Твой. Без цензуры... Глава 67

Сдавшись под напором страстных объятий «сестренки», Глеб уперся спиной в стену. Обхватив его за шею, Чехова углубила свой поцелуй, намереваясь пробудить в нем такую же страсть, которую испытывала сама. Рефлекторно дернувшись, Глеб тотчас к ней прижался, отвечая на её поцелуи.

Это походило на настоящее сумасшествие с ощущением провала в параллельную реальность, не имевшей ничего общего с условиями реального мира. Так что даже если бы на пороге ванной комнаты внезапно появился Дениска, заночевавший сегодня у своего приятеля, или кто-то из старших, эти двое вряд ли бы обратили на них внимание, поглощенные друг другом.

Сейчас для Чеховой существовал только этот парень, его губы и напряженные плечи под её пальцами, как и она для него. Остальной мир мог спокойно катиться ко всем чертям, — происходящее вокруг их больше не интересовало.

Возбуждение, между тем, накатывало на обоих с неконтролируемой силой, и довольно скоро осознав, что довольствоваться одними поцелуями уже вряд ли получиться, оторвав от себя Чехову, Глеб уставился на неё, поражаясь тем изменениям, которые произошли в их непростых отношениях за столь короткий срок. Валерия виновато уставилась на него, не понимая, что происходит. И куда подевался тот прежний хладнокровный парень, которого она так хорошо знала?!

От расчетливой скотины, коим раньше являлся её сводный брат, не осталось и следа. Все растворилось в «животной» чувственности, поглотившей последние крупицы их рассудка.

Скользнув руками к его рубашке, Чехова принялась торопливо её расстегивать, когда предприняв последнюю попытку пробудить в своей голове подобие разума, Глеб оттолкнул её прочь, борясь с самим собой. 

— Какого черта, Чехова? — встряхнул он девушку, убирая от себя её руки. — По-моему, ты с кем-то меня путаешь…
 
В ответ она устроила свои руки на ремне его джинсов, красноречиво намекая на то, что он тоже должен раздеться и составить ей компанию.

— Ты в своем уме? — Глеб снова её встряхнул, тщетно пытаясь пробудить в ней проблески совести. — Если между нами сейчас что-нибудь произойдет, назавтра ты об этом пожалеешь.

Увы, ждать от Чеховой сейчас адекватного поведения было бесполезно. И когда она, невзирая на запреты, попыталась снова приобнять его за плечи, он её не оттолкнул, а всего лишь вздохнув, произнес следующее:

— Нет, ты точно невменяемая.

На удивление, Чехова не обиделась. Наоборот, казалось ждала от него именно таких слов. И  дождалась. А к критике ей было не привыкать. Оказавшись на распутье двух дорог, между соблазном все-таки воспользоваться так называемой «сестренкой» или оттолкнув её прочь, уйти, Глеб всерьёз задумался над своим выбором.

Нет, он, конечно, мог покинуть ванную комнату и отправившись на кухню, поужинать в одиночестве, но с другой стороны, так просто отсюда уходить, не развлекшись с Чеховой, он тоже не хотел.

Да, он давно её хотел, чего греха таить, но несмотря на решительный настрой овладеть этой девушкой прямо сейчас, свои дикие фантазии в отношении неё воплощать в действия он пока не решался. И чем запретней выглядела для него подобная «связь», тем сильнее ему хотелось нарушить все табу и сделать так, как подсказывала ему интуиция.

Но осознавая, что подобный момент может повториться ещё не скоро, он не знал, о чем будет сожалеть потом больше: о том, что интимная близость между ним и Чеховой так и не состоялась, либо все же коснуться её, но дорого за это заплатить.

— Я кажется догадываюсь, что тебя останавливает, — внезапно отозвалась она, перехватывая его задумчивый взгляд.

Заинтригованный её поведением, Глеб хранил молчание, не понимая, что конкретно она имела в виду.

— Ты не хочешь прикасаться ко мне, потому что считаешь, будто меня трогал Гордеев?! — сделала она именно такое предположение, разгадав причину его вынужденного промедления. Глеб попытался возразить, но Валерия сделала ему знак помолчать.

— Так вот, я хочу признаться тебе… Прямо сейчас, — невозмутимо продолжила она, глядя куда-то сквозь него. Глеб невольно напряг слух, вбирая жадным взглядом каждый изгиб её тела, особенно концентрируя свое внимание на её груди.

— Можешь, ревновать меня сколько угодно, но с Гордеевым у меня ничего не было, — усмехнулась Чехова. — Мне просто хотелось тебя позлить.

Глеб внимательно на неё посмотрел, все ещё сомневаясь в правдивости этих слов.

— Это правда?

Чехова утвердительно кивнула.

— Ты бортанула Гордеева? Не могу поверить.

