17

Спасатели вызвали скорую, так как Кукушкин старший был жив, а трогать его нельзя было ни в коем случае, потому что, скорее всего был повреждён позвоночник. Скорая осмотрела Пал Генадьча, у него были ссадины и гематомы, которые можно было вылечить в медпункте, куда Рита сразу его и увела. Когда увезли чуть живого наркомана, приехали менты, опрашивали, допрашивали и договорились до того, что Марину надо отстранить от должности по несоответствию, потому что чужие разгуливали по территории лагеря в состоянии наркотического опьянения и падали на людей. Не понимаю, как Марине удавалось держаться так стойко и спокойно объяснять, что это отец подопечного, что пришел он в нормальном состоянии, у нас так строго не обыскивают. Они же не знали, что у сына этого придурка было последнее предупреждение, и оставалось надеятся, что не узнают от персонала, да и пробрался он через соседний лагерь, никто бы его не пустил сюда. Да. Вот тебе и родительский день, вот и банкет, и выступление...
Лагерь поник, будто перегорели все светлячки. Уложив детей, я помчался к Марине. Она молча открыла, налила нам по бокалу мартини, оставшегося с того нашего раза. И легла. Я сел на пол около неё и взял за руку. Ледяная ладошка начала потихоньку теплеть.
- Марин.
- Мм?
- Я люблю тебя.
Она замерла.
- Чё?
- Я серьезно.
- Ложись, полежи со мной.
Я лёг и уткнулся ей в плечо. Надышался ею чуток и лёг на спину, захватив её себе подмышку. Она думала и переживала и я занимался тем же. Мы будто были сонастроены. В жизни бывает разное, иногда приходится разруливать проблемы, даже пострадать и поплакать. Самое важное, чтобы в эти моменты всегда с тобой рядом был близкий человек, которому важно то, что происходит с тобой, кто протянет руку помощи, кто выслушает и разделит беды. А разделенные горести не так и горьки.
Я проснулся почти перед подъёмом, чмокнул спящую Марину и побежал в отряд.
Костя смотрел с пониманием. Это, почему-то, раздражало. Да потому, что он не правильно всё видит. Он думает, я прибежал с утешения дамочки, ночь трудился над её настроением. И ведь не прикажешь думать по-другому, по-настоящему. А у нас... У меня точно по-настоящему.
Днём опять приезжали менты, мурыжили Марину, даже погода загрустила: поползли тучки, ветер порывистый кружил пыль. Купаний не было, дети сидели на веранде, занимались рукоделием, кто-то гулял рядом, землянику и заячью капусту собирал, пацаны в мячик играли, в жару то никак было. Егорка грустил. Номер почти в начале прервали.
- Я тебе обещаю, ты сыграешь этот "Реквием" здесь в лагере. Возможность точно предоставится. Даже если концертов больше не будет. Веришь?
Егор поднял на меня серьёзные глаза:
- Вам верю!