overmounted в стремление к победе.

Именно из уст своей госпожи, и Агентство ее двух
думал-wing;d глаза, что радостную новость провозгласила себя.

“ Это он, - тихо сказала она, “ это он из Англии. Это Сирра Ред.
Дракон, милый великан, отважный чужеземец!

Произнося эти слова, наша хозяйка положила свою маленькую белую ручку на
мой рукав, который был рядом с ней, и это было похоже на руку маленького ребенка
, который годится только для того, чтобы брать игрушку. И все же, когда я почувствовал горячее пламя
страсти, которое горело в нем, и его нежную дрожь, которая была подобна
осенью иву, горячая кровь юности налезала на меня, и я
посмел-и все же, читатель, я должен объявить вам, что я не посмел ... я бы
заплатили полторы ход природы, чтобы обнять этот царственный форма в мою
груди.

Я был выведен из транса моего желания глубоким вздохом. В нем слышалась
мелодичная, но наполовину веселая горечь. Не оборачиваясь, я знал, что
это исходило от графа Нулепарта. И все же, такова была его деликатность
что это побудило меня поднять глаза и встретиться с ним взглядом. И как они пришли
вместе, мы обнаружили внутри пристальный взгляд друг другу высокие стремления
наши души сто раз отражались.

“Ах, мой дорогой друг,” он прошепелявил в нежные и очаровательные мелодии
его речь, которая еще не могла до сих пор смятение моей души: “вы
забыл принцесса, она, которому мы служим, не видите, она кого мы застежка
пока не сохранят?”

“Я проклинаю этого английского разбойника!” Я прошипел ему в уши. “Я спрашиваю вас, сэр.
Граф, почему дьявол не требует своего?”

“ Чтобы лучше досаждать честному обществу, мой дорогой друг, ” сказал
Граф Нулпарт с мягким смешком. “И все же, со своей стороны, этот гигантский
и чудовищный Maximus Homo - распутный, счастливый и беспечный сын
земля, которая вечно пренебрегает ласками, которые дарит ему наша принцесса Фортуна
. Для нее он принц, который насмехается над ней с отважной
дерзостью своей расточительной натуры ”.

И, словно для того, чтобы показать, что достопочтенный граф Нуллепарт действительно
выразил свою философию, в этот момент высоким страстным криком, подобным этому
о душе, пребывающей в долголетии, было провозглашено в наших ушах. И мы увидели кристалл
слезу в каждом глазу нашей госпожи, в каждом из тех глаз,
которые привыкли гордо смотреть на солнце.




ГЛАВА XXXVI

О СОЛПЕЗИУСЕ МУСЕ, ГЕНЕРАЛ-КАПИТАНЕ ДЖОГАЛОНОВ


МАДАМ собралась на совет, чтобы принять сэра Ричарда Пендрагона, своего доблестного
капитана. Послеполуденное небо ворвалось в западные окна
большого зала во всем великолепии малинового и золотого. Оно облекало в откровенное
благородство небес облик нашей госпожи, восседающей в своих драгоценностях
и в парадных одеждах на возвышении, рядом с ней никого не было, кроме
его светлость, который сладко спал. Когда двери оказались вышвырнутыми
ее глаза сверкали, как красиво Тежу, когда ее прекрасное лицо
все, улыбаясь ямочками в княжеской солнце, и ее гордые губы
были широко раскрыты, как при зачарованной речи сердечной поэзии.
Прозвучали фанфары и трубы; и затем сэр Ричард Пендрагон,
ведущий девять пленных дворян, некоторые с седыми волосами, своими руками
связанные и с уздечками на шеях, предстали перед своей госпожой
.

“Я приветствую тебя, сэр Красный Дракон”, - сказала графиня Сильвия.
речь была ясной и совершенно простой. “Ты настоящий капитан. Ты
хорошо поработал”.

Королевским жестом она протянула свою прекрасную руку.

“Целую ваши ноги, мадам и светлость”, - сказал английский гигант.,
он снял шляпу, и это был жест принца.

