Время собирать камни Ч. 5, гл. 4 Амулет любви

Глава 4. Амулет любви.

       Эд проснулся в прекрасном расположении духа. Ощущение было таким, что хотелось расцеловать весь мир. Пушистое существо с длинными лохматыми ушами мирно посапывало у него на груди, наполняя сердце беспричинной радостью. Лучи солнца освещали комнату и фиолетовые поделки, стоящие на полках. Сиреневые отблески придавали всей обстановке состояние  воздушного флера. Тут щемящее чувство нежности ко всему живому окутало Эдда, он не удержался, и чмокнул нового четвероного друга в прохладный нос. Зверек пробудился и принялся в ответ, как и прошлой ночью, самозабвенно вылизывать лицо дикаря, который на этот раз и не думал уворачиваться. Эд обмирал от счастья и с удовольствием подставлял свои щеки и шершавый подбородок, где рыжая щетина пробивалась огненными точками.
       Эти сладостные мгновения могли продолжаться сколь угодно долго, если бы не ароматы еды, приятно будоражащие ноздри, и звуки голосов других проснувшихся обитателей дома, доносившиеся с первого этажа.  Дикарь нехотя встал с постели и взял в руки ту самую фигурку, которая, по всей видимости, изображала Метиолу. Он долго держал ее в руках, пока камень не стал теплым, глубоко вздохнул и спустился вниз в сопровождении четвероногого друга.
       Их появление было встречено ликованием. Сидящие за столом наперебой желали Эдду доброго утра и предлагали отведать различные лакомства. Метиолы, к удивлению, флэмитянина, среди жующих не было.
- Ах, Микки, проказник, - погрозила пальцем Флоранс, глядя на ушастого зверька, - ты, оказывается, спал вместе с нашим дорогим гостем. А я уж начала волноваться и беспокоиться, куда ты пропал. Не сообразила, глупая, что ты обычно ночуешь в комнате Фраско, даже если его нет дома.
       Пес бешено завилял хвостом и бросился к Флоранс, а затем по очереди к каждому, кто сидел за столом, повторяя утренний ритуал вылизывания. Ласки, которые, как считал Эд, должны были предназначаться ему одному, вероломный зверек щедро раздаривал всем присутствующим. Флэмитянин почувствовал неприятный укол в сердце, и холодок пробежал по спине.
       Доселе ему была незнакома ревность. Когда он впервые столкнулся с этим болезненным чувством у длинноволосого Грега, поклонника Метиолы, то ему казалось, что у него самого вызывающий ревность участок мозга отсутствует. Теперь же его охватила злоба, будто кто-то невидимый царапал его изнутри, оголяя нервы, причиняя саднящую боль и ненависть одновременно.
       Эд уселся за стол, яростно стискивая зубы и кулаки. Желваки на скулах бегали у него до тех пор, пока «предатель» Микки не вспрыгнул к нему на колени и не затих там, свернувшись колечком, тихонько полизывая пальцы ревнивца. Жизнь снова приобрела смысл.