От услышанного перехватило дыхание. Он был готов к любому ответу, но это… Чехова, очевидно, пропила с алкоголем последние мозги, вещая открыто о том, чего бы никогда не сказала ему на трезвую голову, рискуя нарваться на насмешку.

В который раз он убедился, что ей надо поменьше общаться с Алькович и столько пить. Ничем хорошим подобная дружба не закончится. С другой стороны, как объяснить тогдашний засос на её шее, заставший его изрядно понервничать? Или это было что-то другое? Машинально сжав её виски, Глеб с подозрением уставился на «сестренку».

— А теперь скажи мне настоящую причину того, почему между вами ничего не было, — отозвался он, вновь теряя над собой контроль. — Почему Гордеев так и не воспользовался ситуацией, когда ты была готова отдаться ему сама? Или ты что-то от меня скрываешь? 

— А ты действительно хотел, чтобы между нами тогда что-нибудь произошло? — пролепетала Чехова, едва он её отпустил, почувствовав, что переходит все границы в своем допросе. — Не переживай, — внезапно молвила она, отбрасывая локон со своего лица; в её глазах, обведенных потекшей тушью, сиял необъяснимый свет. — У тебя ещё есть возможность закончить то, что не удалось тогда завершить Гордееву.

Не выдержав, Глеб выругался. Нехотя пошевелившись, Чехова непроизвольно скривилась. Её прямолинейный «братец» будет сам не свой, если не скажет ей в обязательном порядке какую-то гадость.

Поежившись от холода, она смахнула со лба стекающие капли воды, мешающие ей четко видеть перед собой картину. В чем-то этот парень был прав относительно «светилы», но не ему его судить. Окажись он на месте Гордеева, то поступил бы с точностью до наоборот.

Обнаружив на себе внимательный взгляд Глеба, Чехова снова подняла на него глаза. Протянув вперед руку, он коснулся её лица. Вздрогнув, Валерия с трудом подавила желание отклониться и избежать его ласки. Жадно вглядываясь в её широко распахнутые глаза, неожиданно для себя самого он заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо, после чего Чехова почувствовала, как его ладонь плавно переместилась на её скулу и щеку.

— Что ты делаешь? — тихо прохрипела она, стискивая пальцами ворот его рубашки.

— А ты как думаешь, на что это похоже? — спросил он, наклоняясь к ней и сокращая расстояние между их лицами, пока Чехова не почувствовала на своих губах его горячее дыхание.

— Раньше тебе разрешение не требовалось, — мрачно выдала она, прищуриваясь.

— И ты прекрасно помнишь, чем все обычно заканчивалось, — медленно выдохнул он, устало прикрывая глаза.

В голове Чеховой сейчас крутилась только одна мысль. Раньше она хотела его прибить, но сейчас она уже была не уверена, что эта её попытка насолить ему увенчается успехом. Она всего лишь хотела спровоцировать его на всплеск ярости и гнева, а оно вон все обернулось!

Впрочем, у неё ещё оставался шанс повернуть все вспять и сделать так, как она хотела. И вместе с тем… Вместе с тем… Тяжело вздохнув, словно не давая себе времени  для передышки, Чехова быстро прошептала, сама поражаясь собственной инициативности:

— Если ты действительно этого хочешь…

— Хочу, — прохрипел он, накрывая вторую её скулу своей ладонью.

Прикрыв глаза, Чехова стала ждать, что могло последовать дальше, почувствовав на своих губах обжигающе горячие губы. Этот поцелуй согревал её и вместе с тем он был настолько целомудренным и так непохожим на все предыдущие поцелуи Глеба, что практически потеряв голову под влиянием эмоций, она непроизвольно начала цепляться пальцами за стену в поисках надежной опоры.

Они целовались как подростки, почти не размыкая губ; неумело и неспешно, будто только начали друг друга узнавать, открывая все и новые о себе подробности, и сам этот процесс был для них в новинку.

Особенно удивленной выглядела сама Чехова, ведь все, что происходило с ней сейчас, было так непохоже на «деревенские» поцелуи Гордеева, всегда с нахрапом набрасывающегося на неё при каждой встрече, будто он вправду собирался её проглотить. 

Окончательно подчинив её своей власти, Глеб целовал её мучительно медленно, аккуратно обхватывая губами её нижнюю губу и чуть оттягивая ее, бережно сминал её губы своими губами, после чего ненадолго отстраняясь и нежно чмокая её в уголок губ, ещё теснее прижимался снова, не предпринимая ни единой попытки хоть как-то углубить  поцелуй. И успев за это время достаточно привыкнуть к его грубости, Чехова не совсем понимала его поведение, впервые столкнувшись с непривычной осторожностью и деликатностью этого парня, что было ему совсем несвойственно.