Когда он опустился перед ней на колени и коснулся маленькой ручки, которая была вся белая, как лилия
деликатно своей огромной лапой, запачканной путешествиями и
неумело владея мечом, я двумя глазами искал место, куда
вонзить кинжал между его могучих плеч. И все же я был вынужден
отбросить эту мысль как несовместимую с сангре азул моей нации.

Ибо английский гигант преуспел. Как великий и грозный
капитан - и некоторые там должны были поверить, что этот продукт
варварская земля была первой на его веку - он улучил момент, когда
кастильское воинство охватила паника. Когда они были как овцы
без пастыря, из-за их веры в то, что Князь Тьмы
похитил отца стада, он напал на них
под покровом ночи. Он безжалостно расправился с ними, убив
многих, разграбив их сокровищницы, надругавшись над их оружием, преследуя их
на равнинах на протяжении многих лиг и рассеяв гордую армию на все четыре стороны Света.
божий ветер.

Все это англичанин проделал под покровом ночи, в
например, не более двухсот хорошо вооруженных людей. Так же как и они.
страх перед таинственной потерей своего короля подействовал на солдат.
армия Кастилии так быстро разбежалась во всех направлениях.
перед нападением сэра Ричарда Пендрагона. Ибо они были рады
полагают, что Князь Тьмы вернулся, чтобы претендовать на них, а также
как и их повелитель.

В самом акте преследования англичанин допустило его мастерски
мастерство в полной мере. Он выделил те из наших противников это будет
прибыль, его лучше уничтожить. Он зарубил всех королевских капитанов
и министры, на которых он мог напасть, превосходя их на много лиг, но при этом
пощадив девять передовых, чтобы их присутствие в плену
могло доставить удовольствие нашей госпоже и продвинуть условия мира.

В этом сэр Ричард Пендрагон тоже был хорош. Присутствие
этих девяти благородных кастильцев с поводьями на шеях придавало
достоверности замечательной истории, которую он собирался рассказать. Когда его великий
подвиг раскрылся во всей полноте, оказалось, что могущество
Кастилии было сломлено. И когда мадам поняла так много, и дальше,
что ее великий капитан не только избавил ее от голода и
меча, но и вернулся с огромной добычей, она сказала
с гордостью, но и мягко, что ее добрый Сиррах Красный Дракон мог бы
приказывай ей что угодно.

И вот, в огне этого властного, но в то же время целомудренного и прекрасного взгляда
Граф Нулпар и я прочитали приглашение, которого жаждали наши вены
. И все же я думаю, что графу Нуллепарту следует признать
что у него был дар пророчества. Ибо, когда графиня Сильвия снова
протянула свои тонкие пальцы, которые были сплошь лилейно-белыми, изящными,
Английский варвар, разбойник, как он переносил их к себе бородатого отбивные в его
окровавленные колики, вызванные самой крышей, чтобы поддержать его смех.

“ Клянусь душой моей доброй матери! ” взревел он. - Если бы это был не тот старый честный
Дикон не осмелился жениться на представительнице английского дворянства, милая мадам.
миледи, у вас мог бы быть самый лучший муж в Испании.

И снова глаза графини Сильвии засияли, как у прекрасной леди.
Тахо.

“ Что это за слова, сэр Красный Дракон? ” спросила она с гордостью.
мгновенно вспыхнув. “ Ты отвергаешь благородное достоинство женского сердца? Это
это, сэр Красный Дракон, что ты пренебрегаешь королевской благодарностью в виде
сотни спусков?”

“То, что я ни презрения, ни отвергать их, мадам”, - сказал английский
гигант, выступая как бы его душа не была империей, но с капризным
юмор в его большие красные глаза. “Но этот старый хулиган Джек должен ответить за свое"
rede, как говорим мы, англичане. Он никогда не сможет жениться, добрая мадам и светлость,
хотя под его камзолом течет кровь королей. Он должен рек
его Рид. Он-порождение фантазии; он родился в мягкой и
сладкий сезон под яркой луной. Он находится в семени Мерлин; в
кровь Артура в его костях; и хотя у него была хорошая мать, и
он внебрачный сын Генриха Плантагенета, все же с момента его рождения
зловещий изгиб исказил его милую душу. Следовательно, он не может жениться ни на одной женщине
дорогая маленькая испанская бабочка, позволь мне прошептать это в твои
прелестные ушки, этот добрый Дикон, честный парень, не кто иной, как
настоящий Солпезиус Мус, капитан-генерал Джогалонов.

