Настоящая повидла

Настоящая повидла ни малейшего отношенья не имеет к джемам, вареньям и прочим  разным конфитюрам, приготовляемым из фруктов и сахара. Не бывает на этом свете таких фруктов, из которых сварилась бы  такая повидла, каковая обнаруживалась когда-то внутри жареных пирожков на автостанции нашего райцентра. Ими там торговали красивые красномордые тётеньки из больших  алюминиевых сосудов, именуемых «каструля».
Вот когда я ещё мал был совсем, то прочитал выраженье «сосуд греха» и не понял, про что оно. Подумал, что про посуду какую-нибудь специальную. И в воображении моём возникли тогда  эти тётькинские  пирожковые каструли. Большие такие, да. Дохренища греха поместится в такие. Жареного, с повидлой.
Вернемся теперь к генезису этой самой повидлы, к заповедным тайнам происхождения ея.  Почему-то представляется мне нечто подобное пахтанью океана, предпринятому некогда древними индийскими богами  с целью сотворения земли. Ну,  в нашем случае конечно не  то чтоб  прямо боги… А эдакие, как бы сказать..  Волшебные метафизические гении тутошних мест. Собираются  они толпою и давят на реальность со всех боков, так давят, что аж повидла из неё течёт. Квинтэссенция если угодно.  А тётеньки потом её собирают и засовывают в пирожки.
Укусишь потом пирожок, разгрызёшь горелое тесто. И разольётся у тебя внутри - во рту, в душе, в животе – вкус самой реальности, всей этой прекрасной и страшной человеческой жизни  нашего райцентра. Да и  не только нашего, любого другого тоже.
Центральная улица, вся такая городская, с витринами и светофорами… А свернёшь с неё в сторону,  и минут через десять ходьбы окажешься в натуральном селе. Заборчики, калиточки, шелковица нависает над улицей, и на земле под нею чёрно-лиловое пятно от нападавших ягод. И вся реальность пахнет перезревшей шелковицей, пылью, соломенным дымом, курятниками, уличными сортирами, любистоком, базаром и автостанцией.
Людей кругом много, но их не видно, они за заборами или на центральной улице, или на рынке. Зато через щель под чьими-то железными воротами пролезает к тебе прелестная собаченька. Взгавкивает и машет хвостом, и чайными её очами силы небесные глядят на тебя утешительно. А уж тебе утешенье такое  воистину необходимо, о да! Позарез просто. Потому что тоска  тебя одолела, тоска…  Огромная, невыносимая, райцентровская. Тебе тоскливо от этого воздуху, от людей вот этих, которых даже не видно, а более всего – от себя самого. Так хотелось тебе светлой, яркой, осмысленной жизни, а получается только скучнейшая кисло-приторная повидла, и ты от этого одинок и несчастен, как пьяный воробей. 
На этом месте тебе вдруг становится от собственных переживаний  смешно.  И тогда повидловый вкус  озаряется совершенно другими красками и оттенками – весёлыми и счастливыми. Всё, от чего брала тебя только что тоска, неожиданно оказывается довольно симпатичным. Звуки, птицы деревья, невидимые люди, земля и небо…  А ничего себе такая получается жизнь. Хлебаешь её полною каструлей , не насытишься. 
Собаченька глядит одобрительно. И одобрительно орёт за забором  придурочным голосом чей-то петух.  Организм тогда весь выпрямляется, втягивает живот и шагает легко и пружинисто,  в душе копошится безосновательная радость бытия, а в голове посвистывает попутный ветер. 
На это свист приезжает наконец твой автобус. Ты дожёвываешь,  давясь,  окаянный пирожок и уезжаешь, уезжаешь оттуда!  Навсегда, навеки, до следующего раза.