Такой Глеб не совсем вписывался в устоявшуюся картину её мира. А может в этот раз он просто хотел показать себя с другой стороны. Не только желавшим брать то, чего хотелось, но и… дающим что-то взамен? Заботящимся о чувствах партнерши?

— Почему ты так себя ведешь? — Чехова едва успела перевести дыхание, когда совладав с собой и оторвавшись от неё, Глеб внезапно схватил её пальцами за подбородок, слегка приподнимая ей голову.

— Просто я не хотел бы всего этого лишиться, — прошептал он, касаясь губами уголка её рта.

— Вот как? — удивилась она, возвращая ему поцелуй.

Ей было приятно осознавать, что для этого человека она стала ещё тем сокровищем, но происходящее конкретно сейчас её по-прежнему пугало.

Окончательно запутавшись в собственных ощущениях, Чехова быстро отодвинула от себя парня, тщетно пытаясь восстановить свое дыхание. Его эмоции ярко горели в глазах, потемневших от почти полностью заполнивших радужки зрачков.

Ей хотелось выскользнуть отсюда и сбежать к себе, а там, запершись в своей комнате, не выходить оттуда до самого утра, пока она сама не объяснит перед собой, что все это значит, и почему она так странно реагирует на прикосновения сводного брата, в частности, его поцелуи, когда ранее все его попытки просто её обнять оставляли её равнодушной, либо она пыталась убедить себя, что так оно и было.

Единственное, в чем Чехова не могла признаться себе до конца, так это в причине, из-за которой ей хотелось сбежать сначала из этой ванной комнаты, а потом из этого дома с последующим переездом на свою квартиру — пыталась ли она сбежать от Глеба или от самой себя.

Воспользовавшись моментом её задумчивости, он внезапно накинул на неё полотенце, и хорошенько замотав её в него, вытащил Чехову из ванной, держа курс в сторону своей спальни, пообещав спеть ей колыбельную, если она будет себя хорошо вести. В результате чего, опуская её на постель, он слегка споткнулся, и упав вместе с Чеховой на кровать, принялся раздеваться, тем самым избавляя её от необходимости раздеть его самого.

Предоставленная сама себе, Валерия погрузилась в нахлынувшие на неё воспоминания того, как она впервые оказалась в этой комнате, и почему в дальнейшем пыталась её избегать.

Это случилось пару лет назад. На дне рождении Глеба. Его родители как всегда отсутствовали, и, оставшись окончательно без чужого присмотра, он пригласил домой своих приятелей, пустив в дело алкоголь.

Неудивительно, что после появление на празднике спиртного поведение ребят начало переходить все нормы.
Для Чеховой же это был обычный будний день, ведь зачастую сводный братец на свои мероприятия её не приглашал, решив сделать почему-то для неё исключение только в тот раз. И прикинувшись душкой ради попытки произвести на «сестренку» неизгладимое впечатление, он предложил ей тоже составить им компанию, представляя её ребятам как будущую «художницу». Тогда она ещё училась в своей художественной школе.
 
Понятия не имея, что крылось за подобной инициативой «братца», который в остальное время отзывался о ней не очень хорошо, Валерия хотела отказаться от подобного предложения, но купившись на его вполне сносное поведение, пусть и не внушавшего тогда ей особого доверия, она все же согласилась с ним выпить, доверчиво принимая бокал вина из рук Глеба.

Это и стало её роковой ошибкой, разделившей её жизнь на «до» и «после». Но сводный братец вел себя тогда с ней настолько обходительно, подсовывая ей спиртное, что поддавшись его показной «доброте» и елейному тону, она не смогла поступить иначе.

В противном случае его компания могла неправильно воспринять её поступок. И скорее всего, она сделала это из любопытства, нежели из противоречивого желания угодить настойчивому «братцу», зарекшись после этого случая вообще принимать из его рук любое питье, как и употреблять спиртное от слова совсем.
Валерия понятия не имела, что именно он ей тогда подсыпал, (благо, запасов снотворного у его матери, припасенных на «нейтрализацию» конкурентов, хватало), но сам вкус вина показался ей странноватым.

Между тем, это не остановило её от дальнейших действий.

И решив, что ей просто померещилось, ведь ранее ей не приходилось употреблять спиртное, она допила вино до конца, ощутив спустя время во всем теле странную слабость и негу.

Вскоре её сознание заволокло туманом, и почти не помня, как вернула она пустой бокал на стол, более-менее пришла в себя, когда очутилась в спальне у Глеба, куда ранее не ступала её нога.

Они были одни. За запертой дверью. Закрытые от всех. В помещении царил полумрак, но по силуэту фигуры, его жестам и неуловимой аурой, присущей только ему одному, она безошибочно угадала присутствие сводного братца, не в состоянии спутать его ни с кем другим.