Сказав так нашей хозяйке на этом странном безумном языке, англичанин
великан, для всего мира, как будто его душа была обширным владением, склонился
с ней его улыбающийся лик и убрал ее крепко в губы, в
присутствие компании в целом. Не успела она вытерпеть эту дерзкую
ласку, как быстро отдернула лицо, как будто его ужалил
пчелиный яд. Ее щека была подобна алому цветку, а глаза
наполнились страстными слезами.

“О, великан, ” сказало это восхитительное создание, как будто у нее тоже была обширная власть в душе.
“Я хотел бы обладать всей тобой, всей твоей
большие способности и твоя фантазия с широкими крыльями, иначе я бы вообще тебя не взял.
”

“Увы, увы!” - сказал англичанин с капризным вздохом. “Этот бедный
Дикон, честный старина, должен быть не кем иным, как настоящим
Солпезиус Мус, капитан-генерал Джогалонов!”

И в моих ушах зазвучал мягкий чарующий смех достопочтенного
Графа Нуллепарта.




ГЛАВА XXXVII

ОТ ТЯГОТ, КОТОРЫЕ НЕСЕТ ПЕЧАЛЬНО ИЗВЕСТНЫЙ КОРОЛЬ


Гордый слезы были в глазах своей госпожи, когда она посмотрела
все о ней быстро с особенностями ястреб. Звонким голосом
она воскликнула: “Приведи порождение тьмы. Теперь мы устроим его
судьбу”.

Когда граф Nullepart и сам сделал, чтобы исполнить это повеление, как
вы поверите, дорогой читатель, у нас серьезную обеспокоенность, дабы мадам должна
наблюдать наличие уши пленницы. И таков был ее нынешний настрой
, что, я думаю, мы правильно сделали, что опасались наказания
, которое может настигнуть нас. Сильно сомневаясь, мы вывели кастильца
из-за стола и привели его в комнату.

Король Кастилии предстал перед своими победоносными противниками
со спокойной и благородной улыбкой. И все же, как только его взгляд упал на
седобородые дворяне с подвесками на шеях были ниже, чем его глаза
опустились, и великая мука, казалось, затуманила их.

Безжалостный взгляд мадам был прикован к ее врагу.

“Ты видишь их, кровожадный?” - спросила она. “Этим старым медведям
следует вырвать у них клыки, чтобы они больше не кусались
”.

Затем, как истинная принцесса, она повернулась к сэру Ричарду
Пендрагон, которому она была обязана всеми успехами своего оружия.

“Приветствую нас, сэр Красный Дракон. Покажите нам, каким образом мы должны изгнать
эти несколько сгустков скотства, которые загромождают землю ”.

“Клянусь Пресвятой Богородицей!” - воскликнул английский гигант, медленно потирая ладонь одной руки.
“если это не мои честные сплетни, Джон
Кастилец, я бедный безумец! Английский Ричард передает приветствие
тебе, Джон Кастилец, приветствие твоему превосходительнейшему королевскому величеству”.

После этих слов сэр Ричард Пендрагон был готов треснуться головой о землю
в своем смиренном поклоне.

Хотя король Кастилии, казалось, был полностью сломлен постигшей его бедой
, услышав голос сэра Ричарда Пендрагона, он
поднял глаза и встретил насмешку непоколебимым взглядом.

“Иностранный грабитель”, - сказал он просто, “вы принесли себя как истинный
капитан. Я сделаю тебя своей службы. И поскольку моя жизнь и жизни
моих достопочтенных друзей зависят от вашей хитрости, я надеюсь, что они
могут принести вам пользу ”.

Эти слова, произнесенные только королем, вызвали своего рода
причудливую жалость на насмешливом лице английского варвара.