***      
       Метиола появилась, когда общий завтрак подходил к концу. Эд сразу отметил, как она переменилась: яркий румянец пылал на щеках, глаза сияли искрометным огнем. Неужели заболела? Кажется, в этом доме вспыхивают и горят не только носки…
Но Дикарь ошибался. Девушка приветливо поздоровалась со всеми и, как водится, каждого перецеловала. Последним, кто удостоился ее нежностей, оказался флэмитянин. Метиола непринужденно чмокнула его в щеку, ничем не выделяя среди остальных, будто не было никаких ночных обид, и прошептала ему в самое ухо.
- У меня для тебя есть скромный подарок. Пойдем, погуляем немного.
Эд согласно кивнул. Они вместе вышли из дома и вновь очутились в том же запущенном саду, где Дикарь тщетно пытался ощутить эфемерное дыхание ночи. Метиола с таинственным видом раскрыла ладошку и выпустила наружу фиолетовый сноп лучей.
 - Этот камень принесет тебе счастье и удачу. Носи его, пожалуйста, рядом с сердцем, - торжественно произнесла она.
- Ты тоже веришь в амулеты?
- Не знаю.  Кажется, верю, после сегодняшней ночи.
- А что же произошло ночью?
- Да так… ничего. Потом как-нибудь расскажу.
- Ну, не хочешь говорить, не надо.  Спасибо за новый камень.
      Эд вытащил на свет свое ожерелье.
- Красный, желтый, синий, зеленый…, а камня власти так и не нашел.
- Разве власть приносит счастье? Разве в этом заключается твое счастье?!
- А в чем же еще! Все тебе подчиняются, угождают, а ты имеешь то, что хочешь, и делаешь то, что хочешь.
- А я думаю, что истинное счастье в настоящей любви, - сказала Метиола и густо покраснела.
- Ну, что ты заладила. Любовь, да любовь. Что это за любовь такая, про которую ты все время талдычишь, не понимаю, - раздраженно произнес Эд и сейчас с же усомнился в правоте  своих слов и даже их устыдился, вспомнив, как сладко ныло сердце, когда он вдыхал ночной аромат цветов и, когда кружился по комнате со  шкатулкой и, когда обмирал, прижимая к себе Микки, и, когда хотел обнять и расцеловать весь мир. Что-то ведь екало у него тогда внутри. Может, зародилось новое чувство? Как раз то, что эти чудаки называют любовью. Поселилось уже само по себе потихоньку, а он об этом и не догадывается…
       Чтобы загладить свою неловкость и не вызвать новый поток слез у девушки, флэмитянин начал разглядывать подаренный камешек, который был еще лучистее, чем те образцы, что он видел в комнате Фраско.
- Чудесный камень. По правде сказать, у меня было непреодолимое желание стащить у твоего брата что-нибудь подобное для своей коллекции сегодня ночью. Но я так и не решился - вы же приняли меня, как родного. Я не мог отплатить злом на добро. А скажи, здесь много таких камней?
- Не знаю, где берет их Фраско, только Арахна…, в общем, одна знакомая женщина, говорила, что в излучине реки Чернухи их полным-полно. Хочешь, отправимся искать их вместе прямо сейчас?
- Хочу, - сразу же согласился флэмитянин. - С тобой я готов идти куда угодно. – Вот, только твой подарок размещу на шнуре… Подождешь немного?
- Конечно. Я могу ждать хоть всю жизнь, - ответила Метиола и чуть снова не разревелась, теперь уже от счастья. Она заморгала от смущения, приподняла отяжелевшие веки. Их глаза встретились.

***
     Как же здорово было идти рука об руку с Метиолой! Ноги шли сами собой, а внутри будто звенели колокольчики, сопровождая каждый  шаг. Солнце висело в зените. Тени кучевых облаков медленно ползли по равнине, похожие на белые острова. Впереди показался разноцветный луг, пестревший благоуханными цветами.
- Здесь мы обычно собираем нектар, - сказала девушка.
- Как это?
- А вот так! 
Метиола с хрустом обломила упругий стебель. Капли сока тонкой струйкой потекли в подставленную ладонь.
- Вот, попробуй, как вкусно.
 Эд осторожно лизнул сладковатую прозрачную жидкость, коснулся языком теплой ладошки и зажмурился от удовольствия. Его голова вдруг закружилась от терпкого запаха кожи… ее кожи. Чтобы скрыть свое волнение, он подбежал к высокому растению.
- Дай-ка я сам попробую.
      От неловкости он выдернул цветок прямо с корнем, перепачкался влажной землей, сломал нежную чашечку с лепестками и обсыпался пыльцой. Метиола расхохоталась, стряхнула платком пушинки с его пожелтевшего носа. Вторая попытка оказалась более удачной - через минуту Эд уже ловко высасывал сок из кончика обломанного стебля.
       Аромат цветов совсем одурманил Дикаря. Уходить отсюда никак не хотелось.  Эд предложил отдохнуть немного и улегся на лужайке.  Растения словно по команде приветливо склонили головки в его сторону так, что он мог любоваться.
Он не удержался и сунул нос в сердцевину цветка – на мохнатом пестике среди тычинок сидело нечто маленькое, в веселую крапинку, с двумя торчащими вперед усиками. Эд с опаской дотронулся до него, неизвестно чего ожидая. Существо взметнулось вверх, помахивая пестрыми крылышками, и опустилось ему на голову. Дикарь замер и затаил дыхание.
- Оно все еще здесь, - спросил он, указывая пальцем на макушку.
- Да, ей, видно, понравилось там сидеть. Она приняла твою рыжую шевелюру с торчащими во все стороны короткими волосами за большой цветок.
- Она?
- Ты что никогда бабочек не видел?
- Нет. Там, где я вырос и где успел побывать, вообще не росли цветы, тем более, крылатые.
Метиола перевернулась с живота на спину и мечтательно посмотрела в небо. Лучи солнца заиграли в ее счастливых глазах. Она обхватила голову руками, и пряди распущенных волос заструились сквозь пальцы.
- Знаешь, это к счастью. Есть такая примета – бабочка садится на макушку только доброго человека и приносит ему удачу.
- Разве я добрый? Не замечал. Я причинил окружающим столько горя и зла. Если бы ты узнала всю правду обо мне…
- Конечно, добрый. Жестокость осталась в прошлом. Ты еще сам себя толком не знаешь и не подозреваешь, что творится в твоей душе. Вот и Микки тебя сразу признал и полюбил. Животные всегда доброту чувствуют.
        Эд не стал разубеждать Метиолу. Он впервые посмотрел на нее другими глазами. Девушка была не только красива, умна и нежна. Кажется, она понимала его, была единственной, кто попытался, кто сумел его понять. И она принимала его таким, как есть, принимала со всеми его недостатками. Дикарь неловко поцеловал ее в щеку и пробормотал смущенно.
- Может, ты и права. Права, в том, что я себя не знаю и не понимаю. Со мной все время что-то происходит необычайное, после чего я становлюсь иным. Вот, и сейчас я чувствую, что меня и тебя…, нас ждет впереди удивительное…, что мы стоим на пороге…
       Дикарь осторожно взмахнул рукой, чтобы не задеть крылышки насекомого - оно запорхало в воздухе, мгновение повисело неподвижно, а потом, взлетев по спирали, набрало высоту и исчезло.
- Пора и нам двигаться дальше, пока ты сам не превратился в бабочку, - пошутила Метиола.
 