Он был тоже немного пьян, но вполне осознавал происходящее. Тщетно Чехова пыталась привстать с кровати, куда он уложил её накануне, чтобы убраться к себе. Ноги и руки почему-то не слушались её и она ничего не могла с этим поделать.

Когда Глеб все же приблизился к ней, изучая в полумраке её лицо и будто выжидая удобный момент для невесть чего, разгадав его подлинные намерения, она хотела закричать, но у неё ничего не получилось.

Её дыхание будто перекрыла неведомая сила, в результате чего застрявший в горле крик так и остался где-то внутри неё, будучи невысказанным.

Она не испытывала страха. Было всего лишь замешательство, дополненное любопытством того, что собирался он с ней сделать,  выслеживая её в последнее время подобно охотнику свою добычу. До неё только тогда дошло, что она натворила, доверившись ему и рискнув выпить предложенный им напиток, но уже было поздно.

Опустившись с ней на постель, Глеб принялся аккуратно стаскивать с неё одежду, параллельно одаривая её тело поцелуями, неощутимо касаясь губами каждой его клеточки, словно вбирая в себя их аромат. И какой пьяной бы она тогда себя не ощущала, Чехова прекрасно все помнила, отдавшись воле случая.

Раздевшись, в конце концов, сам, он лег рядом, поцеловав её сначала в висок, а потом в губы, но делая это весьма неумело из-за отсутствия у него должного опыта... Происходящее её пугало и цепляло одновременно. И боясь даже представить себе, что произойдет с ней в дальнейшем, она почему-то ответила на его поцелуй, возненавидев себя позже за подобную реакцию. А дальше все провалилось в какое-то беспамятство.

В следующий момент он так крепко к ней прижался, заключая её в свои объятия, что на мгновение ей стало даже тяжело дышать, а потом её тело пронзила такая сильная боль, что ни разу не испытывая чего-то подобного, она закричала, судорожно цепляясь в его плечи.

Тщетно пытаясь её успокоить, Глеб продолжал гладить её тело, аккуратно покрывая неумелыми поцелуями её плечи и шеи. Чехова изворачивалась как могла, избегая его поцелуев, но шансов у неё практически не оставалось.

Она не могла поверить, что он делал это с ней, предпочитая ранее дистанцироваться от неё и обзывая «занудой». Но втайне ей это нравилось.

В дальнейшем боль немного утихла, но так и не прошла до конца. И только проснувшись наутро в чужой постели, с тяжелой головой, и тянущейся болью где-то внизу живота, Чехова поняла, что он с ней сделал, скользнув позже пальцами по внутренней части своих бедер, где на коже оставались местами едва заметные следы крови. Будучи вне себя от гнева, она машинально свела ноги вместе, не в состоянии думать больше ни о чем другом, кроме как о приеме душа и желании задушить этого «героя-любовника» в лице её смазливого сводного братца собственными руками. 

Сначала этот мерзавец «украл» её первый поцелуй, теперь вдобавок лишил её невинности, привыкнув смотреть на неё как свою собственность.

Но больше всего добило её то, что столкнувшись позже при свете дня, он сделал вид, будто между ними ничего не было, глядя на неё как на ещё одно незамысловатое «развлечение».

Накануне он похвастался ребятам, что затянет в постель свою сводную сестренку, и у него это получилось. Тем более давно хотел проверить её на девственность, страшно ревнуя Чехову к её приятелям из художественной школы. И едва представился подобный случай, успешно совмещенный с желанием доказать своей компании, что с «Лерой Чеховой» у него все зашло слишком далеко, парень поспешил воспользоваться ситуацией, заранее позаимствовав из запасов своей маман снотворное и не только, лишь бы стать у неё «первым».

Невинность «Лерочки» стала для него открытием. Ведь ему не раз приходилось замечать, сколько ребят горели желанием провести её до дома помимо Рудаковского.

И почему-то вбив себе в голову на почве неосознанной ревности, что она давно спит с кем-то из этих идиотов, Глеб ещё долго не мог успокоиться, не имея понятия, как подкатить с подобным вопросом к «сестренке» и не нарваться на пощечину в ответ. Но если их отношения уже тогда не отличались особым добродушием, то после этой ночи эти двое и вовсе отдалились друг от друга, причем сам Глеб решительно не понимал, что происходит, уверенный, что после этого случая Чехова должна была принадлежать только ему одному и никому больше, поставив перед собой задачу ещё пристальнее следить за её общением с поклонниками, каждый раз вмешиваясь, если между ними, как ему казалось, начинало заходить все слишком далеко.

Нет, с той поры он больше не предлагал ей спать с ним или что-то вроде, не делал никаких сальных намеков, не приглашал провести вдвоем выходные, но вместе с тем от него по-прежнему исходили флюиды наглости и хамства, и от этого Валерия уже никак не могла защититься, сторонясь его при каждом удобном случае.

Глава 68

http://proza.ru/2024/04/18/608