“Ты помнишь, Джон Кастильский?” - спросил он с той мягкостью,
которую, как мы знали, граф Нулпарт имел обыкновение сопровождать в своих самых
свирепые замыслы“, в то летнее утро, двенадцать месяцев назад, когда
ты низвергаешь человека нежного и ласкового воспитания, сына хорошей матери,
в самую глубокую темницу своего испанского дворца и приковываешь его цепями к
нога, с вонючей соломой вместо подушки и с тощими крысами и большими
жуками в качестве его единственной знакомой компании?

“Да, иностранные разбойник, я помню, это мое горе”, - сказал Король
Кастилия холодно. “И если бы я разбил тебя о колесо и бросил твой
труп собакам за день до моего расчета, я бы сейчас не
скорбел о том, что не сделал этого”.

“ Джон Кастильский, ” сказал англичанин, “ вы говорите в духе
мой собственный знаменитый предок, к несчастью. Его звали сэр.
Прокрастинация из-за злосчастной привычки его ума, заключающейся в том, что он
постоянно откладывал на завтра то, что должен был сделать сегодня
день; привычка, которая естественным путем выработалась у невезучего существа
в такой степени, что в последний день своей жизни он не смог умереть
до тех пор, пока его друзья не похоронили его. Может ли быть так, Джон Кастильян, что
вы сами являетесь жертвой подобной озабоченности? Ибо, как я понял со слов
милостивой госпожи, ваша траншея была вырыта за последние три
дня на кухонной помойке.

“Нет, нет, сэр Красный Дракон, это не так”, - безжалостно сказала мадам.
“Порождение тьмы не имеет права на погребение. Мы повесим его на
развилке на внешнем барбакане, чтобы травить ворон, стервятников и
нечистых птиц в воздухе ”.

“ Тысяча извинений, миледи, ” сказал сэр Ричард Пендрагон. “ Похоже, что
Я стал жертвой дезинформации.

“Повелеваешь ли ты нам, сэр Красный Дракон, чтобы кровожадный принц
немедленно приступил к своей смерти. Но мы хотели бы, чтобы ему потребовалось не менее
двадцати одного дня для завершения этого, поскольку у нас было бы
он осушит до дна чашу, которую приготовил для других”.

Однако именно здесь сэр Ричард Пендрагон начал поглаживать свою
бороду. Он был безумен и эксцентричен, но, помимо всего прочего, у него были на уме
интрижки. Поэтому он был рад поговорить в сторонке с графом
Нуллепартом и со мной.

“Клянусь честью, ” сказал он, - это было бы счастливым избавлением плохого человека“
если бы Джона Кастильяна повесили на воротах с пикой в шее.
Но я прискорбно сомневаюсь в мудрости этой политики. Нас всего лишь
триста латников, а Кастилия - обширное государство. Если мы поместим
при жизни этого принца королева-мать соберет новые силы
и снова придет к воротам. И честный Дикон рад заметить, что
у старой суки-волчицы найдутся зубы длиннее, чем у щенка ”.

То, что это был голос мудрости, мы и не думали отрицать. Поэтому
нам надлежало распространять свет государственного управления перед нашей госпожой.
И все же, как вы легко поверите, такая задача была нелегкой. И все же,
это должно быть совершено, хотя можно сказать, что тот, кто отвратил женщину от
ее мести, взял свою жизнь в свои руки.

Сэр Ричард Пендрагон, однако, был последним человеком в мире, который побледнел
перед лицом опасности. И вот, с самой скромной вежливостью, которая
делала зловещий смех в его глазах еще более грозным, он
обратился к графине Сильвии.

“Мадам, ” сказал он, - снилось ли старому честному Дикону по ночам, когда он
слышал, как благородство вашей светлости заявляет, что он может
приказать ей все, что угодно?”

Румяные щеки нашей госпожи снова расцвели, как у гвоздики.
Ее глаза снова наполнились гордым блеском.

“ Ты не ослышался, сэр Красный Дракон, ” тихо сказала она. “Это мой
желаю, чтобы ты приказывал мне что-нибудь”.