       Цветочные поляны остались позади. Влюбленные легко миновали кудрявый подлесок и светлую рощу, крепко держась за руки. Их сплетенные пальцы подрагивали, посылая невидимые импульсы в разгоряченные сердца. Никто не решался проронить ни звука. Им не нужны были слова, чувства сквозили в их сияющих глазах.
Вскоре потянуло сыростью и прохладой. Река Чернуха полностью оправдывала свое название. Вода в ней казалась совсем черной из-за слоя темного ила на дне. В нем, видимо, и покоились фиолетовые камни. Узкая речка извивалась, словно длинная гибкая лента, своим видом напоминая ядовитую змею, сверкающую на солнце. 
        Незаметно сгустились сумерки, сиреневый туман поплыл над рекой, смягчая и размывая ее страшные очертания. В холодную воду Чернухи лезть было неохота. Эд и Метиола уселись рядышком на берегу, обнявшись, отдавая тепло друг другу.

       Первый поцелуй был легким и почти детским. Дикарь неумело ткнулся губами куда-то в нос Метиолы.  Горячая волна внезапно подкатила к их сердцам, затуманила рассудок и погрузила в томную сласть. Эд чувствовал, как поднимается и опускается грудь возлюбленной, как бьется сердце, как щекочут лицо ее шелковистые волосы.  Ее руки обвивали шею Дикаря, губы становились мягче и открывались под натиском его жесткого рта. Казалось непостижимым, откуда его шершавые губы, никогда не знавшие поцелуев, так быстро нашли путь к ее нежным губам. Но сейчас он не хотел ни о чем думать, забыв обо всем на свете и растворившись в бесконечном страстном поцелуе.
      Эд впитывал в себя тепло и еле слышный звук ее прерывистого дыхания. Ему хотелось овладеть каждой клеткой ее о тела и сделать навсегда своей.
Долина сиреневого тумана поглотила их крики, вызванные великой вибрацией любви. Как это было не похоже на соития, происходившие с его сожительницей Смагдой. Они, скорее, напоминали случки диких животных, чем отношения между людьми.
      Нежность заполонила сердца влюбленных, связала их накрепко невидимыми нитями. Метиола тихо вздохнула и закрыла глаза. Эд боялся пошевельнуться и произнести хоть слово. Ему казалось, что любое неосторожное движение или высказывание приведет к тому, что он потеряет ее. Дикарь страшился ее слез, страшился причинить боль. Лежал и думал, что больше никогда не расстанется с нею. 
      Слеза умиления скользнула по щеке и мгновенно отрезвила. Слизняк! Какая-то самка возымела надо мною такую власть, - вдруг ужаснулся он своей слабости. Надо вырвать Метиолу из сердца, выбросить, забыть. Любовь только родилась, а он уже испугался и готов был ее похоронить.  Нет, нужно бежать, бежать самому, иначе она меня ни за что не отпустит.
      Но он не смог. Любовь пришла ниоткуда и поглотила его целиком. Она была не логична, не осязаема, и сопротивляться ей было бесполезно. Невидимый противник, которого нельзя было победить. От нахлынувшей любви нельзя было убежать или отречься, а за побег придется заплатить ровно столько, сколько накопилось чувств в его измученной душе. Расплатой может быть только смерть. Нет, он не будет бежать от любви и не будет ее прогонять. Она придаст ему силы, сделает его другим и принесет долгожданное счастье.
       Долгая борьба с самим собою закончилась.