“ Тогда старый честный Дикон, славный малый, целует твои маленькие ножки и
делает тебе ножку, несравненная роза юга, и просит сохранить жизнь
Джона Кастильского.

Грудь нашей госпожи бунтующе вздымалась. Слезы унижения
Каприз подступил к ее глазам. С презрением и горечью она бросила взгляд
на короля, который стоял, печально беседуя со своими министрами.
Затем она повернулась к своему великому военачальнику.

“Сиррах Красный Дракон”, - сказала она с акцентом, который был заглушен яростью
слезы, “ "ты забираешь жизнь порождения тьмы. Используй ее, как хочешь
уилл, сэр. Это ты дал это мне; это хорошо, что ты должен
получить это обратно. Я не спрашиваю, под каким предлогом вы бы удержали
это; но... но, сэр, ” и все ее тело странно затрепетало, - я
спроси... я действительно спрашиваю, сэр, это все, на что вы способны?

Но не успела она произнесла эти последние слова не повезло, и, как бы,
обнажил ее гордая грудь, чем она отвела ее красивые щеки
как алая роза, и вдруг дикую ярость от ее собственного
слабость, что она с кем цари должны Ву зря пришла сама, чтобы посвататься,
она прикрыла глаза.

“ Нет, клянусь душой доброй матери, ” сказал сэр Ричард Пендрагон, “ это
лишь малая часть того, о чем попросил бы вас ее добрый сын. Получив
жизнеописание Джона Кастильского, он просил бы вашего разрешения, мадам, чтобы
каким-либо образом наказать его, ибо вам не нужно говорить, что его
преступления многочисленны и отвратительны.”

“Как ты и сказал, сэр Красный Дракон, его преступления многочисленны и отвратительны”,
сказала графиня Сильвия. “Я действительно хочу, чтобы ты наказал его. Я бы хотел, чтобы
ты наказал его со всей возможной строгостью.

Говоря это, она смотрела на несчастного принца с силой
обида на то, что он, который был верен своему призванию, встретил спокойное
безразличие.

“ Вся возможная строгость, ” мягко сказал сэр Ричард Пендрагон, “ действительно является
лучшей частью замысла вашего старого честного слуги. И в связи с этим
с целью, мадам, я бы попросил снова доставить к вам Джона Кастильяна, чтобы
вы могли наложить на него это ужасное окоченение.

“Это хорошо, сэр Красный Дракон”, - сказала его госпожа. “В этом ты
мудр. Мы будем знать, в каком виде навестить порождение тьмы и
кровожадного принца”.

“ И все же, мадам, ” сказал сэр Ричард Пендрагон, “ по милости вашей
миледи, разве старому честному Дикону не остается назначить оружие
вашей строгости?

“Прошу вас, сделайте это, сэр Красный Дракон”, - сказала мадам с учтивой
снисходительностью. “Но, возможно, вы не откажетесь взвесить эффективность воздействия на
нежную плоть горячих заостренных ногтей? А также твердых кусочков
камня на чувствительные кости конечностей?”

“ Нет, сударыня, ” сказал сэр Ричард Пендрагон, “ сын хорошей матери не забывает
действенность этих честных вещей; однако, по милости вашего
миледи, если он намерен высказаться на основании своего зрелого наблюдения, то это
пожилой искатель добродетели осмелился бы порекомендовать еще более
ужасную строгость, еще более спасительную ”.

“Все это означает, сэр Красного Дракона, я бы вам
рекомендую это”.

Как Графиня Сильвия говорит, что она исправлена еще одна беспощадный взгляд на
несчастный принц.

“То, что тот, кто стар, мадам”, - сказал английского гиганта в его
мягкий голос, “и тот, кто привык все годы его нащупать
за свет истины охотно рекомендуют милости Своей
светлость, является самым чрезмерную строгость, известных человечеству; высокий
строгость в котором содержится все меньше тягот в себе; а строгость
что несчастную мужественность, будь то князь или крестьянин, не
в связи с тем же отвращением, как на море, уголь пожара рассматривается
а гиб кошка с подпаленный хвост. Варварские и чрезмерную строгость к
что ваш старый честный слуга относится, мадам, это то, что profanely
называются священными узами брака. Англичанин Дикон смиренно заявляет, мадам, что вы
должны принять Джона Кастильского в узах брака и, таким образом, навестить
королевского негодяя в соответствии с его заслугами ”.

После провозглашения этого проекта, который был возможен только
из-за исключительной смелости сэра Ричарда Пендрагона граф де Нулпарт
Мы с ним очень опасались, что мадам загонит ее в угол.
пойнар запал в сердце ее чересчур самонадеянного капитана. Ибо, когда он
произнес эти слова, ее тонкие пальцы задрожали на украшенной драгоценными камнями рукояти
ее кинжала, и она воскликнула с пылающими глазами,--

“Выходи замуж за порождение тьмы, сирра! СР, кровожадный князь!”

“Да, мадам”, - сказал английский гигант, снятия такими темпами от нее
поразительной силы. “Под твое милостивое благоволение, то есть строгость, которая
смиренно предложенный тем, кто состарился в любви к добродетели”.

Пока англичанин говорил, в поведении графини Сильвии произошла перемена.
Графиня Сильвия. Как настоящая женщина или маленький ребенок, или, возможно, как
они оба (ибо достопочтенный граф Нулепарт уверяет меня, что они
это одно и то же), она заглянула в глаза своему капитану. И
манера этого действия, которая была проявлением скрытой скромности, казалось,
подразумевала, что она едва осмеливалась взглянуть, чтобы не обнаружить то, что
она боялась увидеть.

“ Выйти замуж за порождение тьмы! ” тихо выдохнула она. “ Я... я, Сирра Рэд
Дракон, Я выхожу замуж за холодного принца!

Она продолжала повторять эти слова тихим голосом. И все же время от времени
она поднимала взгляд к красным и голодным глазам своего великого
капитана, которые были полны мрачной и причудливой фантазии. И за
достопочтенного графа Нуллепарта и за меня, который цеплялся за каждую фазу
того, что приближалось, как нам обоим казалось, в странной тоске
из наших сердец, что жизненная сила маленькой графини Сильвии убывала
даже когда она смотрела на нее.




ГЛАВА XXXVIII

ПОСЛЕДНЯЯ


Я не ЗНАЮ, сколько времени прошло, прежде чем глаза нашей госпожи отшатнулись
с той юмористической стороны, с которой ее великий капитан встретил все собрание
. Боюсь, что для нее это, должно быть, была целая эпоха. И все же, наконец,
ее взгляд, который теперь был несчастным, совсем затуманился, и, подобно птице с гордыми крыльями
с порванным оперением, она упала на землю.

В то же мгновение эта восхитительная форма была сильно потрясена. И тогда
наша хозяйка подняла голову, и глаза ее сияли совсем не так, как у Тежу
, а щеки были пепельно-белыми, а не розово-карминовыми, как у
прекрасного цветка, она сказала с самой прекрасной нежностью,--

“ Если тебе будет угодно, сэр Красный Дракон, я... я выйду замуж за холодного принца.

Не позволяя своему несчастью распространиться на того, кому было объявлено об этом
решении, она подозвала к себе царственного пленника с
невыразимым видом.

Король, который был слишком хорошо знаком со всем, что произошло,
поскольку это имело высочайшее значение для Кастилии и для него самого, выступил вперед по просьбе своего юного кузена.
“ Хладнокровный принц, ” сказала графиня Сильвия с милой
сокрушенной мягкостью, которая, однако, казалось, свидетельствовала о широком владычестве над душой, - ваше преступление забыто. Поводья вынимаются из горла ваши министры. Ваши сокровища возвращены вам; а вместе с ними и
мое благоволение”.

Со щеками цвета снега наша госпожа протянула свои тонкие,
украшенные драгоценными камнями пальцы к королю Кастилии. Однако поначалу король не подал никакого знака,
возможно, из-за недоуменияnt или, возможно, от стыда. И затем, медленно и
скромно, со смирением во всех своих жестах, с чистым и благородным
огнем в глазах, он опустился перед ней на колени и склонил голову.


КОНЕЦ